Галактическое Содружество (№4) - Магнификат

Вот примерный круг тем, которые были затронуты во время ужина в этом кафе. Конечно, все излагалось на куда более ученом языке, со всякими терминами и ссылками, но смысл сказанного я передал верно, тем более что я и сам так же считал. Вот о чем не хотелось говорить, — но, как известно, из песни слова не выкинешь, — это о жуткой тоске, которая вновь навалилась на меня во время этой беседы. Мне в те часы стало как никогда ясно, что люди, сидевшие рядом со мной, за одним столом, уже перешли ту невидимую черту, когда требование решительных мер сменяется решимостью их применить. Эти были готовы сражаться до конца. Хотя я считал их своими единомышленниками, но справиться с депрессией не мог. Не поверите, но в те минуты я явственно ощутил запах гари — тот самый, что остался в баре после гибели Парнелла. Я не мог унять охватившую меня дрожь.

Не было в моем ужасе никакой мистики, таинственной и необъяснимой силы — все было куда проще, реальнее. Мои собеседники пили за здоровье своего нового вождя Марка Ремиларда. Я знал, что это значит. Они, ребятишки, ничего не понимали, ни о чем не догадывались, но меня, старого волка, на мякине не проведешь.

В отель мы вернулись вдвоем с темноглазой Салли. Она не пригласила меня в свой номер — видно, почувствовала, что я не очень-то жажду успокаивающих ласк, которые вряд ли кого способны успокоить.

— Здесь, к западу от города, есть небольшая деревушка, — сообщил мне на следующее утро Кайл. Мы к тому времени закончили осмотр древнего подземного туннеля, и пора было решать, куда двинуться дальше. — Она называется Сан-Антуан-де-Винь. Осмотрим необычную деревенскую гостиницу. Мне о ней рассказал Джонни Ладлем, думаю использо вать этот факт в моем будущем романе. Там заодно и позавтракаем.

Мне было все равно, и мы пошли к станции метро. Сели в автомобиль, который нанял Кайл, и отправились к невысокой горной гряде, которая огибала город с запада. Шотландец он и есть шотландец, скопидомство у него в крови — вот и сейчас обнаружилось, что в машине Кайла не было навигационного робота, так что нам пришлось поплутать по предместьям Лиона, прежде чем мы выбрались на верную дорогу.

Между тем пошел дождь. Клочья тумана ползли по самой земле, перекрывали шоссе. Как мы вдруг оказались на въезде в Сан-Антуан, до сих пор не могу понять, однако факт был налицо. Место это отмечено на туристских картах, и видно, что его охотно посещали — повсюду были сплошные торговые лотки, лавчонки, маленькие магазинчики, которые обслуживали туристов. Тут же мы нашли кафе, называлось оно «Ше Лаляж». Поставили машину, зашли. В кафе было очень уютно. В меню — единственное дежурное блюдо, вот и карта вин… Владелец, молодой красавец по имени Луи, заявил, что шеф-поваром у него жена, которая окончила специальные курсы в Париже, а потом там же работала в четырехзвездочном отеле. Потом ей удалось «попасть под его обаяние»[80], и вот результат: она похоронила себя в глухой провинции.

Нам с Кайлом принесли устрашающих размеров голубые блюда, на которых лежали жирные голуби, фаршированные кусочками печени и трюфелями. Затем салат с лангустами… Если добавить, что под мясо мы с радостью «уговорили» две бутылки «Leflaive Pucelles» урожая 75-го года, то станет понятным то благодушное и сонное настроение, в котором я пребывал, когда на десерт принесли исключительно нежное суфле. Немного отрезвил меня счет, который подал нам красавец хозяин. Мы сразу вышли из-под его обаяния, однако он, ни мало не смутившись тем фактом, что мы перестали с ним любезничать, улыбнулся и объяснил нам, как проехать к деревенской гостинице.

Оказалось, дорога к ней вела через густой лес. Кайл реши тельно завел мотор, и мы поехали. Мы долго петляли по лесу, добрались уже до самых подножий холмов, как вдруг уперлись в кованые, распахнутые настежь ворота. На одном из каменных столбов, поддерживавших створки, бронзовела надпись: «L'AUBERGE DU PORTALL».

— Это здесь, — объявил Кайл. — Постоялый двор «У Врат».

Вдоль дорожки по обеим сторонам возвышались кусты шиповника. Листья на них уже почти опали, и среди темных ветвей ярко выделялись крупные спелые ягоды. Наконец мы выехали на открытое место, где перед нами во всей красе предстали три солидных здания с мансардами и балкончиками под самыми крышами. Дома соединялись крытой галереей, а позади них раскинулась долина Роны…

Мы оставили, машину на стоянке, выложенной каменными плитами. Справа, за углом крайнего дома, был разбит розовый сад, а еще дальше, меж сосен и старых шелковиц, виднелась крыша еще одного здания. Мы двинулись в ту сторону. Скоро это странное сооружение уже стало видно через оголившиеся ветви. Это была помесь бревенчатой хижины — она как бы являлась основанием, первым этажом, — и надстроенной над ней современнейшей лаборатории. Ставни на окнах все были закрыты наглухо. Группа туристов у входа слушала объяснения экскурсовода, молодой симпатичной женщины с усталыми гла зами.

— Это и есть Ворота Времени, — тихо сказал мне Кайл и вытащил из кармана тридивикамеру.

Я с удивлением глянул на него — мой друг особой сентиментальностью не отличался, а тут на тебе! — даже голос у него дрогнул. Он между тем все так же тихо продолжал объ яснять:

— Все оборудование размещено в этом коттедже. Изобретателем машины времени был какой-то странный парень, звали его Теофиль Гудериан. Он и жил здесь, пока Бог не прибрал его. Кажется, в 2041 году… Теперь здесь командует его вдова Анжелика. Именно она отправляет всяких чудиков и прочих свихнувшихся путешественников прямиком в плиоцен. Это около шести с половиной миллионов лет назад… Весьма доходное заведение… Жаль, что мы не сможем побывать внутри и осмотреть этот аппарат. Видишь надпись: «Вход воспрещен»? Ладно, мы сможем подобрать кое-какую литературу в конторе.

— Ворота Времени? — спросил я и застыл на месте. — Послушай, я, кажется, что-то слышал об этой гостинице. Много-много лет назад. А сейчас забыл…

— Как же! Одно время об этом много шумели, потом все стихло, забылось. Понимаешь, это единственная сингулярная область в Галактике, из которой можно совершить путешествие в прошлое. — Кайл отснял круговую панораму, исходной точкой был лабораторный домик. — Оборудование до сих пор работает. Власти Содружества особенно об этом не шумят. Волну интереса они сбили несколькими совершенно идиотскими репортажами в бульварных газетенках, и все заглохло. Потом власти вообще попытались закрыть эту гостиницу, но что-то у них не заладилось. Говорят, Ворота оказались очень удобным средством решить кое-какие личные и общественные проблемы. В плиоцен бегут в основном люди, не способные приспособиться к теперешней жизни, очень часто это преступники, так что сам понимаешь, властям это только на руку. Общество, так сказать, самоочищается. Я слышал, что сам Дэви Макгрегор подписал разрешение вдове Гудериана заниматься этим бизнесом. Давай-ка присоединимся к экскурсии.

Мы поспешили через розовый сад и смешались с толпой туристов.

— Как насчет тиранозавров? — спросил в этот момент один из слушателей.

— К моменту наступления эпохи плиоцена динозавры уже практически исчезли с лица Земли, — невозмутимо ответила экскурсовод. — Правда, в устьях впадающих в Атлантический океан рек еще сохранились гигантские крокодилы. Некоторые ученые полагают, что и в морях, на мелководьях, можно было встретить древних плезиозавров.

Я принялся бесстыдно таращиться на нее, однако она не обратила никакого внимания на мои призывные взгляды — видно, привыкла к подобному хамству. Мне стало не по себе, к тому же ее рассказ увлек меня. По ее словам выходило, что шесть миллионов лет. назад Франция представляла из себя подобие рая. И не только Франция, но и вся планета. Это был единственный период в геологической истории Земли, когда климат был мягким и ровным. На просторах Европы в плодородных степях, в густых дремучих лесах было обилие дичи и зверя. Здесь тогда водились дикие лошади, антилопы, слоны… Одним словом, кого здесь только не было. И трава тогда была зеленей, и вода мокрей… Свежо предание…

Далее она поведала, что желающие отправиться в плиоцен должны получить специальное разрешение у властей, пройти короткий курс по выживанию в первобытных условиях и только потом шагнуть в этот потерянный рай.

Когда мы на немного отошли от туристов, я признался Кайлу, что эти описания тронули меня до слез. Я готов немедленно заказать билет в плиоцен.

— Я тоже. — Он как-то по-волчьи ухмыльнулся. — Только беда в том, что эти Ворота работают только в одном направлении.

— Какая жалость! — воскликнул я. — Я был уверен, что в конце концов и здесь обнаружится какая-нибудь пакость.

— Бог знает, — философски заметил Кайл, — что нас встретит в том благословенном месте. Возможно, все беглецы в прошлое прекрасно устроились там, живут себе и в ус не дуют, но мне как-то не очень в это верится. Вспомни, даже в Эдеме была своя змея. И назови мне хотя бы одно благодатное место, которое люди бы не успели заср… , стоит им только там появиться.

Это было верное наблюдение. Такое впечатление, что Повелитель Мух следует за нами по пятам. Я вздохнул: жалко было расставаться со сказочкой о земле обетованной.

Затем экскурсанты направились в контору, которая находилась поодаль от гостиницы. Здесь нас с Кайлом оговорили: нечего шляться по святому месту без билетов, однако я успел купить в конторе маленькую дискету с описанием достопримечательностей этого места, а также взять несколько анкет, которые необходимо было заполнить желающим покинуть свое время. Тут я быстро усек, что оперантов в плиоцен не пускали — причем запрет этот, как я потом узнал, соблюдался очень строго. Только «нормальным» был туда ход.

К моменту возвращения в Лион пыл мой окончательно угас. Бар в гостинице, где мы устроились с Машей и Салли, показался мне не менее приятным местом, чем древний рай. Потом мы отправились обедать в «Пирамиду» — это был венец благодати. Там мы повстречали группу немецких психофизиков и остались в «Пирамиде» почти до утра. Вот только Салли, которую я весь вечер обстреливал страстными взорами, подставила мне ножку — когда я уже почти совсем проник в ее номер, она мягко отстранила меня и заперла дверь на ключ. Тогда я вернулся в бар и основательно принялся за германский шнапс. Здесь мне повезло больше, и к утру я уже был очень хороший и очень добрый.

Спустя год после так удачно проведенного уик-энда Кайл рассказал мне, как на рассвете я держал с ним пари, что сегодня же отправлюсь к мадам Гудериан и запишусь на от правку в прошлое. Черт с ней, с Салли!..

Вот что я хорошо запомнил, так это что не о Салли я горевал в ту чудесную осеннюю ночь. Признаться, меня до смерти тревожила история с Фурией. Я бы согласился сбежать от нее куда угодно, даже на шесть с половиной миллионов лет назад.

15

Хановер, Нью-Гемпшир, Земля

24 — 25 декабря 2078 года

Люсиль Картье долго и пристально изучала свое лицо в зеркале трюмо. Мысленным усилием подправила прическу — пригладила выбившиеся волоски, чуть подвила ресницы. Виски ее совершенно поседели, и это придавало Люсиль значительности и шарма. Как же, ведь у нее тридцать девять прапраправнуков. Пусть годы идут, она рада… На Рождество вся семья соберется вместе…

Она заглянула в шкатулку и достала ожерелье из крупных каледонских жемчужин. Это украшение должно очень подойти к ее шерстяному черному платью.

— Позволь, я застегну, — попросил Дени и подошел сзади.

— Спасибо.

Она обернулась. На лице у нее светилась улыбка. Он поцеловал ее в губы и в то же мгновение почувствовал, как в нем вспыхнуло желание. Люсиль тоже потянулась к нему… Это после восьмидесяти трех лет супружества!.. У Дени голова закружилась от счастья.

Расставаться не хотелось — было так приятно держать друг друга в объятиях, но время поджимало. Он с неохотой убрал руки и выпрямился.

— Снег все еще идет? — спросила жена.

Он подошел к окну спальни — в свете фонаря, что висел над входом в библиотеку, было видно, как крупные редкие хлопья медленно падают на землю.

— Да. И какой крупный! Лучше погоды не придумаешь. У нас сегодня настоящий сочельник, как бывало когда-то в Новой Англии…

— Я рада, — ответила Люсиль. Теперь она надевала серьги. — К тому же и Поль наконец-то будет присутствовать на семейном празднике. За сколько лет — в первый раз… Все другие дети тоже. Кроме бедной Анн…

Анн скоро будет с нами, уже через несколько месяцев. Она обязательно отслужит полночную мессу за всех нас ей бы не хотелось чтобы ты сейчас беспокоилась за нее и испортила себе праздник.

В ответ на мысленный призыв мужа Люсиль так же ответила: Конечно нет, потом добавила вслух:

— Уже половина двенадцатого. Если мы предпочитаем сидеть, а не стоять, нам следует поторопиться. Где Роджи?

— Он сказал, что встретит нас в церкви.

Они спустились по лестнице. В старинном доме стояла уютная тишина, только добродушно постукивали стоявшие в вестибюле дедовские часы. Было сумрачно. Слабо посвечивали плафоны. В этом году Люсиль в первый раз дала взаймы дочери свою редкую коллекцию древних елочных игрушек. Елку было решено нарядить на ферме.

— Как-то странно чувствуешь себя, — призналась она мужу. — Такой праздник — и не у нас дома! Конечно, я Мари ни словом не обмолвилась. Она так настаивала… Я понимаю ее радость — приятно, что наша родовая ферма снова вернулась к семье. Кто там только не жил — все какие-то арендаторы.

— Я считаю, это отличная идея: вернуться к истокам и там встретить Рождество Христово, особенно теперь, когда нас стало так много. Тем более что нам уже и справляться с такой ратью не под силу. Подумать только, в прошлом году было восемьдесят девять гостей!

— И не говори! Но… Знаешь, становится грустно… Может быть, я ужасная эгоистка и совсем не обращаю внимания на наших правнуков. Надо бы чаще рассказывать им о традициях семьи. Омоложение как-то сбивает счет лет, а ведь на самом деле я совсем древняя старуха. Иной раз оторопь берет, когда вспоминаю, сколько же у нас правнуков.

— Благодари небеса, — засмеялся муж.

— Нет, я серьезно… В этом нет ничего смешного. Раньше родители всегда были во главе семьи. С этим мы и живем — за всех хлопочем, обо всех заботимся. Омолаживаемся, а мысли все равно те же: как там да что там с детьми, внуками. А нужны ли мы им? Можем ли разобраться с их новыми заботами? Помнишь, как ты решительно отказался продолжать руководить Метапсихическим департаментом? Я еще укоряла тебя: ты же полон сил, тебе нет замены… Я была не права, Дени. Прошел наш срок, и пусть наши дети возьмут на себя ответственность за все, что происходит в семье. И на работе тоже.

Муж обнял ее за плечи.

— Конечно, омоложение порождает много проблем. Тем более в нашей семье, где все члены практически бессмертны. Но я думаю, что время все расставит по своим местам. Не беспокойся, Галактическому Содружеству не угрожает опасность геронтократии[81] как то творится у лилмиков.

Она прижалась к нему — приятно было ощущать знакомое теплое плечо. Тут ее взгляд упал на маленькую искусственную елочку, стоявшую в углу.

— Я не хочу жить вечно, Дени. Это неестественно. Молодежь может мечтать о бессмертии, но нам, старикам, это уже не к лицу. Знаешь, иногда меня охватывает такая усталость. Безмерная, могильная, видеть никого и ничего не хочется. Так бы закрыла глаза и больше никогда бы не открывала.

— Понимаю, милая. Неожиданно она резко спросила:

— Думаешь, оппозиционеры взяли курс на восстание? Он искренне ответил:

— Молю Бога, Люсиль, чтобы до этого не дошло.

— Но ты что, не замечаешь, что Катрин готова хоть завтра призвать к гражданскому неповиновению? Этак мы можем всех потерять. Сначала Адриен, потом Севи и, наконец, Кэт…

Дени вздохнул.

— Она призналась мне чуть больше месяца назад. Точнее, объявила о своем решении. Это все из-за Марка.

— Как раз выбор Марка меня совсем не шокировал. Но Кэт! Всегда такая здравомыслящая, такая отзывчивая… Когда она сообщила мне, что встала на сторону мятежников, я не сдержалась. Теперь мне стыдно за то, что я ей наговорила. И все-таки!.. Неужели она не понимает, что оппозиционеры всерьез решились применить силу? Я помню войны, которые велись на Земле еще до Вторжения. Я не вынесу, если это повторится. Они не понимают, с чем они играют. Может, ты сможешь убедить, их?

Дени почувствовал, как расстроилась жена, но чем он мог ее утешить?..

— Ты думаешь, это поможет? Даже если я начну играть более заметную роль в стане тех, кто предан Содружеству?

— Ты же веришь в Единство, — мягко сказала Люсиль. — Ты же сам уверял меня, что оно необходимо. Что оно ни в коем случае не посягает на нашу индивидуальность, как ут верждают мятежники. Ты же самый большой авторитет в наших областях науки, твои книги определенно помогут прояснить суть дела. Тем более если ты стал членом Консилиума, ты просто обязан встать против таких, как Анна Гаврыс, или Оуэн Бланшар, или Хироси Кодама. И Марк…

— Ну, с Марком вопрос сложный. — Лицо Дени посуровело. — Выбрав его в руководители, мятежники еще не знают, с кем они имеют дело — то ли с ангелом, то ли с дьяволом. Я, впрочем, тоже.

— Ты можешь объявить об этом на дебатах в Консилиуме. Ты сам знаешь, что можешь. Обязан! Как ни прикидывай, все равно выходит, что Единство строится на альтруистической, добровольной основе. И все это Марк готов взорвать исключительно из собственных эгоистических соображений и ненависти к отцу.

— Люсиль, я никогда не был борцом…

— Это вовсе не борьба! Это моральный долг!.. Встать и сказать, что ты думаешь, — больше ничего. Я же помню, как ты вел себя на Белой горе в ту злополучную ночь. Ты можешь повторить это.

Он потряс головой:

— Сейчас совсем другая ситуация.

— Лилмик поддержит тебя. Они же понимают, как ты нужен Консилиуму. И Дэви Макгрегор все время настаивает, чтобы ты не стоял в стороне сложив руки. Я знаю, как ты ценишь свою независимость, дорогой, но не забывай, что ты тоже гражданин.

Он молча поцеловал ее в щеку.

Дорогая, ты хорошо меня знаешь. Дэви и ты — не вы первые, кто обвиняет меня в малодушии. Есть существо, которое тоже долгое время призывает меня. Все вы правы. Я признаю, что вы правы. Нам сюда! Je te souhaite un joyeux Noel.[82]

— Так это, значит, он?

— Да. Лилмик опять обратился ко мне с подобной просьбой.

— Mersi, mersi, mon amour[83]. — В ее глазах неожиданно блеснули слезы. — Mon amour seul et unique[84]

Он помог надеть ей шубу, сам надел кашемировое пальто.

— Я забыла сказать тебе, Мари просила нас остаться на ночь, — сказала Люсиль. — Она уже приготовила нашу старую спальню и все, что нужно. Я ответила, что мы не прочь, если тебе понравится эта идея. Действительно, зачем все время ездить? Завтра там соберутся дети и внуки…

— Это даже интересно, — согласился Дени, — заснуть в кровати, на которой не спал столько лет. В окошко можно видеть, как падают снежинки. Давай так и сделаем. Я дей ствительно очень рад, что на ферме наконец снова живут члены нашей семьи. Знаешь, как я расстроился, когда был вынужден покинуть ее?

— Ты никогда не говорил об этом. Я всю жизнь считала, что ты был рад уехать оттуда.

— Ну конечно, я тогда не придавал этому значения. Все равно приятно вернуться туда, где прошло детство. Жаль, что Поль отказался поселиться на ферме.

— Но это было невозможно — кто бы помогал ему? Сам знаешь… Я не представляю, как один человек способен справляться с тем объемом работы, который достался Полю. О какой нормальной семейной жизни в этом случае можно говорить? Будь доволен, что у всех остальных наших детей хорошие семьи.

— Но не такие, как у нас — Он вновь обнял ее. Люсиль прошептала его имя, и они поцеловались. Тяжелые зимние одежды не могли помешать оперантам такого уровня испытать сладость слияния. Без всякого намека на телесные движения они испытали радость обладания. Им хватило для этого мгновения — потом они отстранились друг от друга и вышли на крыльцо, где Люсиль подождала, пока Дени закроет входную дверь на ключ.

Снегопад между тем усилился. Снежные хлопья покрупнели, стали падать гуще; холода не ощущалось — напротив, в воздухе была разлита необыкновенная, первозданная свежесть, какая-то волнующая бодрость. На улице был проложен только один тротуар — вдоль противоположного ряда домов. Там, посыпаемые снегом — Божьим причастием? — к церкви шли жители. Редкие, молчаливые…

— Какая прекрасная ночь, — прошептала Люсиль. — Как по заказу…

Дени что-то пробормотал в знак согласия и взял жену под руку. Так они и пошли, поглядывая на уличные фонари, украшенные яркими гирляндами разноцветных лампочек, на окна, где посверкивали маленькие наряженные елочки, огоньки которых были чуть притушены сдвинутыми шторами.

Церковь выплыла из-за угла — как бы шагнула вперед и заявила: вот она я, любуйтесь! Действительно, старинное здание из местного камня — нижняя часть отделана серым гра нитом — было очень красиво. С колокольни летел переливчатый звон. Колокола недавно заменили, и теперь, к удивлению Дени и Люсиль, кто-то исполнял на всю округу веселый гимн, написанный когда-то Генри Уодсвортом Лонгфелло. Помогал колоколам хор, голоса доносились из распахнутых дверей Божьего дома.

Люсиль сказала: Сколько прожила никогда не слышала чтобы эту песню исполняли на Рождество. Может времена поменялись и теперь ей наступил срок?

Дени ответил: Выходит так. Гимн был написан в середине XIX века как раз перед началом Гражданской войны. Значит, что-то и теперь витает в воздухе. Надо же как повернулось…

Как только они подошли ко входу, Люсиль сказала: Я вижу Фила&Аурела&Мориса&Цецилию[85] и Катрин[86] и Шери& Адриена&дядю Роджи[87] Нет Поля нет Северина Надеюсь они не опоздают но похоже что им уже нельзя будет попасть внутрь Хочешь мы сядем с кем-нибудь из детей? Попросим распорядителя и он нас устроит.

Дени ответил: Нет, не надо никого беспокоить У нас будет масса времени чтобы побыть с ними. Давай присядем здесь на последней скамье, подпоем певчим — видишь, как высоко на хоры они забрались — представим что это наша с тобой первая полночная служба.

Филипп Ремилард: Они пришли.

Морис Ремилард: Вижу Не думаю что наши жены или кто-нибудь из родственников заметил их Боже мой Фил это чудо вищно Как мы согласились на это да еще под Рождество?!

Филипп: Что поделаешь Другого удобного случая не найти Папа ничего не ожидает и мы теперь подготовились.

Морис: Подготовились! Ты имеешь в виду работу с этими чудовищными ЦГ-шлемами в которых мы готовились к этому сумасбродному эксперименту?

Филипп: Рад, что не у меня одного возникло подобное отвратное ощущение Эти штуки просто страх какой-то!

Морис: Мы принимаем наши метаспособности как дар небес Многие из нас находят в этом убежище а с этими ЦТ все переворачивается с ног на голову Наши метафункции непривычно усиливаются Бог знает в какой степени Это ЧУДЕСНО это УЖАСНО это ПАГУБНО в этом есть что-то сатанинское Попробовав ты уже не хочешь возвращаться в первобытное состояние на низкий уровень метафункции.

Филипп: Ты тоже ЭТО почувствовал?

Морис: О да!..

Филипп: Дерьмо!..

Морис: Бесспорно.

Филипп: Что же мы будем делать с этим?

Морис: Я уверен в том что нам просто необходимо убедить Консилиум запретить всякое использование церебрального оборудования Экзотики были правы когда указывали что опасность от него куда больше чем потенциальные выгоды.

Филипп: Мы были преступно наивны когда посчитали что наибольшую опасность представляет риск для пользователя Вовсе нет! Возможно нам надоели без конца повторяемые заклинания экзотиков Знаешь каков человек — скажи ему один раз он заду мается Повтори тысячу раз он и ухом не поведет Наше человеческое сознание с большим трудом привыкнет к мысли что существует сверхчеловек Или по крайней мере его можно создать Но человек никогда не сможет жить с раздвоенным сознанием — наполовину обыкновенный наполовину божество. К сожалению Морис мы не ангелы.

Морис: В том-то и дело Мы не так безобидно иррациональны как крондаки! ЦГ — немыслимое искушение для любого грандмастера подобного тебе или мне Пройдет время и мы будем нуждаться в этом усилителе не сможем без него обойтись Это что-то вроде наркотика — все больше и больше силы мощи Человечество должно пойти другой дорогой — пусть это будет более долгий более извилистый путь Но только не искусственное усиление наших возможностей. Объединенный МЕТАКОНЦЕРТ связывает воедино тысячи миллионы, миллиарды сознаний в общую синергетическую структуру но все это естественный и добровольный процесс Представь когда в подобное единение каждый придет со своими грехами постыдными вожделениями претензиями причем увеличенными в тысячи раз Нам не следует испытывать судьбу Не имеем права.

Филипп: Но не сейчас Не сегодня У нас нет выбора Мы должны справиться с Фурией Джек и Доротея правы — эта пакость может принести неисчислимые бедствия всей Галактике Вспомни наших детей До сих пор сердце болит что она из них сделала У нас нет выбора…

Морис: Если бы только была полная уверенность что процедура сработает.

Филипп:[88]

Морис: Есть проблема с Севи Правда во время тренировок он помалкивал но Поль говорит что он может в последнюю минуту выйти из игры Я знаю почему он может струсить Он слишком хорошо знает что такое церебральный усилитель ведь он помогал Марку в этом деле Он считает что в момент улавливания Фурии-монстра она способна проскользнуть в чье-нибудь другое сознание Он прав Это может случиться.

Филипп: На этот счет можешь быть спокоен Поль поделился со мной что Доротея нашла способ как нам избежать этой опасности У Фурии не будет шанса навредить нашему метаконцерту.

Морис: Меня вот что еще беспокоит Что если мы в конце концов разрушим сознание папы или не дай Бог погубим его и узнаем что он не Фурия Или что еще хуже — определим что он Фурия и ничего не сможем с ней поделать как только погубить отца.

Филипп: Держи себя в руках брат.

Морис: Ты считаешь что я этим не занимаюсь?

[Дени+Люсиль: И горы отвечают,

Эхо исполнено радости:

«Слава, слава Господу нашему!.. »

Морис: Брат а что если весь этот спектакль с мятежниками есть всего лишь выдумка Фурии Хотя я не думаю что всякий раз когда человечество сходит с ума в этом повинен дьявол Сами мы хороши Нам только дай волю.

Филипп: Храни спокойствие брат и главное надейся…[89]

Филипп+Морис: Adeste fideles laeti triumphantes…

«Сааб» — рокрафт Первого Магната — бесшумно мчался под ярким звездным небом. Внизу лежала густая облачная пелена. На аппарате не было никакой официальной марки ровки, положенной Полю, — это избавляло его от многих процедурных хлопот. Одет Поль Ремилард был в обычные широкие брюки и красно-белый кардиган[90], которому мог позавидовать сам Дед Мороз. Откинувшись в кресле пилота, он молча изучал дальнодействующим взглядом обстановку на ферме.

— Большая часть приглашенных уже отужинали и готовятся вручать подарки. Мы поспеем как раз вовремя.

— Ты всегда являешься вовремя, минута в минуту, — равнодушно откликнулся Северин Ремилард. — Что касается меня, то я сознаю, что являюсь в высшей степени неорганизованным человеком. Таким уж уродился…

Ему уже было семьдесят пять лет — он был старше Поля на одиннадцать лет, но если тот и выглядел как солидный мужчина, которому сорок с хвостиком, то Северин застрял на отметке «между двадцатью и тридцатью», что в общем-то казалось нелепым для всех, кто его знал. Впрочем, никто не обращал внимания на шутки, которые выкидывали гены Ремилардов, награждая своих обладателей бессмертием, тем не менее Северин — высокий светловолосый «парень» с хорошей фигурой и прекрасной мускулатурой — все-таки ощущал некоторое неудобство от своего легкомысленного возраста. Глаза его выдавали — не было в них свойственного молодости блеска и жажды жизни, хотя Северин и не отказывал себе ни в чем. Да и плотно сжатые губы и глубокая складка на переносице придавали ему несколько мрачноватый вид, тем более в эти минуты, когда он летел с братом на ферму, где должен был принять участие в исцелении отца. Одет он был в теплый жилет, из-под которого торчал ворот голубой фланелевой рубашки, свободные — такие же, как у брата, — брюки, заправленные в высокие, со шнуровкой, ботинки.

— Не надо тревожиться, Севи. Ты из нас самый искусный в обращении с ЦГ-оборудованием. Я понимаю, что тебя тревожит, но это все пустяки. Я в состоянии помочь тебе, если ты позволишь подлечить свои мозги…

— Нет, — ответил Северин. — Сколько раз можно повторять, что я не могу участвовать в метаконцерте. Я неоднократно пытался вытащить себя за уши из этой проклятой душевной хандры, но ничего не получилось. Думаешь, мне самому приятно?

— Ты рассуждаешь как идиот. Что, у тебя нет родственников — отличных целителей? Друзей?.. Ты только разреши, и я в момент избавлю тебя от любой хвори, душевной или те лесной. Позже, когда мы закончим с папой, мы с Кэт быстро приведем тебя в норму.

— Я не позволю лезть к себе в мозги, Поль. Я совсем не такой трус, как ты думаешь. Ты просто не желаешь понять, что я забочусь обо всех вас. Я — слабое звено в нашем метаобъединении. Я представляю угрозу для каждого из вас.

Поль вспомнил, с каким трудом ему удалось заставить Северина поехать с ним на Рождество на ферму. Когда же вопрос зашел об участии в метаконцерте, уже согласованном, опробованном, Северин неожиданно уперся как баран. Именно так — вопреки предыдущим договоренностям, с бухты-барахты. Нет — и все тут!

— Ты не имеешь права бросать нас в последнюю минуту, — резко возразил Поль. — Ты обладаешь сильной метацелительной способностью, и твое участие просто необходимо. Без тебя все рушится. Ты подумал об этом?