Дестроер (№51) - Шок

— Ну, это не так важно. Пусть Цирцея делает что хочет. Она может привести нас к чему-нибудь. Она говорит, что Смит в плохом состоянии. Ты его не видел?

— Нет, но там другие. За домом, на берегу.

Римо искоса посмотрел вдаль. Вдоль берега прогуливалась дюжина или больше людей. Морской бриз приносил их голоса, веселые и беззаботные.

— Да, я думаю, на это стоит посмотреть, — сказал Римо. — Но давай поторопимся. Если верить женщине, Смит находится в опасности. Очевидно, его прячут где-то в доме.

Узкий скалистый берег омывался теплыми волнами Карибского моря, которые набегали на грязно-белый песок. Люди на пляже пели и веселились, — очевидно, они прекрасно чувствовали себя в этом месте. Эта странная пляжная вечеринка мало напоминала то, что искал Римо.

— Пошли, — сказал он. — Необходимо подумать, что делать. Кому надо тратить время на Смита на этом морском пикнике?

— Посмотри-ка туда, — внезапно сказал Чиун.

Он медленно поднял руку и показал на фигуру, сидящую около отвесной скалы, до которой было около сотни шагов.

Римо подошел ближе. Это был седой, среднего возраста человек. Он был одет в темного цвета бермуды и свободную рубашку с пальмами. На воротнике развевалась голубая ленточка. Его лицо защищал от солнца козырек цвета электрик, украшенный портретом Пьера Ле Токье, символа курителей марихуаны. В одной руке он держал бокал, наполненный пенистой розовой жидкостью, в другой сжимал большой лист бело-зеленой компьютерной распечатки. Из транзистора неслась музыка «регги», бьющая по барабанным перепонкам.

— Нет, не может быть. Это не он, — сказал Римо. — Не думаешь же ты, что это он?

Чиун спокойно кивнул.

— Смит, — позвал он, приближаясь к этому по-пляжному одетому типу.

— А-а, мы встретимся, детка, — пел мужчина, отбивая ногой ритм.

— Черт! Что они с вами сделали?

Смит опрокинул в себя розовый коктейль. Он выхватил карандаш из-за уха и начал что-то неистово строчить на листках, лежащих на камнях.

— Похоже, император потерял рассудок, — прошептал Чиун.

— Похоже, император грязный пьяница, — раздраженно сказал Римо, выхватывая бокал из рук Смита.

— Что вы тут делаете? — заорал Римо. — Мы уже полмира изъездили в поисках вас. Думали, что вы попали в ужасные неприятности. А вы...

— Ага, получилось! — возбужденно воскликнул Смит. И тут он заметил, что рядом с ним стоят двое. — Да ведь это Римо, — сказал он, улыбаясь во весь рот. — Привет, Чиун. Что привело вас сюда? Чудная погода.

Он вернулся к своей писанине.

— Нас сюда привели вы, — ответил Римо, пытаясь припомнить, видел ли он раньше Смита улыбающимся. — Вы бесследно исчезли некоторое время назад, помните?

— Я что? Ладно, может быть, и так. Да и какая разница? Коктейль не желаете?

— Нет, спасибо.

— Боже мой, это то, что нужно, — тихо проговорил Смит, обводя в кружок что-то на бумаге. — Все сходится.

— Что сходится? Чем вы занимаетесь?

— Я только что обнаружил, как войти в сеть компьютеров ТСС, — ответил Смит возбужденно. — Это невероятно просто. Все, что нам надо сделать, это ввести данные с компьютера, действующего на расстоянии восьмисот ярдов от главного терминала, и подключиться к машинам с помощью ультракоротковолновых кодов в подземных телефонных линиях. Это мог вычислить и ребенок.

— Что-то не пойму, о чем это вы, — сказал Римо.

— Он имел в виду смышленого ребенка, — объяснил Чиун.

Смит в раздумье постучал по своему козырьку.

— Знаете, мы можем сделать это вдвое быстрее, используя «Фолкрофт-4». Вы не согласны? — Он нетерпеливо взглянул на Римо и хихикнул. — До свидания, ТСС. До свидания, бюджет Соединенных Штатов. Привет, солнце.

— Что? Использовать компьютеры «Фолкрофта», чтобы внедриться в ТСС? Вы что, потеряли рассудок?

— Я говорил тебе это с самого начала, — сказал по-корейски Чиун.

— Au contraire[2], — добродушно сказал Смит. — Я нашел его. Я наконец открыл смысл жизни. Все для блага человечества, понимаете? — Он весело взмахнул распечаткой. — Мы не должны стоять на пути человечества, в конце концов, Абрахасу это бы не понравилось.

— Абрахасу? И вы тоже?

— Интересно, британские налоговые банки так же легко расколоть, как и наши?

Он погрузился в вычерчивание на распечатке каких-то пересекающихся линий.

— Нам нужно вытащить его отсюда.

— Яхта там, — сказал Чиун, показывая налево. — Я предлагаю морской путь.

— Вероятно, так лучше, — сказал Римо, беря Смита за плечо. — Они будут искать его на суше.

— Отпустите меня! — заорал Смит. — Что за идея, врываться туда, куда вас не звали, и потом... Помогите! Помогите!

Чиун поднял бровь.

— Извини, приятель, — сказал Римо, нажимая двумя пальцами на шею Смита.

Тот, сразу отяжелев, упал на руки Римо.

* * *

— Как ты думаешь, чем они его накачали? — спросил Римо, положив безвольное тело Смита на койку в одной из шикарных кают на яхте. — Ты уловил связь с Абрахасом?

— Подлый обман. Я уничтожу эту святыню. Нет, хуже, я отправлю ее обратно в библиотеку.

— А я возьмусь за уничтожение тех, кто сделал это со Смитом, — сказал Римо.

— Да.

— Что «да»?

— Не поступи опрометчиво. Ты видел, в каком он состоянии? — задумчиво произнес Чиун.

— Не волнуйся. С ним останешься ты. Я возвращаюсь на южный берег.

— Зачем тебе это надо? Ведь император у нас.

— У нас тело Смита, — сказал Римо, показывая на человека, лежащего без сознания на койке. — Цирцея говорила мне, что это все равно, что смерть. Мы не знаем, что с ним будет. Это может случиться с любым из нас. Та абрахасовская дрянь в телевизоре меня напугала.

— Очень страшно, — сказал Чиун. — Если я видел это в Нью-Йорке, ты видел здесь, то в Огайо тоже кто-то видел.

— Вот-вот. Куча народу видит это, включая Смита, который вдруг решил внедриться в компьютерные банки ТСС. Одному Богу известно, что еще замышляется в этом особняке на берегу.

— Я согласен, — сказал Чиун. — Я останусь здесь с императором. А ты что будешь делать?

— У меня назначена встреча, — сказал Римо.

Кабачок «Мамаша Мерли» был битком набит островитянами, их лица блестели от пота, когда они танцевали под ленивую, гипнотическую музыку стальных барабанов. В углу бара сидела Цирцея, ее лицо, единственное белое лицо в толпе, освещало мерцающее пламя свечи. Она курила. Красный тлеющий кончик ее сигареты дрожал в темноте.

— Вы одни? — спросил Римо. — Я удивлен. Где засада?

Она схватила его за руку. На ее лице, он видел, было беспокойство.

— Вы должны мне помочь, — прошептала она.

— Я думаю, вам уже достаточно помогли.

— Я не понимаю...

— Перестаньте. Вы же из той группы похитителей на берегу. Даже островитяне знают о вас. И кое-кто видел, как вы побежали к шефу, сразу после того, как мы расстались в саду. Поэтому предположим, что вы прекратите молоть всякую чушь и попытаетесь сделать то, что собирались.

Цирцея пристально смотрела на него большими сверкающими глазами, в них стояли слезы.

— Абрахас хочет убить вас, — сказала она. — Он может это сделать. Он уже убивал раньше.

— Пибоди?

— Он это устроил. И других тоже.

— Хотелось бы, чтобы кое-кто сказал мне наконец, кто этот Абрахас. Это бы все значительно упростило.

— Он мой работодатель.

Римо улыбнулся.

— Тот маленький выскочка?

— Нет. Это Ле Пат. Абрахас послал его шпионить за мной. Он застал меня, когда я говорила с вами. Я сказала ему, что хотела заманить вас в ловушку, потому что его люди могли убить вас.

— Неужели?

Цирцея прикурила новую сигарету и глубоко затянулась.

— Да. Но я не открыла им все, — быстро добавила она. — Я назвала другое место, на южной стороне острова. Его люди сейчас там. Но в конце концов они придут сюда. Я думала, вы поможете мне скрыться от них, но...

Она закрыла лицо руками.

— Эй, перестаньте, — успокаивал ее Римо, положив свою руку ей на ладонь. — Все не так уж плохо.

— Как же вы можете мне доверять, после того как я так поступила с вами?

— Кто сказал, что я доверяю вам? — спросил Римо. — Что будет, если те, кто охотятся за мной, найдут вас?

— Я буду убита. Найдут они вас или нет, теперь Абрахас уничтожит меня. Я солгала ему.

— Похоже, этот Абрахас ужасающий парень.

— Он душевнобольной, — тихо сказала Цирцея. — Я убедилась сегодня в этом. — Из ее груди вырвалось рыдание. — Как все могло так далеко зайти? — пронзительно выкрикнула она. — Я никогда не думала... Я боюсь. Я так боюсь.

— Давайте уйдем отсюда, — сказал Римо, помогая ей встать. — Мы пойдем куда-нибудь, где вы сможете рассказать мне об этом с самого начала.

— Хорошо, — согласилась Цирцея, собирая свою сумочку трясущимися руками. — Есть одно место на берегу...

Вдруг она замерла, не смея вздохнуть. Бумажник упал на пол.

— Что такое? — Римо проследил за ее взглядом. У дверей стояли восемь здоровых негров. В руках они держали, дубинки, а их холодные взгляды были прикованы к Римо и женщине.

Римо видел, как парни медленно шли к ним.

— Вот это компания, — сказал Римо. — Вы на машине?

Она кивнула.

— Идите и ждите меня там.

— Но их слишком много...

— Давайте. Бегите. — Он оттолкнул ее с пути надвигающихся головорезов.

Двое из них замахнулись дубинками. Музыка постепенно расстроилась, стихла и исчезла совсем. Женщины с визгом бросились к двери. Посетители в панике бежали, переворачивая столы и роняя друг друга на пол. Они спешили очистить зал для одного белого человека, окруженного кольцом наемных убийц.

Один из головорезов швырнул дубинку в голову Римо. Римо поднял руку и встретил удар ребром ладони. Дубинка разлетелась вдребезги. Затем одним пальцем Римо сломал головорезу нос и, высоко подпрыгнув, ударил ногой по сжимающемуся вокруг него кольцу. Еще двое со стонами рухнули на пол.

В воздухе раздался свист. Быстро, почти незаметно воздух рассекла кожаная плеть, ее хвосты с металлическими наконечниками летели к груди Римо.

— Во имя святого Абрахаса, — закричал мужчина с плеткой.

— Во имя святой скумбрии, — сказал Римо. Неуловимым движением он вытянул кончики пальцев навстречу металлическим наконечникам плети. Крошечные шарики отскочили и, пролетев со свистом обратно, как пули вонзились в лоб мужчины, державшего плеть. На мгновение он застыл, — девять красных отверстий в голове кровоточили, глаза остекленели, — а потом с грохотом упал, опрокинув по дороге стол.

Теперь, размахивая кулаками в воздухе, оставшиеся головорезы набросились на Римо, который быстро уворачивался от сыпавшихся на него ударов. Чья-то голова разбилась о стену, и кровь брызнула фонтаном. Человек, вооруженный длинным ножом, выл от ужаса, держа свое оружие в правой руке, а на месте левой был кровавый обрубок. Запах смерти витал в темном, пропахшем потом зале, там раздавались пронзительные вопли и жалобы об избавлении от таинственной силы белого человека, который убивал так же легко, как дышал.

Внезапно погас свет. И без того сумрачный зал погрузился в непроглядную тьму.

Римо расширил зрачки, чтобы видеть в темноте. Несколько парней валялось слева на полу, безнадежно ожидая своего предсмертного вздоха. Никто больше не был в состоянии драться.

— Скажите Абрахасу, что он следующий, — сказал Римо и покинул зал.

Около выхода стоял белый «опель». Как только Римо влез в машину, она покатила вниз по грязной дороге.

— Это вы выключили свет? — спросил он.

Цирцея кивнула:

— Я думала, это поможет вам ускользнуть. Шансы были не совсем равны.

Она взяла сигарету и прикурила ее нервно трясущимися пальцами.

— Вы слишком много курите, — заметил Римо. — Продолжая в том же духе, вы долго не протянете.

В ответ она резко и холодно рассмеялась.

Глава 13

Машина въехала в лес, здесь она была скрыта от дороги молодыми сосенками. Стояла темная ночь, луна спряталась за тяжелыми облаками.

— Берег внизу, за холмом, — кивком указала Цирцея. — Ночью его не видно. Здесь есть пещера, там можно поговорить.

— Вам не кажется, что у вас мания преследования? — спросил Римо, пробираясь среди острых камней по пустынному пляжу.

Там, где вода ритмично набегала на песок и с шипением откатывалась назад, в ямках росли большие пучки водорослей и морской травы.

— Здесь нас никто не преследует.

— Вы не знаете Абрахаса, — сказала Цирцея.

Красный огонек ее сигареты вел его в холодное, пахнущее морем и вечным мраком место.

— В пещере, о которой я говорила, — сказала Цирцея, — мы будем в безопасности.

Она пролезла в расщелину в покрытом мхом гладком камне, и они действительно оказались в маленькой пещере.

— Даже не знаю, с чего начать.

— Начните с Абрахаса. Кто он?

Глаза Римо уже привыкли к темноте. Цирцея сидела, обхватив колени руками. Она начала рассказывать эту историю, которая закончилась для нее здесь, в этом тайном месте.

— Абрахас — это его не настоящее имя, — взволнованно начала она. — На самом деле его зовут Персей Мефисто. Его отец был богатым судовладельцем.

— Он грек?

— Да. Я тоже гречанка, хотя большую часть жизни я путешествую.

Она прикурила новую сигарету от окурка, до сих пор тлеющего у нее между пальцами.

— Семья Мефисто была очень богатой. Только в их доме в Коринфе было более пятидесяти слуг. Я была одной из них.

— Вы не похожи на служанку, — заметил Римо.

— Я давно уже не служанка. Во всяком случае, не совсем, — вздохнула Цирцея. — В Коринфе я жила, когда была маленькой. Мои родители работали на эту семью. Я помогала маме, делая несложную работу в доме. Когда мне было десять лет, Персей был уже юношей. Он тогда говорил мне, что, когда я вырасту, я буду красивой. — Она непроизвольно дотронулась до шрама на своем лице.

— В этом он был прав, — сказал Римо, беря ее за руку, — можете не сомневаться.

Она глубоко затянулась.

— Я обожала его. Персей — это все, что я помню о своем отрочестве. Персей на огромном корабле отца, ветер треплет его волосы. Персей, приехавший на каникулы из университета, вбежавший в комнату для слуг, чтобы поднять меня так высоко, что я могла коснуться потолка. Персей... всегда Персей... Горячий и сверкающий, как само солнце, и красивый, как Бог.

— Мы говорим о том же самом человеке? — спросил Римо. — О том, кто пытался убить нас обоих?

— Теперь он изменился, — тихо сказала Цирцея.

Ее глаза были чужими и далекими, как если бы она старалась разглядеть прошлое, такое нереальное и далекое, как наркотическое видение.

— Все это случилось не сразу. Я стала замечать в нем перемену, когда Персей вошел в семейное дело. Он был первый сын. В семьях, подобных Мефисто, это все равно что наследник престола. Персей был тщательно подготовлен, чтобы перенять отцовскую империю.

— Что случилось? Он не угодил старику? Так бывает сплошь и рядом, — сказал Римо, припомнив Чиуна.

— Да нет, наоборот, — сказала Цирцея. — Насколько я понимала, он был великолепен. Его мать очень гордилась им. Но, увидев успехи сына, его отец решил, что Персей слишком неосторожен и независим. Мне кажется, Мефисто завидовал способностям сына. Он был высокомерен, хотя идеи сына всегда были лучше его собственных, а когда Персей решил взять дело в свои руки, стал просто ненавидеть его. Она остановилась, как будто собираясь с мыслями.

— Как раз в то время Персей стал мне доверять. Я еще не была взрослой, но уже вышла из возраста ребенка. Он часто говорил мне, что я очень умна для своих лет и поэтому он верит мне. Но я думаю, что в течение тех месяцев я была его единственным другом. Мне было пятнадцать лет.

— Он был твоим любовником?

— Нет. Персей не был обычным человеком, даже в то время он избегал личных контактов с женщинами. Он говорил, что великий человек должен оставаться одиноким. — Цирцея улыбнулась. — Он называл меня своей сиреной, — сказала она, — Я была искушением, возбуждавшим его аппетиты и дающим ему силы. Он верил, что, сопротивляясь мне, он станет великим.

— Я помню эту историю со школы, — сказал Римо, — слушая пение сирены, не поддаваться ему. Откуда это? «Одиссея»?

— Да, «Одиссея». Он стал называть меня Цирцея. По правде говоря, мне это нравилось. Это было так непохоже на девчонку-служанку, которой я была все мое детство. Это заставляло меня любить его сильнее, чем всегда. Однажды Персей поделился с отцом своими планами взять дело в свои руки. Мефисто только посмеялся над ним. Он сказал, что не собирается оставлять дела. Персея сильно задело то, что отец хотел привлечь к работе также и младшего сына. Для него это была нестерпимая обида. В тот же вечер он пришел ко мне, все еще дрожа от гнева. Он говорил об отце ужасные вещи, и все твердил, что время старика прошло. Он сказал, что отберет власть у своего отца, «Как?» — спросила я его. Он ответил: «Я убью его».

Меня охватила дрожь, Он был слишком самоуверен. Если бы я не любила его так сильно, я тут же побежала бы к старику. Но Персей был моим богом: попроси он меня убить Мефисто, и ради него я бы сделала это.

— Как он собирался убить отца?

— Пожар. У Мефисто была привычка по субботам посещать склады. Один из них, старое строение, использовавшееся для хранения леса, находился на окраине города. Персей подождал, пока его отец и все рабочие зайдут внутрь, потом разлил вокруг здания керосин и бросил в него спичку. Все сгорело дотла, но отец Персея сумел спастись, совершенно не пострадав.

Он никогда не упоминал о случившемся. Персей боялся, что Мефисто узнает, кто поджег склад, и попытается свести с ним счеты. Но проходили недели, и он стал верить, что Мефисто считает, будто это несчастный случай. Однажды Персей сказал мне, что Мефисто попросил его сходить на большой яхте «Пегас», принадлежавшей их семье, на Сардинию и забрать оттуда несколько родственников, проводящих там свой отпуск. В тот день, когда корабль был готов отправиться в море, я ускользнула из дома и видела, как яхта покидала гавань. Персей помахал мне с палубы...

Цирцея вытерла со щеки слезу.

— Когда яхта отошла от берега приблизительно на милю, небо осветилось яркой вспышкой и я услышала такой ужасный звук, как будто с грохотом закрылись ворота ада. Куски металла и дерева взлетели вверх, из яхты вырывались клубы черного дыма. Копоть на воде была похожа на кровь, черную и расплывшуюся, пропитанную смертью.

Раздумывать не было времени. Я знала только, что человек, которого я любила, находится на этой яхте, и я во что бы то ни стало должна добраться туда. Я отвязала маленькую моторную лодку и помчалась к «Пегасу». Даже за полмили воздух был горячим и удушливым от дыма. Было трудно что-либо увидеть.

Когда я прошла больше половины пути, второй взрыв превратил «Пегас» в огненный шар. Обломки разлетались в разные стороны. Я стояла в лодке, пытаясь сориентироваться, так как не могла ничего разглядеть из-за дыма. Я не видела, как что-то летело ко мне. Осколок палубы, может быть, или часть стального листа, я никогда этого не узнаю. Что бы это ни было, оно ударило меня в лицо, как горячий нож, так сильно, что я выпала из лодки. Теперь, когда я думаю об этом, мне кажется, удар пришелся только вскользь, иначе бы я потеряла сознание. Мне удалось найти лодку и забраться в нее. Что-то стекало мне в глаза. Я вытерла лицо рукой и оказалась в крови, в моей крови. Она была всюду, текла по моей одежде, падая большими каплями на дно лодки. Я никогда не видела столько крови. Я думала, что умираю. Все, что я хотела в тот момент, это найти Персея. По некоторым причинам я не сомневалась, что он жив. Он был слишком сильным, чтобы умереть. Но когда я увидела его, я, помню, на какое-то мгновение пожелала, чтобы он был мертв.

Цирцея приложила к глазам тыльную сторону ладони.

— Я нашла его, он вцепился в какой-то деревянный обломок. Его лицо нельзя было узнать — одно обожженное мясо и зубы, вся кожа сгорела. Я узнала его только по кольцам, которые вплавились в пальцы. Один глаз вывалился из глазницы. Обе ноги были разбиты, спина сломана.

Голос Цирцеи дрожал от воспоминаний. Она положила руку на глаза и часто задышала, пытаясь подавить рыдания.

— Не знаю, как я затащила его в лодку. Следующее, что я помню, это госпиталь. Мне сделали переливание крови, и я пролежала там несколько дней. Персей в течение двух лет находился между жизнью и смертью.

Она прикурила сигарету.

— Затем от разрыва сердца умерла его мать. Персей был еще далек от выздоровления, но она платила за все операции, необходимые ему, из своего личного состояния. После ее смерти отец отказался оплачивать медицинские расходы, и Персея перевели в клинику для бедных.

Я работала на любой работе, которая подвернется. Рана на моем лице заживала плохо. От нее остался вот этот шрам, — сказала она горько, проведя рукой по щеке. — Но все же мне повезло. А Персей полностью так никогда и не поправился.

— Почему?

— По многим причинам. Конечно, его тело было изувечено, но мозг тоже пострадал. Он знал, что это отец пытался убить его. Я сняла маленькую комнатку в бедном районе Коринфа, и когда Персей вышел из клиники, мы стали жить вместе. Он говорил, что ненавидит отца и ничто не помешает его мести. Просто убить Мефисто казалось ему недостаточным. Персей хотел нанести отцу такую рану, чтобы смерть была для него желанной. Все эти дни он жил в ненависти.

Персей заполнял дни чтением, он изучал философию, теологию. Я думала, что науки помогали ему перенести свое положение. Он взял себе имя Абрахас. Так звали всемогущего бога древности. «Когда-то Абрахас был самой могущественной силой на Земле, — говорил он мне. — Я собираюсь воскресить его».

Как только Персей почувствовал, что он готов, он начал писать письма, наверно сотни писем, врагам отца, прося у них денег. К концу года начали приходить ответы. Люди со всего мира, из тех, кто хотел увидеть гибель империи Мефисто, ссужали ему деньги, чтобы начать дело, которое позволит ему вступить с отцом в открытую конкуренцию. Конечно, они не знали, как сильно Персей изменился. Он собрал небольшую группу судовых специалистов, в основном из тех, кто когда-то работал на Мефисто. Компания процветала. В течение трех лет всем вкладчикам были возвращены их деньги, а Мефисто, постаревший и разочаровавшийся в младших братьях Персея, увидел, что дело, на которое он потратил всю жизнь, пошатнулось.

Затем Абрахас сделал странную вещь. Он нанял для меня учителя. Он сказал, что образование даст мне намного больше, чем может предложить любой человек.

Цирцея уставилась в темноту пещеры, сильно прищурив глаза.

— Как раз в это время я собиралась оставить его. Я сделала все, что могла, и не хотела провести оставшуюся жизнь в качестве сиделки. Так или иначе, к этому моменту он мог сам о себе позаботиться. Персей, должно быть, знал, что я не отвергну такой подарок. Я думаю, каждый имеет свою цену, — тихо сказала Цирцея.

— Во всяком случае, после того как я была достаточно подготовлена к университету, Персей послал меня учиться в Сорбонну, в Париж, После этого он отправил меня в кругосветное путешествие. Время от времени в газетах я читала о бизнесе Абрахаса. Он следил, чтобы каждое дело оставалось небольшим, не привлекающим много внимания. Его компания была очень мала по сравнению с отцовской, но у нее были свои фирмы, контролирующие наиболее важные пристани морских торговых городов, грузовые перевозки, товарные склады, амбары, маслодельни — все, что влияет на судоходство. Компания Абрахаса разорила Мефисто. Абрахас сам купил дом, который построил его отец. Старик был еще жив, когда Персей прислал рабочих снести дом с лица земли.

Три месяца спустя Мефисто застрелился. Абрахас продал его дело и вызвал меня домой.

И вот пять лет назад мы поселились на Абако. Он говорил, что нуждается в покое. Я думала, что он выбрал этот остров, чтобы поправить свое здоровье или потому, что это тихое уединенное место. Но как только мы прибыли на южный берег, он начал работать над тем, что он называет Великий план. В нем он провозгласил себя королем, используя все население земли в качестве пешек в своей дурацкой игре. Поначалу я не видела вреда во всех этих бредовых разговорах. Это было ожесточением искалеченного человека, оторванного от остального мира. Но другие воспринимали его серьезно, Ле Пату, его лакею, выплачивалось огромное жалование, чтобы он угождал желаниям Абрахаса. Его последней прихотью было собрать сто лучших умов мира, чтобы они помогли ему осуществить его план.

Цирцея остановилась.

— И, как вы знаете, он сделал это. Вы понимаете? Сейчас он разрушает весь мир. И он не остановится до тех пор, пока не уничтожит его так же, как своего отца.

Ее голос охрип. Куча окурков устилала землю у ее ног. Цирцея выглядела маленькой и беззащитной. Она сидела, обхватив себя руками, длинный рубец на ее лице озарялся сверхъестественным свечением светлячков. Она смотрела мимо Римо.

— Пожалуй, это все, — она уныло улыбнулась. — Я даже не знаю, как вас зовут.

— Римо, — сказал он, подвигаясь к ней.

— Мои родители уже давно не признают меня из-за того, что я служу у Абрахаса. Цирцея — это все, что у меня есть. Я привыкла к этому имени.

— Ну, иди сюда, Цирцея. — Римо поцеловал ее, она задрожала в его руках. — Не бойся Абрахаса.

— Я не его боюсь, — тихо сказала она. — У меня никогда не было мужчины.

Римо удивленно улыбнулся.

— Что? Такая роковая женщина — и девственница?

— Я всегда чувствовала, что я принадлежу Абрахасу. Меня удерживало благоговение, жалость и страх. Но я больше не хочу принадлежать ему. — Она коснулась его лица. — Римо, ты сможешь полюбить меня?

— Тебя несложно полюбить, — сказал Римо.

Он провел губами по щеке Цирцеи, она нашла его рот. Он нежно раздел ее, и на холодной таинственной земле пещеры, под музыку волн, он разбудил ее тело. Потом они лежали, прижавшись друг к другу.

— Что это? — Римо в беспокойстве приподнялся.

Он взглянул на выход из пещеры. Цирцея схватила свою одежду.

— Что с тобой?

— Мне показалось, я что-то слышал.

Римо быстро оделся.

— Пошли. Что-то здесь не так.

— Что? — задрожав, спросила она.

— Тебе не о чем беспокоиться. Что-то непонятное в воздухе.

— Как ты сказал?

— Это было бы слишком трудно объяснить, — ответил Римо. Он вывел Цирцею наружу и направился к машине.

— Жди здесь, — он захлопнул за ней дверцу.

— Что ты слышал? — настаивала она.

— Может, и ничего. Какое-то жужжание, вроде того, как работают приборы.

Он оставил ее и бесшумно скрылся в зарослях.

— Жужжание, — прошептала Цирцея. — Здесь?

Ее лицо покрылось мертвенной бледностью. Она нащупала ручку дверцы.

— Нет, — закричала она, выскакивая из машины. — Не ходи туда! Римо!

Но тут послышался другой звук, ясный и отчетливый, это был свист пули, посланной метким стрелком. Она поразила Цирцею. Женщина тихо вскрикнула и упала.

Глава 14

Римо низко нагнулся над Цирцеей, пытаясь расслышать ее слова.

— Машина, — прохрипела она, морщась от боли. Пуля попала ей в грудь, но прошла далеко от сердца. На ее ослепительно белом платье расплывалось красное пятно.

— Я должна была предвидеть, что Абрахас будет следить за машиной.

— Не разговаривай, — сказал он. — Все будет хорошо. Только отвезем тебя к врачу.

— Помоги мне...

Он почувствовал вторую пулю, как только она вылетела из пистолета. Она летела ему навстречу, разрезая воздух перед собой миниатюрной ударной волной, которая для острой чувствительности Римо была словно удар молота. Он бросился на землю рядом с Цирцеей.

Мгновение спустя пуля просвистела над его головой и вонзилась в одну из сосен, стоявших в темных зарослях.

Прежде чем стихло эхо выстрела, он уже был на ногах и быстро нырнул в темноту. Тишина, которую нарушила пуля, восстановилась, и воздух был неподвижен. Римо двигался с почти инстинктивной осторожностью того, кто преуспел в искусстве Синанджу.

Он остановился. Вокруг по-прежнему было тихо. Мало кто, кроме Чиуна, мог бы двигаться совершенно беззвучно. Римо сомневался, что человек, который стрелял, сумел бы во время бега не тревожить земли под ногами. Он осмотрелся. Напавший на них должен ждать его где-то рядом. Впереди ничего. Сзади только веселый гам воробьев.

— Сюда, — позвали слева. Голос забавлялся, дразня.

Римо стремительно бросился налево. Пробираясь вперед, он погружался в болото среди мертвых деревьев, поднимающихся из тумана, словно копья воинов.

— Немного правее, — уже ближе прозвучал голос. Кто бы это ни был, он не двигался.

Болото стало вязким. Вода достигала колен. Над Римо среди высоких тонких деревьев завывал ветер, словно молясь о мертвом, и неподвижный густой туман окутывал его, как покров. Ему казалось, будто он вступил в другой, первобытный мир, и наполовину земля, наполовину вода тихо шевелится в темноте.

Он двигался с трудом. С каждым шагом ил на дне болота становился все более вязким. У Римо было ощущение, будто он идет по овсяной каше. Он ухватился за одно из прямых мангровых деревьев. Оно согнулось в его руках, как мокрая соломинка. Вокруг него, насколько он мог видеть, не было ничего, кроме болота, кишевшего назойливыми москитами и мошкарой.

Теперь вода доходила Римо почти до пояса. Ноги едва двигались в вязкой трясине. Он посмотрел вокруг. Откуда он пришел? И как далеко зашел? Куда ни посмотри, везде одно и то же.

Всюду был густой туман и склизкие мангры, стоявшие как часовые в затерянной тюрьме, издающей запах гниения.

— Ты почти у цели... Римо, — позвал голос.

— Кто ты? Откуда знаешь мое имя?

Маленький человек с сальными волосами и «вальтером Р-3 8» в руках появился словно ниоткуда.

— Я его подслушал, — ответил он.

Римо рванулся к нему. Он собрал все свои силы, чтобы сделать эти последние шаги в трясине. На лбу выступила испарина, пока он пытался вытащить сначала одну ногу, а затем другую.

— Я жду, — сказал человечек.

Римо чувствовал себя как во сне. Эта дрянь, казалось, затягивала его, как живая. Он вытянул руки перед собой. Хоть бы что-нибудь, палка, камень, думал он, чтобы вылезти из этой западни. Но даже мангры пропали в пузырящейся черной слизи, которая липла к нему.