Дестроер (№51) - Шок

Раздались вежливые аплодисменты, одновременно которыми все заказывали «Самуэль Лонгтри» — розовую огненную воду.

Смит продолжал сидеть.

— Позвоните в Американское представительство, — сказал он прямо в камеру. — Я здесь против своей воли.

Ле Пат зашипел. Камера остановилась на Смите.

— Но, доктор Смит...

— Оставьте его! — раздался громкий голос одновременно с четырех стен.

Все делегаты замолчали, озираясь по сторонам и пытаясь определить, откуда исходит этот голос. Ле Пат сидел открыв рот. Через мгновение в зале поднялся возбужденный шепот.

— Я Абрахас, — провозгласил низкий глубокий бас.

Настало тревожное молчание, делегаты с ужасом жались друг к другу, опрокидывая розовые коктейли. И только Смит оставался спокоен. Он сидел, скрестив руки на груди, продолжая смотреть в камеру.

Голос ответил на его безмолвный вызов:

— Доктор Смит, мне кажется, вы несколько враждебно настроены по отношению к нашей благотворительной конференции?

— О нет, — быстро проговорил Ле Пат, все его самообладание улетучилось.

— Позвольте доктору отвечать самому.

Смит ответил все так же невозмутимо:

— Это так.

В зале опять воцарилась тишина. Даже Цирцея потушила сигарету и сидела выпрямившись, на ее лицо легла тень тревоги.

— Ваша так называемая благотворительная конференция — фарс. Меня доставили сюда против моей воли. А это, насколько я понимаю, называется похищением. Я не знаю, что за промывание мозгов вы устроили здесь, с вашими розовыми напитками и подсознательным внушением, превращающим людей в убийц, но из меня вы не сделаете Орвилла Пибоди.

В зале воцарился хаос. Со всех сторон доносились крики. Сидевший рядом со Смитом бельгийский экономист вскочил и набросился на него.

— Не смейте так разговаривать с Абрахасом, — закричал он, хватая Смита за воротник.

Раздался пронзительный свист, заставивший всех замолчать.

— Джентльмены, — сказал низкий голос.

Экономист отпустил Смита и сел на место, вместе с другими делегатами.

Камера показала Смита крупным планом и возобновила свое движение по дуге. Цирцея, в испуге застывшая у дверей, облегченно вздохнула и вернулась на свой диван.

— Вы много дней терпеливо ждали, пока со всего мира соберутся делегаты. В течение этого времени вам мало было сказано об истинной цели этой конференции. И теперь я пролью свет на тот план, который мы начнем осуществлять вместе и доведем до конца.

— Начните с того, как вы превратили Пибоди и двух других безвредных людей в наемных убийц, — сказал Смит.

— Это не так, и вы это поймете, — спокойно ответил голос.

По залу разносили большие кувшины с розовым напитком. Смит с презрением оттолкнул от себя стакан.

— Во все времена война и смерть разрушали любое возможное сотрудничество между людьми, — снова прозвучал голос Абрахаса. — Человечество достигло бы великого прогресса, если бы его постоянно не раздирали на части конфликты. И я желаю, чтобы это закончилось раз и навсегда и истинный потенциал человеческой расы мог быть реализован.

Смит подавил зевок.

— Мой план состоит из трех частей... Единство, Гармония и Мир. Первая часть — Единство — соберет разобщенные элементы общества под одним общим знаменем.

— Под вашим, — пробормотал Смит.

— Да, под моим. Мистер Пибоди и другие были началом первой стадии, вырывая с корнем источники истинного зла и делая мир более пригодным для жизни местом. В каждой стране находятся люди, которые считают уничтожение трех террористов огромным шагом вперед к достижению всеобщего единства. Некоторые гнилые места в теле человечества вырезаны, Пибоди, Грут и Сороизо, послужив для этого своего рода хирургическими инструментами, стали уже легендой.

— Они мертвы, — спокойно сказал Смит. — Это была кость, — продолжил он. Взгляды делегатов обратились к нему. — Кость, брошенная собакам. Бессмысленный жест. Цель убийств — только обмануть тех, кто принимает эти подсознательные телесообщения, заставить поверить, что Абрахас что-то вроде Одинокого Ковбоя[1], распространяющего всюду добро. — Он взглянул на озадаченные лица делегатов: — Вы что, не понимаете? Три террориста — это ничто!

— Нигде не упоминалось, что я к этому причастен, — сказал громкий голос.

— Пибоди упомянул об этом. Так что все журналисты в мире обратили на это внимание.

Голос громко рассмеялся.

— Очень хорошо. Не буду спорить. Убийцам было поручено пропагандировать имя Абрахаса, Вы удовлетворены, Смит?

Смит сел, он был сбит с толку. Абрахас только что допустил, что его благотворительная конференция — сплошное притворство. Несмотря на это, люди вокруг стола по-прежнему благоговейно смотрели в камеру.

Для них это не имеет значения. Смит это ясно понимал. Хороший или плохой, святой или убийца, Абрахас просто поглотил их разум.

— Те люди с помощью телевидения были выучены, как выполнить свои задания, — жестко произнес голос. — Как вам должно быть известно, обычные телепрограммы передавали их подсознанию сообщения и инструктировали их. То же самое может быть сделано в больших масштабах, если передавать сообщения Абрахаса миллионам. Мнение людей можно изменить за очень короткое время, не используя обычных политических и военных каналов. И разногласий не будет.

— О чем вы говорите? — ошеломленно спросил Смит.

— Не будьте идиотом, — отрезал Абрахас. — Я говорю о революции. Революции, доктор Смит. В короткий срок эта конференция подготовит и осуществит мировую революцию, не пролив и капли невинной крови.

За столом послышались одобрительные возгласы. Смит уронил на руки голову, чувствуя отвращение.

— Это первая стадия. Вторая стадия — Гармония — ускорит этот процесс. Джентльмены, мы должны быть реалистами. Хотя массы поддержат план Абрахаса, те, кто имеет власть и деньги, вряд ли поделятся ими для блага общества. И поэтому богатство должно быть изъято у его владельцев и перераспределено, чтобы принести пользу человечеству в целом.

Смит подскочил на месте.

— Что?

Глубокий, гипнотический, самоуверенный голос не умолкал. Делегаты за столом слушали затаив дыхание.

— Люди в этом зале собраны, чтобы продумать пути развала мировой экономики и уничтожить продажность частного капитала. Здесь мы найдем способ изъять золотые запасы Нью-Йорка и Американской фондовой биржи. Мы будем манипулировать ими посредством контроля над обширными сетями коммуникаций, ценами на нефть и другими вещами, приносящими богатство.

— Я могу разладить телефонные линии стран-экспортеров нефти на целый день, — с энтузиазмом закричал инженер со Среднего Востока. — Хаос в течение одного дня — этого будет достаточно, чтобы устроить беспорядок в мире на целые месяцы.

— Я могу какое-то время контролировать почту США, — заметил бывший государственный секретарь, — можно задерживать всю очередную корреспонденцию.

— И это только начало, — сказал Абрахас. — Я уверен, что господин Бью Пере, банкир, может обеспечить уничтожение больших личных вкладов в швейцарских банках.

— Они исчезнут бесследно, — лениво протянул элегантный швейцарец, потягивая свой коктейль. — Некоторые из самых богатых людей в мире за одну ночь станут нищими.

Абрахас продолжил:

— И вы, доктор Смит. Я хотел бы, чтобы вы взяли часть проекта на себя. Чтобы вы нашли доступ к информационным банкам. Вы внесете ложную информацию в компьютеры ТСС и конфискуете капиталы, принадлежащие этой организации. Когда вы выполните это задание, вы сделаете то же самое в компьютерных системах других наций.

Смит в изумлении встал с места.

— Вы сумасшедший, — прошептал он, не узнавая свой голос. — Вы говорите об уничтожении цивилизации.

— О начале цивилизации, — поправил Абрахас. — Третья стадия будет кульминацией всех наших усилий и оправдает средства, которые мы используем. Стадия три — Мир — не что иное, как переустройство планеты. Война будет исключена. Пропадут все разногласия. Личные амбиции и конкуренция между людьми будут навсегда устранены. На третьей стадии я предоставлю вам мир, где каждая нация и все люди служат одному делу на благо человечества. Япония, например, будет всецело обществом технологии, производя электронику для всей планеты. Люди, живущие в Японии, будут обслуживать только промышленность, и все будут приносить пользу.

— Вы это серьезно? — удивился Смит. — Япония — это страна, а не предприятие. Вы не можете рассчитывать, что каждый человек здесь будет работать только для промышленности. Что же произойдет со всем остальным?

— Я рад, что вы проявили интерес, доктор Смит. Скандинавские страны станут молочным центром Земли. Гренландия, из-за своего географического расположения, будет поставлять ядерные вещества для обогрева и освещения планеты в предстоящие века. Все рыбные и морские продукты, используемые людьми, будут добываться близ южной цепи островов Тихого океана. Советский Союз, обладающий обширными пастбищами, будет выращивать домашний скот.

— Домашний скот? — изумился Смит. — А как насчет Америки?

— Соединенные Штаты обладают огромнейшими пространствами плодородной земли. По этой причине вся Америка будет преобразована в ферму. Ваша страна будет кормить мир.

— Мы будем фермерами?

— Вы правильно меня поняли.

Смит покраснел от гнева.

— Еще один безумец решил все проблемы, — выкрикнул он. — Весь мир будет смеяться над вами.

— О, вы не правы. Вы переоцениваете последствия первой стадии. Безмолвные сообщения, передаваемые по телевизору, будут транслироваться до тех пор, пока мир не обнаружит, что он поклоняется новому лидеру. И им будет Абрахас. Двенадцатого числа этого месяца все люди планеты увидят меня. Они последуют за мной, в этом цель моей трансляции. Они будут слушать, я вас уверяю. Они пойдут за мной в новую эпоху. И ни один не будет смеяться.

Люди за столом вскочили, аплодируя и топая ногами. Ле Пат начал скандировать имя Абрахаса, и другие поддержали его.

— Благодарю вас, — сказал Абрахас, когда все стихло. — А сейчас я хочу, чтобы все вы увидели работу, которую уже начали члены специальной комиссии первой стадии. Цирцея, свет, пожалуйста.

В зале погас свет.

— То, что вы увидите, это новый фильм, запечатлевший последние события во всем мире. Это результат программы, использующей тот же тип подсознательных телесообщений, которые так успешно подействовали на мистера Пибоди и на других убийц. Сообщением, которое транслировалось в этом случае, было простое слово «Абрахас»! У вас все готово, Цирцея?

Включился проектор. На гладкий экран потек свет. В кадре возникла толпа, собравшаяся вокруг Эйфелевой башни, руки людей были подняты к небу. Звук был оглушающим, люди в фильме открывали и закрывали рты в унисон. «Абрахас!» — кричали они снова и снова все громче.

«Абрахас!» — кричала многотысячная толпа собравшихся у подножия Биг Бена. «Абрахас» — монотонно повторяла толпа сотен индусов в шафрановых одеждах перед сверкающей водной гладью Тадж-Махала. Миллионы рабочих Пекина и клерков Найроби восхваляли имя нового бога. Его имя было на устах фермеров Айовы и датских рыбаков, корейских студентов и русских моряков. «Абрахас», — повторяли люди всего мира.

— Боже мой, — промолвил Смит.

Какое бы ни совершилось безумие, какие бы шестерни ни пришли в движение в этой ужасной разрушительной машине Абрахаса, Смит только знал, что он должен добраться до президента.

Но у него не было с собой «дипломата», а телефон остался в нем. Смит должен вырваться из-за этого забора на южном берегу, чтобы предупредить единственного человека, который может положить конец господству террора Абрахаса, прежде чем тот начнет прогрессировать.

Наверху, над темным залом, камера продолжала описывать дугу. Во время фильма делегаты аплодировали и кричали вместе с массами на экране.

Наблюдая за дверью, Смит решил, что у него есть шанс. Он не увидел вокруг никакой охраны. В зале было темно. Если бы ему удалось проскользнуть к выходу, пока камера направлена в другую сторону, он вполне мог бы выбраться наружу и добраться до деревни.

Он выждал нужный момент, и, когда камера отклонилась в дальний левый угол, согнувшись, выскользнул из зала. Делегаты конференции продолжали кричать и буйствовать.

Снаружи было темно, грязную дорогу освещали только луна и звезды. Забор, окружавший южный берег, был высоковат, но Смиту удалось на него вскарабкаться. Оказавшись наверху, он спрыгнул на другую сторону. Внезапная острая боль пронзила его лодыжку.

Он встал и ощупал ногу. Это оказалось только растяжение, но боль была сильной. Смит сказал себе, что в течение тех лет, когда он работал в ОСС и ЦРУ, ему доставалось и похуже.

Это было очень давно, но он не забыл эту тренировку. Он быстро выбрался на дорогу и, держась в тени, пошел прихрамывая, так быстро, как мог. До Деревни было две мили. Пока он добрался до пустынного главного перекрестка, его лодыжка начала гореть от боли, подступавшей волнами.

— Президент, — бормотал он.

Смит искал телефон; неважно, что с ним сделает Абрахас, но он должен позвонить президенту.

Он видел телекоммуникационный центр на окраине деревни по пути из аэропорта. Из этого он заключил, что Абако один из тех островов, где личные телефоны редкость и большинство звонков совершается из одного учреждения. Если только нога не подведет, он сможет найти офис, влезть туда.

За деревней на извилистую дорогу падало небольшое пятно света. Рядом был телекоммуникационный центр, Смит узнал его. Усилием воли он заставлял себя двигаться вперед. Здание стояло одинокое и уязвимое, окна находились на уровне человеческого роста. Даже с бесполезной ногой Смита будет легко туда забраться.

Смит подобрал камень, завернул его в пиджак и почти бесшумно разбил окно. Охая от боли в ноге, он ухитрился подняться на подоконник и влезть внутрь.

Там стояла приборная доска, примитивная модель, Смит оценил это с одного взгляда. Притаившись в темноте, он ждал соединения с Вашингтоном.

— Белый дом. Добрый вечер, — сказал телефонист, когда уже казалось, что ожидание длится вечно. Смит покрылся испариной. Его лодыжка ужасно болела.

— Это доктор Харолд Смит. Я должен поговорить с президентом.

— Боюсь, сейчас это невозможно, мистер Смит, — бодро сказал телефонист. — Хотите оставить сообщение?

— Я уверяю вас, что не шучу, — умоляюще проговорил Смит. — Пожалуйста, передайте президенту мое имя. Это срочное дело.

— Я говорю вам, доктор Смит...

Он не услышал окончания фразы. Снаружи приближались огни фар.

«Они ищут меня», — мелькнуло в мозгу Смита.

— Я не могу связаться с президентом через каналы, которые обычно использую, — настаивал Смит, мельком взглянув на огни фар. Они изменили направление и теперь ехали сюда. — Это вопрос национальной безопасности. Пожалуйста, скажите ему, что это Харолд Смит, и поторопитесь. Времени нет.

— Ну, я не знаю...

— Скажите ему! — прошипел Смит.

Приблизившись к зданию, мотор машины загудел громче, потом внезапно замолк. Хлопнули две дверцы.

— Быстрей!

— Хорошо, — неуверенно сказал телефонист. — Я надеюсь, что это правда.

— Ну конечно, правда.

Он ждал. Пот стекал с лица за воротник рубашки. Сердце в груди билось, как испуганная птица. На линии была тишина.

— Пожалуйста, быстрее, — прошептал он в мертвую трубку.

Дверная ручка повернулась и щелкнула. Кто-то ударил по ней ногой. Смит видел, как тонкая дверь изогнулась под ударом.

В трубке что-то щелкнуло.

— Алло? Алло? — закричал Смит.

Ответа не было.

Из-за двери раздался выстрел пистолета, стреляющего в упор. Дверь закачалась на петлях. Кто-то высадил ее ногой. В дверях стоял Ле Пат, в его руке все еще дымился «вальтер Р-38». С ним была Цирцея. Они быстро подошли к нему, Цирцея что-то нащупывала у себя в сумке.

Смит проследил за ней взглядом, но оставался у телефона. Его жизнь, подумал он, висит на волоске. Он не мог двинуться, «вальтер» Ле Пата остановит его.

— Да? — послышался знакомый голос на другом конце линии.

Смит открыл рот, чтобы говорить, но из горла вырвался только хрип. Он почувствовал острый удар в шею. Краем глаза он видел, как длинными наманикюренными пальцами Цирцея вводит ему под кожу розовую жидкость.

— Мистер президент, — протянул он, как пьяный. Больше он говорить не мог. Голова у него кружилась, как будто по ней ударили молотком. Он пытался что-то сказать, но губы его не слушались. Комната вокруг него завертелась и потемнела. Единственное, что доходило до его сознания, это голос президента, зовущий его издалека, пока Ле Пат не повесил трубку.

Глава 11

Римо резко проснулся. Он лежал на полу гостиничного номера, полностью одетый.

— Который час?

Чиун посмотрел в окно:

— Около девяти.

— Утра? Ты хочешь сказать, я спал со вчерашнего обеда?

— Ты устал, — сказал старик. — Мы оба устали. Путешествие было трудным.

— Но я никогда так не спал. Во всяком случае, как сейчас. — Пошатываясь, Римо встал на ноги. — Последнее, что я помню, что я смотрел телевизор.

— «Наши дни»? — улыбаясь, спросил Чиун. — Тебя это ввело в транс. Прекрасная драма, ты согласен?

— А, ну да, это та идиотская «мыльная опера». У меня от нее голова заболела. Мои мозги чуть не взорвались.

— Не бойся. Для этого у тебя их просто не хватит.

— Ты все шутишь. Ох!

Римо сжал виски. Сквозь закрытые веки блеснул свет. Свет и слово, напечатанное округлыми буквами на сетке тонких серых линий.

— Чиун, — встревоженно позвал он.

— Что такое?

— Абрахас. Я вижу это. Я имею в виду слово.

— Ты тоже? Понятно. Ну, конечно, божество нуждается в большом количестве последователей.

— Миссис Пибоди, — с изумлением сказал Римо.

— Нет, нет. Миссис Ковенхолд. Героиню в «Наших днях» зовут миссис Ковенхолд.

— Я имею в виду жену Орвилла Пибоди. Она тоже видела слово. Видел слово и ее сын. Уловил? По телевизору. Оно было на экране.

— Я ничего не видел на экране.

— Оно должно быть там. Те серые полосы, о которых ты говорил, были полем за картинкой. Ты можешь увидеть их, прищурившись. Видишь?

Римо включил телевизор. Шла детская передача. Показывали группу маленьких детей. Человек в костюме петуха вел их вокруг скотного двора. Римо чувствовал, что его голову стягивает стальной обруч.

— Оно все еще там.

— Где?

Дети визжали от восторга, собирая в курятнике яркие пластиковые яйца и наполняя ими корзинки.

— Где-то здесь. Я чувствую его.

— А я нет? — лукаво спросил Чиун. — Возможно, я недостаточно чувствителен, чтобы воспринять это невидимое сообщение?

— Наверно, ты провел у телевизора намного больше времени, чем я. Глаза привыкают к этому мерцающему свету. А мои глаза не приспособлены к нему.

Чиун плотно сжал глаза, а затем открыл их. Потом проделал это снова.

— Нелепая идея.

— Абрахас, — протянул Римо, прищурившись. — Вот оно.

— Где? — спросил Чиун, уставившись на экран, где не происходило ничего страшнее того, что дети ласкали ягнят.

— Прищуривайся на счет четыре, пять и девять.

Старик прищурился.

— Абрахас, — прошептал он.

— На английском, корейском и любом другом языке мира. Вот и все. Мы научились языкам, мы очень хорошо с ними знакомы. Кое-что, понемногу для всех.

— Это трюк, — недоверчиво прошептал Чиун. — Абрахас — мошенник. Как он вставил свое имя в передачу?

— Спокойней. Это еще не конец света.

— Но почему? Почему кто-то это делает? Почему кто-то хочет разрушить мою прекрасную драму.

— Я не знаю. — Римо запустил руки в волосы и бросился к двери. — Не знаю, каким образом, но я чувствую, что исчезновение Смита тоже с этим связано.

Он направился к южному берегу Абако. Ворота были закрыты, но не охранялись, и он легко перелез через них.

На огороженной территории было красиво, земля была покрыта пышной тропической зеленью, над которой возвышался старый плантаторский дом, украшенный башенками и безвкусным орнаментом. Прямо за домом простирался белый песчаный пляж, извиваясь вдоль линии берега на несколько сотен метров.

По саду прогуливались люди, по одному или по нескольку человек, но на Римо никто не обращал внимания. Он заметил, что они пьяны, и вспомнил, что сказал тот испуганный негр на дороге. Римо показалось странным то, что все пили один и тот же бледно-розовый напиток.

Возле старого эвкалипта он увидел белое кружево платья. Это была женщина со шрамом. Она пристально смотрела вдаль, ее лицо было задумчиво. Женщина не заметила приближения Римо. Она стояла, сложив руки за спиной и прислонившись к дереву. Она показалась ему похожей на Алису в Стране Чудес.

— Я не помешал? — спросил Римо.

Женщина вздрогнула. Когда она узнала Римо, ее удивление сменилось страхом.

— Я не сдаюсь легко, — улыбнулся он, — Мы договорились о встрече. Помните?

Она посмотрела украдкой через плечо.

— Вы не должны быть здесь, — прошептала она.

— Не должен быть и Харолд Смит.

К его удивлению, она не отрицала, что знает Смита, Напротив, она пристально смотрела в глаза Римо. То, что он видел, озадачивало его. Да, она была Алисой в Стране Чудес, вся в белых кружевах, пронизанных лучами солнечного света, но не той Алисой, маленькой девочкой из книги сказок, а старше, серьезнее, словно безмерно напуганной прошлым и со страхом смотрящей в будущее.

— Что вы скажете, если мы оставим игры и поговорим начистоту? — предложил Римо.

Женщина заволновалась.

— Я не возражаю.

— Для начала, установим, где сейчас Смит.

— Пожалуйста, уходите.

— После того, как вы мне это скажете.

Она вздохнула:

— Ну хорошо, он здесь. И вы знали это.

— Где он? Пожалуйста, поконкретнее.

— Неважно, где он. Сейчас он не может с вами уйти.

У Римо по спине пробежала холодная дрожь.

— Он мертв?

— Нет. Не мертв. Хотя для него это было бы лучше.

Женщина снова оглянулась через плечо.

— Послушайте, я не могу разговаривать здесь.

— А что тут происходит?

— Я все объясню позже. Ждите меня сегодня вечером у «Мамаши Мерли». Это кабачок для местных, на северном берегу острова. В десять часов. И я все расскажу вам. Но сейчас вы должны уйти.

— Но я...

— Пожалуйста.

— Я даже не знаю, как вас зовут, — закончил Римо.

— Это не важно, — тихо сказала она. — Они зовут меня Цирцея. Я буду ждать вас.

Она побежала от него, как испуганный кролик, ветер раздувал белые кружева ее платья.

— Куда-нибудь собираешься, Цирцея?

Женщина задохнулась от испуга, когда из-за акации высунулась рука Ле Пата и схватила ее за рукав.

— А... это ты, — сказала она, смотря на маленького человека, как на больного.

— Кто этот новый кавалер? — спросил он вкрадчивым голосом. — Ты же знаешь, Абрахас не любит, когда мы связываемся с посторонними.

— Он... Я только...

— Мы скажем об этом Абрахасу, не так ли?

Он схватил ее за руку и грубо толкнул вперед.

— Ну, подожди, — сказала она, освобождаясь от его руки. — У тебя нет права так обращаться со мной. Абрахас образумит тебя.

— Не слишком ли ты самоуверенна? — улыбнулся он. Внезапно его улыбка исчезла и взгляд стал угрожающим. — Ну, так я вам кое-что открою, мисс. Ты была любимицей Абрахаса, но все меняется. Сейчас ты слишком далеко зашла. Прошлая ночь была началом твоего конца.

— Прошлая ночь?

— Тебе ведь не понравилось втыкать эту иглу в Смита? — он презрительно улыбнулся.

— Но я же сделала это, разве нет?

— Абрахас считает, что тебе не хватает жестокости, чтобы продолжить программу.

— Что за абсурд. Вот уж о чем я не думала, так это о том, что должна кому-то навредить.

— Как раз это-то и не нравится Абрахасу. Поэтому он приказал мне наблюдать за тобой. Кому сейчас можно доверять? — сказал Ле Пат с самодовольной улыбкой.

— Что?

— Я следил за тобой. И правильно сделал. Тебе нельзя доверять.

— Меня оскорбляет, что меня выслеживают как преступника, — сказала Цирцея.

— Входи, — он почти втолкнул ее в особняк. Они оба стояли перед жужжащей камерой.

— Что такое? — раздался в тишине голос Абрахаса.

— Я нашел ее в саду, сэр, — гордо сказал маленький человек, — она разговаривала с каким-то чужаком. Возможно, она сама впустила его через ворота.

— Нет, я его не впускала, — возразила она.

— Кто был этот человек? — спросил голос.

— Я... я не знаю, как его зовут. Я его как-то встретила в городе.

— Что он хотел?

— Он, — она остановилась и посмотрела в камеру. — Почему меня допрашивают подобным образом?

— Прошлой ночью ты дала Смиту ускользнуть.

— Но я же последовала за ним.

— Тебе полагалось приглядывать за ним получше. Это была твоя работа.

— Но было темно.

— Кто этот человек, с которым ты разговаривала?

— Я же говорю, что не знаю, как его зовут! — закричала Цирцея. Она закрыла глаза и сосредоточилась. — Он ищет доктора Смита. Он знает, что Смит здесь.

— Откуда он знает? — спросил голос.

— Он мне не говорил, — вызывающе сказала Цирцея. — Я назначила ему встречу. Я думала, ты захочешь кого-нибудь послать за ним и задать ему вопросы.

— Задать вопросы? — голос разразился громовым смехом. — К нам проник шпион, и ты хочешь, чтобы я задавал ему вопросы?

— Как тебе сказать, — смутилась Цирцея. — Ведь, кроме него, могут быть и другие.

— Он будет убит, как и остальные, кто придет после него.

— Ты убьешь его? Даже не дав ему шанса что-то сказать?

— Смерть — это единственный способ иметь дело с теми, кто находится за пределами нашего влияния. Смерть — единственное наказание, которое срабатывает.

— Но как же насчет того, что ты говорил о единстве? — ее голос ослаб. — О гармонии, о мире?

— Слова, только слова. Великий план не может быть сорван из-за слов. Смерть изменникам, Цирцея, помни это.

— Изменникам? Почему ты так разговариваешь со мной? Я не изменница.

— Нет? — вопрос повис в воздухе. — Возможно, ты и планировала привести его в ловушку, как ты говоришь. Возможно. И возможно, ты бы рассказала мне об этом.

— Я собиралась, клянусь.

— Она не пошла прямо к дому после разговора с ним, сэр, — сказал Ле Пат.

— Я не робот! — выкрикнула она — Я хотела подумать.

— Ах, неужели? Моя Цирцея стала мыслителем, — сказал Абрахас. Его голос звучал мрачно. — Думать — это моя обязанность, а не твоя.

Она задрожала.

— Да, сэр.

— Тебя привлекает этот мужчина?

— Что это за вопрос? — с негодованием спросила она.

— Отвечай. Он тебя привлекает?

Она долго молчала.

— Нет, — в конце концов сказала она. Ее щеки пылали.

— Ты лжешь. И лжешь, что не знаешь его имени.

— Я не знаю, как его зовут.

— И ты, вероятно, лжешь, когда говоришь, что хотела передать его мне. Больше похоже на правду, что ты хотела предать меня.

— Я бы никогда этого не сделала, Абрахас, никогда, — с трудом проговорила Цирцея.

— Он красив?

— Нет. — Этот разговор был для нее мучительным.

— Опять лжешь, моя дорогая. Помни, я знаю тебя долгое, долгое время. Я видел, как твои глаза затуманивались страстью при виде сильных рук и красивого лица.

— Это нечестно, — сказала она, уже плача. — Я люблю тебя. Я никогда не нарушала данное тебе слово. Я ни разу не обманула тебя, ни с кем.

— Достаточно, — резко прервал ее голос.

Цирцея бросила взгляд на Ле Пата, внезапно вспомнив о его присутствии.

— Я всегда буду благодарна тебе, — отрывисто сказала она Абрахасу.

— На этот раз ограничимся предупреждением. Но только на этот раз. За следующим проступком последует наказание, скорое и неотвратимое. Тебе ясно?

— Ясно, — сказала Цирцея, смотря в пол.

«Как это случилось? — спрашивала она себя. — Как далеко зашло это сумасшествие?» Внезапно она увидела себя со стороны, как будто была другим человеком, смотрящим в комнату. Она стояла здесь, прося снисхождения у этого бестелесного голоса, доносившегося из громкоговорителя, трясясь перед глазом телекамеры, опасаясь за свою жизнь.

— Когда ты должна встретиться с этим человеком?

— В десять часов, — сказала она, цепенея.

Так не должно быть. Она не предполагала, что все будет именно так.

— Где?

Незнакомец, незнакомец, ее единственная надежда. Если бы только она могла доверить ему правду.

— Я спросил, где вы собираетесь встретиться?

Вздрогнув, она подняла глаза.

— Где? — Она лихорадочно думала. «Мамаша Мерли» находится на севере острова. — В «Морской раковине», — солгала она. — Напротив рыбного базара.

— Это недалеко от южного берега, не так ли?

— Да, — сказала она, изо всех сил стараясь смотреть в камеру.

Если ее уличат во лжи, ей не дадут ни секунды.

— Ты останешься здесь. Я пошлю туда людей и избавлюсь от него. Ле Пат, у тебя есть его описание?

— Я сам его видел, сэр.

— Очень хорошо. Ты проинструктируешь людей. Цирцея, ты можешь идти.

Она покорно кивнула и вышла.

Сегодня вечером? — думала она. Сегодня ее жизнь навсегда изменится. Более того, будет она жить или умрет, зависит от прихоти абсолютно незнакомого человека, чье имя она даже не знала.

Глава 12

— Римо, Римо! — Театральный шепоток Чиуна мог бы перелететь океан. Теперь Римо заметил его, неподвижный легкий отблеск голубого сатина между деревьями. Он побежал через дорогу.

— Ну что?

— Неприятность. Кто-то остановил ту женщину, с которой ты разговаривал в саду.

Римо потряс головой.

— Да, она, видимо, еще та штучка. Обработав меня своими большими печальными глазами, прямиком помчалась к шефу.

— Не похоже, — сказал Чиун.

— Так оно и есть, поверь мне. Кто называет себя Цирцеей, с тем лучше не связываться.

— Подходящее имя для сирены, — улыбнулся Чиун.