Русский фантастический боевик 2007

      Но занятая орбита мало подходила для поставленной задачи - нам надо было вклиниться в строй противника и расчленить его.
      - Торможение на усилии восемьдесят, - скомандовал Утенок, когда мы достигли переломной точки баллистической траектории.
      Это уже было на грани, но вместо страха вызвало во мне нарастающий боевой кураж. Ника перевела усилие гравитатора, а я так рубанул вакуум тормозными дюзами, что ходовые камеры обзора на миг ослепли. При этом по обшивке, чувствовалось, бугры пошли от неимоверного напряжения, а нам в коконе искусственной гравитации было хоть бы что.
      К этому времени пришло в себя вражеское боевое охранение - Бессмертные ринулись в бой, изливая из пушек потоки плазмы. Однако прицельно они бить не могли, поскольку утормозились мы настолько круто, что начали падать на звезду по совершенно немыслимой траектории - фактически отвесно. Для того, чтобы поймать нас в прицелы, им бы пришлось всей эскадрильей выстроиться перпендикулярно вектору орбиты, а это, извините, так просто не выполнить. Мы, напротив, видели вражеские истребители точно в профиль, что сильно увеличило зону поражения и точность прицеливания.
      Ну, тут мы и дали им прочихаться. Продолжая падать на звезду почти отвесно, мы рубанули носовыми орудиями и разрезали строй истребителей плазмой, словно ножом. Пять машин тут же исчезли во взрывных вспышках, остальные ушли кто в разгон, кто в торможение, развалив строй.
      - Бак и Доран налево, - скомандовал Утенок. - Мы с Безбашенным направо.
      Я подрулил маневровыми дюзами, поймал нужный угол и снова поддал маршевыми, выходя на встречную относительно вражеских машин траекторию. Кто-то из особо ретивых Бессмертных на пределе допустимых перегрузок утормозился и зашел мне в хвост, но я долбанул по его магнитной броне кормовой пушкой, вынудив смельчака катапультироваться. Его истребитель не пролетел после этого и тридцати километров, как сказался перегрев обшивки от попадания, и машина, чиркнула в черноте космоса яркой падающей звездой.
      Тут нас поддержали огнем республиканские крейсера, и началось всеобщее веселье. С обоих флангов нам на подмогу бросились четыре звена “D-10”, продолжая рассредоточение противника, а тяжелые флоты сцепились между собой.
      Фактически противостоять нам могли только штурмовики - их тяжелые машины также были оснащены бортовыми гравитаторами, что позволяло им утормаживаться и ускоряться не хуже нас. К тому же они имели численное превосходство более чем вдвое - десять против четырех. Другое дело, что слишком большая масса не позволяла им сравниться с нами в маневренности. Но все равно они нас прижали, пользуясь тем, что, несмотря на изменение вектора траектории, мы продолжали довольно круто падать на звезду. Какая уж маневренность на такой траектории, когда тормозить уже практически некуда, а на одном разгоне, даже на очень мощном, выйти можно лишь на очень предсказуемую траекторию. Так можно и под огонь крейсеров попасть.
      Пришлось мне переключить все внимание на кормовую батарею и отстреливаться плотным огнем. При этом приходилось по мере возможности уворачиваться от ответной пальбы. Как только я пытался разогнаться, меня вынуждали тормозить, накрепко заблокировав на траектории, которая с каждым десятком секунд становилась все опаснее. Если торможение и дальше будет преобладать над разгоном, это кончится тем, что я начну падать на звезду совершенно отвесно, превратившись для противника в неподвижную точку на фоне светила. И хотя излучение создает в этом случае не очень благоприятный фон для прицеливания, но неподвижная мишень все же куда проще для поражения, чем маневрирующая.
      - Что собираешься делать? - спросила Ника.
      - Есть два варианта, - ответил я, не отрываясь от управления кормовой пушкой. - Или попробовать разогнаться, рискуя получить плазмой в бок, или продолжать отстреливаться в надежде сбить этот чертов штурмовик.
      - И что ты решил?
      - Не знаю! Он верткий на редкость, не могу достать. А пушка у него настолько мощная, что не хотелось бы получить даже вскользь.
      - Но что-то делать придется! - вспылила Ника.
      Стыд хлестнул меня как кнутом. Одно дело Доран мне читает нотации, другое - женщина. И тут же, словно в ответ на воспоминание о товарище, Дорана сбили. Радар пискнул, показывая потерю одной из машин крыла. Трудно было понять, успел мой друг катапультироваться или нет.
      - Черт! - выкрикнул я.
      - Успокойся! - осадила меня напарница. - В руки себя возьми.
      В ее правоте сомневаться было глупо - в бою действительно не место истерикам. К тому же новая плазменная очередь штурмовика прошла от нашей обшивки в опасной близости. Я собрался и ответил, но снова мимо. Больше времени на принятие решения не оставалось. Ткнув пальцем в наручный вычислитель, явызвал программу-гадалку и спросил:
      - Мне уходить?
      “Нет”, - лаконично высветилось на экране.
      - Отстреливаться?
      “Нет”.
      - Что же тогда? - Я шарахнул кулаком в перчатке по пульту, но понял, что не получу ответа на неверно сформулированный вопрос.
      - С кем ты там советуешься? - не поняла Ника.
      - С высшими силами, - отшутился я.
      Напарница решила не выспрашивать дальше, а я, напротив, догадался озадачить машинку следующим вопросом:
      - Прыгнуть в субспейс?
      “Да”, - высветилось на экране.
      Глянув на индикатор искажающей массы и убедившись, что прыжку в подпространство ничего не мешает, я подрулил маневровой дюзой и взял почти перпендикулярный вектор.
      - Усилие семьдесят! - предупредил я Нику.
      - Есть! - ответила она.
      Маршевые движки начали выводить нас на нормальную астроцентрическую орбиту. Штурмовик не замедлил воспользоваться тем, что я подставил ему бок, прикинул упреждение и всадил заряд плазмы в обшивку нашего “Гуся”. Хорошо, что мы еще не вышли на полный перпендикуляр! Удар пришелся под очень острым углом, фактически вскользь, но мощность пушки была такова, что плазмопоглощающее покрытие запузырилось, гася энергию. Глянув на запустившийся таймер, я увидел, что покрытие будет распространять температуру по всему объему секунд сорок, затем произойдет неизбежный перегрев и взрыв топливных контейнеров. Рука непроизвольно потянулась к ручке катапультирования, но Ника выкрикнула:
      - Прыгай в субспейс!
      И я прыгнул. В этом был смысл, поскольку весь энтропийный удар при переходе в потоке физического вакуума приходится на обшивку, охлаждая ее до абсолютного нуля. Нас выкинуло в подпространство, но, поскольку скорость и вектор просчитаны не были, выйти мы могли черт-те где и даже дальше. Благо если не в центре ближайшей звезды. Правда, вероятность такого плачевного исхода была невелика, а маломощность привода снижала ее еще больше, но все равно прыгать вслепую я не люблю до ужаса.
      Вакуумный поток подхватил нашу легкую, плохо приспособленную для таких нагрузок машину и понес, угрожающе потряхивая. Температура плазмопоглощающего слоя действительно упала почти до нуля, однако обшивка прогрелась и под ним, причем уже основательно, так что опасность распространения температурного очага по-прежнему сохранялась.
      - Продержаться бы в потоке еще секунд двадцать! - воскликнул я.
      Ника не ответила. А что отвечать, если даже субпространственный калькулятор отказывался выдавать точные цифры? Время в потоке зависит только от скорости входа в него, а она по вектору была по всем показателям недостаточной для более или менее длительного прыжка.
      Через десять секунд температура под слоем снизилась основательнее, чем я ожидал, но безопасного порога еще не прошла. Калькулятор, наконец, справился с вычислением и дал прогноз на выход из потока через шесть секунд.
      - Приготовься к катапультированию! - выкрикнул я, прекрасно понимая, что окончательно обшивка остыть не успеет.
      На самом деле катапультирование в сложившейся ситуации было крайней мерой, огромным риском, пойти на который можно только под угрозой жизни. Потеря истребителя сама по себе - беда, а с учетом того, что выпрыгнем мы неизвестно на каком удалении от базы, приходилось задумываться и о том, как нас будут спасать. Конечно, кокон катапультной капсулы испускает нуль-сигнал для поисковых групп, а введение в кровь анабиозной сыворотки позволяет прожить без воздуха и еды неделю, но, если за это время нас не найдут, смерть в коконе от удушья будет кошмарной, об этом не хотелось и думать.
      Но все же при катапультировании остается больше шансов на выживание, чем при взрыве топливных контейнеров, так что Ника, пусть и неохотно, сжала пальцы на рукояти выброса кресла.
      Через секунду мы прыгнули из субспейса в облаке изморози, не спуская взглядов с индикатора температуры. К моему удивлению, его показания сначала замерли, а затем начали очень медленно понижаться. Ника разжала пальцы и откинулась на спинку кресла.
      - Кажется, проскочили, - негромко сказала она.
      - Инженерам, создавшим эту машину, надо при жизни поставить по памятнику, - с улыбкой ответил я. - “Грифон” точно рванул бы.
      - Плазмопоглощающий слой отработал, - предположила напарница. - Но вообще кто-то из нас родился в рубашке, чем спас другого.
      - Честно говоря, не очень я верю в судьбу. Дело не в рубашке, а в совершенстве нашего истребителя. Надо сориентироваться в пространстве и решить, что делать дальше.
      Бортовой вычислитель довольно быстро определил наше местоположение, а субпространственный калькулятор выдал точную скорость и вектор для возвращения. Я стабилизировал машину в пространстве, но прыгать не спешил.
      - Интересно, в какой фазе сейчас находится бой? - спросила Ника, словно прочитав мои мысли.
      - Я бы тоже хотел это знать. А то выпрыгнем из субспейса прямо под выстрел линкора…
      - Типун тебе на язык! - недовольно пробурчала напарница. - Попробую связаться с базой.
      Она провозилась с нуль-передатчиком больше минуты, но без всякого результата.
      - Что такое? - удивился я.
      - Понятия не имею. - Ника пожала плечами. - База не отвечает, ни один из тяжелых кораблей тоже.
      В мою душу закралось беспокойство.
      - Не прослушивается даже несущая частота, - подогрела его напарница. - Словно аппаратуру попросту выключили. Бред. Даже если бы силы Лже-Бастинов захватили базу, они бы не стали выключать передатчик. Да и невероятно, чтобы они добились победы такими скромными силами.
      - В бою бывает всякое, - хмуро заметил я. - А что, если наших всех попросту перебили? Нет ни базы, ни кораблей…
      - Замолчи, - остановила меня Ника. - И так на душе неспокойно.
      Она уставилась на ходовой экран обзора, и я догадался, о чем она думает. Вокруг нас простирался необъятный безжизненный космос, в котором база была для нас спасительным островком жизни. Если со станцией что-то случилось, то надежды на выживание будет мало. Точнее, не останется вовсе. И все же надо было решить, когда возвращаться. Прямо сейчас, рискуя попасть под удар противника или даже своих, или позже, когда бой в любом случае закончится. Я поделился сомнениями с напарницей.
      - А что говорит твой приборчик? - спросила Ника.
      - Чушь это, а не приборчик. Генератор случайных ответов “да-нет”.
      - Но ведь именно благодаря ему мы прыгнули в субспейс и спаслись.
      - Случайность! - Я упрямо покачал головой.
      - Хотелось бы побольше таких случайностей. Попробуй, спроси.
      Я запустил программку и задал вопрос:
      - Нам переждать бой?
      “Нет”, - лаконично сообщила надпись.
      - Возвращаться немедленно?
      “Да”.
      - И что? - спросил я Нику.
      - Опасно… Но судя по прошлому разу…
      - Все с ума посходили. Предлагаешь воспользоваться подсказкой этой дурацкой игрушки?
      - Склоняюсь к этой мысли.
      - Ладно, - устало ответил я. - Выходим на маневр. Усилие тридцать. Старт.
      Я вывел истребитель на нужный вектор, набрал заданную калькулятором скорость и прыгнул в вакуумный поток.
      - Выход на двадцать шестой секунде. - Я сверился с калькулятором. - Будь готова к жесткому маневрированию. Бой черт-те в какой стадии, расстановка сил неизвестна. Можем угодить прямо в пекло.
      - Я всегда готова, - ответила Ника.
      Калькулятор начал пятисекундный обратный отсчет, я вывел на гашетку скорострельную плазменную пушку и приготовился к худшему. Но когда мы выскочили из субспейса в облаке кристалликов льда, мы не увидели ни фиолетовых звездочек маршевых факелов, ни белых сполохов плазмы - космос был девственно чист. Радар с откликом “свой-чужой” тоже не показывал ничего. Зато когда я бросил взгляд на экран физического радара, показывающего все объекты вплоть до метеорита с горошину, мне стало нехорошо. Все наши корабли, и крейсера, и эсминцы, и истребители, безжизненно дрейфовали по своим орбитам. База тоже не подавала признаков жизни - я включил визуальное приближение, но не обнаружил ни одного включенного источника света, даже ксеноновый маяк не работал.
      - Глазам не верю, - прошептала Ника.
      В то же время противник начал проявлять активность - из десантных портов тяжелых кораблей вылетело с десяток абордажных челноков, которые без особой спешки и резких маневров начали цепляться к стыковочным узлам наших истребителей.
      - Черт! - я догадался погасить свет в кабине и выключить все активные средства. - Кажется, я знаю, что произошло. Слышала про разработку электромагнитных орудий?
      - Вроде проводили какие-то испытания. Думаешь, Лже-Бастинам удалось создать рабочий образец?
      - Другого объяснения у меня нет. Посмотри. - Я кивнул в сторону экрана. - Похоже, у наших попросту выбило всю электронику.
      - Нда… - Ника вздохнула, и я заметил, как у нее дрожат пальцы. - Лже-Бастины нас наголову разбили. Хотя ничего странного в этом нет. Луч электромагнитной пушки можно сделать гораздо шире плазменного потока. Им легче попадать, а эффект не хуже, чем от попадания плазмой. Даже катапультироваться не успеешь.
      - Зато все живы, - я пытался ее успокоить, а заодно и себя немного привести в чувства.
      - И что толку? Лично для меня рабство страшнее смерти. Надо сматываться отсюда.
      - Куда?
      - Не важно! - Напарницу начало всю колотить крупной дрожью. - В несколько прыжков даже на такой колымаге, как наша, можно достигнуть обитаемой системы.
      - Если повезет. - Я помотал головой. - Такой слабый, как у нас, субпространственный привод может заклинить на третьем-четвертом прыжке. А нам их надо с десяток, не меньше, при нашей скорости входа. Истребитель - не звездолет.
      - Но здесь оставаться - верное рабство! Знаешь, что с рабынями выделывают охранники на фабриках?
      - Замолчи! - я начал сам заводиться. - А ты не подумала, что нашего появления никто из противников не заметил, иначе уже атаковали бы? Мы имеем преимущество, оказавшись в боевых порядках на исправном, совершенном истребителе.
      - Нас накроют электромагнитным лучом, как других.
      - Не знаю, не знаю… - сказал я, вглядываясь в экран оптического визира. - Первые модели электромагнитных пушек должны быть очень громоздкими. Их не установить на истребителях и штурмовиках. К тому же энергетическая установка тоже не может быть маломощной. Боюсь, что такую штуковину можно установить только на основательно переделанном крейсере.
      - Или на специально оборудованном транспортнике, - добавила Ника.
      - Вроде этого, - усмехнулся я, высветив курсором необычную цель.
      За строем вражеских крейсеров в темноте космоса притаилась уродливая громада тяжелого транспортника без бортовых огней. Он был весь искорежен модернизацией, обшивка местами снята, а к шпангоутам приклепаны листы толстой магнитной брони, видимо, в тех местах, где вновь установленная машинерия не умещалась в старый объем. За пределами обшивки, опять же под защитой магнитной брони, виднелись многосекционные блоки ядерных энергетических установок, а в носовой части я разглядел с десяток разнонаправленных параболических антенн, которые и были, скорее всего, жерлами электромагнитных орудий.
      - Корабль-призрак, - негромко сказала Ника. - Надо драпать отсюда.
      - Погоди, - спокойно возразил я и запустил на наручном вычислителе программу-гадалку. - Нам драпать?
      “Нет”, - высветилось на экране.
      - Попробовать поразить эту дрянь?
      “Да”.
      - Штурмовать в лоб плазмой?
      “Нет”.
      - Использовать мины?
      “Да”.
      - Бред, - покачала головой Ника.
      - Использовать торпеды?
      “Да”.
      - Мы остаемся, - спокойно заявил я.
      - Ты поверил этой дурацкой машинке?
      - Недавно ты сама ей поверила.
      - И что ты собираешься делать?
      - Пока нас не засекли, можно короткими ударами маневровых дюз выйти на атакующий вектор с дрейфующей скоростью. С выключенным активным оборудованием мы ничем не будем отличаться от остальных пораженных лучом истребителей. А в нужный момент выпустим по реакторам обе торпеды.
      - Ты сумасшедший, - тихо сказала Ника.
      Но в ее глазах мелькнула новая эмоция, которую раньше я в них не видел - смесь жалости и восхищения. Жалости к себе? Восхищения мной? Не знаю. Но, наверное, именно так смотрит женщина на мужчину, когда ощущает себя женщиной, а его мужчиной.
      У меня сердце чуть сбилось с нормального ритма, но я успокоился, откинулся в кресле и взялся за рукоять управления. Сверившись с вычислителем, я на краткий миг тронул акселератор маневровой дюзы и тут же погасил факел. Однако приложенного усилия оказалось достаточно для плавной смены орбиты. Радаром и активным прицелом пользоваться было нельзя, поэтому вся надежда была на оптический визир. Беда в том, что по нему можно было определить дистанцию до цели только путем пересчета угловых размеров и кратности приближения. Я диктовал цифры, Ника вводила их в вычислитель и возвращала мне данные о расстоянии до транспортника. Точность при этом, понятное дело, оставляла желать лучшего, но альтернативы этому способу в создавшейся ситуации не было.
      Когда же мы вышли на дистанцию удара торпедами, один из челноков направился к нам. Вряд ли кто-то что-то заподозрил, мы вели себя осторожно, но скорее всего противник решил взять на абордаж наш корабль именно потому, что он вышел на неудобную для них орбиту. Конечно, нас они хотели взять в плен, а истребитель отбуксировать или уничтожить.
      - Начинаем! - Я переключил на гашетку торпедный пуск. - Ника, приготовься к сбросу двух мин, а я долбану торпедами.
      - Есть! - ответила напарница.
      Челнок приближался, но мы не собирались его дожидаться. Нажав гашетку, я выпустил обе тяжелых торпеды точно в блоки энергетической установки транспортника.
      - Усилие сорок! - скомандовал я. - Старт!
      Ника рванула рычаг гравитатора, а я шарахнул в пространство маршевым факелом и выскочил на более высокую орбиталь, как из адской катапульты.
      - Сбрасывай! - крикнул я, врубая все активные средства.
      Ника швырнула с кормы две термоядерные мины, и они, сохраняя начальную скорость сброса, тоже полетели в борт транспортнику. Мы пронеслись над ним всего метрах в ста, чуть брюхом по броне не чиркнули, и, как только удалились от металлической туши настолько, что погас индикатор искажающей массы, я рванул рукоять выхода в подпространство. Перед самым прыжком позади полыхнуло зарево четырех термоядерных взрывов, испаривших не только блоки реакторов, но и солидный фрагмент обшивки.
      Продержавшись в вакуумном потоке десять секунд, мы выскочили в физическое пространство, но времени на отдых у нас не было. Надо было возвращаться и не дать противнику возможности взять на абордаж наши обездвиженные корабли. Мысль идиотская - сражаться в одиночку против целой армады, к тому же каждый раз выпрыгивать в субспейс не получится, поскольку паспортный ресурс у столь маломощного привода рассчитан максимум на пять прыжков. Но все же нам необходимо было это сделать, я даже не стал советоваться с программой-гадалкой.
      - Включай аварийный маяк, - сказал я Нике. - Если нуль-сигнал поймают на соседнем форпосте, минут через тридцать тут выпрыгнут из субспейса около десяти наших крейсеров с боевым охранением на борту.
      - Полчаса нам не продержаться, - вздохнула напарница.
      - А поглядим. Ты же не собираешься жить вечно?
      - Но и на тот свет не спешу.
      - Тогда какого черта ты делаешь в истребителях?
      - Расскажу, если выживем, - пообещала она.
      Сверившись с калькулятором, мы оседлали вакуумный поток и через десять секунд выпрыгнули в самом центре боевых порядков противника. Ника включила аварийный маяк и тут же сжала рукоять сброса термоядерных мин, скидывая их парами через каждые десять-пятнадцать секунд. В этом шлейфе сразу сгорели три штурмовика, попытавшихся зайти нам в хвост. Дальше пошло легче - штурмовиков не осталось, а истребители Бессмертных не имели бортовых гравитаторов, что не позволяло им конкурировать с нами в маневренности. Мы с Никой чередовали жесткие старты с не менее жесткими торможениями, вовсю пользуясь компенсатором перегрузки. На таких ускорениях орудийные вычислители крейсеров не могли просчитать упреждения, и вся выпущенная ими плазма рассеивалась и остывала у нас за кормой. Вражеские истребители не имели возможности зайти нам в хвост, поскольку при своих скоростях все время оставались на более низких орбитах.
      Мы же носились подобно ангелу смерти, оставляя за собой испепеляющие вспышки термоядерных взрывов, пробивая себе путь сплошным потоком раскаленной плазмы.
      На десятой минуте такого безумного боя за нами осталось восемь сбитых истребителей, два пораженных минами штурмовика и один поврежденный крейсер, которому я засадил плазмой точно в лобовую броню рубки, выбив всю вахту и оставив на обшивке медленно остывающее белое пятно. И тут с нами вышел на связь форпост Та.
      - Мы засекли аварийный маяк, - сообщил диспетчер. - Что случилось?
      - Вся флотилия форпоста Грут обездвижена электромагнитным орудием, - ответил я. - Наших пилотов забирают в плен. Саму пушку мы уничтожили, но наш “Гусь” - единственная уцелевшая боевая единица. Нужна поддержка в виде крейсеров и эсминцев.
      - Объявляю тревогу, - сказал диспетчер. - Ожидайте подкрепления через семь минут.
      Он отключился, а нас все же умудрились зажать в клин.
      - Обходят по двум орбитам! - предупредила Ника.
      Я глянул на экран радара и понял, что Бессмертные все же выработали более или менее эффективную тактику против нас - один истребитель на долгом непрерывном разгоне все же вышел на внешнюю, относительно нас, орбиталь, а другой шпарил по внутренней. При этом, уже не пытаясь просчитать упреждение, они попросту молотили по касательной из плазменных пушек, создав огненный клин, из которого нам было не выскочить ни на разгоне, ни на торможении. Какой бы вектор мы ни выбрали - удаляющийся от звезды или сближающийся, под одну из плазменных струй мы попадали с гарантией. Поэтому я вынужден был вырубить все моторы и пустить машину в инерционный полет. Однако и стабильная орбиталь не исключала опасности - в свободном полете без ускорений нас мог сосчитать орудийный вычислитель крейсера, а такого удара ни одному истребителю не выдержать.
      Я глянул на индикатор искажающей массы и понял, что можно прыгать. Счетчик ресурса субпространственного привода показал еще два разрешенных прыжка.
      - Скидывай маяк! - крикнул я, схватившись за прыжковую рукоять. - Вдруг диспетчер еще не просчитал вектор входа!
      Ника катапультировала устройство, а я увел корабль в подпространство.
      - Лихой маневр, - сверкнула глазами напарница, когда мы неслись в вакуумном потоке.
      Выскочив из него, мы дали себе небольшую передышку. Я тихонько подрулил маневровыми дюзами на нужный вектор и подвесил истребитель на стабильной орбите. Ника просматривала показания приборов.
      - Остался один прыжок, две мины и четыре полных контейнера плазменного инициатора. Не густо для полноценного боя. Еще бы минута, и нас бы сбили с гарантией.
      - Пожалуй, - улыбнулся я. - Ничего, сейчас подойдут крейсера и восстановят статус-кво. Нам можно не вмешиваться. За семь минут ничего не изменится.
      - Не изменится, - кивнула Ника. - Кажется, мы выиграли по всем статьям. Хорошая у тебя на руке машинка.
      - Что? - удивился я.
      - Мы ведь почти все делали по ее подсказкам и ни в чем не ошиблись.
      Я задумался, не зная, что на это ответить.
 

Глава 6. ТАЙНА ДОРАНА

      Оказалось, что потери форпоста Грут в стычке с силами Лже-Бастинов оказались минимальными. От плазмы пострадали всего два истребителя, а остальные были просто блокированы электромагнитным орудием. В том числе и Доран, он попал под удар первым, еще до нашего первого прыжка. Одним из первых его взяли на абордаж, выволокли из кабины, но добровольно сдаваться он не пожелал, ввязался в драку с экипажем абордажного челнока и крепко получил штурмовыми ботинками по ребрам. Ну и, конечно же, узнав об этом, я поспешил к нему в госпиталь.
      - Чуть печенку мне не отбили, заразы, - пожаловался мой приятель. - А ты, Бак, настоящий герой. Мало кто решился бы спасать товарищей в таком неравном бою.
      - Отчасти это твоя заслуга, - признался я.
      - В каком плане? - Доран удивленно поднял брови.
      - Мы с Никой принимали решения, основываясь на ответах твоей машинки.
      - Ты серьезно? - товарищ удивился еще больше.
      - Вполне. Не дай ты мне ее, все было бы совершенно иначе. Так недолго действительно поверить во вмешательство высших сил.
      - Чушь какая-то… - прошептал он.
      - Ты о чем? - насторожился я.
      - Вы с Никой могли погибнуть из-за меня. Черт! Какой же я идиот!
      - Да объяснишь ты что-нибудь в конце концов?
      - Эта программа… На самом деле я написал замаскированный сетевой коммуникатор. Я слышал твои вопросы и отвечал. Просто чтобы помочь сделать правильный выбор.
      - Ты с ума сошел… - Мне трудно было поверить в услышанное. - Ты просто водил меня за нос? А как же лекция про высшие силы? Черт! Значит я, как дурак, плясал под твою дудку? Доран…
      - Прости. Я хотел как лучше.
      - Но так нельзя!
      - Наверное. Хотя так мы спасли Чапу.
      - Бред! Про Чапу ты мне мог честно рассказать, и мы все вместе приняли бы правильное решение.
      - Не уверен.
      - В чем? - с нажимом спросил я.
      - В том, что у тебя хватило бы духу вмешаться в чужую судьбу. Ты и собственную-то остерегался поколебать неправильным выбором.
      - Это укор?
      - Нет, - спокойно ответил Доран. - Это причина. Причина того, что я залил в твой вычислитель эту программу. Хотя на самом деле все чуть сложнее.
      - Это уж точно! - вспылил я. - Простой ситуацию точно не назвать.
      - Ты не понимаешь, что на самом деле произошло.
      - Произошла подстава.
      - Успокойся, - Доран понизил тон. - В бою меня накрыло электромагнитным лучом.
      - Знаю, и что?
      - Вот чудак-человек! У меня всю аппаратуру выбило, включая коммуникатор. Я не мог отвечать на твои вопросы. И на этот случай, мало ли по какой причине не смогу ответить, в твою программу я зашил простой генератор ответов “да” и “нет”. Дошло? Все ответы, которые ты получал после того, как меня подбили, были случайными!
      Честно говоря, я мог бы догадаться об этом и сам. Но все же это было слишком невероятным, чтобы поверить в целую цепь подобных совпадений. Ведь если бы я поступал не по советам машинки, то либо мы с Никой погибли бы, либо наши пилоты попали бы в рабство. А так - полная победа. И благодаря чему? Благодаря обычному генератору случайных ответов? Мне было трудно в это поверить.
      - Куда проще согласиться с вмешательством высших сил, - произнес я. - Такая цепь случайностей ни в какие шлюзы не лезет. Кстати, ты сам все выдумал про высшие силы?
      - Не совсем. Скорее, чуть по-своему интерпретировал. Но в принципе… В принципе это одно из отражений истины. Возможно, случайные ответы и знаки только кажутся нам случайными. Они вполне могут нести важную информацию. Хотя… Мне кажется, что любая машинка и любое гадание - это протез. Каждый человек чувствует, какой выбор в данной ситуации будет верным, но редко доверяет своим ощущениям. Ему куда проще принять случайный ответ. Просто меньше ответственности. И ты тоже чувствовал. Но боялся ответственности, наверное, больше других. Тебе необходим был протез, и я тебе его дал. Но со временем у любого человека могут вырасти крылья, и протезы станут ему не нужны.
      - Я просто слепо следовал указаниям твоей машинки. И выиграл. Теперь мне придется либо списать все на случайность, а это сложно, либо поверить во вмешательство высших сил.
      - А в собственное ощущение правильности поступка ты не хочешь поверить?
      - Не было у меня никаких ощущений, - отмахнулся я.
      - Значит, у тебя еще не выросли крылья. Но точно ли ты уверен, что поступил бы иначе, не будь у тебя этой программы?
      - Я уже ни в чем не уверен.
      Мне пришлось сменить тему, чтобы выбраться из дебрей абсурда, в которые меня все сильнее затягивал этот разговор. Мы с Дораном еще поболтали, пошутили, он рассказал мне, как дрался с абордажными штурмовиками, а я похвастался, что нас с Никой представили к орденам Семи Звезд. На этой приятной ноте мы и расстались.
      Ему оставалось лежать в госпитале недели две, а меня кроме ордена поощрили еще и отпуском. Лети, мол, куда хочешь, на средства генералитета. Приятно, сказать нечего. Но надо было выбрать, куда лететь. К родителям? Надо бы, но вряд ли это можно будет назвать приятной поездкой - все начнется с чопорных приемов и ими же закончится. Отправиться на кислородный курорт? Полежать на пляже в обществе длинноногих красоток? Веселее, конечно, но родители в восторг от этого точно не придут. Был еще и третий вариант. Ника, естественно, тоже получила отпуск и, к моему удивлению, предложила мне провести его вместе с ней. Она была родом с кислородной планеты в системе Мару, где климат не хуже курорта, только народу поменьше ввиду удаленности места. Она с восторгом описывала многокилометровый пустынный пляж и свой домик на берегу океана.