Шпионы (№1) - Маскарад для маркиза

– Какого черта ты вылезла из кареты?

– Я... я думала, что смогу что-то сделать... – От его свирепого вида она начала заикаться.

– Было бы больше пользы, если бы ты оставалась внутри.

Каллиопа подняла голову:

– Дженкинс мог бы умереть.

– И ты тоже. – Джеймс тяжело вздохнул и откинулся на диване. – Ладно, раз уж так случилось, скажу – я не мог бы выполнить этот маневр, если бы ты оставалась внутри.

Она просияла.

– Но больше так никогда не делай, – лицо опять стало холодным. – И учти – сегодня тебе нельзя возвращаться домой.

– Знаю.

Он кивнул и закрыл глаза. Подавленные эмоции рвались наружу, и Каллиопа еле удержалась от истерического всхлипа. Она проиграла.

Джеймс открыл один глаз и посмотрел на нее, потом повторил ее вопрос:

– Как ты себя чувствуешь?

Она была близка к истерике. Видимо, это отразилось на ее лице, потому что он подтащил ее к себе и посадил на колени, не обращая внимания на боль в левой руке.

– Здесь ты в безопасности. Успокойся.

Ласковые слова вмиг лишили ее защиты, и она уткнулась ему в плечо, дрожа всем телом. Страх, как пружина, развернулся, ударил, и Каллиопа, заливаясь слезами, прижалась к Джеймсу. Стресс нарастал в ней с той минуты, как она нарядилась трубочистом, и теперь вырвался на свободу, как будто только и дожидался этого момента.

Левой рукой Джеймс погладил ее по голове и по спине. Он шептал нежные бессмысленные слова, здоровой рукой пытаясь устроить ее поудобнее, и от этого она еще сильнее зарыдала.

Каллиопа никак не могла остановиться, и Джеймс принялся убеждать ее, что даже закаленные в боях мужчины плачут в стрессовых ситуациях.

Наконец Каллиопа успокоилась и вдруг почувствовала: так хорошо ей давно уже не бывало, и, пока он так ее держит, ничего плохого с ней не случится.

Джеймс отвел волосы с ее лица. Каллиопа знала, что у нее покраснели глаза и лицо покрылось пятнами, но отчего-то у Джеймса сейчас были такие же колдовские, бархатные глаза, как во время балов у Киллроев и у Петтигрю.

Джеймс намотал на палец прядь ее волос, потом тихонько подложил руку ей под затылок, создавая выбор: опустить ли голову ему на плечо или отодвинуться. Ласка и настойчивый блеск его глаз сокрушили ее. Каллиопа подняла голову и погладила его по щеке. Услышав, как на миг прервалось его дыхание, она заглянула ему в глаза. Этот человек каким-то образом пробрался в нее. В его глазах, как в зеркале, отражались ее желания и ее возбуждение.

Губы коснулись губ легко, как перышко. Потом он отодвинул голову и, еще раз посмотрев ей в глаза, понял, что ее выбор сделало сердце и ничто их больше не прервет. Она ослабила свой жесткий самоконтроль, сбросила все маски и отдалась мечте.

– О, Джеймс...

И тут словно прорвало запруду. Поддерживая ее за шею, Джеймс впечатал в ее губы поцелуй, от которого внутри его словно разгорелся пожар; она тоже поцеловала его в ответ с такой страстью, которой в себе не подозревала.

Это было божественно – его пряный одеколон, ощущение его губ на ее губах. Он наклонился и, опустив на диван, целовал и целовал ее, как изголодавшийся мужчина, который прожил без пищи много дней. Каллиопа чувствовала то же, что и он. Ее руки пробрались под широкую белую рубашку и погладили твердые мышцы груди, которые она разглядывала раньше...

Джеймс тихо застонал и стал расстегивать ее рубашку, и тут же его руки скользнули внутрь. Не переставая ее целовать, он потрогал набрякший сосок, и у Каллиопы перед глазами поплыли красные и золотые круги. Она откинула голову, и он стал целовать ее в шею, грудь, живот. Почему-то бриджи оказались расстегнуты, потом и вовсе исчезли. Его губы и руки были повсюду. О Боже!

Каллиопа отдалась наслаждению и выгнулась, словно освобождая тело от чувств, которые он возбудил, пока Джеймс быстро сбрасывал остатки ее и своей одежды. Наконец она вздохнула, глядя на его обнаженное тело. Исчез аристократ, остался только мужчина ее мечты. И на эту ночь он принадлежал ей.

Джеймс касался ее руками, пожирал глазами, гладил и гладил, разжигая ад во всем теле. Если бы половина слуг вошла и встала возле кушетки, ей было бы все равно. Наслаждение стало таким нестерпимым, что она могла взорваться. Как она могла думать, что он холодный, бесчувственный тип? Его глаза расплавляли.

Он продолжал пытку. Каллиопа уже изнывала, была влажной и желала, чтобы он возместил то, чего ей недостает.

– Ты так прекрасна – прекраснее самых буйных моих фантазий!

Вдруг поведение Джеймса изменилось: продолжая целовать ее, он приподнимал ей бедра. Вцепившись в него, Каллиопа жарко целовала его в ответ. Никогда в жизни у нее не было такой неодолимой потребности. Он опустился в нее, и на время дискомфорт возобладал над удовольствием, пока она старалась свыкнуться с новым ощущением.

Джеймс заглянул ей в глаза: в глубине его глаз таился вопрос, но она энергично качнулась, и вопрос погас. Не отводя глаз, он водил рукой между их телами, пока Каллиопа не стала извиваться, и дискомфорт был забыт.

Когда он начал двигаться, последние внятные мысли покинули ее. Комната словно запылала огнем. Крещендо выстраивало внутри что-то такое, чего она в жизни не знала. Ее тело двигалось само по себе, стремясь ему навстречу, отвечая ударом на удар.

Каллиопа выкрикнула его имя, услышала свое и почти потеряла сознание от нахлынувшей волны страсти.

Дедовские часы в холле пробили три раза. Его ударили ножом, в него стреляли, и все же Джеймс никогда не чувствовал себя так хорошо.

Что в ней такого, почему он испытывает все эти чувства – злость, страсть, нежность, ревность? Уязвимость?

Она лежала на нем, свесив длинные ноги по бокам. Джеймс приподнял светлый локон и провел им по губам. Волосы приятно щекотали. Она всегда так хорошо пахнет – лилией.

Он отпустил локон, отвел с ее лица волосы, и Каллиопа, вздохнув, свернулась калачиком. Его переполняло чувство, сходное с желанием защитить, уже не в первый раз, но сейчас оно было непреодолимым.

Им предстояло многое обсудить. У нее есть вопросы, на которые он должен ответить. Но сейчас ему не хотелось нарушать летаргическое блаженство, и он молча посмотрел в потолок, складывая в уме части головоломки. Каллиопа, устроившись у него под боком, заснула.

Со времени смерти отца ни одна женщина не проводила ночь в его доме, но Каллиопа тут вполне уместна. Именно здесь он хочет ее видеть.

А поговорить можно будет и утром.

Каллиопа проснулась. Никогда еще ей не было так хорошо. Но, Боже, как она устала! Ночью Джеймс будил ее два раза – один раз, когда отнес на кровать, и второй... Она покраснела. Над ней висели экзотические плюшевые занавески, красные и цвета морской волны как знамена крестоносцев. Она оглядела комнату. Мебель красного дерева и темные краски очень подходили ее хозяину. Джеймса не было, только на соседней подушке осталась вмятина от его головы.

Каллиопа встала и поискала какую-нибудь одежду. На кресле лежал шелковый халат, и она взяла его с ревнивым чувством. Интересно, чей он? У него был старомодный, классический вид.

Каллиопа неохотно надела его, не желая голой разгуливать по чужому дому. Спасибо еще, что он легко завязывался и ей не потребовалась помощь горничной.

На столике лежал красивый серебряный туалетный набор, и она причесалась, и потом, пройдясь по коридору, нашла лестницу, ведущую на первый этаж. Она хотела пройти в кабинет, но ошиблась дверью, вернулась и застала в холле Темплтона.

– Я услышал, что вы спустились, мисс. Его светлость в кабинете. Пожалуйста, идите за мной.

В голосе Темплтона слышались новые нотки. Если бы она не знала, что этого не может быть, то подумала бы, что он обращался с ней приветливее.

Дворецкий отвел ее в кабинет, поклонился и ушел. Она могла бы поклясться, что Он слегка задержался на повороте.

В кабинете горел камин. Джеймс сидел за столом и просматривал толстую тетрадь. Услышав шаги Каллиопы, он снял очки и, встав, подошел к ней и согрел ее теплом своих глаз.

– Я надеялся, что халат моей матушки не вызовет у тебя возражений. Хоть он немодного фасона, но все же это лучше, чем твои бриджи.

Халат его матери? Каллиопа почувствовала, как разгорелись ее щеки, и опустила глаза.

– Спасибо. – Она отчего-то смутилась. Джеймс подвел ее к камину, у которого стояли диван и кресла. Такой же диван, как...

– Хочешь чаю? Бисквиты или что-нибудь посущественнее?

Каллиопа помотала головой и села рядом с ним на диван.

– Ну что ж, тогда у меня еще вопрос. Как девственница стала куртизанкой и ухитрилась остаться девственницей?

Каллиопу охватила паника, и она взглянула на дверь.

– Какую игру вы со Стивеном затеяли?

– Мы... выжидали. Он дал мне время привыкнуть, – промямлила Каллиопа, но Джеймса это не убедило. Тогда она сделала еще одну попытку: – Ты же знаешь, Стивен – джентльмен.

Джеймс недоверчиво вскинул бровь:

– Не уверен.

– Но это так. Он дал мне время привыкнуть к новой роли. – Каллиопа по-прежнему была в панике, она заставила себя продолжать игру. Еще не пришло время рассказать правду. Только не сейчас, когда он смотрит на нее такими жаркими глазами.

– Ну а я не Стивен. И я тебя хочу.

– Я... то есть... ну...

– Деньги, протекция, защита – я дам тебе все, чего ты хочешь.

Ее обжег взгляд, подтверждающий обещание. И тут же у нее в голове пронеслось воспоминание о том, как мать каждый вечер ждала Солсбери, ни в чем не уверенная. Часто ожидание было напрасным.

– Ты не знаешь, чего я хочу.

– Я знаю достаточно. – Он заправил ей за ухо прядь волос.

В комнате с каждой минутой становилось теплее. Если не принять меры, скоро она начнет соглашаться на все, что он предложит. Пора было менять тему.

– Что будем сегодня делать, милорд? Вы знаете, кто вчера за нами гнался?

– Опять «милорд», опять дела? Жаль. Я мог бы придумать много такого, чем можно заняться днем, а дела отложить до вечера.

Каллиопа постаралась дышать ровно и пропустить реплику мимо ушей, хотя тело предательски отозвалось на то, что она увидела в его глазах.

– Мои люди всю ночь занимались расследованием. Скоро мы узнаем результат. А пока поедем к твоему дому, чтобы ты переоделась – у тебя несколько растрепанный вид. – Глаза Джеймса приняли озорное выражение. – Потом можно будет подышать свежим воздухом.

Джеймс посадил Каллиопу в карету, и они поехали. Она надела большой капот, еще один предмет из гардероба его матери, на случай, если при выходе из кареты их кто-нибудь увидит. Пока Джеймс разговаривал с двумя своими слугами, она достала из шкафа облегающее фиолетовое платье, отвергла его и только тогда вспомнила, что забыла у Джеймса бриджи и рубашку. Торопливо надев дневное светло-коричневое платье и парик, Каллиопа со всех ног кинулась в холл и услышала, о чем говорят мужчины.

– Вчера два типа пытались пролезть, и еще один все время стоял в тени и следил. Лицо я не разглядел. Этих двоих мы скрутили, но третьего не смогли достать.

– Хорошая работа. Позже я с ними поговорю. На всякий случай оставайтесь здесь.

– Разумеется.

Джеймс заметил Каллиопу и пошел к ней, а двое незнакомцев неуклюже поклонились и ушли.

– Ты готова? Я думаю, можно подъехать к Хоулту, а потом прогуляться пешком по Стрэнду, раз уж не взяли пролетку.

Каллиопа кивнула. Приятно будет прогуляться – свежий воздух, толпы людей, разговоры со встречными. Когда они подъехали к дому Хоулта, он выглядел пустым. Странно, но ни внутри, ни снаружи не было никакого движения.

– Продолжим. Позже я нанесу ему визит и посмотрю, в чем дело. Я послал Финна поговорить со слугами Тернберри – будем надеяться, что это внесет хоть какую-то ясность.

Они доехали до Стрэнда, остановились и вышли из кареты. Кучер должен был ждать их на другой стороне улицы.

– Сегодня прекрасный день для прогулок. Я всегда удивлялся, как дамы могут обходиться без солнца.

Легкая ирония Джеймса успокаивала, и вскоре Каллиопа уже сама наслаждалась прекрасной погодой и тем, что идет рядом с ним.

Мимо угрюмо прошагал человек, в котором Каллиопа узнала Джорджа Крукшенка, брата Роберта. Джордж тоже был карикатуристом, но в отличие от Роберта он слыл суровым моралистом. Джордж не знал, кто такой Томас Ландерс, которого он решительно не одобрял. Братья вообще отличались друг от друга, как ночь и день.

У ближайшего магазина толпились люди. Когда Джеймс и Каллиопа подошли ближе, одна дама взглянула на них и хихикнула, прикрывшись рукой. Остальные оглянулись и быстро разошлись в разных направлениях.

Джеймс нахмурился. Каллиопа смутилась. Она оглядела платье, потрогала парик, пытаясь понять, в чем дело.

Когда они подошли к магазину, Джеймс вскипел:

– Я должен был догадаться!

Каллиопа посмотрела на его грозный вид, потом на опустевшую площадку перед магазином, в витринах которого висели большие рисунки. Это был магазин Акермана.

Каллиопа сдержала вздох, внутри у нее все сжалось. Она была так поглощена текущими событиями, что не следила за судьбой своих карикатур. Месть маркизу была давно забыта, Джеймс покорил ее своей интеллигентностью, дружелюбием, заботой.

Каллиопа быстро подсчитывала в уме. Ну почему, почему именно сегодня? Она инстинктивно взяла своего спутника под руку, и Джеймс потащил ее к центральной витрине, где красовалась ее последняя карикатура на Джеймса.

– Черт побери, я сверну шею этому злобному пасквилянту!

Каллиопа проглотила ком в горле. Джеймс пришел в ярость по праву – рисунок беспощадно отражал ее уязвленные чувства в тот момент на балу у Киллроев, когда она решила, что он смеялся над ней, преподнося цветок. Конечно, сейчас она совсем иначе смотрела на это, но ничего не могла исправить: теперь весь Лондон любуется на эту сцену.

– Может быть, художник сделал ошибку.

– Ага, зато предыдущие рисунки показывают, что он безнадежно влюблен в меня, – прорычал Джеймс.

Плохой знак. Каллиопу охватило отчаяние.

– А вдруг это так и есть?

Джеймс покачал головой.

– Не защищай его, Калли. Он мне мстит.

Неужели он назвал ее Калли? Ей стало трудно дышать.

– Ты посмотри, в какое он меня поставил положение. Я насмешливо предлагаю цветок гувернантке, когда вокруг пляшут и смеются пэры. И смотрят на то, чем заняты мои руки! Я убью негодяя, вот увидишь.

Каллиопа снова попыталась сглотнуть, но в горле у нее пересохло. Не получая от нее ответа, Джеймс продолжал свою презрительную тираду, все еще разглядывая проклятый рисунок:

– Странно, где Ландерс берет свои идеи? Я редко хожу на приемы. В сущности, начал ходить только тогда... Не важно. К тому же я никогда не предлагал ничего хорошего дамам из общества – это не в моем характере...

Он резко остановился и нахмурился. Каллиопа почувствовала, что по ее спине течет пот, как тогда на балу у Киллроев.

– Может быть, пойдем, милорд?

– Милорд? – Под его пронизывающим взглядом у Каллиопы чуть не подкосились ноги.

– По-моему, пора возвращаться. Вы же собирались к Хоулту, а мне нужно приготовиться к балу у Ордайнов, и еще многое необходимо сделать, например, сказать семье, что со мной все в порядке. Как вы думаете, мы можем задержаться возле них на обратном пути? – Каллиопа понимала, что лопочет чепуху, но не могла остановиться, тем более после того, как в его глазах она увидела холодный свет.

– Ты единственная женщина, которой я предлагал цветок. И я делал это без свидетелей.

– О, милорд, вы десяткам женщин, должно быть, покупали цветы.

– Ни одной.

– Тогда, возможно, я упомянула об этом леди Симпсон, а вы знаете, как она любит болтать.

– Нет, я не верю, что после этого ты хоть раз встречалась с леди Симпсон. Зато вскоре в газете появилось толкование вашей с ней конфронтации, сделанное тем же художником. После этого у меня появился особый интерес к его работам, и оказалось, что я его главная мишень.

– Значит, он тоже был на балу у Киллроев.

– Да, в этом ты права.

Каллиопа боролась со слезами и с желанием бежать; она молча смотрела на него, сердце ее болело.

– Почему, Каллиопа? Чем я заслужил такое глумление?

Слезы заливали ей лицо.

– Вы были воплощением надменного аристократа. Я чувствовала себя куском грязи у вас под ногами...

Его лицо оставалось злым, но все же он вытер ей слезы большим пальцем.

– Почему ты не накинулась на других? В высшем свете полно народу. Почему я?

Жалобным голосом она сказала:

– Потому что вы такой высокомерный осел и всегда меня раздражали. Леди Симпсон уволила меня из-за нашего последнего обмена любезностями...

– А если я скажу тебе, что стал ходить на эти скучные приемы только из-за тебя? – Его лицо смягчилось.

Каллиопа покачала головой:

– Нет, вы считали меня убогой, недостойной вашего внимания. Я вас интересовала только тогда, когда распалялась или терялась.

У Джеймса вытянулось лицо.

– У вас действительно жестокое перо, Каллиопа Минтон. Томас Ландерс – один из самых озлобленных карикатуристов. Идемте: вы останетесь дома, а я поеду к Хоулту.

Каллиопа была слишком измучена, чтобы спорить, и покорно дала отвести себя к карете, ожидавшей в конце улицы. Дорога к дому прошла в напряженном молчании. Никогда еще она не чувствовала себя такой ничтожной.

Они подошли в двери.

– Я хочу, чтобы вы ни шагу не делали из этого дома, понятно? – Джеймс повернулся, чтобы идти к карете, и тут один из лакеев настойчиво замахал руками.

– Милорд, вы должны войти.

Джеймс нахмурился, но, видимо, необычное поведение лакея его убедило, и он пошел за ним.

– Наверх, скорее!

Что-то случилось. Каллиопа побежала следом.

Подойдя к ее комнате, лакей остановился у двери. Неожиданно Каллиопа испугалась – вдруг там лежит тело дорогого ей человека?

Джеймс резко открыл дверь, и она заглянула в комнату.

На ее кровати лежал Стивен, бледный как смерть.

Глава 15

– Стивен! – Каллиопа кинулась к нему.

Стивен был изможден, его лицо покрывал холодный пот. Он не отозвался на крик Каллиопы, опущенные ресницы не дрогнули. Джеймс оттолкнул ее и пробежался пальцами по его лицу. Сердце Стивена билось уверенно, грудная клетка ритмично поднималась.

– Вроде жив. Где он был?

– Уличная бродяжка привезла его на извозчике, милорд. Она убедилась, что его внесли в дом, и убежала так быстро, что мы не смогли ее схватить. Такая шустрая девчонка! Извозчику она тоже ничего не сказала.

Джеймс посмотрел на Каллиопу и увидел, что по ее щекам текут слезы. У нее был такой вид, как будто ее жизнь зависела от того, очнется ли Стивен, заговорит ли с ней...

– Врача вызвали?

– Нет, милорд. Извозчик подъехал за несколько минут до вас, а я не был уверен, что вы захотите огласки. К тому же все считают этого человека мертвым и все такое.

– Думаю, ты поступил правильно.

Каллиопа ошарашено посмотрела на него:

– Джеймс, надо немедленно вызвать врача! Посмотри на него, он почти при смерти.

– У Стивена нормально бьется сердце. Честно говоря, меня больше беспокоит другое: если тот, кто это сделал, узнает, что Стивен жив, он вернется и закончит свою работу.

Каллиопа отрицательно затрясла головой:

– Ты не оставишь его лежать без внимания. Мы не знаем, какие у него повреждения. К тому же, если Стивен подхватит лихорадку, он может умереть.

– Все равно час или два ничего не решат. – Джеймс отвернулся к двери, около которой уже стоял слуга, держа в руках одеяла. – Гриммонд, накрой его, и пусть мальчики разогреют кирпичи, чтобы согреть одеяла. Кухарка пусть приготовит бульон и покормит больного с ложечки, когда проснется. – Джеймс посмотрел в глаза Каллиопе. – Сначала я должен поговорить с Хоултом, чтобы понять, замешан ли он во всем этом деле, а потом вызовем врача. У Хоулта повсюду связи. Я не знаю ни одного медика, который не проболтается ему, если на него надавят. Поверь мне, Стивен действовал бы так же.

– Ну хорошо, я согласна.

Отпустив Джеймса, Каллиопа вернулась к Стивену и, бормоча ласковые слова, погладила его по лицу. Она изменила ему и теперь вела себя так, как будто они поменялись ролями – она ухаживала за ним.

Уходя, Джеймс оглянулся, и ему захотелось встряхнуть ее, но он лишь повторил свои слова прислуге:

– Эта женщина не должна выходить из дома.

Каллиопа напряглась, но промолчала, и Джеймс пошел к двери. Не было смысла оставаться и взывать к ней. Лучше он потратит это время на Хоулта.

Во второй раз эмоции захлестнули Каллиопу, но теперь она расплакалась. Ее глаза прямо-таки превратились в лейку! Когда она увидела Стивена, это было похоже на обретение старого друга. Он будет ее спасательным кругом! И все же при этом она хотела, чтобы вернулся Джеймс. Ну что за Дура...

Та карикатура в витрине ударила ее как пощечина. На ней Джеймс выглядел аристократом и любовником, а не просто другом и поклонником. Что он там говорил про жестокость? Она не жестокая – просто платит им той же монетой, потому что ненавидит аристократов. Разве они этого не заслужили?

Ей надо поспать. Может быть, после этого у нее появится новый взгляд на вещи. Каллиопа получше укрыла Стивена, подвинула себе кресло и накрылась одеялом. Хорошо бы рядом была Дирдре, она бы ее утешила, дала совет. Но Дирдре далеко и не слышит ее.

Каллиопа опустила голову на мягкие подушки. Когда все пошло наперекосяк, а ее жизнь так неимоверно усложнилась?

От переутомления Каллиопа не могла заснуть и лежа таращилась в потолок. Почему она так много рисовала Джеймса? Кажется, потому, что чуть-чуть полюбила его еще до того, как узнала. Их близость в последние дни привела к тому, что она окончательно влюбилась, и это принесло ей новую боль.

Слезы медленно стекали по ее щекам. Да, она любит Джеймса Трентона, маркиза Энджелфорда, но он не для нее. Он никогда не будет «для нее». Она позволила себе проявить индивидуальность и тем доказала, что не годится для высшего общества: не так скроена, что ли. Балу Киллроев – ну что за пародия! Ей тогда пришлось нелегко, но в воздаяние за муки она загребла полный ковш карикатур и сохранила свое достоинство во многом благодаря Терренсу. Если бы он не дал ей свою карету, ей пришлось бы всю ночь идти пешком до дому.

Каллиопа рывком села. Карточка Терренса. У него из кармана выпала красивая визитная карточка с печатью! Она еще подумала что это символ баронетства его отца. Вот почему перстень с соколом показался ей знакомым! Она его уже видела!

Но откуда Терренс получил эту печатку? Каллиопа вскочила, вытерла слезы и стала торопливо переодеваться. Нужно спросить у самого Терренса, а для этого лучше одеться как Маргарет Стаффорд.

Ощутив прилив энергии, Каллиопа надела старое платье и взяла отцовскую трость. Теперь в случае чего у нее есть оружие. Разумеется, Терренс не представляет ни малейшей угрозы, ион скорее всего не знает смысла печатки, но у него можно узнать, от кого qh ее получил.

Каллиопа еще раз убедилась, что Стивен ровно дышит, и лицо у него уже не такое бледное. Отлучка будет недолгой, а здесь его хорошо охраняют, слуги то и дело заходят проверить его состояние.

Подойдя к двери, Каллиопа вспомнила, что Джеймс приказал не выпускать ее, и прошла в кабинет. Из окна первого этажа она выберется без труда. К счастью, никто не попался ей на пути.

Она открыла окно, подобрала юбки и спрыгнула в кусты, прижимая к себе трость и ридикюль, а затем, обежав дом, выбежала на улицу. Ей надо было спешить, пока ее побег не заметили. Остановив проезжавшего мимо извозчика, Каллиопа пожалела, что у нее нет сопровождающего.

Она знала, что Терренс арендует дом в непрестижном районе Лондона, так как вела учет некоторых членов высшего общества. Но как объяснить ему свое появление? Женщина без сопровождения приходит в дом неженатого мужчины – это просто непристойно!

Через двадцать минут экипаж остановился перед симпатичным, хотя и довольно ветхим домиком, и Каллиопа, расплатившись, пошла по дорожке, постукивая тростью. Она обрадовалась, что взяла трость: ночью нога начала болеть, а после дневного стресса боль усилилась.

Каллиопа постучалась. К ее удивлению, Терренс открыл сам. Увидев ее, он явно растерялся.

– Мисс Стаффорд, что вы здесь делаете?

– Надеюсь, я не помешала? Мне нужно с вами поговорить.

Поколебавшись, Терренс не слишком любезно предложил:

– Ладно, заходите. Не сочтите за грубость, но ко мне скоро придут.

– Спасибо, я ненадолго.

Он провел ее в комнату, оформленную на удивление современно.

– Садитесь, пожалуйста. Хотите чаю?

– Нет-нет, не беспокойтесь. Я была по соседству и решила зайти и поблагодарить вас за то, что вы сделали для меня у Киллроев. Это так любезно с вашей стороны!

Терренс зарделся.

– Э-э... Всего лишь самое меньшее, чем я мог посодействовать вам после неблаговидного поступка той... женщины.

Каллиопа изобразила смущение.

– Вы были так добры и дали мне свою карету...

– Как ваши дела, мисс Стаффорд? Вы нашли новую работу?

– О да! Работа очень хорошая, в конторе адвоката, неподалеку отсюда. Замечательное место.

– Рад за вас.

– Вообще-то это вторая причина, по которой я к вам пришла. Надеюсь, вы не откажетесь сообщить мне, кто сделал ту красивую печатку с орлом, которую я видела на вашей карточке во время бала. У адвоката, на которого я работаю, орел – фирменный знак, и я была бы счастлива сделать ему подарок за то, что он взял меня на работу без особых рекомендаций.

Терренс нервно заерзал.

– Э-э... я не уверен, что это орел, и вряд ли знаю, где могли сделать эту печатку. Видите ли, карточку мне дал... один друг.

Каллиопа подалась к нему.

– Возможно, вы сможете мне сказать, кто этот друг, и тогда я сама спрошу у него... – Она с мольбой посмотрела на своего собеседника.

Неожиданно Терренс выпрямился.

– Знаете, мисс Стаффорд, я мог бы поспрашивать и найти вам похожую печатку. Может быть, даже с настоящим орлом.

Каллиопа закусила губу.

– А я так надеялась быстро сделать подарок шефу.

– Непременно найду ее вам, обещаю! Как называется офис вашего адвоката?

– Да, мисс Стаффорд, скажите ему, как он называется.

При звуке незнакомого голоса Каллиопа чуть не подпрыгнула – голос был гладкий и холодный. Она дрожа обернулась, а Терренс вскочил на ноги.

– Послушайте, граф, кажется вы пришли раньше времени...

– Да, и, как вижу, очень удачно.

Терренс с испугом посмотрел на вошедшего. В дверях стоял высокий мужчина весьма запоминающейся внешности: волосы у него были черные с проседью, через руку перекинуто элегантное пальто.

Каллиопу охватило тревожное предчувствие. Шорох в холле показывал, что там еще кто-то есть. Когда в комнату вошел второй мужчина, все в Каллиопе закричало об опасности. Этот второй был угловат и коренаст, взгляд его глаз-бусинок обдавал холодом.

– Ведь вы мисс Стаффорд, так? Я рад, что вы здесь. Это все упрощает.

Терренс стоял ни жив ни мертв.

– Так вы знали, что мисс Стаффорд должна прийти? Какое отношение она имеет ко всему этому?

– К сожалению, самое прямое. – Граф еле цедил слова, а коротышка потирал руки.

Чтобы успокоиться, Каллиопа сделала несколько коротких вздохов.

– Ничего не понимаю. – Терренс растерянно оглядел всех присутствующих.

Граф улыбнулся:

– Видите ли, друг мой, на самом деле я тоже ее не ожидал. Что вы узнали об Энджелфорде?

Терренс беспокойно посмотрел на Каллиопу, но граф сделал ему знак, и он стал торопливо докладывать:

– Сегодня Энджелфорд носился по городу со своей вертихвосткой – я проследил их до Стрэнда. Там они пробыли недолго, вернулись в дом Стивена, и вскоре после этого он уехал один.

У Каллиопы бешено застучало сердце. Господи, ну почему она приехала сюда без сопровождающего и никому не сказала, где будет?

– Хорошо. Энджелфорд примчится сюда через несколько часов, у него нюх, как у собаки. Он не уйдет от Хоулта, пока не убедится в его невиновности или... наоборот. – Говорящий сухо улыбнулся. – Будем надеяться на последнее.

Терренс опять нервно взглянул на Каллиопу.

– Почему вы говорите это при ней?

– О, она никому не скажет. Об этом позаботится мой помощник.

Каллиопа встала, и граф удивленно выгнул брови.

– Куда-то собрались, Каллиопа?

Она едва не задохнулась.

– Ее зовут Маргарет. – Терренс подозрительно взглянул на нее и насупился.

Граф снисходительно посмотрел на него:

– Вот почему я поручил вам выслеживать Энджелфорда. С его подругой вам было бы трудно иметь дело.

Терренс смутился.

– Говорю вам, та женщина у себя в доме.

– Вы сами ему скажете, или это должен сделать я?

Каллиопа свирепо посмотрела на графа, но сдержалась.

– Нет, милорд, не буду лишать вас такой возможности.

– А вы напористая. Теперь понимаю, почему он вас держит. Я думал, что отделался от вас после бала у Киллроев. Подбросил леди Симпсон пару многозначительных намеков...

Ах вот как! Значит, Джеймс не имел никакого отношения к ее увольнению. Каллиопа сжала руки в кулаки.

– Вы хотите сказать, что мисс Стаффорд и есть Эсмеральда? – Кажется, Терренс наконец начал догадываться о том, что происходит в его доме.

– Вообще-то нет никакой мисс Стаффорд. Эсмеральды тоже нет. Не знаю, сколько еще у нее масок, но она мисс Каллиопа Минтон, дочь виконта Солсбери.

Каллиопа скрипнула зубами.

– А вы, как я полагаю, тот, кто его убил.

Граф вскинул брови:

– Зачтите это Хоулту, а не мне.