Командировка во Вселенную (№2) - Злая Звезда

Вонримс бросил на пленницу мимолетный взгляд и стразу же обратился к окаменевшему у входа Какуну.

– Почему она такая тощая? Ты ее не кормил? – капризно спросил он у Какуна. – Ты что, не знаешь, для чего мы ее готовим?

– Вы сами приказали посадить ее на хлеб и воду, – затравленно пролепетал начальник стражи. – Я в точности выполнил приказ. Она совсем не похудела. Кажется, даже маленько раздобрела.

– На хлеб и воду? Я приказал? – хмуро буркнул Вонримс таким тоном, будто изобличил своего подчиненного в обмане. – Ты дурак? Я не мог повелеть подобную глупость. Почему ты мне об этом не доложил?

Какун потупился, натянув на лицо маску верноподданнического идиотизма. Ни в коем случае нельзя перечить начальству, даже если твой шеф бредит.

– В общем, так, – смилостивился граф. – Вертись как хочешь, но через час мне нужны два литра ее крови. Она – наша последняя надежда.

– Вы не поздоровались, Вонримс, – высокомерно напомнила о своем присутствии Элеонора. В ней проснулась королевская гордыня, прежде ей совсем не свойственная. – И зачем вам понадобилась моя кровь?

– Как будто вы не знаете, ваше величество, – граф плотно сжал тонкие губы и просканировал ее с ног до головы своими колючими, будто репейник, глазами. «Ваше величество» в его устах прозвучало как непристойное ругательство. – Вы же сами открыли и испытали лекарство от пепельной немочи, а теперь удивляетесь, что я собираюсь использовать ваше открытие.

– Какое лекарство? – не поняла Элька.

– Вы спасли принца Дкежрака, перелив ему свою кровь. Не так ли? – Тоненькие, будто нарисованные усики Вонримса радостно распушились на кончиках.

– И ты решил… – Элька задергалась, пытаясь освободить скованные за спиной руки от наручников. – Безумец!

– Возможно, – легко согласился граф. – Но это единственный способ спасти наш род.

– Ты берешь кровь у беременных женщин?! – В голове Элеоноры не могла уложиться мысль, что подобное чудовище способно топтать землю. Что оно еще не провалилось в ад! Туда, где ему и место.

– И у грудных младенцев тоже, – торжествующе подтвердил Вонримс. – У всех, кто выжил после эпидемии. У всех, у кого есть иммунитет.

– Но зачем? – простонала Элеонора, пытаясь понять логику монстра. Никаких оправданий подобным деяниям существовать просто не могло.

– Цель моя благородна. Хотя средства, может быть, и сомнительны, – процедил сквозь зубы граф. Он весь сжался и, кажется, как-то мгновенно постарел лет на десять, будто подумал о том, какую кару приготовили для него боги. Высшие божества всех планет и религий, сколь различны бы они ни были, одинаковы в одном – они напрочь теряют всё свое человеколюбие, когда в их руки попадает убийца и истязатель младенцев.

– Не существует такой цели, ради которой следовало бы мучить детей!

– Не считайте меня нелюдем, – отмахнулся Вонримс. – Дети совсем не мучаются. Мы их усыпляем, перед тем как умертвить.

– Гад! – взвизгнула Элька, и только хорошая реакция Какуна спасла графа от зубов королевы. Элеонора готова была вцепиться в горло ненавистного графа.

– Сатанист окаянный! – всхлипнула она, тщетно вырываясь из цепкого захвата начальника стражи.

– Почему сатанист? – искренне удивился Вонримс и почти сразу же самодовольно усмехнулся. – Вы видели алтарь дракона. Это всего лишь храм жертвоприношений, оставленный мне одним далеким предком. Я сохранил его как произведение искусства, а подсобные помещения приспособил под собственные нужды. Я не являюсь адептом культа дракона Наки. Я – атеист.

– Ты – дьявол!

– Я – атеист, – повторил Вонримс. – Королевская пропаганда убедила меня, что человек живет только один раз, и как только останавливается его сердце, всё заканчивается. Нет никакой награды за хорошие поступки или наказания за грехи. За всё воздается здесь и сейчас, – Вонримс показал рукой на подопытное существо за стеклом. – Посмотрите вот на это, ваше величество.

– Обычный дарлок, – проворчала Элька, стараясь стереть выступившие на глазах слезы о плечо. – И тринадцатый день, похоже, давно прошел.

– Это мой сын, – горестно поведал граф. – Он заболел пепельной немочью три недели назад, и я сделаю всё, что угодно, лишь бы вылечить его.

– Будешь убивать чужих детей?

– Уже начал. А впереди будут еще сотни жертв, крошка. Ведь у меня только одна жизнь, иу моего сына тоже одна жизнь. Я спасу его, даже если придется выпотрошить саму королеву.

«Положение стало безвыходным, – Элеонора хладнокровно оценила ситуацию. – Спасти меня может только чудо».

Словно в ответ на последнюю мысль, за правым плечом Вонримса появилось слабое радужное мерцание. Элеонора зажмурилась и снова открыла глаза. Мерцание пропало. Померещилось. Очевидно, начались предсмертные галлюцинации.

– Разрешите уточняющий вопрос, господин Вонримс? – Какун робко, как застенчивый ученик, поднял руку. – В газете писали, что она была, как бы это сказать, на сносях.

– В какой газете? На каких сносях? – Граф нахмурился. – О чем ты болтаешь?

– В той газете, где писали про спасение принца Дкежрака, – еще больше смущаясь, напомнил Какун. – Там было ясно написано, что принцесса Элеонора была беременна, когда делала переливание своей крови больному принцу.

– Правильно, Какун. Я помню об этом. А в чем состоит суть твоего вопроса?

– Не осмеливаюсь делать предположений относительно ее теперешнего состояния…

– Ну так сделай ее брюхатой! Она нужна мне с набитым животом! – вспылил граф. – Будешь изображать из себя глупца, сам забеременеешь и даже родишь! Позови солдата или лучше дюжину, если сам неспособен.

– Просто это может занять некоторое время, – Какун покраснел и начал сильно заикаться. – В смысле, беременность не наступает мгновенно.

– Ну так, поспеши! – отмахнулся Вонримс и, потеряв интерес к пленнице, вернулся к созерцанию дарлока за стеклом.

Элеонора, конечно, могла бы по-христиански посочувствовать отцовским переживаниям графа, но масштаб преступлений, которые творило это существо для спасения своего сына, находился за пределами понимания. Ее собственная судьба сейчас отошла на второй план. Кто-то должен остановить этот кошмар! Что же делать?! Есть только одна слабая надежда. После полового акта все самцы обычно расслабляются и тупеют. Возможно, удастся завладеть лучеметом, перебить стражу, прорваться через кордоны спирального тоннеля… Безнадега!

Какун грубо схватил королеву за локоть и поволок к выходу. Элька не сопротивлялась. Берегла силы для решающего боя. Разговаривать с Вонримсом бесполезно. Никакие аргументы не смогут пробить мысленную броню, которую выстроил мозг сумасшедшего для сохранения собственных безумных иллюзий. Даже опытному психиатру понадобится несколько недель ежедневного кропотливого труда, чтобы поколебать уверенность графа в своей непогрешимой правоте.

У самого выхода Эльку чуть не сбил с ног запыхавшийся взмыленный стражник. Он нес на руках младенца, завернутого в пеленку, грязную и серую, как старая портянка. Малыш хныкал, беспомощно разевая беззубый ротик. Он явно был очень голоден.

– Вы просили доставить вам ребенка, – тяжело дыша, доложил солдат.

– Ну наконец-то! – обрадовался граф. – Сколько можно ждать? Ты слишком долго возился. Будешь наказан.

Вонримс бросился к солдату и жадно выхватил у него ребенка.

– Вы просили здорового, – оправдывался стражник. – С трудом нашел. У всех остальных уже выкачано много крови, и они сильно истощены. Доктор сказал, что они почти при смерти.

Граф не слушал его. Он сдернул пеленку и жадно ощупал тщедушное тельце. Ребенок заплакал. Сил на полноценный громкий крик у него просто не было.

– Я еще не испытывал живую кровь, – возбужденно бормотал душегуб.

– Тебе лечиться надо, – вздохнула Элеонора.

– Не мне, а моему сыну, – поправил ее Вонримс. – Живая детская кровь – лучшее лекарство для него.

– Это тоже чей-то сын!

Граф посмотрел на пищащий комочек и радостно оскалился. Элькино лицо исказилось от отвращения. Нельзя! Нельзя так поступать! Ибо сказано, в детях – Бог, и силы зла не имеют над ними власти. Нет долга чище и священнее, чем служение детям. Даже бледная немочь их не трогает и дьявол обходит стороной.

– Девочка, – прошипел граф. – Тем лучше. Вы ошиблись, ваше величество, это чья-то дочь!

Левой рукой Вонримс схватил ребенка за горло. В правой блеснул кинжал. Солдат услужливо поставил у ног графа эмалированный тазик, дно которого было покрыто бурыми следами предыдущих кровопусканий.

– Хотите посмотреть, ваше величество? Я возьму жизнь у крестьянского выродка, зачатого в стоге сена среди мух и крыс, и подарю ее аристократу древнейшего рода.

Элька оглянулась. Рядом стояли двое сильных мужчин. У них было оружие, но ни один из них не собирался останавливать безумца. Единственный выстрел мог бы прекратить весь этот ужас. Но ни Какун, ни стражник и не подумали достать лучеметы. Наоборот, они с восторгом наблюдали за графом. Какун даже облизывал губы от возбуждения и нетерпеливо переступал с ноги на ногу.

Вонримс взмахнул кинжалом. В глазах Элеоноры потемнело. Она пошатнулась. Начальнику стражи пришлось ее поддержать, чтобы она не рухнула на пол. В ушах королевы громовыми ударами отдавался стук трепещущего детского сердечка, и чей-то до боли знакомый, но совершенно неузнаваемый голос непрерывно повторял:

– Очнись! Останови его! Вспомни! Очнись!

Лезвие коснулось розовой кожи. Брызнула кровь.

Тело Элеоноры забилось в предсмертной агонии. Она почувствовала, что умирает. Будто кинжал Вонримса вонзился в ее тело, и сейчас ее сердца коснется холодная сталь. Она увидела себя со стороны. Глаза остекленели, губы застыли в немом крике. Гаснущий разум убедительно твердил, что ничего особенного не происходит. Просто гибнет еще один ребенок. Сколько их умирает во всех мирах? Вполне ординарное событие в череде прочих ординарных событий, имеющих место быть в разных концах Галактики. Один бессовестный политик способен погубить гораздо больше детей, чем сотня графов Вонримсов. Стоит ли из-за этого так уж сильно переживать?

Из глаз Элеоноры проступили красные капли. Кровавые слезы заструились по щекам.

Время остановилось и медленно поползло в обратную сторону. Вот граф Вонримс неспешно отвел руку от окровавленного трупика, и невредимый младенец снова заверещал и задрыгал ножками.

«Я сошла с ума», – невозмутимо осознала Элеонора.

– Ты вспомнила! – торжествующе пророкотал теперь уже узнанный голос Хадага.

Первым неладное почуял Какун. Почуял буквально носом. Пахло жженой тканью и костью. Начальник стражи начал беспокойно оглядываться по сторонам в поисках источника дыма. Граф только собирался нанести смертельный удар, когда Какун увидел невероятное. Кандалы на запястьях Элеоноры начали плавиться. Стальные кольца блестели и трепетали, будто были сделаны из ртути. Металл потерял форму и стек на пол. Какун отступил на один шаг назад и потянулся к лучемету.

Элеонора сжала зубы и напряглась всем телом. Солдат, который принес ребенка, взвизгнул и кинулся к выходу. В Элькиных глазах полыхнули отсветы багрового ипамени. Она медленно подняла руку. С ее рукава еще стекали остатки оков. Элеонора резко растопырила пальбы. Вонримс заверещал и отбросил в сторону младенца. Ребенок повис в воздухе, не коснувшись холодного пола. Неизвестно откуда появившееся одеяло заботливо укутало озябшее тельце. Уставшая девочка мгновенно заснула и не видела, как кожа на лице ее мучителя запузырилась и большими лоскутьями начала сползать с мышечной ткани. Дети не должны становиться свидетелями подобных вещей. Элька сжала руки в кулак, и в одно мгновение граф самым непостижимым образом остался без кожных покровов. Его стоны и душераздирающие вопли превратились в утробный рев погибающей биомассы. Пожираемыйчудовищной болью Вонримс всем телом бился о стекло и оставлял на прозрачной стене кровавые отпечатки.

– И посолить! – сказал Хадаг, по-гурмански оттопырив мизинчик. Хрустальный скелет с самого начала незримо присутствовал в этой комнате и использовал всю свою телепатическую мощь, чтобы заставить Эльку очнуться от странного сна, прекратить глупые игры в смертного человека и вынудить ее вернуться в нормальное состояние демиурга.

– И поперчить, – Элька мотнула головой, и на воющем от боли куске мяса, еще минуту назад бывшем грозным графом Вонримсом, проступили белые и черные нятна.

– Признавайся, негодяй, ты устроил этот подземный концлагерь? – Элька осуждающе посмотрела на Хадага и взяла на руки спящую девочку.

– И в мыслях не было, – Хадаг прижал костлявую ладонь к ребрам. – Я на такое не способен. А вот твоему появлению здесь я действительно посодействовал. Твой посадочный бот должен был рухнуть в пятидесяти километрах западнее Гремящих Ключей.

Элька ласково погладила младенца. Ребенок удовлетворенно закряхтел и заулыбался во сне.

– Какая симпатяга, – умилилась Элька. – Голодная, наверное. Сейчас тебя мама накормит.

Элеонора накрыла девочку ладонью, будто хотела защитить от всех бед, которые с ней могли бы приключиться. Розовое тельце окуталось голубым туманом и с тихим мелодичным перезвоном исчезло, оставив после себя нежный запах жасмина, молока и меда.

– Ступай домой, малышка. Ты проснешься в своей колыбельке и ничего не будешь помнить, – Элька выглядела абсолютно счастливой.

– Мама ее уже ждет. Я постарался. – Хадаг самодовольно ухмыльнулся. – Мертвых воскресил. Больных вылечил. Всех освободил и из заключения, и от ненужных воспоминаний. Охранники рвут на себе волосы. Не могут найти ни одного узника, – радостно доложил скелет и добавил с мечтательной интонацией: – Детям без мам нельзя. Я до сих пор свою помню, а сколько лет прошло.

– У тебя была мама? – удивилась Элька. – Никогда бы не подумала! Тогда почему ты сам не разобрался с этим адом? Зачем нужно было впутывать меня? Я же сказала…

– Помню-помню. Тебе всё надоело. Ты уходишь. Вот я и пришел тебя проводить, а заодно и показать, что твоя работа еще не закончена. Твои дети не смогут обойтись без тебя. Некоторые из них шалят, а некоторые…

– Сейчас я задам этим шалунам такую трепку, – процедила Элька, поворачиваясь к ползающему по полу Какуну и хнычущему рядом с дверью стражнику.

– Я не могу на это смотреть, – Хадаг с ухмылкой закрыл лицо костлявой ладонью. Его рубиновые глаза лукаво сверкали сквозь хрустальные фаланги пальцев. Элька снова сжала кулачки, что-то тошнотворно хлюпнуло, и гладкий череп Хадага покрылся мелкими кровавыми брызгами. Покончив со стражником, который превратился в груду дергающихся мясных лохмотьев, Элька повернулась к Какуну. Тот вскочил на ноги, громко сглотнул и, прижав ствол лучемета к виску, торопливо нажал на курок. Регулятор мощности бластера, похоже, был настроен на максимум. От головы начальника стражи не осталось даже пепла. Обезглавленный труп некоторое время стоял, покачиваясь из стороны в сторону. Обугленная шея дымилась и распространяла зловоние. Элька толкнула укороченное тело Какуна в грудь и решительно направилась к дверям.

– Держитесь, сволочи! На этот раз вам мало не покажется, – со злостью прошептала она.

– Рад приветствовать тебя в рядах бессмертных, – Хадаг радостно помахал ей рукой. – Счастливой охоты!

* * *

Десятник Реварт смежил веки и погрузился в состояние полудремы, прислонившись спиной к стене. Отдыхать стоя очень неудобно, но если он рискнет прилечь, то наверняка заснет совсем. В этом, конечно, нет ничего особенного, и даже начальство относится с пониманием к слабостям подчиненных. Многие солдаты спят на своих постах. Однако Реварт не мог позволить себе расхлябанности. Он просто перестанет себя уважать. Совесть и честь мастера ратного дела не позволяют ему проявлять халатность в своей работе. Он должен хранить покой крепости, пока почти все бездельники беззаботно дрыхнут. Изредка Реварт приоткрывал один глаз и внимательно вглядывался в светящийся во тьме монитор. На изумрудном поле экрана сонно ползали несколько синих точек. Хорошо было видно, как на соседней сторожевой башне режется в кости расчет зенитчиков. Их отметки на экране образовывали правильный четырехугольник. У ворот замка нарезал круги одинокий стражник. Это Дрест. У него бессонница после недавней контузии.

Время от времени сторожевой монитор показывал, как кто-то неопознанный пересекает внутренний двор замка. Отметки двигались по издавна заведенному ночному маршруту: казарма – туалет – казарма. Реварт привычно не обращал на них внимания.

За каменными стенами крепости царило могильное спокойствие. Даже пьяные селяне не шлялись по проселкам. Датчики и сканеры не фиксировали ни малейшегодвижения в радиусе двух часов пешего пути. Только качающиеся от ветра ветки деревьев в лесу и мелкие ночные животные давали легкую засветку по краям экрана. Реварт не понимал, зачем вообще нужны дежурные на башнях. Вполне достаточно вывести монитор в теплое караульное помещение, и можно пялиться в него сколько душе угодно, развлекая себя небольшими порциями слегка подогретого пивка. Десятник замерз, и ему сейчас ужасно хотелось согреться кружкой теплого пива. Ночные сквозняки, сменившие приятную вечернюю свежесть, забирались под одежду противными холодными пальцами. От этих ледяных ласк тело трепетало и покрывалось мерзкими пупырышками.

Если бы Какун хоть иногда прислушивался к своим подчиненным, то он давно бы приказал застеклить бойницы на башнях. Коченеешь тут, как полярный медведь на льдине, а так и печку можно было бы поставить. В случае опасности окна несложно открыть или просто разбить. Убыток будет невелик, да и случится подобная необходимость неизвестно когда. Реварт был уверен, что он не доживет до тех славных времен, когда ему наконец-то выпадет честь обрушить всю мощь подчиненного ему оружия на реального врага, а не на цель-имитатор. Грозный бут-грандер, могучей тушей покоящийся в центре круглой площадки на вершине башни, уже много лет даже не расчехляли для настоящего дела. Прошло больше века с тех пор, как неприятель пытался взять приступом родовое гнездилище графов Вонримсов. Графство Вонримс было самым скучным и затхлым местом на карте Эстеи. Завоеватели брезговали землями жабоедов. Конфликт мог возникнуть только из-за того, что кто-то из оскорбленных графским хамством соседей решил начистить рыло хозяину замка. Последний раз такая развлекуха приключилась полгода назад. Боевые действия ограничились двухнедельной осадой, сопровождавшейся круглосуточной взаимной бранью, усиленной десятком мегафонов. После приезда представителя короля осада была полностью снята.

В графстве отсутствовали даже месторождения гравитрона. Поэтому и вездесущих имперцев местные жители видели только на фотографиях в газетах. В прошлом году над крепостью пролетел имперский штурмовик, так сие потрясающее событие взахлеб обсуждалось целый месяц.

Реварт зябко поежился. Так недолго и насморк заработать, а то и чего-нибудь похуже. Гронго, например, едва не переселился на кладбище из-за пневмонии.

По брезентовой крыше забарабанил дождь. Брезент давно не штопали, и очень скоро дождевая вода начнет сочиться через дыры прямо на головы стражникам. Сделать на башнях нормальные крыши, к сожалению, невозможно. Тяжелая техника, установленная в самых высоких местах замка, должна иметь максимальный сектор обстрела. Цель может появиться прямо над головой, и постоянная крыша станет серьезной помехой при наводке.

Чувствуя, что коченеет, десятник оторвал спину от стены и подошел к столику, заставленному немытой посудой и живописно украшенному очистками жареных корнеплодов и обглоданными рыбьими скелетами. Нужно спрятать хлеб и мясо, оставшиеся от ужина. Если еда промокнет, то за завтраком придется тащиться на кухню, а там по утрам бывает только пресная каша и невкусный крахмальный кисель. Отщипнув кусочек подсохшей корочки, Реварт запихнул буханку в холщовый мешок. В котелке оставалось еще немного крови. Десятник понюхал: не испортилась ли, и сделал большой жадный глоток. Солоноватая жидкость приятно пощекотала пищевод и благотворно отяжелила желудок. По вкусу немного похоже на гростонский эль. Его тоже делают из крови. Правдa, не из человеческой, а из свиной. Всё-таки Вонримс гений. Первое время Реварт не понимал, зачем их всех заставляют каждый день пить кровь беременных женщин. Но, когда начался мор в окрестных деревнях, а в замке не появилось ни одного больного пепельной немочью, все оценили заботу и мудрость Вонримса.

Десятник с сожалением посмотрел на остатки крови. Пить уже не хотелось, а выплескивать было жалко. Он вздохнул, потряс над котелком солонку и через силу допил всё. «Лучше захлебнуться кровью, чем оставить что-то напарнику», – с усмешкой подумал Реварт и посмотрел на свернувшегося калачиком Нивса. Толковый паренек, несмотря на дурацкое имя, которым его наградили родители: Тамо А…ниве Друзякун. Хуже может быть только король Дкежрак Тинор Четвертый. Дрыхнет без задних ног, салага, а ведь должен бдеть и каждые пять минут обозревать окрестности сквозь окуляры тепловизоров. Ну и пусть дрыхнет! Сколько можно гнуть спину перед Какуном, который всё равно не оценит твоего рвения.

Реварт накинул на напарника свой плащ и посмотрел на часы. До рассвета еще очень далеко. Можно совсем закоченеть. Костер на башне разводить нельзя. Дурацкий приказ, изданный в незапамятные времена из-за того, что во время осады замка войсками давно сгинувшего в забвении барона вражеским ратникам удалось загнать ракету с тепловым наведением точно в бойницу и положить весь расчет бут-грандера. Как будто они не могли пустить обычную ракету и точно так же попасть в амбразуру?

Взгляд Реварта упал на матовые сгустки темноты, двухметровыми глыбами покоящиеся рядом с лестницей, ведущей вниз. Боевые скафандры высшей защиты. По уставу дежурная стража должна быть облачена в эти супердоспехи на протяжении всей смены. Но мало кто выполнял это требование. В скафандрах слишком жарко, а включать встроенные микрокондиционеры запрещал Какун, дабы не снижать ресурс аккумуляторов.

– Слишком жарко, – пробормотал Реварт. – Хорошо звучит.

Он обошел устрашающие, как памятники инопланетным захватчикам, скафандры сзади. Упаковаться в них можно только через специальную дверцу на спине. Десятник стянул с себя портупею с лучеметом и полез внутрь. Локоть зацепился за край люка. Пока Реварт выкручивал руку и пропихивал ноги в специальные пазы, прошло почти полминуты. Плохо. Надо будет потренироваться. Норматив составляет десять секунд, и раньше он в него укладывался.

С тихим гулом закрылся люк на спине. Ожили мониторы внутри шлема, загудел компрессор. Воздух поступает снаружи, но как только газоанализаторы зафиксируют подозрительные вещества, дыхание автоматически переключится на баллоны. Вся нужная информация выводилась с внешних видеокамер на двойную стереоматрицу прямо напротив глаз. Благодаря ей Реварт, несмотря на тусклое освещение, мог разглядеть каждую выщербину на стене и каждую щель в деревянных половицах. Изображение казалось чрезмерно четким. Наверное, даже отсюда, из дальнего угла, он смог бы различить во всех подробностях показания сторожевого монитора. Чтобы промерить свое предположение, десятник повернул голову. Подчинившись мысленному импульсу, нежно загудели приводы. Реварту даже не понадобилось напрягать мышцы шеи. Скафандр сам повернул его голову в нужном направлении. Нежно-зеленый монитор сплошь покрывала синяя рябь. Засветка от ливня.

Десятник подошел к пульту управления. Несмотря на кажущуюся громоздкость скафандра, движения получались плавными и быстрыми. Писк и стрекот сложнейшей автоматики был хорошо слышен только внутри. Снаружи казалось, что солдат в тяжелом боевом облачении движется абсолютно бесшумно. Реварт щелкнул кнопкой подавления помех. Большинство синих меток погасло, но некоторые остались. Десятник покрутил рукоятку тонкой настройки. Мерцающие точки по-прежнему плотно окружали крепостные стены.

– Будь проклят день моего зачатия, – тихо выругался Реварт и высунулся в амбразуру. Перед глазами мелькнуло несколько смазанных картинок. Лишь доля секунды потребовалась процессору, встроенному в скафандр, чтобы показать окружающий мир в наилучшем виде. Изображение стало устойчивым, но Реварт не поверил ни своим глазам, ни загадочным картинкам на стереоматрице. Он похлопал рукой, закованной в металлизированную перчатку, по своем затылку, нашел нужный крючок и поднял забрало. Шорох дождя и непроглядная темень сразу же окружили его со всех сторон.

– Ниве! Свет! – повысив голос, приказал Реварт, и за его спиной послышался шорох. Из парня выйдет отличный солдат. Только что почивал, как сытый кот на печке, а раздался приказ, и он без лишних вопросов бросился выполнять его. Всё-таки Реварт не прогадал, когда внял просьбам отца парнишки и взял Нивса в свой расчет.

Заскрипел тяжелый рубильник, и один за другим, щелкая высоковольтными реле, зажглись мощные прожекторы на крепостной стене. Они залили ярким светом остатки старого рва и ту странную субстанцию, в реальность которой отказывался верить разум десятника. Огромные тошнотворные черви копошились вдоль всей стены. Их были тысячи. Больше двух локтей в диаметре и длиной в три или четыре человеческих роста, они беспорядочно перемещались, каждую секунду меняя направление и переползая друг через друга.

– Ниве, посмотри, – Реварт уступил напарнику место у бойницы. – Скажи, ты видишь то же, что и я?

– Гигантские белые червяки, – подтвердил Ниве. – Какая гадость! Мне это мерещится?!

Реварт попытался связаться с начальником смены по встроенной в скафандр рации, но тот почему-то не отвечал, и десятнику пришлось воспользоваться стационарным переговорным устройством. Оно ожило на секунду раньше, чем он успел нажать кнопку вызова.

– Соседи! – послышался беззаботный голос командира зенитного расчета, дежурившего на южной башне. – По какому случаю иллюминация? Какой праздник отмечаем? Какун оторвет вам голову за перерасход электричества.

– Черви-переростки вот-вот отгрызут ногти у тебя на ногах, а ты этого даже не заметишь. Какие у вас там ставки, сосед?

– Уже никакие, – по интонации зенитчика Реварт понял, что командир расчета продул своему подчиненногоне меньше половины месячного жалованья. – Про каких червей ты говоришь? Тебе пора завязывать со смешной травой. Она до добра не доведет. По себе знаю.

Несмотря на уничижительный монолог, сосед, похоже, всё-таки потрудился выглянуть в амбразуру. Реварт понял это по крику, который был хорошо слышен и без помощи рации:

– Объявляй тревогу!

Буквально через секунду раздался терзающий душу визг сирены.

– Ниве, надень скафандр! – рявкнул десятник, срывая чехлы с бут-грандера и залезая в тесное кресло оператора.

– Уже сделано, командир, – голос напарника звучал через наушники. Значит, действительно уже упаковался. Реварт не удержался от того, чтобы еще раз мысленно не похвалить парнишку, а заодно и себя за мудрость в подборе кадров. Ниве, в четком соответствии с боевым распорядком, занял свое место рядом со сторожевым монитором.

– Вижу воздушную цель. Идет с северо-востока курсом на нас, – доложил он бесцветным голосом. «Испугался малец, – с не свойственной старому вояке нежностью подумал Реварт. – Ничего, это пройдет. Всё-таки первое настоящее дело». Десятник бросил взгляд на экран, вмонтированный в пульт управления лазерной пушкой, и продолжил готовить бут-грандер к бою.

– Далеко, – невозмутимо произнес он. – Попробуй идентифицировать.

Реварт ловко нажимал кнопки, действуя почти как автомат. Вот загудели конвейеры, поднимая из подвала капсулы с химическими компонентами, необходимыми для сверхмощных выстрелов из пушки. Они аккуратно укладывались в специальные зарядные устройства. Через несколько секунд загорелась зеленая лампочка готовности к стрельбе. Конвейерные ленты замерли. Магазины заряжены, а значит, лазер будет работать не менее тридцати секунд. Вполне достаточно, чтобы сбить спутник-шпион или расплавить десяток броневиков. Теперь нужно занять исходную позицию. Загудели мощные компрессоры, поднимая бут-грандер над зубчатыми стенами башни. Брезентовый тент с треском расползся на лоскуты. Реварт переключил изображение с экрана локатора на стереоматрицу и слился в единое целое с могучим оружием. Радары бут-грандера стали его глазами и ушами. Реварт теперь мог видеть всё, даже за горизонтом, даже в близжнем космосе. Ствол пушки послушно поворачивался в нужную сторону, стоило только подумать куда. Бут-грандер стал частью Реварта. Покорной и всемогущей.

Десятник с удовольствием отметил, что ему удалось опередить зенитчиков на несколько секунд. Их счетверенная скорострельная пушка прорвала брезентовый тент в тот момент, когда Реварт уже полностью подготовился к бою. Действия зенитчиков были непонятными и совершенно неадекватными обстановке. В первую очередь они попытались направить свое неуклюжее орудие на странных червей. По-видимому, они не видели воздушную цель и напрочь забыли о глухой мертвой зоне у основания крепостных стен. Реварт решил было связаться с соседями, но передумал. Не хотелось тыкать хорошего человека носом в его собственные ошибки. Зачем наживать себе недругов, тем более что время пока терпит, а крепость надежно защищена от любой атаки с воздуха?

А червяками займутся солдаты, которые уже заняли свои места на стенах. С муравьиной суетливостью они раскручивали шланги для подачи напалма и тащили по узким лестницам ящики с осколочными гранатами. Электрики тянули толстые кабели к стационарным турельным лучеметам. Враг, кто бы он ни был, очень пожалеет о том, что приблизился к замку Вонримсов. Очень скоро неизвестные организмы будут залиты напалмом, вбиты в грязь свинцовым и лазерным дождем, а для надежности разорваны на молекулы сотнями ручных гранат. Какун не станет экономить боеприпасы. Наоборот, он воспользуется возможностью лишний раз потренировать гарнизон в боевых условиях и израсходовать побольше материальных ценностей. Чем больше потратишь, тем больше получишь на покупку новых. И даже если эти черви – самые добродушные и безобидные твари в мире, тревога не окончится пшиком Можно не сомневаться – стрельбы будет много.