Переполох с чертополохом

      - Ух ты, посмотрите-ка, кого наша кошечка принесла, - такими словами приветствовала я Грега. К тому времени я была уже сыта россказнями Джей-Кат по горло. Еще одна байка про Шелби и его обитателей, и я бы изверглась, подобно Везувию, и стерла этот городок с лица земли.
      - Извини, Абби. Нам пришлось спешить на выручку двоим другим патрульным. Попытка вооруженного ограбления магазинчика при автозаправке.
      - Где, на автостраде близ студенческого городка?
      Грег смерил меня странным взглядом. - Нет, это уже вне нашей юрисдикции. Ограбление было в Провиденсе.
      - Ты мог хотя бы позвонить.
      Сержант Бауотер выступил вперед. - Извините, мэм, но следователь Уошберн... - Внезапно Бауотер осекся. Челюсть его отвалилась, а глаза полезли на лоб. Он только сейчас заметил Джей-Кат.
      И Джей-Кат его узрела. - Боже, - взвизгнула она. - Это и есть твой красавец?
      Щеки сержанта залились рыжей краской, мириады веснушек слились воедино. Вдобавок у него, похоже, язык отнялся.
      - Абби! - Джей-Кат посмотрела на меня сияющими глазищами. - Он даже лучше, чем я ожидала.
      - К тому же он из Шелби, - горделиво добавила я.
      Джей-Кат застонала. Точь-в-точь моя мама, когда запускала зубы в шоколадный торт.
      - Любовь с первого взгляда, - провозгласила я.
      Грег фыркнул. - Побойся бога, Абби. Вы не дали ему и слова сказать.
      - Классические симптомы, зайчик. Не говоря уж о том, что Джей-Кат все равно не услышала бы его, даже кричи он во весь голос. В ее голове уже свадебный марш играет. В исполнении Венского симфонического оркестра.
      - Ну, а нам с тобой что делать?
      - Нам? Да ровным счетом ничего. Разве что - не мешать им. - Я сграбастала его за загорелый локоть и увлекла на кухню. - Ты голоден? У нас, возможно, кусок ветчины остался.
      - Нет. - Грег покосился в сторону гостиной. - Ты уверена, что мы им не понадобимся?
      - Они наслаждаются друг дружкой, поверь. Само небо свело их вместе. Кстати, Грег, тебе приходилось слышать о братьях по фамилии Вестерман?
      Грег пожал широченными плечами. - Нет.
      - Альберт и Джонни, - подсказала я.
      - Это не певческий дуэт?
      - Ты имеешь в виду Эдди Альберта, который, кстати, поет один. А я о двоих братьях говорю.
      - Так они тоже певцы?
      Я вздохнула. - Да. Приезжают в Шарлотт на гастроли. В следующую пятницу дают концерт в "Овенсе". Я хотела тебя пригласить.
      Грег расцвел. - С тобой, деточка, хоть на край света. - Он любовно обнял меня. - Обожаю, когда женщина сама приглашает. А еще, когда...
      Я ловко выскользнула из его объятий. В гостиной по-прежнему царила гробовая тишина. Поверьте, я вовсе не против тишины, но в данном случае столь затянувшееся молчание начинало меня не на шутку тревожить. Я ведь лишь пару дней назад выстирала все покрывала.
      Глава 21
      Благодаря Айрин, я позволила себе вдоволь выспаться. Свет, просочившийся сквозь жалюзи, разбудил меня около десяти утра, но я еще совершенно в наглую позволила себе понежиться в постельке. Полное растление. В моем доме постельное белье заведено менять в пятницу, и, прежде чем отойти ко сну, я это проделала. Нет ничего более восхитительного на свете - не считая, разве что, свеженькой сдобы с корицей, - чем возможность всласть поваляться на чистых простынях. Я нежилась, зевала, потягивалась, словом, предавалась немыслимому разгулу. Мотька, который весит фунтов десять, тоже нежился, зевал и потягивался, причем - на моей груди. Удивительно еще, что я дышала.
      Когда около одиннадцати зазвонил телефон, я расслабленно протянула руку, сняла трубку и промурлыкала: - Алло?
      - Абби? Это Роб. Ты очень занята?
      - Я еще валяюсь, зайчик. А ты уже на работе, да? - Я даже не пыталась изгнать из голоса ликования.
      - Нет, Абби. Я сейчас в шарлоттском международном аэропорту имени Дугласа.
      - И я с ним, - глухо донесся до моего уха голос Боба.
      Я спихнула Мотьку с груди и присела. - Как, вы летите в Нью-Йорк? Вы же говорили, что это эксперт сам прилетает сюда завтра.
      - У этого эксперта есть имя, Абби. Его зовут Реджинальд Перри, и он является общепризнанным в мире авторитетом по Ван Гогу и его апокрифам.
      - Что-что?
      - Я имею в виду произведения живописи, которые приписывают кисти Ван Гога, но которые на самом деле таковыми не являются.
      - У меня - подлинник! - запальчиво выкрикнула я.
      - Не сомневаюсь. Так вот, Абби, дело в том, что Реджинальд никогда еще не был на юге, а потому решил прилететь сюда раньше и пару деньков поваляться на пляжах Мертл-Бич.
      - Честно?
      - Не сойти мне с этого места. Если у нас все выгорит - то есть, картина окажется подлинной, - то мы с Бобом сами отвезем его в Мертл-Бич. Парочка дней отдыха нам тоже не повредит.
      - Господи, я просто поверить не могу, что крупнейший эксперт из Нью-Йорка мечтает о том, чтобы поваляться на пляже курортного городка. Кстати, я вычитала в какой-то газетенке, что свободно туда впускают только уроженцев Каролины. Все остальные должны предъявлять свидетельство о рождении, выданное в штате Огайо.
      - Короче, Абби, можем мы сейчас к тебе заехать?
      - Сейчас? - Я замялась. - Днем я иду на похороны, да и вечер у меня весь занят.
      - Когда начинаются похороны?
      - В два, но...
      - Пустяки. Я звоню тебе по сотовому телефону, и мы с Бобом уже в пути. Через двадцать минут будем. - В трубке послышались короткие гудки.
      - Нет, не надо! - только и успела пискнуть я. Потом в сердцах швырнула трубку. Перезвонить Роб-Бобам было некуда, поскольку номера мобильного телефона Роба я не знала.
      Поставленная перед фактом, я решила показать товар лицом. До того, как позвонил Роб, я собиралась разгуливать по дому в шортах и в майке, а переодеться лишь перед самым отъездом на похороны, но теперь стало ясно, что этот номер не пройдет. Я приняла рекордно быстрый душ в истории и едва успела продеть голову в вырез предназначенного для похорон ситцевого платья с цветочками, когда в дверь позвонили.
      Заткнув мокрые пряди волос за уши, я рысью метнулась к двери и отважно ее распахнула. Даже не удосужилась заглянуть в недавно врезанный "глазок". В любом случае, я рассчитывала, что Реджинальд Перри предстанет передо мной щегольски одетым, возможно, с усами Мориса Шевалье, и в цилиндре. Но, как оказалось на самом деле, спутник Роб-Бобов был одет в длинные шорты и розовую футболку с надписью "Я люблю Нью-Йорк" на груди. Судя по его животу, он был на девятом месяце беременности, но вместо подобающей ортопедической обуви, на ногах у него были сандалии! До чего же люди докатились? Нет, если моя мама и впрямь хотела помочь человечеству, я бы на ее месте, не в Африку миссионершей отправилась, а вступила в ряды особой полиции по соблюдению правил этикета в одежде.
      Пока я возбужденно трясла крупнейшего в мире эксперта за руку, горячую, как свежесваренный грог, и почти столь же мокрую, Роб с гордым видом представил нас друг другу.
      - Вы даже представить себе не можете, как я волнуюсь, - сказал Реджинальд. По выговору он совершенно не походил на нью-йоркца. Переехал, должно быть, из какой-нибудь глухомани.
      Я незаметно вытерла ладонь о подол юбки и впустила мужчин в гостиную. - Я страшно рада, что вы приехали, мистер Перри.
      - Зовите меня Реджи, пожалуйста. Все мои друзья зовут меня так.
      Я благодарно улыбнулась. - А вы можете называть меня Абби. Чаю хотите?
      Реджинальд неожиданно рассмеялся. - Шутите, да? Только чая мне в такую жарищу и не хватало.
      - Она имеет в виду ароматизированный чай, - пояснил Роб. И тут же добавил: - Ледяной.
      - Звучит заманчиво, - сказал Реджинальд. - Кстати, а пива у вас нет?
      - Сейчас посмотрю, может, где-нибудь и нарою. Вам непременно разливное подавай, или баночное сойдет?
      - Абби! - укоризненно промолвил Роб.
      Реджи расхохотался. - Баночное меня вполне устроит. Но только сначала я хотел бы воспользоваться туалетом.
      Я указала на коридор. - Первая дверь налево.
      - Абби, - сурово заговорил Роб, едва Реджи прикрыл за собой дверь ванной. - Ты хоть понимаешь, с кем только что разговаривала?
      - Ты имеешь в виду этого пузана, от которого за милю конским потом разит? Мне даже непонятно, как его в самолет впустили? И одет, как огородное пугало. Скоро приличному человеку вообще некуда...
      - Реджинальд Перри имеет полное право одеваться, как ему вздумается, жестко оборвал меня Роб. - Он - величина мирового масштаба!
      - Вдобавок, - прошептал Боб, - чья бы корова мычала, Абби... Ты взгляни на свои волосы - они грязные.
      - Господи! - взвизгнула я. - Кондиционер! Я забыла его смыть!
      - Не волнуйся, Абби, - смилостивился Роб. - Реджи - человек великодушный, он не обращает внимания на такие пустяки. - Он вдруг нехорошо хихикнул и добавил: - Тем более что у тебя платье шиворот-навыворот надето.
      - Что? - У меня оборвалось сердце. Я быстро потупила взор. Так и есть - чертово платье наизнанку надето. Все швы торчат наружу, а цветочки еле-еле просвечивают изнутри. Конская попона, а не платье!
      - Отвернитесь! - рявкнула я.
      Роб-Бобы повиновались, и я поспешно переоделась. В результате снаружи платье оказалось испачканным белыми полосками от дезодоранта. Я едва успела стереть их влажной салфеткой, когда вернулся Реджи. Я тут же вручила ему холодное, запотевшее пиво. Может, не заметит влажных следов на моем платье и измочаленную салфетку.
      - Я уже готова проводить вас в спальню для гостей и показать вам товар лицом, - сказала я.
      Никакого тайного смысла в моих словах не было и в помине, и тем не менее Роб-Бобы дружно ахнули, а Боб предостерегающе поднес палец к губам.
      Реджи улыбнулся. - Милая, Абби, этого момента я ждал всю свою жизнь. Если в ваших руках и впрямь окажется "Поле, поросшее чертополохом", то я умру счастливым.
      Реджи пялился на картину, разинув рот так широко, что туда без труда забрались бы не только мухи, но и пара охотившихся на них лягушек. Я даже усомнилась, жив ли он еще. Роб-Бобы тоже сидели, затаив дыхание. Либо вообще дышать перестали. Только трех трупов на руках мне и не хватало. Чтобы выбраться из такой переделки, мне и десяти миллионов может не хватить.
      - Ну так что? - требовательно вопросила я, когда прошла целая вечность. - Она или не она?
      Реджи несколько раз раскрывал и снова закрывал рот, пока наконец не выдавил: - Да.
      - Что "да"?
      - Оно, как пить дать.
      - Оно? - переспросила я. Неужели мировые светила стали относить картины к среднему роду, подобно, скажем, озерам или окнам?
      - Оно, "Поле, поросшее чертополохом".
      - Значит, это Ван Гог? - вскричала я.
      Реджи уязвленно посмотрел на меня. - В этом нет никаких сомнений, сказал он. - Руку этого мастера спутать невозможно. Эти мазки - творение величайшего гения.
      Роб шумно выдохнул. - Вы твердо уверены? - спросил он звенящим от напряжения голосом. - В том смысле, что даже не станете брать на анализ кусочек краски и так далее?
      Я заслонила картину грудью и растопырила руки. - Тот, кто посмеет отскоблить от этого чуда хоть крупицу краски, падет на месте!
      - Не волнуйся, Абби, - сказал Роб. - Реджи в этом собаку съел.
      Я обожгла мировое светило свирепым взглядом. Реджи и ухом не повел. Образец краски на анализ я должен взять непременно, - провозгласил он. - Но вы не беспокойтесь, Абби, отскабливать я ничего не буду. Но мельчайшая толика краски со столь почтенного холста останется на кисточке даже после самого легкого прикосновения. В противном случае, я воспользуюсь бритвенным лезвием и отхвачу столь тонкий слой, что невооруженным взглядом вы его даже не увидите. Ну и, конечно, я возьму на анализ крохотный фрагмент самого холста, но - с обратной стороны. Поверьте, даже специалист моего масштаба не заметит, что картина хоть сколько-нибудь пострадала.
      - Только аккуратней, пожалуйста, - срывающимся голосом попросила я. Эта картина - гарантия моей безбедной старости.
      - Принести ваш чемоданчик из машины? - спросил Боб.
      Реджи кивнул. Он не мог оторвать глаз от Ван Гога. Я с гордостью вспомнила, что подобным образом держался со мной Бьюфорд в нашу первую брачную ночь.
      Пока Боб отлучился к машине, а Реджи таращился на картину, Роб увлек меня в угол комнаты.
      - Надеюсь, ты отдаешь себе отчет, что картина может оказаться фальсификатом? - спросил он.
      - Что? - тупо переспросила я. - Но ведь он...
      Роб опустил свою холеную руку на мое плечо. - Я просто не хочу, чтобы ты слишком рано уверовала в победу. Ради твоего собственного блага. На всякий случай.
      - Я не собираюсь полагаться на случай, - прошипела я. И, стряхнув руку Роба, подлетела к Реджи и ухватила за розовый рукав. - Вы ведь уверены, что это подлинник, да?
      Реджи утер глаза другим рукавом. - Я готов поставить на карту собственную репутацию, - провозгласил он. - Это настоящий переворот в мире искусства, Абби. А для вас - колоссальная удача. - Чуть помолчав, он добавил: - Вы можете не беспокоиться: я решил отменить отдых в Мертл-Биче, и вылечу в Нью-Йорк первым же рейсом, на котором окажется свободное место.
      - Правда? - оживилась я.
      - Жаль, конечно, - с улыбкой сказал он. - Я ведь не забыл прихватить свое свидетельство о том, что появился на свет в штате Огайо.
      - Как, значит, я была права? - изумилась я. Невероятно, ведь байку о необходимости иметь с собой свидетельство о рождении я придумала буквально пару часов назад. С другой стороны, в нашей стране всякое возможно. Сама я уже сто лет не ездила в Мертл-Бич. В мое время казалось, что там отдыхаем только мы, каролинцы. Теперь же, по слухам, едва ли не девять машин из десяти имеют номерные знаки Огайо.
      - Он шутит, - с улыбкой сказал Роб. - По дороге я рассказал ему про твою выдумку. Но он и в самом деле из Огайо.
      Реджи кивнул. - Да, я из Цинциннати. Закончил факультет искусствоведения Калифорнийского университета, потом три года обучался в Сорбонне. Ну а сейчас, понятно, живу в Большом Яблоке. Как и все остальные.
      - За исключением, разве что, Роба, - съехидничала я.
      - Ну - почти все, - поправился Реджи.
      Вошел Боб, запыхавшийся от спешки. - Вот ваш чемоданчик. Я ничего не пропустил?
      Роб ухмыльнулся. - Ты проиграл пари. Абби стоит, как видишь.
      Я навострила уши. - Что за пари?
      Боб покраснел до корней волос. - Я поспорил на пятьдесят долларов, что, если Реджи признает Ван Гога подлинным, то ты грохнешься в обморок.
      - В обморок? - возмутилась я. - В жизни со мной такого не случалось!
      - Тс-сс! - Роб щелкнул пальцами. - Не мешайте ему.
      Я, наверно, никогда не смогла бы присутствовать на хирургической операции. Да что там присутствовать - я и по телевизору ни малейшего вида крови не выношу. Однажды я легкомысленно наблюдала за совершенно пустяковой пластической операцией, которую проводили на шоу Опры, и в итоге меня вырвало только что съеденным печеньем. Но одно дело, когда тебя тошнит в кресле перед телевизором, и совсем другое - заблевать драгоценного Ван Гога.
      Считайте меня малодушной, но я бочком, по-крабьи, выбралась из гостевой спальни и ничком кинулась на софу. Боб, славная душа, хотя и янки, последовал за мной. Между нами, он бы тоже не перенес столь варварской процедуры.
      - Ну что, Абби, ты уже придумала, как распорядишься этими бешеными деньгами? - спросил он.
      - Если картина окажется подлинной?
      - Это точно подлинник, - отмахнулся Боб. - Реджинальд Перри никогда не ошибается. Должно быть, ты мечтаешь о том, чтобы продать свою лавку и уйти на покой?
      - Не знаю, - вздохнула я. - Мне толком и подумать-то некогда было. А у тебя какие планы? Как ты потратишь свою долю?
      - Ах да, доля. Мы с Робом подумываем о том, чтобы построить дом в фешенебельном районе. С высокими потолками и просторными залами для нашего антиквариата.
      - А если бы вам весь куш достался? - полюбопытствовала я. - Вы бы перебрались в какое-нибудь другое место?
      Боб без труда прочитал мои мысли. - Ты имеешь в виду что-то вроде Сан-Франциско или Ки-Уэст* (*город на самом юге штата Флорида)?
      - Да.
      - Навряд ли. Нам с Робом и здесь хорошо.
      - Мне тоже, - призналась я. - Но меня сбили с толку журналы по торговле недвижимости. Те, что в любых супермаркетах продают, с заманчивыми глянцевыми обложками, зовущими куда-нибудь в Майами или в Атланту. Так вот, в одном из них я высмотрела объявление о продаже одного из крохотных Багамских островков. Площадью в два с половиной гектара. С особняком и домиком для прислуги. Но за него просят двадцать пять миллионов. - Я вздохнула, внезапно осознав себя нищей, как церковная крыса. - Если я продам картину за десять миллионов, то не посмею и мечтать об этом острове. Впрочем, наверно я все равно не потяну на такую покупку, даже если выручу все двадцать миллионов. А вдруг я еще в какие-нибудь неприятности с налогами влипну? Не смогу выплатить всю сумму. Даже думать тошно о том, чтобы провести остаток дней в багамской тюрьме. Там, наверно, и кондиционеров в камерах нет. Как ты думаешь?
      Боб расхохотался. - Узнаю нашу Абби! Обожаешь навлекать на себя неприятности. Ты, наверно, единственная женщина на свете, которая даже в мечтах кончает банкротством!
      Я уже хотела было вступиться за свои недостатки, когда из спальни выпорхнули Роб и Реджи. Оба сияли.
      - Оп-ля! - Роб с торжеством показал мне маленький пластиковый пакетик.
      Я вскочила. - Ну и?
      - Больной - я имею в виду холст - перенес операцию с легкостью.
      Я опрометью кинулась в спальню и убедилась, что Роб говорит правду. Я вернулась в гостиную. - Сколько времени уйдет на лабораторный анализ?
      Все уставились на Реджи.
      - Это займет... - он выждал театральную паузу, явно наслаждаясь нашим смятением. - Одну-две минуты.
      - Одну-две минуты, - хором повторили мы.
      - Разумеется, обычно это занимает куда больше времени, однако я располагаю образцами краски "Звездной ночи", а также шести других картин Ван Гога. Так что ответ на свой вопрос вы получите уже сегодня вечером. Если, конечно, Роб сумеет изменить дату вылета на моем билете.
      - Постараюсь, - сказал Роб.
      - Но сегодня вечером я приглашена на ужин! - жалобно вскричала я.
      - И не можешь отказаться? - в голосе Боба прозвучало искреннее сочувствие.
      - Ужин у самой Королевы, - призналась я. - Явка строго обязательна.
      Реджи взглянул на меня с уважением. - Вас приглашает Ее величество, Елизавета Вторая? Мне приходилось брать на экспертизу многие работы из ее коллекции.
      - Ее Выпендрючество, Присцилла Первая.
      - Подруга ее матери, - пояснил Роб. Затем обратился ко мне: - Не волнуйся, Абби - как только я что-нибудь выясню, то сразу тебе перезвоню. Телефон миссис Хант я знаю.
      - Неужели?
      - Да, она одна из лучших наших покупательниц, - пробасил Боб. - Не далее как на прошлой неделе, например, приобрела дорогущее кресло.
      Меня так и подмывало отчихвостить их за торговлю с моей врагиней, но в нашем бизнесе, как в любви и войне, все средства хороши. - Где же пока останется картина? - спросила я.
      Реджи нахмурился. - А где вы держали ее до сих пор?
      - В первую ночь - у Роба в сейфе, - простодушно ответила я. - А вторую - там, где и сейчас.
      Роб-Бобы побелели, как праздничная скатерть моей мамы. - О, Абби! простонали они в один голос.
      - Но ведь я спала в соседней комнате! - вскричала я. Понятно, я не собиралась признаваться, что целый день моталась черт знает где.
      - Вообще-то, - начал Реджи, - кровать - не самое худшее место для хранения холста. Особенно, если его вынуть из рамы.
      Роб-Бобы оживились. - Что вы говорите?
      - Конечно, спрятать холст следует под простыни. Один мой приятель, когда вечно был не в ладах с законом... Впрочем, это к делу не относится. Одним словом, положите холст на матрас, а сверху прикройте простыней и одеялом. Так его обнаружить даже труднее, чем в сейфе. Как бы тщательно не был припрятан сейф, классный вор всегда его найдет.
      - Даже в биде? - спросила я, и тут же звонко шлепнула себя по губам.
      Роб-Бобы нахмурились, а Реджи заулыбался. - Даже там. Одной из моих клиенток вообще смастерили сейф в виде кошачьего отхожего места. Знаете, ящичек такой с наполнителем?
      - Еще бы! - вскричала я. -Лучшие годы моей жизни ушли у меня на мытье и чистку этой дряни.
      - Так вот, один ушлый жулик обнаружил этот сейф за пять минут. А вскрытие заняло у него еще пару минут. Умыкнул бриллиантовое колье стоимостью больше миллиона долларов. А все это время моя клиентка беззаботно плескалась под душем буквально в двух шагах от него.
      - Бриллианты, - промолвила я, глядя на Боба. - Об этом я не подумала.
      - Абби, только не вздумай сесть на кровать после того, как спрячешь картину, - заботливо предупредил Роб.
      - И Матвея гони в шею, - посоветовал Боб.
      Мы нервно рассмеялись. Да, повод для беспокойства у нас был. К заходу солнца, если все пройдет благополучно, я стану мультимиллионершей, Роб - по меньшей мере, миллионером, а репутация Реджи взлетит до небес.
      Если все пройдет благополучно.
      Глава 22
      Время истекало с пугающей стремительностью. Мне предстояло погладить еще одно платье - увы, не черное, - выполоскать из волос остатки кондиционера, ну и, конечно, перекусить. После сдоб с корицей у меня маковой росинки во рту не было.
      Некоторые убеждены, что пигалицам вроде меня есть вообще не обязательно. Я же предпочитаю считать себя существом вроде колибри. С крохотным животиком, но способностью невероятно быстро сжигать энергию. Традиционное питание по схеме "завтрак, обед и ужин" это не для меня - я должна перекусывать семь-восемь раз на дню. Вот почему по пути в Рок-Хилл я просто не могла не остановиться перед знакомой забегаловкой в Пайнвилле. Вскоре, проглотив омлет из двух яиц, бекон и пару оладий, я почувствовала себя человеком. Правда, на похоронную церемонию, к сожалению, опоздала.
      - Мне за тебя стыдно, Абби, - прошептала мама, когда я пристроилась рядом с ней на церковной скамье. - Последний гимн уже поют. Видишь, идет подготовка к выносу гроба.
      Мама была права. Как и заведено в епископальных церквях, гроб был накрыт тяжелой тканью, так называемым покровом. Двое мужчин, наверное, из похоронного бюро, взявшись за края, уже успели стянуть покров, и теперь складывали его. Минуту спустя они выкатят гроб в центральный проход, где его подхватят носильщики и воздвигнут на катафалк, после чего погребальная процессия направится к кладбищу.
      - Ты на кладбище-то хоть пойдешь? - осведомилась мама, которая сидела и тихонько подпевала церковному хору.
      - Признаться, на это я не рассчитывала.
      - Ты должна, Абби. Очень некрасиво получится, если ты сразу,
      не успев прийти, улизнешь.
      - Хорошо, мама, - угрюмо промолвила я. - Пойду.
      Я огляделась по сторонам. Благодаря связям семейства Суини - в основном, конечно, Хортенс Симмс, - народу в церкви было столько, что яблоку упасть негде. Моего отсутствия на кладбище никто не заметит, и уж меньше всех - рассеянная Адель Суини.
      - Я думала, ты свое черное платье наденешь, - пропела мама. Как всегда, сфальшивила. Хотя мама давно поет в церковном хоре, музыкального слуха у нее от этого не прибавилось.
      - Я тут в одну переделку угодила, - ляпнула я в свое оправдание.
      - А теперь на меня посмотри. Ничего не замечаешь?
      Я взглянула на маму, впервые толком ее рассмотрев. Слава богу, что мы допевали последний куплет, ибо я так вздрогнула, что песенник свалился на пол.
      - Как, ты пришла в черном!
      - Ну, разумеется. Гилберт Суини приходился Хортенс Симмс сводным братом, и я...
      - А Хортенс Симмс - злейшая соперница Королевы! - перебила я. Худшего времени для своей ядовитой реплики я выбрать не могла - гимн завершился, и все, мною сказанное, кроме союза "а" прозвучало посреди внезапно наступившей тишины, как гром среди ясного неба.
      Головы всех присутствующих, словно по команде, повернулись в мою сторону.
      - Абби! - мама в ужасе всплеснула руками.
      Черт, как же выбраться из этой задницы? Я поспешно преклонила колени и принялась истово молиться.
      - Можешь встать, - сухо сказала мама несколько минут спустя. - Почти все ушли. Если не поторопимся, то не догоним процессию.
      Я огляделась по сторонам. Да, в церкви осталось лишь
      несколько человек; несомненно, для того, чтобы перемыть мне косточки. Мы с мамой понеслись на стоянку. В Рок-Хилле лишь недавно отказались от полицейского сопровождения погребальных кортежей, но, несмотря на это, уважение к проводам в последний путь не уменьшилось. Автомобилисты, как правило, почтительно притормаживают и терпеливо пропускают всю процессию.
      Мы забрались в мамин автомобиль, поскольку он был оставлен куда ближе от выхода, чем мой. За руль уселась я сама, ибо мама признает лишь крайние варианты: либо гнать во весь опор, либо стоять. Поотстать от остальных мы не слишком опасались, потому что прекрасно знали, где находится кладбище. В трех кварталах от церкви я притормозила на красный свет.
      - Могла бы хоть чуть-чуть подкраситься, - проворчала мама, меряя меня критическим взором.
      - Тьфу ты, дьявол! - выругалась я, изо всех сил ударяя ладонью по рулевому колесу. К счастью, по клаксону не попала.
      - Господи, Абби, да что с тобой творится? Если ты в ответ на самое невинное замечание так взрываешься, то пора психиатру показаться. А твоя внешность - твое личное дело. Хочешь выглядеть пугалом, ну и ладно.
      - Извини, мама, дело вовсе не в твоих словах. Просто за нами эта женщина...
      - Надеюсь, она не болтает по мобильнику? Терпеть не могу, когда женщина, сидя за рулем, беседует по сотовому телефону. Это очень...
      - Мама! Она не беседует по сотовому телефону. Это опять Марина.
      - Кто, золотце?
      - Та самая особа, с которой вы вчера чаевничали. Так называемая туристка.
      Мама попыталась обернуться, но ей помешал ремень
      безопасности. - Господи, золотце, ерунда какая. Марина была в нашем городе проездом. Если бы она хотела переночевать, я бы предложила ей свою гостевую спальню. Да и почему ты считаешь, что это она? Ты ведь ее в глаза не видела.
      Я прикусила язык, не зная, стоит ли рассказывать маме все, что мне известно. - Я знаю, мама - это она. Я ее однажды видела.
      - Тогда опиши ее, золотце.
      - Чернокожая женщина в темно-синем автомобиле.
      - И все?
      - Ну...
      - Ты меня просто поражаешь, Абигайль, Луиз Уиггинс Тимберлейк. - Голос мамы дрогнул от справедливого негодования.
      Зажегся зеленый свет, я нажала на акселератор, свернула направо на Мейн-стрит, почти сразу вырулила налево, на Хэмптон, и тут же повернула на Вест-Блэк. Затем, не снижая скорости, въехала в общественный гараж, напротив полицейского участка. Подождав минут пять и, убедившись, что темно-синий автомобиль отстал, я продолжила путь к кладбищу. Все это время мама читала мне лекцию о вреде расовых предрассудков и о том, что если каждый из нас мог бы при рождении выбирать себе внешность, то Земля была бы населена шестью миллиардами Мелов Гибсонов. Я уважительно внимала маминым тирадам, лишь несколько раз позволив себе выразительно закатить глаза. Поверьте, если бы по Земле топтались шесть миллиардов Мелов Гибсонов, в то время как а я еще на свет не появилась, то я выбрала бы совершенно иной облик, например - миссис Мел Гибсон.
      - Мама, я вовсе не расистка, - сказала я, когда мы подъехали к кладбищу. - Просто точнее описать ее внешность я не могу. В конце концов, на похоронах в нашем городе не так часто встречаешь негритянок.
      Мама хмыкнула и потрепала свои жемчуга. - Лично я никогда не обращаю внимания на цвет кожи.
      - Мамочка, я и сама его не замечаю. Но я имела в виду, что эта женщина меня пасет.
      - Пасет? - недоуменно переспросила мама.
      - Ну - следит за мной, - поправилась я.
      Мама вздохнула и сокрушенно покачала головой. - Главное, Абби, чтобы психиатр был хороший. Посредственность может таких дров наломать...
      - Господи, мамочка, ну что ты несешь? Я точно знаю - эта та же самая женщина, которую я видела в среду вечером на аукционе. И машину ее я тоже узнала.
      - Все машины похожи друг на друга, - провозгласила мама. - А синих вообще хоть пруд пруди. Взять, например, твою.
      Между тем, мы въехали на территорию кладбища. Было уже ясно, что мы опоздали. Поставить автомобиль мне пришлось у самых ворот, тогда как погребение состоялось на холме в противоположном конце кладбища.
      - Ступай туда, мама, - сказала я, кивая в ту сторону.
      - А ты, золотце? Ты на меня рассердилась?
      - Разве что самую малость. Но дело не в том.
      - А, понимаю. Ты хочешь остаться здесь и высматривать тайных агентов.
      Когда убеждение не действует, проще уступить.
      - Ты, как всегда, угадала, мамочка. - Я похлопала свою сумочку. Слава богу, не забыла прихватить кинжал, яд и блокнотик с шифрами. Торопись, мама - церемония уже началась.
      Мама, ворча себе под нос, засеменила прочь. Я, оставшись одна, слегка наклонилась, чтобы меня не было видно. Крохотный рост дает мне, как минимум, одно преимущество: чтобы затаиться в машине, мне вовсе ни к чему корчиться в три погибели.
      Не прошло и двух минут, как мои чуткие уши уловили шум мотора подкатившего автомобиля. Почти сразу громко хлопнула дверца. Чуть приподнявшись над спинкой сиденья, я увидела Марину, которая со всех ног неслась к месту захоронения.
      Я бегом припустила за ней. Не большая радость, учитывая чудовищную жару и дикую влажность.
      - Мисс! - срывающимся голосом выкрикнула я. - Эй, мисс!
      Марина остановилась и обернулась. Она уже успела преодолеть половину расстояния. Крупных памятников на кладбище Эвергрин - раз, два и обчелся, да и кустов - кот наплакал. Спрятаться ей было негде. И она стала со спокойным видом дожидаться моего приближения. Когда я подошла к ней, пот катил с меня градом, как с жертвы допроса, чинимого Кеннетом Старром* (*независимый прокурор, прославившийся возбуждением скандального дела против Билла Клинтона).