Мороз по коже

— Я действительно работаю в Министерстве внутренних дел. На данном этапе нахожусь в отпуске, но главное в том, смерть сына и его убийцы — мое личное дело. К помощи оперативников я прибегать не намерен. На Петровке заведено дело, и пусть они работают. Меня это не касается.

— Хорошо. Тарас сказал, что вашему слову можно верить. Одно хочу добавить: если к смерти вашего сына имеют отношение мои враги, то вам с ними не справиться. Ищите конкретного убийцу, но не идите против всей организации. Это фанатики, кровники. С ними очень трудно найти общий язык. Их можно уничтожить.

А для этого нужна армия. Закон здесь бессилен. У них свои законы. В Москве и области орудует одна организация, Цель которой вытеснить кавказцев из России, а тех, кто добром не захочет уйти, уничтожат.

Вы как человек сведущий знаете о погромах на рынках. Вы не можете не знать и о бесконечных разборках между славянскими и кавказскими группировками. Раньше силы были примерно равными, теперь кавказцы несут значительные потери. Не то чтобы речь шла о сферах влияния или дележе собственности и территорий. Все гораздо проще — кавказцев просто истребляют, причем в большей степени ни в чем не повинных. Это война.

Сейчас речь идет не о конкретной группировке, а о тех, кто эти группировки снабжает современным боевым оружием. Вам известно, сколько арсеналов ваши коллеги находят в обычных жилых квартирах? И обратите внимание, все оружие новое и неиспользованное. В Москве скопилось взрывчатки больше, чем хватило бы на уничтожение города. Уверяю вас, источником оружия является не Чечня. Из Чечни можно привезти эшелон автоматов, но они не новые, а побывавшие в боях.

Организация, снабжающая оружием славянские группировки, предоставляет им автоматы отличного качества. Мне известны факты, когда российское оружие обменивалось на китайские аналоги. Это делается для запутывания следов.

Серийные номера с оружия спиливаются, а эксперты могут установить изготовителя — либо Китай либо Россия.

Полгода назад под Архангельском местная ФСБ накрыла менял во время сделки — четыре тысячи автоматов «Калашникова» российского производства. Попалась мелкая сошка, курьеры. Дело закрыли, оружие конфисковали. И это не единичный случай. Итог простой — с оружейных заводов России идет утечка в огромных масштабах. Организация, о которой я говорю, держит под своим контролем весь рынок сбыта, а значит, и контролирует поставки. Мало того, она потакает таким организациям, как Русское национальное единство, РНЕ, выпускает националистическую литературу, готовит подростков, разжигают ненависть ко всем нациям с черными волосами и глазами. В Подмосковье немало лагерей, где готовят, ребят, внушают, гипнотизируют. Сами хозяева остаются в тени. Страдают мальчишки. Боюсь, и их скоро начнут снабжать огнестрельным оружием. Тогда беда станет общей и перерастет в трагедию. А теперь я перейду к более конкретным вещам.

Верхушка организации законспирирована слишком хорошо, думаю, до самых верхов никому не добраться. Нижние этажи просматриваются лучше. Есть некий Пигмей, это кличка Рукавишникова Владимира Вельяминовича. Человек, ответственный за поставки оружия. Официально он занимается автомобильным бизнесом. Имеет несколько автосалонов. На него работает группа человек из тридцати. Половина боевиков, половина так называемых валетов, которые поддерживают связь с торговцами легких наркотиков, чтобы те снабжали молодежь дурью. Сами они этим не балуются. Их цели, как они считают, священны. Другие валеты принимают заказы от группировок на оружие, но только если те поворачивают стволы против кавказцев.

Следующую ступень занимает некий Сократ, в миру Юрий Федорович Карпов. Он заведует службой безопасности и пропагандой. С пропагандой все понятно. Мы уже говорили о подмосковных лагерях и литературе фашистского толка. Безопасность касается только членов организации и их сателлитов, тех, кто занимается поставками оружия, обменом и связями с правоохранительными органами. Третий кит из этой компании занимается юридическими вопросами. Гельфанд Зиновий Данилович.

Его кличку я не знаю. Член коллегии адвокатов, имеет свою фирму. Он занимается правовой защитой всех членов организации, но не только этим. Не один раз его видели в окружении высоких чинов из Министерства обороны. Я думаю, это как-то связано с оружием.

Существует еще несколько чиновников того же уровня, что и названные трое.

Главаря и идеолога мы вычислить не можем. В прошлом году одного такого убили.

Он хотел обложить данью овощные рынки за территорией МКАД, где, как вы знаете, хозяйничают азербайджанцы, перекупающие весь товар, идущий в Москву. Так вот, азербайджанцам платить не хотелось. Переговоры зашли в тупик, и член организации был убит. История имела печальное продолжение. Один за одним были убиты шестьдесят два хозяина рынков. Занималось расследованием областное УВД.

Никого не нашли и дело замяли. Пресса держала рот на замке.

Операцией по уничтожению азербайджанцев руководил Пигмей, он же Рукавишников Владимир Вельяминович, но не один. Активное участие принимал и Сократ, он же Юрий Федорович Карпов. К делу подключились три группировки.

Спустя месяц в разных частях Подмосковья сгорело около сорока коттеджей, принадлежащих не только азербайджанцам, но и грузинам, армянам, осетинам, чеченцам. В то же время был устроен погром на Черкизовском вещевом рынке.

Из всего этого можно сделать вывод, что организация, которую мы называем «Черная смерть», очень сильна и существует едва ли не легально. Это то, подполковник, с чем вам придется иметь дело. Главный их девиз прост: понятие «свидетель» не существует и существовать не может. Такой девиз выдвинул главный юрист «Черной смерти» Зиновий Гельфанд. Остальные следуют этой заповеди. Для ликвидации свидетелей и у Сократа, и у Пигмея есть бригады чистильщиков. В вашем случае, как я могу догадываться, в Москве нагадили партнеры «Черной смерти». Сами они работают чисто и русских не убивают. Их партнеры нужные и ценные, а значит, за ними приходится прибирать. Это и есть результат того, что по делу ночных убийств в субботу не осталось ни одного свидетеля…

Платонов вспомнил о Насте.

— Вы уверены, что ни одного?

— Не сомневаюсь в этом. Лозунг Гельфанда для них закон. Я больше склоняюсь к варианту, что здесь работали чистильщики Пигмея. Его однажды видели в компании странных ребят в Туле — бритоголовых в кожаном одеянии. Это единственная зацепка для вас. Бандиты уходили на юг. Тарас знает о клане «Черная смерть» не меньше меня, но он давно не лезет на рожон и решил, что я вам буду более полезным, так как эта организация является моим врагом. От их рук погиб мой родной брат. Я потерял многих друзей. Меня они пока не трогают. Я плачу им дань, и они знают, что я коренной москвич, но от этого мне не легче.

Живя с тигром в клетке, нельзя забывать, что он хищник. То, что они уничтожают кавказские бандитские группировки, меня не волнует. Бандиты не имеют национальности. А вот то, что они проливают кровь мирных людей, — такое не прощается. Я не воин, а коммерсант. У меня нет ни сил ни средств для борьбы с этой гидрой. Все, что мог, я вам рассказал. Теперь вы понимаете, кто стоит на вашем пути. Очень трудно будет найти конкретного убийцу вашего сына, в одиночку тем более. Хорошенько подумайте и взвесьте свои шансы. Они равны нулю, а кровная месть никому ничего не давала. Впрочем, не мне вас учить.

— Спасибо за информацию. Как я и обещал, она останется при мне.

— Удачи.

Платонов вернулся домой и тут же взял телефон. У Насти никто не отвечал.

Подполковник переоделся и вышел на улицу. Кооперативные гаражи находились в пятистах метрах от дома.

Сердюка он нашел в тридцать восьмом боксе. Мужик — золотые руки, как его называл подполковник.

Они были ровесниками. Гараж Платонова находился через три бокса. Сам Сердюк ездил на «Волге ГАЗ-21» шестьдесят восьмого года, когда еще оленей на капот ставили. Золотые руки Сердюка сумели сохранить машину в очень хорошем состоянии. Ездил он редко, а в основном сидел в своем боксе и занимался ремонтом чужих машин. Не Бог весть какой навар, но на жизнь хватало. Пять лет назад его выпроводили в отставку из армии, а жить на пенсию майора не очень просто. Жена получала грошовую пенсию по инвалидности.

— Привет, мастер. Ну как мои дела?

Сердюк отставил пивную бутылку в сторону.

— Ну ты даешь, Петрович! Я уже хотел твою машину на улицу выгонять. Третий день носа не кажешь. Все давно сделано, лучше новой. Покатайся с месячишко, а я вернусь, тогда подшипники поменяем.

— Уезжаешь, Рома?

— С женой на месяц в деревню к ее матери. В Москве жара, клиенты все по югам разбежались, уж лучше рыбку половить, чем мазут нюхать.

— Когда уезжаешь?

— Сегодня вечером. Вот я и беспокоился, что ты машину не забираешь, — он кивнул на стоявшую в гараже серую «Волгу».

Платонов взял валявшийся возле забора ящик, перевернул его, сел возле гаражных ворот и достал «Беломор».

— Мне тут в голову одна мыслишка пришла. Только не знаю, поймешь ты меня или нет.

— Ты чего, Петрович, насчет денег? Забудь. Мало ты меня выручал? А сколько раз из вытрезвиловки вытаскивал? И не думай.

— Нет, я не о деньгах. Дело у меня есть важное. Мне Твоя помощь нужна.

— Так я же ни черта не смыслю, кроме железа да колес.

— Ты на машине в деревню едешь?

— Да ты чего? Туда только на тракторе, либо на телеге проедешь. Тьмутаракань.

— Короче так, на время твоего отъезда мне нужна твоя машина, паспорт и квартира. Сторожем у тебя поживу. Соседи и участковый меня знают. От гаишников откуплюсь, а паспорт для дураков. В общем, мне имя твое надо.

Сердюк свистнул.

— Ну и работка у тебя, Жора! Чего только не придумаешь! Мне до лампочки. Надо так надо. Не моего ума дело.

Мастер вытер руки о тряпку и достал из брюк, висевших на крючке, бумажник и ключи.

— Забирай, только с машиной поосторожней, не лихачь. Она хоть и не молодушка, но на педаль газа реагирует, как голодный пес на кость.

— Знаю, вез тебя на ней как-то из Лианозова до дому, когда ты осваивал очередной вытрезвитель.

— Помню, даже права у них мои выцыганил. Ладно, перегоняй тачку в свой гараж, а мою ставим на место. Впервые за последнюю неделю Платонов улыбнулся.

В то время как Арсен рассказывал Платонову о клане «Черная смерть», герои его рассказа занимались собственными проблемами. Владимир Вельяминович подкатил на своем «БМВ» к неприметному зданию в районе Измайлова и, хлопнув дверцей, быстро направился к угловому подъезду, где висела табличка «Склад учебной литературы». Правда, склад имел стальную дверь, кодовые замки и видеокамеру наружного наблюдения, но в наше время никого этим не удивишь.

Он позвонил в дверь. Двое его охранников остались сидеть в машине. Наконец замки щелкнули, и дверь открылась. Рукавишников прошел мимо поста вооруженной охраны и спустился в подвал. Минуя несколько помещений с железными дверьми, он дошел до нужной и ворвался в комнату без стука.

За столом сидел мужчина в голубой промокшей от пота рубашке с развязанным галстуком. На вид ему перевалило за шестьдесят, лицо походило на моченое яблоко, а тонкие губы напоминали щель в копилке для мелочи.

— Ты чего такой бледный, Пигмей?

— Твои ребята сегодня бабу какую-то сняли? Где она?

— В работе. Да что случилось-то?

— Слушай, Сократ, мне эта баба нужна. Причем с целыми ногтями и гладкой рожей.

— Для чего? Она пойдет в печь. У меня из-за нее и без того уже были неприятности. Один раз ее уже упустили, так Дантист с меня самого чуть шкуру не снял. Она кожаных видела. Память у девчонки очень хорошая. Сам понимаешь, что ее ждет.

Пигмей взял стул и, пододвинув его к столу, сел.

— Мне-то все понятно. Мы сможем договориться с тобой как друзья, без Дантиста? Я возьму бабенку на день, максимум на два. Потом сам ее уберу. Но она мне нужна живой. Никуда ей не деться. Просто девчонка сыграет роль приманки для капкана.

Сократ открыл бутылку боржоми и сделал несколько глотков из горлышка.

Вытерев рукавом взмокший лоб, он поставил бутылку на стол и взглянул на Пигмея.

— Девкой занимается моя группа, Вова, и я за нее несу ответственность перед Дантистом. Эта сучка очень кусачая. Использовать ее как приманку — пустой номер. Ты сам и станешь приманкой в итоге. Договаривайся с Дантистом. Если он передаст ее на твой баланс, я не возражаю, забирай, но второй промашки он мне не простит.

— Дантист мне ее не отдаст. Он — машина, а не человек. Ему ничего не внушить. А мы как-никак друзья. Помоги, Юра.

— Выкладывай, что у тебя там. Только не крути, Пигмей. Может, вдвоем легче будет решить твою задачу. После некоторой паузы Рукавишников заговорил.

— Полтора часа назад Кирюху из школы выкрали. Одного козла пристрелили на месте, второму челюсть сломали, а третий в машине дрых. Схватили Кирюху и увезли. За две минуты справились.

— Азики?

— В том-то и дело, что белые. Шуму наделали. Сейчас школу менты оцепили.

Значит, меня вызывать будут. А как только Кирюху забрали, тут же мне перезвонили, причем с телефона охранника. Действуют не новички, грамотно сработано. Никто даже не знает, на какой машине его увезли. Проморгали.

Похитители выдвинули одно требование — обмен моего сына на ту девку, что ты взял. Либо с ним сделают то же самое, что и с ней. Инструкции через два часа.

— Когда его взяли из школы?

— Во время перемены, в двенадцать сорок пять.

— Феноменальная оперативность. Девчонку сцапали в полдень. Но почему они позвонили тебе?

— А потому, что у тебя красть некого. Ты живешь один. Твоих баб никто в расчет брать не будет, они для тебя ничего не значат. Бьют наверняка.

— Все понятно. Меня другое смущает — они слишком много о нас знают и знали до того, как мы девчонку захомутали. Менты тут ни при чем. А кто тогда?

— Ты лучше скажи, что делать будем? Недаром тебя Сократом прозвали. Время идет. Они вот-вот звонить будут. Что говорить?

— В первую очередь время выигрывать. Ради твоего сына Дантист на уступки не пойдет. А ради того, чтобы опасного противника вычислить и уничтожить, можно чем угодно пожертвовать. Наводку им наверняка черные дали. У тех своя разведка, и они немало о нас знают. Только силенок у них нет тягаться с нами. А если еще людишки появились на их стороне, это уже хуже. И не просто людишки, а ловкачи и стратеги. Хочешь — не хочешь, а вычислить мы их обязаны. Способ для этого есть только один. Использовать, как ты говоришь, приманку. Девка для нас единственное связующее звено. Сил у нас на всех хватит, только толку с этого нет. Они ведущие, мы ведомые. Условия диктует та сторона, а значит, перевес у них. Процентов на тридцать они стали тяжелее. И мозги имеют, и опыт, и действуют быстро. От нас требуется только мгновенная реакция и безошибочность в расчетах. Сколько их там, интересно?

— Они трубку Кирюхе давали. Сын успел сказать, что видел десятерых. Он парень смышленый, не ошибется. Держат его в темноте, очевидно, в подвале. Район звонка я определить не успел. Но от школы не более десяти километров в любом направлении. За пятнадцать минут они не успели далеко уехать.

— Это ничего не значит.

— Значит. Не десять же человек его похитили. Он их мог видеть только на базе.

— Мелочи все это, Пигмей. Меня другое беспокоит. Зачем им бабенка понадобилась? Так, смазливая шлюшка, пустышка. Ничего ценного собой не представляет.

— А если она из их команды? Сам же говорил, что ей уже однажды удалось выскользнуть из лап твоих архаровцев. Значит, она чего-то стоит. И те, кто звонил, тоже не лыком шиты. Может, тряхнуть ее?

— Уже тряхнули. Глухо.

Сократ встал.

— Пойдем глянем.

Они вышли в коридор и остановились возле одной из стальных дверей. Сократ откинул засов и открыл тяжелую створку. Свет из коридора проник в темное, сырое помещение. На цементном полу скрючившись лежала женщина в порванном платье, с растрепанными волосами и ссадинами на теле.

— Перестарались, — сказал Пигмей.

— Ничего, отмоем. Никто не готовил ее к балу. А в печи огонь все сожрет, чего ни дай, он непривередливый.

Сократ подозвал охранника, сидевшего за столом в конце коридора.

— Вызови врача, гримера и подберите ей одежду. Через полчаса она должна выглядеть как новенькая.

— Так за ней уже могильщики приехали, шеф!

— Отменяется. Выполняй, что сказано.

— Понял.

Сократ вернулся в кабинет, Пигмей следом. Он снял телефонную трубку, набрал три цифры и отдал следующий приказ:

— Мне нужны четыре группы по пять человек на обычных машинах с хорошим вооружением, форма одежды уличная, стандартная, без всяких прибамбасов. И еще две машины для оцепления, форма одежды ОМОНа, машины снарядить соответствующей символикой. Автоматы, бронежилеты, каски, все как положено. Через пятнадцать минут доложить о готовности.

Сократ бросил трубку.

— Ну что, Вова, нам остается только ждать.

— Ох, как мне не нравится твоя стратегия.

— По-другому нельзя. Упустить бабу мы не можем Остальное по обстановке.

Бледный и усталый Пигмей рухнул на стул. Сотовый телефон он не выпускал из рук, но тот молчал.

***

Звонок раздался, но по другому телефону, который стоял в гостиничном номере в городе Егорьевске.

Метелкин снял трубку.

— Слушаю вас.

— И повнимательнее. Сейчас быстренько выйдешь гостиницы, повернешь налево, дойдешь до угла здания возьмешь записку в водосточной трубе. Поторопись, пока ее не взяли другие.

Связь оборвалась. Метелкин бросил трубку на рычаг и выскочил из номера, забыв запереть дверь. Он даже не задумывался, кто ему звонил и как узнал его номер телефона. В водосточной трубе торчала газета, он ее выдернул и развернул.

Записка лежала между страницами, обычный листок из блокнота, исписанный мелким аккуратным почерком. Значит, писали не на ходу, а заранее, в спокойной обстановке.

«Будь осторожен, за тобой следят, постарайся избавиться от хвостов. Твой друг Аркадий Еремин жил на западной окраине города на Красной горке. Последний дом перед оврагом у Пелагеи».

Метелкин осмотрелся по сторонам и разорвал записку на мелкие кусочки, а потом разбросал клочки по дороге. Он уже успел освоиться в городе и хорошо ориентировался. Отправившись по указанному адресу, он петлял по улицам, сворачивал в подворотни, перелезал через заборы, выскакивал в другие закоулки, но не всегда удачно. Пару раз заходил в тупик, а один раз, перемахнув забор, попал в сад, где его встретила мохнатая овчарка. Едва ноги унес.

До западной окраины Метелкин добирался больше полутора часов. За это время можно было пешком дойти до Кинской пустоши. Однако он не жалел о потерянном времени и теперь был уверен в том, что если за ним и следили, то ему удалось выскользнуть из поля зрения преследователей. На всякий случай он зашел на почту, сел за столик у окна, взял бланк и, делая вид, что заполняет его, наблюдал за движением на улице. Ничего подозрительного он не заметил, но одна деталь привлекла его внимание. На столах стояли древние чернильницы-непроливайки, заполненные фиолетовыми чернилами, а в стаканчиках торчали перьевые школьные ручки. И это в наши дни! Почему он обратил внимание на такую, казалось бы, мелочь? И сам ответил себе на вопрос — записка, найденная в трубе, была написана фиолетовыми чернилами. Возможно, ее писали на почте, или у человека не имелось собственной ручки, или он в городе оказался случайно.

Метелкин встал и подошел к окошку, где торговали открытками и конвертами.

— У вас блокноты есть?

— Да, четыре рубля.

Ему подали блокнот, и он убедился, что именно из такого была вырвана страничка с запиской.

— А других нет?

— Нет, к сожалению.

— Спасибо, но мне нужен блокнот побольше.

Метелкин вышел на улицу и отправился на поиски Красной горки. Пару раз приходилось обращаться за помощью к прохожим. В этом городе не на каждой улице висели таблички с названиями. Приезжим трудно ориентироваться и искать нужный адрес. Местные сами все знают, а другим вроде как не обязательно. Люди здесь жили приветливые, но странные. Многие тебя внимательно выслушивали, при этом мило улыбались, а потом пожимали плечами. Ты стоишь на улице, которую ищешь, а тебе говорят, что не знают, где такая находится. Смотришь человеку в глаза и видишь странную настороженность. Прямо шпиономания какая-то.

До Красной горки он все же добрался и дом у оврага нашел. Хозяйка, на его счастье, дома сидела, милая старушенция в черном одеянии и белом платке, подвязанном по старинке.

— Вы Пелагея?

— Я. А вы кто будете?

— Друг Аркадия, который у вас остановился.

— Вот беда-то! Нет Аркадия. Дней пять, как нет. Ушел и больше не вернулся.

— А вещи его здесь остались?

— Все как есть на месте.

— Можно я гляну? Я хотел бы найти его заметки и фотографии. Дело в том, что мы вместе работаем в Москве. Он должен был выслать статью еще на прошлой неделе, но так и не прислал. Загулял, наверное.

— Да вы зайдите в дом-то.

Женщина провела его в маленькую комнатушку с низким потолком. Кровать, стол у окна и комод. На комоде лежал фотоаппарат, видеокамера, объективы. На столе стопка чистой бумаги. Из-под кровати торчала ручка чемодана.

Метелкин осмотрел фотоаппарат и видеокамеру. Ни кассет, ни пленки, ни записей.

— Неужели он ничего не сделал?

— Сделал-сделал, — кивнула женщина с порога. — Но Митрофан все унес. Он сказал, что Аркадий его прислал за некоторыми вещами. Тетрадку взял и из этих штуковин что-то вынул, — она указала на фототехнику.

— А кто такой Митрофан?

— Сын отца Никодима, священника. Ведь Аркадий пришел ко мне по его навету.

После того как Аркадий ночью не явился на ночлег, сюда пришел Митрофан, забрал все и больше не появлялся.

— Чем он занимается, этот Митрофан?

— Послушник в обители Кинской пустоши, монах, значит.

— Странный монах.

— Он ведь там второй год только. Постриг принять решил за грехи свои. Два года в Чечне воевал. Три ранения имеет и контузию. Порченым вернулся. Долго в себя прийти не мог. Отец Никодим отвел его к игумену Пафнутию, настоятелю монастыря. Святейший человек. Вот Митроша и остался при монастыре. Многие заблудшие в Боге находят покой.

— Покой нам только снится. А как мне найти отца Никодима?

Пелагея перекрестилась.

— Теперь уж не найдете. Душа его к Богу отошла. Молюсь за убиенного.

— Убиенного?

— Он ведь в Москву подался, справедливости искать у архимандрита. Никому ничего не говорил, уехал и все. А потом весть прислали из Москвы — какие-то люди пришли к его сестре в дом и застрелили отца Никодима и Веру. Супружница его тут же следом уехала.

— А Митрофан?

— Дьякон Порфирий пошел в обитель известить сына, а ему сказали, будто Митроша самовольно ушел из монастыря и больше не возвращался. Где он теперь, одному Богу известно. Вот такое нас горе постигло.

— На глазах все святыни рушатся. Извините, что потревожил.

— Да что ж теперь, делу гневом не поможешь. Ступайте с Богом.

Метелкин покинул дом Пелагеи в полной растерянности. Он возвращался в гостиницу и не знал, что ему делать. Зачем Еремин фотографировал монастырь, почему искал ответы у священника? С какой целью сын Никодима забрал все материалы Аркадия, а потом сам сбежал из монастыря? Кому мешал отец Никодим? Ни на один вопрос у Метелкина не было ответа. Хочешь — не хочешь, а все дорожки ведут в Кинскую пустошь. Только вот через стену монастырскую не перепрыгнешь и ответы на садовых деревьях не растут.

Звонить в Москву из такой закрытой зоны, как Егорьевск, значит, высказать свое мнение местным хозяевам. Аркашка знал, куда ехал. Осторожничал, как мог. В гостинице не остановился, а жил на окраине, где его искать бы не стали, и то от пули не уберегся.

Метелкин вышел на улицу. От мыслей его отвлек резкий визг тормозов. Прямо возле него остановилась черная «Волга». С переднего сиденья вышел толстяк громадного роста с красной физиономией и блеклыми глазами навыкате. Такого можно испугаться в уединенном месте. Но на улице в разгар дня пешеходов хватало, а форма подполковника милиции на толстяке гарантировала безопасность.

Хотя бы здесь, где полно народу.

Подполковник подошел к Метелкину и встал вплотную, так что репортер чувствовал запах чеснока из его рта. Пришлось задрать голову вверх, чтобы видеть эту отвратительную рожу.

— Тебя вызывали та опознание, Метелкин?

— Вы правы. Если не ошибаюсь, то разговариваю с начальником местного УВД Мятковым Мироном Денисовичем.

— Говорю только я. В первый и последний раз. Ты свое дело сделал, и больше тебе в городе делать нечего. Сегодня к вечеру чтобы духу твоего здесь не было!

— Пугаете, подполковник? По Конституции, человек имеет право…

Мягков схватил его за грудки и приподнял над землей как щенка.

— Заткни варежку, сопляк. Ты мне здесь не нужен. Не смотаешься сам, башку набок сверну.

— Одному уже свернули.

— Напрашиваешься?

— Да нет. Раз вам тесно со мной, могу посторониться. Мне дома уютней.

Подполковник отбросил парня в сторону, и он сбил с ног проходившую мимо женщину. Оба упали на тротуар. Хозяин города вернулся в машину и тут же уехал.

— Извините, дамочка, поскользнулся.

— Ничего. Я видела. Вам лучше не спорить с этим человеком. Он зря слов на ветер не бросает.

Метелкин помог женщине подняться, и они разошлись в разные стороны.

Никакого испуга репортер не испытывал, ничего, кроме злости и обиды. Так с ним еще не поступали. Вернувшись в гостиницу, он прямиком направился в номер следователя Мухотина, застав его в ванной за бритьем.

— А, Женя, привет, заходи.

— Уже зашел. Вот что, Пал Никояамч, суммируя все в един узел, я сделал вывод, что развязку надо искать в монастыре.

Мухотин улыбнулся.

— Не возражаю претив твоей версии. Честно говоря, другой у меня и не было.

Только вход туда нам запрещен. Мы для них не авторитет. Вступать в конфликт с церковью нам даже губернатор власти не позволит.

— А вы знаете о том, что протоирея Никодима убили в Москве, а он имел приход в этом поганом городишке? Вы как-то говорили, что в этих местах нет преступности. Все верно. Они уничтожают своих врагов после того, как их вывезут из района. Неплохо бы провести такое исследование, скажем, за два-три последних года. Поднять дела обо всех убийствах за пределами Егорьевска, но на территории Тульской области, а потом попробовать провести параллель — имеют ли жертвы какое-нибудь отношение к Егорьевску.

— Мысль интересная. Как она тебе пришла в голову?

— Я сам уже на мушке. И, по мнению подполковника Мягкова, слишком много знаю. Он хочет вытеснить меня из города и замочить где-нибудь в электричке на подъезде к Москве.

— Мне кажется, ты преувеличиваешь. В тебе журналистская фантазия разыгралась. Но в любом случае осторожность не помешает.

— Убийство Еремина случайность. Его не хотели здесь убивать. А если убили, то закопали бы в лесу. И нельзя весь монастырь осиным гнездом считать. Нашли-то труп обычные монахи, вот и подняли шумиху.

— Послушай моего совета, Женя. Здесь ты ничего не раскопаешь, брось эту затею. Тут даже мне палки, ставят в колеса. В области все повязаны одной веревочкой. До истины нам не добраться. Я это сразу понял. Ведь я тебе честно скажу, как только мне дали вести это дело, сразу стало ясно, что оно обречено на провал. У нас полно отличных профессионалов в прокуратуре, хорошо работающих в сфере убийств. Многие сидят и в носу ковыряют. Летом не очень много работы. И вдруг назначают меня, человека, всю жизнь занимавшегося щипачами. По большому счету, и мне здесь делать нечего. Я в Туле найду концов больше, чем тут. А ты топай в Москву и иди в редакцию Еремина. Вся собака в его статье зарыта, которую пока не публикуют. Почему? Могу сделать предположение, что твой друг приехал сюда за подтверждениями и фактами. Возможно, он был умнее нас с тобой и ему удалось нарыть больше, чем нам. Вот только азарт его погубил. Слишком близко подобрался к горячему камешку, ошибка стоила ему жизни. А нам надо в обход идти, ты в Москве, я в Туле. Начнем издали, как начинал Еремин. Пойдем по его следу. Вот тогда мы не будем гадать, что и как он здесь искал, а точно узнаем. А сейчас мы блуждаем в темноте, да еще под давлением Мягкова и всей его команды.

— Вы правы, убедили. Мне бы надо позвонить в Москву. Только с простого телефона особо не поговоришь. Нужен мобильник. У вас нет?

— Не обзавелся. И тебе он не нужен. Ничего не получится. Они глушат волны.

Уже проверено. Кроме треска в трубке, ты ничего не услышишь.

— Совсем обнаглели. И что, на них никакой управы нет? Это же произвол.

— Горожане не жалуются, им хорошо здесь, и по ночам на улицу не страшно выходить, живут в достатке, и с работой проблем нет. Губернатор области Егорьевск в пример всем остальным ставит, а ты о каких-то правах говоришь. Оставь ты этот город в покое. Не нам здесь жить. А вот в смерти твоего друга разобраться не мешает. Этим и надо заниматься.

Метелкин кивнул. Спорить не имело смысла.

В кабинете Марецкого на Петровке продолжался разговор о визитах капитана Сухорукова в епископат Русской Православной Церкви.

— Понимаешь, Степа, я печенкой чувствую, что зря теряю время, ведь там совсем другая публика. С митрополитом не поспоришь, он сидит, как царь на троне, молчит и слушает, а его шестерки в сутанах задают вопросы мне, вместо того чтобы отвечать на мои. Одно я понял наверняка — у них есть своя собственная сыскная контора, и они ведут свое следствие. Уж больно грамотно задают вопросы. Я специально в ответах использовал парочку наших терминов и жаргонных определений. Они меня не переспрашивали, а все прекрасно поняли, о чем я говорю. В углу сидит монашка и лихо стенографирует разговор на специальной машинке. Нам бы такую!