Знак Зорро

Почему он не действует, как подобает кабальеро? Почему у него нет хоть капельки здравого смысла, почему он не покажет, что он молодой человек, пышущий здоровьем, вместо того, чтобы поступать подобно престарелому кабальеро, стоящему одной ногой в могиле.

Дон Диего вышел из экипажа и дал знак кучеру проехать к конюшне. Он вяло приветствовал дона Карлоса, который удивился, заметив подмышкой у дона Диего гитару. Он положил гитару на пол, снял сомбреро и вздохнул.

— Я виделся с моим отцом, — сказал он.

— А! Надеюсь дон Алехандро здоров.

— Он в превосходном здравии, как всегда. Приказал мне настаивать на предложении сеньорите Лолите. Если я не женюсь в течение известного времени, сказал он, то завещает после смерти все свое богатство францисканцам.

— Неужели?

— Он сказал так, а мой отец из числа людей, не бросающих слов на ветер. Дон Карлос, я должен завоевать сеньориту. Не знаю ни одной другой женщины, которая была бы более приемлемой невесткой для моего отца.

— Немножко поухаживайте, дон Диего, прошу вас. Не будьте таким рационалистом.

— Я решил ухаживать подобно другим молодым людям, хотя, конечно, это будет несносно. Как вы посоветуете мне начать?

— Затруднительно давать советы в таком случае, — ответил дон Карлос, напрасно силясь припомнить, что он делал, когда сам ухаживал за доньей Каталиной. — Человек должен быть или опытным в этом деле или таким, которому такие вещи приходят сами собой.

— Я боюсь, что я не из таких, — сказал дон Диего, снова вздыхая и подымая усталые глаза на дона Карлоса.

— Быть может, следует смотреть на сеньориту так, чтобы дать ей почувствовать, что вы обожаете ее. Вначале ничего не говорить о браке, но говорить о любви. Старайтесь разговаривать тихим, задушевным, глубоким голосом, и говорите те ничего не значащие пустяки, в которых молодая женщина может найти целый мир. Это тонкое искусство говорить одно, а подразумевать другое.

Я боюсь, что это выше моего умения — сказал дон Диего, — но, конечно, я все же должен постараться. Могу ли я теперь видеть сеньориту?

Дон Карлос подошел к двери и позвал жену и дочь. Первая ободряюще улыбнулась дону Диего, а последняя также улыбнулась, хотя с испугом и дрожью, потому что она отдала свое сердце неизвестному сеньору Зорро и не могла любить другого человека, не могла выйти замуж за нелюбимого, даже ради спасения отца от бедности.

Дон Диего повел сеньориту на скамейку в конце веранды и начал говорить на разные темы, перебирая в то же время струны гитары, тогда как дон Карлос и его жена отошли на другой конец веранды, надеясь, что дела пойдут хорошо. Сеньорита Лолита была рада, что дон Диего не заговаривал о браке, как он делал это раньше. Вместо этого он рассказывал ей, что случилось в селе, как высекли брата Филиппа и как сеньор Зорро наказал судью, дрался с дюжиной людей и удрал. Несмотря на вялый вид, дон Диего говорил интересно, и сеньорита нашла, что он ей нравится больше, чем раньше; он рассказывал ей также, как он съездил в гациенду отца и как кабальеро провели там ночь, пьянствуя и веселясь. Но он ничего не сказал о визите сеньора Зорро и о союзе, который там образовался. Клятва молчания обязывала его.

— Мой отец угрожает лишить меня наследства, если я не женюсь в течение назначенного им времени, — сказал наконец дон Диего. — Неужели вы захотите, чтобы я лишился имений, сеньорита?

— Конечно, нет, — сказала она. — Есть много девушек, которые были бы горды стать вашей женой, дон Диего.

— Но не вы?

— Конечно, и я гордилась бы этим. Но разве девушка виновата, если ее сердце молчит? Хотели бы вы иметь жену, которая не любила бы вас? Подумайте о долгих годах, которые вам пришлось бы провести около нее без любви. А ведь это было бы невыносимо!

— Вы, значит, не думаете, что можете когда-нибудь полюбить меня, сеньората?

Девушка внезапно посмотрела на него серьезно и заговорила более тихим голосом:

— Вы кровный кабальеро, сеньор, я могу довериться вам.

— Конечно, сеньорита.

— Тогда я должна вам кое-что сказать, и прошу вас, чтобы это осталось в тайне. Примите своего рода объяснение.

— Продолжайте, сеньорита.

— Если бы сердце позволило, то ничто бы не доставило мне большего удовольствия, чем стать вашей женой, так как я знаю, что это поправит дела моего отца. Но, быть может, я чересчур честна, чтобы выходить замуж без любви. Есть одна важная причина, почему я не могу полюбить вас.

— Ваше сердце занято другим?

— Вы отгадали, сеньор. Мое сердце полно им. Вы сами не захотите, чтобы я стала вашей женой при таких обстоятельствах. Мои родители ничего не знают. Вы должны сохранить мою тайну. Клянусь святыми, что я говорю правду!

— Этот человек достоин любви?

— Я чувствую, что достоин, кабальеро. Если он окажется иным, я буду горевать всю жизнь, но я никогда не буду любить другого. Теперь вы понимаете меня?

— Вполне понимаю, сеньорита. Могу я выразить надежду, что вы найдете его достойным вас и, когда настанет время, сделаете его вашим избранником?

— Я знала, что вы будете настоящим кабальеро!

— И если вас постигнет какая-нибудь неудача, и вам понадобится друг, призовите меня, сеньорита.

— Мой отец не должен пока ничего подозревать. Нужно устроить так, чтобы он думал, будто вы все еще добиваетесь моей руки, а я сделаю вид, что размышляю о вас больше прежнего. Потом постепенно вы сможете прекратить свои визиты.

— Я понимаю, сеньорита, но все же я остаюсь в плохом положении. Я просил у вашего отца разрешения свататься за вас, а если я начну сватать другую девушку, то я вызову против себя справедливый гнев вашего отца. Если же я не посватаюсь вообще, тогда мой собственный отец станет упрекать меня. Это печальное положение.

— Может быть, это будет не долго, сеньор.

— Ха! Я придумал! Что делает человек, когда он разочарован в любви? Он приходит в уныние, лицо его вытягивается, он отказываться принимать участие в событиях и развлечениях своего времени. Сеньорита, с одной стороны, вы спасли меня! Я буду томиться, потому что вы отвергли мою любовь. Тогда все поймут причину моих мечтаний и размышлений на солнышке. Меня оставят в покое и позволят идти своим путем, и вокруг меня создастся ореол романтизма. Превосходная мысль!

— Сеньор, вы неисправимы! — воскликнула сеньорита Лолита, смеясь.

Дон Карлос и донья Каталина услышали этот смех, оглянулись и обменялись быстрым взглядом. Дон Диего Вега делает прекрасные успехи в своих ухаживаниях за сеньоритой, подумали они. Дон Диего продолжал вводить их в обман, играя на гитаре и распевая романс, говоривший о сверкающих глазах и любви. Дон Карлос и его жена снова обменялись взглядом, на этот раз с некоторым опасением, так как они предпочли бы, чтобы он перестал петь. Как музыкант и певец, потомок Вега уступал многим, и они боялись, чтобы он не потерял позицию, которую успел завоевать в мыслях сеньориты.

Но хотя Лолита была неважного мнения о песне кабальеро, она ничего не сказала об этом и не высказывала никакого неудовольствия. Разговор стал более оживленным, и как раз перед часом сиесты дон Диего попрощался со всеми и уехал в пышной карете. На повороте дороги он помахал им рукой.

Глава XXVII

Приказ об аресте

Курьер капитана Рамона, посланный на север с письмом к губернатору, мечтал о том, как весело он проведет время в Сан-Франциско де Азис, прежде чем возвратится в Рейна де Лос-Анжелес. Он знал там некую сеньориту, красота которой заставляла пылать его сердце.

Итак, покинув кабинет коменданта, он поскакал, как злой дух, менял лошадей в Сан-Фернандо и в гациендах вдоль дороги и как раз в сумерки галопом въехал в Санта Барбара, намереваясь там снова переменить лошадей, получить мясо, хлеб и вино в гарнизоне и после двинуться в дальнейший путь.

Но в Санта Барбара его надежды погреться в улыбке сеньориты из Сан-Франциско де Азис были жестоко обмануты. У дверей гарнизона стояла великолепная карета, перед которой экипаж дона Диего показался бы простой повозкой. Там же было двадцать лошадей на привязи, а по дороге, смеясь и шутя друг с другом, двигались кавалеристы в большем количестве, чем обыкновенно стояло в Санта Барбара.

Здесь был губернатор!

Его превосходительство покинул Сан-Франциско де Азис несколько дней тому назад для инспекторского смотра, и намеревался проехать на юг до Сан-Диего де Алкала, укрепляя свои политические оплоты, награждая друзей и присуждая к наказанию врагов.

Он прибыл в Санта Барбара час тому назад и выслушал рапорт коменданта, после чего решил остаться у своего друга на ночь. Его кавалеристы должны были, конечно, расквартироваться в гарнизоне, и продолжение путешествия было назначено на завтра. Капитан Рамон предупредил курьера о том, что письмо, которое он вез, было крайней важности, и потому курьер поспешил в комендатуру и вошел в нее с видом человека весьма значительного.

— Я прибыл от капитана Рамона, коменданта Рейна де Лос-Анжелес, с крайне важным письмом к его превосходительству, — доложил он, стоя навытяжку и отдавая честь.

Губернатор благосклонно взял письмо, а комендант махнул рукой курьеру, чтобы тот удалился. Его превосходительство быстро прочел письмо. Окончив чтение, со зловещим блеском в глазах, он стал покручивать усы, по всем признакам явно удовлетворенный полученными сведениями. Потом он снова прочитал письмо и нахмурился. Ему было приятно узнать, что можно еще больше сокрушить дона Карлоса Пулидо, но ему было неприятно думать, что сеньор Зорро, человек, который оскорбил его, все еще был на свободе. Он поднялся и зашагал по комнате, потом повернулся к коменданту.

— Я отправлюсь на юг с восходом солнца, — сказал он. — Мое присутствие крайне необходимо в Рейна де Лос-Анжелес. Вы должны всем распорядиться, а курьеру скажите, чтобы он ехал обратно с моим эскортом. А теперь я вернусь в дом моего друга.

Итак, на утро губернатор отправился на юг, эскорт из двадцати отборных кавалеристов окружил его, между ними был и курьер. Губернатор ехал быстро и в одно прекрасное утро прибыл на площадь в Рейна де Лос-Анжелес без предупреждения. Это было как раз в то утро, когда дон Диего выезжал в гациенду Пулидо в своей карете, взяв с собой гитару.

Кавалькада остановилась перед таверной, и толстый хозяин чуть не получил апоплексического удара, потому что не был предупрежден о прибытии губернатора и боялся, что тот войдет в таверну и найдет ее грязной.

Но губернатор не торопился покинуть свою карету и войти в таверну. Он осматривал площадь, оглядываясь вокруг. Он никогда не был особенно уверен в знатных людях этого селения, чувствовал, что они не вполне в его власти.

Он старательно наблюдал, как распространялась весть о его прибытии, как некоторые кабальеро спешили на площадь, чтобы приветствовать его; при этом он отмечал тех, кто, казалось, был искренним, присматривался к тем, кто не особенно спешил со своим приветом, и заметил, что некоторые даже отсутствовали.

Прежде всего придется уделить внимание делам, сказал он им, и следует спешить в гарнизон. После этого он охотно будет гостем у каждого из них. Было принято одно из приглашений и губернатор приказал кучеру ехать. Он вспомнил в письме капитана Рамона и о том, что не видел на площади дона Диего Вега.

Сержант Гонзалес и его солдаты отсутствовали, преследуя, конечно, сеньора Зорро, и капитан Рамон сам ожидал его превосходительство у входа в помещение гарнизона, салютовал ему с торжественным видом, низко склонился перед ним и приказал начальнику эскорта охранять площадь и выставить часовых в честь губернатора.

Он провел его превосходительство в кабинет и губернатор сел.

— Каковы последние известия? — спросил он.

— Мои люди гонятся по следам, ваше превосходительство. Но, как я писал, эта чума, сеньор Зорро, имеет друзей — целый легион друзей, я предполагаю. Мой сержант докладывал, что дважды он видел отряд его приверженцев.

— Они должны быть разбиты, истреблены! — крикнул губернатор. — Подобный человек всегда найдет себе последователей, и их будет все больше и больше, пока он не станет настолько силен, что сможет причинить нам серьезные тревоги. Совершил ли он еще какие-либо жестокости?

— Да, ваше превосходительство. Вчера один монах из Сан-Габриель был наказан кнутом за мошенничество. Сеньор Зорро захватил на большой дороге его обвинителей и отстегал их до полусмерти. Потом, как раз в сумерки он прискакал в село и велел избить кнутом судью. Мои солдаты в это время отсутствовали, разыскивая разбойника. По-видимому сеньор Зорро осведомлен о передвижении моих сил и нападает всегда, когда кавалеристы отсутствуют.

— Значит, шпионы предупреждают его?

— По-видимому так, ваше превосходительство. Прошлой ночью человек тридцать кабальеро поскакали за ним, но не нашли и следа негодяя. Они вернулись сегодня утром.

— Дон Диего Вега был с ними?

— Он не выехал с ними, но он вернулся с ними. Кажется, они подобрали его в гациенде отца. Вы, наверное, угадали, что я подразумевал семью Вега в своем письме. Я убежден теперь, ваше превосходительство, что мое подозрение несправедливо. Этот сеньор Зорро сделал даже набег однажды ночью на дом дона Диего, когда тот был в отъезде.

— Как же это так?

— Но дон Карлос Пулидо и его семья были там.

— Ха! В доме дона Диего? Что же это означает?

— Это презабавно, — сказал капитан Рамон, посмеиваясь. — Я слышал, что дон Алехандро приказал дону Диего найти себе жену. Молодой человек не из тех, кто умеет свататься. Он совершенно лишен жизни.

— Я знаю это, продолжайте.

— Итак, он поехал прямо в гациенду дона Карлоса и просил у него разрешения посвататься к единственной его дочери. Как раз в это время промышлял сеньор Зорро, и дон Диего, поехав по делам в свою собственную гациенду, пригласил дона Карлоса прибыть к нему в село со всей своей семьей я поселиться у него в доме до его возвращения, так как там было безопаснее. Пулидо не могли, конечно, отказать. А сеньор Зорро по-видимому последовал за ними.

— А! Продолжайте.

— Это прямо достойно смеха, что дон Диего привез их сюда, чтобы избежать гнева сеньора Зорро, тогда как в действительности они работали рука об руку с разбойником. Вспомните, что этот сеньор Зорро был в гациенде Пулидо. Мы получили известие от одного туземца и почти захватили его там. Он сидел за едой; потом он был спрятан в шкаф, и когда я остался там один, а мои люди искали его следы, он вышел из шкафа, поразил меня в плечо из-за спины и скрылся.

— Подлый негодяй! — воскликнул губернатор. — Но как вы думаете, состоится ли брак дона Диего и сеньориты Пулидо?

— Я думаю, что об этом не стоит беспокоиться, ваше превосходительство. По моему отец дона Диего кое-что шепнул своему сыну. Он наверное обратил внимание дона Диего на тот факт, что дон Карлос находится не в очень хороших отношениях с вашим превосходительством, но существуют дочери других лиц, которые пользуются благосклонностью вашего превосходительства. Во всяком случае Пулидо вернулись в свою гациенду после возвращения дона Диего. Дон Диего зашел ко мне в гарнизон и по-видимому очень боялся, чтобы я не заподозрил его в измене.

— Я рад слышать это. Вега очень могущественны. Они никогда не были моими горячими друзьями, но все же никогда и не поднимали руки против меня. Поэтому я не могу пожаловаться на них. Хорошо было бы сохранять с ними дружеские отношения. Но эти Пулидо…

— Даже сеньорита, кажется, оказывает помощь этому разбойнику, — сказал капитан Рамон. — Она хвасталась передо мною тем, что называла его «мужественным». Она насмехалась над солдатами. Дон Карлос и некоторые монахи покровительствуют этому человеку, давая ему пищу и питье, укрывая его, снабжая сведениями о местонахождении солдат. Пулидо мешают нашим усилиям захватить негодяя. Я мог бы предпринять шаги, но решил вначале известить вас и ожидать вашего решения.

— В подобном случае может быть только одно решение, — сказал губернатор надменно. — Какого бы высокого происхождения ни был человек и каково бы ни было его положение в свете ему не может быть дозволена измена без того, чтобы он не понес за нее соответствующего возмездия. Я думал, что дон Карлос уже получил урок, но по-видимому это не так. Есть ли кто-нибудь из ваших людей в гарнизоне?

— Только больные, ваше превосходительство.

— Ваш курьер вернулся с моим эскортом. Хорошо ли он знаком с местностью?

— Конечно, ваше превосходительство. Он стоял здесь некоторое время.

— Тогда он может служить проводником. Пошлите половину моего эскорта тотчас же в гациенду дона Карлоса Пулидо, прикажите им арестовать его, отвести в тюрьму и запереть там. Это будет для него ударом. Достаточно с меня этих Пулидо!

— А высокомерная донья, которая насмехалась надо мною, а гордая сеньорита, которая осыпала кавалеристов презрительными насмешками?

— Ха! Прекрасная мысль! Это будет уроком для всей округи. Пусть их также отведут в тюрьму и запрут там, — сказал губернатор.

Глава XXVIII

Оскорбление

Карета дона Диего как раз остановилась перед дверью дома, когда отряд кавалеристов проскакал мимо в облаке пыли. Он не узнал в них ни одного из тех, кого часто видел в таверне.

— Ха! Что это, новые солдаты, посланные по следам сеньора Зорро? — спросил он человека, стоявшего вблизи.

— Это часть эскорта губернатора, кабальеро.

— Разве губернатор здесь?

— Он только недавно прибыл, кабальеро, и направился в гарнизон.

— Наверное получены свежие новости об этом разбойнике, раз посылают людей скакать, как шальных, по пыли и солнцу. Да это по-видимому неуловимый негодяй, клянусь святыми! Если бы я был здесь во время прибытия губернатора, то он наверное остановился бы в моем доме. Теперь же кто-нибудь другой из кабальеро будет иметь честь принимать его. Есть о чем пожалеть!

Потом дон Диего вошел в дом, и человек, который слышал это, не знал, можно ли сомневаться в искренности последнего замечания.

Отряд кавалеристов, во главе с курьером, знавшим местность, мчался галопом по шоссе, а потом повернул на дорогу, которая вела к дому дона Карлоса. Они с таким усердием исполняли поручение, как будто бы им предстояло забрать в плен сумасшедшего. Когда достигли въезда в усадьбу, отряд рассыпался налево и направо, топча цветочные клумбы доньи Каталины и разгоняя кур с дороги, и окружил дом в одно мгновение.

Дон Карлос сидел на веранде на своем обычном месте в полудреме и не заметил приближающихся кавалеристов, пока не услышал стука копыт их лошадей. Он вскочил в тревоге, думая, что сеньор Зорро снова появился в окрестностях и что солдаты преследуют его.

Трое сошли с коней перед ступеньками веранды в облаке пыли, и командовавший ими сержант направился вперед, стряхивая пыль со своего мундира.

— Вы дон Карлос Пулидо? — спросил он громким голосом.

— Я имею честь, сеньор.

— У меня имеется приказ взять вас под арест.

— Арест! — крикнул дон Карлос. — Кто дал вам подобный приказ?

— Его превосходительство губернатор. Он находится теперь в Рейна де Лос-Анжелес, сеньор.

— По какому же обвинению?

— Измена и помощь государственным врагам.

— Нелепость! — крикнул дон Карлос. — Я обвинен в измене, несмотря на то, что сам жертва угнетения, я не поднял руки против власть имущих! Каковы же подробности обвинения?

— Об этом вы спросите судью, сеньор. Я ничего не знаю об этом деле, за исключением того, что должен арестовать вас.

— Вы хотите, чтобы я ехал вместе с вами?

— Требую этого, сеньор.

— Я человек знатной крови, я кабальеро!

— У меня имеются приказания.

— Так, значит, мне не доверяют самому явиться на место суда? Но, может быть, суд будет назначен немедленно? Эта было бы лучше, потому что тем скорее я смогу очиститься от обвинений. Мы поедем в гарнизон?

— Я поеду в гарнизон, когда мое поручение будет выполнено. Но вы пойдете в тюрьму, — сказал сержант.

— В тюрьму? — воскликнул дон Карлос. — И вы осмеливаетесь! Вы бросите кабальеро в грязную тюрьму? Вы поместите его туда, где содержатся неповинующиеся властям туземцы и самые обыкновенные мошенники?

— Есть приказание, сеньор. Приготовьтесь следовать за нами немедленно.

— Хочу дать дворецкому хозяйственные распоряжения относительно гациенды.

— Я пойду с вами, сеньор.

Лицо дона Карлоса запылало. Его руки сжались, когда он посмотрел на сержанта.

— Неужели же меня нужно оскорблять каждым словом? — крикнул он. — Не думаете ли вы, что я убегу, как преступник?

— Приказ есть приказ, сеньор, — сказал сержант.

— Но могу же я но крайней мере сказать об этом моей жене без постороннего лица за спиной?

— Ваша жена — донья Каталина Пулидо?

— Конечно.

— Приказано арестовать ее также, сеньор.

— Мерзавец! — крикнул дон Карлос. — Вы не пощадите даже даму, вы уведете ее из дому?

— Таков приказ. Она также обвиняется в измене и помощи врагам государства.

— Кинусь святыми! Это слишком! Я буду сражаться против вас и ваших солдат, пока у меня хватит дыхания в теле.

— Это будет продолжаться недолго, дон Карлос, если вы попытаетесь вступить в бой. Я только исполняю приказания.

— Мою любимую жену взять под арест, как туземную девку, да еще по такому обвинению! Что вы хотите делать с нею, сержант?

— Она пойдет в тюрьму.

— Моя жена и в это гнилое место! Неужели нет справедливости в этой стране? Ведь она дама.

— Довольно об этом, сеньор! Это данные мне приказания, я исполняю их согласно инструкции. Я солдат, и повинуюсь.

Донья Каталина поспешно вбежала на веранду, так как слышала весь разговор, стоя за дверью. Ее лицо было бледно, но взгляд горд. Она опасалась, как бы дон Карлос не ударил сержанта и боялась, чтобы при этом он не был ранен или убит; она сознавала, что сопротивление только удвоит обвинения против него.

— Я слышала, супруг мой. Мы видим новое преследование. Гордость не позволяет мне обсуждать все это с простыми солдатами, которые поступают так, как им приказали. Пулидо останутся Пулидо даже в гнилой тюрьме.

— Но это позор! — воскликнул дон Карлос. — Что все это означает? Чем это кончится? А наша дочь, которая останется здесь одна со слугами! У нас нет ни родных, ни друзей.

— Ваша дочь, сеньорита Лолита Пулидо? — спросил сержант. — Тогда не огорчайтесь, сеньор, вы не будете разлучены. Я имею приказ арестовать также и вашу дочь.

— Обвинение?

— То же самое, сеньор.

— И вы возьмете ее…

— В тюрьму!

— Невиновную, знатного рода, благородную девушку?

— Таковы приказания, сеньор, — сказал сержант.

— Да поразят святые человека, который дал их! — крикнул дон Карлос. — Они отняли мои земли и богатства. Они опозорили меня и мою семью. Но они не смогут сломить нашей гордости!

Дон Карлос высоко поднял голову, и глаза его засверкали… Он взял жену под руку и повернулся, чтобы войти в дом со следовавшим за ним по пятам сержантом. Он объявил об аресте сеньорите Лолите, которая несколько мгновений простояла, пораженная, онемевшая, а потом разразилась целым потоком слез. Но вскоре гордость Пулидо взяла верх: сеньорита вытерла глаза, с презрительно сжатыми губами глянула на сержанта и подобрала платье, когда он приблизился к ней.

Слуги подали повозку к дверям, дон Карлос с женой и дочерью сели в нее, и началось позорное путешествие.

Сердце их могло разорваться от горя, но ни один из Пулидо не показывал этого. Они высоко держали голову, смотрели прямо перед собою и делали вид, что не слышат низких колкостей солдат.

Ехали мимо разных лиц, которых кавалеристы сгоняли с пути. Все с удивлением смотрели на сидевших в повозке, но не услышали от них ни слова. Некоторые смотрели на них с сожалением, другие смеялись над их бедой, в зависимости от того, были ли то приверженцы губернатора или честные люди, ненавидевшие несправедливость.

Таким образом они подъехали к Рейна де Лос-Анжелес и там встретились с новым оскорблением. Его превосходительство решил, что Пулидо должны быть унижены до крайности, и поэтому разослал несколько кавалеристов распространить весть о том, что должно было произойти, и раздать деньги туземцам и поденщикам, чтобы они глумились над арестованными, когда те прибудут. Губернатор хотел дать урок, который научил бы другие знатные семьи не становиться против него, и доказать, что Пулидо были одинаково ненавистны всем классам.

На краю площади они были встречены чернью. Раздавались жестокие насмешки и шутки, многие из которых ни одна юная сеньорита не должна была бы слышать. Лицо дона Карлоса было красно от злобы и негодования, в глазах доньи Каталины блестели слезы, губы сеньориты Лолиты дрожали, но все трое не показывали вида, что слышат издевательства. Вокруг площади по направлению к тюрьме ехали намеренно медленно. В дверях тюрьмы была толпа негодяев, которые напились вина за счет губернатора и теперь увеличивали шум. Один человек бросил грязью, и она попала в грудь дону Карлосу, но он сделал вид, что не заметил этого. Одной рукой он обнимал жену, другой дочь, оказывая ту защиту, какую только мог оказать, но смотрел прямо перед собой.

Несколько человек знатного происхождения были свидетелями этой сцены, но в суматохе они все же не приняли участия. Некоторые из них были так же стары, как и дон Карлос, и подобные вещи вызывали в их сердцах острую, но пассивную ненависть к губернатору.

Были там и молодые с горячей кровью в сердцах; они смотрели на страдающее лицо доньи Каталины и представляли себе, что это их собственная мать. Видели они и хорошенькое личико сеньориты и воображали ее своей сестрой или невестой.

Некоторые из этих людей украдкой бросали друг на друга взгляды, и хотя не говорили ничего, но думали все об одном и том же: узнает ли об этом сеньор Зорро и даст ли он знать членам новой лиги, чтобы они собирались?

Наконец повозка остановилась перед тюрьмой, и толпа глумившихся туземцев и поденщиков окружила ее. Солдаты делали вид, что отстраняют их, сержант сошел с лошади и приказал дону Карлосу, его жене и дочери выйти из повозки. Грязные и пьяные люди толкали их, когда они поднимались по лестнице. Кто-то бросил грязью, которая измазала платье доньи Каталины. Но если толпа ожидала вспышки гнева со стороны престарелого кабальеро, то она должна была разочароваться. Дон Карлос высоко держал голову, не обращая внимания на своих мучителей, и так провел своих дам до дверей.

Сержант постучал тяжелой рукояткой своей шпаги. Открылось окошечко, и в нем показалось злое усмехающееся лицо тюремщика.

— Кто здесь? — спросил он.

— Три арестанта, обвиняемые в измене, — ответил сержант.

Дверь отворилась. Донесся последний взрыв насмешек из толпы, зятем пленники очутились внутри, и дверь снова закрылась за ними.

Тюремщик повел их по вонючему коридору и открыл камеру.

— Входите! — скомандовал он.

Три пленника очутились внутри, и эта дверь также закрылась за ними на задвижку. Они зажмурили глаза в полутьме, Постепенно они различили два окна, несколько скамеек и фигуры возле стен.

Им даже не оказали снисхождения, чтобы отвести чистую отдельную комнату. Дон Карлос, его жена и дочь были брошены в одну камеру с подонками села, с пьяницами, ворами, гулящими женщинами и презренными туземцами. Они сели на скамейку в углу как можно дальше от остальных. Затем донья Каталина и ее дочь разрыдались, а по лицу престарелого кабальеро, старавшегося утешить их, заструились слезы.

— Много бы я дал, чтобы дон Диего Вега был моим зятем теперь! — шепнул дон Карлос.

Дочь пожала ему руку.

— Может быть, отец, к нам придет друг, — шепнула она. — Может быть, злой человек, причинивший нам эти страдания, будет наказан.

Сеньорите показалось, что сеньор Зорро явился перед ней.

У нее была глубокая вера в человека, которому она отдала свое сердце.

Глава XXIX

Дон Диего нездоров

Час спустя после того как дон Пулидо с женою и дочерью были заключены в тюрьму, дон Диего Вега, одетый самым изысканным образом, медленно поднимался во склону горы в гарнизон, чтобы посетить его превосходительство губернатора.

Он шел слегка раскачивающейся походкой, оглядываясь кругом и смотря как будто бы на горы в отдалении. Раз он остановился, чтобы полюбоваться на цветок, росший около дорожки. У него была шпага, самая модная шпага с драгоценными каменьями на рукоятке, а в правой руке — платок из тонких кружев. Помахивая им, как денди, он то и дело подносил его к кончику носа.

Церемонно поклонился двум или трем встречным кабальеро, но не заговаривал ни с кем, обмениваясь лишь необходимыми словами приветствия. Они также не искали разговора с ним. Вспомнив о том, что дон Диего Вега ухаживает за дочерью дона Карлоса, они еще не могли угадать, как он отнесется к заключению сеньориты вместе с отцом и матерью. Обсуждать это дело им не хотелось, потому что они сами были возмущены и боялись, что у них невольно могут сорваться выражения, которые могла бы быть истолкованы, как изменнические.

Дон Диего подошел к парадной двери гарнизонного помещения, и караульный сержант вызвал солдат для отдачи чести Вега, как то подобало его общественному положению. Дон Диего ответил на это, помахивая рукой, улыбаясь, я вошел в комендатуру, где губернатор принимал тех кабальеро, которые желали зайти и выразить ему свою лояльность. Он приветствовал его превосходительство тщательно обдуманными словами, почтительно поклонился и затем сел на стул, на который любезно указал ему губернатор.

— Дон Диего Вега, — сказал губернатор, — я вдвойне рад, что вы зашли ко мне сегодня, так как в переживаемые нами времена человек, занимающий высокий пост, невольно хочет знать, кто ему друг.

— Я бы зашел раньше, но был в отъезде, когда вы приехали, — произнес дон Диего. — Долго ли намереваетесь вы оставаться в Рейна де Лос-Анжелес, ваше превосходительство?

— До тех пор, пока этот разбойник, именуемый сеньором Зорро, не будет убит или взят в плен, — ответил губернатор.

— Клянусь святыми! Неужели я никогда не перестану слышать об этом мерзавце? — воскликнул дон Диего. — Только о нем и слышу все эти дни. Я поехал провести вечер с одним монахом, как вдруг туда ворвалась целая толпа солдат, преследовавшая этого сеньора Зорро. Возвращаюсь в гациенду моего отца, чтобы там обрести тишину и спокойствие — приходят толпа кабальеро, ищущих известий о сеньоре Зорро! Беспокойные нынче времена! Человек с наклонностями к музыке и поэзии не имеет права существовать в нынешней век.