Знак Зорро

В дело был пущен пистолет Зорро, и факел выпал из рук солдата. Разбойник прыгнул вперед, наступил на огонь, погасил его и вновь отступил в темноту, быстро меняя позиции и прислушиваясь к тяжелому дыханию, которое в точности указывало ему расположение врагов.

— Хватайте негодяя! — пронзительно кричал комендант. — Разве может один человек так дурачить вас всех?

Вдруг он перестал говорить, так как сеньор Зорро схватил его сзади и заставил замолчать. Затем голос разбойника, покрывая шум, звонко разнесся по комнате.

— Солдаты, я держу вашего капитана! Я поведу его перед собою и уйду через двери, пройду через другую комнату и потом достигну наружной стороны здания. Я использовал один заряд, но держу пистолет со вторым зарядом у затылка капитана и, если один из вас нападет на меня, то выстрелю.

Капитан чувствовал холодную сталь у своего затылка и закричал своим солдатам, чтобы они были поосторожнее.

Сеньор Зорро повел его к дверям и, пятясь, отступал, держа капитана перед собой, в то время как Гонзалес и кавалеристы следовали за ним на таком расстоянии, на какое они имели смелость решиться. Они следили за каждым его движением, надеясь на случай застать его врасплох.

Он пересек большую комнату и так дошел до выхода. Он немного опасался людей, находившихся снаружи, так как знал, что некоторые из них окружили здание, чтобы стеречь окна. Факел горел как раз снаружи около двери, и сеньор Зорро, подняв руку, сбросил его и потушил. Но все еще оставалась большая опасность в тот момент, когда он выходил. Гонзалес и кавалеристы стояли перед ним, развернувшись веерообразно по комнате. Они нагнулись вперед, выжидая случая нанести удар. Гонзалес держал в руке пистолет, хотя и презирал это оружие, и ждал возможности выстрелить так, чтобы не подвергнуть опасности жизнь своего капитана.

— Назад, сеньоры! — скомандовал разбойник. — Мне нужно больше места, чтобы сделать прыжок. Так — благодарю вас! Сержант Гонзалес, если бы условия сейчас не были так тяжелы, я мог бы подвергнуться искушению снова позабавиться, пофехтовав с вами, обезоружив вас.

— Клянусь святыми…

— Как-нибудь в другой раз, милейший сержант! Теперь, сеньоры, внимание! Я огорчен, что должен сказать вам, но у меня был всего один заряд. То, что капитан чувствовал все это время у своего затылка, было не чем иным, как пряжкой от уздечки, которую я поднял на полу. Разве это не хорошая шутка? Сеньоры, до свидания!

Внезапно он швырнул капитана вперед, ринулся в темноту, бросился к своей лошади, преследуемый всем отрядом, скачущим по пятам, и сопровождаемый пистолетными выстрелами, освещавшими темноту ночи, и пулями, свистевшими вокруг. Ветер, который дул с далекого моря, донес смех разбойника до преследователей.

Глава XVI

Неудавшаяся охота

Сеньор Зорро направил свою лошадь по такому опасному склону горы, где был зыбучий песок и один неверный шаг мог вызвать несчастье, что кавалеристы едва решались следовать за ним. Сержант Гонзалес, обладавший достаточной смелостью, и несколько других людей бросились за разбойником, а другие поскакали направо и налево, рассчитывая перехватить беглеца, когда он достигнет подножья горы и повернет на дорогу.

Однако сеньор Зорро опередил их и бешеным галопом направился по тропинке к Сан-Габриель, в то время как кавалеристы неслись позади, перекликаясь друг с другом и то и дело стреляя из пистолетов. Тратя много пороха и пуль, они не достигали желаемого результата, не захватив и не ранив разбойника.

Вскоре взошла луна. Сеньор Зорро предвидел, что это затруднит его бегство еще более. Но его лошадь была свежа и сильна, в то время как лошади кавалеристов проскакали много миль в течение дня. Поэтому надежда не покинула его.

Теперь преследователи могли ясно видеть его, а он мог слышать, как сержант Гонзалес кричал на своих людей, заставляя их гнать лошадей до последней возможности, чтобы добиться его захвата. Обернувшись назад во время скачки, он заметил, что кавалеристы рассыпались длинной цепью и что более сильные и свежие лошади перегоняли остальных.

Таким образом они проскакали приблизительно около пяти миль. Кавалеристы держались все на одном и том же расстоянии, не сокращая его, и сеньор Зорро знал, что скоро их лошади устанут и что его превосходный конь, не подававший еще признаков усталости, опередит их. Только одно раздражало его, он хотел бы ехать в противоположном направлении.

Горы поднимались отвесно по обеим сторонам большой дороги, и было невозможно повернуть в сторону и сделать большой круг. Не было здесь также и тропинки, по которой он мог бы помчаться. Если же он даже и попытался бы взобраться на гору верхом, то ему пришлось бы продвигаться слишком медленно, и тогда кавалеристы могли бы приблизиться на расстояние, достаточно близкое, чтобы выстрелить и ранить его.

Поэтому он ехал вперед, постепенно увеличивая расстояние между собою и своими преследователями. Он знал, что через две мили в долине будет тропинка, идущая направо, а, следуя по этой тропинке, он достигнет более возвышенной местности и после сможет вернуться по своим следам.

Он проскакал одну из этих двух миль, прежде чем вспомнил слух о том, что вследствие недавнего ливня произошел обвал, который загородил эту тропинку. Таким образом он не смог бы воспользоваться ею, даже если бы и достиг ее. Вдруг смелая мысль пришла ему в голову.

Поднявшись на небольшое возвышение, он еще раз оглянулся назад и увидел, что ни один из кавалеристов не ехал рядом с другим. Они были разбросаны, и между ними было достаточное расстояние. Это должно было помочь его плану.

Он подъехал к повороту шоссе и остановил свою лошадь. Повернув ее в ту сторону, откуда они прибыли, он нагнулся в седле вперед, чтобы прислушаться. Когда он услыхал стук подков лошади ближайшего из своих преследователей, выхватил шпагу, обернул поводья вокруг левой руки и внезапно вонзил острые шпоры в бока лошади.

Не привыкшая к такому обращению, она внезапно, как молния, ринулась вперед, стремительно обогнула поворот, подобно дикому жеребцу, и наткнулась на ближайшего врага сеньора Зорро.

— Прочь с дороги! — крикнул разбойник.

Первый солдат легко уступил место, не будучи уверен, что это возвращается Зорро. Но когда он удостоверился в этом, он криком предостерег находящихся позади товарищей, но они не могли ничего понять из-за стука копыт по твердой дороге.

Сеньор Зорро налетел на второго солдата, скрестил с ним шпаги и ускакал дальше. Он стремительно обогнул следующий поворот, и его лошадь слегка ударила третьего и сбила его с дороги. Зорро замахнулся на четвертого, но не попал в него и был рад, что ответный удар молодчика миновал его.

Теперь перед ним было прямое полотно дороги, усеянной врагами. Как сумасшедший, несся он сквозь их строй, рубя направо и налево. Сержант Гонзалес, находившийся далеко позади вследствие усталости своего скакуна, понял, что происходило, и крикнул на своих людей, но в то же время будто молния поразила его лошадь и выбила его из седла.

И вот сеньор Зорро пронесся и исчез, а они снова принялись преследовать его с сержантом, сыплющим проклятия.

Теперь он поехал медленнее, так как мог удержать дистанцию, доехал до ближайшей перекрестной тропинки и повернул на нее. Оглянувшись назад, он увидел, что его преследователи рассылались по горе, теряясь в отдалении, но все еще упорствуя.

— Это был великолепный трюк, — сказал своей лошади сеньор Зорро, — но мы не можем повторять его часто.

Он проехал мимо гациенды одного из друзей губернатора, и ему пришла в голову мысль, что Гонзалес может остановиться здесь и получить свежих лошадей для себя и своих людей. И он не ошибся. Кавалеристы ринулись по проезжей дороге, и собаки приветствовали их лаем. Хозяин гациенды появился в дверях, высоко держа над головой канделябр.

— Мы преследуем сеньора Зорро, — крикнул Гонзалес. — Именем губернатора, мы требуем свежих коней!

Были позваны слуги, и Гонзалес со своими людьми поспешил в конюшню. Там стояли великолепные лошади, почти такие же хорошие и бодрые, как и лошадь разбойника. Кавалеристы быстро сняли седла и уздечки со своих измученных лошадей, оседлали свежих коней и снова ринулись по тропинке, продолжая погоню. Сеньор Зорро выиграл значительное расстояние, но так как можно было ехать по этой единственной тропинке, то они могли нагнать его.

На расстоянии трех миль на вершине небольшой горы находилась гациенда, подаренная миссии Сан-Габриель одним кабальеро, который умер, не оставив после себя наследников. Губернатор угрожал взять ее в государственное пользование, но до сих пор не сделал этого, так как францисканцы в Сан-Габриель славились уменьем решительно защищать свою собственность.

Эта гациенда была на попечении некоего монаха Филиппа, члена ордена, человека преклонных лет, и под его управлением неофиты сделали имение доходным, разводя скот и посылая в магазины большое количество шкур, сала, меда, фруктов, а также вина.

Гонзалес знал, что тропинка, по которой они ехали, вела к этой гациенде и что как раз позади ее была другая тропинка. Последняя разделялась, и одна ее часть вела в Сан-Габриель, а другая возвращалась более длинной дорогой в Рейна де Лос-Анжелес.

Если сеньору Зорро удастся миновать гациенду, то ясно, что он направится по тропинке, ведущей в село, так как, если бы он хотел направиться в Сан-Габриель, он продолжал бы ехать прямо по шоссе вместо того, чтобы скакать назад сквозь строй кавалеристов, рискуя собой.

Но он сомневался, минует ли Зорро эту гациенду, так как было известно, что разбойник круто поступал с теми, кто преследовал монахов, и можно было думать, что каждый францисканец питает дружеские чувства к Зорро и поможет ему.

Кавалеристы приблизились к гациенде, но не увидали в ней огней. Гонзалес остановил свой отряд там, где начиналась проезжая дорога, и тщетно прислушивался к звукам преследуемого человека. Он сошел с лошади, осмотрел пыльную дорогу, но не мог сказать, проехал ли здесь недавно всадник к дому или нет.

Он отдал быстрые приказания, и отряд разделился таким образом, что половина людей осталась с сержантом, а другая рассыпалась с таким расчетом, чтобы окружить дом, обыскать хижины туземцев и заглянуть в большие сараи.

Затем сержант Гонзалес в сопровождении половины своих людей поехал прямо по дороге, заставил лошадь подняться по ступенькам веранды в знак того, что он слишком мало уважал это место, и рукояткой шпаги постучал в дверь.

Глава XVII

Сержант Гонзалес встречает друга

Тотчас же в окнах появился свет, и через некоторое время дверь открылась. Брат Филипп стоял на пороге, прикрывая рукой свечку, — человек-великан, которому перевалило за шестой десяток, но в свое время игравший значительную роль.

— Что означает весь этот шум? — спросил он низким голосом, — и почему вы, сын зла, въехали верхом на мою веранду?

— Мы охотимся за прекрасным сеньором Зорро, брат, тем человеком, которого называют «Проклятие Капистрано», — ответил Гонзалес.

— И вы думаете найти его в этом бедном доме?

— Случались и более странные вещи. Отвечайте мне, брат. Слыхали ли вы недавно галоп проехавшего всадника?

— Нет, не слыхал.

— И сеньор Зорро не сделал вам только что визита?

— Я не знаю человека, про которого вы говорите.

— Но вы, конечно, слыхали о нем?

— Я слыхал, что он помогает угнетенным, что он наказывал тех, кто совершал святотатства, и что он бил тех скотов, которые избивали индейцев.

— Вы храбры на словах, монах!

— Это мое обыкновение — говорить правду, солдат!

— Вы будете иметь неприятности с властями, францисканец.

— Я не боюсь политиканов, солдат.

— Мне не нравится тон вашего разговора, брат. Я уже почти готов слезть и дать вам попробовать моего кнута.

— Сеньор! — крикнул брат Филипп. — Снять бы с моих плеч десяток лет, и я мог бы сбросить вас в грязь.

— Это спорный вопрос! Тем не менее перейдемте к цели моего посещения. Вы не видели беса в маске, который известен под именем сеньора Зорро?

— Я не видал его, солдат.

— Мои люди обыщут дом.

— Вы обвиняете меня во лжи? — крикнул брат Филипп.

— Мои люди должны же делать что-нибудь, чтобы провести время, поэтому пусть они обыщут ваш дом. Вы ничего не имеете такого, что хотели бы спрятать?

— Зная, каковы мои гости, хорошо было бы припрятать бутылки с вином.

Сержант Гонзалес снял перчатки, спрятал свою шпагу и прошел через дверь в сопровождении остальных, в то время как брат Филипп протестовал против вторжения.

С кушетки в дальнем углу комнаты поднялся человек, который вступил в круг света, бросаемый канделябром.

— Клянусь собственными глазами, это мой друг! — крикнул он.

— Дон Диего! Вы здесь? — задохнулся Гонзалес.

— Я был в моей гациенде для просмотра дел и приехал сюда, чтобы провести ночь с братом Филиппом, который знает меня с младенчества. Неспокойные нынче времена; я думал, что здесь, по крайней мере в этой гациенде, расположенной немного в стороне от дороги и находящейся на попечении монаха, я могу временно отдохнуть в тишине, не слыша про насилия и кровопролития. Но выходит, что я не могу сделать этого. Разве нет в этой стране места, где человек мог бы помечтать и подзаняться музыкой и поэзией.

— Мучная подболтка, козье молоко! — крикнул Гонзалес. — Дон Диего, вы мой хороший друг и настоящий кабальеро, скажите-ка вы мне, видали вы сегодня вечером этого сеньора Зорро?

— Нет, не видел, милейший сержант.

— Вы не слышали, как он проезжал мимо гациенды?

— Нет. Но человек может проехать мимо так, что его и не услышат в гациенде. Брат Филипп и я разговаривали и как раз хотели разойтись, когда вы приехали.

— Значит, негодяй направился по тропинке, ведущей в село, — объявил сержант.

— Вы видели его? — спросил дон Диего.

— Ха! Мы уже почти настигли его, кабальеро! Но на одном повороте дороги к нему присоединилось человек двадцать из его банды. Они ринулись и сделали попытку разбить нас, но мы отбросили их и продолжали преследовать сеньора Зорро. Нам удалось отделить его от его молодчиков, и мы погнались за ним дальше.

— Вы говорите, что с ним было двадцать человек?

— Целых двадцать, что могут удостоверить мои люди. Он — заноза в солдатском теле, но я поклялся, что поймаю его! И когда мы будем стоять лицом к лицу…

— Вы расскажете мне про это потом, — сказал дон Диего, потирая руки. — Вы расскажете мне, как вы насмехались над ним во время битвы, как вы играли с ним, прижали его к стене и пронзили его.

— Клянусь святыми! Вы насмехаетесь надо мною кабальеро?

— Это только шутка, сержант. Теперь, когда мы понимаем друг друга, брат Филипп, может быть, даст вам и вашим людям вина. После такой охоты вы, вероятно, устали.

— Вино покажется вкусным, — сказал сержант.

Вошел капрал и доложил, что хижины, сараи и конюшня обысканы и что не найдено ни малейшего следа сеньора Зорро.

Брат Филипп подал вино, хотя было видно, что он делал это с неохотой, лишь исполняя просьбу дона Диего.

— А что вы будете делать теперь, сержант? — спросил дон Диего, после того, как вино было поставлено на стол. — Вечно ли вы будете охотиться по всей стране и поднимать суматоху?

— Негодяй наверно повернул обратно по направлению к Рейна де Лос-Анжелес, кабальеро, — ответил сержант. — Он, конечно, думает, что умен, но я понимаю его план.

— Ха! А что это за план?

— Он объедет вокруг Рейна де Лос-Анжелес и направится по тропинке в Сан-Луис Рей. Там он, без сомнения, отдохнет некоторое время, чтобы ввести погоню в заблуждение, а потом снова отправится в окрестности Сан-Жуан Капистрано. Это место, где он начал свою дикую жизнь, почему его и прозвали «Проклятием Капистрано». Да, он поедет в Капистрано.

— А солдаты? — спросил дон Диего.

— Мы будем медленно следовать за ним. Мы двинемся к городу и, когда мы узнаем о его новом очередном насилии, то мы будем недалеко от него вместо того, чтобы находиться в гарнизоне. Мы сможем найти его по свежим следам и продолжать охоту. Мы не будем иметь отдыха до тех пор, пока не убьем или не возьмем в плен негодяя.

— И вы получите награду, — прибавил дон Диего.

— Совершенно верно, кабальеро. Я получу награду. Но я желаю также и мести. Негодяй обезоружил меня однажды.

— А? Это было в тот раз, когда он держал перед вашим лицом пистолет и заставил вас не очень-то удачно драться?

— Это было в тот раз, мой друг. О, у меня есть счета, по которым я должен покончить с ним.

— Неспокойные нынче времена! — вздохнул дон Диего. — Я бы хотел, чтобы они окончились. Человек не имеет возможности размышлять. Существуют моменты, когда я думаю, что уеду далеко в горы, где нет других живых существ, кроме гремучих змей и ящериц, и проведу там некоторое время. Только таким способом и может человек предаться размышлениям.

— Зачем размышлять? — крикнул Гонзалес. — Почему бы не перестать думать и не начать действовать? Что за человек были бы вы, кабальеро, если бы изредка стрельнули глазами, немного поспорили и время от времени огрызнулись бы. Что вам надо, это — несколько жестоких врагов!

— Да охранят нас от этого святые! — воскликнул дон Диего.

— Право, кабальеро! Побейтесь немного, поухаживайте за какой-нибудь сеньоритой, напейтесь. Проснитесь и будьте человеком!

— Клянусь душой! Вы почти убедили меня, сержант. Но — нет! Я никогда не смогу выдержать такого усилия.

Гонзалес проворчал что-то в свои большие усы и встал из-за стола.

— Я не особенно люблю вас, брат, но благодарю за вино, которое было превосходно, — сказал он. — Мы должны продолжать наше путешествие. Долг солдата никогда не кончается, пока он жив.

— Не говорите про путешествие! — воскликнул дон Диего. — Я сам должен отправиться в дорогу завтра утром. Мое дело в гациенде сделано, и я возвращаюсь в село.

— Позвольте мне выразить надежду, мой добрый друг, что вы не умрете от утомления, — сказал сержант Гонзалес.

Глава XVIII

Возвращение дона Диего

Сеньорита Лолита, конечно, должна была рассказать своим родителям о происшедшем в их отсутствие. Все равно дворецкий знал и рассказал бы об этом дону Диего по его возвращении. Сеньорита Лолита была достаточно умна и понимала, что лучше дать объяснение первой.

Дворецкий, посланный за вином, ничего не знал о разыгравшейся затем любовной сцене, и ему было просто сказано, что сеньор Зорро поспешил уйти. Это казалось правдоподобным, так как сеньора Зорро преследовали солдаты.

Итак, девушка рассказала своему отцу и матери, что в их отсутствие приходил капитан Рамон и что он насильно, несмотря на просьбы слуги, вошел в большую гостиную, чтобы поговорить с ней. Может быть, он слишком много выпил или вообще был сам не свой от раны, объяснила девушка, но он вел себя слишком нахально и настаивал на своем предложении с пылом, который ей был отвратителен, и в конце концов потребовал разрешения поцеловать ее.

— Вдруг, — продолжала сеньорита, — в углу комнаты появился сеньор Зорро — а как он туда попал я не знаю. Он заставил капитана Рамона извиниться и затем выбросил его из дома. После этого, — и здесь она не стала говорить всю правду, — сеньор Зорро галантно поклонился и поспешно ушел.

Дон Карлос хотел взять шпагу и сейчас же отправиться в гарнизон, чтобы вызвать капитана Рамона на смертельный поединок; но донья Каталина была более сдержана и указала ему, что своим поступком он только разгласит по свету то, что их дочь была оскорблена; кроме того ссора дона Карлоса с офицером армии вовсе не улучшит их судьбы; дон Карлос к тому же в летах, и капитан наверно пронзит его в два счета и оставит донью Каталину плачущей вдовой, которой она быть не хочет.

Итак дон Карлос ходил взад и вперед по большой комнате и шумел. Как хотелось бы ему быть на десять лет моложе или снова иметь политическую силу! И он сказал себе, что когда его дочь выйдет замуж за дона Диего и он опять займет высокое положение, то уж постарается, чтобы капитан Рамон был разжалован и чтобы мундир был сорван с его плеч.

Сидя в отведенной ей комнате, сеньорита Лолита слушала угрозы своего отца и понимала, что перед ней встало новое затруднение. Конечно, теперь она не могла выйти замуж за дона Диего. Она отдала свой поцелуй и любовь другому человеку, чьего лица она никогда не видела, негодяю, преследуемому солдатами, — но она говорила правду, когда сказала, что Пулидо любят только раз в жизни.

Она старалась объяснить себе все это тем, что только порыв благодарности заставил ее поцеловать этого человека; но тут же она говорила себе, что это неправда, что ее сердце забилось, когда он впервые заговорил с ней в гациенде ее отца в час сиесты.

Но она еще не была готова рассказать своим родителям о любви, которая вошла в ее жизнь, потому что ей было сладко держать это в секрете; кроме того она боялась, что это будет для них ударом, а также побаивалась слегка и того, что отец может отослать ее в какое-нибудь место, где она никогда больше не увидит сеньора Зорро.

Она подошла к окну, выглянула на площадь и увидела в отдалении приближающегося дона Диего. Он ехал медленно, как будто сильно устав, а двое туземцев ехали на небольшом расстоянии за ним.

Люди приветствовали его, когда он приблизился к дому, а он в ответ на их приветствие лениво помахал рукой. Затем он медленно спешился, в то время как один из туземцев держал стремя и помогал ему, смахнул пыль с одежды и направился к двери.

Дон Карлос и его жена с сияющими лицами встали, чтобы приветствовать его, так как прошлым вечером они снова были приняты в обществе и знали, что это произошло потому, что они были гостями в доме дона Диего.

— Я сожалею, что не был здесь, когда вы приехали, — сказал дон Диего, — но я надеюсь, что вы удобно устроились в моем бедном доме.

— С таким комфортом, как в роскошном дворце! — воскликнул дон Карлос.

— В таком случае ваше счастье, так как знают святые, что я сам был в далеко не лучших условиях.

— Как так? — спросила донья Каталина.

— Окончив свою работу в гациенде, я поехал к брату Филиппу, чтобы провести там в спокойствии ночь. Но когда мы уже хотели ложиться спать, раздался громовой стук в дверь, и вломился сержант Гонзалес с группой солдат. По-видимому они охотились за разбойником, называемым сеньором Зорро, и в темноте потеряли его из виду.

В другой комнате изящная сеньорита благодарила небо за добрую весть.

— Неспокойные нынче времена, — сказал дон Диего, вздыхая и вытирая пот со лба, — Шумливые молодцы пробыли с нами час или больше и затем продолжили свою охоту. И после того, что они рассказывали про разные насилия, меня мучил ужасный кошмар и поэтому я почти совсем не отдохнул, а сегодня утром я должен был отправиться в Рейна де Лос-Анжелес.

— Да, вам трудно приходится, — сказал дон Карлос. — Сеньор Зорро был здесь, кабальеро, в вашем доме, перед тем как солдаты бросились преследовать его.

— Что вы говорите? — крикнул дон Диего, выпрямляясь на стуле и проявляя внезапный интерес.

— Наверно он пришел, чтобы совершить кражу или чтобы захватить вас и держать у себя для выкупа, — заметила донья Каталина. — Но не думаю, чтобы он украл что-нибудь. Дон Карлос и я были с визитом у друзей, а сеньорита Лолита оставалась одна дома. И вот есть… есть одно неприятное дело, о котором вам надо будет знать.

— Прошу вас, продолжайте, — сказал дон Диего.

— Пока мы были в отсутствии, пришел капитан Рамон из гарнизона. Он был уведомлен, что нас нет дома, но насильно вошел сюда и недостойно держал себя с сеньоритой. И вдруг появился сеньор Зорро, заставил капитана извиниться и выставил его.

— Ну, вот это, что называется, славный бандит! — воскликнул дон Диего. — Сеньорита взволнована этим переживанием?

— Конечно, нет! — сказала донья Каталина. — Она решила, что капитан Рамон выпил слишком много вина, Я позову ее.

Донья Каталина, подойдя к двери, позвала дочь. Лолита вошла в комнату и приветствовала дона Диего, как подобало воспитанной девице.

— Я в отчаянии, узнав, что вы подверглись оскорблению в моем доме, — сказал дон Диего. — Я обдумаю это дело.

Донья Каталина сделала знак мужу и отошла вглубь комнаты, чтобы оставить молодых людей наедине, что видимо понравилось дону Диего, но не сеньорите.

Глава XIX

Капитан Рамон приносит извинения

— Капитан Рамон — зверь! — сказала девушка не слишком громким голосом.

— Он негодный парень, — согласился дон Диего.

— Он… это он хотел поцеловать меня! — сказала она.

— И вы, конечно, не допустили этого?

— Сеньор!

— Я — черт возьми, я не то хотел сказать! Конечно, вы не допустили его до этого. Надеюсь, что вы дали ему пощечину.

— Да, — сказала сеньорита. — А потом он боролся со мной и сказал мне, что я не должна быть такой разборчивой, так как я дочь человека, который находится в немилости у губернатора.

— О, адское животное! — воскликнул дон Диего.

— И это все, что вы можете сказать, кабальеро?

— Я, конечно, не могу употреблять проклятий и ругательств в вашем присутствии.

— Разве вы не понимаете, сеньор? Этот человек пришел к вам в дом и оскорбил девушку, которой вы предложили быть вашей женой.

— Проклятый мерзавец! Когда в следующий раз я увижу его превосходительство, то попрошу его перевести этого офицера в какое-нибудь другое место.

— О! — крикнула девушка. — Неужели в вас совершенно нет отваги? Перевести его! Если бы вы были настоящим человеком, дон Диего, то вы отправились бы в гарнизон, призвали бы этого капитана Рамона к ответу, пронзили бы его шпагой и позвали бы всех в свидетели того, что не позволите безнаказанно оскорблять сеньориту, которой вы восхищаетесь.

— Но это так утомительно драться, — сказал он. — Не будем говорить о насилии. Может быть, я увижу этого молодчика и сделаю ему выговор.

— Сделаете выговор?! — крикнула девушка.

— Поговорим о чем-нибудь другом, сеньорита. Поговорим о деле, о котором я говорил в тот раз. Мой отец скоро опять пристанет ко мне, чтобы узнать, когда я женюсь. Не можем ли мы каким-нибудь образом устроить это дело? Выбрали ли вы день?

— Я не утверждала, что выйду замуж за вас, — сказала она.

— Зачем оттягивать? — ответил он. — Видели ли вы мой дом? Я уверен, что он удовлетворит вас. Вы отделаете его по своему вкусу, хотя я попрошу вас не расстраивать его чересчур, так как я не люблю хаоса. У вас будет новый экипаж и все, чего вы только пожелаете.

— Это ваша манера ухаживания? — спросила она, искоса глядя на него.

— Ухаживать — как это несносно! — сказал он. — Неужели я должен играть на гитаре и произносить сладкие речи? Разве вы не можете дать мне ответа без всей этой чепухи.

Она сравнивала человека, сидевшего рядом с ней, с сеньором Зорро, и сравнение было не в пользу дона Диего. Она хотела покончить с этим фарсом, отстранить от себя дона Диего и думать только о сеньоре Зорро.

— Хочу откровенно поговорить с вами, кабальеро, — сказала она. — Я спросила свое сердце и не нашла в нем любви к вам. Я огорчена, так как знаю, какое значение наш брак имел бы для моих родителей и для меня в финансовом отношении. Но я не могу выйти за вас, дон Диего, и бесполезно будет просить об этом.

— Но, клянусь святыми! Я думал, что все это почти уже устроено, — сказал он. — Слышите вы это, дон Карлос? Ваша дочь говорит, что не может выйти за меня, что сердце не позволяет ей сделать это.

— Лолита, иди в свою комнату! — воскликнула донья Каталина.

Девушка охотно подчинилась. Дон Карлос и его жена поспешили приблизиться и сели около дона Диего.

— Мне думается, что вы не понимаете женщин, мой друг, — сказал дон Карлос. — Вы никогда не должны принимать ответ женщины за окончательный. Она может переменить свое намерение. Женщина любит, чтобы за ней волочились, она любит, чтобы человека бросало в холод от испуга и в жар от ожидания. Оставьте ее в причудливом настроении, мой друг. В конце концов, я уверен, все будет по вашему.

— Это выше моих сил! — крикнул дон Диего. — Что я буду делать теперь? Я сказал ей, что дам все, чего пожелает ее сердце.

— Ее сердце желает любви, я полагаю, — сказала донья Каталина по своему женскому опыту.

— Но, конечно, я буду любить и лелеять ее. Разве мужчина не обещает этого при бракосочетании? Разве Вега не исполнит своего слова?

— Но поухаживайте же немного, — настаивал дон Карлос.

— Но это несносно!

— Несколько нежных слов, пожатие руки время от времени, один или два вздоха и томный взгляд глаз…

— Чепуха!

— Вот, чего ожидает девица. Не говорите о браке некоторое время. Дайте созреть в ней мысли…

— Но мой августейший отец способен приехать в село и спросить, когда я женюсь. Он почти приказал мне сделать это как можно скорее.

— Но ведь ваш отец поймет, — возразил дон Карлос. — Скажите ему, что ее мать и я на вашей стороне и что вы переживаете удовольствие завоевания девушки.

— Я думаю, что мы завтра вернемся в гациенду, — вставила донья Каталина. — Лолита видела этот великолепный дом, и она сравнит его с нашим. Она поймет, что означает выйти за вас замуж. Существует старая пословица, когда мужчина и девушка в разлуке, они становятся более дороги друг другу.

— Я не хочу, чтобы вы спешили уехать.

— Я думаю, это будет самое лучшее при теперешних обстоятельствах. А вы приезжайте, скажем, дня через три, кабальеро, и я не сомневаюсь, что вы найдете ее более склонной выслушать ваше предложение.

— Я признаю, что вы лучше знаете, — сказал дон Диего. — Но вы должны по крайней мере остаться до завтра, а теперь я думаю, что мне надо поехать в гарнизон и повидать этого капитана Рамона. Может быть, это понравится сеньорите. Она видимо думает, что я должен привлечь его к ответу.

Дои Карлос подумал, что такой образ действий окажется гибельным для человека, не умеющего фехтовать, но он не сказал этого. Джентльмен никогда не навязывает своих мыслей в такую минуту. Даже если бы кабальеро шел на смерть, то и против этого нельзя было бы возражать, поскольку он считал бы, что поступает правильно, и умер бы как подобает кабальеро.