Послание Геркулеса

      Гамбини побагровел. Он явно обозлился, но смолчал.
      - Так вот. - Розенблюм воздел руки, будто подчеркивая, что вещает истину в последней инстанции прямо с вершины Синая. - Будете проталкивать эту туфту с пульсаром, будете мутить воду, и я вам гарантирую, что всему придет конец. Сенат с восторгом прихлопнет целый пакет проектов. Все, чем вы располагаете, - это лишь дурацкая серия бип-бипов. Они, может, для вас убедительны, но не для Конгресса. Для него это только бипбипанье.
      - Квинт, то, что у нас есть, - это серьезное свидетельство в пользу разумного управления пульсаром!
      - Ладно. Верю. Есть у вас свидетельство.- Он внушительно поднялся со стула и заложил руки в карманы. - И больше ничего нет. Свидетельство - это еще далеко не доказательство. Гарри прав. Если вы собираетесь толковать о маленьких зеленых человечках, то будьте добры иметь их в заначке, чтобы вывести на пресс-конференцию. Такие вещи - они по вашей части, а не по моей. Но вот сегодня утром я перед тем, как ехать сюда, посмотрел, что такое пульсар. Если я правильно понял, это то, что остается после взрыва сверхновой, когда она разлетается в куски. Я прав?
      Гамбини кивнул:
      - Более или менее.
      - Тогда успокойте меня, - продолжал Гамбини, - и скажите, каков будет ваш ответ, если на пресс-конференции вас спросят о том, как мог тот мир пережить взрыв?
      - Этого мы знать не можем, - возразил Гамбини.
      - Возможно, но вам придется подготовить что-то более убедительное для Касс Вудбери. Это не женщина, а кобра, Эд. И еще ей, надо думать, захочется узнать, кто может управлять энергией пульсара. - Он с нарочитой медлительностью вытащил из кармана сложенную бумажку, тщательно развернул ее и долго поправлял очки. - Вот тут говорится, что энергия, производимая вашим пульсаром с его рентгеновскими лучами, в десять тысяч раз превышает светимость Солнца. Так как же тогда? Как можно управлять такой энергией, Эд? Как это может быть?
      Гамбини вздохнул.
      - Скорее всего мы говорим о существах, чья технология на миллион лет опережает нашу. Кто знает, на что они способны?
      - Ага, но вы должны извинить мой скепсис, ибо кошке ясно, что это слабый ответ. Надо что-то более убедительное.
      Гарри чихнул и вступил в разговор.
      - Послушайте, - сказал он, вытирая нос платком. - Не мое это дело, конечно, но, как мне кажется, могу объяснить, как бы я использовал пульсар, если бы захотел с его помощью посылать сигналы.
      Розенблюм потер толстый нос толстыми пальцами.
      - И как же? - спросил он.
      - Я бы ничего не делал с пульсаром. - Гарри встал и пересек комнату.. Смотрел он не на директора, а на Эда. - Я бы установил там что-то вроде проблескового маячка. И поставил бы его на пути излучения.
      Блаженная улыбка разлилась по суровому лицу Розенблюма.
      - Роскошно, Гарри! Вы могли бы удивить тех из нас, кто считает, что люди с воображением есть только в группе ученых. О'кей, Эд, в это я готов поверить. Может, это и в самом деле разумные сигналы, может, что другое. Предлагаю поспешных выводов не делать, а язык держать за зубами. Во всяком случае, до тех пор, пока мы не поймем, с чем имеем дело. А пока все публичные заявления - только через мой офис.
      - Это значит, что их не будет.
      - Пока да. Не будет. И если в сигнале будут изменения, немедленно извещать меня. Понятно?
      Гамбини кивнул.
      Розенблюм поглядел на наручные часы.
      - Прошло десять с половиной часов с тех пор, как он заработал. Я понимаю так, что вы это считаете сигналом, призывающим к вниманию?
      - Да, - ответил Гамбини. - Они хотят привлечь наше внимание. Позднее, когда они сочтут, что добились своего и что мы готовы, они перейдут к передаче текста.
      - Если все будет так, то каковы шансы, что мы сможем прочесть их послание?
      - Трудно сказать. Безусловно, они должны понимать, что их аудитория нуждается в помощи. Полагаю, они ее нам окажут.
      - Уж очень много получается предположений. - Взгляд директора остановился на Гарри. - Гарри, обойдите всех, кто был сегодня в лаборатории. Предупредите их, что ни единого слова о том, что тут произошло, не должно просочиться наружу. Если хоть что-то станет известно, я лично буду отрывать головы. Эд, если у вас есть необходимость пригласить сюда еще каких-нибудь специалистов, их кандидатуры следует согласовать с моим офисом.
      Гамбини нахмурился.
      - - Квинт, вам не кажется, что мы немного нарушаем ряд пунктов нашего трудового соглашения? Годдард - не оборонное предприятие.
      - Но это и не то заведение, которое станет посмешищем для всех на ближайшие двадцать лет из-за того, что вы не хотите подождать несколько дней.
      - Меня не волнует необходимость скрывать информацию от журналистов, - сказал Гамбини, явно закипая, - но над различными аспектами этой проблемы работает множество людей. Они имеют право знать, что произошло сегодня ночью.
      - Пока не имеют. - Розенблюм демонстрировал несгибаемую уверенность. - Я сам скажу вам, когда придет время.
 
      Мрачная аура - свидетельство пребывания директора - все еще ощущалась в кабинете Гамбини. Его экзальтация почти пропала, и даже Гарри, который давно уже понял, что необходимо соблюдать стерильную чистоту и не ввязываться в научные свалки, чувствовал явное раздражение.
      - Проклятый болван! - произнес Гамбини. - Хочет как лучше, хочет защитить агентство, а сам - ходячая бомба. - Он порылся в бюваре, отыскал нужный телефон и стал набирать номер. - Прошлой ночью, Гарри, - говорил он тихо, - мы с тобой пережили критический момент в истории человечества. Я прошу тебя записать все, что ты запомнил. Когда-нибудь, в самом недалеком будущем, ты напишешь об этом книгу, которую люди будут читать еще через тысячу лет. - Он склонился над телефоном. - Можно отца Уиллера? Это Эд Гамбини из Годдарда.
      Гарри покачал головой. Он был противником ненужных склок. Они портили отношения, снижали уровень эффективности в работе, а поэтому он смотрел с презрением на их участников, даже если в определенных условиях их действия были оправданны. То, что происходило сейчас, его раздражало. Стены в кабинете Гамбини были уставлены книгами, и это были вовсе не папки личных дел и толстые тома федерального законодательства в черных переплетах, которые стояли на полках кабинета Гарри, а таинственные фолианты с труднопроизносимыми названиями: Стивен Хоукинг «Перспективы космологии», Римфорд «Молекулярные основы темпоральной асимметрии», «Трансформация галактики» Смита. Некоторые тома валялись раскрытыми на таблицах. Тут же небрежно брошенные, захватанные пальцами оттиски из журналов «Современная физика», «Физические обзоры», «Перспективы космологии».
      Этот бардак оскорблял чувство собственного достоинства Гарри. Первейший принцип государственного учреждения - идеальный порядок. Он был поражен, что Розенблюм не только не сделал Гамбини выговор, но, казалось, даже не заметил этого хаоса. Возможно, отсюда следовало сделать вывод, что директор и Гамбини не так уж отличались друг от друга?
      - Я был бы весьма обязан, если бы вы его отыскали и попросили немедленно мне позвонить. Это очень важно. - Гамбини положил трубку. - Уиллер - в округе Колумбия. Читает в Джорджтауне лекцию. Если повезет, он будет здесь к полудню.
      Гарри скорчил гримасу.
      - Что с тобой, Гарри? В чем дело?
      - Ты ставишь под удар свою карьеру. Мне кажется, Розенблюм высказался очень определенно. Он хочет давать добро на каждого человека, которого ты намерен сюда пригласить.
      - Лично мне он ничего не сделает, - прорычал Гамбини. - Если захочу, завтра же уйду отсюда и соберу пресс-конференцию. И он это знает. И тебя он не тронет. Никто, кроме тебя, не знает, как надо правильно руководить нашими делами. А раз ты волнуешься, я присмотрю, чтобы его штаб был проинформирован. Но если мы будем дожидаться, пока он даст добро, то лучше уж закрыть нашу лавочку.
      Гарри был противником обострения отношений.
      - Да не будет он против приглашения Пита Уиллера. - Уиллер был космолог, член ордена норбертинцев, и он разделял главный интерес Гамбини - вопрос о возможности существования жизни вне Земли. Он много писал по этим вопросам и задолго до создания «Скайнета» предупреждал, что миры, где жизнь существует, должны встречаться крайне редко. У него сложились хорошие отношения с Розенблюмом, с которым они участвовали в местных соревнованиях по игре в бридж. - А кого еще ты хочешь привлечь?
      - Давай-ка выйдем отсюда, - предложил Гамбини. Поколебавшись - снаружи пыльцы было еще больше, - Гарри последовал за ним. - Если дело пойдет, нам потребуется Рим-форд. А еще хорошо бы заполучить Лесли Дэвис. Ну а если мы начнем получать текст, нам потребуется обязательно Сайрус Хаклют. Я был бы рад, если бы ты немедленно занялся всей связанной с этим делом писаниной.
      Римфорд был, пожалуй, наиболее известным космологом. Он выдвинулся в последние годы, часто появлялся на различных авторитетных телевизионных ток-шоу, писал книги об архитектонике Вселенной, которые получали отличную рекламу как великолепная литература для рядового читателя, но в которых Гарри так и не понял ни строчки. В последние годы двадцатого века, утверждал Гамбини, Римфорда превосходил лишь Хоукинг. Его имя связывали со сложнейшими топологическими теоремами, темпоральными отклонениями и космологическими моделями. И еще он был выдающимся экспертом.. Кроме того, он пользовался репутацией отличного актера-любителя - Гарри как-то видел его на сцене и поразился энергии, с которой тот играл отца Элизы Дулитл.
      Но кто такие Дэвис и Хаклют?
      Они вышли через парадную дверь прямо в яркий солнечный полдень, прохладный и пахнущий сентябрем. Гамбини явно обретал былой энтузиазм.
      - Сайрус - микробиолог из университета Джона Хопкинса. Человек эпохи Ренессанса. Его специальности включают еще эволюционную механику, генетику, морфологию и ряд связанных с ними дисциплин. А еще он пишет статьи.
      - Какие такие статьи? - спросил Гарри, понимая, что Эд имеет в виду не научные статьи.
      - Это более или менее философские комментарии к истории естествознания. Его публикуют «Атлантик» и «Харпер». Том его избранных статей вышел в прошлом году и получил хороший отзыв в «Таймсе». Кстати, назывался он «Нерешительный бронтозавр».
      - А Дэвис?
      - Психолог-теоретик. Заметь, работающийпсихолог-теоретик. Кто ее знает, может, она и с Розенблюмом чего-нибудь сотворит.
      - Эд!
      - О'кей. Понимаешь, раз мы будем беседовать с разумными существами, то нам потребуется хороший психолог.
      - Зачем?
      - А кто же еще сумеет реконструировать психику того, кто будет сидеть на том конце провода?
      Чудесный был денек. И Гарри, глядя на прочную реальность проехавшего мимо пикапа, на такие домашние индивидуальные офисы на той стороне дороги № 3, на балки и вагонку, сложенные у стены того здания, из которого они вышли, - остатки затеянной бывшим директором перестройки, им же и заброшенной, подумал: а может, Розенблюм все-таки прав в своей оценке Гамбини?
      - А зачем Уиллер и Римфорд? - спросил он, - Какое отношение имеет космология к СЕТИ?
      - Если строго между нами, Гарри, то математиков и астрономов у нас как грязи. А Уиллер - мой старый друг и заслуживает того, чтобы быть с нами. Римфорд - непременный участник каждого выдающегося открытия вот уже сорок лет. Кроме того, он лучший математик Земли. Если контакт будет развиваться, то есть если у нас будет текст, астрономы нам не нужны, а вот Бейнс и Пит понадобятся, чтобы расшифровать сигнал. А потом будет очередь Хаклюта и Дэвис, чтобы понять, какой там смысл.
      Около семи Гарри отправился домой. Когда он приехал, машины Джулии не было. В воздухе стоял запах сгоревших листьев. Быстро холодало. В наступивших сумерках голые ветви деревьев торчали мертво и четко. Следовало бы пройтись граблями по газону. А соседские мальчишки опять сорвали калитку с петель. С того первого дня, когда он привез калитку из магазина и присобачил ее к штакетнику, она всегда висела криво. С ней надо обращаться деликатно - чуть что, а она уже срывается с петель. Несколько раз он чинил ее, а результат - все тот же.
      Дом был пуст. На буханке хлеба лежала записка: «Гарри, мы у Эллен. Мясо в холодильнике».
      На мгновение сердце замерло. Но не могла же она выкинуть с ним такой трюк - уйти без предупреждения и так скоропалительно. С небывалой яркостью вспомнилось все, что было вчера.
      Гарри открыл банку пива и отнес ее в гостиную. Несколько листов «синек» Джулии - она работала на полставки в маленькой архитектурной фирме в округе - заложены за подставку телевизора. Их присутствие действовало успокоительно. Когда придет время ухода, уйдут и они.
      Несколько пластмассовых драконов Томми лежали в обувной коробке рядом с низенькой скамеечкой. Странные создания с длинной мордой, хвостом аллигатора и крыльями летучей мыши. И тем не менее драконы тоже успокаивали, равно как и старинное бюро, которое они купили в первый год супружеской жизни. Года два-три назад они обновили его березовую фанеровку.
      Пиво было холодное. И вкусное.
      Гарри скинул туфли, включил «ящик» и приглушил звук. В комнате стояла приятная прохлада. Он допил пиво, улегся на софу и закрыл глаза. В доме всегда тишина, когда нет Томми.
 
      Звонил телефон.
      Было темно. Кто-то прикрыл его пледом. Гарри нашарил телефон и прижал к уху трубку.
      - Хелло!
      - Гарри, ты нам оптический обеспечил? - Гамбини. - Управление говорит, что ему ничего не известно.
      - Подожди минуту, Эд. - Телевизор был выключен, но Гарри слышал, что на втором этаже кто-то ходит. Попробовал посмотреть, сколько времени на ручных часах, но куда-то подевались очки. - Который сейчас час?
      - Почти одиннадцать.
      - О'кей. Я сообщил Доннеру, что ему придется потесниться, и известил управление запиской. Сейчас позвоню им, чтоб убедиться, что они не забыли. Ты должен приступить в полночь. Однако они предупредили, что Шампольон не выйдет на линию раньше двух.
      - Ты не думаешь подъехать?
      - Что-нибудь случилось?
      - Да трудно сказать. Это же первый оптический контакт с системой, от которой до сих пор мы получали только рентген. Единственное изображение было получено с орбитального спутника. - Гарри все еще прислушивался к шагам над головой. - Впрочем, мы наверняка получим лишь кой-какую техническую информацию, так что тебе вроде ехать не обязательно. Разве что, - сказал он с подковыркой, - эти сукины дети пошлют нам еще и оптический сигнал.
      - А это возможно? Гамбини подумал.
      - Не уверен. Но вообще-то от них всего можно ждать.
      Гарри еще поговорил о всяких разностях, возможно, ожидая, чтобы появилась Джулия. Наверху открылась и захлопнулась дверь спальни, раздались шаги на лестнице. Он видел, как Джулия остановилась у окна внизу. Ее силуэт был хорошо различим на фоне звездного неба.
      - Хелло, - сказала она, но он увидел только движение губ. Гарри кивнул телефону.
      - Эд, - сказал он. - Я буду через часок. - И удовольствие, которое он извлек из этой игры, из того, что он смог дать понять Джулии, что снова покидает ее, удивило его самого. Он повесил трубку и спросил Джулию, как она себя чувствует, причем постарался, чтобы в голосе не прозвучало равнодушие и в то же время не было бы особой тревоги. - Жаль, что я не повидал Томми, - добавил он.
      - Мы приехали около часа назад, - ответила она. - Он уже спит.
      И чтобы что-то сказать:
      - Опять «Геркулес»?
      Она выглядела разочарованной. Может быть, рассчитывала, что он с большим упорством будет пытаться удержать ее? Его отношение к ней сейчас определялось мужской гордостью, а также ощущением, что любая откровенная попытка повлиять на ее решение будет отвергнута, заслужит только презрение и уменьшит ничтожную вероятность того, что Джулия все же попытается спасти обломки семьи.
      - Надо принять душ и переодеться, - сказал он. - У нас напряженка. Сегодня я опять, наверное, буду ночевать у себя в кабинете.
      - Гарри. - Она зажгла маленькую настольную лампу. - Тебе вовсе не надо так поступать.
      - Это не связано с нами, - сказал Гарри как можно легче. Но голос плохо повиновался. Все получалось или грубовато, или неискренне.
      Ему показалось, что на ее лице отразилась внутренняя неуверенность.
      - Я говорила с Эллен, - сказала Джулия. - Она может принять нас с Томми. На время.
      - О'кей. Действуй как считаешь нужным.
      Гарри быстро принял душ и выехал обратно в Гринбелт. Поездка предстояла длинная.
 
      Достопочтенный Питер Е. Уиллер - отец-настоятель - поднял свой бокал с ромом и кока-колой.
      - Джентльмены, - сказал он, - я предлагаю выпить за вашу блестящую научную организацию, за федеральное правительство, которое, я полагаю, привело нас к этому историческому моменту. - Гамбини и Гарри присоединились к тосту. Маевский тоже поднял стакан, но было ясно, что он куда более интересуется сидящими в зале женщинами, многие из которых были молоды и обладали потрясающими формами.
      Дело происходило в полночь в «Красной черте».
      Где-то на высокой орбите сложная система зеркал, оптических фильтров и объективов медленно разворачивалась в сторону туманности Геркулеса.
      Принесли сандвичи: со стейком для Гамбини, ростбифом для Гарри и Маевского. Уиллер удовольствовался тарелочкой с арахисом.
      - Пит, ты действительно не хочешь ничего более съедобного? - спросил руководитель проекта. - Ночь предстоит долгая.
      Уиллер отрицательно покачал головой. Его внимательные темные глаза, редеющие темные волосы, резкие черты лица и выступающие вперед зубы придавали ему сходство с Джейсоном Хомади, который сделал себе состояние, играя Дракулу. Это сходство не доставляло ему удовольствия, что хорошо помнил Гарри, который в свое время имел несчастье случайно напомнить о нем Питу.
      - Надо бы поужинать как следует, - сказал Гарри. - Ночь будет и в самом деле долгой.
      - Я поел перед тем, как добрался до вас, - отозвался Пит с улыбкой знаменитого вампира. - Ничто не может быть хуже толстого монаха. - Уиллер был относительно молод - разве что достиг сорока, - хотя в последний раз, когда он был в Гринбелте, он печально уверял Гарри, что «перевалил, за гребень». Это, конечно, догма: если космолог не сделал основополагающих работ к моменту своего тридцатилетия, то, почитай, он человек конченый.
      Уиллер сделал глоток.
      - Вы же не ожидаете текстового сигнала в рентгеновском диапазоне? - спросил он.
      - Нет, - ответил Маевский. Он пристально смотрел мимо священника, туда, где у стойки бара сидели две красотки. - Слишком слабое будет разрешение. Кроме того, очень много квантового шума. Мы думаем, они переключатся на широкодиапазонный сигнал. На что-то такое, чего мы не можем пропустить, по их мнению.
      - Но мы не собираемся полагаться на счастливый случай, - добавил Гамбини. - Сейчас на них направлены все наши технические возможности. Включая многоканальное слежение. В каком бы диапазоне электромагнитных волн они ни транслировали, мы их обязательно выловим.
      - Отлично, - похвалил Уиллер.
      - Будем надеяться, - вмешался Маевский, - что они пользуются теми же видами темпоральной динамики, что и мы. Как было бы здорово узнать еще при нашей жизни, что именно они расскажут нам о самих себе. - Одна из двух красоток, на которых он откровенно пялился, глянула в его сторону. Маевский извинился, взял свою выпивку, оставляя недоеденный сандвич, и направился в сторону дамы.
      - Жаль, что с вашими инопланетянами нельзя познакомиться так же легко и непосредственно, - сказал Уиллер.
      Гамбини покачал головой.
      - Любопытно, каким бы стал двадцатый век, будь Эйнштейн таким же бабником.
      - М-м-м… Тогда не было бы атомной бомбы, - ответил Уиллер, подумав.
      - Что ж, нам всем жилось бы получше, - отшутился Гарри.
      - На самом деле я думаю, - сказал Уиллер, - что особой разницы не было бы. Ведь Альберт не был незаменимым. Те же события произошли бы просто в другое время, но они произошли бы неизбежно.
      Начался обычный беззубый треп. Когда общая болтовня на мгновение иссякла, Гарри вдруг задал вопрос, почему так стал важен оптический телескоп.
      Гамбини объяснил ему это между двумя кусками кровавого ростбифа.
      - Мы не знаем, чего ожидать, - сказал он, - и вполне логично предположить, что наступит второй этап передач, ибо нынешний сигнал должен лишь известить мир о присутствии передатчика. Цивилизация, способная создать подобный пульсар, может создать что угодно еще. И кстати, Гарри, нетрудно предположить, что они могут манипулировать этим пульсаром как с помощью экрана, так и без него. Впрочем, вреда от того, что мы пошарим в их окрестностях, разумеется, не будет.
      Уиллер приподнял свой бокал.
      - Эд, сдается мне, что мы все уютнее располагаемся на этой симпатичной бомбочке.
      - Розенблюм требует от нас, чтобы мы подождали и подумали хорошенько, прежде чем в прессу просочится хоть одно слово.
      - И правильно делает, - отозвался Уиллер, пристально глядя в глаза Гамбини, который, однако, никак не отреагировал на его слова.
      Позже, когда руководитель проекта вышел в туалет, Гарри спросил священника насчет сигнала из туманности Геркулеса:
      - А что думаешь ты? Он действительно искусственный? Неужели кто-то в самом деле передает его?
      Уиллер сделал знак официанту.
      - С очевидностью трудно спорить, Гарри. Я, как и все остальные, понятия не имею, что за ним стоит. Но не забывай, что мы рассуждаем о чем-то таком, что нам очень хочется обнаружить. И это обстоятельство автоматически делает наши умозаключения весьма некорректными. Надо подождать и посмотреть, что будет дальше.
      Гарри поворошил вилкой остатки еды на тарелке.
      - Но что могло быпородить такой сигнал? Я имею в виду естественные причины.
      Подошел официант, и Уиллер заказал еще один кофейник.
      - Не имею представления. Но зато могу сказать, что не моглоего породить.
      Гарри с интересом вытянул шею.
      - Его не могло породить то, что думает Эд.
      - Откуда ты знаешь?
      - Гарри, ты представляешь, что такое пульсар?
      - Это погасшая звезда, которая мигает.
      Глаза священника, казалось, глядят куда-то вдаль.
      - Это труп сверхновой. Сверхновой, Гарри. Эд мне сам сказал, что по их подсчетам взрыв произошел менее шести миллионов лет назад. - Он взял с тарелочки несколько арахисовых орешков, один уронил, другие ловко кинул в рот. - Взрыв такой мощности должен был сжечь или разнести в клочья любую оказавшуюся поблизости группу планет. И если там и сидел кто-то с передатчиком, то у него не осталось места, куда опустить свою задницу.
      - Розенблюм тоже упоминал об этом, - сказал Гарри.
      - Что ж, значит, это весьма серьезное возражение.
 
      На обратной стороне Луны установлены два 24-метровых телескопа. Оба находятся на западном склоне кратера Шампольона на 37 ес. ш. Еще два таких же строятся вблизи Моря Ума в южном полушарии. Рефлекторы Шампольона являются сердцем «Скайнета». Функционируя в тандеме с восемью двухсполовинойметровыми «Хаббл-Альфа», вращающимися вокруг Земли, они вполне могут достичь взглядом границ обозримой Вселенной.
      Этой системе едва исполнилось два года. Завершение работ над ней сопровождалось длительной борьбой за финансирование. Имели место нарушения графика работ, перерасход средств, возникали многочисленные политические скандалы. Все это, естественно, помешало своевременному окончанию строительства второй пары телескопов, так как найти деньги для этого оказалось делом трудным. Открытие, что планетные системы в пределах ста с лишком световых лет так же пустынны и безжизненны, как Луна, отрицательно повлияло на воображение налогоплательщиков, а следовательно, интерес к проекту снизился. Шансы на дальнейшее финансирование этих работ стремились к нулю.
      Проект «Скайнет» включал в себя систему радиотелескопов и рентгеновских телескопов, а также огромную базу данных, заложенных в самые современные компьютеры. Все это представляло собой великолепно скоординированную оптическую систему. Иначе говоря, все десять рефлекторов, соединяясь, могли быть нацелены на один объект, и, пользуясь памятным выражением Бейнса Римфорда, можно было бы различить белку, сидящую на дереве в Андромеде. Во время первых восьми месяцев работы Гарри частенько стоял с Гамбини, Маевским и Уиллером у экранов и смотрел, затаив дыхание, на голубовато-белый диск божественного Ригеля, длинные нити спирали галактики, затянутую туманом поверхность сходной с Землей планеты Альфа Эридана III. То были пьянящие дни, полные ожидания и волнений. Исследователи, пресса и рядовая публика - все терзались жаждой немедленных открытий, до которых, казалось, было рукой подать. Гарри пришлось посадить в офис еще четырех человек, ведавших связью с общественностью, чтобы отвечать на телефонные звонки и гасить слухи. Его, как и всех остальных, подхлестывала волна ожиданий.
      Но большие новости так и не пришли. Долгая и холодная зима была заполнена анализом надоевших таблиц содержания двуокиси углерода и метана. Обследование нескольких десятков планет, расположенных в пределах биозон своих солнц, не выявило никаких доказательств существования там живых организмов. В апреле, с приходом весны, Гарри пришлось объявить о временном прекращении деятельности Эда в качестве консультанта и отправить его в отпуск.
 
      Линда Барристер, отвечавшая за коммуникационное обеспечение космического центра, тихо разговаривала с НАСКОМом, когда Гарри вслед за Гамбини и другими учеными вошел в центр управления. Она мило улыбнулась, что-то повторила в телефонную трубку и подняла глаза на руководителя программы.
      - Им нужно еще несколько минут, чтобы завершить калибровку, доктор.
      Гамбини кивнул и прошел туда, где стояла группа мониторов, связанных с оптическими телескопами. Впрочем, скоро ему здесь наскучило, и он принялся слоняться по всему отделу, тихо переговариваясь с техниками.
      Маевский же вообще ушел в зал для конференций, который теперь также превратили в рабочее помещение.
      Уиллер удобно расположился в глубоком кресле.
      - Вы, кажется, не ждете ничего интересного, Пит? - спросил Гарри.
      - От оптики? Пожалуй, нет. Впрочем, кто знает? Слушайте, в прошлом году я доказывал с пеной у рта, что бинарная система вообще не может существовать, а она вот, еще как может. Так что не все так просто, как кажется.
      Два младших техника - оба обросшие бородами, оба вступившие в четвертый десяток, оба слишком толстые - стащили наушники, повисшие у них на шее, и склонились над своими консолями.
      Откуда-то - вероятно, из какой-то мастерской, - неслась какофония звуков, которая в наше время сходит за музыку. Гарри прислонился к рабочему шкафчику. Почти над его головой вспомогательный монитор выдавал серии цифр, да так быстро, что глаз не успевал за ними следить.
      - Это информация со спутников, - объяснила Линда, - СППСД - система получения и передачи спутниковых данных. Она передает рентгеновскую пульсацию из Геркулеса. - Тонким пальцем она коснулась правого наушника и добавила: - А это подключился Шампольон.
      Гамбини, который старался сохранять свое обычное достоинство, дрожал от возбуждения. Несмотря на работу кондиционеров, на его рубашке проступили влажные пятна. Он приблизился вплотную к монитору Линды.
      - Мы получаем данные, уловленные системой, - сказала она.
      Свет померк.
      Из лаборатории появился Маевский.
      - Пошла запись, - сказал один из бородатых техников.
      Монитор мигнул, потемнел, и на нем возникло изображение звездного неба. Красная точка начала расти так быстро, что вскоре превзошла по интенсивности все прочие звезды.
      По центру управления пронесся шорох.
      - Альфа Алтеи, - шепнул Пит. -Вот она. Гарри слышал собственное учащенное дыхание.
      - Остальные - преимущественно звезды первой величины, - продолжал Уиллер, - да, пожалуй, парочка далеких галактик.
      - Увеличение 2,0, - сказала Линда. Это означало, что полученное изображение увеличено в двести тысяч раз.
      - Сфокусируйте, - приказал Гамбини. Периферийные объекты стали исчезать. Красные тона увеличили яркость.
      - Мне кажется, ничего экстраординарного нет, - заметил Гарри.
      Уиллер пододвинул кресло и уселся поудобнее. - Вряд ли вам понравилось бы жить там, - сказал он. Гарри не мог оторваться от монитора.
      - Почему, собственно?
      - Если бы там была планета, то на ее небесах не было бы ни единой звездочки. А луна оказалась бы темно-красной. Да и солнце было бы съедено этим невидимым объектом.
      - Три ноль, - сказала Линда.
      - Культура, которая развивалась бы в этих условиях…
      - Была бы чертовски богобоязненной, - подхватил Маевский.
      Альфа Алтеи становилась все ярче. Ее диск стал отчетливо виден. В дальнем конце зала кто-то вскрикнул.
      - Что за чертовщина? - произнес Гамбини, пытаясь чуть ли не влезть в монитор. Он споткнулся в полутьме и упал, но быстро вскочил без видимых повреждений.
      Желтая маленькая точка возникла рядом с огромной звездой.
      - Взять сектор! - рявкнул Гамбини. Линда поправила наушники.
      - 3 и 6, - сказала она.
      Уиллер встал с кресла и оперся на плечо Гарри.
      - В этой системе есть третья звезда, - сказал он.
      - Класса G, - шепнул аналитик. - Данных о массе еще нет. Абсолютное увеличение 6 запятая 3.
      - Не слишком-то яркая, - сказал Гамбини. - Неудивительно, что ее пропустили.
      Гарри улыбнулся Уиллеру.
      - Вот вам и проблема вашей сверхновой, - сказал он. - Теперь мы знаем, где искать планеты.
      - Я в этом не уверен. Если тело класса G является частью системы, а похоже, так оно и есть, взрыв должен был захватить и этот мир. Однако… - Уиллер был явно ошеломлен. Он повернулся к Гамбини. - Что скажешь, Эд?
      - Понимаю тебя, Пит, - сказал тот. - Что-то тут не вяжется.
      Гарри эти две звезды ничего не говорили - одна красная, другая - желтая.
      - В чем дело? - спросил он. - В чем тут неувязка?
      - Вокруг системы должна быть «скорлупа» из газов, - ответил Уиллер. - Что-то вроде остатков сверхновой. Эд, как ты полагаешь?