Завоеватель (№3) - Уроки страсти

Поднимаясь по ступенькам, Эдрик не замечал ничего, кроме носилок, на которых лежал Брайс. Но тут вдруг раздался чей-то отчаянный крик, походивший на крик зверя, попавшего в ловушку.

– Милорд, – пробормотал Освин, – я должен поговорить с вами, прежде чем…

– Что это?.. – Страх сдавил сердце Эдрика, когда он понял, что крик доносился из спальни Сесиль. Он уже привык к ее злобным воплям, но сейчас кричали совсем иначе.

Доверив Брайса своим людям, Эдрик побежал в спальню Сесиль. Эта комната располагалась в конце галереи, на втором этаже. Распахнув дверь, Эдрик замер на мгновение. Над кроватью рыдала Берта, старая нянюшка жены. Пышная черная юбка и просторная накидка Берты заслоняли постель, и поэтому он не видел Сесиль. У кровати стояла также рыжеволосая женщина, что-то говорившая нянюшке.

Эдрик взглянул на управляющего, стоявшего за его спиной.

– Что случилось, Освин? Управляющий нервно откашлялся.

– Видите ли, ранение Брайса не единственная траге…

Тут комната снова наполнилась отчаянными воплями няньки. Не замечая ни Эдрика, ни рыжеволосую Лору, старуха всецело отдалась своему горю.

– Милорд, – снова заговорил управляющий, – Берта не желает оставлять свою госпожу. Мы с Лорой уже все испробовали, осталось только оттащить ее силой.

Казалось, крики старухи никогда не смолкнут. А на галерее уже начали собираться слуги.

Тут у спальни появился Дроган, за ним следовала нормандская девица, и в ее огромных оленьих глазах была тревога.

– Милорд… – Освин снова откашлялся.

– Говорите же, Освин – не выдержал Эдрик. – Что здесь происходит?!

Берта по-прежнему не отходила от кровати, а Лора не оставляла попыток что-то объяснить ей на немыслимой смеси французского и английского.

Освин же сделал глубокий вдох и заговорил:

– Милорд, роды леди Сесиль начались сразу после вашего отъезда. Лора сказала, что пошла кровь… она теряла силы. Ваша жена родила прошлой ночью… ровно в полночь.

Эдрик пристально посмотрел на управляющего.

– Что вы пытаетесь объяснить мне, Освин? Выкладывайте же. Неужели вы хотите сказать…

Эдрик вдруг почувствовал, как на плечо ему опустилась рука Дрогана, но этот дружеский жест не принес ему облегчения. Несмотря на все неурядицы с Сесиль, он возлагал большие надежды на малыша. Потерять наследника при родах…

От завываний Берты у него уже стучало в висках. Ему хотелось побыть одному, хотелось собраться с мыслями. Но Лора никак не могла успокоить старуху.

– Уведите ее отсюда… любым способом и оставьте меня с женой, – сказал Эдрик.

– Хорошо, милорд – отозвался Дроган. Приблизившись к кровати и подхватив старуху на руки, Дроган понес ее к выходу. И Эдрик наконец-то увидел Сесиль. Его красавица жена, бледная и неестественно спокойная, лежала в самом центре широкой кровати, и глаза ее были закрыты. У Эдрика пересохло в горле, язык же словно прирос к нёбу, и он не мог вы молвить ни слова. Пусть между ними не было любви, но все же она его жена, женщина, которой он поклялся в верности и которой вручил свою жизнь. И вот она… ушла от него.

Неужели она действительно умерла? Нет, это не может быть правдой… Несмотря ни на что, он никогда не желал Сесиль смерти.

Эдрик вдруг заметил рядом с ней какое-то движение, что-то шевелилось под полотняными простынями. Затаив дыхание, он приблизился к кровати.

– Ты! – закричала Берта уже из-за порога спальни. Она указывала на него пальцем. – Ты повинен в смерти моей бедной Сесиль! Она не хотела иметь ничего общего с…

– Помолчи, Берта! – прикрикнул на старуху Дроган. Он обнял ее за плечи и добавил: – Пойми, тебе нужно уйти отсюда. Помоги мне, Лора.

Когда Берту увели, Эдрик откинул простыню и увидел крохотного младенца, своего сына.

Кэтрин трясло мелкой дрожью. Казалось, один неверный шаг – и она развалится на кусочки. Ноги ее подкашивались от усталости, а голова шла кругом; она не знала, что ей делать, не знала, как себя вести среди незнакомых людей. Последовав за Дроганом, она поднялась по лестнице и оказалась у входа в большую спальню. Дверь была распахнута, и Кэтрин увидела обезумевшую от горя старуху в черном одеянии. «Что же здесь происходит?» – спрашивала себя девушка.

А потом Кэтрин увидела ее – прекрасную леди, лежавшую в постели, а рядом с ней малыша. Конечно же, это были жена и ребенок Эдрика.

Стенания старухи резали слух, но вскоре Дроган вынес ее из комнаты, а затем увел с помощью миловидной женщины по имени Лора. Впрочем, ушли они недалеко, и в комнате по-прежнему были слышны крики старухи.

Эдрик же, стоя у кровати, молча смотрел на лежавшую перед ним красавицу. И тут Кэтрин поняла: жена Эдрика умерла при родах. Да, конечно… Именно поэтому он и молчал.

Внезапно в комнате снова появилась Берта, а за ней вошли Лора и Дроган. Воин тут же подошел к кровати и взял малыша на руки. Странное это было зрелище – крохотное беззащитное создание в огромных руках рослого воина.

– Не трогай его! – закричала нянька.

Дроган обернулся и передал малыша Кэтрин. Девушка даже сообразить ничего не успела, а младенец уже оказался у нее на руках, причем он тут же зашелся в крике.

– Эй, Лора!.. – раздался громкий голос Эдрика. – Лора, я не понял… Ведь до родов еще несколько недель оставалось, не так ли?

– Да, верно. Вот почему я полмесяца назад велела ей не вставать с постели.

– Но…

– Но леди Сесиль не вняла моим предостережениям, – перебила Лора, удивив Кэтрин своим дерзким тоном – очевидно, эта женщина совсем не боялась лорда Эдрика. – Роды начались задолго до того, как она вызвала меня к себе. Начались даже до того, как вы покинули Бракстон-Фелл, милорд.

Дроган подошел к бившейся в истерике старухе, чтобы снова увести ее. Кэтрин же завернула младенца в мягкое шерстяное одеяльце. На столе у окна она заметила глиняный горшочек и соску из овечьих кишок. Точно такими же она кормила ягнят сестры Агнесс. А в горшочке было молоко.

Усевшись на сундук, стоявший у стола, Кэтрин приставила соску к кувшину и сунула ее малышу. Тот принялся с жадностью глотать молоко.

В наступившей тишине все в изумлении уставились на девушку, даже старая нянька. А Кэтрин в смущении потупилась.

– Невероятно! – воскликнула Лора. – У кормилицы нет молока, и до сих пор никому не удалось накормить мальчика.

– Может, он взял соску из ее рук, потому что она нормандка, – высказал предположение Дроган. – Нормандка, как и его мать.

– Возможно, – пожала плечами Лора. – Но, скорее всего малыш просто прижался щекой к ее теплой груди, и ему это понравилось.

Кэтрин бросило в жар, когда она сообразила, что одеяло сползло с ее плеч, полностью обнажив грудь. От любопытных взглядов ее теперь скрывал только младенец.

Девушка продолжала кормить младенца, не смея от смущения поднять глаза на подошедшего к ней Эдрика. Тот же провел пальцем по щечке малыша и улыбнулся. Сердце Кэтрин пустилось вскачь, а соски напряглись, хотя Эдрик и не дотронулся до нее. Тут он вдруг обернулся и сказал:

– Ты нужна моему брату, Лора. А ты, Дроган, освободи еще одну комнату и проводи Берту в ее покои. После этого найди священника.

– Что вы собираетесь делать? – поинтересовался Дроган.

– Останусь здесь и займусь сыном, – ответил Эдрик. – И его новой кормилицей.

– А кто она такая, милорд? – осведомился управляющий.

– Бывшая пленница Фергюсона.

– Еще одна нормандка?.. – Освин взглянул на девушку с явным неодобрением.

Кэтрин невольно поежилась – было очевидно, что управляющий настроен враждебно. Девушка постаралась внутренне отгородиться от окружающих и обратить все внимание на младенца. Она была абсолютно уверена, что теперь ей уже никогда не удастся самой испытать счастье материнства. Ближе, чем сейчас, ей с ребенком никогда не быть. А этот малыш… Сердце ее сбивалось с ритма, стоило ей заглянуть в ясные голубые глазки. Он такой маленький… Головка же покрыта черными взъерошенными волосиками, наверное, слишком густыми для младенца. А крохотная ручка уверенно вцепилась в ее грудь. Он жадно сосал молоко, и Кэтрин захотелось защитить этого малыша, сына леди Сесиль.

К тому же теперь она узнала жену Эдрика. Да, она видела ее в аббатстве Сен-Мари. Это аббатство считалось одним из лучших, и дочери многих подданных короля Вильгельма проводили там долгие месяцы по той или иной причине, чаще всего в целях безопасности либо в качестве наказания. Сесиль появилась там более года назад, незадолго до своей свадьбы. Хотя Кэтрин почти не общалась с ней, она прекрасно помнила Сесиль и обстоятельства ее появления в аббатстве. Девушку держали там в заточении, пока она не дала согласия выйти замуж за предназначенного ей жениха. Затем она покинула аббатство, и с тех пор Кэтрин ничего о ней не слышала.

До этого самого дня.

А лорд Эдрик… Он, наверное, потерял голову, впервые увидев Сесиль. Ведь она едва ли не самая прелестная женщина королевства.

Эдрик по-прежнему стоял у кровати и о чем-то вполголоса беседовал с управляющим. Кэтрин даже представить себе не могла, как чувствует себя человек в подобных обстоятельствах – брат тяжело ранен, жена мертва, новорожденный сын, возможно, не выживет.

Вскоре управляющий покинул покои Сесиль, оставив Кэтрин наедине с грозным хозяином Бракстон-Фелл. Присев перед девушкой на корточки, он наблюдал, как его сын сосет соску.

Покосившись на Эдрика, Кэтрин поняла, что он очень переживал. Его горе тронуло девушку, но она чувствовала себя очень неловко, сидя рядом с несчастной Сесиль с ее ребенком на руках… К тому же она вынуждена была признать, что испытывала… Да, ее влекло к Эдрику, и она ничего не могла с этим поделать. Значит, ей следовало убираться отсюда побыстрее. Быстрее бежать из Бракстон-Фелл!

– Он такой… маленький, – пробормотал Эдрик и осторожно коснулся пальцем лба малыша.

– Да, очень маленький, – выдохнула девушка. Ладонь Эдрика казалась огромной на фоне личика младенца.

Кэтрин снова взглянула на Эдрика. Она каждой клеточкой ощущала благоговейный трепет молодого отца. Боль острой иглой пронзила грудь девушки – ей никогда не придется держать на руках собственного малыша.

Лорд Эдрик внезапно выпрямился и отошел в другой конец комнаты. И тотчас же дубовая дверь распахнулась, и в спальню ворвался какой-то низенький тщедушный человечек. Волосы у него были белые, точно снег, а в черных глазах полыхали молнии. Даже не заметив Кэтрин, он сразу же направился к лорду Эдрику. Дроган шел за ним по пятам и хмурился.

– Эдрик из Бракстона, ты пренебрег традициями, и Господь покарает тебя, бросит прямо в геенну огненную! – закричал старик.

– Уймитесь, святой отец! – с угрозой прорычал Эдрик. – Приготовьтесь к отпеванию моей жены. Похороны состоятся завтра. А пока помолитесь о выздоровлении моего брата.

– Вы только гляньте, какие несчастья вы навлекли на свою голову! – не унимался седовласый священник. – И виной всему ваш богопротивный союз со злом…

Эдрик резко вскинул руку, останавливая поток пустословия.

– Отец Алгар, я не в настроении выслушивать вашу очередную отповедь. Что сделано…

Священник вдруг развернулся и вперился взглядом в Кэтрин. Девушка вздрогнула и крепко прижала к себе малыша.

– Ты! – взметнулся в ее сторону костлявый палец преподобного Алгара. – Снова нормандская девица?! И ты, ты тоже виновница!..

У Кэтрин пересохло в горле, но она с вызовом вскинула подбородок. Обвинения священника повергли ее в ужас, но в одном он прав: рана юного рыцаря на ее совести.

– Уймитесь, отец Алгар… – подал голос Дроган, но священник не обратил на него внимания.

– Даже этот младенец проклят…

– Я сказал, хватит! – рявкнул Эдрик. – Вы не знаете, о чем говорите, преподобный.

Отец Алгар наконец-то умолк. Теперь он в ярости смотрел то на Кэтрин, то на лорда Эдрика, то на младенца.

– Дроган, отведи нормандку в детскую, – распорядился Эдрик.

– Да, милорд.

– И найди ей одежду.

ГЛАВА 5

Глаза Эдрика горели огнем, словно он просидел весь день в кухне над чадящим очагом. Он уже много часов провел у постели Брайса, но тот по-прежнему не подавал признаков жизни.

– Милорд, вам бы прилечь и поспать немного, – сказал Дроган. – Завтра похороны леди Сесиль. Вам надо отдохнуть.

– Говорят, она всегда тройная.

– Вы о чем, милорд?

– Смерть. – Эдрик потер кулаками глаза. – Первая – Сесиль. Брайс тяжело ранен. А сын такой крошечный и беззащитный…

– Значит, отец Алгар не единственный суеверный человек в нашем замке?

– Думаешь, кто-то из них выживет?

– Вы же слышали Лору, – сказал Дроган. – Воин может только мечтать о такой ране, как у Брайса. Меч Роберта лишь чуть-чуть его порезал. А что до младенца…

– У него даже имени нет, – со вздохом заметил Эдрик. Он никогда еще не чувствовал себя таким разбитым, если не считать тех дней, когда Сирик и Сигхельм, сыновья Освина, пали в бою.

Казалось, прошло лет сто с тех пор, как они с Брайсом, будучи мальчишками, играли с детьми управляющего. Сирик и Сигхельм были им словно братья. Все детство они провели вместе, и гибель сыновей Освина в битве с нормандцами стала для Эдрика не меньшим ударом, чем для их отца. И вот теперь Брайс находился на волосок от смерти, а жизнь младенца тоже под угрозой. Если его наследник умрет, от их с Сесиль брака совсем ничего не останется.

Неужели ему суждено терять всех, кого он любит?

– Назовите мальчика в честь вашего отца, – предложил Дроган. – Лорд Эйдан был могучим воином и справедливым правителем. Пусть парень пойдет в него.

Эдрик молча кивнул. Что ж, пусть будет Эйдан. Хотя малыш вряд ли выживет. Эдрик почему-то не сомневался: Сесиль с ее нормандским упрямством и отвратительным характером специально родит ему не очень-то здорового ребенка. Эта женщина не упускала возможности обвинить его в варварстве и в том, что он причина всех ее бед и несчастий.

– Больше никогда. – Эдрик подошел к окну, открыл ставни и окинул взглядом свои разоренные земли.

– Милорд, вы о чем?

Он повернулся к Дрогану.

– Больше никогда не женюсь. – Да, не нужна ему жена. И уж тем более еще одна нормандка. Эдрик твердо решил возродить Бракстон-Фелл, и поддержка нормандцев ему не требовалась. – Если младенец все-таки выживет, он станет моим наследником. Если нет – тогда земли отца перейдут к Брайсу.

Дроган кивнул:

– Ваш сын сразу же привязался к Кейт. Какая удача, что он согласился принять еду из ее рук.

Эдрик вдруг представил, как Кейт кормит малыша грудью.

– Да, верно. Это единственная помощь, которую мы примем от нормандцев.

– Милорд, я не понима…

Эдрик покачал головой и направился к двери. Он и сам знал, что говорит глупости. Дроган прав. Ему нужно поспать.

Крепость Бракстон была такой же новой, как замок Кеттвик, и, по мнению Кэтрин, немного больше ее родного дома. Главный зал здесь просто огромен, а массивный камин врезан прямо в стену. В дрожащем свете настенных факелов зал казался необычайно холодным и безрадостным – идеальное место для мрачного хозяина замка.

Тут было такое великое множество комнат и лестниц, что не счесть, сколько ни считай. И повсюду хлопотали прилежные слуги. Но отчего-то на полах ни циновочки, а на стылых каменных стенах ни единого коврика. Жилище это совершенно не походило на уютное семейное гнездышко нормандской дамы.

Кэтрин выделили комнату на втором этаже, неподалеку от спальни, в которой лежало тело леди Сесиль. Наконец-то она оказалась в тишине и покое, наедине с самой собой. Но что же ей делать с младенцем? Кэтрин ничего не знала о малышах, но поскольку этот сладко посапывал у нее на руках, она подошла к единственному креслу и села в него.

Когда в дверь постучали, Кэтрин поспешно открыла, так как опасалась, что стук разбудит ребенка. Порог переступила юная служанка, а следом за ней вошла рыжеволосая Лора с охапкой одежды и одеял. Целительница оказалась гораздо моложе, чем представляла себе Кэтрин по рассказам Дрогана.

– Разведи огонь, Вилона, – приказала Лора. – Я принесла тебе кое-что. – Она обернулась к Кэтрин. – Ну и натерпелась ты, наверное. Надо же – прямо из дому увели! Из Раштона, насколько я поняла?

Кэтрин кивнула, не в силах обсуждать свое похищение. Только не сейчас…

– Вот одежда для тебя и вещи для малыша. Если ты будешь его няней, тебе потребуется…

– Но я не няня, я… – Что могла бы она рассказать о себе? Нет, лучше им не знать, кто она такая на самом деле. Иначе ее отправят обратно в Кеттвик, и тогда – позор!..

Лора вопросительно посмотрела на нее, но больше не стала расспрашивать.

– Тебе придется поухаживать за сыном Эдрика, пока мы не найдем другую няньку, – продолжала Лора. – Ребенок родился слишком рано… и отказывался от молока, пока не появилась ты. Ты его единственная надежда.

Кэтрин кивнула, соглашаясь с рыжеволосой. Да и как она могла отказаться? Малыш такой милый, такой беззащитный… И если он кушает только из ее рук, то о чем же спорить? Несколько лишних дней в Бракстоне ничего не изменят.

Лора взяла у нее ребенка и уложила в люльку.

– Теперь позволь мне осмотреть тебя. – Она мгновенно превратилась в целительницу и принялась осматривать девушку со всех сторон и ощупывать. – Так, вот здесь у тебя ужасная ссадина. А как насчет других повреждений? Они… Кто-нибудь из скоттов… изнасиловал тебя?

Кэтрин покачала головой и отвернулась.

– Но все к тому шло, – пробормотала она. – Ваш лорд Эдрик и его люди появились очень вовремя. А их главарь…

– Должно быть, Леод Фергюсон. Не человек, а мерзкий червь. Но его сынок еще хуже. Сними одеяло, дай осмотреть твою спину.

Кэтрин молча повиновалась.

Закончив осмотр, Лора достала из своей полотняной сумки горшочек с какой-то мазью.

– Думаю, тебе это пригодится. Натри ссадины и царапины после ванны.

– После ванны?! – радостно воскликнула Кэтрин. Лора рассмеялась.

– Да. Вилона принесет ванну, а слугам уже отдан приказ снабдить тебя водой.

Глаза Кэтрин наполнились слезами. Какая же она заботливая, эта Лора! Девушка указала на голубую юбку, шерстяные чулки и другую одежду.

– Ах, вы ничего не забыли. Спасибо вам огромное. Вы очень добры.

Как и было обещано, Кэтрин приготовили ванну. Оставшись в комнате одна, она сбросила с себя одеяло Дрогана, сняла грязные обрывки, бывшие когда-то восхитительным платьем, и ступила в стоявшую у камина ванну. Порезы и царапины тут же заныли, но многочисленные синяки запели от восторга.

Кэтрин прикрыла на мгновение глаза, откинулась на спину и растворилась в уютном тепле. Ноги все еще побаливали после долгой верховой езды, но напряжение постепенно спадало.

Она считала, что лорд Эдрик не женат, и нафантазирована себе всяких глупостей. Надо же быть такой наивной! Она с восторгом взирала на его широкие плечи и блестящие волосы и мечтала о сильных мускулистых руках, поросших темными волосками. А ведь Сесиль считалась едва ли не самой красивой дамой Франции и Англии… Хотя теперь она умерла, ее муж наверняка будет сравнивать с ней каждую женщину.

Тут веки Кэтрин опустились, она задремала и проснулась через какое-то время в уже холодной воде от пронзительного детского крика. Кэтрин понятия не имела, сколько времени проспала, но младенец орал так, что мог разбудить всех обитателей замка. Она поспешно вылезла из ванной и накинула на плечи одеяло. Едва она успела взять на руки ребенка, как дверь распахнулась.

– Что здесь происходит?! – закричал Эдрик.

Щеки Кэтрин залились краской. Она ужасно смутилась из-за того, что ее застали в столь неподобающем виде.

– Все в порядке, сэр, – проговорила она, прижав младенца к груди. – Прошу меня простить, но полагаю, что вам нет никакой нужды…

– Меня привел сюда плач моего сына.

– Он просто… просто кушать хочет, милорд. – Кэтрин поджала пальцы на ногах, как будто это могло укрыть от Эдрика ее голые ножки. И при этом от его взгляда ее почему-то бросало в дрожь. В приятную дрожь.

Хозяин замка молчал, и девушка добавила:

– Я сейчас покормлю его, и все уладится, сэр. Однако лорд Эдрик не спешил уходить. Закрыв за собой дверь, он окинул взглядом комнату.

– Это молоко для моего сына? – Эдрик подошел к камину, взял горшок с молоком, который оставила там Лора, и отлил немного в кружечку.

– Погодите. Возможно, оно слишком горячее. – Кэтрин старалась держаться скромно, как простая служанка. – Я просто…

– Покажи, как это делается.

С появлением саксонского лорда комната, казалось, уменьшилась в размерах. Он был в той же тунике и тех же штанах, которые носил последние два дня. От него так и веяло мужской силой. Кэтрин до сих пор не могла забыть, как оказалась в его объятиях после встречи с кабаном. Правда, теперь она понимала: он обнял ее непроизвольно. Да, конечно… Ведь дома его ждала прелестная жена…

Девушка взяла соску и подошла к камину, стараясь не обращать внимания на душевный трепет. Как только малыш поест и успокоится, лорд Эдрик удалится и она снова сможет вздохнуть свободно.

– Нужно приставить это к кувшину и капнуть несколько капель на руку. Или привязать соску к кружке.

Эдрик с сомнением посмотрел на новоявленную няньку. Тут Кэтрин заметила черные круги под налитыми кровью глазами и поняла: он смертельно устал и, вполне возможно, не замечает, что она стоит перед ним почти нагая. Казалось, он даже забыл о своей ненависти к ней.

– Лора говорит, так надо делать, чтобы проверить, не горячее ли молоко.

Эдрик сам привязал соску к кружечке. Когда Кэтрин протянула ему руку, он перевернул ее ладонью вверх и выдавил на запястье несколько капель молока.

– Разве это не самое чувствительное место? – улыбнулся он.

– Да, подходит… Совсем не горячее… – пролепетала Кэтрин, ощутив, как по всему ее телу растекается жар. И вовсе не от молока.

Под гулкое уханье собственного сердца она взяла кружечку, прижала младенца к груди, отошла от своего мучителя и присела на мягкое кресло в другом конце комнаты. Ребенок заходился в плаче, требуя пищи. Кэтрин дотянулась до юбки, что принесла Лора, и прикрыла ею обнаженные ноги. Как было бы хорошо лечь в постель и спрятаться под простынями!

– Merci… э-э-э… Спасибо за помощь, милорд. Теперь мы сами справимся. – Она ждала, когда он уйдет.

Но он не ушел, а со вздохом уселся на кровать. Кэтрин понимала, что ей следовало бы разозлиться на него, но она не могла.

– Я… Прошу прощения за то, что малыш разбудил вас.

– Он не разбудил меня. – Сейчас голос его был резок и отчетлив. И он не сводил с нее пристального взгляда, так что ей сделалось не по себе.

Кэтрин отвела глаза и вложила соску в ротик младенца. Но малыш тут же выплюнул соску и повернулся к ее груди, теперь прикрытой грубым шерстяным одеялом. И крик тотчас возобновился.

– Ему нужна твоя нежная кожа, – проговорил Эдрик. Кэтрин еще больше смутилась. Она неловко совала ребенку соску, но тот наотрез отказывался есть и кричал все громче. Внезапно Эдрик приподнялся, подавшись к девушке, запустил палец под край одеяла. И с силой дернул.

Кэтрин погрузилась в звенящую тишину. Весь мир перестал для нее существовать. Она слышала лишь биение своего сердца и шум крови в ушах. Щека младенца коснулась ее обнаженной груди, но сосок остался сокрытым от глаз лорда Эдрика.

Не смея взглянуть на сидевшего перед ней мужчину, Кэтрин кое-как затолкала соску в рот ребенка. И на сей раз он не отказался от молока – принялся с жадностью сосать. Кэтрин же украдкой взглянула на лорда Эдрика. Ей казалось, что она все еще чувствует его прикосновение к ее груди, и ей ужасно захотелось, чтобы он снова к ней прикоснулся. Почувствовав, что опять краснеет, Кэтрин со вздохом прикрыла глаза – она опасалась, что Эдрик сможет каким-нибудь образом прочитать ее непристойные мысли.

А он вдруг что-то пробормотал себе под нос и, поднявшись на ноги, молча вышел из комнаты. В следующее мгновение дверь за ним с грохотом захлопнулась.

Кэтрин судорожно сглотнула и посмотрела на прелестного младенца.

– Мы оба знаем, что я всего лишь жалкое подобие твоей матери, не так ли?

Ребенок оторвался от соски и уставился на нее своими синими глазками. И Кэтрин очень захотелось, чтобы это был ее собственный малыш. Тогда она могла бы любить его и кормить собственной грудью.

И у нее был бы муж… Такой же красавец, как Эдрик из Бракстон-Фелл.

* * *

Солнце уже взошло, но работники, кое-что переделывавшие в замковых укреплениях, не стучали молотками из уважения к покойной леди Сесиль.

На рассвете Эдрик подошел к окну и окинул взглядом свои земли. После устроенного Фергюсонами пожара сгорела добрая половина деревьев в его лесах. А почерневшие поля принесли жалкий урожай. Мельница же у реки молчала – жерновам нечего было молоть.

Если бы два года назад Эдрик с Брайсом остались дома, отказавшись вести своих воинов на помощь королю Вильгельму, Леод Фергюсон не смог бы причинить им такой огромный ущерб. Да, Освин прав. Нормандцы со своими непомерными требованиями приносили Бракстону лишь смерть и разорение.

Отвернувшись от окна, Эдрик сложил руки за спиной и в задумчивости прошелся по комнате. Уже и припомнить не мог, когда в Бракстоне все было в порядке.

Возможно, священник тоже прав, возможно, Бракстон-Фелл действительно проклят.

Он ощущал это проклятие на собственной шкуре всякий раз, когда смотрел на нормандскую деву. Он знал, какова она на самом деле, но все равно желал ее.

А может, ему просто нужна женщина? Может, в этом все дело? Интересно, о чем думает Кейт? И почему так учащается ее дыхание, стоит ему прикоснуться к ней? Неужели она до сих пор его боится?

Конечно, она прелестна… И у нее чудесные темные глаза, очень выразительные. Разумеется, она совсем не похожа на Сесиль, хотя тоже нормандка.

Что за сладостная мука смотреть, как она целует Эй-дана в головку и как его сын припадает щечкой к ее пухлой груди! Девичье смущение Кейт сводило его с ума. Когда она кормила малыша, Эдрику хотелось сорвать с нее одеяло и попробовать на вкус ее женские прелести, хотелось испытать удовольствие, которого он уже давно не знал.

Но теперь уже нет нужды сдерживать себя. Он ляжет с ней в постель. Да, ляжет, и очень скоро.

Чьи-то шаги заставили Эдрика обернуться. К нему направлялся Освин, как всегда, хмурый и озабоченный. И одежда его под стать угрюмому виду, все черное – и рубаха, и туника, и штаны. Борода лишь наполовину седая, а руки до сих пор не утратили силы тех дней, когда он сражался бок о бок с отцом Эдрика.

– Вулфгар Тредберг едет в Бракстон-Фелл, милорд, – сообщил управляющий. – Я не стал говорить вам об этом вчера…

– Что ему у нас понадобилось? – спросил Эдрик, хотя прекрасно знал ответ. Вулфгар – глава древнего саксонского рода, у которого король Вильгельм отобрал земли. Весь предыдущий год он потратил на то, чтобы поднять восстание саксов, но безуспешно. Однако теперь он заручился поддержкой еще нескольких саксонских семейств, и число его приверженцев росло. И он не скрывал, что хочет привлечь на свою сторону и хозяина Бракстона.

Но ему, Эдрику, такие проблемы ни к чему.

– Откажите ему.

– Слишком поздно, милорд. Мне неизвестно, где он сейчас находится, и я не могу отправить ему послание.

Эдрик вполголоса выругался. Как только барон Ги получит известие о кончине дочери, он тут же примчится в Бракстон-Фелл, чтобы порыдать над гробом и повидать внука. Очень плохо, если нормандский вельможа застанет в Бракстоне мятежных саксов.

– Я хочу, чтобы он убрался из наших владений, Освин. Нам не следует ссориться с королем Вильгельмом.

– Как знать, милорд. Объединившись, вы с лордом Вулфгаром соберете огромное войско.

– Я ничего от этого не выиграю. – А вот потерять он мог бы, и немало. Бракстону требовалось время, чтобы оправиться от набега Фергюсонов. Было бы глупо настраивать против себя нормандцев.

– Но нормандцы превратили нашу жизнь в кошмар, – упорствовал Освин.

– Не спорю. Однако наши земли по-прежнему под властью саксов – под моей властью!

– Что еще должно произойти, лорд Эдрик, чтобы вы поняли: цена за вашу жалованную грамоту стала слишком высокой!

– Довольно, Освин. – Эдрик не хотел обижать управляющего, ведь этот человек долгие годы был советником его отца. Но в данном случае Освин ошибался. – Отошлите Вулфгара прочь, когда он явится сюда. Пусть идет своей дорогой.

Кэтрин проснулась очень рано. Быстро одевшись, девушка причесала волосы и заплела их в косу. Стараясь не разбудить ребенка, она осторожно взяла его на руки и отправилась на поиски Дрогана. Только он мог проводить ее до монастыря. Ей следовало побыстрее убираться из Бракстона, пока она по-настоящему не привязалась к малышу.

У спальни леди Сесиль она встретила Лору и еще двух женщин. За ними шли мужчины с телом госпожи на носилках. Среди них Кэтрин заметила Эдрика и Дрогана.

Лорд Эдрик был в чистой серой тунике с изящной вышивкой по горловине и рукавам. В этом наряде и с волосами, аккуратно забранными в хвост, вид у него был поистине царственный. На лице же – печать скорби. Он мельком взглянул на Кэтрин, потом внимательно посмотрел на младенца.

Внезапно тишину прорезал колокольный звон.

Лора тронула Кэтрин за руку.

– Пошли, мы идем в церковь.

Эдрик больше ни разу не взглянул в ее сторону, но Дроган вежливо кивнул, проходя мимо. Кэтрин спустилась вместе с женщинами по ступенькам и прошла через главный зал. Под колокольный звон они вышли во двор, где к процессии присоединились подданные лорда Эдрика.