Школьная любовь

      – А ты что, не слышала ничего? На третьем этаже батарею прорвало.
      – Ну а ты тут при чем?
      – Так мы из класса не могли выйти! – возбужденно заговорил Лешка. – Сидим мы себе на русском, вдруг – бах, хлопок. Мы, конечно, вскочили, думали – взрыв. Напрасно Бензопила «Дружба» орала.
      – Кто?
      – Классная наша Елена Александровна. По прозвищу Бензопила «Дружба».
      Надо было бы сделать младшему братцу внушение, но вместо этого я непедагогично хихикнула.
      – Ну так вот, – продолжал ободренный Лешка. – Кое-как она нас усадила и урок довела. После звонка выходим – во всем аппендиксе вода стоит.
      – Где-где? – опять переспросила я.
      – Ну в аппендиксе! – нетерпеливо пояснил он. – Где русский, не знаешь, что ли? Там коридор загибается и кишка получается.
      – Где русский – знаю. Что это аппендикс – нет.
      – Ну ты вообще тундра!
      – Сам дурак, – не обиделась я. – И что дальше?
      – Ну, видим – вода стоит, сантиметров пятнадцать.
      – Да ладно! – усомнилась я. – Она бы тогда через порог к вам в класс полилась.
      – Ну, много воды было, в общем, – не стал спорить Лешка. – Ну, думаем, что делать, как выходить. Девчонки завизжали, а Елена сделала вид, что ей вообще никуда не надо, уселась обратно за стол.
      – И как? – послушно спросила я, прекрасно зная, что ответа сейчас все равно не получу – Леха мастер нагнетать интригу.
      – Сначала Миха Бондаренко предложил покидать портфели и по ним выйти. Все согласились, но никто не дал свой портфель.
      – Логично, – согласилась я. – Так как же в итоге вышли?
      – А как бы ты вышла? – самодовольно спросил он.
      – Ну-у… не знаю, – задумалась я. – Босиком, наверное.
      – М-да? – скептически усмехнулся он. – Ну ладно, парни носки снять могут легко. А девчонкам как с колготками?
      – Ну где-нибудь в уголке за шкафом…
      – Давненько ты в русском не была, – вздохнул Лешка. – Там же никаких шкафов нет.
      – Ну по очереди там, я не знаю, одни заслоняют, другие переодеваются…
      – Нет, – торжествующе заметил он. – Все гораздо проще.
      – Ладно, сдаюсь, – вздохнула я.
      – Девчонки подошли к Елене, – продолжал нагнетать интригу Лешка. – А она говорит: «Ну что же я могу сделать. Идите так».
      – Вот! – обрадовалась я. – Как я и предлагала!
      – Сразу видно – женщины, – вздохнул брат. – Никакой фантазии!
      – Угу, – подтвердила я. – Ну ладно тогда… Какие оценки сегодня?
      – Что? – сбился он. – Какие оценки?
      – Есть такое заведение, называется школа. В ней ставят такие циферки, называются оценки…
      – Глумишься, да? – надулся он. – При чем тут оценки?
      – Так ты ж про потоп рассказывать не хочешь, – я деланно равнодушно пожала плечами.
      – Я не хочу?
      – Рассказывай тогда, – поймала я на слове.
      – А… – секунду Лешка соображал, а потом зловеще протянул: – Тем временем в конце коридора собралась порядочная толпа, приготовившаяся как следует повеселиться, глядя, как мы пойдем по луже. Так бы и произошло, если бы не я! – торжествующе закончил он. – Я один догадался поставить стулья и выйти по ним!
      – И Елена разрешила?
      – С условием, что стулья мы потом помоем. Нам, конечно, было лень, и мы решили просто снять обувь.
      – И что?
      – Так и перебрались на сухое место. Девчонки, конечно, бестолковые, – пренебрежительно отозвался он, – то портфели, то туфли роняли. Но в целом все прошло благополучно. Потому что руководил операцией я!
      – А Елена?
      – Когда разочарованная толпа разошлась, мы закричали: «Елена Александровна, выходите!» Но она ответила, что ей надо проверять тетради. Так и не удалось посмотреть, как она выбирается из класса!
      – А мне вот удалось посмотреть на драку, – мрачно поведала я.
      – Да ты что? – заинтересовался Лешка. – Где?
      Я рассказала о своих сегодняшних приключениях. В брате я была уверена на все сто – взрослым мы друг друга никогда не закладывали.
      – Вот и не знаю, что теперь будет, – грустно подытожила я. – Я ж теперь посмешищем на весь класс стану. А Смирнов вообще затаит злость и отомстит…
      – А почему тебе-то? – удивился Лешка. – Пусть этому Орещенко и мстит.
      – Ага, а меня опять к директору?
      – За что?
      – Провоцирую мальчиков на драки, – процитировала я.
      – Фигня, – авторитетно заявил Лешка. – Даже не парься, ты тут вообще ни при чем. Один чувак свинья, другой – нет. Пусть между собой и разбираются. Кстати, это какой такой Орещенко? – вдруг заинтересовался он. – Который тогда во дворе к тебе подкатывал?
      – Угу, – не стала отпираться я. И уныло протянула: – Легко сказать – не парься. А я даже не знаю, как завтра в классе показаться…
      – Как ни в чем не бывало, – уверенно сказал братец. – Вот увидишь, никто не подойдет и ничего не спросит.
      – А Смирнов?
      – А что Смирнов? Он хоть и скотина, но не совсем же болван, понимает, что не по делу выступил. Наоборот, теперь побоится к тебе лезть.
      – Ага, Орещенко испугается!
      – А почему бы и нет? Мы, парни, знаешь ли, только силу и понимаем, – самокритично признал он.
      – Ну наконец-то ты с темы женской глупости свернул!
      – Да ладно тебе, – совсем по-взрослому сказал Лешка. – Вот увидишь, все нормально будет.
      В чем я лично, честно говоря, сильно сомневалась.

7 Француз Жак Иванов

      К счастью, наутро нам с Иркой снова надо было драить коридор. Я не ожидала, что так быстро опять подойдет наша очередь. Казалось, что еще очень не скоро, я даже на всякий случай с графиком сверилась – нет, все правильно. Но сейчас я даже была этому рада – не придется идти в класс, ловить там любопытные взгляды, что-то объяснять девчонкам, которые наверняка не преминут высказаться… Нет, конечно, ничего не помешает им высказаться позже, на перемене, но это будет уже не то, основной запал пройдет…
      К тому же дополнительный плюс, что первый урок – физика. А физика – это вам не английский. Как раз опрос пройдет, и мы культурно появимся аккурат к объяснению новой темы. И ничего не потеряем.
      – Это я виновата, – сокрушалась Ирка, возя по полу намотанной на швабру тряпкой.
      – Почему это? – удивилась я.
      – Если бы я за телефоном не пошла, ничего бы не случилось.
      – Ну вот еще не хватало, чтобы ты себя виноватой чувствовала! – с досадой сказала я.
      – Ну как же, если бы я не ушла, мы бы с тобой там не сели, и ничего бы не случилось.
      – А почему это мы бы там не сели? – возмутилась я. – Мы что, люди второго сорта? И наше место на задворках? Тоже мне господа нашлись!
      – Все равно нас вдвоем он бы не послал! – упиралась Ирка.
      – Уверена? – прищурилась я. – А по-моему, ему абсолютно все равно.
      – Даже если так, за меня Орещенко заступаться бы не полез! – хитро усмехнулась она.
      – Что ты хочешь этим сказать? – подозрительно переспросила я.
      – Насть, ну неужели не понятно, что это он все из-за тебя, а вовсе не ради борьбы с мировым злом и восстановления вселенской справедливости!
      – Откуда ты знаешь, может, как раз из-за борьбы, – смущенно проговорила я. – И восстановления.
      – Ага, как инспектор Виктор Крон!
      – Вот-вот!
      Я оглянулась – вымыта была лишь ничтожно малая часть нашего участка коридора. Такими темпами мы вообще на физику не попадем, не то что на опрос! А самостоятельно изучать новую тему, как ни крути, удовольствие ниже среднего.
      – Ирк, давай быстрее, – поторопила я, и мы с удвоенными силами взялись за швабры.
      Нет, это просто наказание какое-то – по только что вымытому полу протопали грязные ботинки.
      – Опять? – возмущенно бросила я. – Ну ты и…
      – Здравствуйте, – ответили мне тихим вежливым голосом.
      Я подняла глаза и буквально онемела – передо мной стоял историк.
      – Здрасть… – пролепетала я. – Извините. Мы вот тут пол…
      – Хорошо учитесь, – невозмутимо кивнул он и пошел к лестнице своей фирменной походочкой.
      Я остолбенело смотрела ему вслед, смысл произошедшего доходил до меня медленно, но верно.
      – Все, Ирка, – наконец грустно сказала я. – Со мной надо что-то делать. Второй день подряд накалываюсь по-крупному…
      – Да ладно тебе, – отмахнулась она. – Ничего не будет. Ты что, Яблокова еще не изучила?
      – А ты изучила?
      – По крайней мере вижу, что жаловаться и скандалить он не будет. Слыхала, как он обо всем этом поломойстве отозвался? «Хорошо учитесь»!
      – Вообще да…
      – Ладно, давай, правда, домывать, а то времени уже… – Ирка бросила выразительный взгляд на большие часы над входом. Мы, конечно, знали, что наши куранты спешат, но даже с учетом этого они показывали, что большая, очень большая часть физики уже безвозвратно миновала.
      Оглушительно хлопнула входная дверь, протопали и остановились шаги. Я медленно повернулась, удостоверилась, что на этот раз передо мной действительно Ромка, а не, скажем, физик Жак Ардолеонович, который сейчас, наверное, как раз к новой теме переходит. Ссадина на его физиономии подсохла, но, конечно, все еще отлично просматривалась, и это придавало Орещенко какой-то браво-романтичный вид. Прямо как у… инспектора Виктора Крона из «Магия бесмертна»! Вот же меня занесло. А все Ирка виновата!
      Мы стояли и молча смотрели друг на друга, и это было ужасно глупо.
      – Ты всегда опаздываешь? – все-таки первой отмерла я.
      – Только когда ты дежуришь, – ухмыльнулся он.
      Брякнуло ведро. Это Ирка, оказывается, домыла коридор и пошла в туалет выливать воду. Типа, я не в курсе, но мне неинтересно!
      Орещенко тоже не задержался – кивнул мне, так и не придумавшей никакого остроумного ответа, и, что-то напевая, пошел к лестнице. Как будто вовсе не опаздывал на физику. Без уважительной причины, в отличие от нас!
      Ирка все сделала сама – вылила воду, отжала тряпки и отнесла ведро со швабрами в кабинет информатики. Хорошо хоть недалеко, по лестнице не тащить. А может, площади для поломойства распределяются как раз в зависимости от того, на каком этаже классный кабинет? И нам достался этот грязнущий вестибюль не потому, что мы старший класс, а из-за Дормидонтовны? Так вот кто нам удружил!
      Я намеренно забивала голову не относящимися к делу глупостями – чтобы не думать о Ромке. Поэтому к кабинету физики подошла с абсолютно пустой головой. И, как оказалось, напрасно.
      Мы с Иркой тихо проскользнули за свою парту – благо она совсем рядом с дверью – и затаились. Физик расхаживал у доски и что-то вещал. Ну, здорово, значит, опрос закончился и теперь новая тема, мы даже не очень опоздали. Очень хотелось обернуться и посмотреть, на месте ли Ромка, но я запретила себе это делать.
      К чудному имени физика – Жак Ардолеонович – приделывалась самая что ни на есть простецкая фамилия – Иванов. В его внешности французского тоже не было ни на грош – нос картошкой, светло-рыжие кудряшки. А вот Жак Ардолеонович, и все тут!
      В классе поднялась какая-то странная суета. А, это физик отчего-то замолчал и двинул к своему столу.
      – Ну вот и все по вектору электромагнитной индукции, – сказал он. – А сейчас давайте вернемся к теме прошлого урока.
      И взялся за журнал!
      Мы с Иркой ошарашенно переглянулись и принялись дергать Светку с Ольгой:
      – А что, еще не спрашивали?
      – Нет, – отмахнулись они, хватаясь за учебники.
      – К доске пойдет… – задумчиво проговорил физик.
      Класс замер. Я давно заметила – вот в такие секунды тишина бывает самой полной, глубокой, ничем не нарушаемой. Все замирают, склоняются над партами и тупо таращатся в заданный на дом параграф. Смысл его не очень-то доходит, особенно не запоминаются формулы, но есть наивная надежда, что в памяти отложится хоть что-то.
      – Так, тема сложная, думаю, надо спросить кого-нибудь из мальчиков, – сказал тем временем физик. И опять уткнулся в журнал.
      Девчонки облегченно вздохнули. А он объявил:
      – Смирнов.
      По классу снова пронесся облегченный вздох, но обрадовались мы рано, потому что Смирнов встал и честно сказал:
      – Я не готов.
      – Два, – в том же телеграфном стиле ответил Жак и нарисовал в журнале закорючку.
      – Тогда к доске пойдет…
      Я боялась, что вызовут Ромку. Вряд ли он физику выучил, учитывая все вчерашние события. А мне почему-то жутко не хотелось, чтобы он вот так же, как Смирнов, стоял дурак дураком и говорил, что не готов.
      – Крохин.
      Крохин в отличие от Смирнова не просто встал, но и прошел к доске.
      – Сме-е-ертник, – пронеслось по рядам.
      – Ни пуха! – подбодрили откуда-то с задних парт.
      Но, как оказалось, снова напрасно – Крохин помялся-помялся, да и пошел себе восвояси.
      – Вижу, мальчики что-то нас подводят, – хитро усмехнулся Жак. – Придется позвать на помощь девочек!
      Парни, надо сказать, нисколько не расстроились, наоборот, выдохнули и расслабились. А мы снова уткнулись в учебники, глаза судорожно забегали по странице… Не раз уже замечала: за какие-то доли секунды каким-то шестым или седьмым чувством понимаешь – тебя.
      – Антипова!
      Уже вставая, последний взгляд на страницу. Тревожный шепот Ирки:
      – Знаешь?
      Отвечать было некогда. Проходя мимо первой парты, я услышала ободряющий шепот Светки с Ольгой:
      – Подскажем!
      Это утешает, но, в принципе, я справилась и так: законную «четверку» получила. И когда после урока мы толпой выходили из класса, Орещенко тихо сказал:
      – Молодец, – и тут же стал остервенело проталкиваться к выходу.
      А я так и осталась с раскрытым ртом. Как будто не по физике ответила, а экзамен по высшей математике сдала!
 
      Да и вообще день прошел вполне мирно, напрасно я боялась – никто на меня косо не смотрел, не лез с вопросами. Только перед физрой случился казус.
      Когда мы пришли в раздевалку, там еще были «ашки». Счастливые, у них физра уже кончилась… Я, как обычно, спряталась в угол за вешалку – никогда не могла заставить себя переодеваться на виду у девчонок.
      – Ну, как там у вас Яблоков? – услышала я из своего угла, высунулась и увидела Олеську Петренко – самую отвязную девчонку из «ашек».
      – Нормально, – откликнулась Юлька Щеглова. – Нас он больше любит!
      – Ну да, – усмехнулась Олеська. – Куда нам против тебя.
      – Ты что это? – вдруг толкнула меня Ирка.
      Я обнаружила, что вылезла из-за вешалки и стою посреди раздевалки с колготками в руках, не сводя взгляда с болтающих девчонок.
      – Ревнуешь? – не отставала она.
      Я смутилась и отошла к стене:
      – Нет, что ты.
      – Что у него за жена! – продолжала тем временем Петренко. – Такому мужику рубашки погладить не может!
      И тут уж я не выдержала, снова вылезла из-за вешалки:
      – Какое ваше дело? Только и знаете в грязном белье ковыряться!
      – Да, и постирать рубашки тоже не мешало бы, – невозмутимо кивнула Олеська.
      – Да что вы вообще понимаете, – отмахнулась я.
      – Ой, конечно, ты-то про своего любимого историка все понимаешь!
      – Я его как человека и личность уважаю, – твердо сказала я. – Не то что вы…
      – Да конечно, рассказывай!
      Короче, мало мне было вчерашнего скандала, так сегодня в новый ввязалась. Ну что я за человек такой, а?
      А когда мы с Иркой снова драили коридор, на этот раз заключительно – после уроков, – я снова встретилась с Лешкой.
      – Ты чего опять так поздно? – осведомилась я, орудуя шваброй.
      – Давай домывай быстрей, по дороге расскажу, – заговорщицки оглянулся он.
      – Умный какой – домывай! Хочешь быстрее, помогай.
      – Ну давай швабру, – на удивление быстро согласился он.
      – А швабры у нас лишней нету, – развела руками я.
      – А может, ну его? – выдвинул рациональное предложение Леха. – И так чисто!
      – Ирка, слышишь? – с сомнением оглянулась я.
      – И так, – без промедления согласилась подруга.
      Оглядевшись и не заметив поблизости никаких заинтересованных лиц, мы досрочно свернули поломоечную деятельность и, не привлекая внимания, тихо разошлись по домам.
      – Ну колись, – сказала я по дороге. – Чего опять натворили?
      – Ты только никому, – дежурно предупредил Леха.
      – Обижаешь!
      – Короче, приходим мы сегодня, смотрим – лужи нет, а стулья стоят на своих местах. Миха предположил, что Елена до сих пор сидит в классе, не зная, что вода высохла, и питается цветами из горшков и мелом, но ее там почему-то не оказалось. А вскоре появилась бригада сварщиков! – торжествующе объявил он.
      – И что? – не разделила его восторга я.
      – Да ты что! – возмутился Леха. – Сварщики – это же выдающиеся люди! Температура сварки две тысячи градусов, поэтому они рано уходят на пенсию. На руках сохнет кожа, устают глаза, так что сварщики – люди нервные и раздражительные. Поэтому они все время матерятся.
      – Что? – возмутилась я.
      – Мы сами слышали, в столовой. Они варили во время уроков, чтобы никто не видел, и мы смогли как следует рассмотреть их только в столовой. Они сидели в грязных спецовках и матерились.
      – А я ничего такого не видела, – удивилась я.
      – Просто наши столы рядом стояли. Ну так вот. Миха Бондаренко увидел провода, сказал, что они хотят взорвать школу, и решил им помешать. На следующей перемене мы спрятались за угол аппендикса и увидели, как невеселые сварщики тащатся с двадцатикилограммовым мотком провода, разматывая его на ходу. Мишка подождал, когда они отойдут подальше, наступил на провод, а потом потянул на себя. Скоро из-за угла показался сварщик. Увидев Миху, он сказал: «Не балуйся» и обматерил его.
      – Да ладно! – усомнилась я.
      – Не веришь – спроси Миху, – горячо возразил Лешка.
      Спрашивать странноватого Миху я, естественно, не собиралась, поэтому братец продолжал рассказ:
      – Миха сказал: «Хорошо, хорошо», но вернулся, когда сварщик ушел, и снова натянул провод. На этот раз мы успели убежать, но сварщик остался караулить. Так что на той перемене мы уже ничего не смогли сделать. Но к следующей тупые сварщики все забыли, и мы начали по новой.
      – И как?
      – Да на каждой перемене этим и развлекались. А после уроков, – Леха сделал интригующую паузу, – мы долго следили за сварщиками, выбирая момент, когда они отвлекутся. И тогда Миха зацепил провод за ручку двери нашего кабинета русского, где сидела классная.
      – И что? – невольно заинтересовалась я.
      – Да мы сразу убежали, так что не знаю, чем дело кончилось.
      – Ну вы даете, – вздохнула я.
      – Ты обещала – никому, – еще раз предупредил Леха.
      – Да что толку, если вас там и так видели.
      – Я же имею в виду – дома, – расплылся в улыбке он.

8 Зима на Меркурии

      Астрономию у нас вел все тот же Жак Ардолеонович.
      – На этот предмет нам выделена всего одна четверть, – сразу предупредил он. – Поэтому будем двигаться ускоренными темпами и на сегодняшнем уроке рассмотрим параграфы с первого по пятнадцатый.
      Мы и ахнуть не успели, как понеслось. Периоды обращения планет, масса, скорость света и звука… Все это даже было бы интересно, если бы не формулы. Такие же, как на физике, даже еще сложнее!
      – А еще, – сказал Жак в конце урока, – каждый из вас должен будет сделать доклад по различным небесным телам. Начнем, конечно же, с планет Солнечной системы и будем двигаться сверху по алфавиту.
      Я фыркнула и собралась было записать это выдающееся высказывание в специальный блокнотик для маразмов, как до меня дошло, с какой первой по алфавиту планеты Солнечной системы начнет Жак.
      – Итак, на следующем уроке Антипова Анастасия сделает нам доклад о Меркурии.
      – Ну, спасибо, – прошипела я. – Ох, кому-то, кто журнал заполнял, надо руки оторвать!
      Светка с Ольгой синхронно оглянулись и захихикали.
      – Да ладно, – попыталась меня утешить Ирка. Видимо, чувствовала себя виноватой оттого, что на моем месте должна была быть она. – Всем же когда-нибудь придется. А так отделаешься, и все.
      Физик тоже, видимо, заметил мою излишне бурную реакцию на Меркурий и успокоил:
      – Я книжку дам, по которой можно готовиться.
      И на том спасибо!
      – Сразу предупрежу на будущее, чтобы морально подготовить, – усмехнулся Жак и заглянул в журнал. – Через урок мы послушаем доклад Александровой Ирины о второй планете Солнечной системы – Венере. Потом книгу передашь, – кивнул он мне.
      И Ирка сразу перестала меня утешать.
 
      На сегодня было назначено первое занятие театральной студии, и мы договорились встретиться в школе без пятнадцати три. С большим удивлением я узрела не только Тезикову, но и Светку. Я поздоровалась с ней как ни в чем не бывало, чтобы это не выглядело каким-то из ряда вон выдающимся событием. Пусть не думает, что судьбоносное одолжение нам сделала! И все-таки интересно, как Ольга ее на это раскрутила? Надо будет при случае поинтересоваться.
      – О, еще народ прибавился, – радостно приветствовала нас девушка, кажется, Юлия.
      – Все равно, что ж вас так мало? – задумчиво оглядела нашу скромную компанию Светлана Юрьевна.
      – Ну, может, потом еще какой народ подтянется, – оптимистично предположила Юля.
      – Ну хорошо, занимайтесь, – милостиво разрешила культмассовичка. – Пока в этом классе, а там посмотрим.
      После ее ухода все облегченно вздохнули.
      – Давайте знакомиться, – весело предложила девушка. – Меня зовут Юля, я учусь в училище культуры, вернее, уже заканчиваю в этом году. Меня к вам на практику отправили. Так что будем с вами заниматься актерским мастерством. Начнем с чего-нибудь простенького, ну, скажем, я вас попрошу показать какую-нибудь профессию. Подумайте минутку, и жду ваших выступлений.
      Думала я недолго. Вышла к доске, оглядела ряды поднятых на парты стульев и объявила:
      – У меня будет…
      – Нет, не надо рассказывать, – прервала меня Юля. – Наоборот, мы должны угадать.
      – Ну, думаю, вы легко угадаете, – отчего-то смутилась я.
      – Показывай уже, не надо оправдываться.
      Я послушно прошествовала, как по подиуму, вдоль доски и обратно.
      – Ну манекенщица, – сказала Ольга.
      – Да, – кивнула Юля. – Это-то понятно. Но надо постараться, чтобы в этом небольшом выступлении была какая-то фишка, событие. Например, упало что-нибудь или расстегнулось…
      – Брюки превращаются… – пробормотала Ирка.
      – Да, что-то в этом роде, – кивнула преподавательница. – Ну давайте дальше.
      Иркин «фотокорреспондент», Ольгина «повариха» и Светкина «учительница» удостоились примерно таких же комментариев.
      – Что ж вы сразу не предупредили, что событие нужно, – упрекнула Ольга.
      – Хотела посмотреть, догадаетесь ли вы сами! – заявила Юля. И без перехода продолжала: – А вообще-то нам с вами теорией заниматься особенно некогда, Светлана Юрьевна четкую задачу поставила – сделать номер к юбилею школы.
      – Какому еще юбилею? – удивилась я.
      – Ну вы даете, – в свою очередь удивилась она. – В родной школе юбилей, а вы не в курсе?
      – Не-а, – вразнобой ответили мы.
      – Ну так знайте! Вашей школе скоро стукнет тридцать лет, и по этому поводу готовится грандиозный концерт, на котором мы и должны выступить. Я так понимаю, театральная студия в основном для этого и создавалась.
      Мы понимающе кивнули. Римма всегда славилась любовью к показухе!
      – Помимо номера, – продолжала Юля, – нашей студии почему-то еще поручили написать юбилейные стихи для праздничной стенгазеты. Кто возьмется?
      Мы замолчали, потупив глазки.
      – Значит, стихи будет писать… – Юля оглядела наши скромные ряды и постановила: – Настя.
      – Почему я? – сразу вскинулась я.
      – Уверена, у тебя получится, – кивнула она.
      Я совсем не разделяла ее уверенности, но спорить не стала. Пусть сама убедится!
 
      Дома я отнюдь не ударилась в стихотворство, а нашла у Лешки энциклопедию «Астрономия для самых маленьких» и засела за доклад. Несмотря на то что для маленьких, вполне толково написано. Главное, наглядно, с картинками. Хоть как-то компенсируется заумность книжки, выданной физиком!
      Неожиданно для себя я увлеклась. Такая интересная планета этот Меркурий, кто бы мог подумать. Оказывается, он вокруг своей оси не вращается, а только вокруг Солнца. Поэтому на одном полушарии там вечная зима, а на другой – вечное лето.
      Зачитавшись, я не заметила, как явился со своей стрельбы Лешка и, конечно, немедленно развопился:
      – Опять мою энциклопедию взяла? С тебя еще одно сочинение!
      – Может, еще два сочинения?
      – Можно и два, – не стал отказываться он.
      – Тогда с тебя доклад по астрономии!
      – Какой еще доклад?
      – По астрономии! – повторила я. – Раз энциклопедия твоя, сам и делай!
      – Ну… – растерялся Лешка и тут же разрешил: – Ладно, бери уж. Так и быть.
      – Ну спасибо!
      Я увлеченно занималась Меркурием, когда рядом снова нарисовался брат.
      – Насть, когда сочинение напишешь? – совсем другим тоном спросил он.
      – Напишу, – вздохнула я, вспомнив, что так и не выполнила обещание. – Напомни тему.
      – «Роль описаний природы в романе Пушкина „Евгений Онегин“.
      – Ладно, давай своего Пушкина.
      Так от звезд небесных я плавно переплыла к земным. После Меркурия картины природы показались мне просто детским садом.
      – Все, переписывай, – я подала Лешке двойной листок. – Только без ошибок!
      – Так ты ж потом проверишь, – легкомысленно отозвался он.
      Лешка уселся переписывать в тетрадку плоды моих трудов, а я решила заняться возложенной на меня высокой миссией – сочинением праздничных стихов для стенгазеты. Начало – «В школе нашей юбилей, тридцать лет сравнялось ей» – далось относительно легко. А вот дальше меня замкнуло. Ну никак я не могла продвинуться дальше двух этих несчастных строчек.
      – Насть, это что за слово? – беспардонно вторгся в мои творческие муки Лешка.
      – Где? – я с досадой заглянула в текст. – «Проникновенный», что непонятного!
      – Попробуй разбери твою куропись, – проворчал он.
      – Не нравится – не ешь, – отозвалась я.
      – Да нет, мне все нравится, – сразу передумал он, принимаясь снова строчить в тетради.
      Нет, в таких условиях писать стихи совершенно невозможно! Я быстренько оделась и пошла в прихожую. А что, все великие поэты искали вдохновения в природе. Тот же Пушкин не придумал же свои описания! Мне, конечно, не пейзаж нужен, но все-таки…
      – Настя, куда так поздно? – окликнула мама.
      – Во двор, – отозвалась я. – Ненадолго.
      – Ненадолго! – строго повторила она.
      Я вышла из подъезда. И правда, уже совсем стемнело. Я поежилась – и похолодало. Осень наступила, листики опали. Не все пока опали, конечно, только пожелтели и покраснели… Ничего, лучше будет думаться. Вот и у Пушкина как раз осенью самое вдохновение случалось.
      Ушла я недалеко – в лесополоску за соседним домом. Там было совсем нестрашно, да и на помойку время от времени кто-нибудь пробегал.
      Да, так на чем я остановилась… Я шла по краю дорожки, зарываясь носками ботинок в сухие листья, и не могла не признать, что так мне думается гораздо лучше. В голове сами собой рождались строчки:
 
В школу ходим мы с тоскою,
Это я от вас не скрою,
И глядеть постыло нам
На упрямых классных дам.
 
      Так, стоп! Что-то меня совсем не в ту степь понесло. Вдохновение, называется! Я пыталась перестроить себя на празднично-юбилейный лад, но в голове помимо воли появлялось:
 
А учителя у нас
В школе просто высший класс:
То заставят опыт делать,
Чтоб взлетело в воздух дело,
То заставят коридор
Мыть сто раз со всех сторон…
 
      Нет, опять не то! Коридор – сторон, это разве рифма? Почти как у Незнайки: палка – селедка. А делать – дело? Вообще не рифма, а чушь какая-то, ботинки – полуботинки. И слова повторяются: два раза «заставят». Ну это, положим, можно списать на специальный прием, типа, усиление эффекта, что-то в этом роде мы по литре проходили…
      Сзади послышался подозрительный шорох. Я обернулась – из темноты на меня огромными скачками неслась здоровенная псина. Вот кого я боюсь, так это собак. Даже маленьких и надежно привязанных к поводку. А тут и не маленькая, и не привязанная…
      – Уберите собаку! – срывающимся голосом крикнула я.
      Думать, что милая собачка гуляет тут сама по себе, не хотелось.
      – Файлик, ко мне! Файлик, фу! – раздался смутно знакомый голос.
      Неужели опять? Я замерла на месте, зная, что бежать от собаки ни в коем случае нельзя, и наблюдала, как Ромка застегивает на шее чудовищного Файлика поводок.
      – Привет! – слегка задыхаясь, сказал он, с трудом удерживая псину.
      – Твой? – спросила я вместо приветствия.
      – Угу. Классный, правда?
      – Не знаю, – с сомнением протянула я.
      – Не любишь собак?
      – Не-а.
      – Да ладно, Файлик хороший, – горячо возразил он. – Не кусается.
      – Угу, все так говорят…
      – А ты чего тут одна бродишь? – Ромка благоразумно решил сменить тему.
      – Стихи сочиняю.
      Я понимала, как по-идиотски это прозвучит, но никакого более логичного объяснения придумать не смогла. Ну а что я тут брожу, в самом деле? Разве что, зная, когда он гуляет с собакой, специально подгадала, чтобы «случайно» встретиться. Правда была не лучше, но все-таки…
      – Что?
      – Мне поручили написать стихи для праздничной стенгазеты в честь юбилея школы, – пояснила я.
      – Какого юбилея?
      – Еще один, – вздохнула я и поведала новость про неизвестно откуда свалившийся праздник.
      – Ты занимаешься в театральной студии? – недоверчиво переспросил он.
      – Угу, – подтвердила я, уже жалея, что упомянула об этом факте своей биографии.
      – Здорово! Когда выступать будете?
      – На этом самом юбилее.
      – Обязательно приду, – пообещал он.
      – Попробовал бы ты не прийти, – усмехнулась я.
      – А что, это обязаловка?
      – Ну ты ж хотел посмотреть мое выступление!
      – А, точно! Придется прийти, – развел руками он.
      Мы оба старательно делали вид, что ничего не случилось, не было ни столовой, ни Смирнова, ни директора, и я боялась сказать лишнее, чтобы снова не рассориться.