Lester Family (№3) - Нелегкая победа

— Что интересно? — Мортимер непонимающе посмотрел на своего бывшего друга и нынешнего самого настойчивого кредитора. ? Этот Лестер поможет нам?

— Только попасть на виселицу, — ухмыльнулся Джолифф. — Но его особые таланты заслуживают внимания. — Наклонившись вперед, Джолифф оперся локтями о стол. — Мне кажется, любезный Мортимер, что наше вмешательство более не потребуется. — Джолифф улыбнулся так, что Мортимер съежился. — Я уверен, что вас больше всего устроит способ достижения нашей цели без прямого вмешательства.

Мортимер сглотнул.

— Но как Лестер поможет нам… если он не захочет?

— О, я не сказал, что он не захочет, просто нам не придется просить его. Он поможет всецело ради забавы. Гэрри Лестер, дорогой Мортимер, повеса высшего класса, необыкновенный мастер в тонком искусстве обольщения. Если он заметил вдову вашего дяди, а это очевидно, я не поставлю на нее ни пенса. — Улыбка Джолиффа стала шире. — И конечно, как только она перестанет быть добродетельной вдовой, у вас будут все необходимые причины официально оспорить ее право на опекунство вашей кузины. А когда наследство прелестной кузины окажется в ваших руках, вы сможете расплатиться со мной, Мортимер, не так ли?

Мортимер Бэббакум проглотил комок в горле и заставил себя утвердительно кивнуть.

— Так что нам теперь делать? — спросил Скругторп, осушая свою кружку.

Джолифф подумал, затем провозгласил:

— Затаиться и следить. Если появится шанс добраться до леди, мы это сделаем… как и собирались.

— Что касается меня, я считаю, что мы должны действовать, а не оставлять все на волю случая.

— Это говорит ваша злоба, Скругторп. Пожалуйста, вспомните, что наша главная цель — дискредитировать миссис Бэббакум, а не удовлетворить вашу жажду мест.

Скругторп фыркнул.

— Как я и говорил, — продолжал Джолифф, — мы будем следить и ждать. Если Гэрри Лестер преуспеет, он выполнит нашу работу. Если нет, мы продолжим преследование, и наш любезный Скругторп получит свой шанс.

При этих словах Скругторп похотливо улыбнулся.

Глава четвертая

Когда на следующее утро Люсинда въехала во двор гостиницы «Крепостная башня», Гэрри Лестер ждал, прислонившись спиной к стене, скрестив руки на груди. У него было достаточно времени для восхищения женственностью и зрелой красотой Люсинды Бэббакум, сидевшей рядом с Гриммзом в тетушкином кабриолете. Одетая в элегантное васильковое дорожное платье, с волосами, стянутыми на затылке в тугой узел и открывающими прелесть изящного лица, Люсинда Бэббакум, как и следовало ожидать, обратила на себя внимание всех слонявшихся во дворе. К счастью, в это утро должны были начаться скачки для чистокровных лошадей, и большинство джентльменов уже отправилось на ипподром.

Гриммз аккуратно остановил кабриолет в центре двора. Усмехнувшись про себя, Гэрри оттолкнулся от стены. Люсинда следила за его приближением, и его грациозная походка напомнила ей крадущегося тигра. Сильная дрожь пробежала по ее телу, она с трудом удержалась от восхищенной улыбки, но внешне удовольствовалась лишь скромным выражением вежливого удивления.

— Мистер Лестер, — она протянула ему руку, — не ожидала увидеть вас сегодня утром. Я думала, вы приехали в Ньюмаркет ради скачек.

Он скептически поднял брови при ее первом замечании; при втором его зеленые глаза сверкнули. Он задержал ее руку, их глаза встретились. Люсинда не могла понять, зачем она играет с огнем.

— Действительно, — неопределенно ответил Гэрри, как обычно растягивая слова. — Сам удивляюсь. Однако, поскольку вы гостья моей тети, и тем более по моей просьбе, считаю своим долгом оградить вас от опасностей.

Люсинда хитро прищурилась, но Гэрри, отвлеченный отсутствием грума — Гриммз уже исчез в конюшне, — этого не заметил.

— И раз мы вспомнили об опасностях: где ваш грум? ? Люсинда позволила себе улыбнуться.

— Отправился на верховую прогулку с вашим братом и Хетер. Джеральд развлекает Хетер, иначе, боюсь, ей было бы скучно. И конечно, я могу спокойно заниматься делами, не беспокоясь о ней.

Гэрри не разделял уверенности Люсинды на этот счет, но в данный момент он беспокоился не о ее падчерице. Его лицо посуровело. Он взял молодую женщину под руку и повернулся к двери гостиницы.

— Вам следовало взять с собой хотя бы грума.

— Чепуха, мистер Лестер. — Люсинда искоса с любопытством взглянула на него. — Надеюсь, вы не намекаете на то, что в моем возрасте мне необходима дуэнья?

Глядя в ее нежно-голубые глаза, дразнящие и невинные одновременно, Гэрри мысленно выругался. Этой проклятой женщине нужна не дуэнья, ей необходим вооруженный охранник. Однако он не собирался обсуждать вопрос, почему назначил на этот пост себя, и удовольствовался суровым заявлением.

— По моему мнению, миссис Бэббакум, женщинам, подобным вам, не следует позволять выезжать без сопровождения.

В ее глазах замерцали веселые искорки, на щеках появились две крошечные ямочки.

— Вообще-то я хотела бы увидеть конюшню.

Она повернулась к арке, отделяющей главный двор от конного.

— Конюшню?

Он огляделся вокруг, Люсинда утвердительно кивнула.

— Состояние конного двора часто отражает качество управления гостиницей.

Состояние конюшни «Крепостной башни» красноречиво свидетельствовало о требовательности управляющего: все было аккуратно, чисто и на своем месте. Лошади поворачивали головы и смотрели на Люсинду, которая осторожно шла по еще мокрым от росы булыжникам, то и дело тяжело опираясь на руку Гэрри.

Когда они дошли до конюшни, Люсинда решительно выпрямилась и, с сожалением убрав пальцы с его руки, тепло которой она чувствовала через рукав, пошла вдоль ряда боксов, останавливаясь тут и там, чтобы познакомиться с их любопытными обитателями. В конце концов она добралась до сбруйной и заглянула туда.

— Простите, мэм, но вам не следует здесь находиться, — поспешил к ней пожилой конюх. Гэрри выступил из тени.

— Все в порядке, Джонсон. Я прослежу, чтобы с леди ничего не случилось.

— О! Это вы, мистер Лестер. — Конюх коснулся своей шапки. — Тогда все в порядке. Извините, мэм. — Он сдернул с головы шапку и вернулся в сбруйную.

Люсинда взглянула на Гэрри.

— Здесь всегда такой порядок? Такая… — она обвела рукой боксы с низкими закрытыми дверями, — такая чистота?

— Да, — Гэрри смотрел на нее сверху вниз. — Я всегда оставляю именно здесь свою упряжку, так что можете быть уверены в качестве обслуживания.

— Понимаю. — Прояснив все вопросы, связанные с конюшней, Люсинда обратила свое внимание на гостиницу.

Войдя в вестибюль, она с удовлетворением оглядела стены, обшитые до середины отполированными до мягкого блеска деревянными панелями. Солнечные лучи играли на свежей побелке верхней части стен и мраморных плитах пола.

Управляющий, мистер Дженкинс, аккуратно одетый, склонный к полноте мужчина, спешил к ним. Поздоровавшись и представив спутницу, Гэрри отошел немного в сторону, позволив Люсинде объяснить цель своего визита. Полная противоположность Блаунту, мистер Дженкинс был воплощением искренней и добродушной предупредительности.

Люсинда повернулась к Гэрри.

— Дела с мистером Дженкинсом займут меня по меньшей мере на час. Я не смею более злоупотреблять вашей добротой, мистер Лестер, вы уже и так сделали много. И едва ли со мной что-то случится в стенах гостиницы.

Гэрри и глазом не моргнул. Для нее «Башня» была полна опасностей, имеющих даже конкретное имя — «ему подобные». С полным безразличием встретив ее невинный взгляд, он лениво махнул рукой:

— Да, но мои лошади бегут позже.

Он заметил, как вспыхнули ее щеки. Она поколебалась, затем несколько скованным наклоном головы приняла его объяснение и отвернулась к мистеру Дженкинсу.

Гэрри терпеливо следовал за управляющим и тетушкиной гостьей по старой гостинице: по коридорам и кладовкам, спальням и даже чердакам. Они уже возвращались по верхнему коридору, когда какой-то мужчина выбежал из номера не глядя по сторонам.

Люсинда находилась как раз напротив двери. Она вздрогнула, заметив мужчину, и приготовилась к удару. Но столкновения не последовало. Ее мягко отпихнули в сторону, и круглолицый джентльмен, налетев на твердое плечо Гэрри отскочил как мячик и рухнул на дверной косяк

— Уф! — Выпрямившись, мужчина заморгал. — О, привет, Лестер! Проспал, видите ли. Не могу пропустить первую скачку. — Он снова заморгал и удивленно нахмурился. — Думал вы давно уже на ипподроме.

— Позже. — Гэрри отступил, и молодой человек, увидев Люсинду, захлопал ресницами еще быстрее.

— Ох… ах. Да. Ужасно сожалею, мэм. Мне все твердят, что я должен смотреть, куда иду. Надеюсь, я не причинил вам вреда?

Люсинда улыбнулась в ответ на столь, искренние извинения.

— Нет, никакого.

Благодаря ее защитнику.

— Хорошо! Тогда я пойду. Увидимся на ипподроме, Лестер.

Неуклюже поклонившись и бодро помахав рукой, юный аристократ умчался прочь. Гэрри усмехнулся.

— Спасибо за помощь, мистер Лестер, — улыбнулась ему Люсинда. — Я действительно очень вам благодарна.

Ее нежная улыбка потрясла Гэрри, но он холодно наклонил голову и взмахом руки предложил ей отправиться за Дженкинсом.

Люсинда осталась довольна осмотром гостиницы. «Крепостная башня» и мистер Дженкинс не шли ни в какое сравнение с «Зеленым гусем» и Джейком Блаунтом. В безупречно чистой гостинице Люсинда не обнаружила никаких погрешностей. Просмотр счетов и отчетов был чистой формальностью: мистер Мавверли уже объявил «Башню» образцом честной бухгалтерии.

Люсинда и управляющий провели несколько минут, обсуждая планы расширения гостиницы.

— Во время скачек мы переполнены, и более половины номеров занято в обычное время, — объяснил мистер Дженкинс.

Люсинда одобрила предложения управляющего и оставила детали на усмотрение мистера Мавверли.

— Благодарю вас, мистер Дженкинс, — объявила Люсинда, направляясь к выходу и натягивая перчатки. — Я должна сказать вам, что, посетив пятьдесят из пятидесяти четырех гостиниц, принадлежащих «Бэббакум и Компании», я бы отметила «Крепостную башню» как одну из лучших.

Мистер Дженкинс просиял.

— Вы очень добры, мэм. Всегда рад угодить.

Грациозно кивнув, Люсинда вышла из гостиницы. Оказавшись во дворе, она остановилась.

— Благодарю вас, мистер Лестер. Я действительно очень благодарна, учитывая то, что у вас есть другие дела.

Гэрри даже не попытался ответить ей. Губы Люсинды дрогнули, она быстро отвернулась.

— Вообще-то, — задумчиво сказала она, — мне бы хотелось посетить скачки. — Она снова посмотрела на него. — Никогда не была на ипподроме.

— Вам не место на ипподроме Ньюмаркета.

Она не ожидала такого ответа. В ее глазах мелькнуло разочарование.

— О…

Единственный звук повис в воздухе убедительным свидетельством несбывшейся надежды. Гэрри на секунду закрыл глаза, затем снова открыл.

— Однако, если вы дадите слово не отставать от меня ни на шаг: ни ради красивого вида, ни лошади, ни дамской шляпки, я соглашусь проводить вас на скачки.

Люсинда триумфально улыбнулась.

— Благодарю вас. Вы очень добры.

Не добр. Глуп. Гэрри был убежден, что совершает самую большую ошибку в своей жизни. В ответ на его краткий жест подбежал конюх.

— Приготовьте мою двуколку и передайте Гриммзу, что кабриолет леди Хэллоуз больше не понадобится. Я провожу миссис Бэббакум домой.

— Да, сэр.

Люсинда снова занялась перчатками, затем смиренно позволила поднять себя на сиденье двуколки. Расправив юбки и приведя в порядок не менее растрепанные чувства, она безмятежно улыбнулась Гэрри, когда тот ловко щелкнул вожжами и выехал на улицу.

Ипподром лежал к западу от города на ровной травянистой, лишь с редкими деревьями, пустоши. Гэрри подвел упряжку прямо к конюшне, в которой находились его лошади, чуть в стороне от скаковой дорожки за огороженной для публики территорией.

Люсинда не могла не заметить взгляды, устремленные в их сторону. Помощники конюхов и джентльмены таращили на нее глаза совершенно одинаково, и она вздохнула спокойно лишь тогда, когда стены конюшни защитили ее от любопытных взоров.

Лошади оказались настоящим чудом. Спустившись с двуколки, Люсинда не смогла устоять перед желанием пройтись вдоль ряда денников. Она гладила тянувшиеся к ней бархатистые морды, восхищалась грациозными линиями и крепкими мускулистыми формами. Даже ее неопытному взгляду было ясно, что перед ней одни из лучших лошадей Англии.

Разговаривая с Хэмишем, Гэрри следил за ней, несколько приободренный ее благоговейным восхищением. Дойдя до конца ряда, она повернулась и увидела, что он смотрит на нее. Чуть задрав носик, она направилась к нему.

— Так мы выставляем кобылу?

Гэрри неохотно перевел взгляд на лицо Хэмиша. Его главный конюх также следил за Люсиндой Бэббакум, но не с восхищением, какого она заслуживала, а, скорее, с ужасом. Когда Люсинда подошла ближе, Гэрри протянул руку, и она тут же положила пальчики на его рукав.

— Да, если ее нога зажила.

— Хорошо. — Хэмиш почтительно поклонился Лкэсинде. — Похоже, зажила. Только хорошая пробежка покажет. Я велел жокею просто не мешать ей бежать. Нет смысла выжимать из нее все, пока она еще слаба.

Гэрри согласился:

— Я сам поговорю с ним.

Хэмиш кивнул и исчез с живостью человека которого нервируют любые особы женского пола, если только это не лошади.

Подавив усмешку, Гэрри вопросительно приподнял бровь.

? Мне показалось, что вы обещали не отвлекаться на лошадей?

Она уверенно и спокойно взглянула на него.

? Тогда вам не следовало показывать своих. Это самые прекрасные лошади, каких я когда-либо видела.

Гэрри не смог подавить улыбку.

? Но вы еще не видели лучших. Эти — двух — и трехлетки. На мой взгляд, старшие более грациозны. Пойдемте, я покажу вам.

Она с готовностью согласилась пройти к ряду денников напротив и искренне и даже с некоторым почтением стала восхищаться их обитателя — жеребцами и кобылами. Гнедой жеребец в конце ряда доверчиво перегнулся через низкую дверь стойла, чтобы обнюхать карманы Гэрри.

— Это старина Крибб — настойчивый, дьявол. Все еще бегает с лучшими, хотя спокойно мог бы уйти на заслуженный отдых и почивать на лаврах.

Люсинда погладила морду жеребца, а Гэрри прошел к бочонку у стены.

— Вот, — сказал он, возвращаясь, — покормите его.

Люсинда взяла три сушеных яблока и засмеялась, когда Крибб осторожно слизал их с ее ладони.

Гэрри поднял глаза и увидел Долиша, завороженно замершего на пороге сбруйной. Оставив Люсинду с Криббом, Гэрри подошел к нему.

— В чем дело?

Теперь, правда, стало ясно, что Долиш таращится на его спутницу, а не на него.

— Господи милостивый, это случилось!

Гэрри нахмурился.

— Вздор!

Долиш жалостливо посмотрел на него.

— Вздор, говорите? Вы сознаете, что это первая женщина, которой вы вообще показываете своих лошадей?

— Это первая женщина, которая проявила к ним интерес, — надменно заявил Гэрри.

— Ха! Можете складывать оружие, хозяин: вы — конченый человек.

Гэрри обратил глаза к небу.

— Если хочешь знать, она никогда прежде не была на скачках и ей стало любопытно… вот и все.

— Ха-ха. Это вы говорите. — Долиш бросил долгий разочарованный взгляд на стройную фигуру у денника Крибба. — А я говорю, что вы можете придумывать любые оправдания, вывод будет тем же.

Печально качая головой и бормоча что-то себе под нос, Долиш удалился в сбруйную.

Гэрри не знал, смеяться или сердиться. Он оглянулся на женщину, нежно разговаривающую с его любимым жеребцом. Если бы не тот непреложный факт, что скоро они окажутся в окружении множества людей, он, возможно, и согласился бы разделить пессимизм своего преданного слуги. Но пока они остаются на виду у толпы, он в относительной безопасности.

Гэрри подошел к Люсинде.

— Если мы сейчас покинем конюшню, то успеем к первой скачке.

Она улыбнулась, соглашаясь, и положила ладонь на его руку.

— Та лошадь, о которой вы говорили, Пушинка, — она бежит сейчас?

Гэрри улыбнулся и покачал головой.

— Нет, во второй скачке.

Люсинда заглянула в его глаза, силясь понять, что он чувствует и о чем думает, и утонула в их зеленом море. Его губы дрогнули, и он отвернулся. Они вышли на яркий солнечный свет.

— Ваша тетя упоминала, что вы управляете конезаводом.

— Да, конезаводом Лестеров.

Ободренный ее интересом, Гэрри стал рассказывать о трудностях и успехах своего предприятия. Хотя он и не сказал этого прямо, Люсинда догадалась, что конезавод не только процветал, но и был главным делом его жизни.

Они подошли к тентам, окружающим скаковой круг, когда скакунов, участвующих в первом забеге, вывели к стартовому барьеру. Все, что Люсинда могла разглядеть, — это море зрителей, сосредоточившихся на происходящем.

— Пройдемте на трибуну, оттуда вы сможете все увидеть.

Мужчина в полосатом жилете охранял вход на огороженное канатами пространство перед большой деревянной трибуной. Люсинда заметила, что, настойчиво требуя билеты у других опоздавших, он только улыбнулся и кивнул Гэрри, пропуская их. Гэрри помог ей подняться по крутым ступенькам у края досок, служивших скамьями, но не успели они найти свободные места, как протрубил рог.

— Стартовали. — Слова Гэрри эхом отозвались в сотне возгласов вокруг них; зрители дружно подались вперед, вытянув шеи.

Люсинда послушно повернулась и увидела, как лошади плотной стеной помчались по скаковой дорожке, издали она не могла различить отдельных животных. Настроение толпы — с каждой секундой возраставшее возбуждение — передалось и ей, ее дыхание участилось, и она полностью сосредоточилась на скачке. Когда победившая лошадь промелькнула мимо финишного столба и жокей высоко вскинул хлыст, Люсинде словно передалась его радость.

— Хорошая скачка, — заметил Гэрри, не отрывая взгляд от лошадей и всадников, медленно возвращавшихся к загону.

Люсинда воспользовалась моментом, чтобы изучить его лицо. Он был увлечен своими наблюдениями, зеленые глаза оценивали, рассчитывали. На мгновение она увидела его лицо незащищенным, забывшимся. Это было лицо человека, несмотря на развлечения, предлагаемые жизнью, абсолютно преданного выбранному пути.

Он повернул голову. Их глаза встретились, оказавшись на одном уровне, поскольку он стоял на ступеньку ниже. Он молчал, затем его губы чуть скривились. Люсинда подавила дрожь волнения.

Гэрри указал рукой на запруженные зрителями лужайки ипподрома:

— Если вы действительно хотите почувствовать, что такое скачки, вам придется прогуляться.

Люсинда склонила голову, принимая приглашение.

— Ведите, мистер Лестер, я всецело в ваших руках.

Его брови дернулись, но Люсинда изобразила непонимание. Опершись о его руку, она спустилась с трибуны.

— Жокейский клуб арендует трибуну для своих членов, — сообщил Гэрри, когда она оглянулась.

Значит, он — известный член клуба. Даже Люсинда слышала о преимуществах членства в Жокейском клубе.

— Понимаю. Скачки проводятся под покровительством клуба?

— Вы правы.

Он медленно провел ее сквозь толпу. Люсинда испытывала искреннее любопытство: ей хотелось все увидеть; понять, какие чары влекут всех этих джентльменов в Ньюмаркет, поскольку те же самые чары влекут и Гэрри Лестера.

Он провел ее к букмекерам, окруженным плотными кольцами игроков, жаждущих сделать ставки. Они прошли перед тентами и павильонами. Снова и снова их останавливали знакомые Гэрри, желающие обменяться с ним парой слов. Люсинда приготовилась к обороне, но встречала лишь вежливые и почтительные взгляды. Все, кто останавливался поговорить с ними, были обезоруживающе учтивы. Несмотря на это, она не испытывала никакого желания оставить руку Гэрри, потерять чувство безопасности, которое давала его близость. В толпе мужчин ей было невыразимо спокойно чувствовать Гэрри Лестера рядом с собой. Люсинда обнаружила, что кроме нее на ипподроме присутствуют и другие дамы.

— Некоторые леди действительно интересуются скачками, обычно — более пожилые, — объяснил Гэрри, смягчившийся в привычной обстановке. — У некоторых молодых дам — обоснованный интерес: у их семейств, как и у моего, давние связи со скаковым бизнесом.

Однако здесь присутствовали и другие дамы, о которых он не счел нужным упомянуть и которые, как подозревала Люсинда, вряд ли имели право называться «леди». В общем и целом ипподром представлял собой сугубо мужскую территорию. Территорию, на которой присутствовали все типы мужского населения. Люсинда быстро уверилась в том, что у нее никогда больше не хватит смелости и не возникнет желания появиться здесь… разве что в сопровождении Гэрри Лестера.

— Вот-вот начнется следующая скачка. Я должен поговорить с жокеем Пушинки.

Люсинда кивнула и взглядом выразила намерение пойти вместе с ним.

Гэрри коротко улыбнулся ей и стал сосредоточенно прокладывать дорогу сквозь толпу к загону, где седлали лошадей.

— Она очень оживлена, сэр, — снисходительно объяснил жокей, садясь в седло. — Но конкуренция сильная. Бежит Джонкиль — кобыла из конюшен Хералда. И Неудержимый тоже. И некоторые другие опытные скакуны. Будет настоящее чудо, если она победит, тем более с только что зажившей ногой.

Гэрри кивнул.

— Просто позволь ей бежать так, как она сама захочет. Будем считать это испытанием, не более. Не подгоняй ее, и никакого хлыста.

Люсинда отошла погладить бархатистую морду лошади. Огромный темно-коричневый добрый глаз смотрел на нее понимающе.

Люсинда усмехнулась и ласково заговорила с кобылой:

— Они безнадежны, не так ли? Но ты же не будешь их слушать? Мужчины славятся тем, что ничего не понимают в женщинах Им не следует быть такими самонадеянными. — Краем глаза она заметила, что Гэрри переглянулся с усмехнувшимся жокеем. — Ты просто выйдешь и победишь в этой скачке. Тогда посмотрим, что они скажут. Увидимся на почетном кругу для победителей.

Последний раз погладив кобылу, Люсинда повернулась и, не обращая внимания на выражение лица Гэрри, позволила ему отвести себя обратно на трибуну.

Он нашел места в третьем ряду, почти напротив финишного столба. Люсинда наклонилась вперед, увлеченно разглядывая лошадей, рысью приближавшихся к барьеру, и помахала, когда появилась Пушинка.

Гэрри, следивший за ней, рассмеялся.

— Она победит, вот увидите. — И Люсинда уселась на скамью, уверенная и довольная собой.

Однако, когда прозвучал стартовый рог и барьер опустился, она снова наклонилась вперед, напряженно ища среди скачущих лошадей цвета Гэрри — зеленый и золотой. Она так увлеклась, что, когда соперники огибали поворот, не заметила, как вскочила на ноги вместе со всеми остальными зрителями. Наконец лошади вылетели на финишную прямую, в их цепочке образовалась брешь, в которую и рванулась Пушинка.

? Вон она! — Люсинда схватила Гэрри за руку. Только глубоко укоренившиеся правила приличий не позволили ей запрыгать на месте. — Она побеждает!

Гэрри был слишком поглощен скачкой и не ответил.

На середине финишной прямой Пушинка еще больше удлинила шаг, будто взлетела над скаковой дорожкой и молнией промчалась мимо Финишного столба.

— Она победила! Победила! — Люсинда схватила Гэрри за обе руки и только что не танцевала. — Я же говорила вам, что она победит!

Более привычный к победному восторгу, Гэрри смотрел сверху вниз на ее счастливое, улыбающееся лицо, светящееся той же радостью, какую испытывал он сам, когда первой к финишу приходила одна из его лошадей. И он чувствовал, что улыбается так же восторженно, хотя чуть более сдержанно.

Люсинда отвернулась от него и увидела, как Пушинку уводят со скаковой дорожки.

— Мы можем сейчас пройти к ней?

— Конечно. — Гэрри локтем крепко прижал ее руку к себе. — Ведь вы обещали встретить ее на почетном кругу для победителей, помните?

— А дам туда пускают?

— Особого запрета нет, а вообще-то я думаю, что председатель скакового комитета будет счастлив познакомиться с вами.

Люсинда подозрительно взглянула на него, он засмеялся и повел ее сквозь толпу. Как только они покинули трибуну, оставив позади членов клуба, наперебой поздравлявших их, дорожка перед ними расчистилась, приведя прямо к загону, где терпеливо ждала Пушинка. Ее блестящая шкура слегка дрожала, но она совершенно не устала от стремительной скачки.

Как только Люсинда выскользнула из толпы, кобыла дернула головой в ее сторону, натянув поводья. Под снисходительным взглядом Гэрри, Люсинда поспешила к Пушинке и принялась ласкать ее, выражая похвалу.

— Ну, Лестер! Еще один трофей на вашу каминную полку. Удивительно, что она до сих пор не рухнула под их тяжестью.

Гэрри повернулся к президенту Жокейского клуба и председателю скакового комитета, оказавшемуся рядом с ним. В руках председатель держал приз в виде золоченой женской фигурки.

— Замечательная победа, действительно замечательная.

Пожимая ему руку, Гэрри кивнул.

— Особенно если учесть, что ее нога только что зажила. Я даже не был уверен, стоит ли ей участвовать в скачке.

— Рад, что вы решились. — Президент смотрел на лошадь и стоявшую рядом с ней женщину. — Хороший экстерьер.

Гэрри прекрасно понял, что лорд Норидж говорит не о кобыле.

— Действительно, — сухо ответил он. Лорд Норидж, знавший его с детства, удивленно приподнял брови.

Взглянув на статуэтку, Гэрри убедился, что позолоченная дама одета вполне прилично, и кивнул на Люсинду.

— Миссис Бэббакум вдохновила Пушинку на эту победу. Возможно, она согласится принять награду от моего имени?

— Прекрасная идея! — Лорд Норидж, сияя, направился к Люсинде.

Пережив сильное волнение и теперь охваченная счастьем, Люсинда не замечала жадного интереса окружающих. Лорда Нориджа, однако, невозможно было проигнорировать. Гэрри подошел и встал рядом, успокаивая ее сомнения. Лорд Норидж произнес краткую речь, восхваляя кобылу и конюшни Гэрри, затем галантно преподнес статуэтку… Люсинде.

Та удивленно взглянула на Гэрри, он улыбнулся и кивнул.

Полная решимости оказаться на высоте положения, она грациозно поблагодарила его светлость.

— Довольно, довольно. — Лорд был сражен красотой и изяществом манер стоящей перед ним женщины. — Нам явно не хватает задорных кобылок на дорожке.

Люсинда озадаченно замигала, не зная, как воспринимать его замечание.

Гэрри схватил ее за локоть и подтянул к себе, затем кивнул своему конюху:

— Уведи лошадь в конюшню.

Пушинку, бросившую долгий взгляд на Люсинду, увели. Лорд Норидж и остальные присутствующие отвернулись, уже увлеченные новой скачкой.

Люсинда огляделась, еще не избавившись от счастливого волнения, затем подняла глаза.

Гэрри улыбнулся.

— И примите мою сердечную благодарность, дорогая. За ваше колдовство.

Люсинда встретила его взгляд… и затаила дыхание.

— Не было никакого колдовства.

Она почувствовала его пальцы на своих, он поднял ее руку и поднес к губам. От прикосновения его губ долгая дрожь пробежала по ее спине, оставляя странный теплый след. Люсинда прикрыла глаза, рассеивая чары, и попыталась восстановить обычное самообладание. А затем вручила ему статуэтку, с вызовом встретив его взгляд.

Он взял статуэтку в свободную руку, не отводя глаз.

Они стояли в центре почетного круга для победителей, всеми забытые и сами забывшие о времени и месте. Мужчины толпились вокруг, не касаясь их. Люсинда и Гэрри стояли близко, так близко, что узкая оборка платья Люсинды касалась длинного лацкана сюртука Гэрри. Он почувствовал трепет оборки, когда дыхание Люсинды участилось, но забыл обо всем, утопая в туманно-голубом озере ее глаз. Он смотрел, как они распахиваются, темнеют. Ее губы смягчились, раскрылись… Лиф платья прижался к его сюртуку.

Его голова начала медленно опускаться…

Вдруг проснулось благоразумие, и он с трудом взял себя в руки.

Господи милостивый! Они же стоят посреди круга для победителей в Ньюмаркете!

Потрясенный до глубины души, Гэрри сделал глубокий вдох. Он оторвал взгляд от лица Люсинды, заметив испуг, появившийся в ее глазах, нежный румянец, окрасивший ее щеки, и огляделся. Никто, слава Богу, не смотрел на них.

С сильно бьющимся сердцем он крепко взял ее за локоть и понял, что должен действовать, если хочет спастись.

— Если вы насмотрелись на скачки, я отвезу вас к Эм… она уже, наверное, удивляется, куда вы исчезли.

Люсинда согласно кивнула. Скучающий вид Гэрри и его медлительная речь не оставили ей выбора. Она чувствовала… она не знала, что она чувствовала: потрясение, несомненно, но также обиду и печаль. Однако, видя его желание уехать, она не могла спорить.

Им пришлось еще выдержать многочисленные поздравления. Их постоянно останавливали, многие хотели похвалить Пушинку.

Гэрри встречал препятствия со всем возможным терпением, хотя единственным его желанием было бежать. С ней. Но это было невозможно. Она — его поражение, его Ватерлоо.

С этого момента каждый взгляд на ее лицо будет подобен взгляду в дуло заряженного пистолета. Даже хуже. Ему грозит мучительное рабство.

Если в нем осталась хоть капля здравого смысла, он не должен смотреть на нее слишком часто.

Люсинда почувствовала его отстраненность, тщательно скрываемую под светской учтивостью. Он избегал ее озадаченных взглядов.

Наконец они вышли из толпы и в молчании вернулись к конюшням. Он поднял ее в свою двуколку и сел рядом, сохраняя все то же замкнутое выражение лица.

Так же молча они доехали до Хэллоуз-Холла. Гэрри смотрел только на лошадей, как бы воздвигнув между собой и Люсиндой невидимую стену, которую она не пыталась преодолеть.

Когда он остановил двуколку у парадного входа и снял ее с сиденья, тут же опустив руки, она задержалась перед ним.

— Благодарю вас за очень… содержательное утро, мистер Лестер.

Он скользнул по ней взглядом и отступил на шаг.

— Счастлив был угодить вам, миссис Бэббакум. — Он поклонился с врожденной грацией. — А теперь я должен попрощаться.

Удивленная Люсинда смотрела, как он садится в двуколку.