Lester Family (№3) - Нелегкая победа

И снова наступило ожидание.

Ожидание, в котором она провела три прошедших дня.

Ее пребывание в Лестер-Холле оказалось неизмеримо приятнее визита в Астерли-Плейс. С того момента, как Гэрри ввел ее в гостиную и представил отцу, не осталось никаких сомнений в его намерениях. Все: каждый взгляд, каждый жест, каждое прикосновение, каждое слово и мысли, незримо витавшие между ними, — доказывало этот простой факт. Но ни разу во время их прогулок в сумерках по веранде или во время верховых прогулок по полям и лесам, за все часы, что они провели вместе, он ни словом не обмолвился об этом.

Он даже ни разу не поцеловал ее — и это разжигало ее нетерпение. Однако она не могла винить его за подобное поведение, в высшей степени галантное. В ней зрело убеждение, что он ухаживает за ней — традиционно, согласно всем принятым нормам, со всей утонченностью, которую подсказывал ему его опыт.

Что было очень приятно, но…

Придерживая одной рукой шляпу, Люсинда подняла голову и посмотрела на небо.

— Солнце светит так упорно, что забываешь о пролетающих днях. Боюсь, нам скоро придется вернуться в Лондон.

— Я отвезу вас в город завтра днем.

— Завтра днем?

— Насколько я помню, мы все приглашены к леди Миклхэм на следующий вечер. Эм, как я подозреваю, необходим отдых.

— Да, конечно. — Люсинда совершенно забыла о бале у леди Миклхэм. И после секундного колебания она добавила: — Мне иногда кажется, что Эм тратит слишком много сил ради нас. Хетер и я никогда не простим себе, если она переутомится и заболеет.

Гэрри невольно ухмыльнулся.

— Не бойтесь. Она — светский стратег: знает, как распределить силы. Более того, могу вас уверить, что роль вашей хозяйки до конца сезона доставляет ей радость.

И он знал, что говорит чистую правду.

Люсинда бросила на него быстрый взгляд из-под ресниц.

— Ваши слова утешают меня, так как должна признать, что с нетерпением ожидаю возвращения в свет. Кажется, будто вечность прошла с тех пор, как я кружилась по бальному залу.

Гэрри холодно взглянул на нее.

— Действительно, я сам с нетерпением жду возвращения в бальные залы.

— Неужели? — Люсинда улыбнулась. — Не думала, что вы так увлечены балами.

— Я не увлечен.

Широко раскрыв глаза, Люсинда посмотрела на него.

— Что же тогда привлекает вас?

Соблазнительница!

— Полагаю, вы поймете это, как только мы снова вольемся в светскую толпу.

Люсинда чуть улыбнулась и уставилась прямо перед собой, стараясь держать себя в руках. Неужели он действительно пытается спровоцировать ее на какой-нибудь безумный поступок? Например, посетить его спальню поздно ночью!

Насколько же она была взвинчена, насколько разочарована, если подобная мысль вообще пришла ей в голову! Но она с сожалением отказалась от нее. Инициатива больше ей не принадлежала; привезя ее в Лестер-Холл, Гэрри ясно дал это понять. И она представления не имела, как вернуть себе контроль над ситуацией… и еще менее была уверена, что Гэрри позволит ей это сделать.

— Вот мы и пришли.

Гэрри указал туда, где тропинка исчезала в густых зарослях. Они приблизились, и он протянул руку, отводя в сторону сплошную завесу из цветущей жимолости и других вьющихся растений, открывая ее взору мраморные ступени, ведущие в прохладную, тускло освещенную пещеру.

Очарованная, Люсинда нырнула под его руку и прошла вперед. Поднявшись по ступеням, она оказалась на мраморном узорчатом полу павильона, сделанного в виде древнего храма. Купол, покрытый голубыми и зелеными глазурованными плитками, поддерживаемый четырьмя колоннами, ловил солнечный свет, отраженный гладью озера, и разбрызгивал его мириадами бликов от бирюзового до темно-зеленого. Зеленые стебли и желтовато-розовые цветы жимолости обвивали три арки, выходящие на озеро, и четвертую — на скалу. Отбрасываемые ими тени колыхались на легком ветру.

Храм будто висел над водой, а его центральная арка выходила на ступени, спускавшиеся к маленькой каменной пристани. Люсинда остановилась в самом центре храма и обнаружила один из его секретов. В каждой из трех арок открывался совершенно неповторимый вид. Правая выходила на короткий рукав озера и заросшую папоротником и кустарником поляну за ним. В левой виднелся длинный рукав и далекий берег, окаймленный ивами и буками. Самый очаровательный вид был из центральной арки. Как в раме роскошной картины, возвышался монументальный фасад Лестер-Холла, на переднем плане к озеру полого спускались подстриженные лужайки, окаймленные буйной растительностью слева и английскими садами справа.

— Как красиво! — Люсинда отошла к одной из колонн.

Гэрри держался в тени, наблюдая за игрой солнечного света на ее лице. Когда она со счастливым вздохом прислонилась к колонне, он подошел к ней и через мгновение спросил:

— Вы наслаждались лондонским сезоном? Не стали ли вы горячей поклонницей очарования высшего света во всем его великолепии: бесконечной карусели балов и приемов?

Люсинда повернулась к нему, пытаясь понять выражение его глаз, но они не давали ни намека на его чувства. Подумав, она ответила, снисходительно улыбаясь:

— В общем, я нахожу свет с его развлечениями занимательным. Но не забывайте, что это моя первая встреча со светской каруселью! Я наслаждаюсь новизной. Однако свет — ваша среда обитания… разве вы сами не наслаждались балами этого сезона?

Гэрри отвел взгляд и взял ее руку в свою. Маленькая нежная ладонь доверчиво легла в его большую. Гэрри сжал пальцы, его губы дрогнули.

— Были некоторые… приятные моменты.

Он поднял веки и встретил взгляд Люсинды. Ее брови медленно поднялись.

— В самом деле?

Гэрри ничего не ответил, устремив взгляд на озеро, где в лучах солнца купался Лестер-Холл, как и Хэллоуз-Холл будивший в Люсинде воспоминания о прошлом. Она вздохнула.

— Несмотря на все очарование, я очень сомневаюсь, что смогла бы выдержать бесконечную светскую суету. Боюсь, мне понадобится время от времени строгая диета сельского покоя, чтобы перенести сезон. — Она искоса взглянула на Гэрри и обнаружила, что он следит за ней. — Мои родители жили очень уединенно в старом доме в Хэмпшире. Когда они умерли, я переехала в Йоркширские болота, места крайне глухие.

Лицо Гэрри слегка, но вполне определенно расслабилось.

— Так, значит, в душе вы деревенская девушка? — Не сводя с нее глаз, он поднял ее руку. — Наивная? — Он легко коснулся губами кончиков ее пальцев. — Невинная? — Он поцеловал ее ладонь.

Люсинда вздрогнула, не пытаясь скрыть свою реакцию. Она не могла ни дышать, ни здраво рассуждать. Их взгляды встретились.

Губы Гэрри дрогнули, он заколебался, но затем наклонился близко к ней:

— И моя?

Он выдохнул вопрос уже у самых ее губ, прижавшись к ним долгим властным поцелуем.

Люсинда ответила единственно возможным образом: повернувшись к нему и обвив руками его шею, она поцеловала его так же страстно.

Инстинкт подсказал Гэрри отойти, увлекая ее за колонну, в тень, укрывшую их от случайных взоров.

Тишина окутала маленький павильон. Ветерок лениво играл жимолостью, наполняя ароматом воздух; где-то вдали, в заросших камышами берегах, крикнул селезень. Колышущиеся тени нежно ласкали обнявшиеся под защитой колонны фигуры. Лето властно вытесняло цветущую весну, вступая в свои права.

— Ах! Как прелестно… Греческий храм! Можно посмотреть его? — разнесся над водой голос Хетер, резко вернув Гэрри и Люсинду к действительности. Гэрри глубоко вздохнул и, взглянув в глаза Люсинды, увидел в них отражение собственного разочарования.

Тихо выругавшись, он наклонил голову, чтобы в последний раз попробовать вкус губ Люсинды, затем, с трудом оторвав ладонь от ее груди, стал быстро и ловко приводить в порядок лиф ее платья, застегивать крохотные пуговки, которые он с такой же ловкостью недавно расстегнул.

Мигая, пытаясь успокоить судорожное дыхание, Люсинда поправила воротничок и откинула тяжелый локон со лба. Ее руки неуверенно замелькали, поправляя его галстук.

Гэрри отступил, его длинные пальцы скользнули вдоль накрахмаленных складок платья Люсинды.

— Ваши юбки.

Люсинда посмотрела вниз, чуть не задохнулась от волнения и бросила возмущенный взгляд на Гэрри, на что тот лишь высокомерно поднял брови. Она отряхнула юбки, разглаживая складки, и, увидев лежащую на полу шляпу, бросилась к ней и надела, путаясь в лентах.

— Постойте, позвольте мне. — Гэрри ловко распутал ленты и завязал их аккуратным бантом.

— Ваши таланты просто удивительны.

Гэрри мрачновато улыбнулся.

— И в высшей степени полезны, вы должны это признать.

Люсинда постаралась изобразить радостную улыбку, повернувшись к лестнице, откуда доносился голос Джеральда:

— Осторожно! Подождите, пока я закреплю лодку.

Люсинда вышла на освещенную солнцем верхнюю площадку.

— Привет… вы хорошо провели время на озере?

Джеральд заморгал от неожиданности, увидев ее. Когда из тени за спиной Люсинды появился Гэрри, Джеральд насторожился.

Однако Гэрри улыбнулся, хотя и несколько холодно.

— Очень удачно, Джеральд. Теперь мы сможем взять лодку, а ты покажешь мисс Бэббакум храм, а после вы вернетесь пешком.

— Ах! Замечательно! — Хетер с трудом дождалась, пока Джеральд помог ей сойти с подпрыгивающего суденышка. — Такое прелестное место… такое уединенное.

— Обычно, — прошептал Гэрри так тихо, что услышала только Люсинда.

Она бросила на него предостерегающий взгляд, но ее улыбка осталась неизменной.

— Плитки свода просто великолепны.

— В самом деле? — Сгорая от любопытства, Хетер взлетела по ступенькам в храм.

Джеральд тем временем неотрывно смотрел на перекосившуюся золотую булавку в виде желудя, которой его аккуратнейший брат закалывал галстук. Ошеломленно замигав, Джеральд взглянул Гэрри в глаза, но увидел лишь ленивое, отчетливо скучающее выражение, которое, как он прекрасно знал, означало приказ исчезнуть как можно скорее.

— Да, конечно. Мы вернемся пешком.

Джеральд очень старательно изобразил безразличие и, кивнув Люсинде, поспешил за Хетер:

— Миссис Бэббакум!

Люсинда повернулась и увидела, что Гэрри, удерживая лодку, предлагает ей руку, чтобы помочь. Как только она уселась на подушках на носу лодки и принялась расправлять юбки, он прошел на корму и оттолкнулся от берега длинным шестом.

Темная вода заскользила вокруг них. Откинувшись на подушки, Люсинда опустила кончики пальцев в воду и занялась созерцанием Гэрри. Он избегал ее взгляда, сосредоточившись, судя по всему, на окружающем пейзаже.

Недоверчиво усмехнувшись, Люсинда отвела взгляд.

Уголки губ Гэрри поднялись в улыбке; его взгляд, упавший на ее профиль, был необычно нежен, хотя и с некоторой долей цинизма. Отталкиваясь шестом от дна, он управлял лодкой; ни один, даже самый неисправимый повеса не был способен соблазнить женщину в такой ситуации. Он не продумал заранее сцену со страстными объятиями в храме и был даже благодарен младшему брату за своевременное вмешательство. У него и так хватало причин, чтобы жениться на своей соблазнительнице, а еще предстояло убедить Люсинду в искренности его намерений. Их ночь в Астерли наверняка только подтвердила в ее глазах его дурацкое заявление о том, что они должны пожениться из-за светских условностей.

Гэрри взглянул на фасад Лестер-Холла, теперь уже чужого дома — дома Джека. Его взгляд сделался отстраненным, лицо — суровым.

Люсинда совершенно ясно дала понять, что должна непременно знать, почему он хочет жениться на ней. За прошедшие дни он осознал, как важно для него, чтобы у них не осталось никаких недомолвок. Поэтому прежде, чем он снова сделает ей предложение, необходимо все прояснить.

Люсинда узнает правду… и поверит в нее.

На следующее утро, открыв глаза, Люсинда обнаружила на своей подушке прекрасную розу. Очарованная, она нежно взяла изысканный цветок. Роса на лепестках блеснула в утреннем солнце.

С изумленной, восхищенной улыбкой она села и откинула покрывало. Каждое утро в Лестер-Холле, просыпаясь, она находила где-то в комнате такой подарок.

Но на подушке?..

Все с той же улыбкой она встала.

Пятнадцать минут спустя с безмятежным выражением лица, с розой в руках она проскользнула в столовую. Как обычно, отца Гэрри не было — будучи почти инвалидом, он не вставал раньше полудня; Эм, придерживаясь городского расписания, не появлялась до одиннадцати. Хетер и Джеральд накануне объявили, что собираются рано утром на верховую прогулку к отдаленным искусственным руинам. Неудивительно, что за столом сидел один Гэрри. Вытянув ноги, он держал длинными пальцами чашку.

Чувствуя на себе взгляд Гэрри, она с невозмутимым видом посмотрела на подарок любимого, затем, нежно улыбаясь, воткнула его в корсаж и нарочито медленно расправила бархатные лепестки в ложбинке груди, открытой низким декольте платья.

Затем посмотрела на Гэрри. Он сидел как завороженный, не сводя глаз с розы. Его пальцы сжались на ручке чашки. Он стал похож на хищника, приготовившегося к прыжку.

— Доброе утро, — беспечно улыбнулась Люсинда и прошла к стулу, отодвинутому для нее дворецким.

Гэрри хотел ответить, но вначале ему пришлось откашляться.

— Доброе утро. — Он заставил себя перевести взгляд на ее лицо, пытаясь понять его выражение. — Я хотел посетить конезавод до нашего возвращения в город и подумал, что вы захотите поехать со мной… возобновить ваше знакомство с Пушинкой.

Люсинда потянулась к чайнику.

— Пушинка здесь?

Гэрри кивнул и отхлебнул кофе.

— Это далеко?

— Всего несколько миль. — Он следил, как Люсинда намазывает джем на горячую булочку. Опершись локтями о стол и держа булочку обеими руками, она откусила кусочек; минуту спустя провела кончиком языка по губам. Гэрри моргнул.

— Мы отправимся верхом? — Люсинда и не подумала высказывать формальное согласие: он с самого начала знал, что она поедет.

Гэрри пристально смотрел на розу, уютно лежавшую на ее груди.

— Нет… мы возьмем кабриолет.

Люсинда улыбнулась… и откусила еще кусочек булочки.

Двадцать минут спустя, все в том же утреннем сиреневом платье с розой на почетном месте, сидя рядом с Гэрри в кабриолете, она уже ехала по узкой аллее.

— Значит, вы мало времени проводите в Лондоне?

Гэрри вопросительно поднял брови, не отвлекаясь от запряженного в кабриолет гнедого.

— Так мало, как только возможно. — Он скривился. — Но такое предприятие, как конезавод, заставляет оставаться на виду у знатоков, которые как раз и являются также любителями светских развлечений.

— Ах… понимаю, — глубокомысленно заявила Люсинда. — Вопреки очевидному вы не любите балы, рауты, приемы… еще меньше вас заботит мнение женской половины бомонда. Тогда… — она широко распахнула глаза, — я не понимаю, как вы заслужили свою репутацию. Если только… — Она вопросительно взглянула на него. — Может быть, это всего-навсего слухи?

Гэрри переключил внимание на Люсинду, и она вздрогнула от его взгляда.

— Моя репутация, дорогая, заработана не в бальных залах.

Лицо Гэрри выразило строгое неодобрение, он щелкнул вожжами, переводя лошадь на рысь.

Люсинда усмехнулась.

Они быстро добрались до конезавода. Гэрри оставил вожжи груму и помог Люсинде спуститься на землю.

— Мне необходимо поговорить с главным конюхом Хэмишем Макдауэллом, — сказал он, ведя ее к конюшням. — Пушинка должна быть в своем деннике. Во втором дворе.

Люсинда кивнула.

— Я подожду вас там. — Конезавод оказался комплексом разнообразных зданий: конюшен, сбруйных и сараев с двуколками и огромными запасами корма. — Вы сами начали дело или оно уже существовало?

— Мой отец создал конезавод еще в юности. Я принял управление после случившегося с ним около восьми лет назад несчастного случая. — Гэрри обвел взглядом конезавод: аккуратные мощеные дворы, каменные здания и огороженные поля. — Когда я живу дома, то часто предлагаю привезти его сюда… но он всегда отказывается… Видимо, лошади напоминают ему об инвалидности. Он был безудержным наездником, пока неудачное падение не приковало его к инвалидному креслу.

— Значит, вы унаследовали любовь к лошадям от отца?

— Да, но это была не единственная страсть в его прежней жизни.

Люсинда взглянула на него и отвернулась.

— Понимаю, — сдержанно ответила она. — Значит, все это теперь ваше? Или это общее семейное дело?

Слегка покраснев, она взглянула на Гэрри, но не сделала попытки извиниться за свой вопрос. Гэрри улыбнулся.

— Юридически конезавод принадлежит моему отцу. А реально я — хозяин всего, что вижу. — Он окинул взглядом весь комплекс и посмотрел на Люсинду.

Та медленно приподняла брови.

— В самом деле? — Если он ее господин, значит, она его любовница? Но нет, она прекрасно знала, что не это его цель. — Вы, кажется, сказали, что Пушинка во втором дворе? — (Гэрри утвердительно кивнул, и она царственно наклонила голову.) — Я подожду вас там.

Высоко подняв голову, она направилась через арку во второй двор. Что заставляет его медлить? Она нашла Пушинку, просто встав посреди квадратного двора и оглядываясь, пока ее внимание не привлекла возбужденно кивающая темная голова.

Кобыла, казалось, обрадовалась ей и стала тыкаться носом в ее юбки. Люсинда вытащила из кармана куски сахара, взятые с утреннего стола. Ее подарок был принят с явным удовольствием.

Опершись о низкую дверь денника, Люсинда смотрела, как кобыла пьет воду из ведра.

— Неужели так трудно сделать мне новое предложение? — (Пушинка вопросительно подняла карий глаз.) — Вот именно, — кивнула Люсинда и рассеянно погладила нос кобылы. — Я имею право передумать. — Она сморщилась. — Ну, по крайней мере пересмотреть свое решение в свете последних событий.

Разумеется, Люсинда не передумала. Она точно знала, чего она хочет, и Гэрри тоже знал. Просто этот упрямец не хотел признавать очевидное.

Люсинда хмыкнула, и Пушинка тихо заржала в ответ.

Из тени у сбруйной Гэрри наблюдал, как кобыла качает головой, слегка подталкивая носом Люсинду. Он улыбнулся, затем повернулся к подковылявшему Долишу.

— Вы уже видели Хэмиша?

— Видел. Жеребенок Колдуньи выглядит очень многообещающе, я согласен.

— Да, думаю, он возьмет немало призов. — Долиш вслед за Гэрри взглянул на Люсинду и кивнул в ее сторону. — Может, следует познакомить с ним леди… пусть поболтает с ним немного, как с Пушинкой?

С насмешливым изумлением Гэрри уставился на своего доверенного слугу.

— Неужели одобряешь? Ты, закоренелый женоненавистник?

— Не знаю насчет себя, но вы по крайней мере нашли такую, которую любят лошади… и которая действительно вам подходит. — Долиш ухмыльнулся. — Только я не понимаю, почему вы не можете сделать следующий шаг… чтобы мы наконец знали, чего ждать?

— Мне еще предстоит связать некоторые оборванные концы.

— Теперь это так называется?

— Кстати, — невозмутимо продолжал Гэрри, — ты передал сообщение лорду Рутвену?

— Да, его светлость сказал, что за всем проследит.

— Хорошо. — Гэрри снова взглянул на Люсинду. — Мы уедем около двух часов. Я возьму кабриолет, ты поедешь с Эм.

Он не стал дожидаться жалобного ворчания Долиша и направился к Люсинде. Та оставила кобылу и прошла мимо пустых денников к серой голове, высунувшейся поприветствовать ее.

Люсинда оглянулась к подошедшему Гэрри.

— Он победил в Ньюмаркете?

Гэрри улыбнулся и погладил морду Крибба.

— Победил. — Конь ткнулся в его карманы, но Гэрри покачал головой. — Сегодня, боюсь, яблок нет.

— Когда он побежит в следующий раз?

— Не в этом году. — Гэрри взял Люсинду под руку и повел к воротам. — Победа в Ньюмаркете вознесла Крибба на вершину в его классе. Я решил, что он должен уйти в отставку в пике славы, так сказать. Может, я дам ему пробежаться в следующем году, если только не спадет интерес к нему как к производителю. Было бы глупо тратить его энергию на скаковой дорожке.

Губы Люсинды дернулись, она старательно подавила усмешку. Гэрри заметил.

— В чем дело?

Слегка покраснев, Люсинда бросила на него быстрый взгляд из-под ресниц.

Брови Гэрри поднялись еще выше. Люсинда скривилась.

— Если вам так обязательно знать, — ответила она, глядя на горизонт, — мне просто пришло в голову, что управление конезаводом — странное занятие для… э… человека вашей квалификации.

Гэрри искренне рассмеялся, и Люсинда с удивлением поняла, что не слышала раньше его смеха.

— Дорогая миссис Бэббакум, какое странное наблюдение!

Люсинда свирепо взглянула на него и высокомерно задрала нос.

Гэрри, посмеиваясь и совершенно игнорируя ее румянец, притянул ее ближе.

— Вы первая облекли эту мысль в слова.

Люсинда нашла спасение в одном из фырканий Эм — в том, которое означало сильное неодобрение. Неодобрение уступило место надежде, когда она поняла, что Гэрри ведет ее не к кабриолету, а к леску, граничащему с ближайшим полем. Удобная тропинка вилась между деревьями.

Может быть?.. Она не успела закончить свою мысль, поскольку обнаружила, что лес оказался всего лишь лесозащитной полосой. За нею вымощенная дррожка огибала маленький пруд, в котором лилии боролись с камышами.

— Это необходимо расчистить.

Гэрри взглянул на пруд.

— Мы доберемся до него в конце концов.

Люсинда подняла глаза и увидела дом. Большой, из местного камня, со старомодной, покрытой шифером крышей. На первом этаже окна эркеров были открыты навстречу свежему воздуху. Розовый куст прижимался к одной из стен, кивая бледно-желтыми цветами. Два больших раскидистых дуба стояли по обе стороны, бросая прохладную тень на посыпанную гравием подъездную дорогу, вьющуюся от невидимых ворот к парадному входу.

— Лестершэл?

Гэрри утвердительно кивнул, не сводя глаз со своего дома.

— Мой дом, — он лениво взмахнул рукой. — Войдем?

Неожиданно задохнувшись, Люсинда склонила голову.

Они пересекли заросшую травой лужайку и нырнули под длинные ветви одного из дубов. Приблизившись к пологим каменным ступеням, Люсинда заметила, что парадная дверь настежь открыта.

— Я никогда не жил здесь. Дом пришел в упадок, так что пришлось нанять бригаду мастеров.

Дородный мужчина в кожаном плотничьем фартуке появился в дверном проеме.

— Доброе утро, мистер Лестер. — Мужчина наклонил голову и радостно улыбнулся. — Все идет прекрасно… вы увидите. Осталось совсем немного.

— Доброе утро, Кэтчбрик. Это миссис Бэббакум. Если мы не причиним неудобства вам и вашим людям, я хотел бы показать ей дом.

— Никакого неудобства, сэр. — Кэтчбрик поклонился Люсинде, в его веселых глазах появилось любопытство. — Никакого неудобства. Как я сказал, мы почти закончили.

С этими словами он отступил в сторону и помахал, чтобы они заходили.

Люсинда переступила порог и оказалась в длинном, удивительно просторном прямоугольном холле. Оштукатуренные стены, пока голые, до середины были обшиты дубовыми панелями. В центре холла под чехлами виднелись круглый стол и большая напольная вешалка с зеркалом. Из большого веерообразного окна над дверью струился свет. Дубовая лестница с витиеватыми перилами вела наверх, каждая площадка щеголяла собственным окном, выходящим, как решила Люсинда, на задние сады. От лестницы в обе стороны расходились два коридора, левый заканчивался обитой зеленым сукном дверью.

— Здесь гостиная.

Люсинда обернулась и увидела, что Гэрри стоит у красивых, широко распахнутых дверей. Мальчик старательно начищал панели.

Гостиная оказалась очень просторной, хотя и меньше, чем в Лестер-Холле. В глубоком эркере стоял диван, длинный низкий камин украшала широкая полка. В элегантной столовой, как и в гостиной, в центре возвышалась мебель, накрытая чехлами от пыли. Люсинда не удержалась и отвернула край чехла.

— Некоторые предметы придется заменить, но большая часть мебели кажется достаточно крепкой, — заметил Гэрри, не сводя глаз с Люсинды.

— Достаточно крепкой? — Люсинда отбросила чехол, обнажив тяжелую крышку старого дубового буфета. — Слабо сказано. Это прекрасная мебель… и кто-то сумел сохранить ее в отличном состоянии.

— Миссис Симпкинс. Экономка. Вы скоро с ней встретитесь.

Опустив чехол, Люсинда прошла к одной из двух открытых застекленных дверей и выглянула. Окна выходили на веранду, огибавшую столовую и обе гостиные, как она вскоре убедилась.

Стоя перед окнами гостиной, глядя на лужайки с клумбами с распустившимися цветами, Люсинда вдруг почувствовала свое родство с этим домом, ей казалось, что она, как и все эти растения, вросла в эту землю. Она не сомневалась, что смогла бы здесь жить… и растить детей… и наслаждаться счастьем.

— Все три комнаты для приемов переходят одна в другую, — Гэрри показал на раздвижные панели, отделяющие гостиную от столовой. — В результате получается помещение, достаточное для проведения бала.

Люсинда прищурилась.

— Неужели?

Сохраняя невозмутимость, Гэрри кивнул и жестом предложил ей пройти дальше.

— Утренняя гостиная. Комната для завтраков.

Он вел ее через приветливые, пока пустые и гулкие комнаты, освещенные солнечным светом, льющимся через окна с ромбовидными оконными переплетами. Люсинда заметила, что, хотя деревянные панели уже начищены, оштукатуренные стены еще не оклеены.

— Осталось лишь отделать интерьер, — сообщил Гэрри, ведя ее по короткому коридору, бегущему из большой комнаты, которую он назвал своим кабинетом-библиотекой. В той комнате книжные полки были освобождены от книг и отполированы до блеска, груды томов в полной готовности ожидали возвращения на свои места. — Но фирма, к которой я обратился, начнет работу только через несколько недель… достаточно времени, чтобы принять необходимые решения.

Люсинда подозрительно посмотрела на него, но не решилась задать наводящий вопрос. Просторная элегантная комната в конце коридора выходила в сад, в широкие окна заглядывали розы. Гэрри посмотрел по сторонам.

— Я еще не решил, как использовать эту комнату.

Люсинда не обнаружила здесь мебели. Ее взгляд остановился на новых полках, украшавших одну из стен. Они были широкими и незастекленными — очень удобно для бухгалтерских книг. И окна большие, светло — очень удобно для расчетов и работы с корреспонденцией.

Ее сердце забилось в странном ритме.

— Неужели?

— Хм… — Он задумчиво показал на дверь: — Пойдемте… я представлю вас Симпкинсам.

Подавив возглас нетерпения, Люсинда позволила ему отвести себя в нижний коридор за обитую сукном дверь. Здесь она заметила первые признаки обустроенной жизни. Кухня была безупречно чистой, на стене сверкали кастрюли, в центре возвышалась современная плита.

Пожилая пара, сидевшая за рабочим столом, быстро поднялась, испуганно уставившись на Люсинду.

— Симпкинс — доверенный слуга, мастер на все руки, в общем, присматривает за домом. Он — племянник дворецкого в Холле. Миссис Бэббакум, Симпкинс.

— Мэм, — низко поклонился Симпкинс.

— А это миссис Симпкинс, повариха и экономка — без нее мебель давно бы погибла.

Миссис Симпкинс, полногрудая розовощекая матрона внушительных размеров, присела в реверансе перед Люсиндой, не сводя негодующего взгляда с Гэрри.

— Да… и если бы вы предупредили меня, господин Гэрри, вас бы уже ждали чай и лепешки.

— Как вы можете догадаться, — спокойно вставил Гэрри, — миссис Симпкинс была когда-то младшей няней в Холле.

— Да… и я прекрасно помню вас в коротких штанишках, молодой господин, — нахмурилась миссис Симпкинс. — Теперь прогуляйтесь с леди чуть-чуть, а я поставлю чайник. Когда вы вернетесь, в саду будет накрыт чай.

— Я бы не хотела затруднять вас…

Страдальческий вздох Гэрри оборвал заявление Люсинды.

— Не знаю, как вам сказать, дорогая, но Марта Симпкинс — тиран. Лучше грациозно подчиниться. — С этими словами он взял ее за руку и повел к двери. — Я пока покажу миссис Бэббакум верхние комнаты.

Люсинда обернулась, чтобы улыбнуться Марте, и Марта в ответ восторженно просияла. Лестница вела к короткой галерее.

— Здесь нет никаких фамильных портретов, — сказал Гэрри. — Они все висят в Лестер-Холле.

— Там есть ваш портрет?

— Да… но едва ли сходство большое. Мне было восемнадцать лет.

Вспомнив откровения леди Колби, Люсинда воздержалась от комментариев.

— Это хозяйская спальня. — Гэрри распахнул двери в конце галереи, ведущие в большую комнату с эркером. Стены, наполовину обшитые деревом, мягко блеснули. Люсинда с любопытством огляделась: резной камин, необычно большой; громоздкое сооружение в центре, покрытое неизбежными чехлами. Люсинда покорно проследовала за Гэрри в смежные гардеробные. — Боюсь, — заметил он, когда они вернулись в главную спальню, — что в Лестершэле нет отдельных спален для мужа и жены. — (Люсинда вопросительно взглянула на него.) — Конечно, это не должно волновать вас.

Он облокотился об оконную раму, невозмутимо игнорируя выжидательный взгляд Люсинды. Она хмыкнула и переключила внимание на зачехленное чудовище.

— Кровать с балдахином, — решила она и, приподняв чехол, заглянула в темную пещеру. Кровать с витыми столбиками и балдахином была задрапирована парчой. — Огромная.

— В самом деле. — Гэрри следил за ее действиями. — И у нее давняя история, если верить всему, что рассказывают.

— Чему именно?

— Говорят, что кровать, как и дом, берет начало в елизаветинских временах. Ею пользовались все новобрачные дома Лестеров.

Люсинда сморщила нос.

— Меня это не удивляет.

Она опустила чехлы и отряхнула руки.

— Само по себе — конечно. — Он оттолкнулся от окна и подошел к Люсинде. — Но в изголовье укреплены медные кольца. — Его лицо приняло задумчивое выражение. — Очень возбуждают воображение. — Взяв Люсинду под руку, он повел ее к двери. — Напомните как-нибудь, чтобы я вам показал.

Люсинда открыла рот, но тут же его закрыла и позволила вывести себя в коридор. Она еще размышляла о медных кольцах, когда они достигли холла, в который выходило несколько спален для гостей.