Другие тоже завопили и принялись размахивать мечами.
Разведчик не мог удержаться и разразился самыми страшными ругательствами, какие только знал. Если бы пруд не охранялся, он ускользнул бы в лес, и эти недоумки могли бы искать его до конца жизни… Проклятие!
Ну что ж, ругайся не ругайся, а сделать ничего нельзя…
Тяжело вздохнув, Блейд неспешно поплыл к берегу.
Глава седьмая
Воины, охранявшие пруд, препроводили пленника в небольшой лагерь в лесу, где к нему присоединился Птерин. Его корзина удержалась на коромысле, и он приземлился вполне благополучно, если не считать того, что перепугался до полусмерти. Их обоих осмотрел лекарь, причем Блейду он уделил куда больше внимания, чем старому жрецу.
— Восхитительно! — повторял он. — Просто невероятно! Какой сильный дух! Мы не видели такого много-много лет. Как обрадуется такому духу всемогущий Айокан! Айокана следует ублажать!
Блейду уже порядком надоели ритуальные фразы о необходимости ублажать и не гневить всемогущего Айокана.
Лекарь признал пленника абсолютно здоровым — как, впрочем, и Птерина, чему Блейд был несколько огорчен. Ночь они провели в лагере, а поутру лесом вернулись к берегу реки. Над водой висели тяжелые тучи, скрывающие огромный водопад примерно в милю высотой. Стоял густой туман.
У реки их ждало судно, на этот раз не пирога, а нечто вроде крупной баржи с высокими бортами и просторной каютой на корме. Посреди палубы высилась тяжелая мачта с квадратным парусом голубого цвета, из отверстий в бортах торчали двенадцать длинных весел. Вонь на судне стояла немыслимая — на веслах сидели рабы, не мывшиеся и не переодевавшиеся в чистое, видимо, с момента рождения. Борта, палуба и каюта были выкрашены в белый цвет, форштевень венчала большая резная фигура бога — летучей мыши. Здесь, в сыром субтропическом лесу, вода была отнюдь не прозрачно-голубой — зеленовато-бурые волны источали мерзкий запах скисшего ила и водорослей.
Птерин поднялся на борт, за ним следом втащили Блейда — как обычно, связанного по рукам и ногам. Как только пленника опустили на палубу, Священный Воин, по всей вероятности выполнявший функции капитана, отдал приказ; из воды на толстых плетеных веревках вытянули большой валун-якорь, подняли парус и спустили весла на воду. Баржа пошла вниз по течению. Из трюма доносился барабанный рокот, задававший ритм гребцам, время от времени слышались звонкие щелчки кнута.
Река была большой, примерно полмили в ширину, берега покрывала густая тропическая зелень. Блейд насчитал не менее дюжины различных видов нависавшей над водой растительности — от огромных деревьев до гибких, похожих на истерзанное мочало лиан. Это были настоящие джунгли, как в бассейне Конго или Амазонки. Странник внимательно осматривал берега, мимо которых они проплывали, стараясь ничего не упустить. Слуги Айокана развязали его, заперев в каюте с окном, перекрытым решеткой из бронзовых прутьев, но, тем не менее, это было окно, позволявшее Блейду хоть как-то ориентироваться. Вероятно, он мог бы выбить решетку и выпрыгнуть за борт — одолеть пятьсот ярдов, отделявших судно от берега, не представляло для него проблемы. А там он скрылся бы в непроходимых джунглях гораздо раньше, чем слуги Айокана заметили бы его исчезновение.
Но, поразмыслив, Блейд решил не спешить. Он не видел смысла в побеге, результатом которого явилась бы смерть в тропическом лесу, поскольку вокруг не было ничего, кроме бесконечной влажной зелени. Едва ли он отыщет здесь кого-нибудь, кто загорится желанием прятать его от жрецов и Священных Воинов Айокана… Великого Айокана, которого никак нельзя гневить.
«Черт бы побрал их всех вместе с баржей!» — в который раз выругался Блейд.
Он надеялся прогневать всемогущего Айокана очень сильно — так сильно, как только сможет. А затем он предоставит Птерину возможность разбираться с этим недочеловеком-недомышью по собственному разумению.
На следующий день пленник занялся бронзовой решеткой, закрывающей окно, удостоверившись вначале, что следят за ним не слишком внимательно. Священные Воины старались не переутомляться; они регулярно приносили ему еду, меняли постель и приводили лекарей, но следить за узником, видимо, казалось им чересчур хлопотным делом. То ли они считали своего подопечного слишком глупым и ленивым, то ли надеялись, что Айокан сам проследит за своей жертвой… «Ну что ж, они дорого заплатят за свою беспечность!» — не без удовольствия думал Блейд.
Жители этого измерения, судя по всему, не знали другого металлического сплава, кроме бронзы. Решетка на окне была довольно прочной, но мягкие кованые прутья не могли противостоять мышцам и сноровке разведчика: до ужина ему удалось расшатать и вынуть два штыря из нижних гнезд. Оставался еще один, после чего все три можно было отогнуть и пролезть в образовавшуюся дыру — несмотря на массивное тело, Блейд отличался уникальной способностью проникать во всевозможные отверстия. Утром он разглядел на речном косогоре довольно большую деревню, а некоторое время спустя — еще ряд отдельно стоявших хижин. Значит, найти здесь людей труда не составит, и даже если в этих домах никто не живет, он попытается пройти несколько десятков миль, довольствуясь подножным кормом. Блейд решил подождать ночи, а потом, доломав решетку, уплыть к берегу. Осторожно установив на место две оторванные планки, чтобы они не бросались в глаза, разведчик решил передохнуть перед ужином.
Как обычно, ему принесли обильную горячую пищу. Его не слишком прельщала перспектива дальнего плавания с полным желудком, но есть слишком мало казалось опасным — жрец мог что-то заподозрить. Поэтому Блейд, по возможности, разыграл дурное расположение духа, про себя обругав успевшее поднадоесть местное гостеприимство.
Жрецы забрали тарелки. Они неодобрительно взглянули на недоеденные куски, но промолчали. Оставшись один, Блейд выполнил несколько физических упражнений, чтобы слегка разогреться. Он остался доволен: мышцы не утратили силы и пластичности, суставы не хрустнули ни разу. Он был вполне готов к любым испытаниям, которые могла преподнести ему судьба. С этой мыслью он повернулся к окну, собираясь заняться последним прутом.
Едва он начал его раскачивать, как на палубе послышался шум. Блейд поспешно отскочил от окна — и очень вовремя: дверь его каюты отворилась и в нее ворвался Птерин в сопровождении двух Священных Воинов.
— Слушай меня, чужеземец, — обратился к нему Птерин. — Сейчас ты встанешь и пойдешь за мной. Я думаю, тебе полезно будет посмотреть на это.
— Посмотреть на что? — спросил Блейд.
— Один из рабов позволил себе неслыханную дерзость. Он ударил Священного Воина, который служит всемогущему Айокану, и пролил его кровь. За это он будет наказан.
— Каким образом?
— Мы избавим его от служения на священной барже. «Интересная кара! Это, скорее, поощрение», — подумал Блейд, в удивлении уставившись на Птерина.
В словах жреца явно содержался какой-то тайный смысл.
— Почему ты хочешь, чтобы я это видел?
— Это может тебя заинтересовать.
— Заинтересовать? Не исключено.
— Я в этом просто уверен, — произнес Птерин. Глаза его сузились, подбородок напрягся, а выражение, застывшее на лице, не сулило ничего приятного. — Итак, ты идешь или нет?
Оба сопровождавших Птерина воина сжали рукояти мечей. Спорить не приходилось; оставалось только подчиниться.
Блейд проследовал за жрецом на палубу. Два Священных Воина шли прямо за ним. Разведчик отметил про себя, что оба они не слишком внимательны — расстояние между ними и пленником превышало длину меча. Это значит, что ему может подвернуться неплохой шанс: если он будет достаточно ловок и быстр, то успеет перемахнуть через борт, прежде чем охранники выхватят оружие. Разведчик не заметил на барже ни одного лука: было похоже, что Священные Воины Айокана их попросту не знали. Получалось, едва пленник окажется в воде, он будет вне досягаемости. Конечно, если он бросится в реку здесь, у всех на виду, ни о каком тайном побеге не будет и речи, но догнать его все равно не смогут…
Внизу снова послышались шум, крики, звон цепей, затем открылась крышка люка, находившегося в носовой части баржи. Воздух наполнился таким зловонием, что у Блейда к горлу подступила тошнота. Из люка на палубу вылезли два воина, тащившие грязного, истощенного невольника, совершенно нагого, если не считать набедренной повязки, и такого слабого, что он едва держался на ногах. Он был беспомощен, как ребенок, но стоило ему увидеть Птерина, глаза раба вспыхнули жгучей ненавистью. У него был вид человека, которому нечего терять.
— Раб, — обратился к нему Птерин, — тебе не нравится служба на этой барже, принадлежащей всемогущему Айокану?
Гребец презрительно пожал плечами и сплюнул.
— Да, я вижу, она тебе не по душе. Не все мы рождены ублажать бога, и он никого не держит силой. Он не тиран! Так что я смело говорю тебе, и моими устами говорит Великий Бог: ты будешь немедленно освобожден от службы на этом судне.
Дернувшись и подпрыгнув, словно его ударило электрическим током, раб уставился на Птерина. В глазах несчастного появилась надежда, костлявые, покрытые мозолями и волдырями руки затряслись, по щекам потекли слезы, прочерчивая дорожки на грязном лице.
— Ты говоришь правду, жрец? — хрипло спросил он; — Правду?
— Жрецы всемогущего Айокана не лгут. Ложь не нравится богу. Айокана нельзя гневить!
Птерин повернулся к двум воинам, державшим раба, и приказал:
— Освободите его от службы на этой барже.
— Тогда пусть меня высадят… — начал раб, но не успел закончить фразу.
Подхватив несчастного под мышки, воины потащили его к фальшборту и подняли в воздух.
На губах Птерина появилась недобрая улыбка.
— Я не обманул тебя, — сказал он. — Я освобождаю тебя, несчастный раб. Ступай же с благословением Айокана!
Воины раскачали бьющегося у них в руках человека и вышвырнули его за борт.
Еще в воздухе раб испустил крик животного ужаса. Он с головой погрузился под воду, но тут же выплыл, издав еще более страшный вопль. Когда вечерние сумерки прорезал третий вопль, Блейд подумал, что такие звуки может издавать только человек, которого сжигают заживо. Забыв о стоявших за спиной воинах, разведчик бросился к краю палубы и уставился в воду.
Раба не сжигали заживо — его заживо ели. «Местные пираньи», — ахнул про себя Блейд, не в силах поверить увиденному. Темная вода бурлила от невесть откуда взявшихся маленьких кровожадных белых рыбок, с остервенением набросившихся на человека. Вода покраснела от крови; послышался еще один полный ужаса крик, потом раб вскинул вверх руку — вернее, то, что от нее осталось, обглоданную кость, которую терзали две белые рыбки. Бедняга издал последний, резко оборвавшийся вопль — рыбы впились в горло несчастного. Какое-то мгновение его голова оставалась над алой поверхностью, потом исчезла.
Блейд медленно отвернулся и встретился взглядом с Птерином. Надменно улыбнувшись, жрец заговорил веселым голосом, в котором слышалось ехидство:
— Теперь ты знаешь, воин, как мы отпускаем тех, кто не желает служить всемогущему Айокану. Айокану это нравится. Айокана нужно ублажать!
Разведчик сжал кулаки.
«Если чертов жрец еще раз произнесет эту треклятую фразу, — подумал он, — я схвачу его за ноги и брошу вслед за рабом. Гнусный садист! Выродок… Ничего, я еще посчитаюсь с тобой!»
Увидев ярость в глазах пленника, Птерин отшатнулся и быстро отступил подальше. Четверо Священных Воинов выхватили мечи, окружив разведчика. Несколько секунд Блейд с Птерином с ненавистью смотрели друг на друга, затем жрец, не выдержав, отвел глаза, жестом указав на дверь каюты.
Разведчик молча прошел в свою камеру. Дверь за ним захлопнулась, лязгнул засов. Трясясь от гнева, Блейд опустился на кровать. Он с большим трудом заставил себя успокоиться, сделав несколько глубоких вдохов. Когда дрожь прошла, он разжал кулаки и глубоко задумался.
Теперь о побеге с баржи не могло быть и речи — раз река кишмя кишит этими маленькими белыми чудовищами. Ему придется подождать, пока судно не пристанет к берегу, там, куда оно направляется — пусть хоть в этом Цакалане, месте жертвоприношений Айокану.
«Спасибо, друг, — мысленно обратился он к мертвому рабу. — Ты умер, но ты спас мне жизнь. Может быть, тебе уже все равно, но я постараюсь отомстить». Он вспомнил предсмертный вопль несчастного и с размаху врезал кулаком по деревянной стене. Это его немного отрезвило.
Ладно, подумал странник, даже если ему и не удастся убежать, Айокан получит куда больше жертв, чем собирался, — уж он-то об этом позаботится! Если ему суждено погибнуть от руки этих выродков, он возьмет с собой всех, до кого дотянется. Недурной подарок для всемогущего бога… Блейд недобро ухмыльнулся. Будем надеяться, это понравится Айокану. Ведь Айокана надо ублажать!
Глава восьмая
Путешествие по Нижней Реке до Цакалана, столицы страны Чирибу, заняло пять дней и пять ночей. Они проплывали мимо отдельных хижин, стоящих на сваях прямо в воде у самого берега, и небогатых деревень; миновали также один большой город с традиционным холмом, в недрах которого располагалось святилище. У причала перед холмом было привязано с полдюжины пирог. По дороге они никого не встретили, если не считать редких барж, подобных той, в которой везли Блейда. По этой реке нельзя было путешествовать на протекающей или неустойчивой лодке: маленькие белые рыбки сожрали бы любого, кто по неосторожности или из-за несчастного случая оказался бы в воде.
Большую часть пути Блейд видел лишь мутную грязную зеленовато-коричневую реку. По обоим ее берегам росли деревья и кустарники самых немыслимых оттенков зелени — от изумрудного до темного хаки. Опять его самым худшим врагом стала скука; правда, к ней теперь добавилось еще и расстройство желудка — видимо, от большого количества тяжелой пищи, которую он ежедневно потреблял в огромном количестве, но без всякого удовольствия.
К вечеру четвертого дня береговой пейзаж начал меняться, увеличилось количество суденышек, как плывущих навстречу, так и привязанных к каменным причалам. По берегам возвышались дома значительно крупнее тех, которые странник видел в верховьях, к большинству домов прилегали участки обработанной земли. На некотором расстоянии друг от друга стояли города, население которых, по самой приблизительной оценке, составляло от пяти до десяти тысяч человек. Разведчик даже видел рыночные площади, где продавались всевозможные товары: одежда, оружие, мечи, живая птица в корзинах. Домашних животных крупнее коз и собак Блейд не заметил. Похоже, здесь не было ни коров, ни рабочего скота.
Перед каждым городом обязательно возвышался холм с подземным храмом Айокана, а у его подножия всегда располагался небольшой каменный причал. Спешащие вверх и вниз по склону жрецы в оранжевых туниках издали напоминали суетящихся муравьев. Блейд постепенно начал осознавать их могущество и власть; к сожалению, то была не какая-то малочисленная секта — Айокан почитался всеми и везде. Это могло осложнить побег. Кто захочет укрывать чужеземца, сбежавшего от всесильных и безжалостных жрецов человека — летучей мыши? Это не понравится Айокану. Айокана же нельзя гневить!
На пятый день пути города стали попадаться еще чаще. Они стояли почти вплотную друг к другу, а земля, разделявшая их, была вспахана и засеяна. Здесь, видимо, жили местные крестьяне — их маленькие хижины торчали прямо посреди посевов. Один раз разведчику довелось увидеть мост, соединяющий два крупных города, располагавшихся на противоположных берегах. Конструкция моста была довольно оригинальной: старые лодки были составлены в ряд поперек реки и связаны веревками, а сверху на них был положен деревянный настил, по которому двигались пешеходы. Грузы переносились на плечах. В большинстве люди шли поодиночке, но нередко можно было увидеть Целую процессию рабов, закованных в цепи, как мужчин, так и женщин. Когда баржа приблизилась к мосту, несколько лодок в центре отвязали, и судно прошло в образовавшуюся щель.
В больших городах Блейд также не заметил крупного скота, попадались лишь мелкие домашние животные и птица. В общем и целом Чирибу напоминало разведчику поселения американских индейцев доколумбовой эпохи — с той особенностью, что здешние жители умели обрабатывать металл и не знали луков.
К вечеру пятого дня барже пришлось сбавить ход. Мелкие лодки так и сновали рядом с ней — как детишки вокруг кондитерского магазина, невольно подумал Блейд. Воду освещали многочисленные факелы, кругом слышались грохот барабанов и протяжный посвист флейт. Страннику долго не удавалось заснуть среди этого шума, и он даже с некоторой тоской вспоминал тишину, царившую на судне, которую нарушали лишь поскрипывание мачты и мерный плеск весел.
На следующее утро они прибыли в Цакалан.
Первое, что бросилось Блейду в глаза, была массивность и надежность местных строений. Жители Цакалана не создавали высоких зданий (он не увидел ни одного выше трех этажей), зато строили на века, чтобы город стоял столько же, сколько земля, на которой его возвели. Все здания, сложенные из гигантских блоков какого-то грубо отшлифованного камня, оказались более или менее похожими друг на друга. Местные архитекторы явно не грешили буйной фантазией — даже примитивные балконы или арки встречались крайне редко.
Зданиям Цакалана недоставало элегантности, но они вполне компенсировали сей недостаток раскраской. Здесь были все цвета, возможные и невозможные — голубой, зеленый, пурпурный, красный, ярко-желтый, черный; они смешивались самым причудливым образом, так что в глазах рябило. Город заливал яркий солнечный свет, в результате чего весь этот калейдоскоп слепил глаза, а голова начинала кружиться. Однако бледно-желтого и оранжевого цветов служителей Айокана разведчик не увидел ни разу.
Баржу привязали к небольшому причалу, выкрашенному в голубой и белый цвета. Их уже ждали люди в облачении Священных Воинов.
«Остальные суда швартуются выше по течению, этот причал, видимо, собственность Айокана, — отметил про себя Блейд. — Что же такое культ Айокана — государство в государстве? Интересно! И как к этому относятся простые смертные? Неужели им все это нравится?»
Разведчик усмехнулся. Он уже начинает думать, нравится ли здешнему населению вездесущая летучая мышь… Прежде всего нужно бежать, как только представится возможность, обрести свободу, и лишь потом думать, как помочь этим людям разделаться с Айоканом — если они, конечно, захотят выслушать его советы. Ему придется вести себя с осторожностью. Хоть человеку цивилизованному деяния жрецов кажутся бессмысленной жестокостью и зверством, но это совсем не значит, что местные жители относятся к ним точно так же. Очень может быть, что им и в голову не приходит возмущаться, и если он, Блейд, не слишком почтительно выскажется об их драгоценном боге, то не исключено, что отправится на тот свет без всяких жертвенных церемоний. 1 Впрочем, сейчас его побег казался предприятием весьма сомнительным. Прежде чем баржа ударилась о причал, Блейда со всех сторон окружили двенадцать воинов с обнаженными мечами, и хоть он смог бы одолеть их, но наверняка не избежал бы ранения. А раненный, он далеко не убежит… С другой стороны, Айокану подпорченная жертва не нужна — значит, его убьют, не дожидаясь дня Великого Жертвоприношения. Таким образом, время и место для побега снова оказались не слишком подходящими.
На этот раз Блейда не понесли на носилках; вместо этого его руки связали за спиной, а лодыжки соединили короткой тяжелой бронзовой цепью, позволявшей идти, но не оставлявшей никакого шанса удрать даже от паралитика. Блейд сплюнул с досады и начал передвигаться крошечными шажками, стараясь, чтобы оковы не врезались в тело. Перспектива умереть от заражения крови нравилась ему не больше, чем жертвоприношение богу — летучей мыши.
Птерин и Священные Воины вели пленника по широким и прямым улицам Цакалана. Встречавшиеся по пути люди поспешно расступались, чтобы пропустить процессию. Гражданское население Цакалана при близком рассмотрении не слишком отличалось от Священных Воинов: худые, жилистые, с красно-коричневой кожей, крупными приплюснутыми носами и прямыми черными волосами. На мужчинах были надеты хлопчатобумажные или льняные юбки, напоминающие килты — одеяние шотландских горцев (правда, те были шерстяными), женщины щеголяли в длинных свободных платьях без рукавов. Обуви ни у кого не было. Блейд не заметил ни одного вооруженного мужчины.
Воздух в городе после речной свежести казался тяжелым и спертым. В нем смешались многочисленные запахи: отходы, испражнения людей и животных, грязь, копоть и дюжина других ароматов, по большей части неприятных. Эта смесь была несколько лучше той, что неслась из храма у озера или из трюма баржи, где содержались рабы, но странник не смог удержаться от брезгливой гримасы.
Внезапно Блейд уловил еще один запах, несколько слабее других, но слишком хорошо знакомый, чтобы он мог ошибиться: довольно часто за время своих путешествий по Измерению Икс приходилось ему вдыхать этот смрад. Так пахли только разлагающиеся трупы, и эта вонь усиливалась с каждой минутой.
Они свернули на очередную улицу, и он заметил, что прохожие тут почему-то жмутся поближе к зданиям. Спустя мгновение Блейд понял причину — посреди улицы на белом полотнище лежало нечто бесформенное, и нетрудно было догадаться, что это такое.
Разведчик не знал, как давно умер этот человек. Во влажном тропическом климате разложение должно начинаться очень быстро, и почерневшее тело с какими-то странными порезами на груди уже сильно раздулось, а от сладковатой вони кружилась голова. Процессия остановилась, и Птерин начал монотонно напевать над трупом, покачиваясь из стороны в сторону. Приглядевшись, Блейд с содроганием понял, что на груди несчастного вырезаны крылья летучей мыши. Кровь в порезах почернела и запеклась, и могло показаться, что крылья просто намалеваны коричневой краской.
«Жертвоприношение Айокану? — подумал разведчик. — Но почему тело брошено здесь, в центре города? Гниет, выставленное на обозрение жителей столицы? Возможно… Вполне возможно… Странный культ, странные обычаи…»
По пути они увидели еще несколько тел, некоторые из которых казались довольно свежими. Одно, по мнению Блейда, лежало на дороге не больше пары часов: обнаженная молодая женщина, вернее, девочка, потому что ей едва ли исполнилось пятнадцать, лежала на камнях, раскинув руки, и на груди у нее были вырезаны крылья летучей мыши.
Блейд отвернулся, сглатывая комок, подкативший к горлу. С первого своего дня в этом мире он не видел ничего ужаснее; это было даже хуже, чем раздутые тела, виденные им ранее, лежавшие на солнцепеке так долго, что почерневшая кожа начала отваливаться с костей.
На трупах не было ни мух, ни каких-либо других насекомых. Поразмыслив, странник пришел к выводу, что причиной является белый порошок, насыпанный вокруг трупов.
Процессия двигалась все дальше и дальше по улицам Цакалана, удаляясь от реки. Они миновали несколько рынков, какие-то трущобы с тусклыми полуразвалившимися зданиями… У Блейда заныли ступни от долгой ходьбы по горячим камням.
Наконец они оказались на самой окраине города, где почти не было домов и распаханных полей. Разведчик не удивился, заметив еще один холм с храмом Айокана, самый большой из всех, что ему довелось увидеть в этом измерении, выложенный голубыми и белыми каменными плитами.
Диаметр основания холма был примерно четверть мили, а высота — не меньше трехсот. К абсолютно белому зданию на вершине, блестевшему на солнце так, что слепило глаза, вели две широкие лестницы. Из отверстия в крыше поднимался вертикальный столб дыма — здесь не дул даже самый слабый ветерок, словно Айокан подчинил себе погоду. Рядом со зданием был вкопан огромный квадратный валун, отполированный до зеркального блеска — солнце отражалось от него, как от ровной водной поверхности. По углам валуна возвышались резные голубые шесты.
— Воин, — обратился к Блейду Птерин, — посмотри на главный храм Айокана и подумай о том, как твой освобожденный дух взлетит отсюда, чтобы питать всемогущее божество. Завтра — день Великого Жертвоприношения, и завтра твой дух отделится от тела и полетит к Айокану, которому это очень понравится. Айокана следует ублажать!
Пожав плечами, Блейд внимательно осмотрел холм. Правда, делал он это совсем не потому, что так велел Птерин; у разведчика были свои резоны: он фиксировал в памяти расположение храма и окружающую его местность, понимая, что чем больше он запомнит, тем больше у него появится шансов на побег.
А если убежать не удастся? Если этот чертов холм станет местом его смерти?
В таком случае здесь погибнет не только Ричард Блейд, но и очень много жрецов и Священных Воинов всемогущего Айокана.
Глава девятая
Птерин не обманул — на следующее утро за Блейдом пришли. Ночь он провел в глубине храма, в богато обставленной пещере с решеткой вместо двери. Приговоренных в Чирибу кормили до отвала. В общем-то разведчику больше нечего было делать, кроме как есть и спать; к тому же за ним внимательно наблюдали лекари, пытаясь выяснить, не ослаб ли его дух. После ужина ему снова прислали женщину, точно такую же одурманенную наркотиками куклу, как и предыдущая. Блейд стиснул зубы, собрал волю в кулак и сделал то, что от него требовали. Жрецы покивали головами, высказались насчет ублажения Айокана и удалились.
Блейд прекрасно понимал, чем чреваты для него возможные сомнения священнослужителей в силе его духа.
Если жрецы решат, что таковая утрачена, его убьют прямо здесь, и шанс убежать или, по крайней мере, вступить в борьбу будет упущен. Он закончит свои дни в расцвете сил в темной вонючей камере, как крыса, и никто не узнает об этом. Блейду такая перспектива совсем не нравилась; он вообще предпочел бы не умирать и надеялся, что ему и на этот раз выпадет каре тузов — или хотя бы дам. Поэтому он невозмутимо проглотил гору тяжелой, хотя и вкусной, пищи, продемонстрировал силу духа с женщиной, после чего спокойно проспал всю ночь.
Когда жрецы пришли за ним, разведчик уже проснулся. В эту минуту он был похож на боевую машину в состоянии полной готовности; каждая жилка его могучего тела была напряжена и готова моментально отреагировать на любой приказ разума. Все чувства обострились до предела; он не собирался упускать свой шанс.
Слуги Айокана предложили ему обычный плотный завтрак, но Блейд отказался, не желая набивать желудок. Кроме того, жрецы могли чего-нибудь подмешать в еду. Он не почувствовал знакомого запаха сока из тех кустов, что росли на берегу высокогорного озера, но ведь наверняка здесь существовали и другие наркотики.
Птерину немедленно донесли об отказе Блейда от еды, и через несколько минут он вбежал в камеру в сопровождении четырех Священных Воинов.
— Воин, неужели ты хочешь, чтобы твой дух ослаб? — в гневе обратился он к Блейду. — Тогда Айокан откажется от него. Слияние со всемогущим Айоканом приносит радость во веки веков. А если он тебя отвергнет, тебя ждут вечные страдания. Ты знаешь об этом?
Блейд пожал плечами, изо всех сил демонстрируя свое несерьезное и даже легкомысленное отношение к происходящему. Умный человек и опытный разведчик, он прекрасно понимал, что этот разговор с Птерином не менее важен, чем предстоящая схватка с мечом в руках.
Холодно посмотрев на жреца, странник ответил:
— Мой дух настолько силен, что твоя ничтожная еда не в состоянии его укрепить. Если я приму сейчас пищу, то это может лишь ослабить его. В моей стране воин перед боем должен поститься, а эту минуту я считаю битвой.
Он подумал, не сболтнул ли лишнего — Птерин мог понять скрытый смысл фразы. Не стоило, пожалуй, упоминать о битве…
Жрец скрытого смысла не уловил, но сдаваться не собирался:
— Если ты отказываешься от еды, то мы, по крайней мере, дадим тебе испить Напиток Силы. Ты должен выпить ее перед тем, как…
— Я не буду ничего есть, и я не буду ничего пить, — перебил его Блейд тем же ледяным тоном. — Это противоречит традициям моего народа, и я предпочел бы умереть здесь и сейчас, отказавшись от надежды воссоединения моего духа с Айоканом. Я не верю, что ваш Айокан настолько велик, что заставит меня отвергнуть моих богов и забыть мой долг перед ними.
Разведчик почувствовал, как у него по спине пробежал холодок. Кажется, он все же несколько зарвался… Ведь Птерин вполне мог разозлиться и приказать убить непокорного на месте.
— Богохульник! — крикнул кто-то из числа Священных Воинов или жрецов низшего ранга, толпившихся за спиной у Птерина.
Главный жрец молчал. Похоже, ему доводилось слышать куда более неприятные вещи от людей, предназначенных для жертвоприношения. Поразмыслив, он пожал плечами и дал знак Священным Воинам. Возможно, Птерин боялся гнева Айокана — если он откажет богу в таком сильном духе, пусть и упрямом, кто поручится, что Айокан не сожрет нерадивого слугу? И вне всякого сомнения, он до дрожи боялся верховного жреца, чей гнев мог настичь его гораздо быстрее, чем ярость бога.
Со свойственной им живостью Священные Воины схватили Блейда, на этот раз не связывая, и повели по коридорам и лестницам наверх. После тьмы подземелья яркое солнце на мгновение ослепило разведчика. Когда его глаза привыкли к свету, он увидел, что холм сильно изменился со вчерашнего дня. У его подножия толпились, наседая друг на друга, тысячи людей; они влезли бы и на холм, но толпу сдерживало кольцо вооруженных до зубов Священных Воинов. Людей было много, очень много но все они молчали, словно пришли в церковь на отпевание. Похоже, к данному ритуалу в Чирибу относились крайне серьезно, и мнение Блейда никого не интересовало — к тому же, строго говоря, он, как жертва, был не слишком объективен.
Вкопанный на вершине холма отполированный валун заново покрасили и смазали воском, а потому он блестел еще ярче. На него невозможно было смотреть: глаза слепило отражавшееся от каменной поверхности солнце. На шестах закрепили огромный кусок синего шелка, на каждый шест водрузили по бело-голубому стягу с изображением крыльев летучей мыши — символа Айокана. Знамена не развевались, а безвольно свисали в горячем неподвижном воздухе.
