Теперь он находился у самого края. Набрав воздуха в легкие, он приподнялся. Это движение привлекло Священных Воинов — очередное копье свистнуло рядом, задев кисть левой руки. Блейд поморщился. Кажется, удача отворачивалась от него. Он сделал еще один глубокий вдох, собрался, стиснул зубы, стараясь забыть о боли в бедре и руке, затем напряг мышцы и прыгнул.
Он падал вниз. Черная грязная вода, которой был заполнен ров, неминуемо приближалась. На какую-то долю секунды он подумал, что сейчас свалится прямо в зубы маленьким белым чудовищам, которые тут же вцепятся в него. Он уже чувствовал их клыки на своем теле, но в этот момент со страшным треском приземлился в гуще кустов.
Ветки прогнулись под его тяжестью, острые шипы разодрали кожу. Блейд пробил живую изгородь почти до самой земли и теперь лежал распластав руки и ноги и так запутавшись в ветвях, что не мог пошевелиться.
Когда он наконец начал что-то соображать, то понял, что находится у дальнего края заросли. Вокруг него Жужжали какие-то маленькие мошки, привлеченные запахами пота и крови, и вдруг он с ужасом понял, что на траве, у самой живой изгороди, стоит какой-то человек и смотрит на него огромными блестящими глазами.
Глава семнадцатая
Проклятый кустарник вцепился в Блейда, будто стая осьминогов. Шипы и колючки раздирали кожу, мелкие ветви запутались в волосах, грозя сорвать с разведчика скальп при чересчур резком движении. Но гораздо больше, чем все колючки на свете, Блейда беспокоил наблюдавший за ним человек. Если незнакомцу вздумается проткнуть копьем беспомощного беглеца, тот — увы! — ничем не сможет ему помешать.
Топорик Блейд потерял при падении, а до меча ему было не дотянуться: чертовы кусты содрали с него ножны, и хоть они висели всего в двух шагах, но с тем же успехом могли пребывать и за десять миль отсюда.
Осознав сей неоспоримый факт, разведчик перестал шипеть и чертыхаться, а вместо этого решил получше рассмотреть наблюдателя. Быть может, ему пока не стоит вылезать из кустов: каким бы негостеприимным ни было это убежище, оно могло оказаться единственным спасением.
Человек за кустами звонко расхохотался, откинув голову назад. Только теперь Блейд разглядел, что, во-первых, у невольного свидетеля его эскапад нет при себе и вязальной спицы, а во-вторых, что перед ним стоит прекраснейшая женщина. И она смеялась! Странник готов был признать, что его положение может показаться кому-то смешным, но ему самому было не до смеха. Пробормотав пару выражений, совершенно не предназначенных для женских нежных ушей, Блейд принялся энергично выпутываться из треклятой живой изгороди.
На этот раз ему удалось высвободить правую руку и дотянуться до меча. Выхватив клинок из ножен, он принялся рубить колючки. Разведчик отдал бы сейчас год жизни за хорошее стальное мачете, но даже тупой бронзовый меч был эффективнее голых рук. После продолжительного и кровопролитного сражения он наконец выбрался из проклятых кустарников. Его пошатывало, он был исцарапан и перепачкан с головы до ног и при других обстоятельствах предпочел бы провалиться сквозь землю, но не стоять в таком виде перед красивой женщиной. Впрочем, важна не одежда, а осанка. С этой мыслью Блейд пошарил в кустарнике, нашел свой топорик и развернулся к незнакомке, приняв позу гордого вызова.
Ее реакция на такую воинственность была совершенно естественной: она снова расхохоталась и долго не могла остановиться. Блейд охотно отпустил бы пару крепких выражений, но предпочел на этот раз сдержаться. В ее оскорбительном смехе звучала некая странная нотка, словно женщина собиралась спросить: «Ну, герой, и что ты намерен теперь делать?» Блейд рассудил, что самым разумным будет стоять спокойно, предоставив ей самой решать его судьбу. Опустив меч, он замер, стараясь по возможности сохранять невозмутимое выражение лица, что было не так-то просто: вокруг, привлеченная запахами пота и крови, вилась целая туча какой-то гнусной тропической мошкары.
Наконец женщина завершила свой придирчивый осмотр.
— За тобой была погоня, друг мой? — спросила она. — Ты с такой резвостью перемахнул через стену, словно тебя преследовала стая голодных оранков.
Блейд не знал, насколько он может доверять незнакомке. Она, вероятно, была из высшей знати, раз так свободно разгуливала по летней резиденции владыки. Это делало ситуацию неопределенной: чуть ли не половина правящей элиты Гонсары относилась к культу Айокана с великим почтением, тогда как вторая половина ненавидела его с той же яростью, что и простой люд. К какой же партии принадлежала его собеседница: к мушкетерам короля или к гвардейцам кардинала?
Заметив, что он колеблется, женщина нахмурилась.
— Я жду ответа! — сказала она почти сурово. Блейд решился. По каким-то причинам он чувствовал симпатию к этой молодой насмешнице.
— За мной гнались Священные Воины Айокана, — ответил он. — Так получилось, что мы с Айоканом не в ладах,
Глаза у женщины на мгновение округлились. В следующий миг на ее лицо вернулось спокойное выражение. Блейд невольно задержал дыхание.
Затем, к его великому облегчению, она поджала губы и сплюнула на дорожку.
— Проклятие! Тамбрал мне клялся, что никогда не впустит Священных Воинов в Гонсару! А может, эти двуличные твари провели свое воинство тайно… Ты уверен что тебя преследовали именно Священные Воины?
— Уверен, — кивнул Блейд.
Сообразив, что женщина, похоже, на его стороне, он немного расслабился.
— Прости мне эту дерзость, о прекрасная незнакомка, но не могли бы мы для более подробной беседы перейти в другое место, — продолжал разведчик. — В саду нас могут подслушать, а мои преследователи все еще поджидают за стеной, и в руках у них копья. Если бы мы…
Дальнейших объяснений не понадобилось. Кивнув на возвышающийся за деревьями дворец, женщина властно бросила:
— Расскажешь позднее. — Теперь она говорила совсем другим тоном: тоном властительницы, привыкшей к безоговорочному подчинению. — Нам в самом деле лучше уйти отсюда.
Не произнося больше ни звука, она повернулась и направилась к дворцу прямо через пышный ухоженный сад. Она шла так быстро, что разведчику, не ожидавшему такой молниеносной смены настроения, пришлось поторопиться, чтобы не отстать.
Остановилась она у небольшой, полускрытой высоким кустарником и карликовыми деревьями двери, пробитой прямо в дворцовом фундаменте. От порога вглубь здания вела узкая лестница с такими низкими сводами, что Блейду с его немалым ростом пришлось пригнуться, чтоб не удариться головой о каменные плиты. Наверху лестницы открылась еще одна дверь, а за ней — небольшой круглый зал, тускло освещенный парой чадящих факелов. По окружности зала шли несколько арок, ведущих в другие комнаты. Женщина приглашающим жестом указала на кресло, стоявшее между двумя арками и заваленное подушками.
— Побудь пока здесь, мой друг. Прежде всего следует заняться твоими ранами. Они неопасны, и лекарь будет излишней роскошью, но сейчас я позову своих слуг. Наш разговор мы продолжим позднее.
Блейд вопросительно вздернул бровь. Она прекрасно поняла его беспокойство.
— Мои слуги ничего никому не расскажут, — добавила она с усмешкой. — Они глухонемые.
Повернувшись, незнакомка потянула за шнур, висевший у самой арки. Должно быть, он приводил в движение Какой-то механизм, который могли видеть слуги, потому что через несколько секунд в одной из дверей возникла стайка девушек. Женщина что-то приказала им жестами, значения коих Блейд не уловил — местный язык глухонемых сильно отличался от того, который был известен ему. Поклонившись, служанки исчезли столь же беззвучно, как и появились.
Через некоторое время они вернулись с большим чаном, полным горячей воды, множеством чистых полотенец и куском ткани. Повинуясь приказаниям госпожи, девушки смочили полотенца в воде и принялись обтирать Блейда, Он не мог определить, что именно было подмешано в воду, но это оказалась какая-то смолистая пахучая субстанция, потому что вода будто бы приобретала вязкость и тяжесть меда. По мере того как служанки обмывали его тело, боль и зуд от множества царапин и ушибов постепенно проходили, а рана, нанесенная брошенным копьем, перестала кровоточить.
Разорвав на полосы большой кусок ткани, девушки перевязали его ссадины на бедре и левой руке, затем снова ушли, появившись теперь с большим серебряным кувшином и двумя чашами. На кувшине и на чашах пламенел выложенный рубинами уже знакомый Блейду символ правящего дома Гонсары — красный вол.
Стражник нагнулся над одной из чаш и втянул терпкий пряный запах, исходящий от горячего питья. Женщина ободряюще кивнула ему — пей! Все время, что служанки занимались ранами пришельца, она внимательно наблюдала за ним — с бесстрастным, ничего не выражающим лицом. Но что-то мелькало в ее глазах… Любопытство?.. Если так, то его вызвал не только рассказ о Священных Воинах, но и некие иные причины…
— Пей! Это тебе не навредит, — сказала она. — Наоборот, поможет. Неужели ты думаешь, что я захочу твоей смерти до того, как мы… — Женщина запнулась и с легкой улыбкой продолжила: — До того, как мы обсудим твои разногласия с Айоканом?
При последних словах в глазах незнакомки промелькнул хищный, недобрый огонек, и всю расслабленность Блейда как рукой сняло. Что означали этот взгляд и эта обмолвка? Еще одна местная леди желает поразвлечься — до, после или во время обсуждения важных дел? Он, не улыбаясь, посмотрел на незнакомку. Заметив выражение его лица, она погасила свою ослепительную улыбку.
— Ты не веришь мне? — спросила женщина с резкими нотками в голосе.
С этой дамой нельзя было выказывать упрямство: это не привело бы ни к чему хорошему. Разведчик покачал головой, затем, взяв предложенную чашу, медленно и неохотно отпил из нее. Женщина подошла к столику с кувшином, подняла вторую чашу и осушила ее в несколько больших глотков, потом вернулась к своему креслу и откинулась назад, удовлетворенно вздохнув и облизнув кончиком языка ярко-алые губы. Она не сводила глаз с лица Блейда. Ему ничего не оставалось, как тоже выпить содержимое своей чаши до последней капли — чем бы это ни грозило.
Должно быть, незнакомка полагала, что чужеземец теперь благодарит судьбу, ибо он не рухнул на пол, извиваясь в агонии от яд, опаляющего внутренности. На самом деле Блейд был уверен, что питье содержит вовсе не яда. Он внимательно прислушивался к своим ощущениям, не сводя глаз с хозяйки, пытаясь подметить победную улыбку на ее лице или предвкушение чего-то еще, чего-то такого, что…
Еще не успев обдумать эту мысль, разведчик почувствовал некие изменения — его плоть, не прикрытая ничем, кроме набедренной повязки, восстала к жизни и начала расти. Как он и ожидал, в питье подмешали сильный возбудитель. Поскольку хозяйка пила тот же напиток, она, по всей видимости, скоро намекнет, что ее интересует больше: Священные Воины Айокана или свалившийся к ней в сад чужеземец. Стараясь сохранять спокойствие Блейд продолжал наблюдать за незнакомкой.
Теперь он заметил, что она гораздо моложе, чем показалась вначале: ее кожа была упругой и гладкой, по-девичьи бархатистой, и только в уголках огромных темных глаз таились крохотные морщинки. Пышное облако волос было черно, как смоль, в маленьких ушах блестели серьги с сапфирами, на правом запястье переливался браслет с теми же камнями. Она явно была одной из высокопоставленных местных матрон — об этом говорили драгоценности, дорогие одежды, толпы слуг и личные покои в королевском дворце.
Наконец напиток подействовал на незнакомку. Ее дыхание участилось и стало таким бурным, что Блейд отчетливо слышал его; меж губ то и дело показывался розовый язычок, огромные глаза неотрывно следили за гостем — вернее, за тем знаком, что говорил о торжестве плоти над разумом. Питье было слишком сильнодействующим средством, и, как ни старался Блейд, он не мог подавить непроизвольную эрекцию.
Внезапно женщина встала и, слегка покачивая бедрами, направилась к нему. Теперь в ее глазах горело неприкрытое желание. Разведчик было подумал, что сейчас она набросится на него, но незнакомка, склонив очаровательную головку на гибкой шее, приоткрыла рот, опустилась на колени, и вокруг пылающего дротика Блейда сомкнулись жадные жаркие губы. Он невольно вскрикнул, На несколько секунд мучительница замерла, а потом началось медленное, ритмичное движение.
Какую бы ступень ни занимала эта женщина в иерархической лестнице Гонсары, как специалистка в делах любовных она, несомненно, заслуживала высшего балла — во всяком случае, среди тех дам, которых знавал Ричард Блейд. Это он понял очень скоро. Она трудилась в неспешном ритме, уверенно, ни на секунду не останавливаясь, подводя его к пику наслаждения. Почувствовав, что он близок к разрядке, она замедлила движение. Блейд ощутил, как кровь его начинает пульсировать медленнее, а возбуждение спадает. Но это было лишь недолгой передышкой. Улыбнувшись, женщина взялась за него снова.
Впоследствии он не мог припомнить, сколько было таких повторений. После третьего раза он уже не мог считать — он вообще потерял способность думать. Ласка этих влажных алых губ, вкупе с зельем, добавленным в напиток, довели его почти до исступления. Он желал теперь только одного: сорвать с этой восхитительной ведьмы вышитый золотом лиф и полупрозрачные красные шаровары, отшвырнуть их прочь вместе с сандалиями и украшениями и овладеть ее вожделенным телом. Пусть оно будет морщинистым и костлявым, пусть окажется в следах оспы или в жутких ранах, ему было все равно; лишь бы в нем нашлась та заветная дверца, в которую он хотел проникнуть.
Внезапно губы замерли, женщина подняла голову и встала, положив обе руки на серебряную пряжку пояса, скреплявшего ее шаровары.
— Да, мой друг, — сказала она, — ты получишь то, чего желаешь. А мне дашь то, чего хочу я. То, что принадлежит мне по праву — по праву женщины.
На ее губах расцвела улыбка, голос стал низким и слегка дрожал от еле сдерживаемой страсти. Она не могла отвести темных блестящих глаз от воздетого копья, требующего немедленной жертвы. Незнакомка, тоже испившая зелья, была столь же готова к предстоящей битве, как и сам Блейд.
Ее пальцы сделали неуловимое движение, и пряжка на поясе медленно раскрылась, точно диковинный цветок. Легкие шаровары поползли вниз, открывая плоский живот.
Блейд с жадностью следил за плавным скольжением невесомого шелка, Увидев выражение его лица, женщина улыбнулась и, раздвинув колени, остановила это магнетическое падение. Словно во сне, Блейд протянул руку и прижал ладонь к черному как смоль курчавому треугольнику. Его пальцы погрузились в горячую влажную расселину. Колени женщины подогнулись, она едва не упала на странника, запрокинув голову и подавшись к нему всем телом.
— Да-а! Да-а! — простонала она. — Не отпускай меня!
Блейд сжал пальцы. Ее руки взметнулись вверх, к застежке лифа. Прозвучал еще один щелчок — и взору Блейда открылась упругая грудь. Женщина резко повела плечами, сбрасывая на пол свое одеяние. Маленькие смуглые груди уставились на Блейда темными рожками сосков.
Не в силах больше сдерживаться, он поднялся с кресла и прижал незнакомку к себе. Его ладони стиснули упругие ягодицы, покрытые нежным пушком, женщина задохнулась и замерла в его объятиях. Черный треугольник щекотал пылающее копье Блейда. Поджав ноги, незнакомка стряхнула шаровары и обвила своего повелителя, словно лоза, прильнувшая к могучему дубу. Блейд вошел с такой легкостью, что в первый миг даже не ощутил этого. Но тут она застонала и сжала бедра. Капкан захлопнулся — странник едва не вскрикнул, пытаясь продолжить едва начавшуюся игру.
К своему немалому удивлению, он сумел сдержаться. Все еще поддерживая ее за бедра, он принялся неторопливо двигаться, совершая легкие нежные толчки. Женщина вскрикивала в такт, все сильнее сжимая колени. Блейду чудилось, что он постепенно раздувает кузнечные мечи — с каждым толчком ему становилось все жарче, все нестерпимее. Незнакомка всем телом откинулась назад, заломив тонкие руки, и теперь Блейду стоило большого труда удерживать ее и продолжать двигаться в том же неспешном ритме. Стоны его партнерши становились все громче и протяжнее, она была уже на грани экстаза.
Наконец она вздрогнула и снова прильнула к нему, вцепившись в спину ногтями. Ее рот раскрылся в безмолвном вопле, глаза распахнулись так широко, что казалось, еще немного — и они выпадут, покатившись по полу двумя фарфоровыми шариками.
И вдруг все кончилось. Женщина без сил обвисла в руках Блейда и махнула в сторону одной из арок:
— Туда… Там… там мы сможем продолжить…
За аркой оказалась роскошно обставленная спальня. Оглядев ее, странник перехватил свою ношу поудобнее и направился к кровати. Он уложил ее на груду подушек, и женщина тут же раскрылась ему навстречу, широко раздвигая стройные бедра. Блейд не стал мешкать: его клинок нашел жаркие упругие ножны, заполнив их так плотно, будто был выкован специально для них.
На этот раз он не пытался сдерживаться, он жаждал только одного: немедленно освободиться от пожиравшего его пламени, выпустить в эту бездонную пропасть, чтоб не сгореть самому в огненной вспышке.
Их взаимное возбуждение было столь сильным, что все закончилось почти мгновенно. На недолгие секунды они превратились в пару обезумевших зверей, слившихся в безудержном соитии; они издавали стоны и крики, словно лишились разума.
Наконец обжигающий поток хлынул в предназначенный ему сосуд. Оба замерли, слушая, как оглушительно стучат их сердца. Напряжение отпустило их, и Блейд нашел в себе достаточно сил, чтобы скатиться с незнакомки и лечь рядом. Он изнемогал. Схватка, побег, прыжок через ров с кишащими в нем рыбами, кусты с шипами был лишь прелюдией, но это последнее сражение выпило из него все силы.
Наконец его зрение прояснилось, дыхание выровнялось. Приподнявшись на локте, он посмотрел на женщину, раскинувшуюся рядом с ним. Она отвела со лба мокрые растрепанные волосы и улыбнулась.
— Наверное, мне стоит сказать: ты сослужил хорошую службу, — как я часто говорю отличившимся воинам, — заметила она, еще задыхаясь. — Но для того, что ты сделал, такие слова не подходят. В Гонсаре много сильных воинов, но им не сравниться с тобой. Ты заслуживаешь чего-то особенного.
Она явно ждала ответной реплики от Блейда.
— Возможно, — сказал он с осторожностью. — Но здесь судить тебе.
— Вот именно: здесь судить и решать мне, — улыбнулась женщина. — Потому что я — Джаскина, владычица Гонсары.
Глава восемнадцатая
Эта реплика тоже требовала какой-то реакции от Блейда. Он не мог поклониться, лежа в постели, да и не видел нужды в официальных фразах и соблюдении придворного этикета. Однако он ухитрился почтительно кивнуть, а затем пробормотал:
— Мне оказана великая часть, госпожа. Она пощекотала тот его орган, что доставил ей наибольшее удовольствие.
— Как и мне, мой друг. А теперь, быть может, ты скажешь, как тебя зовут? Мы слишком поторопились и обошлись без представлений.
Она опять улыбнулась.
Блейд задумался над тем, что ей сказать. Если она в самом деле повелительница Гонсара, значит, относится к Айокану с большой неприязнью. Но если она лжет… Ладно, с этим он разберется, когда возникнет необходимость. Если возникнет!
— Я — воин из дальней страны, владычица. Моих сородичей называют англичанами, а мое имя — Ричард Блейд. Я в самом деле стал врагом Айокана, еще в Чирибу, где я перешел горы, явившись в ваш мир. Сейчас я служу повелителю Хуракуну. Он послал меня в Гонсар…
Не опуская никаких деталей, разведчик рассказал Джаскине о своих приключениях, о том, что он уже сделал, и о том, чего от него ждали. Женщина слушала молча, не сводя глаз со странника, строго поджав губы. Пока Блейд говорил, на ее лице ни разу не появилось привычной, улыбки. Она задала вопрос лишь однажды, когда Блейд обмолвился, что прикончил Птерина.
— А он понял, кто его убивает?
— Я сам гадаю об этом. Сомневаюсь, что он меня узнал.
— Плохо… Тогда его смерть была бы более мучительной. Все жрецы Айокана заслуживают самой страшной смерти. Теперь, возможно, нам удастся это устроить.
— Нам?
— Тебе и мне. Наконец-то владыка Тамбрал поверит, что жрецы Айокана и их мерзкий бог представляет смертельную опасность для Гонсара.
— Не думаю, что он игнорировал их раньше.
— Нет, разумеется, но Тамбрал хотел быть справедливым ко всем своим подданным и действовал в рамках закона. А больше всего он жаждал сохранить мир с Чирибу.
— Прекрасное намерение!
Отпустив этот комплимент, Блейд подумал, что в словах Джаскины таится какой-то скрытый смысл. Ему хотелось вытащить из нее побольше информации.
— Да, прекрасное — при обычных обстоятельствах. Но стоит ли хранить мир с Чирибу, пренебрегая смертельной угрозой? Это неразумно, друг мой. Особенно теперь, когда опасность угрожает Дому Красного Вола.
И снова у Блейда создалось впечатление, что в ее словах заключен скрытый смысл. Он решил это проверить.
— Согласен с тобой, владычица. Я не знаю, когда Исгон выпустит Обреченных на Смерть, но думаю, что это случится скоро. Через несколько дней… может, даже сегодня ночью…
— Сегодня ночью… — повторила Джаскина, медленно произнося каждое слово. — Но мой дворец хорошо защищен, как тебе известно.
Она погладила царапины на теле Блейда, оставленные шипами и ветвями.
— После того как охрана у ворот будет приведена в боевую готовность, никто не проникнет сюда, никакие Обреченные. Но если все-таки такое случится, то у меня есть ты. Ты меня защитишь!
— Владычица, я должен отправиться к Тамбралу и предупредить повелителя. Иначе его стражи могут утратить бдительность, и Обреченные на Смерть прорвутся во дворец.
— Могут, — согласилась Джаскина без каких-либо эмоций, а от этого полного безразличия на душе у Блейда стало совсем неспокойно. — Могут. Но…
— Я слушаю, госпожа. Но?.. — Теперь Блейд говорил напряженным тоном. У него зародились подозрения.
— Если Тамбрал сам не примет необходимых мер, есть ли смысл помогать ему? Богов мало беспокоят дураки, так зачем нам беспокоиться больше, чем богам?
На этот вопрос можно было предложить несколько различных ответов, но разведчик промолчал. Его подозрения превратились в уверенность. Хоть Джаскина не благоволила Айокану, у нее имелись свои амбиции и свои планы. И она, как Старший Брат Исгон, хотела, чтобы Тамбрал окончил жизнь под мечами Обреченных на Смерть.
Это явилось новостью для Блейда, причем не особо радостной. Лжи назвал бы такую ситуацию «дьявольски неприятным осложнением». За одну минуту Джаскина превратилась из возможной союзницы во врага. Она сурово смотрела на него, и Блейду пришлось отвести глаза, дабы скрыть свою неприязнь.
Она была проницательной женщиной, и странник сумел обмануть ее лишь на то время, какое понадобилось ему, чтобы встать с постели. Как только Джаскина догадалась, что думает ее возлюбленный, она, вскрикнув, словно пантера в предсмертной агонии, протянула руку к сигнальному шнуру.
К счастью, подушки на кровати были огромными и тяжелыми. Схватив одну из них, разведчик, не обращая внимания на боль в раненой ноге, навалился на Джаскину. Она снова закричала, потом, смолкнув, прекратила борьбу. Она казалась слабой и безвольной, но Блейд все равно не отпускал ее. Он не доверял ей и не мог освободить — выпустить из поля зрения или ослабить захват. Он огляделся, надеясь обнаружить что-то вроде веревки и думая о том, что должен найти способ выбраться из дворца — чем раньше, тем лучше. Только он решил воспользоваться простынями с постели, как за дверью послышался топот, затем — тяжелое дыхание и два резких вскрика. Кричала женщина, явно не глухонемая, умирающая в ужасе и страхе. Второй вопль принадлежал кому-то из Обреченных на Смерть.
Крик женщины закончился булькающим звуком, и Блейд, вскочив на ноги, бросился к дверям. Джаскина тоже поднялась, но побежала в другую сторону, к внутренним покоям; видимо, судьба чужеземца ее больше не волновала. Что касается Блейда, то теперь он беспокоился лишь о том, как выбраться из дворца, миновав Обреченных на Смерть. Становиться их главной мишенью ему совсем не хотелось.
Если б он не сумел добраться до меча и топорика, ситуация стала бы почти безнадежной, но он нашел и то и другое. Дверь в опочивальню затрещала, полетели щепки, погнулась металлическая оковка, и трое Обреченных ворвались внутрь. Из-под белых масок сверкали налитые кровью глаза.
Они были ослеплены яростью и наркотиком, а потому заметили Блейда лишь тогда, когда он прыгнул на них.
Первый, кого он ударил, отправился к Айокану, не успев издать очередного вопля. Он только разинул рот, но тут разведчик всадил ему топор пониже ребер, чуть не перерубив напополам. Вместо крика в горле умирающего забулькала кровь, затем алый поток хлынул изо рта. Несколько секунд он еще оставался на ногах — наркотик придавал ему силы — и двигался вперед, но теперь он превратился в слепое покалеченное животное. Он шел, шатаясь, пока не врезался в стену и не рухнул на пышный красный ковер.
Двое оставшихся Обреченных не отступили — по крайней мере, настолько, чтоб избежать клинка разведчика. Его меч попал одному в бедро, топорик просвистел в воздухе и врезался в плечо второму, пройдя сквозь мышцы и кость. Ни один из ударов не был смертельным, но и тот и другой делали человека калекой. На этот раз Обреченные на Смерть отшатнулись. Перед Блейдом открылся проход, он пронесся меж ними и вылетел в зал.
Обреченные на Смерть словно забыли о нем и бросились в покои королевы. Хватит ли у них сил, чтобы найти Джаскину и прикончить ее? Несколько секунд Блейд раздумывал над этой дилеммой, соображая, не отправиться ли ему назад спасать королеву. Не в его правилах было бросить женщину, чтоб ее зарезали, как овцу на бойне. Тем более — Обреченные на Смерть!
Пока он колебался, в зал ворвались еще трое безумцев. Перед ними бежала одна из глухонемых служанок с раскрытым ртом; несомненно, если б она могла говорить, из горла ее вырвался бы вопль ужаса. Рот девушки по-прежнему был открыт в беззвучном крике, когда три топора воткнулись ей в спину; служанка рухнула на ковер, извиваясь в агонии.
Обреченные еще не успели высвободить свое оружие, как Блейд достал их. Его меч рассек шею первого безумца, оставив голову свисать под неестественным углом. После такой раны даже Обреченный на Смерть не мог удержаться на ногах — рухнув на свою жертву, он содрогнулся и затих.
Раньше чем первый противник повалился на пол, топор Блейда врезался в лоб второму, но раненая рука подвела странника — удар пришелся обухом. Обреченный на Смерть был слегка оглушен; пошатнувшись, он шагнул вперед, выхватил меч из ножен, и его клинок ударился о клинок Блейда с такой силой, что вибрация прошла по всему телу разведчика.
Отскочив назад, он сделал обманный финт, словно собирался опять ударить топором, но вместо этого рассек мечом живот врага. Бронзовое лезвие вошло на целых шесть дюймов внутрь, и в этот момент на Блейда прыгнул третий противник, размахивая мечом и топором. Разведчик блокировал оба выпада, но удар по клинку на этот раз оказался столь силен, что меч выпал из правой руки Блейда. Обреченный на Смерть ринулся к нему с ликующим воплем — кажется, он уже торжествовал победу.
Блейд спасся, совершив огромный скачок. Теперь от последнего врага его отделяли шесть футов. Несколько секунд они оба — чужеземец и тот, второй, чья человеческая сущность была выпита Айоканом — стояли, уставившись друг на друга.
В это мгновение тишину разрезал жуткий крик, эхом разнесшийся по всем дворцовым залам. Кричала женщина — в этом не оставалось сомнений. Вопль доносился из комнат Джаскины, а значит, двое раненых Обреченных все-таки добрались до нее. Теперь все планы и амбиций владычицы Гонсара погибли под бронзовыми мечами и топорами убийц.
Блейд не стал бы об этом сожалеть, даже если б у него нашлось время подумать о королеве. Ее крик все еще дрожал в воздухе, когда третий из Обреченных бросился к нему, размахивая оружием и рыча так, что голос его перекрыл предсмертный вопль Джаскины. Разведчик отскочил и прижался спиной к стене, подняв топорик.
Справа послышались яростный вой и топот бегущих ног: на лестнице возникли еще двое Обреченных, шатающихся из стороны в сторону. Из груди одного и спины другого хлестала кровь. Они пронеслись мимо Блейда, врезались в своего соратника и набросились на него так, словно он был их злейшим врагом. Похоже, этот убийца был слишком удивлен, чтоб защищаться, и умер с округлившимися от изумления глазами, издав лишь один ужасный вопль.
Каким-то образом безумцы поняли, что прикончили одного из своих, и застыли на месте, уставившись на валявшееся под ногами тело. Повернуться они не успели — Блейд набросился на них, рассек одному бедренную кость, а затем, пустив топорик широкой дугой, перерубил шею второму противнику. Отсеченная голова пролетела по воздуху и, с глухим звуком ударившись о ковер, покатилась к лестничной площадке.
Она замерла у ног двух гигантов в широких белых штанах — несомненно, солдат-гонсарцев. Они появились у лестницы, как джинны из бутылок, и замерли, подняв окровавленные мечи и озирая залитый кровью зал. Заметив трупы и Блейда, прислонившегося к стене, они впились в него глазами, не опуская оружия. Он тоже поднял топорик — не то салютуя, не то готовясь к обороне.
— Кто ты, именем десяти духов смерти? — спросил более низкий из двух гонсарцев.
— Воин. Англичанин, — ответил Блейд, набирая воздуха в легкие.
— Ты, именем… — снова заговорил тот же воин, но товарищ толкнул его в бок.
— Ты сражался против Обреченных на Смерть? Против слуг Айокана? — спросил второй солдат. Блейд слишком устал для вежливого ответа.
— Разуй глаза, парень! Ты что, слепой? — рявкнул он.
Гонсарец улыбнулся в ответ.
— Я не слепой. Нападение отбито, и схватка закончилась. Я думаю…
Блейд перебил его:
— Я думаю, вам лучше посмотреть, что случилось с владычицей Джаскиной. Я видел, как двое убийц ворвались в ее покои, и слышал крики… Взгляните, что с ней, а потом пусть кто-нибудь отведет меня к повелителю Тамбралу. Мне есть что рассказать ему, и мои слова предназначены лишь для его ушей, ибо речь пойдет о безопасности Гонсара. Ну, парни, пошевеливайтесь! И побыстрее!
