Иной разум (№1) - Взвод

Он уснул, или опять впал в беспамятство, – четко определить собственное состояние Лозин не мог, но когда ощущения внешнего мира вернулись, оказалось, что боль отступила… лишь кружилась голова, да хотелось есть, до тошнотной рези в желудке.

Это уже являлось благом, хотя и не слишком большим.

Разум по-прежнему снедала тревога, но теперь мысли ненавязчиво перескочили с собственных болезненных ощущений на иную неопределенность: что с ребятами, где взвод, почему он лежит тут один, без помощи?

Ответ пришел на уровне интуиции, и в первый миг логическая догадка потрясла его до самых глубин души.

Он прыгал первым, а значит, сколь ни мал был интервал между бойцами взвода, остальных эта необъяснимая вспышка застала не в ста метрах над землей, а гораздо выше, где ее последствия наверняка были во сто крат губительнее.

Ладно лейтенант… Успокойся… Пробуем встать…

Он со стоном приподнял голову, услышав отчетливый хруст собственных позвонков, в глазах помутилось от этого усилия, но ему все же удалось опереться на локоть, и Лозин на минуту застыл в таком шатком, неудобном положении, терпеливо снося дурноту, в ожидании пока перед глазами рассеется багряно-черная муть.

Рассеялась…

Иван медленно опустил глаза, посмотрев на свои руки, и увидел замызганный грязью скафандр, к рукавам которого налипла прелая прошлогодняя листва.

Повернув голову, он понял, что находиться в кустарниковом перелеске, разделяющем два невозделанных поля. Метрах в двадцати от него по невспаханной целине обиженно хлопая крыльями, ходили грачи.

Весна…

Земля под рукой была напитана влагой, солнце грело, но кое-где все еще лежали косы посеревшего снега.

Прыжки происходили в начале января, а сейчас, судя по всему, был уже конец марта… если не середина апреля.

Как ему удалось пролежать несколько месяцев на морозе, с разбитым забралом скафандра? Даже если учесть, что системы автоматического поддержания жизни все это время исправно работали, он так или иначе должен был погибнуть от переохлаждения, ведь герметичность экипировки была нарушена…

Превозмогая вполне объяснимую теперь слабость, Иван отполз на несколько шагов, и прислонился спиной к тонкому стволу молодой березки.

Двигаясь, он ощущал, как что-то сопротивляется, тянет назад и, оглянувшись через плечо, понял, что это так и не отстегнутая парашютная система, превратившаяся в слежавшийся пласт измазанной в грязи ткани, тащиться за ним, стесняя движения.

Еще один неоспоримый факт, свидетельствующий, что он несколько месяцев пролежал в глубоком снегу без малейшей помощи со стороны.

В чудеса и сказки он не верил давно, поэтому вольно или невольно ему пришлось бороться с двумя недугами – парадоксальной необъяснимостью ситуации и немощью тела.

Впрочем, он справился с обеими бедами одним способом, – склонив голову, Иван нашел губами встроенный во внутренней части гермошлема маленький тубус, и стиснул зубы, прокусывая его, пока не ощутил, как в рот полилась горьковатая жидкость.

Это был боевой стимулятор, запасом которого оснащался каждый скафандр. Его действие не наступало мгновенно, но было длительным, порядка суток, если он ничего не позабыл.

Пока он ждал наступления эффекта от только что принятого препарата, разум невольно продолжал искать ответ на вопрос: как ему удалось выжить на протяжении трех месяцев?… и вдруг заработала саботировавшая до сего момента память. В ответ на мучивший вопрос внезапно вспомнилось, как в прошлом году его вызывали на собеседование в штаб дивизии. Речь шла о перспективном развитии военно-космических сил, межпланетных перелетах и новой области практических знаний, которые собирались внедрить во флоте в ближайшем будущем. Конкретно с ним говорили о проблемах выживания на иных планетах, межзвездных расстояниях, длительности космических перелетов и связанной с этим необходимостью погружать человеческий организм в состояние низкотемпературного сна.

Короче, военные медики искали добровольцев, для масштабного эксперимента. Не для кого не являлось секретом, что Россия строит первый межзвездный корабль, который должен был сойти со стапелей орбитальной космической верфи уже в этом году, и для испытательного полета, сначала в границах Солнечной системы, а затем и за ее пределами, требовались специально обученный, всесторонне подготовленный экипаж, который включал в свой состав не только профессиональных астронавтов, но и группу "поселенцев", а так же три штатных десантных подразделения ВКС.

Весь смысл собеседований, проводившихся лично с лейтенантом, заключался в том, что под строжайшую подписку о неразглашении государственной тайны военные медики предлагали Лозину ввести в его кровь специально сконструированные микромашины, которые своими размерами не превышали кровяные тельца, но несли весьма специфичный набор функций. Во-первых, только они были способны обеспечить достаточную циркуляцию крови в процессе криогенного замедления всех остальных жизненных функций, а, во-вторых, эти искусственные частицы являлись мощнейшим механизмом выживания в экстремальных условиях иных планет. Сейчас Иван с трудом мог вспомнить все преимущества, что сулили военные медики обладателям искусственных кровяных телец, которые они называли не иначе как "микромашинами насильственного метаболизма"… Для лейтенанта был важен фактический вывод: согласившись пол года назад на инъекцию, он, похоже, воочию наблюдал ее ошеломляющий результат…

Парадоксально?…

А как иначе он мог объяснить свое трехмесячное пребывание в беспамятстве, под слоем снега, и последующее "пробуждение", когда теплые лучи весеннего солнца растопили сугробы и согрели его тело?…

Размышляя логически, лейтенант все более утверждался в мысли, что после неудачного приземления он получил серьезные травмы, затем наступило переохлаждение бессознательного тела, и, как следствие, – в дело вступили микромашины, благодаря которым неизбежная смерть была предотвращена погружением организма в длительный криогенный сон… 

Если его логика верна хотя бы наполовину, то военных медиков можно было поздравить с твердой победой.

Эта мысль вызвала на губах Ивана едва уловимую, натянутую усмешку. Хотелось посмотреть в лица тех, кто сидит сейчас за контрольными мониторами, наблюдая за истощенным до крайности, но живым лейтенантом, который по всем раскладам являлся не больше и не меньше, как выходцем с «того света»…

От этих мыслей слабая усмешка сползла с его губ.

Неправильно. Что-то неверно в его рассуждениях. Неужели они воспользовались неблагоприятным стечением обстоятельств, ради проверки действительной работоспособности имплантированных в его кровь микромашин? Не слишком ли жестоко и абсурдно для научного эксперимента? Да, теперь сложно отрицать, что все сработало, адекватно заложенным функциям, и он очнулся, словно пригретый солнышком вирус, благополучно перенесший неблагоприятные условия, но не кинули же его тут специально, ради чистоты научного эксперимента? Конечно, в армии бывает всякое, но подобный расклад не влезал ни в какие, даже армейские ворота.

Что же это была за вспышка?…

* * *

Спустя пол часа ему удалось полностью совладать с собственным телом, но Иван понимал, что это ненадолго. Принятый стимулятор сейчас задействовал все остаточные резервы его организма, но Лозин не мог предсказать, какими последствиями чревато воздействие боевого препарата при таком истощении?

Размышляя над этим, он не упустил ни секунды из отпущенного ему неопределенного лимита времени.

С большим трудом он освободился от грязного, вывалянного в падшей листве скафандра, оставшись в черной униформе космического десанта, с эмблемами ВКС России на рукаве и груди.

Связь… Первым делом – связь…

Иван сел, с усилием перевернул громоздкую космическую экипировку, затем осторожно извлек из под обода разбитого забрала гермошлема тонкую пружинистую дугу с крохотным коммуникатором на конце. За прибором связи послушно потянулся соединительный шнур, свитый в эластичную спираль.

Один из индикаторов, до сих пор работающий на внутреннем микродисплее скафандра, отражал уровень заряда автономных элементов питания. В данный момент он сиял желтоватой искоркой, значит батареи наполовину разряжены, на спутник не выйдешь, но в пределах десяти-пятнадцати километров связь должна быть устойчивой.

Большего ему и не требовалось. До штаба дивизии рукой подать, и его просто не могут не услышать…

Коммуникатор в момент десантирования был настроен на командную частоту штаба, откуда осуществлялся мониторинг всей операции. Три истекших месяца в этом смысле значения не имели, – в тактическом зале, независимо от времени суток неизменно дежурит более двух десятков офицеров, так что активируя систему связи, Лозин был абсолютно уверен, что его немедленно услышат. 

– Командный-1… – Хрипло, с придыхом произнес он, с трудом выдавливая слова из пересохшего горла. – Здесь двенадцатый орбитальный, ответьте…

Тишина.

Лейтенанту на миг показалось, что он оглох от нее.

Машинально облизав пересохшие, растрескавшиеся губы, он проверил все соединения, убеждаясь в их исправности, и вновь повторил свой запрос.

Никакого ответа.

Подобного не могло случиться, – воображение Лозина, не смотря на богатый боевой опыт, отказывалось моделировать ситуацию, которая заставила бы замолчать штаб орбитальной группировки.

Значит, неисправен коммуникатор. – Это была единственная здравая мысль, пришедшая ему на ум после третьей тщетной попытки связаться со штабом.

Возиться с миниатюрной системой не было сил, и он поступил проще. Просунув руку за отворот униформы, Иван извлек из внутреннего кармана свой личный мобильный телефон, откинул активную панель и набрал на сенсорной клавиатуре номер компьютерного автоответчика штаба дивизии.

Ответа не последовало. Судя по состоянию индикаторов, система мобильника не смогла соединиться даже с оператором спутниковой связи.

Лозин перебрал еще несколько известных ему номеров, но с тем же нулевым эффектом.

Связь не работала, ее попросту не было, ни со штабом дивизии, ни со вспомогательными службами, ни с гражданскими абонентами городской сети.

Осознав этот факт, лейтенант ощутил, как его захлестывает волна непроизвольной дрожи. Принятый стимулятор уже действовал, и непроизвольное сокращение мышц было вызвано реакцией нервной системы, выбросившей в кровь порцию адреналина.

Ватная тишина внезапно трансформировалась в пульсирующий шум – он сидел, бессильно прислонясь к стволу молодой березки с грязным, облепленным прелой листвой скафандром, разложенным на коленях, и пытался успокоиться, взять себя в руки, унять непроизвольную дрожь в мышцах…

Зловещие признаки какой-то непоправимой беды складывались один к одному, и это, конечно, не способствовало его попыткам угомонить шумный ток крови в ушах, совладать с нервным напряжением, чтобы каким-то образом действовать дальше… пока взгляд не наткнулся на стаю грачей, которая вернулась на окраину поля.

Черные птицы расхаживали по непаханой целине, обиженно хлопая крыльями и изредка пытаясь выклевать что-то из комьев слежавшейся земли.

Вид стаи грачей, занятых своим обычным делом, внезапно помог ему обрести утраченное было равновесие.

Вставай лейтенант… – мысленно приказал себе Лозин. – Вставай!…

* * *

Через минуту он смог повторно утвердиться на ногах. Дрожь отпустила, оставив лишь кисловатый привкус во рту, да ясное осознание опасности, беды…

Нужно действовать. Я должен вернуться в часть…

Эти мысли не приободрили, но придали сил.

Скафандр вместе с парашютной системой "летающего крыла" он смотал в тугой ком и спрятал в углублении под кустами.

Затем, опустившись на корточки, Лозин тщательно обследовал почву в радиусе нескольких метров от предполагаемого места приземления, пока не наткнулся на искомое: как он и предполагал, "разгрузку" вместе с оружием сорвало в момент, когда его тело пробило густые заросли кустарника. Видимо в тот миг сработали автоматические замки части экипировки, иначе он бы повис на высоте нескольких метров, запутавшись в сплетении ветвей.

Иван бережно очистил от листвы и грязи носимую поверх скафандра систему подсумков и надел разгрузку прямо на униформу. Подтянув ремни, он по привычке проверил надежность креплений и стал разгребать листву под тем местом, где обнаружил зацепившуюся за ветви парашютную систему.

"АК-210" модификации "Шторм" благополучно перезимовал рядом с безвольным телом хозяина. Глядя на примятые следы, продавленные в оттаявшей земле, Иван понял, что оружие все это время лежало накрытое его собственным телом. Ну, совсем как в учебниках по боевой подготовке, что выпускались более века назад, в разгар так называемой «холодной войны». – Подумалось ему. 

Он сел, и, не смотря на усилившееся головокружение, тщательно исследовал оружие.

"Шторм" практически не пострадал от многомесячного пребывания под снегом. Созданный на базе бессмертного "Калашникова", автомат вобрал все лучшие конструктивные решения, реализованные в его технологическом предке, став при этом легче, убойнее и многофункциональнее. Три с половиной килограмма металлопластика сохранили от легендарного прототипа характерный слегка изогнутый магазин, в который теперь снаряжалось сто пятьдесят патронов, калибра 5,5 миллиметра. Сам магазин стал более узким, за счет короткой пистолетной гильзы унифицированного патрона, зато ствол оружия немного удлинился, и на нем в качестве навесного оборудования теперь прижился не только подствольный гранатомет, но и оптико-электронный прицел с системой автономного компьютерного управления. Укороченный приклад, расположенный сразу за пистолетной рукояткой, теперь служил не только для механического упора в плечо при стрельбе, но и интенсивно гасил отдачу, благодаря специальному волокончатому материалу и сконструированной внутри него системе жидкометаллических противовесов.

Лозин любил это оружие. Нужно сказать что, "Шторм" всегда отвечал ему взаимностью, и хотя сейчас у Ивана не было времени на детальную разборку оружия, он был уверен, – случись что автомат не подведет. Тестовые испытания для "Шторма" являлись такими же жесткими, как и для его древних предшественников, конца двадцатого века: автомат кидали в болото, где тот мог пролежать несколько недель, потом доставали, и производили контрольные стрельбы. Отказов в механизмах оружия не было, – это лейтенант знал точно.

Закончив с осмотром и подгонкой экипировки, Иван взглянул на часы и компас.

Небольшой хронометр работал исправно, а вот указатель направления электронного компаса вел себя словно взбесившаяся крыса, посаженная в клетку. Световая стрелка металась из стороны в сторону, не останавливаясь на каком-то определенном значении.

Лейтенант не мог истолковать такого странного поведения прибора, но этот факт стоило запомнить…

Вообще, он посмотрел на вшитый в манжет униформы жидкокристаллический дисплей по машинальной, укоренившейся привычке. Чтобы сориентироваться на местности, ему не нужны были приборы. Полигоны дивизии исторически располагались в пяти-шести километрах от родного города, и чтобы попасть на сборный пункт части ему следовало двигаться вдоль шоссейной дороги, мимо недавно отстроенных жилых микрорайонов.

Первый раз Лозин прошел дорогой от площадки приземления до расположения дивизии пятнадцать лет назад, будучи еще простым солдатом-контрактником, так что заблудится он попросту не мог.

Было без четверти десять утра, двадцать девятого апреля 2055 года, когда Лозин отправился в путь.

Эту дату и время он запомнил навечно…

* * *

Снег уже сошел повсеместно, оставив после себя небольшие набрякшие водой островки под кустами. Обочина асфальтобетонного шоссе, снабженная через каждые сто метров дренажными стоками, подсохла после массового таяния снега, и идти по ней было удобно. Ласково пригревало весеннее солнышко, но настроение Лозина омрачала свинцовая усталость, по-прежнему ощущавшаяся в ослабевших мышцах, да тяжелые, совсем не радостные мысли, которые вернулись, как только он втянулся в монотонный ритм ходьбы.

Многое вокруг настораживало, не находило объяснения.

Шоссе, обычно оживленное в это время суток, сейчас выглядело пустынным из конца в конец. Ни машин, ни прохожих, хотя до города всего два-три километра.

Думая об этом, Иван машинально отпустил ремень автомата, поменяв положение оружия. Теперь ему было достаточно чуть пошевелить плечом, чтобы "Шторм" сам соскользнул в руки. При всех странностях произошедших событий такая мера предосторожности показалась ему не лишней, как и патрон, который он загнал в канал ствола, сняв оружие с предохранителя, отчего автоматически сработал электромагнитный привод затворной рамы.

…Примерно через час ходьбы он смог отчетливо разглядеть окраину города.

Нервы, измотанные длительной неопределенностью, мгновенно и болезненно отреагировали на конкретную, информативную картину, что различил его взгляд: тело вновь напряглось до болезненной судороги мышц, автомат сам собой соскользнул с плеча, но дальше этого дело не пошло… Пораженный увиденным Иван застыл, глядя на знакомую, но в то же время неузнаваемую картину:

Высотные дома спальных районов, с одной стороны примыкавшие к шоссе, выглядели заброшенными, их выбитые окна чернели провалами обгоревших рам, гроздья параболических антенн, неизменно украшавшие крыши жилых многоэтажек, либо отсутствовали вообще, либо выглядели жалкими, мятыми фрагментами покореженных конструкций, да и сама телевышка, возвышавшаяся неподалеку, в данный момент походила на огарок чудовищной свечи: ее решетчатые конструкции искривились, отчего телебашня накренилась к земле, почти касаясь ее своей макушкой…

Пальцы Ивана побелели, сжимая автомат.

Примерно минуту он стоял, напряженно, мучительно изучая эти признаки непоправимых перемен, произошедших с городом, и опять в сознании появился образ ослепительная вспышки, разлившейся в небесах, память о которой, по сути, являлась его последним осознанным ощущением.

Теперь, глядя на коробки многоэтажек и склонившуюся к земле башню телецентра, он понял, почему его не подобрали на месте приземления. Десантирование его взвода по роковому стечению обстоятельств совпало во времени с каким-то глобальным и непоправимым событием, отсвет которого он видел перед самой потерей сознания.

Напряжение не отпускало, оно лишь усиливалось с каждой секундой, но Иван уже перешагнул шоковый порог восприятия, и его рассудок пытался выработать сейчас адекватный ситуации план действий.

Часть располагалась за жилыми массивами. Он мог действовать двояко – либо напрямую отправиться в военный городок, либо исследовать крайние дома спального микрорайона… Размышляя, Иван продолжал внимательно осматриваться по сторонам, пока вдруг не увидел последний, завершающий штрих, который как бы замкнул в его сознании картину окружающего…

…У въезда в город, перед воротами коммерческой металлобазы, которая на его памяти работала круглые сутки, сейчас стоял выгоревший остов БМД-12.

Война?!…

Это предположение шарахнуло в рассудке, словно взрыв осколочной гранаты.

Не отрывая глаз от сгоревшей боевой машины десанта, Лозин сошел с дороги, машинально перехватив автомат, чтобы в любую секунду открыть огонь навскидку, но стрелять, вообще-то, было не по кому, – вокруг по-прежнему стояла звонкая тишь, в которой зловещие признаки непонятной, но непоправимой беды казались еще более гнетущими…

Хоть бы один живой человек попался навстречу…

…Постоянно оглядываясь, Иван заметил вдалеке, за полями темный контур одноэтажного здания. Судя по всему это была обыкновенная бревенчатая постройка, сруб, возможно старый дачный домик, или крайнее здание невидимой отсюда деревни, которые еще сохранились в окрестностях бурно растущего современного города.

Внимание Лозина на мгновенье привлек блеск стекол в двух обращенных к городу окнах. Диссонанс между обгоревшими провалами оконных рам многоэтажек и этим тусклым отблеском был столь очевиден, что вывод о вероятной обитаемости дома напрашивался сам собой.

Запомнив этот факт, он осторожно двинулся дальше, направляясь в сторону сгоревшей боевой машины.

* * *

БМД-12 являлась последней разработкой оборонной промышленности России, предназначенной специально для частей военно-космических сил, которые формировались на базе наиболее боеспособных дивизий воздушно-десантных войск.

На Земле медленно, но неотвратимо наступала новая эпоха, когда взгляды прогрессивной части человечества все чаще обращались к звездам, где, без всякого сомнения, лежало будущее цивилизации.

Новые типы вооружений, техники, уникальные разработки в сфере контроля и поддержания человеческого метаболизма, – все это вместе взятое, не смотря на военный уклон технологий, тем не менее, не рассматривалось как подготовка к некоему противостоянию в космосе.

Иван хорошо понимал суть наступающих перемен, потому что сам являлся непосредственным участником подготовки нового этапа космической эры. Эпоха освоения околопланетного пространства заканчивалась, и далее должны были последовать какие-то глобальные шаги, направленные на достижение ближайших звездных систем. Опыт межпланетных экспедиций, накопленный за последние десятилетия, ясно свидетельствовал о многочисленности и непредсказуемости тех опасностей, внештатных ситуаций и смертельных для человека явлений, которые постоянно преподносило космическое пространство. Дальнее внеземелье крайне нехотя отдавало свои тайны, стараясь взять за их открытые определенную мзду, в виде различных рисков… поэтому обыкновенная логика диктовала жесткие меры по защите грядущих экспедиций к удаленным на световые годы мирам, от всех мыслимых или немыслимых чрезвычайных ситуаций.

Ученые давно предсказывали наличие планет в ближайших к Земле солнечных системах, но даже самые современные, изощренные способы удаленного наблюдения не могли дать ответа на вопрос: пригодны ли эти гипотетические миры для человеческого метаболизма, какова жизнь в среде иных биосфер, и какого сорта препятствия могут встать на пути первопроходцев?

Именно в ответ на эти неразрешенные вопросы формировался костяк Военно-Космических сил России. Не ради противостояния в пространстве родной Солнечной системы, как пыталась преподнести некоторые факты, вырванные из общего контекста подготовки первого межзвездного перелета, пропагандистская машина Соединенных Штатов Америки, а во имя продвижения вперед к иным мирам, куда должны отправиться не только научные специалисты, но и люди иного склада, морально и физически подготовленные к возникновению любых чрезвычайных обстоятельств.

По крайней мере, Ивана Лозина и его товарищей тренировали, ориентируя именно на такие предпосылки. Всем было понятно, что можно исследовать Марс или луны Юпитера, опираясь только на отряды астронавтов-исследователей, но для дальних экспедиций, которые продлятся не одно десятилетие, требовались не только принципиально новые технологии, но и разносторонне подобранный состав участников, который неизбежно включал в себя элиту военно-космических сил…

…Осторожно продвигаясь вдоль высокого бетонного забора неработающей металлобазы, Иван, конечно, не размышлял над глобальными вопросами экспансии человечества к иным мирам, и связанными с этой перспективой аспектами собственной подготовки. Сейчас он мыслил узко и конкретно. Безлюдные окраины города, заставляли его сосредоточить все внимание на покрытой следами копоти бронемашине и прилегающему к перекрестку пространству.

Вокруг по-прежнему стояла звонкая, ненатуральная тишь. Пустые дома выглядели зловеще, переломленная пополам вышка телецентра, казалась, кричит о чем-то вопиющем, но не понятом, – все это, вместе взятое, угнетало, до предела натягивая нервы, вычерпывая из организма остатки мобилизованных стимулятором сил.

Подойдя в плотную к корпусу БМД, Иван, не прикасаясь к закопченной броне, обошел машину кругом, отметив, что все люки выпучены наружу, а языки копоти видны только в районах образовавшихся щелей. Создавалось впечатление, что внутри машины возник внезапный пожар, от которого детонировала часть боекомплекта. Никаких внешних механических повреждений на броне не наблюдалось, – он не смог найти не выщерблин, ни царапин…

Чтобы окончательно убедиться в возникших предположениях, Лозин открыл задний люк машины, с трудом сдвинув с места деформированный овал брони, и заглянул с сумрачное нутро БМД.

Внутри стоял стойкий запах сгоревшей изоляции, оголенные огнем кабели свисали от низкого потолка отсека, перемежаясь застывшими потеками пластика. Особенно сильно пострадала головная часть машины, где располагался бортовой компьютер и органы управления, – значит, пожар, скорее всего, возник там. Убедившись, что решетчатые каркасы, оставшиеся от сгоревших кресел, не содержат человеческих останков, Иван сделал закономерный вывод: машина шла в автономном режиме, под управлением бортового компьютера, когда внутри возникло возгорание. Отсутствие явных внешних повреждений на время отодвигало вопрос об имевших место боевых действиях, не снимая, однако, его остроты.

Что же в таком случае стряслось? Глобальная техногенная катастрофа?

Чтобы ответить на заданный себе вопрос, Иван, не взирая на явные признаки трудноодолимой усталости, направился к ближайшему многоэтажному дому, возвышавшемуся напротив ворот металлобазы.

* * *

Разные мысли теснились в голове Лозина, пока он без преувеличения "брел" через перекресток асфальтированных улиц к подъезду двенадцатиэтажного дома.

Вопиющая пустота города давила на разум. Он все чаще ловил себя на том, что вспоминает картины прошлого: сколько раз он ходил по этим улицам, абсолютно не обращая внимания на окружающие лица, пропуская мимо сознания поток спешащих по своим делам людей. Они были разными, – потенциальные друзья и вероятные недруги, которых видишь, воспринимаешь как фон, не контактируя, но подсознательно ощущая постоянное пребывание в обществе…

Распахнутые настежь двери подъезда приближались, и Лозин чувствовал, что какой бы ни оказалась тайна внезапного исчезновения людей, он в принципе не может узнать ничего хорошего…

Лейтенант не ошибся в своих мрачных интуитивных предположениях.

Первое, на что он обратил внимание, войдя в подъезд двенадцатиэтажного дома, был выветрившийся, но еще уловимый запах гари, к которому примешивались иные, неприятные, хорошо знакомые, сладковатые флюиды.

Прислонившись к стене, он обвел долгим изучающим взглядом площадку первого этажа.

У неплотно сомкнутых створок неработающего лифта, валялись, брошенные как попало вещи. Беспорядочные груды одежды сразу навели его на мысль о мародерстве. Вряд ли испуганные жильцы дома, пытавшиеся вынести свое имущество, стали бы потрошить собственные дорожные сумки. – Подумал Иван. Что-то вынудило их бежать, спасая свои жизни, бросив собранную второпях ручную кладь, а хаос, среди которого он стоял, наверняка возник несколько позже, – об этом немо свидетельствовали выломанные двери квартир, выходившие на площадку первого этажа…

Да, без сомнения, кто-то пытался поживиться в опустевших домах. – Сделал лейтенант окончательный вывод.

С трудом перешагивая через груды вещей, он подошел к выломанным дверям ближайшей квартиры, и ступил в темную прихожую.

Судя по положению выключателей первый акт трагедии разыгрался поздним вечером. Лампочки в декоративных настенных плафонах лопнули, усеивая пол хрустким крошевом мелких осколков тонкого стекла, видимо по всему зданию имел место резкий скачок напряжения, в чем Иван смог убедиться, пройдя в гостиную.

Взорвавшийся экран стереовизора, обуглившаяся люстра под потолком, подпалины на стенах, в местах расположения расплавившихся розеток, – все складывалось одно к одному… Дом был недавней постройки, в его отделке использовалось много пластиковых элементов, и массового возгорания не возникло лишь благодаря современной системе углекислотного пожаротушения, которая успела сработать в критический момент. 

Осмотрев гостиную, лейтенант переступил порог следующего помещения, ощущая, как резко усилился тошнотворный, сладковатый запах, и тут он увидел мертвое человеческое тело.

В кресле перед сгоревшим компьютером сидел парень, лет двадцати. Зима и воцарившийся в здании мороз на некоторое время законсервировали бездыханное тело, но теперь с наступлением тепла, его коснулся стремительный тлен, заставивший вздуться и посинеть мертвую плоть.

Глядя на искаженные, обезображенные судорогой черты лица, не нужно было напрягать воображение, чтобы определить причину смерти, – она наступила от поражения электрическим током, – труп был облачен в виртуальный костюм, к которому от почерневшего системного блока компьютера тянулись оголившиеся провода, разогревшиеся в момент скачка напряжения до такой степени, что на них расплавилась пластиковая изоляция. Глядя на эту зловещую картину Лозин не мог определить каких значений достигала сила тока, но он ясно понимал, что людей и аппаратуру не спасли даже предохранители: высокое напряжение пробивало воздушные зазоры, и в течение нескольких секунд распространилось по доступным проводникам, взрывая не рассчитанные на подобную мощность электроприборы, нанося смертельные травмы людям, которые оказались в этот момент поблизости от источников высокого напряжения…

Лейтенант не раз видел смерть, в самых неприглядных ее проявлениях, но вид вздувшегося, посиневшего трупа подействовал на него особым, удручающим образом, будто в душе очнулись что-то давно позабытое, утраченное, как казалось навсегда…

Пришлось мысленно прикрикнуть на себя, чтобы заставить рассудок очнутся.

Он резко обернулся и вышел, понимая, что сейчас в его задачу входит лишь один вопрос: восстановить картину событий и по возможности выяснить первопричину случившегося.

…Осмотрев еще две квартиры, Лозин окончательно убедился, что город постигла внезапная, унесшая множество жизней техногенная катастрофа, связанная, прежде всего с небывалым перепадом напряжения в бытовой электросети, однако для него оставалось неясным, почему выжившие люди не вернулись в свои дома? Куда они направились, бросив свое имущество на разграбление кучкам не ведавших страха подонков, которые в периоды глобальных катастроф вырастают, будто из-под земли, появляясь в районах бедствий, с одним лишь стремлением – поживиться на чужом горе?…

Ответа на данный вопрос не было, и он начал подъем на верхние этажи.