Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Игорь Саввович

ModernLib.Net / Современная проза / Липатов Виль Владимирович / Игорь Саввович - Чтение (стр. 10)
Автор: Липатов Виль Владимирович
Жанр: Современная проза

 

 


– Игорь Саввович, здравствуйте! – забыв о басе, тонко крикнул он и резво бросился к заместителю главного инженера. – Игорь Саввович, а я вас сразу не узнал. Эти энцефалитки…

– Орлов! Егор! – ойкнул Игорь Саввович. – Ну, брат, дела! Здесь? Когда? Почему не сообщил?

… Егорушка Орлов был третьим знакомым слоем Черногорского лесотехнического института. Игорь Саввович поступал на первый курс, Прончатов, поздно пришедший учиться, кончал последний. Игорь Саввович и Володечка Лиминский сидели на задней парте последнего курса, когда на парту первого курса сел Егор Орлов – деревенский парнишка из Ромской области. Славный был человечек – добрый и веселый.

– Давай почеломкаемся, Егор! – радостно сказал Игорь Саввович. – И брось «выкать». Не задирай нос – свои люди!

Они обнялись, поцеловались, и было понятно, что Егор восхищается Игорем Саввовичем, как некогда Игорь Саввович восхищался Прончатовым, и ему, Егору Орлову, не приходило в голову, что Игорь Саввович ему завидовал, однако Игорь Саввович не только завидовал, а думал с тоской о том, что ему уже никогда не носить гуцульскую шляпу с перышком на боку. Мягко взяв за плечи Орлова, он посмотрел в его молодое и счастливое лицо, неловко улыбнулся и хрипло спросил:

– Ну, что ты сделал с моим Коло-Юлом?

Ничего нового в поселке Игорь Саввович не увидел; все, казалось, замерло в первозданной неизменчивости, и только три стандартных дома выросли слева – такие же, как и другие, ничего в поселке не изменившие. Пахло сосновой смолой, солнцем, илистой водой; носились над блюдцем с голубой каемочкой береговые ласточки; желтела на желтом здании конторы сплавучастка небольшая башенка с подвешенным медным колоколом – капризом бывшего начальника сплавного участка Игоря Гольцова. Колокол случайно нашли в огороде старого рыбака, увидев его, Игорь Саввович дал команду отчистить колокол, построить башенку и трижды в день отбивать по семь звучных ударов: шесть утра – подъем, час дня – обед, шесть вечера – отдыхай!

– А много к тебе народишку понаехало? – по-прежнему сдерживая дрожь, насмешливо сказал Игорь Саввович. – Все флаги в гости будут к нам!.. Этот катер, никак, самого бога речников – Фридмана?

– Заместитель приехал! – засмеялся Орлов. – Ну, пошли, Игорь. Ты у меня расположишься? Лады?

– Ладушки!

Слева работали, грохоча деревом и повизгивая, сплоточные машины, в той же стороне, на нижнем складе леспромхоза, сутулые краны сгружали бревно с рычащих лесовозов. Ну, буквально ничего не изменилось, все было так, как было раньше, и резиновыми сапогами Игорь Саввович ощущал теплую и мягкую землю; мерещилось, что тепло земли поднимается к сердцу, приближается к холодному комку страха и боли… Дом слева – это его просторное холостяцкое жилище, два самых больших окна в здании конторы – его рабочий кабинет, пенек перед волейбольной площадкой – тот самый, на котором сидела вечный волейбольный судья, учительница Лиля.

– Игорь, чего мы стоим? Все ушли! – послышался голос Егора Орлова. – Ну, двинули!

Игорь Саввович поднял голову, вдохнул острый влажный воздух – грудь раздулась кузнечными мехами. Запах сосен Тунгусского бора, сырых опилок, грибов, испарений земли – молодостью пахло, пропотевшей ковбойкой и папиросами «Беломорканал»… Не слушая и не слыша Егора Орлова, сам ничего не понимая, точно лунатик, Игорь Саввович медленно шагал к елям, которые были голубой каемкой сияющего блюдца. Он шел так, словно ему приказали идти, словно в голове сработало реле, позволившее двигаться только в одном, заданном направлении, и шагал бы так сто лет, если бы до желанной цели было бесконечно далеко, но вот и ельник – голубая каемка.

Желтыми фонариками светились нежные шишки, каждая иголочка по отдельности сама по себе отливала сизым голубиным оперением, стволы казались перламутровыми от солнца, разбрызганного по чешуйчатой зелени. Ели стояли, тесно прижавшись ветвями друг к другу, образовали плотную стену и от этого походили на дружную рать, на отряд воинов с шишками шлемов – вершинами и выставленными пиками – ветками; ельники казались настороженной ратью, замершей в ожидании команды: идти на приступ, спасать, охранять, полонить врага.

Игорь Саввович мешком повалился на теплую землю, закрыл глаза, стиснул зубы, сжался в неприступный мускулистый комочек, такой же крепкий, как голубые рати-ельники. Игорю Саввовичу казалось, что он воинственно наклонил голову с шишкой шлема, выставил пики-ветки, крепко врос в землю. Игорь Саввович зажал рукой рот, чтобы удержать вопль радости, восторга, торжества. Произошло невероятное. На виду у голубых ельников, рядом с еловой ратью и вместе с еловой ратью ИГОРЬ САВВОВИЧ БЫЛ СОВЕРШЕННО ЗДОРОВ… Он притаился, дышал осторожно, точно боялся спугнуть воинственную тишину голубой рати, прервать птичье щебетание; казалось, достаточно одного движения, одной чужеродной мысли, чтобы все с грохотом рухнуло, и тогда вернутся боль и страх, страх и боль…

Игорь Саввович осторожно, словно по частям, поднялся, не решившись отряхнуть с брюк хвою и песок, сосредоточенными, считающими шагами двинулся к центру поселка, и скоро выяснилось, что он на самом деле считал шаги: «…сорок пять, сорок шесть, сорок семь…» На сотом шагу Игорь Саввович остановился, боязливо прислушался к себе, изумленно подумал: «Вот те на! Воскрес!» Ровно било здоровое сердце, кузнечными мехами перелопачивали смолистый воздух объемистые легкие, крепко стояли на земле сильные и длинные ноги, бугрились на теле мускулы спортсмена. «Вот те на! Воскрес!»

Бросив считать шаги, Игорь Саввович направился к заезжей, то есть маленькой гостинице, где готовились к очередному совещанию Валентинов, Прончатов и другие. Пришлось сдерживаться, чтобы не побежать вприпрыжку, махом не взлететь на крыльцо, не рвануть на себя двери с ликующим криком, не бежать по коридору, в конце которого с деловитым лицом водил по щекам электробритвой Валентинов.

– Что с вами, Игорь Саввович? – увидев заместителя, спросил Валентинов и выключил бритву. – У вас такой вид, словно… Простите! Словно вы, знаете ли, употребили спиртной напиток…

Игорю Саввовичу казалось, что главный инженер Валентинов тоже окружен солнечным и бесстрашным еловым войском; еловая рать вокруг Валентинова пошевеливала шишками, шепталась, нетерпеливо переступала с ноги на ногу.

– Я не употребил спиртной напиток! – смеясь, сказал Игорь Саввович. – Я не пил, но пьян… – Он фатовски повернулся на каблуках. – И вообще мне здесь делать нечего. – Он подмигнул интимно Валентинову. – Мне нечего здесь делать, как человеку, который приглашен к самому Егору Орлову. – И открыто похвастался: – Вас-то небось Егор Орлов не пригласил.

Двадцать минут до начала еще одного совещания под председательством главного инженера Игорь Саввович Гольцов прожил в счастливой, глупой суете: то старался скрывать от посторонних глаз свое волшебное исцеление, то, наоборот, демонстрировал радость и здоровье, то обливался холодным потом при мысли, что чудесное исцеление – бред, длинный сон. Он не помнил, о чем говорил с Егором Орловым, когда пришел к нему, не заметил, как вышел из дома, как дошагал до конторы, и в мгновение, когда садился за стол рядом с Прончатовым, брал в руки карандаш и придвигал к себе стопку чистой бумаги, он чувствовал, что не только каждое движение, но даже предвкушение движения может доставлять счастье. Игорь Саввович не знал, что именно так чувствуют себя люди, избавившиеся от смертельно опасной болезни, поднявшиеся с кровати, на которой пролежали месяцы и даже годы, но он был счастлив, очень счастлив. Отодвигает стул – рукам радостно, выравнивает бумагу – пальцы счастливы, садится – тело празднует, смотрит на собравшихся – радость заливает теплой волной грудь.

– Внимание, товарищи, начинаем!

Гора бумаг, вынутых из огромного портфеля, лежала перед Валентиновым, и вся эта чертова уйма вычислений, промеров, измерений, данных синоптиков, докладных, особых мнений, рапортов и заявлений казалась нужной, значительной, радостно было смотреть на руки Валентинова, на крохотный зал, до отказа набитый людьми. Боже, кого сюда не собрал дотошный Валентинов! Речники и лесозаготовители, старые рыбаки и знаменитые сплавщики, водолазы и аквалангисты. И все это улыбалось, усаживалось, шумело, старалось угомониться.

– Совещание объявляю открытым, товарищи! – звучно и вкусно проговорил Валентинов, добрый, выедавшийся, помолодевший. – Мне хочется начать издалека, чуть ли не с Нестеровской летописи. Известно ли вам, друзья мои, что молевой сплав леса древнее плотов и стругов?.. Что такое?

Двери зала широко открылись, вбежала высокая девушка в темных очках и низким тревожным голосом крикнула:

– Товарищи, кто здесь Гольцов? Вас срочно вызывает Светлана Ивановна Гольцова!

Голос Светланы звучал едва слышно и потому незнакомо:

– Игорь, не волнуйся, пожалуйста, но тебе нужно немедленно вернуться в город. Ты должен вылететь самолетом.

Он ничего не понял, молчал, слушая, как попискивает морзянка, и невидяще смотрел на девушку в темных модных очках.

– Что случилось, Светлана? Плохо слышу.

Светлана закричала:

– Тебе надо срочно, очень срочно вернуться в город! Игорь, ты слышишь меня? Тебе надо срочно, очень срочно быть в городе!

– Светлана, я не могу вернуться…

В трубке раздался вопль:

– Игорь, ты должен вернуться! Сегодня же! Немедленно.

– Я не могу.

– Передаю трубку Николаю Андреевичу…

Батюшки-светы! Жена, оказывается, звонит из кабинета управляющего. Это значит, что к четырем телефонисткам и радисткам областной связи еще добавилась пятая – трестовская – старая мегера, от котором через пять минут весь город узнает все секретные и несекретные сведения.

– Здравствуйте, Игорь Саввович! – с начальственной медлительностью, тихо и потому хорошо слышно сказал управляющий Николаев. – Из радиограммы знаю, что добрались благополучно, что обстановка складывается хорошая.. Совещание началось? Отлично! Жалко, что вам придется уйти с него. Приказываю срочно вернуться в город! Возьмите полуглиссер Орлова, держите курс в райцентр. Пока вы едете, мы вам закажем место на самолете. Желаю мягкой посадки.

Таким начальственно-непреклонным голосом управляющий с Игорем Саввовичем никогда не разговаривал, таких холодных и распорядительных нот в его голосе в разговоре с Гольцовым быть не могло, и, значит…

– Что случилось? – стремительно входя в радиорубку, спросил Валентинов. – Я вас спрашиваю, Игорь Саввович, что произошло?.. Ах, вы говорите с управляющим? Будьте добры передать мне трубку…

Через полминуты, выслушав молча Николаева, главный инженер осторожно положил трубку на рычаг, нашел взглядом Игоря Саввовича. Он глядел на своего заместителя испытующе, тревожно, словно ему сказали то, что Светлана не посмела сообщить по радиотелефону мужу.

– Немедленно вылетайте в город, товарищ Гольцов! – властно распорядился Валентинов. – Позовите товарища Орлова! Срочно! Катер, самолет, автомобиль…

Несчастье

Около трех часов полуглиссер мчал Игоря Саввовича по воде, двадцать минут заранее присланный «газик» вез его проселками на земляной аэродром, где готовился к взлету двукрылый Ан-2, три часа летел над бесконечной тайгой, озерами, речушками и болотами, и все эти длинные часы Игорь Саввович, как это ни странно, не мог настроиться на трагический лад. Правда, он еще вчера беспокоился за верзилу-гитариста, гадал, чем отделался бедный – сотрясением мозга или серьезной травмой черепа, но сейчас никак не мог утратить ощущения здоровья и счастья, волшебно возникшего в голубом ельнике.

Мелочи бытия, само бытие, простое, как движение рукой, доставляло такое же непонятное счастье, как в детстве. Вздымался за кормой полуглиссера, еле касающегося воды реданом, серый бурун – радость и счастье, гудел старенький восьмицилиндровый мотор – радость и счастье, пропыленный «газик» жестко подпрыгивал на кочках – радость и счастье; самолет делал прощальный вираж над райцентром – радость и счастье! Ну, какие там беды могли происходить на свете, где солнечные лучи в прозрачном облаке вдруг распались на все цвета радуги?

Шел седьмой час вечера, за синей дымкой, пронизанной вертикальными пучками солнца, похожими на снопы, лежал еще далекий областной город Ромск, а пока в круглом иллюминаторе проплывали знакомые по полетам изгибы Оби. Тайга сверху походила на огромную старую щетку, сапожную или платяную, где озера были голубыми плешинами, речушки – швами, которыми щетина прикрепляется к основанию щетки, и все это было бы грубым, вещественным, если бы не освещалось розовым и зеленым светом низкого солнца. От этого реальность исчезала, щетка уже не была щеткой, а вогнутая земля казалась – банальное сравнение! – ковром ручной работы.

Стыд и позор, но Игорь Саввович Гольцов подлетал к Ромскому аэропорту здоровым и счастливым, хотя знал, что произошло несчастье, и, когда маленький самолет с восемью пассажирами мягко ткнулся в твердый бетон посадочной полосы, он с грустью подумал, что полет кончился и он сегодня больше не увидит землю, похожую на щетку-ковер. И, шагая к дверям кабины, он усмехался над событиями, которые могли ожидать его за холодной от полета коркой самолетного фюзеляжа. «Паникерка!» – думал он снисходительно о жене.

Пассажиры вышли из самолета в полукилометре от аэровокзала; так как к самолетам типа Ан-2 не подавались автобусы или электропоезда, пассажирам предстояло в сопровождении дежурной идти пешком.

– Следуйте за мной, товарищи! Не разбредаться!

Игоря Саввовича осторожно, медленно, как бы украдкой захлестнула волна тошноты, асфальт под ногами качнулся – это походило на мгновения, когда самолет проваливался в глубокую воздушную яму. Тошнота быстро прошла, но ему – снова внезапно! – показалось, что вокруг потемнело, потемнело так, как это бывает, когда солнце затмит проворная туча. Игорь Саввович вздернул голову, тучи не было, солнце светило во всю мочь, но светлее от этого не стало.

– Не отставайте, не отставайте, товарищи!

Самолеты справа, самолеты слева, аэровокзал – впереди, черт бы все это побрал! Пришло такое ощущение, точно Игорь Саввович приземлился не на современный аэродром, а в старую, опостылевшую квартиру, полную теней, сквозняков и кошек.

– Не растягиваться, товарищи, не растягиваться!

Дошагивая последние метры до металлической ограды аэровокзала, Игорь Саввович смотрел себе под ноги, двигался тяжело, медленно и в десяти метрах от ограды ВНОВЬ ПОЧУВСТВОВАЛ СЕБЯ БОЛЬНЫМ… Серая, унылая пустыня, горбатая песчаная пустыня, миражи над дюнами и дюны-миражи…

За металлической оградой, держась изо всех сил за прутья руками, просунув голову между ними, стояла жена. Игорь Саввович на ходу застегнул пиджак, опустил на лоб молодившую его прядь, задрал подбородок.

– Игорь! Игорь, наконец-то!

Он только сейчас заметил, что за Светланой возвышался небоскребом мужчина в форменном мундире с позументами – начальник Ромского аэровокзала, за ним стоял шофер дядя Вася, а сбоку – незнакомый молодой человек, белокурый и томный.

– Игорь, можно войти сюда! – крикнула Светлана. – В эту калитку.

Аэродромный босс, на глазах у которого можно проходить через особую калитку, сокращающую путь метров на двести, помахал Игорю Саввовичу рукой, Игорь Саввович ответил, но, прежде чем войти в привилегированную калитку, на мгновение остановился. «Все вернулось на круги своя, – подумал он, легкомысленно помахивая чемоданчиком и насвистывая. – И опять Иуда предаст учителя, и по нижнему городу пройдет человек, закутанный до глаз в темный плащ… А Игорь Гольцов – пижон, если вот так мыслит».

– Здравствуйте, товарищи, – пробасил он. – Здравствуй, Светлана!

Жена порывисто бросилась к Игорю Саввовичу, поцеловала, потом засуетилась:

– Спасибо, Петр Иванович! – Это аэродромному боссу. – Дядя Вася… Где дядя Вася? Ах, он пошел к машине! – Это о шофере Игоря Саввовича. – Валерий Николаевич, пожалуйста, проходите в автомобиль! – Это к томному блондину. – Игорь, поехали, скорее поехали! – Это к мужу, который исподлобья разглядывал белокурого и томного Валерия Николаевича. – Игорь, не стой же! Надо ехать… Еще раз спасибо, Петр Иванович, сердечное спасибо!

Игорь Саввович и охнуть не успел, как его запихнули в машину, Светлана села рядом с шофером дядей Васей, а блондин устроился подле Игоря Саввовича и сразу откинулся на спинку. Шофер дядя Вася безжалостно рванул машину с места, со скрежетом и воем вылетел с аэродромной площади на простор нового шоссе, и стрелка спидометра – за сто километров.

– Пожарная команда? – с комическим любопытством спросил Игорь Саввович. – Репетиция ковбойского фильма?

Молчание, вой мотора, шелест новых шин по длинному асфальту, потом Светлана обернулась – на глазах стояли слезы.

– Игорь, ты только не волнуйся, но случилось… Случилось ужасное! – Она моляще посмотрела на блондина. – Эта драка в Пионерском переулке… Высокий, этот самый высокий… Он лежит в больнице. Ты не пугайся, врачи говорят, что он… этот высокий, не умрет… У него молодой организм.

Переулок-то, оказывается, именуется Пионерским, а вовсе не Гаражным, как назвал его Игорь Саввович. Да и смешно, если бы всякий переулок, где построены гаражи, назывался Гаражным! Представьте, сколько было бы Гаражных переулков в Тбилиси или в матушке-столице! Этак каждый город к концу тысячелетия превратится в сплошной Гаражный переулок. Забавно!

– Игорь, что с тобой! Ты меня не слышишь?…

Шагают трое остолопов с гитарами, девушка идет отдельно, грустная и медленная. Голос верзилы: «Папаша!» – драка, дикарский танец на хрустящих под ногами, как ребра животных, гитарах…

– Почему ты думаешь, что я тебя не слышу? – сказал Игорь Саввович. – Отлично слышу, но не понимаю, почему об этом надо говорить при незнакомом человеке… – Он медленно повернулся к белокурому томняге. – Чем обязан?

Светлана всплеснула руками:

– Прости, Игорь, прости! Я сама не знаю, что делаю… Познакомься, Игорь! Валерий Николаевич Плужников – адвокат, член областной коллегии адвокатов. Валерий Николаевич любезно согласился консультировать нас даже на первой стадии дела.

Тонкая, довольно сильная рука, высокое философское чело, обрамленное белокурыми кудрями, предельно решительный рот… Вот какие ветры дули из крохотного Пионерского переулка, который Игорь Саввович именовал Гаражным!

– Не понял! – сухо произнес Игорь Саввович. – Что значит «Валерий Николаевич любезно согласился консультировать наше дело»? Какое дело? Кто ответит? Ты, Светлана, или «любезно согласившийся» Валерий Николаевич?

На молодого Белинского – вот на кого походил член областной коллегии адвокатов. Осененное чело совершило плавно-грациозный полукруг, умные влажные глаза приблизились, пахнуло тонким одеколоном. И галстук на Валерии Николаевиче был преотличный – французских кровей.

– Коротко суть дела выглядит следующим образом, – отлично поставленным голосом сказал он. – Вы – нападающая сторона. Мало того, вы пьяная нападающая сторона, что, как известно, отягощает вину.

«Старательный!» – протяжно подумал об адвокате Игорь Саввович, а сам притронулся пальцем к плечу шофера дяди Васи.

– Слушаю, Игорь Саввович! – готовно отозвался шофер.

– Город знает о драке?

Игорь Саввович теперь жил по своей шкале отсчета событий и людской ценности, навеянной голубым ельником, не терпящим суеты и театральщины, неизбежных в каждом деле, требующем накала страстей. «Дядя Вася все знает! – спокойно думал Игорь Саввович. – Они и догадаться не могут, сколько важного знает дядя Вася!»

– Шоферы гаража знают, Игорь Саввович! – после короткой паузы ответил водитель. – А таксисты, эти балаболки, на всех переулках трезвонят… – Он усмехнулся. – Говорят: «Молоток Гольцов. Троих уложил, а был… того».

Новое асфальтовое шоссе тянулось через жидкие сосновые рощицы и подлески, потом открылся старый кедрач: низкое солнце, пробиваясь сквозь деревья, то вспыхивало молнией, то гасло; встречные машины опасливо сторонились бешено мчавшейся черной «Волги» с круглым номером 99-99 РОГ, и это были те самые балаболки-таксисты, которые трезвонили о драке в Пионерском переулке на всех перекрестках города.

– Нападающая пьяная сторона! – прислушиваясь, повторил Игорь Саввович и помолчал. – Так что? Ведется следствие?

Светлана и адвокат Валерий Николаевич быстро переглянулись.

– Все началось той же ночью, – ответила Светлана, мучительно волнуясь. – После нашего ухода вызвали машину «Скорой помощи», затем приехали из милиции… Тебя, оказывается, узнали, говорили, что ты начал драку. Утром, через полчаса после твоего отъезда, позвонил некий Селезнев. Он и ведет твое дело… – Жена вцепилась кровавыми от маникюра ногтями в спинку переднего сиденья. – Все они… все они против нас! Эти жильцы, этот сын дворничихи, весь этот страшный, страшный переулок.

Адвокат снисходительно улыбнулся. Раскрепощенный такой и по-жречески многозначительный.

– Уважаемая Светлана Ивановна, – неторопливо проговорил он, – думается, что в деле, подобном на-ашему, эмоциональная окраска опасна. Не благоразумнее ли спокойно и беспристрастно рассматривать факты и только факты…

Шофер дядя Вася сердито хмыкнул, но, конечно, ничего не сказал. Он относился к числу тех водителей «хозяйских» автомобилей, которые говорят только в двух случаях: когда их спрашивают или возникает необходимость докладывать о технически неисправном состоянии автомобиля. Однако хмыканье дяди Васи было понятно: шоферу, как и самому Игорю Саввовичу, не нравился лощеный и томный адвокат с умненько нахмуренным лбом, который вел себя так, словно Гольцов и Гольцова были с потрохами вверены в его заботливые руки.

– Мир удивительно тесен! – между тем многозначительно, но с легкой иронией говорил адвокат. – Ваше дело, Игорь Саввович, ведет мой сокурсник по Московскому юридическому институту Юрий Ильич Селезнев, старший лейтенант милиции. Принципиальный и беспристрастный человек!

Морковкино поле – вот так назывался пустырь, мимо которого по прямому шоссе с напряженным гулом неслась машина, и здесь, на пустыре, под сухой осиной, как всегда, темнела знакомая, заржавевшая железная кровать – она стояла ровно, на всех четырех ножках, с продавленной, но целой сеткой… Положить матрац, подушку, улечься на спину, смотреть, как плывут по небу облака, а уголком глаза видеть спешившие без надобности суетливые машины…

– Кое-что, значит, проясняется! – потирая руки, проговорил Игорь Саввович. – Где повестка, напечатанная на плохой серой бумаге? Вы заметили, что во всех детективах повестка отпечатана непременно на плохой газетной или оберточной бумаге.

– Игорь, Игорь, остановись! Не время шутить!

Он протянул руку, снисходительно потрепал Светлану по плечу, небрежно усмехнулся:

– Кто знает, когда надо шутить, а когда плакать?

Проехали Морковкино поле, исчезла странная кровать под сухой осиной, и шоссе уже понемногу забирало вправо, чтобы вскочить на последнюю горку, с которой откроется взору весь благословенный Ромск с непременной золотой точечкой на большом куполе Воскресенской церкви. Потом шоссе уйдет вниз; собственно город надолго спрячется за купы тополей, так как сразу после этого начнутся окраины – царство частных домов, богатое, веселое, по праздникам пьяное.

– Как зовут потерпевшего? Что с ним? – отрывисто спросил Игорь Саввович. – В какой больнице лежит? Дело возбуждено?

Адвокат вынул из кармана изящный блокнот, и шофер дядя Вася, наблюдавший за ним через зеркало заднего обзора, хмыкнул в третий раз – особенно громко и ожесточенно.

– Борис Иванов! – сказал адвокат Валерий Николаевич. – Учащийся индустриального техникума, третий курс, специальность – электротехника. – Маленькая многозначительная пауза. – В техникуме Иванов характеризуется положительно, но, по данным милиции, неоднократно задерживался за хулиганство и нарушение общественного порядка. Во время инцидента был трезв. – Последняя пауза. – Ведется первичное следствие. Пострадавший лежит в клинике профессора Чернышева.

– Спасибо! Теперь мне хотелось бы помолчать! – холодно сказал Игорь Саввович. – Отдохните и вы, уважаемый Валерий Николаевич.

В центре города шофер дядя Вася, которого знала вся инспекция, дисциплинированно снизил скорость, но продолжал двигаться в крайнем левом ряду, хотя правые не были заняты – такой привилегией пользовалась черная «Волга» зятя первого заместителя председателя облисполкома. Мало того: при въезде в город и на полпути к центру два автоинспектора козырнули вслед машине, а в центре почти каждый офицер ГАИ подносил руку к фуражке, открывая машине тем самым безостановочный путь вперед.

Проехали бронзовый памятник Кирову, повернули направо, оставив по левую руку Университетскую рощу, за которой вздымал старинные башни и купола один из крупнейших в стране университетов, и теперь шины катили по гладкому асфальту центрального городского проспекта, и уже слева громоздилось нелепое старинное здание биржи, справа – сквер, серый от пыли, впереди тяжелым камнем поднималось здание без окон, без дверей – бывший купеческий пассаж, – стоящее в центре проспекта, отчего казалось, что проспект пассажем кончается, хотя возле него был лишь поворот. «Замуровали! – с притворным ужасом подумал Игорь Саввович. – Ка-ра-ул!»

Шагая по аэродромному полю, он себя ощутил вернувшимся в старую опостылевшую квартиру, теперь, возле светофоров на центральной улице города, он почувствовал, что обшарпанные стены сомкнулись, хрустнул замок, задвинулись черные шторы. Странно, что в эти секунды Игорь Саввович по прежнему не думал и не мог думать ни о драке в Гаражном переулке, ни о следователе, ни о молодом человеке по имени Борис Иванов.

Возбуждение дела, следствие, суд, тюрьма – каким мизерным казалось все это перед тем, что происходило с Игорем Саввовичем до ельника, во время ельника и после него! Он и хотел бы думать о Борисе Иванове, о своей собственной судьбе, но не мог и думал только о еловой рати и о том счастье, волшебно приобретенном и так же волшебно утраченном.

– Видите, как бегает, видите!

Очнувшись от голоса шофера, Игорь Саввович заметил женщину необычайной толщины, резво и весело перебегающую проспект; все лишнее и выпуклое на ней тряслось, коротенькие ножки мелькали быстро, как в ускоренных кинокадрах, от ветра и движения парусили какие-то ленты, бантики и хвосты. Смешное было зрелище, но в машине никто не улыбнулся, а шофер, спохватившись, слишком резко рванул машину с места.

– Дядя Вася! – воскликнула Светлана.

– Виноват, Светлана Ивановна! – смиренно ответил шофер. – На толстуху загляделся…

* * *

Препроводив адвоката Валерия Николаевича в гостиную, Светлана бегом вернулась в коридор, где Игорь Саввович менял «командировочные» туфли на домашние тапочки, и бросилась к нему на шею с болезненным стоном:

– Игорь, родной, любимый!

И замерла, прижавшись всем тонким и трепещущим телом к его пропыленному дорожному костюму. Она на голову была ниже мужа, лицо лежало у него на груди, и сквозь рубашку чувствовались мокрые и теплые слезы. Светлана плакала беззвучно, крупно вздрагивала, руки ласкали плечи, шею, спину Игоря Саввовича, и он думал, что, видимо, любит жену, так как к нему сейчас прижимался близкий, родной человек, самый, пожалуй, близкий на всей большой, теплой и круглой земле.

– Ну-ну, Светлана, ну-ну! – проговорил Игорь Саввович, осторожно отнимая от груди голову жены. – Проплакаться, конечно, полезно, но надо же брать себя в руки… Все обойдется, вот увидишь! Не надо плакать и впадать в панику.

Она глядела на него сквозо струящиеся слезы.

– Я горжусь тобой, Игорь! – пытаясь улыбнуться, сказала Светлана. – Ты так прекрасно держишься… Валерий Николаевич мне сейчас сказал: «Ваш муж – необыкновенно сильный человек!» – Она со смешной угрозой сжала пальцы в детские кулачки. – Ты прав: надо держать себя в руках! Мы ни в чем не виноваты. Игорь, смотри, какая у тебя отважная жена!

Светлана действительно преобразилась. Маленькая, тоненькая и нежная женщина-подросток стояла этаким монументом со сжатыми мальчишескими кулаками и выпяченным подбородком: глаза блестели, рот сжат гузкой, нижняя губа затвердела. «Ну, держитесь, враги и недруги, трепещите от страха – ужасное ждет вас впереди!» – вот что было написано на лице и фигуре Светланы Гольцовой, когда она за руку втащила мужа в гостиную, где на так называемом «красном диване» перелистывал последние номера журнала «Америка» член коллегии адвокатов Валерий Николаевич Плужников – столичная штучка. Он привстал, склонил голову, как бы давая понять, что извиняет хозяев за долгое отсутствие, и сел опять.

– Валерий Николаевич, послушайте, Валерий Николаевич! – бросилась к нему Светлана. – Надо действовать энергично, быстро, точно. Нельзя сидеть, философствовать, только разговаривать. Надо действовать и действовать!

И опять, как в автомобиле, адвокат и жена обменялись быстрым многозначительным взглядом, и опять Валерий Николаевич получил молчаливое разрешение совершить или сообщить нечто важное, но ранее запретное.

– Игорь Саввович, – негромко сказал адвокат, – в автомобиле вы получили лишь часть информации. Дело будет возбуждено, если вам не удастся произвести благоприятное впечатление на следователя. Поэтому хочу дать вам несколько важных советов…

– Стоп! – Игорь Саввович поднял руку, отталкивающе и властно посмотрел в глаза адвокату. – Стоп!

Прервав плавную, бархатную речь Валерия Николаевича, он поднялся, еще раз посмотрев в глаза адвоката, повернулся к жене.

– Это твои штучки, Светлана? – лениво, но грозно произнес он. – На аэродроме меня встречает незнакомый гражданин, садится рядом, говорит «мы» и «нам», а сейчас ведет себя таким образом, точно мы марионетки, а он держит в руках все ниточки… Это твои штучки, Светлана?


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27