Неугасимое пламя

Мэтью услышал истошный женский крик:

— Мама! Папа! Скорее сюда!

Он поднял взгляд и увидел легкую фигурку, которая метнулась по галерее и исчезла. Через минуту она выскочила из парадной двери и, не разбирая дороги, устремилась к нему, крича во всю силу своих легких:

— Мэтью! Мэтью!

Мэтью соскочил с лошади и побежал навстречу сестре.

— Маргарита! — проговорил он сквозь слезы.

Он сгреб ее в объятия и осыпал поцелуями.

Маргарита вцепилась в брата, любимого старшего брата, заливаясь слезами и стараясь прижаться к нему как можно крепче.

Они стояли так несколько минут, а когда Мэтью взглянул на дом, на веранде уже появились его потрясенные родители..

Рыдающая Фрэнсис Деверо сжимала руку мужа и восклицала:

— Эдуард, это действительно он? Это действительно наш мальчик? О, великий Боже!

Глаза Эдуарда застилал туман, в горле стоял комок, и он в состоянии был лишь кивать в ответ.

Не выпуская Маргаритиной руки, Мэтью устремился навстречу родителям.

Фрэнсис упала в объятия сына. Когда его сильные руки обвились вокруг нее, она вся затрепетала от счастья. Это не сон! Это все наяву. Ее сын жив и вернулся к ней. Нежданная награда за бесконечные безмолвные молитвы.

Наконец мать нашла в себе силы оторваться от него, и Мэтью обнялся с отцом.

— Папа, — пробормотал Мэтью, с трудом сдерживая слезы.

— Когда мы получили телеграмму от твоего дяди из Филадельфии, мы и предположить не могли, что ты жив. Он сообщил только, что нас ждет сюрприз. Сюрприз!

— Это я дал такую телеграмму, — сознался Мэтью. — Я не хотел, чтобы вы узнали о моем спасении по телеграфу.

— Но как?.. — начала было его мать, дотрагиваясь до него, чтобы убедиться, что она не спит и не бредит.

— А где Рэчел?

— Рэчел за… — попыталась ответить Маргарита, но мать прервала ее.

— Маргарита, пойди на кухню и распорядись, чтобы твоему брату приготовили поесть. Побыстрее.

Маргарита надулась, и Фрэнсис бросила на нее предостерегающий взгляд.

Мэтью почувствовал, что случилось нечто очень плохое.

— Маргарита, мне бы очень хотелось вы пить чего-нибудь холодного. Пожалуйста.

Ему девушка повиновалась охотно и побежала выполнять его просьбу.

Посмотрев на родителей, Мэтью заметил взгляд, которым они обменялись, и повторил свой вопрос:

— Где Рэчел?

Боль, ожидавшая ее сына, причиняла страдания и Фрэнсис. Она облизнула губы и заставила себя быть откровенной:

— Мэтью, Рэчел вышла замуж.

Мэтью непроизвольно сжал кулаки и судорожно вздохнул.

— Нет, — твердо произнес он.

Эдуард шагнул к нему:

— Это правда, сын мой. Нам сообщили, что ты погиб. Рэчел долго отказывалась верить в это, так же как и все мы. Она не оставляла надежды, что ты вернешься. Она ждала и ждала. — Эдуард откашлялся и продолжал: — Когда мы увидели, как любит ее этот человек, мы стали уговаривать ее не держаться за прошлое, а начать жить сначала. Она была так молода, и впереди у нее была целая жизнь. Ей не следовало обрекать себя на вечное ожидание. — Он перевел дух. — Так мы думали.

Мэтью застыл, слово превратился в тот самый мрамор, из которого был высечен его памятник. Он не верил своим ушам.

— Рэчел очень любила тебя, — заверила его мать и тихо добавила: — Мне кажется, она и сейчас тебя любит.

— Он хороший человек, Мэтью, — сказал Эдуард.

— Ты его знаешь?

— Он бывший офицер-юнионист. Их часть стояла в Новом Орлеане. Именно он, капитан Фрезер, сообщил нам о твоей гибели.

— Где она? — спросил Мэтью.

— Она уехала, — ответила Фрэнсис.

— Где она? — повторил Мэтью, голос его был странно безжизненным.

— Рэчел живет в имении своего мужа в Вермонте.

«Так далеко, — подумал Мэтью. — Но все же недостаточно далеко».

Фрэнсис поняла, что означает решимость, загоревшаяся во взгляде сына.

— С этим покончено, Мэтью. Ничего не поделаешь.

— Никогда с этим не будет покончено, мама.

— Ничего не поделаешь, — настаивала она. — У Рэчел есть ребенок, — Фрэнсис заметила, как расширились при этом глаза Мэтью. — Ты не должен разрушать ее счастье.

— А счастье, о котором мечтали мы с ней? А дети, которых мы желали?

— Стало быть, судьба решила иначе.

Слова матери молотом стучали у него в мозгу, когда, оседлав Симарона, он бешеным галопом несся по окрестностям, доведя и себя, и своего коня до полного изнеможения. Наконец, в последний раз перескочив высокий деревянный забор, он пустил взмыленное животное шагом.

Рэчел.

Он готов был разыскивать ее в Вермонте. Явиться к ней в дом и потребовать свидания с ней. Объявить ее мужу, что он имеет на нее больше прав. Что Рэчел принадлежит ему, отныне и навсегда.

Никакая сила не сможет остановить его.

Никакая, кроме него самого.

Мэтью осознал, что значат для женщины, подобной Рэчел, клятвы, данные перед алтарем. Что значит для нее ребенок от мужчины, которому она эти клятвы дала. Быть может, иная женщина сумела бы забыть обо всем, вернись к ней неожиданно первый возлюбленный, но не Рэчел. Именно это старалась втолковать ему Фрэнсис.

И как бы ни хотелось ему пренебречь словами матери, Мэтью знал, что она права. Для Рэчел обеты любви и верности не были пустым звуком. Даже если она не любит своего мужа так, как любила его, она не нарушит своих клятв.

Мэтью мог послать ко всем чертям собственную честь, но не мог обесчестить Рэчел. Он слишком сильно любил ее. Настолько сильно, что решился обречь себя на жизнь без нее, без настоящей и единственной любви.

«Рэчел!» — со стоном повторял он ее имя.

«Неважно когда.

Неважно как.

Если не в этой, то в иной жизни, — поклялся он. — Моя душа не будет знать покоя, пока не соединится с твоей. Ты должна знать это, Рэчел. Жди меня».

Было очень поздно, но Фрэнсис Деверо не могла заснуть. Сегодня произошло такое чудо! После обеда она отправилась в недавно выстроенную часовню и вознесла к небу благодарственные молитвы. Она молилась и о том, чтобы Господь вразумил ее сына, ибо опасалась, что он ступит на путь, который приведет его к краху. Она просила Бога избавить ее дитя от лишних страданий.

Как любая мать, она желала спасти Мэтью от боли. Она желала только его счастья. А его счастьем была Рэчел.

Стараясь не разбудить Эдуарда, она выскользнула из постели и надела ночные туфли и халат. Неслышно она отворила дверь и так же тихо прикрыла ее за собой. Инстинкт матери вел ее в спальню Мэтью.

Дверь была не заперта, и, осторожно толкнув ее, Фрэнсис увидела, пустую постель, ветерок слабо колыхал ее раздвинутые занавеси. Дверь, ведущая в открытую галерею, была распахнута. Вспыхивающий огонек и аромат дорогой сигары указывали на местонахождение ее сына.

— Мэтью!

Услышав голос матери, он обернулся:

— Я думал, ты уже спишь. Фрэнсис прошла к нему на галерею:

— Я пыталась уснуть, но не смогла. Несколько минут они стояли молча, затем Фрэнсис заметила:

— Я боюсь уснуть, а проснувшись, обнаружить, что все это был только сон.

Мэтью улыбнулся и ласково погладил ее по щеке.

— Это не сон, мама. Ты можешь спокойно лечь в постель и, когда ты проснешься завтра утром, я буду на месте, — заверил он.

— А послезавтра?

Черные брови Мэтью удивленно поднялись.

— О чем это ты?

— О Рэчел.

Мэтью бросил окурок и потушил его ногой. Ухватившись обеими руками за перила, он на-клонился вперед и некоторое время молча вглядывался в темноту.

— С этим покончено, — твердо сказал он.

— Ты уверен?

Пальцы Мэтью крепче впились в перила, голова поникла.

— Она избрала жизнь без меня, и я должен с этим смириться.

— И ты смирился? — Фрэнсис знала своего сына, знала, как глубоко его чувство к Рэчел.

— Да, — Мэтью выпрямился и поднял голову. — У меня нет выбора. Как бы ни хотел я отправиться за ней и привезти ее обратно, ничего из этого не выйдет. Другое дело, если бы она сама пришла ко мне. В этом случае никто и ничто не заставило бы меня расстаться с ней. — Он тяжело вздохнул. — Но она не придет. И я не могу просить ее об этом.

— Это мудрое решение, мой дорогой. Вам обоим судьба дала возможность устроить свою жизнь со второй попытки. Ты не должен тратить лучшие годы в размышлениях «что было бы, если…». — Она зевнула: — А вот теперь я, похоже, все-таки засну.

Мэтью поцеловал мать в щеку.

— Bon soir, мама, — сказал он.

— Спокойной ночи, мой милый, — ответила она и вернулась к себе, оставив его в одиночестве.

Он продолжал задумчиво смотреть в ночь и простоял так еще почти полчаса.

Наконец, совершенно обессиленный, он вернулся к себе в спальню. Немного ранее мать отдала ему вещи, находившиеся прежде в его гарсоньерке, а также разорванные четки, обнаруженные ею у мраморного памятника, и кольцо-печатку, переданное Рэчел капитаном Фрезером вместе с известием о его смерти. Сейчас Мэтью взял это кольцо с ночного столика и, надев на палец, стиснул руку в кулак.

Нет, никогда он не сможет по-настоящему забыть Рэчел.

Никогда.

«Я медлил с письмом к Рэчел, ибо что я мог ей сказать? Рэчел, я хочу тебя? Рэчел, оставь мужа и сына и возвращайся ко мне? Рэчел, я собирался сдержать свое обещание? Рэчел, какого черта ты не подождала еще немного?

В конце концов я сделал единственную возможную в данных обстоятельствах вещь. Я написал ей не то, что хотел, не то, чего жаждала моя душа, а то, чего требовали приличия».

Вернувшись к прежней жизни, Мэтью обнаружил, что лишь очень немногое в ней осталось по-старому. В целом она перевернулась вверх дном. Почти каждая знакомая ему семья потеряла сына, мужа или брата. Погиб и его кузен Ален. Люди, с которыми он пил, охотился, скакал верхом, играл в карты, лежали в могилах. Столько перемен — и какой ценой!

Шли месяцы, и изо дня в день, от зари до зари Мэтью старался отучить себя от горьких размышлений и бесплодных мечтаний. Ему уже удавалось прожить несколько часов, не думая о Рэчел.

Но сегодня она снова царила в его мыслях. Не далее как вчера Рэчел известила его мать о рождении своего второго ребенка. А сегодня из Англии пришла посылка, которую война и связанная с ней блокада южных портов задержали на годы. Эта очередная насмешка судьбы острой болью пронзила его сердце. В посылке находилось кольцо, заказанное им для Рэчел. Розовый бриллиант в золотой оправе. Необыкновенное кольцо для необыкновенной девушки. Он собирался украсить их обручальные кольца одинаковой надписью: «Toujours» — «Всегда».

Мэтью осушил рюмку с виски и сразу налил себе еще. Сегодня вечером его мать организовала званый ужин, в числе приглашенных были несколько молодых девушек. Мэтью прекрасно понимал, какую цель она преследовала, ведь это было не в первый раз. Девушек пригласили специально для него, с тем чтобы он присмотрел себе невесту. Даже его отец время от времени пускался в рассуждения о том, что Мэтью пора подумать о будущем, о продолжении рода Деверо.

Мэтью вспомнил девушек, присутствовавших на ужине, и его передернуло. Одна была несмышленышем, только что снявшим школьную форму, другая — кокеткой, третья — занудой. Ни одну из них и сравнить нельзя было с Рэчел.

Рэчел! Снова и снова Рэчел!

— Мэтью!

— Я здесь, мать!

— Значит, сегодня я не мама, а мать? — спросила Фрэнсис, входя в библиотеку, где нашел убежище ее сын.

— Они ушли?

— Да.

— Хорошо.

— Мэтью, ты должен сделать над собой усилие, иначе ты никогда не найдешь себе жену!

Мэтью холодно взглянул на Фрэнсис:

— А я ее и не ищу.

— Но ведь тебе придется заняться этим.

— Спасибо за заботу, мать, но я могу сам найти себе невесту, когда я захочу.

— И когда же это будет?

Брови Мэтью иронически полезли вверх.

— Я не знал, что это так срочно.

Фрэнсис решила говорить прямо:

— Знаешь, Рэчел не хотела бы, чтобы ты оставался одиноким.

Мэтью отвернулся.

— Ты можешь не слушать меня, но ты не можешь закрыть глаза на правду.

— Какую правду?

— Такую, что Рэчел никогда не будет твоей женой.

— Я знаю, — сухо ответил он, опрокидывая очередную рюмку.

— И бутылка тебе тоже не поможет.

— Я — что, пьян?

— Нет, — ответила Фрэнсис, — ты не пьян. Ты всегда был крепок на выпивку, Мэтью. — Она неодобрительно взглянула на бутылку. — Просто ты, похоже, слишком увлекаешься ею последнее время.

— Ну и что же?

— Это не дело, мой мальчик. — Фрэнсис подошла к нему ближе. — Я уже целую вечность не слышала, как ты смеешься. А ведь у тебя был заразительный, беззаботный смех, я помню. — Она помолчала, будто что-то припоминая. — Жизнь должна идти вперед. Мы с твоим отцом хотим видеть тебя счастливым. Мы мечтаем, чтобы в этом доме снова звучал топот детских ножек. Но этого не произойдет, если ты не попытаешься порвать с прошлым, полюбить вновь. Пусть не так, как ты любил Рэчел. — Фрэнсис положила руку ему на плечо. — Я сама никогда не смогла бы полюбить другого мужчину так, как люблю твоего отца. Я знаю, что такое любовь. Поверь мне.

— Так оставь меня с моей любовью.

— Я бы и оставила, — возразила она, — но не могу видеть, как ты страдаешь.

— Стадо слащавых жеманниц не поможет мне избавиться от страданий.

— Я и не ожидаю этого, — заметила Фрэнсис, — это поможет притупить его.

— Ты можешь приглашать в дом всех незамужних девиц Нового Орлеана или даже всей Луизианы, мама, но это не поколеблет моей любви к Рэчел.

Терпение Фрэнсис лопнуло.

— Хорошо, — сухо сказала она. — Живи, как знаешь. Продолжай влачить это бессмысленное существование, спивайся. Я умываю руки.

Она повернулась и направилась к двери, но, прежде чем открыть ее, сделала последнюю попытку:

— Рэчел не хотела бы, чтобы ты губил свою жизнь, Мэтью. Человек, которого она когда-то полюбила, ни за что не допустил бы подобного.

Мэтью услышал звук закрывающейся двери и налил себе полную рюмку виски. Но, поднеся ее к губам, он вдруг задумался. Рука его задрожала, и содержимое рюмки пролилось ему на рубашку.

Он медленно опустил рюмку на стол.

Его мать права. Он губит себя. Рэчел построила новую жизнь, без него, и он должен сделать то же самое. Он обязан думать о судьбе рода, о благополучии Бель-Шансон. Ему скоро тридцать три. Самый подходящий возраст, чтобы обзавестись женой и детьми. Его выбор не будет продиктован сердцем, и дети не будут представлять собой плод пылкой любви.

Ну что ж. Значит, так тому и быть.

Мэтью подошел к письменному столу и, усевшись, вытащил из ящика лист бумаги. Окунув перо в серебряную чернильницу, он сделал свой первый шаг к новой жизни.

«Так началась моя переписка с Джулией. Почти год мы обменивались письмами, прежде чем я решился сделать ей предложение. Я был с ней абсолютно откровенен, потому что слишком уважал, чтобы вести себя иначе. Она знала, что я люблю другую женщину, что сама она мне просто нравится и что я хочу иметь жену и детей.

Я пригласил ее погостить в Бель-Шансон.

Она приехала, и уже не уезжала. Наша свадьба была скромной, присутствовали только мои родные — так захотели мы оба.

Джулия дала мне больше, чем я мог надеяться, она поистине обогатила мою жизнь. Сейчас она носит под сердцем мое дитя. Я доволен жизнью. Но я должен сознаться, что бывают моменты, когда, глядя на нее, я мечтаю увидеть на ее месте Рэчел. И когда мы занимаемся любовью, я представляю себе, что это Рэчел лежит в моих объятиях, Рэчел принадлежит мне, Рэчел будет носить нашего ребенка.

Это моя тайна, и доверить ее я могу только своему дневнику. На этих страницах я должен быть честным сам с собой.

И вот эта искренность заставляет меня признать, что, как ни велико мое счастье, какая бы чудесная жизнь ни была у меня, я по-прежнему мечтаю о союзе с моей возлюбленной, о моей Рэчел. Если не в этой жизни, то, быть может, в иной, ведь моя любовь преодолеет все преграды, стоящие между нами.

Жди меня, любовь моя, и не забывай никогда».

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Морган закрыл дневник. Прочитанное поразило его.

Здесь была вся человеческая жизнь: надежда и отчаяние, любовь и утрата, небеса и преисподняя.

Наибольшее впечатление произвела на Моргана несокрушимая вера его предка в могущество любви, его убежденность в том, что неважно когда, но он соединится со своей Рэчел.

Рэчел Галлагер Фрезер.

Ребекка Галлагер Фрезер.

Морган вздрогнул. Совпадение? Он думал, что нет.

Не может ли быть, что именно на все это намекала в своем туманном письме Ребекка? Знала ли она историю этой любви? Не потому ли она приехала в Луизиану, что хотела своими глазами увидеть место этих далеких событий?

Морган поднялся с дивана и зашагал по комнате, запустив в волосы пятерню. Он физически ощущал боль Мэтью, потерявшего любимую женщину. Разве не произошло то же самое с ним самим? Быть может, поэтому слова его прапрадеда затронули столько струн в его душе.

Была ли какая-то связь между Ребеккой и Рэчел? Возможно ли подобное?

Неожиданная мысль заставила его вздрогнуть. Неужели им с Ребеккой суждено повторить ошибки прошлого? Не поэтому ли она покинула его?

Морган внимательно пригляделся к кольцу, которое надел перед тем, как начал читать дневник Мэтью. Указательным пальцем он легонько провел по выгравированным на кольце инициалам. Он стал вспоминать, какой была Рэчел в описании своего возлюбленного. У нее были светлые волосы и голубые глаза — как у Ребекки. Подобно Ребекке, она имела склонность к писательству. Оба они — и он, и Мэтью — влюбились с первого взгляда. Кроме того, в его кабинете висел портрет Мэтью. И этот портрет легко было принять за портрет самого Моргана в более зрелом возрасте.

Наступил вечер, и, взглянув на часы, Морган неожиданно обнаружил, что они показывают половину одиннадцатого. В желудке у него было пусто, и он припомнил, что ничего не ел целый день. Надо было бы разогреть себе супу. Такой вариант не имел, конечно, ничего общего с задуманным им изысканным ужином, во время которого он намеревался сделать Ребекке предложение. Это решение пришло к нему утром, как только он проснулся и еще не успел понять, что Ребекка исчезла. Он понимал, что его решение непродуманно и импульсивно, но его это не интересовало. Он хотел взять ее в жены. Он хотел стать ее мужем. Он хотел быть с ней всегда.

Он нуждался в ней и не мог допустить, чтобы она ускользнула от него.

А она ускользнула.

Меньше чем за неделю она перевернула его жизнь. Невероятно, чтобы всего за несколько дней весь его мир так неузнаваемо изменился. И тем не менее все произошло именно так. Ребекка достигла этого.

Это была любовь. Подлинная, чистая любовь. Любовь, которая сильнее всего на свете. Любовь, которую он обязан сохранить.

Морган посмотрел на стопку писем, перевязанную лиловой ленточкой. Письма Рэчел к Мэтью.

Он включил радио, и комната наполнилась жалобными звуками саксофона. Местная радиостанция транслировала программу, посвященную блюзу. Музыка говорила о тоске одиночества, и Моргану казалось, что она звучит специально для него.

На Моргана нахлынули воспоминания. Закрывая глаза, он видел, как они занимаются любовью, там, прямо на полу. Он слышал ее смех, ощущал запах ее духов.

Морган снова опустился на диван. Еда подождет. Он взял связку писем, осторожно развязал ленточку и, забыв о голоде, принялся читать.

Ребекка вошла в свой вермонтский дом. Ей было холодно. Билета на прямой рейс ей достать не удалось, и она вынуждена была лететь через Чикаго и провести там несколько часов.

Холод терзал не только ее тело, он проник глубже и сковал ее сердце.

Она опустила чемодан на пол в кухне и оглядела пустое помещение.

Неужели она уехала отсюда всего несколько дней назад? Господи, ей кажется, что прошли целая жизнь.

Она была измучена морально и физически, столкнувшись с всепоглощающей и ни с чем не сравнимой силой, с тем, что восхищало и пугало ее, — с любовью.

И она потеряла его.

Ребекка прослушала свой автоответчик. Звонок от родителей. От Николь. От ее агента, сообщающего, что телекомпании понравились ее предложения и им дан полный ход. Последний звонок — от Бена, с известием, что они с Элли решили пожениться в июне. Слушан голос Бена, она и радовалась за него и ощущала легкую зависть.

Морган не звонил.

Неужели она действительно ждала, что он позвонит? В конце концов, она уехала от него только сегодня утром.

А может быть, он звонил ей в Нью-Йорк?

Ребекка набрала номер и проверила сообщения, оставленные на ее городском автоответчике. Нет. Все то же самое, то же самое.

Ее письмо было абсолютно недвусмысленным — не разыскивай меня. Со всей очевидностью она дала ему понять, что он должен оста вить ее в покое. По всей видимости, он намерен исполнить ее пожелание.

Ребекка понимала, как все это глупо с ее стороны, но ничего не могла с собой поделан.. Несколько минут она смотрела на телефон в надежде услышать звонок. Желая услышать звонок. Нуждаясь в этом звонке.

Телефон молчал. Но ведь она сама могла бы позвонить ему.

Чувствуя себя идиоткой, Ребекка схватила чемодан и, пройдя через холл, поднялась в спальню. Она поставила чемодан на кровать и принялась вытаскивать содержимое. Когда очередь дошла до ночной рубашки Рэчел, она задумалась и отложила ее в сторону.

Вынув всю одежду, Ребекка заглянула в пустой чемодан и увидела там свою косметичку. Она открыла ее и обнаружила, что золотого медальона в ней нет. Ребекка расстроилась: она потеряла его.

Она попыталась вспомнить, когда последний раз надевала медальон, и внезапно прижала ладонь ко рту. Ну конечно! Морган снял его с нее перед тем, как они впервые занялись любовью, и положил в карман своих брюк. Наверное, он там и лежит.

Значит, она сама отдала Моргану Деверо эту драгоценность, так же как отдала ему свое сердце. Бездумно, безрассудно, бесстыдно.

«Ну что ж, поздно сожалеть об этом. Что сделано, то сделано», — решила Ребекка.

Она быстро сбросила с себя одежду, отпихнула ее в сторону и натянула рубашку своей прапрабабушки. От нее исходил нежный сладкий запах, почему-то заставивший ее живо ощутить, как руки Моргана ласкают ее тело.

Господи, она хочет его! Прямо сейчас! Так сильно, что готова закричать!

Она взглянула на пустую постель. Покрывало, принадлежавшее когда-то Рэчел, красивыми складками свисало до самого пола. Как было бы хорошо, если бы на этой постели сейчас лежал Морган и, широко раскрыв объятия, ждал ее.

Правильно ли она поступила? Ведь она считала, что на расстоянии сумеет взглянуть на вещи более трезво. Сейчас она не была в этом уверена.

Не в силах дольше глядеть на пустую постель, Ребекка скользнула под одеяло и выключила свет.

Она потеряла Моргана!

Морган заснул прямо на диване, читая письма Рэчел Галлагер к Мэтью Деверо. Каждая строка в них дышала благородством, добротой, умом. А также искренностью и глубоким чувством. Она любила Мэтью не меньше, чем он ее.

Моргану было холодно и хотелось принять душ. Он знал, почему не поднялся наверх и не провел остаток ночи у себя в спальне: спать одному в постели, которую он делил с Ребеккой, было бы кощунством.

Морган направился в ванную комнату. И как только он встал под душ, в его мозгу возникла отчетливая картина: они с Ребеккой вдвоем под струями теплой воды; он намыливает ее грудь, ее живот, идет дальше… Все это было лишь два дня назад. В его ушах снова звучали хриплые стоны, которые она издавала, пока он неуклонно подводил ее к высшей точке. Затем он овладел ею, и ее руки судорожно блуждали по его спине, а ногти царапали его влажную кожу.

Он резко повернул кран холодной воды, желая погасить нарастающее в нем возбуждение.

Она царила в его мыслях. «Ребекка, я не позволю тебе уйти, — поклялся он. — Ты для меня то, чем была Рэчел для Мэтью, — единственная любовь моей жизни».

Побрившись и войдя в спальню, Морган обнаружил, что его брюки небрежно брошены на стул. Взяв их в руки, он почувствовал, что в одном из карманов что-то лежит.

Медальон! Медальон, который был на Ребекке в тот вечер, когда они стали любовниками.

Морган подошел поближе к окну, и брови его удивленно взметнулись при виде переплетенных инициалов «Р» и «М». Точно таких же, как на кольце, красовавшемся на его пальце. А открыв медальон и увидев миниатюры, Морган даже присвистнул от изумления. «Мэтью и Рэчел», — догадался он. Давно ушедшие двойники его и Ребекки.

«Итак, она все знала. Должна была знать», — решил он, не сводя глаз с портретов.

Но почему же все-таки она покинула его?

Неожиданная идея мелькнула в мозгу Моргана. Он счел ее абсурдной, но не смог избавиться от нее, она не давала ему покоя.

А что, если в них и должен осуществиться союз Мэтью и Рэчел? Ведь его прапрадед обещал своей возлюбленной вернуться. Неважно, когда и как. Так быть может, именно в нем и состоится возвращение его предка? И не в Ребекке ли получила ее прапрабабушка свой шанс на союз с любимым?

Морган закрыл медальон и подошел к ночному столику. Сняв трубку, он быстро набрал номер:

— Алло! Будьте любезны лейтенанта Тома Шонесси. Да-да я жду. Скажите ему, что это Морган Деверо.

Ожидая ответа, Морган улыбался. Наконец он услышал знакомый голос.

— Томми? Рад тебя слышать! Да, обязательно надо повидаться. Угу. Пообедать было бы прекрасно, но придётся ненадолго отложить. Мне нужна твоя помощь, если не возражаешь. — И Морган пояснил: — Нужно кое-кого разыскать.

«Факс — это настоящее чудо цивилизации», — думал Морган, вставляя лист бумаги в аппарат, стоящий у него в кабинете. Он объяснил Томми, что располагает адресом Ребекки в Манхэттене, а его просит навести о ней справки в Стоуве, штат Вермонт, ведь именно туда переехала Рэчел Галлагер, выйдя замуж за Баррета Фрезера. Это было непростое дело, но стоило попытаться.

После этого он позвонил в лучший ювелирный магазин города и, выяснив, что у них есть то, в чем он нуждается, сделал заказ. Владелец магазина, чьи предки уже больше ста лет обслуживали семью Деверо, заверил его, что заказ будет выполнен без промедления.

Опустив трубку, он услышал, как открывается дверь черного хода. Он понял, кто это, и не ошибся.

— Привет, Делла!

Она появилась в дверях кабинета и внимательно взглянула на него:

— Ну как ты себя чувствуешь?

— Ты веришь в судьбу, Делла?

— Это что — связано с твоим самочувствием? — спросила Делла, удивленная как его словами, так и тем, что ее вопрос остался без внимания.

— Сначала ответь мне!

— Пожалуй, верю, — пожала плечами Делла. — А что?

Все повернулось совсем не так, как она ожидала. Делла пришла сюда, чтобы подбодрить грустного, подавленного Моргана, а нашла его веселым, даже счастливым.

Морган раскрыл медальон и протянул Делле:

— Взгляни!

— Ты и Ребекка, — ахнула Делла, переводя удивленный взгляд на Моргана. — Когда же их успели сделать?

— Лет сто тридцать назад, я полагаю.

— Что ты несешь?

— Я говорю чистую правду. Это Мэтью Деверо и женщина, на которой он мечтал жениться, Рэчел Галлагер.

— О Господи! — удивленно заморгала Делла. — Я готова была поклясться…

— … Что это я и Ребекка, — закончил Морган, закрывая медальон. — Я понимаю. Увидев это, я тоже был, мягко говоря, потрясен.

— Откуда у тебя этот медальон?

— Ребекка забыла его у меня в Новом Орлеане. Я обнаружил его только сегодня утром.

— Потрясающая история! — воскликнула Делла.

— Долгая история, и когда-нибудь я расскажу тебе ее во всех подробностях, а сейчас хочу попросить тебя об одолжении.

— Пожалуйста!

— Возьми на несколько дней Джестера. Мне нужно уехать.

— Надолго?

Морган откинулся на спинку стула и загадочно улыбнулся:

— На столько, сколько потребуется, чтобы завоевать сердце дамы.

Весь день после возвращения в Вермонт Ребекка находилась в полной прострации. Потребность излить кому-то душу стала, в конце концов, нестерпимой, и вечером она позвонила Николь с просьбой навестить ее на следующее утро.

Николь появилась рано и принесла с собой завтрак: свежие рогалики, мягкий сыр, домашнее варенье. Пока они поглощали теплые рогалики, Николь выслушала исповедь подруги, включавшую в себя даже описание блаженства, которое Ребекка испытала в объятиях Моргана.

— Так что же ты собираешься делать? — спросила Николь, поднося к губам чашку кофе.

— Вернуться к нему, — без колебаний ответила Ребекка. — Я написала Моргану, что мне нужно время подумать, взглянуть на наши отношения со стороны. — Она вздохнула и продолжила: — Господи, да я не в состоянии думать ни о чем. Моя голова, мое сердце, моя душа полны им одним.

— Похоже на любовь, — радостно улыбнулась Николь.

— И меня это пугает, — пожаловалась Ребекка.

— Есть чего пугаться! Мы все проходим через это — такова жизнь.

Она налила себе еще кофе. Пусть Ребекку нельзя было назвать хорошей хозяйкой, но варить кофе она умела.

— Тебя пугает, что ты сходишь от него с ума. Верно?

— Да, как не сходила никогда ни от кого другого. Но что, если нам суждено повторить судьбу Мэтью и Рэчел?

Николь таинственно посмотрела на нее:

— Не допускаешь ли ты мысли, что вы с Морганом и представляете собой тот шанс, которого лишены были они? Что вы познали любовь, проходящую сквозь время и расстояние? Их любовь?

— Ты не думала никогда о карьере романистки? Я могу составить тебе протекцию, Николь.

— Оставим это тем, у кого есть талант, — рассмеялась Николь. — Но я говорю серьезно. Если ты действительно любишь его так сильно, ты не можешь допустить, чтобы такая любовь — уже во второй раз! — оказалась несчастливой!

Ребекка размышляла над ее словами весь день. Николь права. Она отбросила все свои опасения, страх перед неизведанным, боязнь утраты. Морган Деверо — это лучшее, что было в ее жизни. И она не должна терять его!

Ее сердце принадлежит ему, и сейчас оно с ним, в Новом Орлеане. То, что бьется в ее груди, — не более чем машина для перегонки крови. Без Моргана она не живет, она существует. Она любит его. И докажет ему это.