Невероятное путешествие из Нью-Йорка в Голливуд: без денег, но с чистым сердцем

Женщина, сидящая напротив меня в поезде, следующем из Ньюарка до Трентона, громко поучала сидящего рядом с ней пожилого и, очевидно, не слишком хорошо слышащего мужчину, как правильно забивать косяки. Мужчина двумя рядами позади меня сочинял лирическую композицию для новой записи своего компакта в стиле хип-хоп, который продюссировал самостоятельно. А проходивший между рядами проводник поезда, проверявший билеты, радовался рождению своего первого сына, показывая фотографии пассажирам, которых никогда не видел прежде и вряд ли увидит в будущем.

В Трентоне я пересел на автобус. Мое место оказалось рядом с ярко одетым темнокожим молодым человеком. Я протянул ему руку.

– Привет. Я направляюсь в Лос-Анджелес, чтобы прикоснуться к огромным буквам надписи «Голливуд». А вы?

Он посмотрел недоуменно, однако все же пожал мою руку.

– Меня зовут Дюваль, – сказал он. – Я родом с Гаити.

– Довольно далеко от дома.

– Очевидно нам обоим. Хотя сейчас я живу в Нью-Йорке. Еду навестить сестру в пригород Филадельфии.

– Так мы с вами немного похожи, да? Оба – не американцы… приезжие.

– Полагаю, что так. У вас в Лос-Анджелесе дело?

– Хотите послушать мою историю, – эта фраза становилась чем-то вроде припева в моей песне. Он выразил свое согласие улыбкой, и я рассказал свою повесть, хотя тогда она только начиналась.

– И чему же вам уже удалось научиться?

– Как избежать того, чтобы тебя подстрелили, а также тому, что следовать американской мечте без пенса в кармане довольно затруднительно, – ответил я с усмешкой.

Дюваль хмыкнул в ответ: «В первую свою неделю в Америке я пришел к более или менее такому же заключению!» Затем он пошарил в карманах и вытащил некоторое количество наличности, собираясь сделать то, на что я и возлагал успех своего путешествия, – знак щедрости в сторону полностью незнакомого ему человека. Он протянул мне десятидолларовую бумажку.

– Когда доберетесь до Филадельфии, пойдите и купите себе десять чизбургеров за мой счет.

Моя рука инстинктивно протянулась в сторону банкноты, однако дотронувшись до нее, дрогнула.

– Извините, Дюваль. Хотите верьте, хотите – нет, но я не могу взять ваши деньги, – сказал я, клацнув зубами. Я практически ощущал вкус воображаемых чизбургеров.

– Ну хорошо. Принимаете ли вы пожертвования по кредитной карте?

– Не думаю, – рассмеялся я.

– Чек? – усмехаясь, предположил он.

– Нет.

Затем Дюваля осенило: «Что, если я предложу вам обменять мои десять долларов на ваши пять?»

– Дюваль, вы гений, мой друг! – Этот парень далеко пойдет в Америке. – Но боюсь, я не могу. Только то, что материально, – сказал я, – еда, билеты на транспорт, возможно, вещи, – это все.

– Жесткие правила. Кто же их установил?

– Я. Я сам их придумал. Что-то такое, что мне нужно и чего у меня нет…

Дюваль засунул банкноту обратно в карман, а несколькими минутами позже распрощался со мной, поскольку сходил за одну или две остановки до Филадельфии. Я смотрел в окно на приближающийся город. Машины, транспортные развязки, телефонные столбы проплывали мимо меня как символы связи и общения, которых я был лишен. Место рядом со мной оставалось свободным, и я снова ощущал свое одиночество. Я думал о том, представится ли мне случай завязать более глубокие или длительные отношения с людьми, встречающимися мне на пути, или же все мое путешествие пройдет в разнообразных, но ни к чему не обязывающих разговорах.

Автобус высадил нас в месте, которое, должно быть, представляло собой Чайнатаун Филадельфии, где возникший языковой барьер между мною и проходящими мимо толпами людей мог служить прекрасной метафорой той преграде, что отделяла меня от остального мира, и которую я ощущал большую часть своей жизни. Я был незнакомцем в незнакомой стране, и не было здесь ничего моего: ни дружеского лица, ни узнаваемого голоса. Было похоже на то, что мироздание представило мне физическое воплощение моей изолированности от мира: здесь, в Чайнатауне, я был как никогда прежде одинок.

Я устроился за пределами маленького традиционного китайского рынка, развернул карту и посчитал, за сколько кварталов находится ближайшее дешевая молодежная гостиница. Какое место может подойти лучше для общения с другими людьми, чем молодежная гостиница, битком набитая бедной странствующей молодежью, где каждый юноша и каждая девушка находятся в начале собственного большого пути? Это было бы чем-то совершенно противоположным одинокому скитанию по Чайнатауну.

К сожалению, некоторые идеи лучше звучат в теории.

Неторопливым шагом вошел я в довольно мрачную гостиницу, голодный и потный, изображая на своем лице улыбку, настолько широкую, насколько только смог изобразить.

– Привет, старина, – обратился я к клерку за столом регистрации, – меня зовут Леон. Не могли бы вы одолжить мне свободную комнату на одну ночь.

– Простите?

Я объяснил свое положение, подчеркивая духовную сторону своих исканий, рассказал, что рассчитываю только на доброту в сердцах незнакомых людей, которых встречаю на своем пути, надеясь, что если мне удастся установить с ними взаимосвязь на более глубоком уровне, они будут более склонны помогать мне. «Итак, о чем же я говорю», – подвел я рассказ к заключению. – «О том, что вы, приятель, можете стать частью чего-то исключительно важного и прекрасного», – я ощущал себя практически хиппи.

К сожалению, это место было свободно от любви.

– Почему это я должен помогать тебе? – ответил он. – Действительно, почему хоть кто-нибудь должен помогать тебе? Вот что я скажу тебе, друг. У тебя нет ни малейшего шанса заполучить что-то бесплатно. Это – Филадельфия.

– Точно! Это ведь город братской любви?

– Ха! – он обернулся к нескольким постояльцам, рассевшимся на ветхом диване. – Вы слышали, ребята? Город любви. – среди собравшихся пронесся смешок, я почувствовал, как краснеет мое лицо. – Слушай, друг, у тебя с головой непорядок или что?

Мы все знаем, что Логотетис несколько глуповат…

– Эй, это Америка XXI века. У тебя есть деньги – у меня есть комната. У тебя нет ничего, кроме баек, – у меня есть дверь, которая открывается прямо позади тебя, и я советую тебе ею воспользоваться.

Мои глаза были опущены в пол. Я услышал «Вау!», это восторгался парень, отхлебывающий что-то из бутылки, спрятанной в бумажный пакет. Я поднял глаза и увидел, как он толкает своего приятеля под бок локтем и тычет пальцем в мою сторону. Как это было знакомо: чувство изолированности, полного одиночества в полной народом комнате. Здесь я, мне кажется, уже бывал.

Мы все знаем, что Логотетис несколько глуповат…

Я встряхнул головой, мое прошлое сливалось с настоящим. Я рано выучил свой урок: если ты не откроешься другим людям, они не смогут сделать тебе больно. Однако я был там, где был, в путешествии, которое требовало от меня оставаться уязвимым, чтобы иметь шансы устанавливать хоть какую-то взаимосвязь с окружающими. Я улыбнулся. В этот раз все будет по-другому. Меня переполняло странное чувство: вместо того чтобы отбить у меня охоту к дальнейшим усилиям, тирада клерка и хохот парней на диване в действительности сделали меня еще более нацеленным на успех. Я помахал им всем рукой и вышел за дверь, бросив последний взгляд на клерка, чтобы удостовериться, что он вернулся к своим бумагам. Было ли идиотизмом с моей стороны верить в существование бескорыстной доброты в этом мире? Безусловно, она существовала – в этом я уже убедился, – но было ли ее достаточно, чтобы обеспечить мне поддержку, чтобы дать мне возможность пересечь континент?

По вечерам Филадельфия прекрасна. Лучи заходящего солнца отскакивают от водной глади реки и бьются в зеркальные окна зданий – величественных старых построек и современных небоскребов, сверкающих стеклом, и рассыпаются великолепными искрами оранжевого и желтого. Я шел по центру города и через некоторое время обнаружил себя стоящим перед музеем искусств и статуей боксера Рокки, который вскинул руки в вечном триумфе. Когда я доберусь до надписи «Голливуд», думал я, то подниму руки в таком же жесте.

Рокки. Человек, который достиг всего абсолютно самостоятельно, пивший сырые яйца, пробивавший кулаком кусок мяса. Те двое упрямцев, отказавшихся списывать его со счетов, – его тренер и его жена. Он был одинокой душой, он дорос до триумфа, совершив подвиг воли, опираясь на исполненную любви поддержку своих партнеров. Это было возможно, и именно к этому я стремился.

Однако это было непросто. Тот клерк задал довольно важный вопрос: почему люди должны помогать мне? Если люди и помогали мне на моем пути, что же они получали от этого? Я знал, чего хотел, но чего хотели они? И хотели ли они чего-либо взамен? Наблюдая, как сумерки сгущаются над городом, я размышлял над этим вопросом, и мне казалось, что люди в сердцах своих стараются быть щедрыми и добрыми, однако наше общество вселяет в них страх, заставляя отгораживаться от мира. Мы становимся неспособными показывать другим свое истинное я. Да, мое путешествие не было спонтанным, однако смысл его состоял в том, чтобы заложить основы способности различными способами взаимодействовать с другими. Я и не думал опускать свой защитный экран, пока не принудил себя пуститься в эксперимент, наподобие того как это сделал Че на своем мотоцикле. Мое путешествие было моим учебным классом: я учился познавать себя и окружающих меня людей. И я мог бы побиться об заклад насчет того, что и другим людям, хотя бы некоторым из них, также удалось бы узнать о себе что-то новое, взаимодействуя со мной: мы стали бы друг другу и учителями, и учениками.

Мои размышления увели меня за 12 кварталов, однако нисколько не приблизили к месту, где я мог бы поспать. Мне нужно было возвращаться к реальности: дальнейшие раздумья не могли решить проблему с ночевкой. И с этого момента вечер принял неожиданный, хотя и очень приятный для меня оборот.

Я прошел мимо маленького домика с открытыми окнами, за одним из которых сидел молодой человек, приблизительно лет 22–23, и играл за компьютером. Несмотря на все свое нежелание этого делать, я решил подойти к нему и завязать разговор, оторвав совершенно незнакомого мне человека от его собственных занятий в его собственном доме.

– Здравствуйте! – весело обратился я к нему. Молодой человек оторвался от экрана компьютера и резко повернул голову к окну. Я вытянул руки, демонстрируя удивленному юноше пустые ладони. – Я очень извиняюсь, что беспокою вас, я знаю, что могу показаться психом, но я не сумасшедший. Если объяснять то, что я делаю, не вдаваясь в подробности, я скажу, что путешествую по США, имея лишь пять долларов в день, чтобы доказать возможность это делать, рассчитывая только на доброе отношение незнакомых людей. У меня был очень тяжелый день, и я уже практически полностью отчаялся, и, хотя я даже не знаю вашего имени, не могли бы вы мне помочь.

Молодой человек потянулся к ящику письменного стола.

– Господи! У вас есть пистолет?

– Нет, – ответил он, вытаскивая пачку сигарет, – у меня нет пистолета. Хотя мы и в Америке.

– Что ж, это хорошие новости, – я подошел на несколько шагов ближе. – В этом случае, возможно, я могу, как бы это лучше сказать, переночевать на вашем диване?

– Я ухожу на работу, хм, в семь утра, – он щелкнул зажигалкой и затянулся, выпуская дым в окно.

– Значит ли это, что я могу, могу остаться? – сказал я, заметно волнуясь.

– До этого времени.

– Простите?

– До этого времени, – повторил он громче и четче.

– До семи утра? – я еле себя сдерживал.

– Ну да, конечно.

– Вы говорите серьезно? – я хотел бы быть уверенным в том, что молодой человек курит не крэк.

– Да.

– Друг, мне просто необходимо вас обнять!

– Через окно это будет сделать довольно трудно.

– Меня зовут Леон, – я протянул руку через открытое окно, мы обменялись рукопожатиями.

– Дерек, – сказал он. – Что ж, Леон, ты был вполне убедителен. Увидимся у входной двери.

Пока Дерек шел через свой дом, я пустился бежать вниз по улице, как сумасшедший, колотя кулаками по воздуху и выкрикивая слова радости и счастья, направленные всем, кто мог бы их услышать. Я находился в абсолютном исступлении, приветствуя свой полный успех, еще не до конца веря в то, что моя смелая выходка окупилась сполна. Это был я, застенчивый англичанин, который не был способен общаться с другими людьми в обычной жизни. Именно я только что заставил себя обратиться к незнакомому человеку и попросить его о ночлеге. Я был горд собой, я ощущал необыкновенный душевный подъем, я чувствовал, как адреналин бежит по моим венам. Я рискнул и был в шаге от того, чтобы заночевать в доме у совершенно незнакомого человека. Когда я дошел до входной двери, остановив пляску радости, я не мог удержаться, чтобы не вознести хвалу американскому духу.

– О мой бог, это ведь и есть американское великодушие, да?

– Думаю, что так? Хочешь пиццу?

– О да, я хочу пиццу! – рассмеялся я. – Я плачу за напитки!

Мы прошли пару кварталов до местной пиццерии. Я протянул Дереку свои пять долларов. Пепперони никогда не казалась мне такой вкусной.

Дерек работал на правительственную организацию. Он казался совершенно погруженным в мир компьютеров, его дом был оснащен огромным количеством электронных приспособлений разных размеров и форм. Он провел для меня короткую ознакомительную экскурсию, стараясь объяснить назначение некоторых устройств, которыми, по видимому, особенно гордился.

– А вот это – самое главное. Прямо здесь. Это – ворота в World of Warcraft.

– А что это?

Дерек посмотрел на меня в полном изумлении.

– Что такое World of Warcraft? А ты что, не знаешь?

– Не думаю…

– Значит, ты и не играешь… – он выглядел более удивленным, чем тогда, когда я подошел к его окну. – Я думал, все играют. Ну хорошо, это – абсолютно другой мир…

Он потратил 15 минут, описывая мне этот «абсолютно другой мир», а я изо всех сил пытался его понять. Думаю, это было лучшее, что я мог сделать для моего гостеприимного хозяина. Он был в полном восторге от игры, но не просто из-за соревновательного ее начала. Его привлекала возможность почувствовать связь с другими, ощутить дух команды, игрового сообщества.

«И когда я вхожу в игру, я присоединяюсь к миллионам и миллионам людей со всего мира».

Мои глаза загорелись. Я понимал. Не игру. Господь свидетель, я не имел ни малейшего представления, как в нее играть. Я понимал природу того восторга, который он испытывает, входя в ее мир. Секунду назад он был одинок. Кликнув мышкой, он оказывался среди друзей.

– Звучит просто потрясающе, – сказал я, когда мне показалось, что Дерек закончил свои объяснения.

– Все так, приятель. Все действительно так.

Моя энергия иссякла, меня клонило ко сну. Дерек еще мог продолжать разговор.

– Итак, что же случится с тобой завтра?

– Завтра все начнется сначала.

– Приятель, я просто не знаю, как ты это делаешь.

Я не знал этого тоже.

Дерек постелил мне на диване, пожелал спокойной ночи и отправился спать. Лежа в постели, вспоминая события прошедшего дня, я чувствовал глубокую благодарность. Молодой компьютерный фанат практически спас меня этим вечером, вдребезги разбив многие мои ложные представления о юных американцах. Я заснул посреди мигающих красных и зеленых огоньков компьютеров и других замысловатых устройств.

Следующим утром я проснулся и быстро сжевал половину замороженного пончика. Это было не очень вкусно, однако кто знал, когда следующий раз мне представится возможность поесть? Два дня, проведенных в пути, и я уже научился не отказываться от бесплатного куска хлеба. Дерека ждала его работа, и мы быстро попрощались, стоя на пороге дома, прежде чем я отправился дальше бродить по городу. Я постарался поблагодарить его, по возможности не жалея слов, однако он просто отмахнулся от меня.

– Я только прошу тебя об одной вещи взамен, – сказал он.

– Все что угодно!

– Когда все это у тебя закончится, посмотри, что такое World of Warcraft. Ты просто не знаешь, что теряешь, – я кивнул в знак согласия, и на этом мы договорились.

Я улыбнулся и помахал рукой вслед удаляющемуся Дереку, а затем повернулся лицом к великому мегаполису.

Я должен был найти дорогу к отелю, где остановилась моя команда, чтобы получить свое ежедневное содержание и сказать им, что я продолжаю путь. Это было не так просто, как я думал. Меня окружали небоскребы и перегруженные улицы: мегаполис до краев был наполнен жизнью. Я зашел в пару магазинов, чтобы попросить подсказать мне дорогу, однако продавцы сразу теряли ко мне интерес, как только понимали, что я не собираюсь ничего покупать. Я потратил свои последние деньги за совместным с Дереком ужином. Новый для меня опыт, заключавшийся в том, что я не в состоянии зайти в магазин и купить там обычный напиток, пачку жевательной резинки или что-нибудь наподобие, стал настоящим потрясением для моей нервной системы. Так же, как и большинство людей Западного мира, я привык залезать в карманы и находить там пару бумажек или монет, которых хватало на всякую мелочевку: кофе, мятные леденцы, газеты. Я никогда не ощущал себя настолько ограниченным в повседневных привычках. Я чувствовал себя беспомощным.

К тому времени, как я нашел отель своей съемочной группы, я уже весь покрылся потом и практически впал в панику. Дерек, его World of Warcraft и его пончик, казалось, были где-то в далеком прошлом. Я вошел в холл шикарного Loews Hotel, устроился в одном из кресел и задремал в ожидании, когда же моя команда пробудится от своих прекрасных снов. Вскоре я узнал, что пребывание на периферии роскошной жизни (например, когда вы спите в кресле в холле, а не в дорогом номере отеля) станет одной из основных характерных черт моего путешествия. Я обречен был стать пресловутым посторонним, все время норовящим воспользоваться входом.

Наконец члены моей команды спустились по лестнице. Им доставляло настоящее удовольствие описывать мне, чем встретил их отель: горячие пончики с джемом, молоко со сливками, огромные ананасы и свежий, обжигающий кофе. В обычных обстоятельствах все это, возможно, расстроило бы меня. Однако сейчас я полностью осознавал, что одной из важнейших причин того, что я пригласил этих ребят с собой, было мое желание иметь перед собой живое напоминание о «другой стороне улицы», о другой жизни, что должно было укрепить мое стремление рассчитывать в своем путешествии только на свое остроумие, изобретательность и способность завязывать знакомства с другими людьми. Если это означало, что я должен каждое утро встречать съемочную группу и погружаться в описания изысканных пищевых наслаждений и пятизвездочных номеров, значит, так было нужно. Мое путешествие выносило меня за границы внешней роскоши, к которой большую часть своей жизни я был привычен. Мое путешествие было внутренним поиском, каждый шаг которого проходил сквозь соблазны окружающего мира. Члены съемочной группы тогда олицетворяли собой то во мне, что я хотел бы оставить позади. Их пончики с джемом и свежий кофе помогали мне собраться и продолжать путь.

Однако я снова должен напомнить, что это был лишь второй день.

Я покинул отель и направился к центральному автовокзалу. По пути мне встретилось несколько людей, очевидно находившихся на различных уровнях нищеты. Пожилая женщина с растрепанными волосами, одетая в висевшее на ней мешком платье и спущенные чулки, что-то бормотала себе под нос, ковыляя мимо меня. Мужчина (или по крайней мере мне показалось, что это был мужчина) в заляпанных штанах и рваной рубашке метался между пешеходов, выпрашивая мелочь.

Не тратя времени на обдумывание увиденного, я поспешил в офис управляющего, чтобы найти человека, имеющего право принимать решения. В офисе уже ждали две дамы достаточно почтенного возраста, аккуратно разместившие свои дорожные сумки позади кресел. Я улыбнулся им, они же оглядели меня с ног до головы так, будто я был их непослушным внуком, прежде чем обратиться взором к массивному человеку, только что к нам присоединившемуся.

– Могу ли я помочь вам, сэр? – на его бейдже было указано имя – Макс, и должность – менеджер. Это был тот человек, который мне нужен.

– Без сомнения, можете! – и я рассказал ему историю своих странствий. Он слушал, кажется, заинтересовавшись лысым англичанином. Я сказал ему, что ищу благотворительной помощи: бесплатного билета до Ричмонда, чтобы быть точнее.

Он повернулся к своему товарищу, худому бородатому парню с галстуком бабочкой и планшетом для бумаг. Они обменялись взглядами, возможно, телепатически переговорив вопрос, а затем синхронно повернулись ко мне.

– Хорошо, – сказал он с ноткой улыбки в голосе, – мы дадим вам бесплатный билет.

– Вы шутите!

Он только рассмеялся в ответ. Я обнял его, его объятие оказалось крепче. Я развернулся с намерением обнять и двух пожилых леди, однако, судя по выражению их лиц, они не слишком приветствовали подобные вольности.

Все складывалось слишком хорошо, чтобы быть правдой: сегодня я должен был пересечь знаменитую линию Мэйсона – Диксона, границу между Севером и Югом, чтобы узнать культуру Юга США и, как я надеялся, в большей степени ощутить на себе американское гостеприимство, в котором я нуждался. Минутой позже я заполучил бесплатный билет до Ричмонда, с пересадкой в Вашингтоне, федеральный округ Колумбия, где, как мне было сказано, должен был сесть на другой автобус. Мой путь следовал в столицу Соединенных Штатов, являющую собой символ демократии для всего мира, и я попаду туда, не приложив никаких усилий, просто попросив о дружеской помощи незнакомых людей.

Ожидая прибытия автобуса снаружи автовокзала, я разглядывал моих собратьев – будущих пассажиров. Некоторые из них спрашивали меня, куда и почему я направляюсь, и, выслушав ответ, выражали свое удивление, иногда – с оттенком недоверия.

– Вы очень храбрый! – заметила молодая мать с вопящим младенцем на руках.

– Вы лучше меня, – сказал грузный человек среднего возраста, тряхнув головой и пыхнув сигарой.

– Не лучше, приятель, просто безумнее, – уточнил я.

– Я выпью за это, – охотно согласился он.

Я усмехнулся в ответ.

– Нет, я серьезно. Есть что-нибудь выпить?

– Чертовски жаль, но мой бюджет не позволяет предметов роскоши.

– Мой тоже.

Я присоединился к группе людей, столпившихся около дверей автобуса. Очевидно скоро объявят посадку, и я хотел занять место на переднем сиденье, чтобы иметь возможность завязать разговор с водителем – никогда не знаешь, когда следующий редкий случай проявления людской доброты постучится в вашу жизнь, и моим единственным тактическим решением было пристроиться как можно ближе к человеку, который, как мне казалось, способен предоставить мне помощь.

К сожалению, водителя автобуса явно не интересовали мои успехи. Отсутствие всякой реакции с его стороны на мою болтовню быстро дало мне понять, что для нас обоих будет лучше, если я заткнусь. Я пересел назад и заснул на неопределенное время. Мы въехали в предместье Вашингтона прежде, чем я понял, что проспал весь путь. Я глядел в окно в надежде увидеть знакомые достопримечательности – возможно, монумент Вашингтона или же величественный купол Капитолия. Ничего похожего. Полагаю, мы ехали задворками города. И они вовсе не были величественными.

Во время пересадки на автовокзале Вашингтона я провел несколько минут в магазинчике сувениров. Я крутил вращающуюся витрину с открытками, разглядывая глянцевые изображения столичных достопримечательностей. Линкольн, сидящий в своем кресле, огромный белый обелиск, направленный в небеса, четверо солдат, водружающих флаг на Иводзиме. Я вытащил блестящую открытку с изображением вечного огня в окружении почетного караула в гражданской одежде. Я держал ее в руках и разглядывал тонкие язычки желтого пламени. Затем я посмотрел в окно, на толпящихся на автовокзале людей. Семьи с детьми, мужчины с рюкзаками, подростки с сумками через плечо, большими по размеру, чем они сами. Я притулился к дверному косяку магазина, жалея, что у меня нет с собой фотоаппарата. Вот она, Америка, которую я хотел узнать: обычные мужчины, обычные женщины, обычные дети. Люди, которые не совершают ничего значительного, а просто просыпаются по утрам и выстраивают собственные жизни, выстраивают семьи, выстраивают общество. Мне не нужно было посещать монументы или же читать речи великих людей. Мне нужно было это: быть среди людей, видеть в них не потенциальную угрозу, не источник беспокойства, не нечто раздражающее, а личности, совершающие путешествие, отличающееся от моего собственного. Все мы путешествуем по своей Америке, рассчитывая на помощь других людей гораздо больше, чем отдаем себе в этом отчет.

Я поднял свой рюкзак, закинул его за плечи и вернул открытку на место. Мне не нужны были сувениры. Передо мной были люди, которых я мог бы узнать, я стремился встретить так много незнакомцев, как только смогу. Здесь, на задворках Вашингтона, куда редко заглядывают туристы, пылал настоящий вечный огонь. Думаю, кому-нибудь следовало бы сделать здесь фото.

3

От Кинамон, с любовью

Мне кажется в высшей степени странным отправиться в магазин за буханкой хлеба и выйти из него, купив только буханку хлеба.

Эрма Бомбек

Нам нравится путешествовать по многим причинам, однако я убежден, что одной из самых важных подобных причин является то, что в путешествии мы попадаем в ситуацию, которую можем держать под контролем, что не часто удается нам делать в повседневной жизни. Находясь дома, в рутине будней, мы идем туда, куда нам говорят идти, или же туда, куда мы должны идти, или же туда, куда настало время идти, или же туда, куда идти нам позволяется: на работу, в школу, в магазин, на встречу. Однако в путешествии мы идем туда, куда хотим сами. Мы едим там, где нам нравится, останавливаемся тогда, когда чувствуем в этом потребность, и идем дальше, когда готовы продолжать путь. Путешествия кажутся нам столь чудесными, поскольку дают нам почувствовать подобие контроля над течением жизни, а вместе с этим – и видимость завершенности и осмысленности каждого нашего шага. Вы преодолеваете милю за милей, сверяя обозначения на придорожных знаках с названиями мест на карте, вы поступательно движетесь к выбранному вами месту назначения в выбранном вами темпе. Все это вдохновляет большинство людей, заставляет чувствовать себя победителями, теми, кто берет свою жизнь в собственные руки.

Однако что происходит, если окончание путешествия непредсказуемо. Если само путешествие лишено какой-либо линейности и поступательности? Что происходит, если чувство контроля, столь нами ценимое в пути, отбирается у нас насильно или же добровольно приносится нами в жертву? Мой отказ от предсказуемости привел к тому, что чувство контроля исчезло вслед за планомерностью происходящего, что только усугубило мое ощущение зависимости от других людей. Мой путь через Америку сопровождался значительными изменениями, которые одновременно и меняли мой образ жизни, что само собой подразумевалось, и перечеркивал весь привычный опыт предыдущих путешествий.

Мой отец – настоящий путешественник. В моем детстве и юности он отсутствовал дома то же количество времени, что и оставался с нами, постоянно улетая то в Грецию, то в Бразилию, то куда-нибудь еще. Он занимался морскими перевозками, и работа часто звала его в путь. Я помню себя в возрасте шести или семи лет наблюдающим за его сборами и требующим, чтобы он взял меня с собой, как бы далеко он ни направлялся. Каждый раз, получая отказ, я забирался в багаж отца, жалея, что недостаточно мал для того, чтобы затеряться среди его ботинок и рубашек.

Я никогда не ездил с ним ни в одну из его поездок в неожиданные и волнующие места. Я смотрел, как он отправляется в путь и как он возвращается. Его багаж при возвращении был тяжелее, чем тогда, когда он покидал дом. Он привозил с собой всякие экзотические штучки – старое охотничье ружье из Южной Африки, гладкий черепаховый панцирь из Вьетнама. Также он привозил с собой всякие истории – истории о шумных и красочных городах, о людях, говорящих на языках с такими сложными словами, что мы не сможем их даже произнести, о землях и морях более прекрасных, чем все то, что предлагает нам Лондон.

И хотя мы никогда не присоединялись к путешествиям отца, моя семья ежегодно совершала одну совместную поездку. На случай если у моего отца появлялось желание сменить обстановку, было одно место на карте, которое он считал своим истинным домом и которое всегда притягивало его к себе. Это место всплывает в самых ранних моих воспоминаниях о красотах далеких земель, хотя в то же время навсегда связано в моей памяти с моей растущей склонностью к самоизоляции.

Остров Хиос расположен так близко к Турции, что вы можете видеть ее берег, оставаясь при этом в Греции. А еще это место, которое заставляет вас поверить в красоту камней. Серьезно, если вы до сих пор думаете, что большие булыжники – это скучно, отправляйтесь на Хиос. Вскоре вы начнете обнимать их крепче, чем хиппи – свои деревья. Камни Хиоса обладают индивидуальностью, у них есть имена, а иногда даже лица, они упрашивают вас подойти и прикоснуться к ним, залезть на них, а если это достаточно маленькие камни – поднять их и взять с собой. Они белые и гладкие, их прохладная поверхность приносит облегчение под палящими лучами Средиземноморья, – пройдет немного времени, и вы начнете думать о них, как о друзьях.

В детстве я каждое лето проводил на Хиосе, в маленьком городке Коми, расположенном на морском берегу. В этом городе все еще стоит дом моей бабушки (когда я приезжаю навестить ее, я сплю на той же кровати, на которой спал ребенком). С этим местом связаны столь яркие воспоминания о залитых солнцем днях, когда я нырял с самого верха прибрежных скал и плавал в теплом море, что я проинформировал свою родню о том, чтобы в случае моей смерти мое тело кремировали, а прах – развеяли над деревенскими камнями острова.