Наследник Алвисида (№1) - Любовь прекраснее меча

— Зачем?

В голосе женщины сквозила ирония, которую, впрочем, бесстрашный боец не услышал.

— Как — зачем? Я расскажу тебе о прекрасных дамах прошлого и о бесстрашных рыцарях… Таких сейчас уж больше не осталось… Только я, последний…

— Мой рыцарь — сэр Ансеис, — сказала Аннаура и отвернулась, полагая разговор оконченным.

— Ха, сэр Ансеис! — воскликнул бывший отшельник. — Пусть с мечом в руке докажет свою доблесть! Он испугается, заверяю тебя — мне нет равных! Отныне я твой рыцарь, пойдем!

Он грубо схватил ее за руку.

На них ровным счетом никто не обратил внимания — рыцарей и дам привлекали вино, изысканные блюда, приятные разговоры, их не касались чужие ссоры. Пока дело не доходило до поединка, естественно, — такое зрелище не пропустит ни один рыцарь.

Аннаура вырвала руку.

— Сэр Ансеис не хуже тебя обращается с оружием, он победил всех на турнире, где были…

— Подумаешь! Меня там не было — вот и победил!

— Но ему даже не придется пользоваться оружием, чтобы покончить с такой дрянью как ты! — Аннаура имела богатый опыт обращения с рыцарями, тем более не совсем трезвыми. — Барон владеет магией и ему одного слова достаточно, чтобы превратить тебя в мерзкую жабу. Будешь квакать в своем любимом озере Трех Дев!

В жабу! Хмель исчез из глаз сэра Тауласа.

Знакомое жжение охватило ладони сэра Тауласа — жаба не сможет держать в руках меч!

Аннаура перестала для него существовать.

Прочь отсюда, прочь от этой ведьмы! Не нужно ему никакой женщины — только меч единственная женщина воина! Только с мечом он может отдыхать душой и телом!

Аннаура посмотрела в спину быстро удаляющего претендента на ее сердце и невесело рассмеялась.

Но когда же вернется барон?

Глава седьмая. НОЧЬ ПОСЛЕ БИТВЫ

«Мне даже в этом помогало небо.

Со мной была отцовская печатка…»

Вильям Шекспир «Гамлет»

Впереди процессии спускался Триан с факелом в руках. Немой слуга без всяких слов ясно дал понять, что его радость видеть Уррия, Эмриса и Ламорака живыми и победителями больше, чем скорбь по хозяину замка.

Уррий молча следовал за ним по лестнице, вырубленной в незапамятные времена в камне скалы, задумчиво играя пальцами с загадочным перстнем, доставшимся ему в наследство.

Гаррет Сидморт — действительно, такого имени в длинном списке прославленных предков Уррий не помнил.

И где может быть эта могила? Хотя, Уррий догадывался где — у самой стены огромной пещеры, слева от центрального прохода. Там были захоронения Сидмортов, усопших до Великой Потери Памяти.

Чуть позади Уррия спускались Эмрис и Ламорак. Каждый думал о своем. Какие нити связали их крепко-накрепко, переплелись в нераспутываемый узел и закаменели в клятве у озера Трех Дев? Как похожи и как различны оказались их судьбы — все трое почти одновременно потеряли отцов, все трое оказались на гребне жизни, о чем и мечтать не могли…

Господи, дай своей благодатью, чтобы их дальнейшая дорога оказалась совместной!

С факелами в руках спускались во мрак пещеры Фоор и Хамрай на почтительном расстоянии от верховного короля.

— Сегодня было много убитых, — тихо сказал на ухо Хамраю алголианин. — Надеюсь, ты возобновил запас своих волшебных сосудов с жизнями?

— Ты же все время находился рядом со мной, — ответил Хамрай. — Когда мне было этим заниматься? Да и зачем? — он недоуменно пожал плечами.

— Хм, такое всегда пригодится. К тому же в замке много умирающих от ран… Еще не поздно…

— Мне как-то не хочется этим заниматься, — поморщился Хамрай. — Но если тебя это так волнует, то я научу…

Фоор в очередной раз подивился легкости, с какой Хамрай делится столь важными тайнами. Впрочем, координатор не особенно нуждался теперь в пояснениях Хамрая — если он знает о существовании тайны, то это означает, что рано или поздно (а с его могуществом и знаниями скорее рано) он раскроет и эту тайну магии.

— Как ты думаешь, что может скрываться за дверью Алвисида? — спросил координатор.

— Скоро узнаем. Но я не думаю, что там что-то опасное. Алвисид не оставил бы потомкам плененную смерть.

— Может это быть важным для нас?

— Скоро узнаем, — повторил Хамрай.

За четырьмя молчаливыми крепкими воинами (чтобы отодвигать каменную крышку фальшивого захоронения) шел с обнаженным мечом в руке сэр Гловер замыкая шествие. Когда надо — он будет впереди всех. Когда возникнет опасность — хоть черт, хоть демоны, хоть непредставимое чародейство, сэр Гловер исполнит свой долг.

Он спускался в пещеру и думал, что хорошо бы там действительно оказался подземный ход. И вел бы куда-нибудь подальше от замка — в Маридунум например, за расположения варлаков.

«Лошади здесь пройдут, — отмечал сэр Гловер. — Пошлем гонцов, бычья требуха, по всем замкам, чтоб мои отряды спешно подошли и отряды тех, что не приехали на турнир…»

Шаги гулко отдавались под высоким сводом пещеры. Уррия всегда удивляло, какая здесь плотная тишина и какой свежий воздух. Наверное, очищается дыханием мертвых…

Ложное захоронение искали недолго, факел Триана осветил буквы, выбитые в камне:

«Сэр Гаррет Сидморт».

Надгробная плита оказалась тяжелой — четверо сильных мужчин едва сдвинули ее на несколько дюймов. Сэр Гловер, Уррий и Ламорак подошли помочь им.

Уррий призывно посмотрел на сэра Ансеиса и сэра Дэбоша.

Хотя нет, не этой помощи он ждет от них, тем более что сэр Дэбош уже стар.

Справятся сами…

Но сэр Дэбош попросил всех отойти и протянул руку к могиле. Плита сама приподнялась в воздухе и, плавно отъехав в сторону, опустилась неподалеку.

Уррий не удивился — уже привык к колдовству и магии. Он взял у Триана факел и заглянул в могилу.

Действительно, там была лестница уходящая дальше вниз, в недра скалы. Лестница была достаточно полога, можно было пройти не пригибаясь, но тишина и мрак глубины пугали.

Уррий решительно забрался на поребрик ложной могилы и сказал:

— Пойдемте!

Ему было, конечно, страшно. Но ведь рядом Эмрис и Ламорак! Они не подведут! И рядом сэр Дэбош и сэр Ансеис, которые, похоже, заинтересованы в жизни Уррия не меньше его самого.

Не страх за свою жизнь овладел сердцем молодого графа — страх перед неведомым, скрывающимся за таинственной дверью.

Лестница закончилась широким проходом с высоким потолком. В свете факелов Уррий увидел, что стены гладкие и ровные — сколько труда положено на их обработку!

Если только этот коридор создан человеческими руками…

Скоро исследователи подошли к каменной двери.

В центре ее находилось маленькое углубление (для перстня, наверное), над углублением светился зеленым светом начертанный знакомый знак — свернувшаяся змея.

«Да, точно такая же дверь, как во всех каталогах, — подумал Фоор. — Никому не удавалось открыть их.»

Уррий в задумчивости стоял перед дверью. Никто не торопил его.

— Вы готовы? — спросил Уррий, глядя на знак Алвисида.

— Да! — зычно ответил сэр Гловер и Уррий чуть не вздрогнул от звука его голоса.

— Да, — тихо сказал сэр Дэбош.

От этого тихого «да» Уррию стало спокойно и уверенность вновь возвратилась к нему. И неожиданно ему пришло в голову, что этот поход сюда, в подземелье, он затеял напрасно — достаточно было задать вопрос чудесному посланцу Алвисида и Уррий наверняка получил бы исчерпывающий ответ. Еще не поздно вернуться…

Но не гоже рыцарю поворачивать вспять на пороге тайны! Уррий решительно снял с перстня золотую накладку и вставил камень в предназначавшееся для него отверстие.

Рука с перстнем мгновенно подалась назад, отброшенная мягкой силой.

Уррий отпрянул от неожиданности — хотя, казалось, он был готов ко всему.

Тяжелый камень загораживающий проход поднялся вверх с потрясающей скоростью — наверное, в обычных условиях, он упал бы вниз медленнее!

Из прохода полился яркий ослепительно-желтый неестественный свет.

Все непроизвольно сделали несколько шагов назад. Сэр Гловер крепче сжал рукоять меча.

— Бычья требуха! — раздалось непроизвольное восклицание.

Ничего больше не произошло — свет ровно осветил напряженные фигуры.

От пережитого волнения Уррия громко и неприлично расхохотался. Знакомая тупая боль вновь ударила по темени, но до этого ли сейчас?

В коридоре было видно лучше, чем при солнечном свете. За таинственным входом виднелся другой коридор, напротив был еще один вход со знаком Алвисида. Над зеленой змеей красовалась какая-то непонятная надпись:

«Фёрстстарр».

Уррий взял себя в руки, оборвав нервный смех, и отважно вступил в неведомое.

Герцог Иглангер задумчиво сидел в своем шатре.

Сон не шел. Чародей первого тайлора неотрывно смотрел на лампу с магическим пламенем, но в голове не было ни единой мысли — сплошная пустота.

Переполненная пустота — обдумать надо сразу слишком многое, и герцог не мог думать ни о чем вообще.

Тут же в шатре спал Берангер, восстанавливая силы.

Линксангер отправился в собственный шатер и снимал напряжение дня сразу с двумя варлачками. Не приведи судьба кому из рыцарей узнать об этом — герцогу Линксангеру не носить больше рыцарского звания.

Надо будет запретить ему подобные забавы. Впрочем, рыцарей после сражения осталось в их армии не много, и не до Линксангера им сейчас. Самого же Иглангера тошнило от одной мысли о близости с варлачкой.

Герцог встал, ощущая, как хрустят усталые суставы.

Принц Вогон не пришел для совета. Что ж — это к лучшему, сейчас Иглангер не в настроении говорить. Он вообще не в настроении жить. Хотя ничего еще не потеряно, все идет по плану короля Фердинанда… но могло быть лучше, много лучше.

Герцог не мог прийти в себя от страшного взгляда смерти, с которым встретился несколько часов назад. Неприятное ощущение, незабываемое…

И очень жаль было утерянного меча, пропитанного ядом каурры…

Теперь они надолго застряли в этих лесах — быстрого штурма не получилось…

А внезапно плененное сердце далеко отсюда — в Камелоте.

Герцог яростно стукнул кулаком в ладонь — вот еще проблема, которой мог бы избежать. А теперь скребет, ноет, не дает спокойно думать…

Взгляд чародея остановился на большой деревянной клетке, где спал, прижав к тельцу длинные крылья, его стриж. Повинуясь внезапному порыву, которому ни в коем случае не следовало поддаваться, герцог подошел к брату и разбудил его.

— Что случилось? — спросил недоуменно Берангер. — Нападение?

— Нет, — успокоил его Иглангер. — Мне нужно слетать в Камелот. Немедленно.

Герцог торопился, он подсознательно не давал себе времени обдумать спокойно внезапно захватившее его желание — три минуты назад он и не помышлял ни о каком путешествии.

Берангер протер глаза и встал.

— Хорошо, я все сделаю…

Он знал, что делать — не смыкать глаз и сторожить тело старшего брата, пока разум его будет отсутствовать.

Иглангер поставил клетку со стрижом перед походным креслом, открыл дверцу и уселся. Он быстро и привычно завладел мозгом глупой, но быстрой птицы и Берангер приоткрыл полог шатра, давая стрижу возможность вылететь наружу…

Изумительное ощущение полета на какое-то время отвлекло Иглангера от тяжких мыслей.

Он вновь позавидовал братьям, перевоплощавшимся сегодня в драконов — к быстроте приплюсована сила… Эх, что-то приобретая, обязательно что-то теряешь — сейчас бы как в юности несколько кругов со свистом над лесом, да пара выдернутых с корнем дубов и мрачного настроения бы как не бывало!

Если он доживет и достигнет звания Тайлорса, то вновь познает сладкое чувство полета… Но чтобы пройти испытания только на чин высшего тайлора, ему служить королю Фердинанду еще четыре года из десяти положенных. И, надо признать, ему с братьями повезло — король Фердинанд мудр и справедлив, а пришлось бы десять лет терпеть командование принца Вогона… Да… Неизвестно удастся ли Иглангеру у сил космических выгрызть высший тайлор, а о мощи Тайлорса и подавно мечтать ох как преждевременно…

Тайлорсов на весь мир не больше дюжины.

Герцог сам себе не желал признаваться в целях полета и поэтому действительно прибыл в Камелот, во дворец Пендрагонов. Путь, который на лошадях по круговым дорогам преодолевался за четыре-пять дней длиннокрылый стриж одолел меньше чем за час.

Барон Тарф, доверенный Иглангера, оставался в Камелоте наместником. Номинально в столице бриттов правил теперь ренегат король Готианский, но доверяться ему, конечно, Иглангер не мог.

Барон Тарф спал.

Чародей с удовлетворением отметил, что в той же комнате спит у порога и телохранитель, оговоренный заранее.

Иглангер устроил поудобнее на подоконнике узкого окна тельце стрижа и завладел сознанием спящего солдата. Затем разбудил барона.

Пока тот стряхивал с себя лохмотья сна, герцог подошел к специально приготовленному столу и на листе пергамента начертал «Я — герцог Иглангер».

Но это было лишнее — барон и так уже догадался, кто управляет телом неграмотного и недалекого солдата, в жизни бы не осмелившегося разбудить господина.

Единственное, что могло порадовать герцога: он не ошибся в выборе наместника, и был прав, отстаивая его кандидатуру в жарком споре с принцем Вогоном. Барон Тарф был готов к докладу.

Все, что можно было сделать после неожиданного бегства бриттских рыцарей — сделано.

Всех рыцарей, что не сумели уехать вместе с Отлаком, на следующий день разыскали и привели во дворец. Кто-то наверняка скрылся из столицы, но вряд ли таких много. Впрочем, в лапы варлаков попались не самые доблестные и знатные, все они согласились признать своим королем принца Вогона, если тот женится на Рогнеде (непроизвольно лицевой мускул дрогнул у Иглангера при этих словах барона).

Трое бриттских рыцарей оказали сопротивление: двое были убиты на месте, третий скончался от ран по дороге в темницу. Тело погибшего было торжественно сброшено дракону, голодающему в загоне, чтобы хоть как-то выполнить обещание принца Вогона.

В городе все вроде спокойно, но недовольство горожан ощущается. Однако, вряд ли они поднимутся на бунт.

Король же Готианский и граф Асогрин окончательно увязли в своем предательстве и теперь уже на них можно положится — попадись они к сородичам-бриттам, не сносить им головы, о чем оба прекрасно догадываются…

Что еще? Герцогу Иглангеру пришло послание от короля Фердинанда, гонец собирался отправиться дальше рано утром, но сейчас его разбудят…

— Не надо, — устало сказал герцог. — Пусть отвезет к замку Отлака, мы там надолго застряли. — Он вздохнул:

— Я и так знаю, что в этом послании.

Барон решил, что герцог прочитал письмо при помощи магии.

«Не надо быть волшебником, чтобы узнать, что в послании, »— мысленно усмехнулся Иглангер. И спросил:

— А что принцесса, дочь Эдвина? Вы переправили ее куда я приказал?

— Нет, ваше сиятельство. В ночь переворота я самолично отвез ее в замок Пендрагона, в Роквуд. Я собирался по вашему приказу отправить ее под охраной в ваш тевтонский замок, но девочка заболела…

— Что-нибудь серьезное? — герцог едва не выдал себя голосом.

— Лекарь говорит, что нет. Просто простудилась. Да, ей же ведь постоянно дают пить ваш настой, может от него она заболела?

— Нет, — уверенно ответил Иглангер. Посмотрел на собеседника и сказал:

— Я вижу: ты что-то не договариваешь!

Барон сглотнул набежавший в горле ком.

— Вчера в Роквуд хитростью проникли неизвестные, выдав себя за нищих лекарей.

Разоблачили их, когда они уже выводили принцессу из замка, вырядив ее в свои лохмотья. Ни одного из злодеев не удалось взять живым. Подозревают, что это был кто-то из бриттских рыцарей. Но как они узнали о местонахождении принцессы — ума не приложу!

Иглангер не пошевелился при этих словах.

Когда барон закончил, герцог спросил:

— А сейчас где Рогнеда?

— В Роквуде. Теперь туда и мышь не проскочит.

— Завтра же ее отправьте в Иглвуд. Под усиленной охраной! Отрядишь сорок лучших копий.

— Но, ваше сиятельство, людей не хватает…

— Это приказ! — жестко сказал герцог, заканчивая разговор.

Барон почтительно поклонился.

Иглангер знал — все будет исполнено в точности.

Не заботясь о теле солдата, барон вновь переселился в сознание стрижа (бедный охранник едва удержал равновесие, оказавшись средь сладкого сна вдруг стоящим посреди комнаты, но за это ему и платили повышенное жалованье).

Теперь уже долг повелевал герцогу Иглангеру лично посетить Роквуд и проверить состояние принцессы Рогнеды.

Силы космические, что привлекло его, многоопытного мага, колдуна первого тайлора, в этой белокурой соплячке? Да не просто привлекло — завладело всеми помыслами и чувствами до такой степени, что в битве в глазах Этварда он увидел ее, Рогнеды, взгляд.

А ведь встречал он ее всего два раза в жизни.

Но сердцем чувствовал, что вокруг девочки из рода Пендрагонов сплетаются тугим узлом нити судеб.

Иглангер, несмотря на свой возраст, еще ни разу не был близок с женщинами. Рок преследовал его в любви.

Герцог неоднократно влюблялся и четырежды уже был на пороге семейного очага. Но каждый раз его избранницы нелепо и трагически погибали. Хотя мать всегда предрекала гибель ему, Иглангеру.

Мать была почему-то убеждена, что ее сыновья погибнут из-за женщин и всячески препятствовала их любовным порывам. Из-за матери он, Иглангер, несчастен, несмотря на могущество и титулы. Из-за матери сейчас Линксангер валяется с дурно пахнущими варлачками. Из-за интриг матери погиб отец, колдун высшего тайлора.

Но о матери уже семь лет ничего не слышно — наверно сгинула в пустынях Магриба, куда отправилась по поручению своей повелительницы злой феи Стирры.

Теперь никто и ничто не помешает герцогу Иглангеру любить. И быть любимым.

Никто не остановит его на пути к сердцу Рогнеды. А он добьется ее любви — в крайнем случае колдовством. Хотя, это нежелательно — Иглангер безумно хотел, чтобы полюбили его самого, а не его могущество.

Эта девочка способна любить страстно и без оглядки, жизнь отдаст за человека которого полюбит — Иглангер прочувствовал это, едва увидев принцессу впервые.

И возлюбленным принцессы Рогнеды станет он — герцог Иглангер.

Принц Вогон не является серьезной преградой, хотя сбрасывать его со счетов не разумно. Но у Вогона чисто политический расчет, плевать ему на малолетнюю девчушку, за ним всюду таскается обоз толстозадых шлюх. Если Вогон узнает, что Рогнеда умерла от болезни — то равнодушно поверит. И слова барона Тарфа о болезни принцессы оказались очень кстати.

Но кто пытался похитить Рогнеду? Белокурую красивую девочку, в которую безумно влюблен могущественный герцог. Девочку, в которой течет кровь легендарного короля Артура?

Герцог сразу прочувствовал, где покои принцессы, но ему пришлось долго кружить по двору королевского замка, заглядывая в узкие окна.

Он искал спящую няньку, чтобы временно завладеть ее сознанием и телом.

Всем хороша быстрая птица стриж, но длинные крылья не позволяют маневрировать и садиться на землю — потом не взлететь. Приходится выбирать место для посадки, с которого можно будет сразу вырваться в воздух, мгновенно набирая высоту и скорость…

Наконец, ему удалось завладеть сознанием пожилой фрейлины и, зачаровав охрану, он открыл тяжелую дубовую дверь, почерневшую от времени.

И вздрогнул.

У постели девчушки сидел кто-то в плаще с надвинутым низко капюшоном и в неверном свете промасленного фитиля вглядывался в лицо спящей принцессы.

Иглангер с нежностью отметил, как прекрасны волосы Рогнеды, разметавшиеся по подушке, в душе колдуна что-то защемило тоскливо и забыто-приятно, требуя ускорить его соединение с избранницей.

— Кто ты? — спросил Иглангер, поднимая выше свечу, что держал в руке.

Голос у няньки, телом которым он завладел, оказался противно тонким, герцог досадливо поморщился.

— Здравствуй, Иглангер.

Некто откинул капюшон и герцог вздрогнул еще раз.

Он узнал свою мать.

Ее, конечно, не обманул внешний вид толстой фрейлины — сына мать узнает в любом обличьи.

— Я пришла посмотреть на твою Смерть, — сказала она голосом, от которого у сына мурашки побежали по коже.

— Как ты сюда попала? — только и нашел что сказать растерянный Иглангер.

Увидеть здесь мать он никак не ожидал.

— А ты не поумнел за это время, — заметила старуха.

От их голосов принцесса открыла глаза. Увидела фрейлину, знакомую с младенчества, и улыбнулась ей.

О, как бы Иглангер хотел, чтобы эта улыбка предназначалась именно ему, а не телу старой толстухи!

Затем девочка перевела взгляд на вторую женщину и чуть не закричала от страха.

Она прикрыла испуганно рот ладошкой, быстро села на постели, поджав под себя ноги, как загнанный зайчонок, и натянула одеяло до подбородка.

Да, матери Иглангера любой бы испугался, даже при свете дня. Как же она уродлива — и что нашел в ней отец? Но, наверное, давным-давно она была совсем другой.

Мать Иглангера протянула руку к принцессе и девочка сразу расслабилась, голова ее вновь упала на подушку, магический сон сковал глаза.

— Откуда ты взялась? — не унимался Иглангер. — Я думал, тебя уже нет в живых…

— Рано радовался, — прошипела старуха.

Лицо ее, и без того безобразное, еще более исказила злобная гримаса.

«Да она меня ненавидит! — с ужасом подумал Иглангер. — Силы космические, страшна материнская любовь!»

— Уходи отсюда! — едва не сорвался на крик герцог (но какой противный голос у этой толстухи, половина эффекта фразы пропадает втуне!).

Мать встала со стула и посмотрела на сына.

— Это девочка — твоя погибель! — зловещим тоном медленно сказала она.

— Ты так говорила всегда! И сейчас я понимаю — ты погубила моих избранниц!

Из-за тебя я не нахожу счастья!

— Не я их погубила — ты сам!

— И отца ты извела! Ты!

— Твоего отца извели стервы, за которыми он увивался без разбора! — вскричала мать — Иглангер задел ее больное место. — Женщины зло — вы все погибнете от них. Как вы не понимаете этого! Вольфангер сгинул из-за баб — тебе этого мало?

Так и ты, дурачок, погибнешь из-за любви к этой смазливой девчонке!

Крючковатый старческий палец ткнул в направлении спящей принцессы.

— Отойди от нее! — завизжал Иглангер.

Он смертельно испугался, что с материнского пальца сорвется гибельная искра и Рогнеды не станет. Так было уже с его первой возлюбленной, такой же молоденькой белокурой девушкой из альпийских гор по имени… Имени герцог уже не помнил. Но от этого ему не стало менее страшно за судьбу Рогнеды. Он грубо оттолкнул мать от постели принцессы и приготовился использовать всю свою магическую силу.

— Убирайся отсюда, я не отдам ее тебе на пожрание, как всех предыдущих!

Мать тяжело поднялась с пола, опираясь на суковатую невзрачную палку.

Герцог знал, какая сила заключена в неприметном посохе. Но он справится.

Мать поняла это.

— Глупец! Самоубийца! — прохрипела она и стала перевоплощаться в черную птицу — в ворону, наверное.

Герцог отвернулся. Однако на магическом уровне он не расслаблялся ни на секунду, ожидая чего угодно.

Скоро он понял, что в помещении кроме него и спящей девушки никого нет.

Иглангер ласково поправил челку девушки. Сколько нежности оказалось в этом его движении! Нежности, копившейся долгие годы и ни разу не востребованной! Нежности ко всем избранницам, трагически ушедшим в страну теней. Все, что есть у него, все силы душевные, все свое могущество он подарит Рогнеде. Она одна теперь во всем мире способна оценить его!

И герцог ее не отдаст никому!

Никому!!!

За окном начало светлеть — пора возвращаться к армии…

Герцог принялся ограждать спальню магическими заклинаниями. Но напряжение и неудачи последних дней мешали сосредоточиться, у него долго ничего не получалось. Он так и не смог надежно оградить помещение, но мать сюда уже не проберется — в этом Иглангер был уверен.

Толстая фрейлина никогда не узнала, что ее телом воспользовался другой.

Быстрый стриж полетел обратно. Иглангера раздирали противоречивые чувства — не прибавило спокойствия ночное путешествие!

Принцессу надо немедленно прятать в надежном замке Иглвуде, в диком колдовском лесу — туда до нее никто не доберется, ни мать, ни бритты, ни кто другой…

Завладеть что ли телом дракона, томящегося в загоне, и самолично отвезти ее в Иглвуд? Нет — он не располагает временем…

О! — пусть Линксангер перевоплощается в дракона и оберегает отряд, сопровождающий принцессу! На осаде замка достаточно будет и Иглангера с младшим братом. Отлично придумано — так и сделает!

Нет, тогда уж лучше пусть Берангер охраняет принцессу, на него надежды больше…

Но как хочется самому быть рядом с этой прекрасной и необыкновенной девушкой, только распускающей свою красоту, словно дивный цветок лепестки! Как хочется быстрее покончить с осадой замка и вернуться к ней!

Иглангер почему-то вновь вспомнил о плененном для потехи короля Пендрагона драконе.

Стриж резко развернулся в воздухе. Придется барону Тарфу пробудиться еще раз…

Безумие овладевало колдуном первого тайлора.

Коридор оказался широким и длинным. Яркий мягкий удивительный свет равномерно исходил со всей поверхности потолка.

Таких же входов, в который вошли Уррий со спутниками, оказалось двадцать восемь — странное количество для Алвисида, который любил число «шестнадцать»и кратные ему…

— Фёрстстарр! — не смог сдержать восклицания Фоор. — Это ирландский каталог, — пояснил он. — Сэр Уррий, вставьте перстень сюда!

Возбуждение охватило верховного координатора. В который раз ему с трудом удавалось сдерживать проявления чувств — как бы окончательно не потерять управление над собой… Но вот, оказывается, каким образом Киир, старший ученик Алвисида, мгновенно перемещался из каталога в каталог — ему, вероятно, тоже достался подобный перстень. Киир сгинул семь лет спустя после поражения Алвисида — никто не знал как погиб Киир и тайну перстня он, по всей видимости, унес с собой в могилу. Да, надо быть настороже — вдруг Киир погиб в этом волшебном месте…

Уррий послушно подошел к каменной плите, за которой скрывался вход в главный (как он уже знал) оплот алголиан. Уррий огляделся. Над входом, из которого они вышли была табличка: «Рэдвэлл». Ближний конец коридора заканчивался тупиком, в котором был один из входов. В дальнем торце была черная стена.

Уррий поднес перстень к углублению.

Фоор уже знал, что они окажутся в Фёрстстарре, но ему не терпелось воочию убедиться в этом. Однако, как он оказался прав, исследуя возможности загадочного перстня — не зря были его усилия!

Всемудрый Алгол, этот перстень, что сейчас в руках наследника Алвисида должен принадлежать верховному координатору! Должен, по праву! Но силой у Уррия его отнимать нельзя, выпрашивать — бесполезно… Вновь искушение, очередное испытание его, Фоора? Но Фоор выдержит — великий Алвисид вновь будет живым!

— А зачем нам в ваш каталог? — неожиданно напомнил о себе Этвард.

О нем как-то все забыли, пораженные волшебством Алвисида, а ведь он здесь верховный король! Или они уже не в Британии?

— Ваше величество, — поклонился Фоор, — надеюсь вы не сомневаетесь в наших дружественных чувствах?

— Нет, — поспешно ответил Этвард. — Вы храбро сражались в битве, ваша помощь поистине неоценима…

— Если мы окажемся в Фёрстстарре, — пояснил Фоор, — то сможем выдержать осаду сколь угодно долго, используя кладовые каталога. И напомню вашему величеству: от Ирландии до Рэдвэлла всего семь дней пути. Мы с огромной армией можем оказаться в тылу саксов.

Фоор подумал, что вряд ли ему позволит запрет Алвисида привести сюда полки алголиан. И так уже запрет на открытые действия алголиан в Британии нарушен. Но пока это было вызвано крайней необходимостью и из ряда вон выходящей ситуацией.

— Армию можно нанять… — добавил верховный координатор.

— Да, вы правы, — сказал Этвард. — Но может, плита не поднимется? Попробуй, Уррий.

Уррий, уже без страха, вставил перстень в углубление под зеленым изображением свернувшейся змеи. Руку его с перстнем тут же вновь мягко отбросило назад.

Присутствующие ощутили какой-то толчок и словно бы хруст — точно трещали каменные суставы гигантского исполина. И больше ничего не произошло.

Но Уррий заметил сразу, что изображение змеи стало выше его глаз.

Плита оторвалась от пола всего на фут и остановилась. Координатор Фоор стоял рядом, закрыв глаза, по его лицу нельзя было догадаться, что он в крайнем напряжении магических сил.

— Нет, — вдруг подал голос Хамрай, — нам ее сейчас не поднять, что-то заело.

— Да, — неохотно согласился Фоор, открыв глаза. — Скорее всего от времени…

Сэр Уррий, вы не согласитесь попробовать еще раз? Попытаться открыть другой ход?

Могущественный координатор с трудом сдержал страстное желание лечь на покрытый вековой пылью пол и заглянуть в образовавшуюся щель, ведущую в его резиденцию.

В это мгновение плита выхода из волшебного коридора стремительно опустилась на место.

Все присутствующие резко повернулись в ее сторону, страх на мгновение объял их — а вдруг они не смогут вернуться обратно?

— Не думаю, чтобы Алвисид устроил ловушку своим потомкам, — громко и спокойно сказал Фоор. — Плита вновь подымется, как только будет вставлен перстень в гнездо.

Но Уррий не слушал его — мало ли что говорит старый алголианин, пусть даже четырежды всемогущий маг! Плита-то в его каталог не открылась нормально! Вдруг и все остальные выходы испортились?!

Умирать в каменном мешке Уррий не желал! Впрочем, как и Этвард, и Ламорак и все остальные. Даже у Хамрая на мгновение что-то склизкое шевельнулось в груди.

Но плита, закрывшая от них выход в замок, послушно поднялась, лишь только Уррий вставил перстень в гнездо. Уррий облегченно вздохнул, Этвард украдкой смахнул предательскую капельку пота, выступившую на виске.