Наследник Алвисида (№1) - Любовь прекраснее меча

— Сэр Уррий, вы не согласитесь попробовать еще раз? — стоял на своем Фоор.

Уррий посмотрел на друзей и утвердительно кивнул. Настойчивость верховного координатора и его вера в силу Алвисида вызывали уважение.

Фоор медленно пошел вдоль запертых входов, читая надписи. Дошел до тупика и повернул обратно, не удовлетворившись.

По левой стороне на плитах были вычерчены называния планет: Селена, Венера, Меркурий… На правой — названия алголианских каталогов: каталог Отелл, это близ города Гиппона, Карфаген; Парадезмон, на Крите; Аременсис, нет, этот точно не подходит — Парфия, владения шаха Балсара, с которым очень сложные отношения, и к тому же нельзя давать Хамраю преимущество… Где же Бланкард, бретонский каталог? Если уж не удалось попасть в Фёрстстарр, то это было бы наилучшим вариантом.

Фоор хотел, чтобы Уррий (вместе с кусочком плоти Алгола, разумеется) как можно быстрее оказался у головы Алвисида, в Фёрстстарре. Бретонский каталог наиближайший к ирландскому.

А-а, вот он наконец!

— Сэр Уррий, попробуйте открыть этот вход. На нем написано название бретонского храма, он близ столицы дружественного вам короля Карла Бретонского!

— Родная моя тетушка, сестра матушки, замужем за королем Карлом, — задумчиво заметил Уррий. — Только я ее никогда в жизни не видел…

— Тем более… — поклонился координатор, уважая родственные чувства наследника Алвисида.

Уррий вместе с друзьями подошел к указанному входу и вставил перстень. Почему-то Уррий решил, что теперь-то уж ни одна плита не поднимется, кроме той, что впустила их. Но он постеснялся высказать опасения вслух.

Вход открылся столь же стремительно, как и тот, что впустил их в волшебный коридор. Все жадными взорами уставились в пустоту. В волшебном свете коридора можно было разглядеть выложенные шершавым камнем стены небольшого зала и выход без дверей, ведущий в другое помещение, погруженное в темноту.

Верховный координатор нетерпеливо переступил порог и остановился, посмотрев на спутников.

— Я схожу сначала один, — сказал Фоор. — Ненадолго. Вы обождете четверть часа?

— Да, — сказал Этвард. — Уррий проверит пока работают ли другие волшебные выходы. И не забывайте — в зале совещаний нас ждут, время позднее, ночь.

— Я не задержу вас надолго.

Фоор прикрыл руками лицо, ладонями наружу. Странная рябь пробежала по его фигуре и он отнял руки от лица.

Перед Уррием и его спутниками стоял совсем другой человек — не сэр Дэбош, а верховный координатор алголиан. Могущественный владыка могущественного ордена.

Те же черты лица приобрели каменное величавое выражение, рыцарская одежда превратилась в парадное алголианское одеяние.

Фоор повернулся к ним спиной и пошел. Вдруг он внезапно обернулся, пораженный какой-то мыслью.

— Но ведь плита закроется, — сказал он. — Я не смогу ее открыть.

— Когда вернетесь, подождите, — ответил Уррий. — Мы будем ее открывать время от времени.

Фоор переводил глаза с Уррия на Этварда. Ему вдруг стало страшно, что он никогда больше не вступит в волшебный коридор Алвисида — вдруг бритты захотят избавиться от него… Хотя причин, для этого у них нет. Но никто не может предсказать поступки наследника Алвисида… И Хамрай…

Фоор посмотрел на Хамрая. Тот утвердительно кивнул — им даже не пришлось обмениваться мыслями, чтобы понять друг друга. И верховный координатор, привыкший никому не доверять в этом мире, поверил Хамраю. Поверил — потому что они союзники. Поверил, потому что Хамрай столь же страстно желает оживить Алвисида, как и сам Фоор. Поверил, потому что иного выхода он не видел.

Фоор вновь повернулся и уверенно зашагал в черноту алголианского храма.

Плита не опускалась, Уррию надоело ждать и он обратился к Этварду:

— Пойдем проверять остальные?

Все остальные входы (или выходы?) работали исправно. Этвард, Ламорак и сэр Гловер, намного опередили остальных, читая надписи на плитах и радуясь каждому знакомому названию. Они в уме прикидывали: какие возможности предоставляет им это удивительное место и восхищались: насколько вовремя они открыли его.

Особенно их воодушевила плита с надписью «Камелот»— наверное, выход был где-нибудь в подвалах дома, принадлежащего графам Маридунским.

Хамрай не спеша следовал за Уррием. Мысли его работали сразу в двух направлениях: как сдублировать волшебный перстень Алвисида, и что каталог Аременсис давно костью в горле шаха Балсара и он все равно рано или поздно будет завоеван, а имей Балсар в единоличном распоряжении сей коридор, то мог бы значительно расширить свои владения… Впрочем, это уже политика, а политики Хамрай чурался всегда — он маг, а не полководец. Его интересуют извечные тайны природы и человеческой души, а не сиюминутная власть!

Черная стена оказалось не стеной. Вернее не совсем стеной — двумя плотно пригнанными друг к другу створками из толстого и кристально чистого стекла.

Никто из присутствующих, даже Хамрай, не подозревали раньше, что стекло может быть такой удивительной чистоты.

За стеклом они увидели просторное помещение, погруженное в темноту, заставленное странной мебелью непривычных форм и неизвестного предназначения.

Противоположная стена таинственного зала тоже была прозрачной. Пейзаж, простирающийся за наружным стеклом был дик и странен, живо напомнив Уррию путешествие на Меркурий, в царство Луцифера.

Уррий с перстнем в вытянутой руке недоуменно искал глазами гнездо. Стеклянные двери были гладкими. Тогда Уррий стукнул кулаком по стеклу — ничего не произошло.

— Бычья требуха, дай-ка я его мечом! — Сэр Гловер охотно взмахнул грозным оружием.

— Бесполезно, — остановил его Хамрай, — двери откроются только перед самим Алвисидом. Любое оружие бессильно перед этой дверью, любая магия…

Уррий посмотрел на друзей. Этвард и Ламорак прижались лицами к стеклу, заслонившись от света руками. Уррий последовал их примеру.

Оранжевое гигантское светило висело посереди фиолетового диковинного неба — там за второй прозрачной стеной.

Где-то далеко на фоне черных гор шагало ужасное существо — даже издалека было понятно, что оно невероятной величины, выше чем донжон в Рэдвэлла, и злое.

Несомненно злое.

— Кто это? — удивленно спросил Этвард, не надеясь на ответ.

— Это асур, — пояснил вдруг подошедший Фоор. — Ему и его братьям поклоняются индусы.

Этвард и не заметил, как Уррий отошел открыть выход и алголианин вернулся.

Неужели уже прошла четверть часа?

— И где это? — спросил Уррий.

— Наверное — Плутон, — пожал плечами алголианин. — Сэр Уррий, вы помните, как посланец сам говорил…

— Да, я помню, — сухо сказал Уррий.

Юный граф не хотел, чтобы о том, что он наследник Алвисида узнал сэр Гловер, а значит и все остальные рыцари. Эмрис и Ламорак не в счет — они никогда не будут болтать о его тайне.

Плутон… За всю жизнь не покидая ни разу границ родного графства, Уррий уже побывал на Меркурии и Плутоне — обычным рыцарям в жизни не выпадает подобного…

— Пора возвращаться, — напомнил Этвард, — Нас ждут остальные члены королевского совета.

Верховный король ни на минуту не имел права забывать о своем долге.

После лаконичного рассказа Этварда об обнаруженном волшебном коридоре развернулась жаркая дискуссия. Никого не интересовало, откуда удивительный коридор взялся, всех волновали невероятные возможности, которые он предоставлял.

За окном уже рассветало. Усталость, накопившаяся после тяжелой битвы, и бессонная ночь не способствовали быстроте и ясности мысли.

Кто-то требовал немедленно провести через бретонский каталог гонцов в бриттские замки. Кто-то, и таких было немало, призывал всем отправиться в Бретань и в союзе с королем Карлом пойти на Лондон.

Самые горячие требовали отправить послов к королю Карлу немедленно, несмотря на неурочный час.

Сэр Гловер желал немедленно захватить Камелот и уже оттуда рассылать гонцов и там собирать освободительную армию.

Этвард задумался над этим предложением — ведь в Камелоте он бы короновался, а ему не терпелось официально закрепить свое положение. Но он ни единым жестом не выдал своих чувств — учиться быть королем приходилось на ходу.

Уррий не желал оставлять замок — теперь, когда голод им не грозил, он не видел никаких причин для бегства из родных стен, которые были поистине неприступны. К тому же освящены самим Иисусом Христом.

Этвард разделял и эту точку зрения, хотя пока и не высказался вслух. В конце концов рано или поздно он коронуется, а Рэдвэлл — его дом. Здесь он вырос, и здесь погиб сэр Отлак, которого Этвард считал отцом. Этвард даже мысли не мог допустить, чтобы оставить замок варлакам.

В разгар горячего спора вошел один из воинов замка и что-то прошептал на ухо сэру Бламуру. Тот кивнул и поднял руку, испрашивая разрешения у короля говорить.

— Благородные рыцари, — громко сообщил сенешаль. — К замку на большой скорости летит огромный дракон. Саксы начинают нападение!

Глава восьмая. БЕЗУМИЕ ЛЮБВИ

«Откройте! Смилуйтесь надо мной!

От ветра кидает в дрожь,

Метет поземка, и в тьме ночной

Тропинку еле найдешь.»

Вальтер Скотт

— Завтра будем на побережье, — сказал командир маленького отряда.

Это были его первые слова, обращенные к Сарлузе, после самоубийства его бойца.

— Корабль уже ожидает нас.

Он отодвинул сине-желтую материю, которой был занавешен вход в комнату, где Сарлузе предстояло провести ночь. Последнюю ночь в Британии.

Алголианин зажег от факела стоящую на низком неказистом столике свечу. Сарлуза огляделась — комната больше походила на медвежью берлогу, чем на жилище человека. Женщина села на жесткую постель и попросила жалобно:

— Не уходи.

Он посмотрел на нее злым взглядом — в глазах мужчины отразились языки факельного пламени. Сарлуза поспешила пояснить:

— Мне страшно. Мне почему-то очень страшно. Я сама не понимаю чего боюсь и мне страшно еще больше.

— Здесь вам ничего не угрожает, — холодно сказал алголианин. — И мы совсем рядом — неподалеку.

Он внимательно посмотрел на Сарлузу, которая зябко обхватила плечи руками, словно ей было холодно, и взгляд его смягчился. Мужчина вынул из ножен кинжал и положил на стол рядом со свечей.

Без каких-либо пояснений алголианин вышел из комнаты. Сине-желтая материя опустилась за ним, оставив Сарлузу наедине со своими страхами. Непонятными, жуткими страхами.

А ведь она даже не знает имен своих спутников — кого звать, случись что?

Сарлуза не глядя улеглась на постель — невозможно было оторвать глаз от слабого огонька свечи — и натянула что-то на себя до самых глаз. Ей действительно стало холодно.

Со всех сторон на нее угрожающе наступала зловещая непонятная темнота.

Она готова была закричать от жуткого страха. Может, это происки разгневанного Белиала? Или муки нечистой совести, красной как кровь?

Сарлуза попыталась вспомнить что-нибудь смешное о Белиале. Сделать страшное смешным — значит уничтожить его.

Не получалось.

Тогда Сарлуза попыталась вызвать в памяти образ милого.

Но почему-то перед мысленным взором в огоньке свечи предстало лицо озерной девушки.

Сарлуза нервно затушила пальцами свечу. И тут же пожалела об этом — тьма обрушилась на нее. Сарлуза натянула грубое одеяло на голову. Стало холодно оголенным ступням и она поджала ноги под себя. Ее всю трясло.

Уррий! Где же ты Уррий?! Я люблю тебя!

С этими мыслями она заснула — провалилась в сон, словно в бездонный колодец…

…на дне колодца Сарлузу ждала мать.

Она принялась гладить шершавыми ладонями разбитое тело дочери, говоря нежным голосом непонятные слова — лаская истерзанную душу.

И Сарлузе стало хорошо во сне, она улыбнулась как в детстве — непонятно чему.

А мать все гладила ее старческими успокаивающими руками, слова становились все отчетливее. Наконец, она сказала громко и разборчиво:

— Пойдем, Сарлуза!

— Куда, мама? — все так же улыбаясь спросила молодая женщина.

— Туда, где тебе будет хорошо, — сказала мать.

И Сарлуза встала, все так же улыбаясь — она думала, что ее поведут к Уррию. К ее Уррию…

— Пойдем же! — нетерпеливо повторила старуха и Сарлуза вздрогнула.

У матери был голос Белиала!

Она в ужасе открыла глаза и проснулась.

И обнаружила, что стоит посреди комнаты. Свеча уже догорала, капая восковыми слезами на темную поверхность стола.

Как догорала, ведь Сарлуза помнила, что тушила ее?!

Сарлуза порывисто схватила кинжал алголианина и стала спешно царапать на податливой стене кельи слова заклятия против слуг Луцифера. Тело сотрясала мелкая противная дрожь, рука была будто чужая — нож скреб по стене, срываясь.

Почему, ну почему она не догадалась сделать этого раньше? Почему она сразу не сообразила, кто охотится за ней?

Сарлуза лихорадочно наносила твердым металлом магические слова заклинания, которому ее никто не учил — она сама случайно набрела на старинную формулу в одной из книг.

Как это заклинание пригодилось ей сейчас!

Едва последнее слово было начертано — злая тьма отступила он нее.

Нет, в комнате не стало светлее, но ужаса точно и не было. Восхитительное спокойствие влилось в нее, она легла, умиротворенно закрыв глаза.

И сразу же образ возлюбленного возник пред нею — а до этого она не могла вызвать его! Уррий, словно живой стоял пред ней и улыбался — чуть смущенно, как умел он один.

— Я люблю тебя, — прошептала Сарлуза вновь засыпая.

Когда она проснулась, рядом с ней сидел командир алголиан и Сарлуза сразу поняла, что сидит он так давно.

— Что случилось? — порывисто села она на кровати.

— Ваши страхи оказались не напрасны, — сухо сказал он. — Я прошу прощения.

Собирайтесь и поедем, сегодня мы выйдем в море. Завтра вам ничто не будет угрожать.

Сарлуза посмотрела на стену. Там были глубоко вырезаны странные слова:

Черный дождь

хрустальный мост

прозрачный мозг

изумрудный костер

одна

больна сгоришь

…веча «.

Предпоследнее слово разобрать было невозможно.

Сарлуза зажала рот ладонью, чтобы не закричать.

Это писала не она! Это были зловещие слова предупреждения! Только что они означают?

Сарлуза быстро вышла из комнаты и по узкому коридору прошла к выходу из тайного убежища алголиан — к свету, на свежий воздух. Снаружи стоял невыспавшийся воин, в одной руке у него был обнаженный клинок, в другой жезл-оберег, обвитый серебряной змеей Алвисида.

Третий алголианин держал в поводу готовых лошадей. Не позавтракав, едва замаскировав место ночлега, маленький отряд двинулся дальше — до побережья оставалось совсем недалеко.

Все время быстрой скачки Сарлуза думала о загадочных словах на стене, пытаясь проникнуть в скрытый смысл. Тайна не давалась ей, она не могла понять странные фразы. Но страха уже не было.

Откуда-то появилось радостное чувство, что в ближайшие дни она увидит Уррия. Она не знала, откуда взялось это ощущение, не знала, как произойдет долгожданная встреча — но была уверена: это случится скоро. Сердце счастливо стучало в груди, и солнце для нее светило ярче обычного.

Путники без приключений добрались до тихой гавани, где их ожидало неприметное, но добротное и надежное в непогоду суденышко, которое тут же подняло паруса и вышло в море.

Ветер дул в сторону Ирландии, что Сарлуза сочла добрым признаком.

Время успокоиться, все холодно взвесить и тщательно продумать у герцога было:

Пока отряд солдат, посланный бароном Тарфом, добирался до драконьего загона, пока разбивали цепи…

Но Иглангер не воспользовался подаренной судьбой минутой передышки и снова полетел в Роквуд, чтобы еще раз взглянуть на спящую пленительницу его сердца. Он понимал, что делать этого не следует, но, верно, неосознанно боялся передумать и отказаться от захватившей его авантюры.

Сегодня же замок Рэдвэлл падет!

Иглангер был уверен в этом. И вид спящей девочки, уже созревшей для любви, еще больше распалил герцога и укрепил в скороспелом дерзком решении.

Дракон как нельзя лучше подходил для цели герцога — могучий, крупный, молодой.

Голодный и застоявшийся от многодневного недвижья в каменном загоне.

Иглангер примостил тельце стрижа на высокой стене и сосредоточился — в чужом теле магия дается чуть тяжелее, чем обычно. Впрочем, сложных действий не требовалось — пара пустяков: рассыпать в прах заклятия придворных чародеев короля Эдвина, сковывающие движения чудовища. (Где-то сейчас эти самоуверенные недоучки, которым Иглангер нанес сокрушительный удар на турнире? Нескоро они оправятся, если вообще выживут.) Затем зарастить раны в могучих крыльях, сквозь которые были продеты цепи. Готово. Теперь обратиться мысленно к Берангеру, чтобы войска приготовились к штурму…

Все. Можно лететь.

Иглангер сделал несколько кругов над самой спиной дракона — надо посадить стрижа так, чтобы его не снесло от быстрого полета, но чтобы и взлететь он мог мгновенно. Длинные крылья стрижа — достоинство и огромный недостаток одновременно!

Наконец Иглангер выбрал место: за крепким роговым воротником, на выступающем бугре могучего хребта, покрытом крепкими чешуйками. Не самое удобное место для взлета, но лучшего не было. Стриж с помощью малейшего магического усилия проколол чешуйки дракона и коготки углубились в плоть гигантского зверя.

Иглангер уверенно завладел сознанием дико орущего от предчувствия свободы дракона и плотно прикрыл пасть, чтобы пламя не опаляло землю. Затем положил огромную морду на почерневший песок — знак солдатам, боязливо стоявшим у стен, открывать ворота.

Скорость дракона уступает стремительности стрижа, но Иглангер испытывал чисто физиологическое наслаждение, чувствуя мощь и силу, упругость мышц и послушность крыльев. Жалко жертвовать таким дивом, очень жалко, но герцогу нужна скорая победа — любой ценой. Ему нет времени ждать пока Рэдвэлл сдастся от голода и истощения, на это могут уйти месяцы…

Неожиданно Иглангер подумал, что напрасно недавно рисковал братьями — мог просто завладеть сознанием стеклянного дракона и двинуть его на стены замка, против самих же бриттов, растерзать их боевые порядки…

Ну почему, почему здравые мысли приходят с опозданием?!

Хотя нет, царь Тютин и Майдар не позволили бы этого. Майдар не особо сильный колдун, справиться с ним можно относительно легко, но то что принадлежит ему — он не отдаст, здесь Иглангер был бы бессилен. Озерный дракон не подвластен даже обладателям высшего тайлора…

Когда дракон приблизился к замку, утро уже полностью вступило в свои права.

Герцог искренне надеялся, что защитники замка долго пировали после якобы одержанной победы и сейчас еще спят.

Он убедил себя самого, что этот невесть откуда взявшийся французский чародей и координатор алголиан тоже крепко спят.

Линксангер и Берангер не теряли время зря — штурмовые отряды варлаков стояли у самого подножия замка, на расстоянии полета стрелы, готовые ринутся в бой.

Даже принц Вогон с оставшимися рыцарями были готовы к сражению — Линксангер по указу старшего брата, предупредил их о готовящемся штурме.

Дракон на огромной скорости приближался к замку, оглашая окрестности ужасающим ревом. До поры до времени Иглангер не позволял плененному чудовищу извергать пламя — пригодится, пусть лучше сжигает внутренние постройки замка.

Возбуждение — дикое, странное, лихорадочное — целиком овладело колдуном первого тайлора. Никто и ничто не могло бы остановить его сейчас, остановить несущееся к цели чудовище.

Герцог смутно догадывался, что такое его состояние не может кончиться добром, что он слишком увлекся, что он слишком безумен сейчас, что бешеный калейдоскоп событий вырвал его из привычной колеи, где он управлял последовательностью действий, что все это может привести к полному краху…

Но он не мог остановить бешено колотящееся сердце! Тем более, что сердце билось в груди не менее обезумевшего дракона.

В замке тревожно-истерично проревели трубы. Какая там должно быть сейчас суета и переполох — не ждали?! Сейчас мы вас!!!

Широко расставив длинные перепончатые крылья, огромный чешуйчатый дракон, плененный воинами короля Эдвина для потехи доблестных бриттских рыцарей, пикировал на последнюю их цитадель.

По приказу братьев-герцогов с боевыми кличами сорвались с мест варлаки, жаждущие реванша, крови, добычи и бриттских женщин.

Ну, Линксангер и Берангер, помогайте, не жалейте магии!

Дракон на всей безумной скорости врезался в освященную и взятую под охрану самим Христом каменную стену Рэдвэлла. Голова чудовища была низко наклонена, но крепкие рога дракона хрустнули как лучины. Огромная масса тела, помноженная на бешеную скорость, пробила толстую стену.

« Силы космические, лишь бы стриж уцелел!»— успел подумать Иглангер.

Впрочем, до шатра, где под надежной охраной покоится его родное тело, недалеко, доберется и так. А там — боевой конь уже готов и роет копытом землю в нетерпении.

Стена, неприступная вековая стена, была пробита чудовищным ударом — расплющенная морда дракона, волоча за собой каменные глыбы въехала прямо в пустой пиршественный зал.

Иглангер выпустил весь накопившийся внутренний огонь дракона в утробу ненавистного замка и поспешил покинуть умерший мозг.

Две человеческие фигуры вбежали в главный зал Рэдвэлла.

« Да люди ли они?!»— подумал Иглангер, узнав французского барона и Фоора.

Надо было срочно возвращаться в родное тело. Стриж уцелел — магический щит оберег его от рушившихся на спину дракона камней и щебня. Мгновение — и герцог овладел сознанием напуганной, скованной чарами пичуги.

Но коготки слишком глубоко вошли в шкуру мертвого, но еще бьющегося в агонии, еще несущего разрушение, чудовища. Вспорхнуть и улететь сразу не удалось.

Проклятье!

Заминка в долю секунды, но порой именно такие мгновения решают все. Мгновения…

Иглангер был зажат двумя значительно превосходящими его по силе противниками на магическом уровне — тело стрижа перестало существовать, опало грязной сажей вниз.

Герцог бы завизжал от неистового страха, но сейчас у него не было рта. Реальный мир растворился для него, поглощенный бескрайней мерцающей пустотой. Как тогда, во дворце Пендрагона.

Но уже не невнятное серое нечто угрожало ему — а два зримых гиганта, мечущих энергетические искры.

Магическую суть Иглангера скрутили, смяли, пропустили сквозь огромные скрежещущие жернова, измололи и вновь скрутили, растянули и скатали в комок…

Время превратилось для герцога в бесконечную напряженную струну, каждое колебание которой приносило нестерпимое страдание.

И герцог Иглангер бежал — бросив все. Панический ужас охватил чародея первого тайлора. Он оказался неспособным так часто смотреть в глаза смерти. Она была отвратительна и мерзка.

Герцог отдал врагам все самое дорогое — свою магическую сущность.

И едва не погиб, пока его сознание домчалось до тела — в последнюю минуту обезумевшему мечущемуся в пустоте духу Иглангера помогли братья. Это было все, что они смогли сделать.

Герцог Иглангер потерял магическую силу. Он теперь не сможет зажечь взглядом даже свечку.

Иглангер встал с кресла, ноги его дрожали. Он бессильно упал обратно и расплакался. Сильный, мудрый, могущественный герцог плакал — он потерял цель жизни, свою главную опору. Жить больше нет смысла.

А по телу мертвого дракона, как по мосту, пробирались внутрь замка варлаки, направляемые яростно орущим Берангером.

Линксангер стоял рядом, всю энергию сосредоточив на расширении пролома.

Специальные отряды варлаков уже подтаскивали к пролому деревянные бревна для моста, ибо знали, что братья сейчас сожгут громоздкое и уже ненужное тело мертвого чудовища холодным внутренним огнем.

— Я управлюсь сам! — крикнул брату Берангер. — Мчись к шатру, будь рядом с Иглом!

— Зачем? — Приходилось надрывать горло — из-за шума и воплей наступающих варлаков ничего не было слышно.

— Как бы он не кончил себя! Потеряем брата — зачем тогда все?!

Линксангер кивнул, последний раз ударил в края пролома и, увидев что несколько толстых сосновых бревен уже просунуто надо рвом, запалил тушу дракона — она сразу осела внутрь себя. Герцог пришпорил коня — быстрей к шатру, к брату, которому плохо. Очень плохо.

Варлаков встретили ворвавшиеся в пылающий драконьим огнем зал воины сэра Бламура во главе с самим сенешалем. Спешно надевали доспехи остальные рыцари.

Эмрис рванулся было вперед с обнаженным Экскалибурном, но сэр Гловер мягко удержал его — пока солдаты сенешаля справлялись, и уже спешила подмога.

Эмрис тут же вспомнил, что он — верховный король, и не Эмрис, мальчишка, приемный сын, а Этвард. Этвард Пендрагон! Обойдутся без него — нечего без надобности марать благородный клинок варлачьей кровью.

Стоявший рядом Уррий смотрел куда-то не отрываясь. Этвард проследил за взглядом друга.

Сэр Ансеис и сэр Дэбош медленно, словно наощупь, двигались к дальней стене зала.

Между ними висел небольшой шар — будто из фиолетового огня или жидкости, плещущейся в невидимом прозрачном шаре.

— Что они делают? — не удержался от вопроса Этвард.

— Не знаю, — ответил Уррий. — Должно быть, что-то важное и опасное.

К чародеям подбежал запыхавшийся алголианин, в руках он держал обыкновенный глиняный сосуд с длинным узким горлом — из таких разливают вино во время обеда.

Воин поставил бутыль на пол и под неотрывным взглядом магов странный фиолетовый шар медленно опустился и прошел в горлышко сосуда.

Сэр Дэбош тут же встал на колени и принялся заделывать сосуд воском, который ему подал алголианин. Сэр Ансеис стоял рядом с закрытыми глазами и что-то шептал.

Хамрай знал, что герцог Иглангер поклялся убить наследника Алвисида — за брата.

Что ж, пусть попробует. Магическую сущность колдуна первого тайлора нельзя уничтожить, даже отобрав у владельца. Но ее можно спрятать, так, что найти будет невозможно. Не на Земле, например. И Хамрай уже знал куда спрятать страшный сосуд — в каменный куб, для надежности скованный крепкими чарами, а куб поставить в коридоре Алвисида. Туда Иглангеру и его братьям не добраться. Даже если они будут знать, где спрятан куб. А потом, возможно, они с Фоором переправят куб вообще в неведомые дали…

На смену погибшим варлакам по шатким бревнам бежали все новые и новые бойцы.

Однако и защитники замка оправились от неожиданности.

Взгромоздившись на один из каменных обломков кладки сэр Таулас крушил топором варлачьи черепа — нет лучшей потехи с похмелья!

Глава девятая. ПРОЩАНИЕ С ОТЦОМ

« Как ручей, что сокрылся

Между скал в летнем зное,

Так и он распростился

С милой чащей лесною.

Если горным потокам

Дождь несет обновленье, —

В нашем горе глубоком

Нам нет утешенья!»

Вальтер Скотт

Линксангер никогда прежде не повышал голоса на старшего брата. У него даже мысли не возникало перечить ему.

Но сейчас Линксангер держал герцога за грудки, за бархатный камзол, приподняв над креслом, и что-то гневно орал, пытаясь докричаться до потерявшего интерес к жизни, впавшего в прострацию брата, по щекам которого текли отвратительные, мерзкие слезы слабости.

Эти слезы бесили Линксангера, выводили его из себя.

Колдун второго тайлора скорее почувствовал, чем увидел с помощью магии, что к шатру кто-то подходит. Принц Вогон — понял Линксангер.

Решение пришло сразу. Линксангер тут же усадил брата обратно в кресло и с удивившей его самого легкостью испарил предательские слезы на лице Иглангера. И пошел дальше — сковал брата магией, придав его лицу отсутствующую недвижимость.

Где-то в глубине сознания колдуна второго тайлора заворошилась нехорошая, скользкая мысль, которую невозможно было придавить: теперь он, Линксангер, может управлять ставшим бессильным братом. Линксангер попытался отогнать эти бредовые мысли прочь — но не смог. Не кстати припомнились все обиды: от детских до недавних. Но не время, не время сейчас предаваться злобным воспоминаниям.

Линксангер направил на брата мощный ободряющий магический разряд — пусть приходит скорее в себя.

« Если он потерял магию, то ум-то свой он, надеюсь, не утратил?!»

В шатер властно вошел принц Вогон, за ним следовало несколько рыцарей и телохранителей.

— Где Иглангер? — нетерпеливо спросил принц. Он посмотрел на Линксангера. — Почему герцог не выходит? Ты мне сказал, что Иглангер просил дожидаться его здесь, у шатра. Наши войска ворвались в замок, он скоро падет! А мы торчим здесь, как последние трусы! Почему герцог сидит?! — последние слова принц почти прокричал.

Линксангер понял, что Вогон считает взятие Рэдвэлла делом решенным и боится опять оказаться в стороне. Линксангеру захотелось врезать по принцу магическим зарядом, дабы утихомирить его пыл, но рядом с саксом находился Астарот, которого Линксангер, как представителя Луцифера, побаивался.

— Герцог сейчас внутри замка, в теле одного из варлаков бьется с французским магом, — спокойно солгал Линксангер. — Я мысленно разговариваю с ним, он сейчас закончит и вернется в свое тело. Через несколько минут он выйдет из шатра.

Принц внимательно оглядел отсутствующе-расслабленное тело Иглангера, кулем распластавшееся в походном кресле.

— Ладно, — наконец сказал принц. — Я жду еще немного. А потом отправлюсь без него. Я не могу стоять в стороне, когда мои воины сражаются!

« Когда твои воины побеждают, «— мысленно поправил его Линксангер, но вслух этого не сказал.

Принц резко развернулся и вместе со свитой покинул шатер.

Астарот остался. Он хозяйски осмотрел внутренности шатра, выискивая куда сесть, ничего не нашел, щелкнул пальцами и кресло невесть откуда появилось позади него.

Он сел.

« Детские штучки, — подумал Линксангер. — Чего он хочет?»