Наследник Алвисида (№1) - Любовь прекраснее меча

— Кого?

— Луцифера! — с видом победителя проговорил Гудсберри, заметив как они разглядывают его хвостатую фигуру.

— Боже великий! — вырвалось у блондинки в левом кресле.

— Значит, вы посланы Господом? Я мчался на встречу с вами!

Женщины, казалось, потеряли дар речи. Силы космические, да кто они и откуда взялись?! — недоумевал Гудсберри.

Что-то тоненько запищало и женщина в правом кресле поднесла к уху маленький белый шарик.

— Капитан, это «Пассесерф»! Они вновь поймали сигнал. С девятой планеты!

— С Плутона? — вырвалось у Гудсберри.

— Много знаешь… — непроизвольно произнесла высокая красивая шатенка в центральном кресле. Она сказала повелительно:

— Разворачивайся, полетим на Плутон. Сигнал запеленгован?

— Да.

— А с этим что делать? — кивнула на Гудсберри блондинка.

— Пока возьмем с собой, — ответила капитан. — Похоже, он кое-что знает, об этом космическом воплощении бреда.

Маленький планетарный катер быстро покинул стратосферу третьей планеты странной солнечной системы, очень похожей на родную. Но чужую.

Четыре долгих года тяжелый межгалактический лайнер «Пассесерф» болтался в чуждом, непроглядном космосе, без единой знакомой звездочки надежды. «Пассесерф»

Принадлежал Женскому Миротворческому Легиону и в тот злополучный рейс перевозил триста выпускниц Земного института Гиппократа к Союзной флотилии у Гарнеллского созвездия, где восемнадцать линкоров гриторианских пиратов захватили все двенадцать населенных планет и пытались создать вольную республику. Видно какие-то могущественные силы стояли за бунтарями, подавить дерзкий налет не удалось лучшим крейсерам Содружества. Конфликт перерастал в войну.

По «Пассесерфу» был нанесен мощный силовой удар, невозможный по всем цивилизованным меркам — все необходимые символы (от креста до сердца)

Транслировались на всех диапазонах, оповещая о мирной миссии лайнера. Но факт остается фактом — в линкор выстрелили. И удачно. Каким-то секретным оружием — они не погибли. Их невероятным способом засосало в космические бездны и выбросило черт знает где. Ни малейшего просвета — куда лететь, чтобы вернуться?!

Ситуация выдалась аховая — новая космическая робинзонада. Триста врачей и сорок семь человек экипажа. И все женщины. Триста сорок шесть женщин и один престарелый капеллан одни одиношеньки в бескрайнем космосе. И у всех свои проблемы, и все требуют от капитана немедленного возвращения к планетам Содружества. Хорошо, что еще везли контейнеры с продовольствием — по подсчетам капитана должно хватить аж на сорок лет. Симпатичная перспектива…

И вот две недели назад совершенно случайно был перехвачен «сос». «Пассесерф»

Немедленно взял курс, надеясь, что это терпящий бедствие корабль Содружества и потерпевшие астронавты знают координаты Земли или любой другой известной планеты.

И прилетели к системе, как две капли воды, похожую на солнечную… Но это не Земля… Не родная Земля, а лишь похожая…

Катер плавно опустился на мрачную планету. Из высокой горы выглянул огромный урод, боязливо рассматривающий неведомое чудовище.

— Боже, но такой великан невозможен физически! — воскликнула блондинка.

— А козлоногое летающее существо возможно?! — спросила капитан, явно имея в виду Гудсберри.

— Я не козлоногое существо! — возразил бывший подданный Белиала. — Я — Гудсберри!

— И это звучит гордо! — улыбнулась капитан. И приказала:

— Защитное поле на всю мощь. Мы выходим. Откуда подавался сигнал?

— В трехстах метрах отсюда, из того вон странного холма.

— А я знаю куда вам надо, — неожиданно сообразил Гудсберри. — Во дворец Алвисида. Только в него не войти. Требуются заклинания, которых не знает никто на свете.

— Пойдем, посмотрим, что за заклинания, — вздохнула капитан. Вспыхнувшие было надежды выбраться из неизвестности космоса уже пропали. Предстояло обживаться в этом чудном мире.

Гудсберри подвел их к холму из странного камня. «А ведь это не холм вовсе, а рукотворное здание…»— поняла капитан.

— Вот к этому черному камню надо прислонить ладонь, — сообщил Гудсберри, — и стена начнет спрашивать заклинания. Только их не знает никто…

— Что это за великан? — чтобы отвлечься запоздало спросила капитан.

— Асуры, демоны зла. Но они глупы и близко ко дворцу Алвисида не подходят — боятся. Хотя и кружат возле него постоянно. Может, у Алвисида с ними был заключен договор?

— Да кто такой этот Алвисид? — воскликнула блондинка, помощник капитана.

— Бог, — сказал Гудсберри и пояснил:

— сын Алгола.

— Понятно, — сказала блондинка.

Капитан решительно приложила руку к черному блестящему квадрату камня в стене на уровне груди.

— Ты слышал зов? — спросил голос из камня.

Зов? А, перехваченный сигнал «сос»!

— Да, — ответила капитан. — Сос.

— Какой сейчас год Эры Содружества?

Эры Содружества? Надежда возвратиться домой вновь вспыхнула безумным огоньком.

— Девятьсот восемнадцатый.

— Как называется главная планета Военного Братства Браглов?

Военного Братства?.. Наверное, имеется в виду планета-столица Брагловского Свободного Союза, входящего в Содружество!

— Голгот, — уверенно сказала капитан.

— Произнесите формулу Флейшмана, — столь же бесстрастно потребовал голос.

Капитан посмотрела на радиста. Она бы и сама вспомнила знакомую со школьной скамьи формулу, но так быстрее…

— АНС плюс БНС, где ПНО и ПНВС… — бойко начала радист и в этот момент скала поднялась, впуская долгожданных гостей.

Гудсберри с уважением посмотрел на своих пленительниц.

Внутри стены оказались прозрачными. Вход за гостями захлопнулся, но рядом был изящный рычаг с надписью «выход». В центральном зале было много дверей, посреди зала возвышался огромны экран, перед ним — два ряда удобных небольших диванов.

Перед экраном на широком столе стоял компьютер. То есть, капитан догадалась, что компьютер — она видела когда-то в музее клавиатуру.

Капитан прошла прямо к компьютеру. Какая эта была старая модель, еле разобралась с управлением. Интересно, откуда поступает питание?

Экран осветился и все торопливо расселись на диванах, ожидая услышать объяснение этому странному, не правдоподобному, невозможному миру, презревшему все законы логики и физики.

На экране появилось красивое усталое лицо.

— Здравствуйте, дорогие соотечественники! Я понимаю, что эта запись непременно попадет в Комиссию по Чрезвычайным Происшествиям и поэтому буду честен и откровенен. Я наверняка буду субъективен — каждому своя рубашка ближе к телу, с этим ничего не поделаешь.

Да, не всегда я был на высоте, и не всегда высокоморален. Но законов собственной совести я не нарушил. Посему мне, наверно, недолго осталось. Смешно: меня теперь нельзя убить, я бессмертен — что может, казалось бы, случиться со мной? Но эти четверо придумают. Обязательно придумают, к этому идет — я встал им поперек горла. Не поперек дороги — мне плевать на их пути. Но во мне они видят воплощение совести, о которой хотели бы забыть… Да вот… Не мелочной старухи, твердящей: не согреши, не согреши… нет, я сам не без греха… в смысле будничного, житейского… Они видят во мне совесть Землянина, человека XXXIII столетия, здравомыслящего и интеллигентного. Когда-то и они были таковыми, или делали вид, что были… Если вы сейчас смотрите эту запись — значит они действительно решились, что-то придумали и меня больше нет в живых.

Мое полное имя — Алан Винсент Сидморт.

Я родился в родовом замке Рэдвэлл, в Англии и был наследником неимоверного богатства. Моя родословная просчитывается до Средневековья, до XXVI века. Я получил блестящее образование у лучших профессоров Земли. Да… замечательное времечко… Мне нравилось все — я хотел заниматься историей и математикой, биологией и механикой… Мой отец, да будет земля ему пухом, как говорится, страстно желал, чтобы я пошел по его стопам: он увлекался палеонтологией и половину нашего замка занимает уникальная коллекция различных костей и черепов, стоимость ее вряд ли меньше стоимости самого замка, а об этом я уже говорил…

Но получилось так, что я предпочел прикладную математику, стеамоделирование и психопрограммирование. Но и по отцовским стопам пошел. Отчасти, правда: увлекся палеокиберлогией и напротив скелетов доисторических динозавров и диплодоков выстроилась моя коллекция компьютерных монстров Средневековья. У меня был даже аппарат, который по слухам принадлежал легендарному отцу-основателю компьютерной систематики Биллу Гейтсу. Были и другие древние компьютеры — громоздкие, допотопные, гордость моей коллекции. Я знал их устройство на память, многие сам восстанавливал, причем очень трудно было удержаться от соблазнов не вставить в них что-то современное, либо самому что придумать для них…

Однако, я увлекся, мне за двадцать лет молчания хочется выговориться. Извините за многословность… В общем, я стал неплохим практиком к тому времени, когда к мужчине приходит самостоятельность.

Женился я по глупости, сразу после того, как закончил первый свой Университет, перед тем как я на полгода летал к гриторианцам — анализировал их системы ментоинформатики. Супруга мне попалась, вернее я сам выбрал, не хуже, а я уверен, что много лучше, чем всем моим знакомым. Милина — замечательная женщина, красивая и умная, у нас родился сын. Да… Только вот не создан я для семейной жизни, увы. И как только предоставилась возможность получить место на Стеосоне, я согласился.

Стеосон — это космическая база, представляющая из себя огромный компьютер. Я не знаю, какой сейчас год, сколько прошло времени… Возможно, дорогие соотечественники, вы не в курсе… Стеосон — это искусственная станция, глубоко в Космосе и в стороне от цивилизаций, рядом со звездой, у которой нет планет — черпали у нее энергию без зазрения совести. Станции уже почти сто лет было и никакая цивилизация ее в одиночку бы построить не смогла — проект всех времен и народов, так сказать.

На Стеосоне жили и работали лучшие специалисты всех развитых звездных цивилизаций. Я, каюсь, точного числа этих самых цивилизаций не знал никогда — некоторые столь отдаленны, малочисленны и не особо интересны… На Стеосоне одних землян было полтора миллиона, и столько же представителей других космических народов. Не только ученые, естественно, но и обслуга, охрана — много всяких, в общем.

Мне предложили престижную и безумно интересную работу. Контракт на пять лет.

Милина со мной не полетела. Я не был удивлен решением жены — зачем ей? Земля, старинный замок, сын — наследник всего богатства, муж в космосе, на уважаемой должности. Ей и там было неплохо, на цветущей Земле, зачем ей узкие переходы космической базы? Я ее понимал и не осуждал, да и сам хотел обрести наконец долгожданную свободу души.

На Стеосоне масса толковых программистов… была. Мне там жилось неплохо. Да и женского пола там предостаточно, все необходимые развлечения — в полный рост.

Но я ехал работать, и, в основном, работал. По двадцать пять часов в сутки.

Когда уставал, напивался до потери пульса, искал какую-нибудь красотку в отсеках подальше и отвлекался на недельку. Потом снова цифры на дисплеях, проекциях, кристаллах — до чертиков в глазах, сон урывками, да еще кошмарный. Все время снилось, что я заканчиваю программу во сне, все получилось, проведена огромная работа, просыпаюсь — и никакой возможности сохранить сделанное… жуткая ситуация. Я пробовал в такие моменты перед сном ментоввод к себе подключать, но сплошная ерунда получалась. В общем, это замечательное время и я был очень доволен.

На будничной работе — просчет, статистика, материал обеспечения — я почти не сидел. Очень редко, в авралах. В основном работал на крупных проектах. Сперва мы моделировали космический госпиталь… Да… Это такая дура, по сравнению с которой прославленный международный Стеосон с горошинку покажется. А вот второй проект… Впрочем, контракт закончился, я слетал к семье, позагорал на курортах с женой и сыном… И вновь на Стеосон, на пять лет. Это как наркотик — с ним плохо, дураком себя чувствуешь, а без него не можешь. За пять лет сплошных стен и коридоров без окон, кажется, что никогда сюда больше не вернешься… Куда там — многие зарекались, но специалист на шестом-десятом пятилетнем контракте ни у кого не вызывал удивления.

Второй проект был куда как интереснее и творчески сложнее: мы моделировали мир в компьютере. Настоящий, непротиворечивый — такой, где уживались бы все мифологические представления народов Земли раннего исторического периода. Лет тридцать назад до этого, такую штуку делали с веснейцами, по их истории. У них, правда, менее богатые мифологические и религиозные представления, и история развивалась несколько по-другому. Но тот эксперимент прошел очень успешно.

Противоречивые стыковки тщательно сбалансировали, физические законы поменяли, чтобы колдовство действовало, и пожалуйста: сверхмощная и суперумная машина выдавала новую историю. Визг восторга стоял на все Содружество, тамошние историки до сих пор защищают диссертации (хотя эти диссертации имеют крайне мало отношения к реальной жизни), программисты стали международными героями и апостолами психопрограммирования, живыми классиками, так сказать. Веснейские писатели до сих пор списывают оттуда романы, а режиссеры выводят на мониторы фильмы и очень выгодно продают.

У Землян гордость взыграла — ведь мы же им все и сделали, по большому-то счету.

И решили спрограммировать такой же мир по Земле. Но пойти дальше — все самые интересные исторические персонажи с их антуражем воссоздать. Ну, естественно, не всех, а лишь тех, что до изобретения пороха жили, иначе не так интересно было бы. На планетах Содружества большая мода тогда была на эпоху Возрождения, на древний эпос. Даже сотворили на одной из планет парк-континент, весь в замках с подъемными мостами и странствующими рыцарями средь девственных лесов.

Так вот, по поводу, проекта, из-за которого все…

Работа была огромна, требовала времени и специалистов, причем зачастую самого неожиданного направления. Возглавлял группу человек, ни шиша не смыслящий в компьютерном программировании — ему это не нужно было. Он создавал мир — равен богу. Действительно равен, ибо то, что сейчас этот мир существует, пусть и по не зависящим от эрла Оуррла обстоятельствам — всецело его заслуга. Это умнейший и душевный человек, я поражаюсь, как его голова вынесла все многочисленные нестыковки и разногласия моделируемого мира, не говоря уж о сварах между рабочими группами. Он с заместителями создавал нечто целостное из того, что программировали технари и сценаристы разных групп.

Благодаря своему происхождению (и квалификации, разумеется), я сумел устроиться в группу, моделирующую мою родную и любимую Англию — одну из самых привлекательных групп. Более того, буквально сразу я ее и возглавил, после того, как выяснилось, что первый руководитель, я даже имени его уже не помню, имеет коэффициент гуманитарного мышления, близкий к нулю. Он ушел в другой проект, прокладывать трассы и рассчитывать массы.

Конечно, нашлись желающие погрузиться в увлекательнейший мир религиозных представлений древних майя, египтян, иудеев — в этих группах тоже была дикая конкуренция. Впрочем, ребята, моделирующие острова Фиджи наслаждались своей работой, хотя поначалу считали, что им крепко не повезло.

Основополагающей идеей являлось то, что мир моделируется по мотивам религиозно-мифологических, исторических и литературных представлений Землян.

Замечательный оборот — по мотивам. То, что мы там наварганили, представляет огромный интерес для всевозможных творческих работников, психологов, психоисториков, даже для экспериментальной истории, но только не для серьезных исторических исследований. Но вот как раз именно такой задачи перед нами и не стояло. Мы создавали непротиворечивую систему ПО МОТИВАМ. И плевать всем было на историческую достоверность формы шлема или шпоры программируемого рыцаря времен короля Карла. Или на то, что никогда, даже если они и существовали в действительности, Христос с Магометом не могли вести религиозный диспут — в нашем мире могли, ибо родится должны были по программе почти одновременно. И еще маленький штрих: мы чуть перетасовали карты — все народы говорили на одном языке (как и в предыдущем, веснейском проекте). В нашем случае — на английском, правда, сильно упрощенном. Древние языки тоже были впрограммированы — книги, надписи на предметах и так далее — но обрекались на быстрое отмирание, ибо английский язык у всех народов был запрограммирован основным. Мы сильно облегчили себе жизнь.

Сама основа мира делалась просто — бралась модель Солнечной системы и подгонялась под требуемые, практически невозможные физические установки. Со множества реальных лиц, землян, снималась полная физико-психическая информация, память стиралась, и заменялась программируемой — работа адова, надо сказать.

Пришлось вспоминать о таких забытых реалиях, как разделение землян по национальностям, и соответственно, об этнических признаках. Но я уже говорил, что проблемы порой возникали самые неожиданные, и всегда присылались требуемые специалисты — нашему проекту был дан режим особого благоприятствования.

Впрочем, никто особо не торопил, работали не за страх и не за деньги. Четыре раза нас ненадолго отвлекали на срочные работы, но с нашим проектом мы сжились и дышали воздухом истории. Сколько информации пришлось ментоскопировать — порой голова буквально раскалывалась… Для нас изготавливали в музеях Земли муляжи и копии различной утвари, у меня в кабинете две стены занимали стеллажи с копиями один-в-один древних инкунабул, а в углу я поставил муляж скелета, прикованного к стене ржавыми цепями — для создания соответствующей атмосферы, так сказать.

В общем, мы состряпали такой мир. Не в самом деле — в компьютерной памяти. Мы собирались запустить все это, и снимать получаемую информацию, следя за развитием событий. Огромная доля этих событий была запрограммирована вперед, чуть не на столетие-два, но влияние разных объектов друг на друга, взаимодействие материализованных мифов и разных видных исторических деятелей древних эпох могли привести к непредсказуемым и чрезвычайно увлекательным последствиям.

До запуска оставалось около трех декад, на Стеосон начали во множестве слетаться писатели, режиссеры, ученые, желающие снять сливки, да и просто влиятельные любопытствующие. Ожидали даже прибытие Президента Земли — Ника Горноффа.

И ни одна душа в необъятной Вселенной, ни один из многочисленных провидцев, как земных, так и других цивилизаций, следящих с понятным вниманием за проектом, не смогли предсказать случившееся.

Что-то там во Вселенной сдвинулось, покорежилось и растерло Стеосон во мгновение ока в порошок — и следа не осталось в космической пустоте. Лишь облако мелкой однородной пыли. Миллионы жизней, тысячи тонн дорогостоящего уникального оборудования — все исчезло, как баггер языком слизнул. Это такое выражение у нас было, да…

Я все это позже осознал. То есть все трагические размеры катастрофы…

Два десятилетия ломаю голову: я сейчас это прежний я, бывший до катастрофы, или другой? То есть те же клетки, что были во мне? Скорее всего — нет. Такие же, но другие.

За тысячи тысяч парсеков, на другом краю Вселенной, куда земляне и не долетали даже, возникла новая солнечная система. Как компенсация (если здесь допустимо такое сравнение) за проглоченную космическую базу. И система эта оказалась — именно спрограммированная нами, совершенно, казалось бы, невозможная в реальности. Но жизнь неоднократно доказывала, что ничего невозможного не бывает.

Я пришел в себя на дикой планете, рядом стояло жуткое существо. Асур. Злой бог древнеиндийской мифологии. Неподалеку возвышался среди угрюмых безжизненных гор золотой город, главный из трех асурских городов, и смотрелся он дико и нелепо. Я был на спрограммированном нами же Плутоне. Да, на планетах системы мы смоделировали царства богов, лишь Зевс с присными его жили в горах Олимпа, как им и положено. А царство Варуны располагалось на Плутоне, как царство иудейского Бога и сына его Христа — на Юпитере, а страшный мир Луцифера — на Меркурии, и так далее…

Описывать мои первые дни, как я осознавал происшедшее и необратимость случившегося, как убивался по безвозвратно утерянным друзьям, как поражался своим новым божественным способностям, как выяснил, что нас, со Стеосона, в этом невозможном мире пятеро, как встречался с Богами — Варуной, Богом, Дьяволом…

Да почти со всеми, как учился жить по-новому… Рассказывать все это не имеет смысла, я смутно помню, или, вернее, не особо желаю вспоминать. Об этом надо написать объемистый роман, но литературными талантами я, увы, не отличался никогда. Самое главное, и я написал это потом в Директории, я понял: надо жить.

Нас было пятеро. Пятеро бывших Землян, возможностями превосходящие любых богов этого мира. Никого из представителей других цивилизаций, хотя они тоже работали в нашем Проекте, не оказалось.

Впрочем, лишь двое: я и Вандман работали в Проекте. Только одного из нас я знал до этого — Арона Вандмана, он был консультантом группы, моделирующей мир иудеев. Какой это нудный, однако тип, даже в нашей группе ходили слухи о его дубовых придирках. Он там никому не давал жить спокойно, а руководителя проекта довел однажды своим твердолобым упорством в ерундовейших вопросах до инфаркта…

Сердж Буррис служил охранником в Сто тридцать втором Секторе Стеосона, был молод и, как полагается солдафону, туп как пробка.

Себастиан Бобмисон работал в Тридцать седьмом Секторе администратором — заведовал тамошними увеселительными заведениями — театриками, салонами, барами.

Я в том Секторе бывал несколько раз, именно в подобных заведениях, но Бобмисона, естественно, не встречал. Либо встречал, но не запомнил.

Молли Лавкравт — красивая баба, сказка… служила секретаршей у одной из главных шишек Стеосона. Ей бы место в лучшем варьете Земли, но она была слишком умна для этого. И слишком стерва. Впрочем, все бабы, по моему искреннему убеждению — стервы. А эта была хороша… Я с ней, признаюсь, жил какое-то время, даже думал, что люблю… Но, кто, как выяснилось, с ней только не жил?

Даже с Луцифером умудрилась переспать — он, дурак, хотел найти в ней союзницу…

Пять богов. Алвисид — то есть я — и Арсиван, Сеалбур, Севибоб, Моонлав. Дети Алгола.

Это я придумал — написал Директорию, объясняющий весь бардак, что был в то время на Земле… Стыковка-то в реальности происходила очень тяжело. Великая Потеря Памяти, назвал ее я. И этот термин, как ни странно, прижился. Да… Целую религию придумал… Боготворец…

Каждый, даже самый тупой, незаметный и серый человек в определенных обстоятельствах может осознать себя незаурядной личностью. И, самое смешное, — действительно стать ею. Другое дело — какой.

Мне сейчас не хочется говорить о них. Для Комиссии по Чрезвычайным Происшествиям я слил свою ментограмму за все двадцать три года. Контейнер возле экрана…

Я получил огромное преимущество перед остальными — я мог знать. Знать практически все. Случайно я обнаружил, что цепляясь в мозгу за корневое слово, могу вызвать в памяти тексты, о которых понятия не имел — словно пользовался огромной чудесной Базой Данных. Для программиста высокого класса это поистине неоценимый подарок. Как говорил мой незабвенный отец — умеешь считать до пяти, говори всем, что только до трех. Может остальные четверо тоже так смогли бы, но я им этого не объяснял. И их чрезвычайно злили мои знания. Кто обладает информацией — тот правит миром. Какими бы волшебными возможностями ты не обладал — ты не создашь простейшего пороха, не зная как он устроен. Да. Ты можешь молниями поражать города, но не оснастишь армию элементарными винтовками…

И еще одна способность была у всех нас — мы помнили и могли без проблем вызвать в памяти любую деталь из прошлой жизни, любую прочитанную, или даже просто когда-либо виденную страницу. И тут мне вновь повезло больше всех. Что могли вызвать из прочитанного в памяти остальные? Многочисленные детективы, мелодрамы и эротические боевики? Лишь Вандман мог наслаждаться цитированием Библии, которую, по-моему, и до этого знал чуть ли не наизусть. А я… я в студенческие годы из принципа прочитал (ну, скажем почти все прочитал, кое-что пролистал)

Пятьсот восемьдесят два тома Всемирной Королевской Энциклопедии. Почему Королевской никто никогда объяснить не мог — королей уже сколько веков на Земле не было… Впрочем, это к делу не относится…

Я мог вызвать в памяти любую статью самой универсальной в Космосе сокровищницы человеческих (и не только человеческих, но и Вселенная весть еще каких цивилизаций) знаний. Я единственный мог создать танк, ибо понимал (то есть мог в любой момент узнать каждую подробность), как он устроен, и направить его на вражеский город. Но я дал себе слово не делать этого. Я очень люблю этот мир.

Мир, в котором частица моего труда, моей жизни, моих мучений. Пусть все идет своим чередом. Это настоящий мир, пусть и сумасшедший. Здесь настоящие, сильные, достойные уважения люди. Они сами до всего дойдут рано или поздно и войдут во Вселенную полноправной расой, младшими, но равными братьями людей.

Я оборудовал себе на Плутоне шикарный дворец, потеснив асуров и присных их.

Впрочем, им места хватает — планета большая, сколько безжизненных пустынь!.. У меня во дворце есть все, что могу пожелать, а чего нет, могу мигом сотворить.

Гордость моя, о которой никто не знает, — компьютерный зал. Собственно, компьютер не из самых лучших — но на большее у меня не хватило знаний. Увы, и из Энциклопедий не все почерпнешь, да и создать вакуумный пресс для монтажа кристаллов свернутого пространства с петабайтной памятью практически невозможно.

Впрочем, мне вполне для забавы ума и этого хватало.

Казалось бы — живи не тужи! Но! Но главное — на Земле. Не интересны боги — интересны люди. Вот почему интересы пятерых пересекались и сталкивались, вот почему не сидится спокойно на своих планетах Богу, Дьяволу и всем прочим. Потому что главное — на Земле.

Признаться, когда я стоял во главе группы, моделирующей древнюю Англию, я смухлевал. То есть, не то чтобы совершил нечто незаконное, нет — просто поразвлекся. Один из многочисленных замков был точной копией моего собственного.

Без электроники, правда, и двух уникальных коллекций ископаемых монстров — животного мира и компьютерного. Рэдвэлл один такой на всю здешнюю Британию — из другой исторической эпохи, но что ж поделаешь. Зато он много лучше, удобней и надежней тех, что строили во времена короля Артура. И владел им человек, матрицей для которого послужил я сам. Граф Маридунский был моей точной копией, как по психотипу, так и по физиологии: у него даже имелся такой же шрам на правой руке — в детстве, купаясь в озере, я однажды сильно разорвал руку о древнюю затонувшую лодку.

Естественно, в первую очередь я поинтересовался его судьбой. И вовремя — почти на моих глазах он погиб в неравном бою с одной из многочисленных фантастических крылатых огнедышащих тварей, ползающих по земле. Я не успел помочь. Решение я принимал не долго — я сам стал Аланом Сидмортом, графом Маридунским.

Двадцать три года я веду двойную жизнь — отважного графа Маридунского, друга легендарного короля Артура. И бога Алвисида, имеющего свою школу, свою церковь, которая крепнет с каждым годом, и своих учеников. И не знаю, какая жизнь мне дороже.

И о каждой из них — о короле Артуре и славных битвах, или о трудностях основания новой религии, в которую, как и в любую работу, что делал, вложил всего себя, всю душу, могу говорить часами.

Но, боюсь, уже и так сильно утомил вас, дорогие соотечественники.

Я много сил приложил, чтобы память обо мне не исчезла в этом мире. И очень много заинтересованных в том, чтобы я ожил, я постарался оставить. Вплоть до анекдотических случаев — наложил заклятие на двух любовников Моонлав, шаха и колдуна, которых она сделала бессмертными, и те не могут вступать в любовный контакт с женщинами. Для восточного шаха, который оказался удачливым завоевателем и одаренным политиком, это страшное наказание, а так как снять заклятие могу только я, то они всячески заинтересованы во мне. И я очень надеюсь на своих хэккеров — шестнадцать бессмертных моих учеников и ревностных последователей. Я горжусь ими.

Да, еще забыл сказать — чтобы ни сделали со мной эти четверо, им останется гулять по земле не больше месяца со дня моей гибели. Они не понимают с кем имеют дело. Я не предприму первый против своих соотечественников никаких мер — это да. Но ничто не мешает мне сделать ловушки, и если меня не будет… Они все окажутся в пространственно-временных коконах, едва проявят свои сверхъестественные нынешние возможности. А они уже не смогут их не применять — привыкли. Дедовский прием: я в назначенный срок не отметил ловушки — и они заработали в поисках своих жертв. Так что остальные Дети Алгола тоже заинтересованы в моем возрождении, но, к счастью или несчастью, сделать ничего не могут.

Извините за сумбур — слишком о многом рассказать хочется, мысли разбегаются в разные стороны. Хоть я и бог — но человек.

Месяц назад я все-таки вычислил координаты Земли. Настоящей Земли, родной. Если вы, дорогие соотечественники заблудились, то вот они…

Капитан встала. Радист и помощник капитана судорожно надиктовывали цифры в блокноты. Но это уже не обязательно — запись можно прослушать. Капитан огляделась: бедный чертик, увешанный золотыми побрякушками смотрел на экран разинув рот. Помещение было обставлено со вкусом — уж в этом Алвисиду, или как там его, не откажешь…

— Шесть лет, — сказала помощник капитана.

— Что?

— До ближайшей звезды Содружества лететь шесть лет.

— Стеосон… Что-то помнится такое…

— Да, — сказала помощник, — если не ошибаюсь катастрофа произошла то ли в семьсот шестом, то ли в семьсот шестнадцатом году Эры Содружества…

— А что все-таки произошло с ним? — кивнула радист на потухший экран. Все посмотрели на Гудсберри.

— Сын Алгола Алвисид был повержен Четырьмя Богами, — сообщил Гудсберри. — И девять частей его тела схоронены в разных уголках Земли.

— Предвидел смерть… — задумчиво произнесла помощник капитана. — Не смог уберечься. Или не захотел…