Плат Святой Вероники (№2) - Венок ангелов

Я следила за ней глазами. Вот она открыла окно, и в комнату хлынул золотистый утренний свет и мягкий, ласковый воздух. Я все еще думала, что нахожусь в Риме. Но тут Жаннет подкатила мою кровать на мягких резиновых колесиках ближе к окну; я увидела горы, пологие склоны, поросшие буковым лесом, и все это было охвачено осенним огнем, уподобилось «согретым любовью» немецким камням. Я увидела крыши цвета ласточкиных крыльев, остроконечные главки стройных церковных башен, нежную рассветную дымку – «голубой цветок» гейдельбергской долины! Неужели весь пережитый мной ужас был лишь сном?

– Значит, Гейдельберг не погиб? – пролепетала я с изумлением. – Значит, эти ужасы сюда не добрались, Жаннет?

Она, конечно, поняла, что я еще не успела стряхнуть с себя остатки своих темных, безумных сновидений.

– Нет, Зеркальце, – сказала она, ласково поглаживая мои руки, – сюда эти ужасы не добрались и никогда не доберутся. Ты только посмотри на свой прекрасный город! Ты ведь его так любишь – его невозможно не любить. А любовь – это надежная защита, ты ведь знаешь это, ma petite? [41]

– Да, – ответила я и вновь стремительно поплыла назад, в сумрак своего беспамятства.

С той минуты я начала постепенно оправляться от своей болезни, очень медленно, как будто дух мой возвращался из немыслимых далей, с изломанными крыльями, усталый и словно укутанный в какой-то странный серый покров. Время от времени я вновь соскальзывала в свое прежнее состояние, и мне опять казалось, будто там, вдали, за величественным порталом гор, где я видела пляску огня, начинается пустыня. Но я уже хотя бы знала, что все это мне лишь привиделось в бреду. И я знала, что нахожусь в доме своей свекрови и та теперь уже сама печет печенье, которое мне подавали к чаю. Я знала, что мой опекун прислал нам чудные книги, из которых Жаннет, приехавшая из Рима, время от времени читала мне стихи. Я знала, что приходили «дуплетики» с Нероном, желая навестить меня, и очень огорчились, когда им предложили зайти как-нибудь попозже. Я знала, что пришло письмо от отца Анжело, которое я, однако, решила прочесть после своего окончательного выздоровления. А еще я знала, кто принес изображение двух ангелов, которое когда-то висело над моей кроватью в доме опекуна, а теперь – прикрепленное Жаннет – смотрело на меня сверху здесь. Да, я точно знала, кто его принес, но не хотела знать этого, и все, казалось, молча соглашались со мной. Жаннет ни разу не заговорила об Энцио; не упоминал о нем и декан, изредка навещавший меня, – если не считать врача, они с Жаннет были единственными людьми, которым дозволялось переступать порог моей комнаты. Но больше всего меня удивило то, что даже свекровь ни словом не упомянула о своем сыне, когда ей впервые разрешили навестить меня. Я тогда еще и не подозревала, что это врач запретил все разговоры об Энцио. Лишь позже мне стало известно, что Жаннет то и дело обсуждала с доктором, когда и в какой форме можно будет напомнить мне о событиях, вызвавших мою болезнь. В конце концов я опередила их и сама коснулась опасной темы.

Декан или его капеллан часто приносили мне во время моей болезни Святые Дары, и маленький столик, из которого Жаннет сделала некое подобие алтаря, всегда был готов для евхаристии. Всякий раз, когда я видела маленькое распятие, стоявшее между двух свечей на ослепительно белом покрывале – свекровь выделила для этого свою самую красивую камчатную скатерть, – мной овладевало тихое чувство удивления и любопытства. Лишь слабость и тот самый серый покров, все еще незримо лежавший на моем духе и окружающих вещах, мешали мне выразить это удивление. Но однажды я все-таки спросила Жаннет, как ей удалось преодолеть сопротивление хозяев и привести сюда священника.

Она взяла мои руки в ладони и посмотрела на меня робким и в то же время твердым взглядом.

– Ma petite, – сказала она, – ты действительно достаточно окрепла для того, чтобы услышать ответ на этот вопрос? Тогда приготовься к великой радости! Энцио сам привел священника, когда ты боролась со смертью. Я сказала ему, что если бы ты была в сознании, то непременно попросила бы послать за священником. И он тотчас же встал и молча, с бледным лицом отправился к декану. Мне кажется, для него это было огромное облегчение – что он еще хоть что-нибудь может сделать для тебя. Облегчение и небывалое покаяние. Тебе пришлось едва ли не умереть, чтобы он наконец принес его. Но он принес его! Теперь ты поняла, почему у тебя была возможность принимать Святое Причастие под крышей этого дома? Ты рада этому, ma petite?

У меня при этих словах как будто вдруг заново открылись глаза, но радоваться я не могла. Демоны хоть и покинули меня, но оставили во мне груду развалин, на которой уже ничто не росло, – пустыня, пригрезившаяся мне за величественным порталом гор в долине Рейна, была на самом деле в моей душе. Я горько заплакала.

Жаннет поняла причину моих слез и поплакала немного вместе со мной. Но она не остановилась на достигнутом: несколько дней спустя она прочла мне письмо отца Анжело; это был ответ на то отчаянное послание, которое я отправила ему незадолго до своей последней, ужасной встречи со Староссовом.

«Вы пишете о невыразимых страхах, которые Вам приходится преодолевать, – говорилось в письме. – Сильнее всего меня потрясли Ваши слова об отсутствии человека в Ваших ночных видениях. Ибо катастрофа, к которой, судя по всему, приближается наш мир, обусловлена тем, что человек отрекается от своей человечности, становится бесчеловечным и тем самым действительно прекращает свое существование. Сначала в духовно-нравственном смысле. Но в конце концов он прекращает свое существование и в буквальном смысле – человек, ставший бесчеловечным, неизбежно рано или поздно должен вообще уничтожить род человеческий. Так же как Ваш жених пытается разрушить Вас и Ваш мир, он в конце концов разрушит себя и свой собственный мир. Однако пусть это Вас не пугает, дитя мое! То, что с естественной точки зрения кажется жертвой демонии, с религиозной точки зрения есть плата за освобождение от всякой демонии. Правда, в наше время почти всюду распространилось роковое заблуждение, будто бесчеловечный – а именно одержимый демонами – человек побеждается человеком; на самом же деле он отступает лишь перед божественным человеком: обычному человеку он легко противостоит – обычного человека он уже победил и обезвредил. Божественный человек является лишь в образе Христа! Поэтому, что бы с Вами ни случилось, какие бы страдания ни выпали на Вашу долю, – всегда твердо держите перед собой, как знамя, образ Христа. Несите его через любовь и страдания! Ведь Вы когда-то оставили Рим, чтобы явить миру этот образ. Полагаю, что заветный час Вашего служения приблизился, хоть Вы и совсем иначе представляли себе это служение».

Слушая эти строки, я опять разразилась рыданиями. Для моего потрясенного духа слова отца Анжело оказались слишком сильны – они обрушились на меня снежной лавиной.

– Ах, Жаннет, я так и не смогла явить этот образ Энцио!.. – произнесла я сквозь слезы. – Мне это оказалось не по силам, все пропало!

– Нет, Зеркальце, ты явила ему этот образ, – возразила она. – Он не раз открывался ему во всей своей неопровержимой достоверности, хоть ты и не можешь поверить в это в своей безграничной боли за него, – эта боль, это сострадание и были причиной его протеста. Да, ты потерпела поражение, но Бог обратил твое поражение в победу – твой друг уже совсем не тот человек, которого ты знала.

С тех пор она часто говорила со мной об Энцио, с которым у нее, конечно же, и здесь установились вполне дружеские отношения, как когда-то в Риме, во время трудного периода его творчества, когда она с приветливой невозмутимостью заботилась о нашем неприступном госте. Она рассказала мне, что он не одну ночь провел перед моей дверью в мучительном ожидании счастливой минуты, когда она выглянет и сообщит ему что-нибудь утешительное, – ведь она была единственным человеком в моем окружении, который не терял надежды на мое выздоровление! И каждый раз, когда она на своем плохом немецком, а иногда на французском сообщала ему что-нибудь обнадеживающее, он так трогательно благодарил ее – он даже не имел ничего против французского. При этих словах Жаннет лукаво улыбнулась, и я знала почему.

– Но теперь, Зеркальце, – продолжала Жаннет, – ты сама должна утешить его, и как можно скорее, ведь он пострадал еще больше, чем ты. Не забывай, что смерть Староссова лишила его, кроме друга, еще и веры во многое из того, что он замышлял. Твоя свекровь однажды обмолвилась об этом в разговоре со мной. К тому же он наверняка слышал кое-что из того, что ты говорила в бреду. Ты одержала победу по всей линии фронта, Зеркальце, и должна вести себя как подобает победителю.

Я и сама понимала это, но безграничная слабость словно парализовала меня, вселив в меня страх перед каким бы то ни было соприкосновением с жизнью. И так случилось, что не Жаннет и не отец Анжело, а декан в конце концов спас меня, как ребенка, оказавшегося на уступе отвесной скалы, спустил меня с опасной кручи, где я беспомощно повисла в своей разбитости и опустошенности, на твердую почву простой, скромной веры, на которую я надеялась опереться в своей дальнейшей жизни. Он тоже заговорил со мной об Энцио. Он рассказал мне, что в ту ночь, когда тот позвал его ко мне для соборования, Энцио сам, добровольно пообещал принять все условия Церкви, если я останусь жива.

– Это, разумеется, не означает, что он разделит вашу веру, – прибавил декан. – Это по-прежнему будет ваша вера, а не его, но он отныне будет чтить ее как свою собственную. Вы действительно выстрадали для него милость Божью и даровали ему внутреннее обращение, однако сейчас вы должны и сами проявить к нему милость.

Я знала, что должна. Получалось, что к сокровеннейшей святыне мира меня и в самом деле, как я всегда верила, привел Энцио, и на этот раз он сам это знал и хотел этого. Свершилось потрясающее чудо! Но при мысли о нем во мне все по-прежнему оставалось безмолвно и мертво, как будто это совершенно меня не касалось.

Декан понял это и некоторое время смотрел на меня с ласковой снисходительностью. Затем сказал решительно:

– Дитя мое, вам нужно просто взять и честно, без оглядки на себя, исполнить свой христианский долг – протянуть руку отчаявшемуся человеку, который обременил свою совесть виной перед вами, чтобы он поднялся, оперевшись на эту руку. Простите его за все, в чем он оказался не прав! Простите ему даже то, чего нельзя простить! В прощении непростительных деяний человек возвышается до Божественной любви. А теперь давайте вместе помолимся о том, чтобы Бог даровал вам силу и мужество. Взгляните на этих двух ангелов над вашей кроватью – только демоны грозят: «Бойтесь!» – ангелы же Божьи говорят: «Не бойтесь!»

Был один из тех последних ласковых и светлых дней осени, так трогательно похожих на первые предвесенние дни, когда я наконец смогла преодолеть себя и попросить, чтобы ко мне позвали Энцио. Жаннет, как обычно, подвинула мою кровать к окну; с юга в комнату веял мягкий ветерок, хотя буковые леса на противоположном берегу Неккара уже сняли свой буро-пурпурный убор. Все это бесчисленное множество маленьких листочков, которые в своей золотисто-зеленой юности стали свидетелями моего ослепительного счастья, давно покоилось на земле. Прозрачное кружево голых ветвей лежало на склонах гор серебристо-коричневым покрывалом. Летние сады отцвели и завяли, мой родной, любимый город, лишившись своих украшений, но оставаясь драгоценной жемчужиной сам по себе, безмолвствовал в нежном красноватом мерцании «согретых любовью» немецких камней, словно в весенней розовой дымке распускающихся почек.

Когда Жаннет открыла дверь, впуская Энцио, я судорожно сцепила руки, чтобы не было видно, как они дрожат. Я все еще не представляла себе, как может сложиться наша встреча. Но едва я увидела Энцио, как все сразу стало невыразимо просто и естественно. Он молча подошел к кровати и опустился на колени, непривычно низко склонив свою немецкую белокурую голову.

– Любимая, единственная, единственно любимая!.. Какие же страшные муки тебе пришлось вынести из-за меня! – пролепетал он. – Я опустошил твою душу и предал тебя в руки смерти, – а ведь ты однажды подарила мне жизнь!

Я хотела сказать: «Бог может вернуть мне все, что я потеряла, если будет на то Его воля», но тут у меня вдруг появилось ощущение, будто мы с ним все это уже однажды пережили, – много лет назад, на далеком, неведомом поле битвы, когда моя молитва достигла умирающего Энцио. Только теперь он отыскал меня среди умирающих.

– Ты тоже подарил мне жизнь… – прошептала я. – Ты послал мне любовь Божью, когда я боролась со смертью…

Больше я ничего не смогла произнести, я лишь протянула ему дрожащую руку. Он уткнулся лицом в мою ладонь, и я почувствовала, как она стала мокрой.

– Я знал, что ты простишь меня, – сказал он тихо. – Но ты простила меня лишь ради любви Того, Кого я так ненавидел. Теперь эта любовь стала моей единственной надеждой – другую любовь я не сберег, я знаю, ты уже не можешь испытывать ее, она умерла.

Я опять хотела сказать: «Бог может вернуть мне все, что я потеряла, если будет на то Его воля», но в тот же миг поняла, что это уже произошло. Близость любимого человека вдруг сладко обожгла меня, как прилив молодой жизненной силы, – я впервые за время своей болезни выпрямилась без посторонней помощи.

– Нет, любовь просто прошла через смерть, чтобы жить, – едва слышно произнесла я. – Бог только что возвратил мне ее через тебя.

Он вздрогнул, словно от удара молнии, и поднял смертельно бледное лицо.

– Через меня?.. Через меня? – переспросил он, не веря своим ушам. – Но это же невозможно: я уничтожил не только тебя, но и себя, моя жизнь кончена, перед тобой – мертвец.

Я обняла его за шею.

– Если твоя жизнь кончена, возьми мою. Ты ведь знаешь: все, что принадлежит мне, принадлежит и тебе.

Он молча склонил голову мне на грудь. И тут наши души наконец и в самом деле слились в единое, неделимое целое. Слова ангелов-близнецов сбылись, венок в их руках – венец моей жизни – увенчал и его жизнь, отныне и во веки веков у нас была лишь одна-единая общая жизнь, одна на двоих.

1946

Примечания

1

«Гейдельберг» Ф. Гельдерлина (1770—1843), немецкого поэта-романтика. (Здесь и далее примеч. переводчика. )

2

Готфрид Келлер (1819–1890) – швейцарский писатель. Писал на немецком языке.

3

По-немецки Seide означает «шелк»

4

Людвиг Ахим фон Арним (1781–1831) – немецкий писатель-романтик, автор романов, новелл и сборника народных песен «Волшебный рог мальчика» (1806–1808, издан совместно с К. Брентано).

5

Клеменс Брентано (1778–1842) – немецкий писатель-романтик, автор лирических стихов, рассказов и баллад в народном духе.

6

Каролина фон Гюндероде (1780–1806) – немецкая писательница, представительница романтизма, автор сборников лирики «Стихи и фантазии Тиана», «Поэтические фрагменты» (оба 1804).

7

Йозеф фон Эйхендорф (1788–1857) – немецкий писатель-романтик

8

Течение, возникшее в лютеранстве в конце XVII в., имевшее целью усиление влияния религии на основе строгого благочестия и религиозного подвижничества в повседневной жизни (от лат . pietas – благочестие)

9

Легендарный город, по преданию поглощенный морем, который находился предположительно на месте сегодняшнего польского города Волина.

10

Й. фон Эйхендорф, «Прощание охотников» (1821).

11

Часть горного массива Оденвальд

12

Символ поэзии в романе Новалиса «Генрих фон Офтердинген» (1802), с тех пор символ романтической поэзии и связанной с ней тоски по бесконечному.

13

Одна из главных достопримечательностей Гейдельберга – живописная пешеходная дорожка по склону горы Хайлигенберг, с которой открывается прекрасный вид на старый город, замок и Кёнигсштуль.

14

Обряд приношения и освящения даров, во время которого священнослужители подготавливают хлеб и вино для пресуществления, а также песнопение во время этого обряда.

15

Литургический сосуд – чаша на высокой ножке – для освящения вина и принятия причастия.

16

Одно из главных строений гейдельбергского замка.

17

Здесь имеется в виду замок из новеллы Й. фон Эйхендорфа «Замок Дюранд» (1836).

18

В искусстве Средневековья и Возрождения изображение строителя храма или заказчика произведения живописи.

19

Город в округе Бергштрассе (Хессен)

20

Названы в честь английской принцессы Елизаветы (1596—1662), невесты курфюрста Фридриха V

21

В ноябре 1922 г. в Германии было образовано новое правительство во главе с В. Куно, которое взяло курс на прекращение репарационных платежей. Воспользовавшись этим, Франция, стремившаяся осуществить свой давний план захвата Рурского бассейна, и Бельгия в январе 1923 г. оккупировали Рурскую область

22

Город на реке Неккар между Гейдельбергом и Мангеймом

23

Город в округе Бергштрассе (Хессен), возникший в VIII в. в результате основания бенедиктинского монастыря, в котором часто бывал Карл Великий и который благодаря этому стал одним из самых значительных монастырей раннего Средневековья

24

Имеется в виду Мастер святой Вероники, художник, работавший в 1395–1415 гг. в Кельне, автор знаменитого изображения святой Вероники, которое находится в Старой Пинакотеке в Мюнхене

25

Здесь: управляющий епархиальным округом (в Католической церкви)

26

Учащийся Германской коллегии, учебного заведения для будущих священников в Риме, подчиненного ордену иезуитов

27

«Славь, язык» (лат.) – начальные слова гимна, написанного ок. 565 г. Венантом Фортунатом. Долгое время его автором считался Фома Аквинский

28

Вселенский собор Католической церкви; заседал в 1545—1547, 1551—1552 и 1562—1563 гг. в городе Тренто (лат . Tridentum).

29

Из стихотворения Ф. Гельдерлина «Гейдельберг»

30

Марианна фон Виллемер (1784–1860), возлюбленная И.-В. Гете. Поэт выразил свои чувства к ней в сборнике «Западно-восточный диван». М. фон Виллемер (Зулейка) – автор некоторых стихов этого цикла; Гете включил их в сборник с некоторыми незначительными поправками как свои собственные стихи

31

Фортепианные вариации Людвига ван Бетховена (1823) на тему вальса Антона Диабелли (1781–1858).

32

В 1813 г. сигнал вечерней зари в германской армии был по примеру других государств снабжен текстом – духовной песней-молитвой

33

Франконская (Салическая) династия германских королей и императоров Священной Римской империи в 1024–1125 гг. Основатель – Конрад II. Наиболее известный представитель – Генрих IV

34

В стихотворении Фридриха Рюккерта (1788–1866) «Барбаросса» имеется в виду Фридрих I Барбаросса (1122–1190), герой легенды о спящем в глубокой пещере императоре, которая первоначально (до XVI в.) была связана с его внуком, Фридрихом II Штауфеном (1194–1250)

35

Иерусалим, Иерусалим, обратись к Господу Богу твоему… (лат.)

36

Иванова ночь (с 23 на 24 июня ст. стиля)

37

Созданный в XVII в. по проекту Саломона де Кауса и разрушенный во время Тридцатилетней войны регулярный парк, который современники восторженно называли восьмым чудом света

38

Й. фон Эйхендорф, «Тихая долина» (1833)

39

Й. фон Эйхендорф, «Der Umkehrende» (1818)

40

Мистерия зла (лат.)

41

Малышка (фр.)