Одиннадцать часов на трупе

      - Ладно. Вы получите эти пять миллионов.
      - Шесть.
      - Что?
      - Теперь уже шесть. Не переношу угроз в свой адрес.
      Человек просвещенный и прагматический, Гастон тем не менее в этот момент был недалек от мысли, что Череп - само воплощение сатаны. Он осознал, что укрощен, связан по рукам и ногам и целиком находится в его власти. Он выдохнул:
      - В купюрах по десять?
      - Не возражаю. В этом случае вся сумма уместится в ваших карманах. Когда и где мы встретимся снова? Предлагаю: завтра, в полночь, у вас дома.
      - Нет, нет, - отчаянно запротестовал Гастон, лихорадочно ища выход. Лучше увидимся в пригороде... в Сю си-ан-Бри, два, авеню...
      - Адрес я знаю. Предупреждаю ещё раз. Я человек недоверчивый. Даже очень. А многолетний профессиональный опыт научил меня, что только осмотрительные шантажисты доживают до старости. Поверьте мне и не пытайтесь хитрить.
      - Я вам верю, - сказал Гастон, хотя не ставил слова собеседника ни в грош.
      Череп встал, поднял с полу свою бесформенную шляпу. На миг он задержал на ней взгляд, затем обратился к совершенно подавленному шляпнику:
      - Дорогой мой компаньон, в залог нашей дружбы вы подарите мне сейчас подобающую шляпу.
      - Но... да, конечно. Это легко сделать. Извольте следовать за мной.
      Окунувшись снова в будничное дело, Гастон провел своего странного посетителя в магазин. На мадемуазель Розу и молоденькую продавщицу Череп произвел заметное впечатление. Они прыснули со смеху.
      Гастон спросил, какую марку предпочитает его новый компаньон. Последний предпочитал самую дорогую. Вздохнув с сожалением, Гастон продемонстрировал ему серию "Борсалино", приобретенную по импорту исключительно для его заведения. Череп, надвинув на лоб "специальную, с загнутыми полями и длинным ворсом, изумрудного цвета" шляпу, покинул магазин, оставив на выставочном прилавке замызганное рванье, которое когда-то называлось "Пуанкаре"*, по тридцать франков за штуку.
      * * *
      Вернувшись в кабинет, Гастон тщательно прикрыл за собой дверь. Затем один за другим стал выдвигать ящики стола, пока не нашел то, что искал. Он взвесил на руке великолепный, отливающий черной синевой пистолет калибра шесть и тридцать пять. У него была своя история. Пистолет случайно нашла в такси мадемуазель Роза. Потом о нем забыли, и он год томился в столе, откуда теперь был извлечен и вновь возведен в ранг боевого оружия. Гастон проверил, действует ли он, пересчитал восемь патронов в обойме, удовлетворенно хмыкнул и сунул его в карман. Посмотрим, так ли уж хитер этот потешный Череп, как он себя считает.
      * Пуанкаре - видный политический деятель Франции.
      * * *
      Шляпник набрал номер шурина:
      - Алло, Филипп, нужно немедленно встретиться.
      - Я занят, - запротестовал тот, - неужели нельзя подождать до завтра?
      - Вот именно, что нельзя. Сейчас же приезжай в магазин. Ты понял сейчас же, дело серьезное!
      Филипп знал своего родственника и был уверен, что паниковать по пустякам тот не будет.
      Поэтому, несколько забеспокоившись, но и сгорая от любопытства, он согласился:
      - Бегу.
      - Лучше езжай на метро. Так быстрее.
      * * *
      Узнав, в чем дело, Филипп мгновенно пришел к тому же выводу, что и Гастон. Решать надо было раз и навсегда.
      - Этого типа следует устранить.
      Договорились, что завтра вечером Гастон останется дома, а Филипп будет ждать Черепа в саду виллы. Уходя, Филипп посоветовал:
      - Ты сам ничего не предпринимай, предоставь все сделать мне.
      - У тебя есть пистолет?
      - Нет, конечно.
      - Тогда возьми вот этот и позвони мне, как только все будет кончено.
      - Хорошо. Привет Франсуазе и поцелуй за меня ребятишек.
      ГЛАВА 6
      ЧАСЫ С МАЯТНИКОМ - домашние часы с пружиной или гирями, движение которых регулируется маятником. Напр., часы с репетицией.
      Словарь Ларусс
      В среду вечером семья Беррьенов, в кои-то веки в полном составе, смотрела телевизор. Показывали варьете, но каждый член милого семейства думал о своем, проявляя внимание к экрану только тогда, когда появлялся стоящий артист. Пока что выступала оперная певица - пышная дама с пронзительным и каким-то чирикающим голосом. Бельканто Гастона абсолютно не интересовало, и он задумался над тем, что в этот самый момент его шурин, вооруженный пистолетом, поджидает в вестибюле виллы в Сю-си-ан-Бри шантажиста. Тот появится только в полночь. Преступление состоится где-то в десять минут первого, и Гастону тут же позвонят, сообщив, что все прошло нормально. Шляпник был само спокойствие. Филиппу он доверял как самому себе.
      Наконец оперная дива удалилась под гром аплодисменов и объявили шансонье. Гастон поудобнее устроился в кресле, приготовившись от души посмеяться.
      Крупным планом подали артиста - хорошо упитанного, прекрасно одетого, со спокойной уверенностью на лице. В руке он держал листок бумаги. Манерой держаться на сцене он подчеркивал: видите, какой я шикарный, а сейчас послушайте, насколько я ещё и остроумен. Он начал:
      - Так вот, не знаю, заметили ли вы, но наш бывший великий казначей месье Пиней* с превосходным ораторским пылом обещал нам уменьшить налоги и повысить покупательную способность...
      Фредди стиснул зубы. Этому острослову с Монмартра одни и те же слова успешно служили уже при трех министрах. Между тем шансонье, очень собой довольный, продолжал:
      - Итак, я исполню сейчас для вас куплеты, которые я весьма утонченно озаглавил: "Слава Пи-Пи, слава Пиней!"
      Чувствуя нараставшее отвращение, Фредди взглянул на отца. Старик, естественно, излучал доверие, как будто не знал, что все шансонье состоят на содержании у политических деятелей!
      Фредди полностью отключился, чтобы поразмышлять. Ограбление со взломом магазина головных уборов было назначено на эту ночь, в половине третьего. Он встретится с Бремезом на площади Опера под часами. Ему удалось сделать дубликат ключей от магазина, но комбинации шифра сейфа он раздобыть так и не смог. Да и серьезного оружия не было. Тем хуже, придется удовольствоваться наличностью в ящике кассы. Он посмотрел на часы, чувствуя, что взвинчен и его трясет. Тем не менее он был полон уверенности в успехе затеянного дела.
      * Пиней - видный политический деятель Франции.
      Шансонье, который по ходу выступления напыжился ещё больше, завершил свой номер тоже под аплодисменты. Далее шел джаз, и Фредди принялся ногой отбивать такт.
      Франсуазу Беррьен не интересовали ни опера, ни шансонье, какими бы остроумными они ни были, ни джаз чикагского стиля. Уставившись невидящим взглядом на экран, она так и эдак перебирала в голове те вопросы, которые никогда не решится задать.
      Почему Гастон раз в неделю регулярно отсутствует целую ночь под глупейшим предлогом подбора партии шляп? Если бы речь шла просто о любовнице, то Франсуаза имела бы добротный, полноценный мотив для беспокойства. Но когда у мужа есть любовница, об этом узнаешь сразу. Лили, например, прекрасно знала, что Филипп ей изменяет, но на днях заявила ей по этому поводу следующее. "Раз он возвращается после этого с подарками, то меня это не волнует, более того, дает моральное право самой завести любовника, когда я того захочу". Но у Гастона никакой любовницы не было. Это точно. Так в чем же дело?
      Почему Фредди, у которого было все, чтобы чувствовать себя счастливым, постоянно воюет со всей семьей? Возможно, на него дурно влияют приятели? Или его разум замутили книги Жана Сартра*, которые он читает запоем?
      Почему Эвелин, которая ещё несколько дней назад устраивала беспричинные истерики, с позавчерашнего дня так спокойна, раскована, счастлива, хотя и по-прежнему скрытна?
      "Как бы узнать, какие мысли бродят сейчас в её голове?" - подумала Франсуаза, взглянув на дочь.
      Оркестр сменила передача, озаглавленная: "Развивайте ваш интеллект". Телевизор немедленно выключили, и Га-стон закурил сигару. Он смачно зевнул и заявил:
      - Не знаю почему, но я устал.
      - Ты слишком много работаешь в магазине, - бесхитростно заметила Франсуаза.
      - Несомненно, - согласился Гастон. - Сегодня выручка составила сто тысяч франков, а это кое-что да значит, дорогие мои!
      Он поднялся и направился к двери, спросив по дороге жену:
      * Жан Поль Сартр (1905 - 1980) - французский философ и писатель, глава французского атеистического экзистенциализма.
      _ Ты ещё не ложишься?
      - Так ведь всего лишь десять часов. Я немного ещё повяжу.
      - Тогда спокойной ночи.
      Он вышел из столовой. Фредди прошептал ему вслед:
      - Иди-иди, поспи. Завтра тебя ожидает хорошенький сюрприз.
      - Ты что-то сказал? - спросила Франсуаза.
      - Да ничего, мама, просто так. Я, пожалуй, тоже пойду. Завтра у меня письменная контрольная и мне надо быть в форме.
      - Спокойной ночи. Постарайся выспаться.
      - Всего, мама, пока, Эвелин.
      Франсуаза молча продолжала вязать. Эвелин мечтательно откинулась в кресле, полузакрыв глаза. В воцарив^ шейся в комнате тишине между матерью и дочерью протянулась тонкая нить взаимопонимания. Эвелин поднялась с кресла и села на ковер у ног Франсуазы. Протянув руку, та ласково потрепала её по светловолосой макушке.
      - Мамочка!
      Франсуаза затаила дыхание, боясь спугнуть дочь. Ее ласка стала настойчивей, движение руки несколько замедлилось. Эвелин решилась:
      - Мама, ты знаешь, я счастлива.
      Все получилось как-то само собой. Разговор женщины с женщиной.
      - Он хочет на мне жениться. Сегодня он намеревался прийти к отцу просить моей руки, но в последний момент что-то ему помешало. Как ты думаешь, папа не будет возражать, если я выйду за него замуж?
      Франсуаза, прежде чем ответить, подтянула несколько сползших петель. Столь желанное сближение с дочерью длилось лишь мгновение, не более. Дочь снова уже отдалилась от нее. Она любит какого-то неизвестного ей юношу, У неё сложилась собственная внутренняя жизнь. Франсуаза вздохнула:
      - Дорогая, твой отец и я сначала должны познакомиться с этим молодым человеком.
      - О! Ты его сразу полюбишь, мамочка, я уверена в этом.
      Неожиданно спокойствие дома было нарушено. Кто-то Дергал за колокольчик у внешней ограды дома.
      - Визит в такой поздний час? Кто бы это мог быть?
      В спальне Гастон уже облачился с пижаму, надел домашний халат, сунул ноги в шлепанцы. Сидя на кровати, он курил сигару и рассеянно рассматривал стоявшие на камине часы с маятником эпохи Людовика XV. Его лениво ворочавшиеся в голове мысли обстоятельно задержались на самой концепции "часы с маятником", затем отразили восхищение тем, что созданный почти двести лет назад механизм все ещё в отличном рабочем состоянии, наконец, сосредоточились на эстетической стороне предмета. Белый эмалевый циферблат, на котором отчетливо выступали стрелки и рельефно сработанные римские цифры, был обрамлен двумя бронзовыми статуэтками - молодыми обнаженными персонажами, должно быть олицетворявшими Амура и Разум, если не Гордыню и Леность.
      "Часы эпохи Людовика XV являлись для Гастона неистощимым объектом раздумий. Высота примерно сорок сантиметров, ширина тридцать - тридцать пять. Вес около пятнадцати килограммов. Вовремя оное не скупились на сырье, и предметы обихода становились произведениями искусства. Мелькнуло сожаление, что часовых дел мастер не додумался защитить циферблат выпуклым стеклом, но разве можно предусмотреть все? Именно в этот момент часы пробили половину одиннадцатого и почти одновременно затрезвонил наружный звонок. Это что ещё за гость? Случилось что-нибудь серьезное? Или вызывающее беспокойство? Нет. Никаких досадных происшествий не предвиделось.
      Постучали в дверь. То была Эвелин.
      - Папа, там тебя спрашивает какой-то месье. Говорит, что по важному делу.
      - Сейчас иду.
      У Гастона Беррьена заметались тревожные мысли. А вдруг этот недоумок Череп отказался от своих первоначальных планов и заявил в полицию?
      Он потуже затянул пояс халата и неуверенным шагом начал спускаться вниз. Одного взгляда через открытую дверь столовой оказалось достаточно, чтобы оценить масштабы разразившейся катастрофы: ироничный Череп нежился с сигаретой во рту в лучшем кресле и, судя по всему, прекрасно ладил с Франсуазой.
      - Дорогая мадам, - вещал он, - интерьер вашего дома выдержан в самом изысканном вкусе, да, да, именно в изысканном.
      - Вы, очевидно, оформитель? - жеманно вопрошала Франсуаза.
      - Не совсем так, но к искусству отношение имею. Я преподаватель пения*.
      - О! Как это интересно... а вот и муж. Я оставляю вас.
      Человек в домашнем одеянии изначально чувствует себя неполноценным в присутствии того, кто одет полностью, пусть даже и в чересчур длинное, не по сезону теплое пальто. В прескверном настроении Гастон Беррьен уселся напротив Черепа на непривычный для него у себя дома стул, что лишь усилило его злобу.
      - Что вам здесь надо? - прорычал он.
      Череп сиял отражением люстры. В нем проглядывало что-то сверхъестественное. Ни отвислая губа, ни голос ничуть не изменились. Все тем же ровным голосом он изрек:
      - Я пришел сюда и чуть пораньше с единственной целью, чтобы вы не утруждали себя поездкой на машине в Сюси-ан-Бри. Не говоря уже о том, что я спокойнее себя чувствую в этом доме, среди столь милых членов вашей семьи.
      Обескураженный Гастон потребовал:
      - Прошу вас, не вмешивайте мою семью в ваши грязные дела.
      А ведь именно в этот момент Филипп поджидал Черепа в Сюси. С пистолетом в руках. Необходимо было любой ценой завлечь туда Черепа.
      - Как видите, - продолжал Гастон, показывая на домашний халат, - я как раз переодевался, чтобы поехать на виллу.
      - Ну вот, а теперь эти хлопоты ни к чему, поскольку я сам пришел сюда. Остается лишь передать мне деньги, и через десять минут вы можете сладко уснуть.
      Гастон, профессионально разбиравшийся во всех азартных играх, сравнил свое положение с ситуацией игрока в покер, когда тот блефует наоборот: внушает, что игра не идет, хотя в руках хорошие карты. И он начал блефовать,
      - Представьте себе, есть одно "но". Я назначил вам встречу в Сюси, а не здесь, по той причине, что все мои деньги находятся там, а дома я не наскребу и пятидесяти тысяч.
      *См. сноску ранее: "шантаж" и "петь".
      Впервые Череп улыбнулся. Гастон, завороженно наблюдая за этим новым для него зрелищем, понял, что его блеф не прошел. Поулыбавшись, Череп произнес:
      - Вы что, принимаете меня за младенца, мой дорогой компаньон? Напрасно. Прошлой ночью я был в Сюси. До самого конца. И я видел, как вы вместе с родственничком (месье Фредом, с вашего позволения) покинули виллу с двумя довольно тяжелыми чемоданами. Это произошло в шесть часов утра, и я сомневаюсь, что вы смогли положить деньги в какой-нибудь банк на рассвете. Вчера я пришел в магазин вскоре после его открытия и застал вас уже на месте. Следовательно, у вас физически не было времени отвезти чемоданы в какое-нибудь иное место, кроме как в ваш так прекрасно благоустроенный дом в Сен-Клу.
      Гастон почувствовал, как у него задергалось веко, хотя так и не смог разобраться, на каком глазу. Череп тем временем продолжал добивать его:
      - Более того, настойчивость, с какой вы навязывали мне встречу в полночь в глухом месте, не предвещала ничего хорошего, и я подумал: не расставлен ли там на меня этакий прелестный капканчик? Вот поэтому-то я и пришел сюда.
      Гастон нервно потер руку об руку, пожал плечами:
      - Ну что ж, ваша взяла по всему фронту. Посидите здесь, я пойду за деньгами.
      Клюнет ли Череп на эту приманку? Он клюнул:
      - Извините, но, если вы не возражаете, я бы предпочел пойти вместе с вами. Это на тот случай, если в другой комнате у вас стоит телефон, по которому можно кое-кого вызвать, кто бы поджидал меня на выходе.
      Гастон едва сумел сдержать вздох облегчения.
      - Следуйте тогда за мной, но только тихо, на втором этаже все спят.
      Вместе с замолчавшим и идущим за ним по пятам Черепом он прошел в вестибюль, удовлетворенно отметив в зеркале безразличное выражение своего лица, и поднялся по лестнице.
      Прошествовав на цыпочках мимо комнаты Франсуазы, они вошли в спальню Гастона. Тот осторожно прикрыл дверь и приложил палец к губам. Череп, как всегда иронично, согласно кивнул.
      Гастон прошептал:
      - Садитесь.
      __ Спасибо, - так же шепотом отозвался Череп.
      Он устроился на кровати, и Гастон с ненавистью взглянул на этого типа, который хотел разом уничтожить всю его жизнь порядочного человека и принести несчастье в тесно спаянную семью. Гастона ждала тюрьма. Франсуаза с горя умрет. Фредди так и не поступит в "Большие школы". Ни в чем не повинная, несчастная Эвелин не выйдет замуж... О Череп! Как же я тебя ненавижу! Пусть твоя черная душа навеки корчится в аду!
      - Ну, - процедил Череп, - так будут сегодня эти шесть миллионов?
      - Секундочку, - засуетился Гастон. - Не хотите ли чего-нибудь выпить?
      - Нет, спасибо, я плохо переношу мышьяк. Предупреждаю, вот-вот начну кричать.
      - Ни в коем случае, ни в коем случае... видите ли, моя жена очень впечатлительна, дочь спит чутко, а сын готовится к экзаменам... Я мигом все сейчас устрою.
      Все, время для переговоров миновало, наступил час решительных действий. Больше ни о чем не раздумывая, Га-стон подошел к камину и обеими руками ухватился за часы с маятником эпохи Людовика XV: правой - за статуэтку Амура, левой - Разума. Повернувшись к визитеру, он с придыханием попросил:
      - Помогите, деньги спрятаны за часами.
      Ничего не подозревавший Череп приблизился - идеальная цель. Дождавшись, когда тот оказался в пределах досягаемости, Гастон с силой обрушил часы на его голову. А те именно в этот момент решили прозвонить одиннадцать раз.
      Циферблат припечатался к голове Черепа с легким сухим треском, напоминавшим удар молотком по ореховой скорлупе.
      "Дзинь-дзинь-дзинь", - звонили часы эпохи Людовика XV.
      "Крак", - хрустнул череп.
      "Дзинь-дзинь-дзинь", - заливались часы.
      Осев на пол, Череп конвульсивно дернулся и затих.
      "Дзинь-дзинь-дзинь-дзинь-дзинь", - завершили часы.
      Гастон с облегчением в душе водворил произведение искусства на камин и участливо склонился к нему. Пострадал Циферблат, обезображенный трещиной. Стрелки от недюжинной силы удара буквально вдавились в эмаль.
      Гастон поцокал языком: "Скверно. Нелегко будет заменить такой циферблат".
      В дверь постучали. Он узнал голос жены.
      - Гастон, что случилось? Какой-то шум... Он ринулся к двери, прижался к ней спиной, одновременно откликаясь:
      - Ничего, ничего, моя дорогая. Это часы едва не свалились, но я вовремя успел подхватить их.
      Задергалась дверная ручка. Франсуаза желала оценить величину понесенного ущерба. Гастон молниеносно повернул ключ в замке, громко воскликнув:
      - Минуточку, я надену халат.
      Франсуаза ни в коем случае не должна видеть труп Черепа. Его следовало спрятать, и немедленно. Он оглядел кровать в стиле эпохи Людовика XV на высоких ножках - под ней ничего не скроешь. Взгляд остановился на двери, соединявшей его комнату со спальней жены. Он тут же открыл её, схватил Черепа за ноги и выволок его туда. Теперь - быстро закрыть эту и открыть входную дверь. Вошла обеспокоенная Франсуаза:
      - Ты наверняка ушибся. Я уверена, что это так, и ты не хочешь мне говорить об этом!
      - Да нет, уверяю тебя.
      - Но ведь часы упали тебе на ногу!
      - Да нет же.
      Он был вынужден продемонстрировать добротное состояние своих ног. Успокоившись в отношении мужа, Франсуаза переключилась на часы:
      - О! Разбит циферблат. Какая жалость! И стрелки! Теперь часы ходить не будут! Как же ты будешь просыпаться по утрам? Хочешь, я отдам тебе свой будильник?
      - Не надо, моя дорогая, благодарю тебя.
      - Ну хорошо. Какой же ты неуклюжий. И как это тебя угораздило?
      Гастон с тревогой увидел, как его жена направилась к двери, соединявшей их спальни, и взялась за ручку. Он выпалил:
      - Я всего лишь хотел их завести. Кстати, иди-ка сюда, посмотри, как это получилось.
      Она вслед за мужем подошла к камину. Он взялся за часы и наклонил их на себя.
      - Видишь? Я хотел достать из кармана ключ, сделал неловкое движение, и они шлепнулись. К счастью...
      Франсуазе этого было достаточно. Она уже снова очутилась у входа в свою спальню, где покоился Череп. Замешкавшись с часами, Гастон потерял драгоценную секунду, и Франсуаза, воспользовавшись ею, уже приоткрывала дверь. Он рванулся к ней:
      - Неужели ты не поцелуешь меня на ночь? Жена отпустила ручку двери, и он, сжимая супругу в объятиях, подтолкнул её к выходу в коридор. Вдруг она с любопытством спросила:
      - А что стало с тем молодым человеком?
      - С каким ещё молодым человеком?
      Он уже давно воспринимал своего врага только как Череп и с удивлением обнаружил, что определение жены тоже к нему подходило.
      - Ах, тот!
      - Да, такой лысый молодой человек, с которым ты остался беседовать в столовой. Он что, ушел?
      - Да-да, - не без удовольствия подтвердил Гастон. - Он действительно покинул нас.
      - А что ему было надо?
      - Да как тебе сказать... Это коллега, торговец шляпами
      из Лиона. Он просто нанес мне дружеский визит. Хотел, чтобы я вошел с ним в долю.
      - Да? - удивилась Франсуаза. - А я думала, что он учитель пения.
      - Да, и это тоже. Понимаешь, он из лионского хора, это у него хобби такое!
      - До чего симпатичный молодой человек, тебе следовало бы пригласить его к нам как-нибудь на днях отобедать!
      Уже десять минут нервы шляпника тянуло и дергало во все стороны, но он мужественно этому сопротивлялся. Совладав наконец с собой, он ласково подтолкнул жену к двери в коридор, заверяя ее:
      - Ну конечно, как только увижу его опять, непременно передам твое приглашение. Спокойной ночи.
      - Тебе тоже, дорогой.
      Он захлопнул дверь номер один, ринулся к двери номер два, мгновенно открыл её, схватил под руки Черепа и в каком-то сверхчеловеческом рывке успел втянуть его к себе в комнату как раз в то мгновение, когда Франсуаза включала свет. Увидев мужа у себя в спальне, зачем-то склонившегося над ковром, она удивилась:
      - Ты что тут делаешь?
      Гастон, лягнув высунувшуюся было в дверную щель руку Черепа, поспешил ответить:
      - Сегодня утром я потерял запонку и решил посмотреть, не закатилась ли она к тебе.
      - Хочешь, помогу, - предложила она, не замечая всей странности того факта, что муж искал запонку в темной до - этой минуты комнате.
      Она подошла к нему. Он же прикрыл дверь, воскликнув:
      - Ну вот, совсем рехнулся! Я вспомнил, куда она делась! Еще раз всего доброго, дорогая!
      - Спокойной ночи.
      Теперь он не спеша запер на ключ сначала одну, а затем другую дверь и присел на кровать. Нащупывая в ящике ночного столика сигару, он прошептал:
      - Ну и вечерок! И тем не менее все прошло не так уж и плохо.
      Он с гневом взглянул на труп. В суматохе он так и не успел сделать этого раньше.
      - Негодяй!
      Тело после двух переездов с квартиры на квартиру скрючилось на полу, напоминая скорее груду тряпья на лотке торговца, нежели порядочный труп. Даже череп, и тот был прикрыт завернувшимся костюмом. Гастон закурил, поднялся и перевернул труп на спину, придав ему позу, более приличествовавшую его состоянию. Он бросил взгляд на сиявший череп и выругался.
      Крови не было, но от страшной силы удара циферблат и рельефные стрелки часов глубоко вдавились в белую кожу, оставив отпечаток в зеркальном отображении.
      Череп показывал одиннадцать часов.
      ГЛАВА 7
      ПРЕСТУПЛЕНИЕ (от лат. crimen) - любое тяжкое нарушение моральных, религиозных или гражданских законов. Напр.: преступные элементы, рост преступности.
      Словарь Ларусс
      Гастон стал звонить на виллу в Сюси-ан-Бри. Проявляя бдительность, он говорил очень тихо, и телефонистка вынудила его повторить номер телефона несколько раз. Наконец на том конце провода послышался голос шурина.
      - Это Гастон. Немедленно выезжай в Сен-Клу.
      - Зачем? - взорвался Филипп. - Я тут кисну уже два часа, а теперь ты ломаешь весь наш план! Что все это значит?
      - Это значит, что дела плохи и что тебе нужно сейчас же явиться сюда. Оставь машину на некотором расстоянии от дома, чтобы никто не слышал, как ты подъехал. Не звони у решетки - двери будут открыты. Жду тебя в столовой.
      Он тихонько положил трубку на рычаг и вслушался. В доме царила мертвая тишина. Что касалось Черепа, то опасаться, что он расшумится, теперь уже не приходилось. Гастон мысленно удостоил его сожаления. Череп был неглупым человеком, по-своему даже образованным, и если бы он захотел применить свои способности на какой-нибудь достойной и честной стезе, то мог бы претендовать на выход в самые высокие сферы. Став же на криминальный путь, он понес заслуженное наказание. Преступление никогда не окупается.
      Встав на колени, Гастон Беррьен обшарил карманы своей жертвы. Он с интересом ознакомился с его удостоверением личности. При жизни Черепа звали Альбер Перуж, родился в пятнадцатом округе Парижа девятого января тысяча девятьсот двадцать пятого года. В графе "профессия" значилось "служащий".
      В бумажнике Перужа, помимо нескольких похабных фотографий, на которые Гастон взглянул лишь мельком пресыщенным взглядом, он обнаружил любовное послание, подписанное "Пиньюш", и две денежные купюры по пять тысяч франков каждая. В карманах - платок, залежалые билеты на метро, билет в кино и нож со штопором.
      Спрятав всю добычу в ящик ночного столика, Гастон закурил сигару. Филипп явится с минуты на минуту.
      Он бесшумно вышел из комнаты, закрыв её на ключ и положив его в карман. Затем он спустился вниз, вышел в сад и открыл дверь ограды. По пути в дом он оставил незапертой и входную дверь. Шляпник прошел в столовую, попыхивая сигарой. В темноте уютной комнаты он расслабился настолько, что заснул. Филиппу пришлось слегка потрясти его, чтобы услышать:
      - А? Что? Ах, это ты. Ты меня разбудил.
      - Это уж точно, - прошептал Филипп. - Так в чем же дело?
      Чтобы окончательно прийти в себя, Гастон налил себе в пузатую рюмку коньяку. После этого, склонившись в полутьме к шурину, он коротко рассказал ему о разыгравшейся драме. Филипп на минуту задумался.
      - Ты правильно сделал, что позвал меня. А я уже и могилу приготовил для этого бедолаги, набив, однако, при этом мозоли. Она ждет его. Давай перетащим его в мою машину, я поеду и закопаю его, как условились. Нет проблем. И все же этот тип был опасен со всеми этими его предосторожностями. Если бы ты не пристукнул его, мы оказались бы в той ещё ситуации! К счастью, в целом все прошло неплохо. Где тело?
      - Наверху, одному его вниз не снести. Филипп в свою очередь подкрепился коньяком и предложил:
      - На всякий случай надо бы выпотрошить его карманы, чтобы затруднить опознание.
      - Уже сделано. Я рассчитывал обнаружить в его бумагах имя женщины, что нас заложила, но ничего не нашел, кроме письма, подписанного "Пиньюш"... Это уменьшительное от какого-то имени. Нет ли кого среди наших девочек с таким имечком?
      Филипп стал рассуждать вслух:
      - Пиньюш, Пиньюш... В письме не было других данных?
      - Никаких.
      - Пиньюш... Посмотрим-ка ещё раз: Барбара, Жильда, Роза, Стефани, Лулу, Коринн, Адриенн, Мишлин... Нет, никакой Пиньюш среди них не вижу. Но письмо ты сохрани. Я добуду образцы почерка всех наших малышек, и простым сравнением мы все выясним.
      Внезапно его, казалось, поразила одна мысль:
      - Послушай, но узнав, кто это, придется...
      - Увы, ты прав, - прервал его Гастон. - Весьма сожалею, но...
      - Досадно. Надо ведь: ни одного прокола за пять лет, а тут вдруг навалилось все сразу, одно за другим, и мы вынуждены... Ах! Не нравится мне все это.
      - Как будто я в восторге! - вздохнул Гастон. - Еще коньяку?..
      - Капельку. Спасибо. Кстати, возьми пистолет, он мне больше не нужен. Пока не нужен.
      Гастон положил оружие на стол. Осушив рюмки с коньяком, оба поднялись на второй этаж. В коридоре Филипп стукнулся коленом о здоровый, деревенского фасона, сундук и приглушенно выругался.
      _ - Ш-ш-ш... - взъярился Гастон.
      Филипп, потирая ушибленное место, терпел изо всех сил. Приоткрылась дверь, и в темный коридор вырвался прямоугольник света. Возникла фигура одетой в домашний халат Франсуазы. Она упрекнула:
      - Ты бы лучше свет зажег, чтобы не... Смотри-ка, Филипп! Добрый вечер. Вот это сюрприз!
      Щелкнул выключатель, залив коридор светом.
      Мужчины застыли в полной растерянности, беспомощно ответив руки и еле сдерживая рвущиеся наружу ругательства. Франсуаза забеспокоилась:
      - Надеюсь, Лили здорова?
      - Да, да, все в порядке, - поспешил заверить её Филипп. - Я просто находился тут неподалеку, увидел, что горит свет, и подумал: зайду-ка я их проведать. Вот и все. У вас все в порядке, Франсуаза?
      Они по-родственному расцеловались. У Гастона в голове теснились невысказанные проклятия. Он спросил у жены:
      - Почему ты не спишь?
      Уловив в его голосе нотку раздражения, Франсуаза удивленно взглянула на него:
      - У меня мигрень. И я шла за порошками.
      - Ну что ж, спокойной ночи. Нам с Филиппом надо поговорить.
      Франсуаза закрылась в ванной. Мужчины тут же проскользнули в комнату Гастона. Тщательно заблокировав дверь, они шумно перевели дух.
      - Ну до чего же ты неловкий, - упрекнул Гастон. - Если бы ты не врезался в этот сундук...
      - Она все равно бы вышла, - оборонялся Филипп. - Лучше взглянем на труп.
      Увидев череп, он ухмыльнулся:
      - Словно часы проглотил!
      Момент для шуток был выбран явно неудачно, что и заметил ему Гастон, насупив брови.
      - Надо его раздеть и спороть все метки с одежды. Помоги,
      Они забросили тело на кровать, содрали с него пальто, костюм, рубашку и обувь. На нижнем белье меток не оказалось, посему его трогать не стали. Зато с других вещей сняли все маркировки химчисток, две-три этикетки и все это сожгли в пепельнице. Затем мертвеца стали облачать в одежды.