Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Фата-Моргана - ФАТА-МОРГАНА 1 (Фантастические рассказы и повести)

ModernLib.Net / Лаумер Кейт / ФАТА-МОРГАНА 1 (Фантастические рассказы и повести) - Чтение (стр. 19)
Автор: Лаумер Кейт
Жанр:
Серия: Фата-Моргана

 

 


      — Извини, моя хорошая, но мне нужно уходить. Это связано с путешествием во времени. Но я приду попозже. Пожалуйста, не сердись, пойми меня правильно.
      Долорес надула губки. Как она была прекрасна! Затем, улыбаясь, прошептала:
      — Конечно, милый. Путешествие во времени трудно само по себе. Ясно, что могут возникнуть и затруднения, но ты же у меня умный. Правда, я не понимаю, какая может быть связь между моей бабушкой и путешествием во времени? Это слишком сложно для меня, но раз ты так говоришь, я тебе верю.
      — Ты просто чудо, Долорес. В следующий раз мы будем танцевать всю ночь.
      — Ну, хорошо. А теперь поцелуй меня…
      Отец вернулся в свой кабинет, но проблема была решена только наполовину.
      — Чем, ты говорил, болела Мелинда, то есть, будет болеть? — спросил он сына.
      — Они там называют это неврозом. Мелинда говорила, что это очень тяжелое заболевание. Похоже на упадок сил. Что-то похожее было у тети Агаты.
      — А… у тети Агаты… — отец задумался. Объясняло ли это что-нибудь?
      Девочка болела. С появлением Годфри болезнь пошла на убыль. Если бы Годфри не появился, девочка никогда бы не поправилась, не стала бы красавицей и не вышла бы замуж за космонавта… Нет… что-то здесь не сходится.
      Он ведь встретил Долорес раньше, чем Годфри узнал о машине. Сын никак не мог повлиять на эту встречу. Он познакомился с Долорес, когда впервые запустил машину. Помнится, у него были грандиозные планы изучения прошлого и будущего, но когда появилась Долорес, они отступили на второй план… Он с трудом заставил себя оторваться от приятных воспоминаний, усилием воли вернул свои мысли к делу.
      Значит, присутствие Годфри было не единственным условием выздоровления Мелинды. Все слишком запутано. Наверное, во времени может существовать бесконечное множество миров, возникающих как следствие бесконечности человеческого выбора.
      Значит, в одном из этих миров существовала Долорес, и, конечно, существовал тот мир, где ее не было… Да… в дальнейшем ему придется основательно разобраться в топологии перемещения по временным линиям.
      Вдруг неожиданная мысль ошарашила его. Ведь Мелинда должна будет поправиться и без вмешательства Годфри. Но если уж он появился, раз уж он разбудил в девочке интерес к жизни все может кончиться трагически, если Годфри не сможет встречаться с девочкой.
      Запретив ему пользоваться машиной времени, он тем самым разорвет определенную линию судьбы: выздоровление Мелинды, ее замужество и, в конечном итоге, рождение Долорес. Все это приведет к тому, что дверь ему откроет не Долорес, а какая-то карга с крашеными волосами.
      Его передернуло. Но откуда он мог знать, что все произойдет именно так? Можно было бы сейчас отправиться в 1985 год и посмотреть на все своими глазами, но ситуация сложилась слишком деликатная, поэтому, наверное, не стоит. Сейчас он был уверен, что вернул Долорес. Но рисковать больше нельзя, так можно потерять ее навсегда.
      Почувствовав взгляд сына, отец поднял глаза. Он как бы заново открыл его для себя. В конце концов, этот клоун мог помочь одинокой девочке. Но все же не верилось, что, увидев Годфри однажды, она могла зачахнуть, если бы он исчез навсегда.
      Сын был весь в отца. Он смутно догадывался о том, что от него зависит нечто очень важное. И как долго все это будет продолжаться — неизвестно.
      Есть два выхода из положения.
      Например, он может отправиться в будущее и остаться там навсегда.
      Он сразу же отбросил эту мысль. В его возрасте человек может отказаться от многого, но не от главного же.
      Отец положил руку на плечо сына.
      — Годфри, мальчик мой, я, пожалуй, слишком долго считал тебя ребенком. Мы все имеем свои обязанности друг перед другом. Я думаю, уж если ты принес счастье в жизнь бедной девочки… было бы бесчеловечно отнять его у нее. Творящие добро должны творить его дальше, а не передоверять другим. Ты уже взрослый и поэтому, — отец полез в карман, — вполне можешь владеть ключом от лаборатории. Я составлю расписание, чтобы ты знал, когда машина будет в твоем распоряжении.
      Дрожащей от волнения рукой Годфри взял ключ и молча направился к двери, едва сдерживая бурное ликование.
      — Да… Годфри…
      — Что, папа?..
      — Что бы ни случилось, постарайся не терять его…
 
       Пер. с англ. П. Зотова

Герберт Франке

ЗЕРКАЛО

      Часто обычные вещи напоминают нам о таинственных явлениях. Может быть, мир симметричен? Это одна из проблем современной физики. А в повседневной жизни этот вопрос задает зеркало. Вероятно, в этом вопросе берут начало многие суеверия, которые связаны с зеркалами. С зеркалами, вводящими нас в фантастический «перевернутый» мир.
      Зеркало всегда казалось мне чем-то неестественным. Я не мог вынести человека, который одновременно был и не был мною. Я вижу недоумение на твоем лице. Понимаю тебя. Зачем возвращаться к этой старой истории? Но, собственно, почему бы и нет? Однако я не хотел бы, чтобы ты считал меня чудаком.
      Тогда я долго жил в доме родителей моей невесты. Да-да, у меня тоже когда-то была невеста. Как ты знаешь, мой отец был известным гамбургским купцом. Он усиленно добивался, чтобы Элеонора стала моей женой, и мы были помолвлены прежде, чем успели хорошо узнать друг друга. Я полюбил ее по-настоящему только во время моего пребывания у них в Любеке. Она оказалась нежной и боязливой, как птица. Ее нужно было оберегать, как хрупкий фарфор.
      Вскоре я заметил, что ее сильно мучает какое-то обстоятельство. Принадлежащий ее родителям большой темный дом, окна которого были задрапированы шелковыми портьерами, а полы устланы персидскими коврами, заглушающими любые звуки, казалось, скрывал какие-то мрачные тайны, хранящиеся с молчаливым страданием. Это было явно неподходящее место для молодой девушки, которая имела право на радости жизни. Невольно приходило желание распахнуть вечно закрытые окна и впустить свежее дыхание сюда, в комнаты этого дома, коридоры, увешанные картинами и часами и уставленные вазами.
      В доме Элеоноры было зеркало. Оно стояло в конце коридора на втором этаже и занимало почти всю стену. Поднимаясь по ступеням и в полумраке направляясь в столовую, не сразу можно было заметить, что глухую стену занимает зеркало. Всегда создавалось впечатление, что кто-то выходит вам навстречу, и только через мгновение можно было распознать себя в этом фантастическом двойнике, выходящем из перевернутого королевства, спрятанного за посеребренным стеклом. Это зеркало уже сыграло один раз определенную роль в истории семьи Элеоноры. Рассказывали, что одна из прабабок Элеоноры, снедаемая печалью, однажды исчезла в зеркале и уже никогда не вернулась назад. Но об этом я узнал позже.
      Что я говорил? Ах да, о беспокойстве, которое мучило Элеонору… В конце концов я узнал, что было его причиной.
      Ты знаешь, насколько религиозны были старые купеческие семьи. Элеонора тоже получила суровое религиозное воспитание, хотя я и не заметил этого даже тогда, когда во время моего пребывания в ее доме мы стали так близки друг другу. Однако я чувствовал, что что-то препятствует нашему счастью. Поэтому я все сильнее настаивал, чтобы Элеонора открылась мне во всем. Наконец, она поддалась моим просьбам и уговорам.
      Будучи ребенком, она болела воспалением мозговой оболочки. Болезнь протекала так тяжело, что врачи перестали даже ее лечить. Тогда мать Элеоноры поклялась, что отдаст дочь в монастырь, если она выздоровеет. Свершилось чудо, Элеонора выздоровела.
      Многие годы никто не думал о той клятве, но во время нашей помолвки мать напомнила о ней.
      — Я должна уйти в монастырь, — говорила моя невеста, всхлипывая и прижимаясь ко мне. — Но с тех пор, как пришел ты, я знаю, что никогда этого не сделаю!
      Я старался успокоить ее. В определенной мере мне это удалось, но время от времени ее тревога снова оживала.
      Я считал, что только наше супружество было в состоянии рассеять ее страхи, поэтому настаивал на окончательном определении срока свадьбы. Вскоре я добился своего.
      В течение периода, предвосхищавшего торжество, которое, как мы решили, должно было состояться в узком семейном кругу, Элеонора была еще более тихой и задумчивой, чем обычно. Я наблюдал за ней со все более возрастающим беспокойством и ничего не мог поделать. Именно тогда она и рассказала мне семейное предание о зеркале. Однажды я застал ее перед ним. Она стояла, погруженная в свои мысли, и пальцем дотрагивалась до блестящей поверхности стекла. Она говорила: «Не надо сомневаться. Нужно смело пройти в ворота королевства, которое скрывается за зеркалом».
      О, если бы я серьезно воспринял ее слова! В день свадьбы мы находились в зале вместе с родителями моей невесты и другими гостями, ожидая Элеонору. Вдруг мы услышали громкий и ужасный звон разбивающегося зеркала. Я выбежал в коридор и нашел там Элеонору. Она лежала с закрытыми глазами перед рамой, в которой еще. торчали острые осколки стекла, множество их было рассыпано по полу. Белое платье моей невесты было покрыто пятнами крови, которая текла из многочисленных ран на ее теле…
      Мы внесли ее в комнату и попробовали остановить кровь. В конце концов это нам удалось, но Элеонора все еще не приходила в себя. Три дня врачи не покидали дом. Только через неделю Элеонора пришла в себя. Однако, она ничего не помнила из своего прошлого. Когда я старался пробудить в ней воспоминания о нашей любви, она с удивлением смотрела на меня.
      Как ты знаешь, мы так и не стали мужем и женой. И хорошо, поскольку это была уже не моя Элеонора. Это было чужое, противоестественное существо, которое пришло к нам с другой стороны зеркала. Настоящая Элеонора живет сейчас в мире, из которого пришла эта женщина, и не может вернуться к нам. Иногда я встречался с ее отцом. Как и раньше, я часами просиживал перед зеркалом. Тогда она неожиданно появлялась в нем и с грустью смотрела на меня. Потом я выбросил из дома все зеркала.
      Ты считаешь, что это мне пригрезилось? О нет, мой дорогой. Я могу привести тебе доказательство моей правоты. Дело в том, что Элеонора, как и все, писала правой рукой, и сердце у нее было слева. У девушки, которую я нашел в коридоре, сердце было справа, и писала она левой рукой.
 
       Пер. с нем. В. Полуэктова

ПОСАДКА

      Проблема коммуникации заключается в трудности взаимопонимания между людьми. Как же тогда человеку понять существо с чужой планеты?
      Мы никак не могли насладиться всем этим миром. Мы бродили по садам, ходили между замшелыми изгородями, стояли на травянисто-зеленых террасах, спускающихся к озеру. Мы часами сидели на берегу, наблюдая за облаками пара над горячими источниками, смотрели на поднимающиеся ввысь уступы гор, над которыми ночами расцветала симфония красок северного сияния. Мы наслаждались абсолютной тишиной, которую не хотелось нарушать разговором.
      Когда передавалось сообщение, мы записывали точные данные наших онтологических экспериментов в старую, переплетенную в кожу тетрадь. Когда мы нашли эту планетку, мы еще никому не мешали. Аппарат испытать нам еще не пришлось. Теперь мы спешили к пирамиде и на экране усилителя видели приближающийся космический флот. Мы положили руки на кнопки транспортатора и смотрели, как эскадры одну за другой вышвыривает в космос — точки кораблей исчезают в пространстве.
      Мы уже хотели вернуться в сад, когда пришло новое сообщение: корабли возвращаются. Мы были так удивлены, что просмотрели ступеньку и ударились о почву. Неожиданно мы почувствовали боль.
      Пришельцы были чрезвычайно настойчивы. На этот раз они разделились и летели к нам с разных сторон. Угол прицельного устройства нельзя было изменить так быстро, чтобы перехватить всех. Несколько их кораблей прорвалось в запретную зону и камнем полетело вниз. большинство из них попало в море, а один корабль упал на берег совсем недалеко от нас.
      Он разлетелся на множество кусков, и мы обнаружили, что почва далеко вокруг места падения покрылась черной гарью. Мы увидели несколько членов экипажа, в странных позах скорчившихся вокруг. Мы быстро покинули свое место, потому что в нас поднялись воспоминания и неприятные ассоциации с тем, что происходило давным-давно, когда мы были еще двумя отдельными существами,
      Проклятье! Свинство! Двадцать кораблей ко всем чертям! Мы должны были пожертвовать всем отрядом, чтобы пробить защитное магнитное, поле. В конечном счете мы вместе с двадцатью другими кораблями проскользнули внутрь. Нам повезло: я был во втором отряде!
      И все это ради такого дерьма. Здесь же нет ничего! Грязно-зеленые камни, немного растительности, пара пучков ядовитого мха и угнетающая жара. Она исходит от почвы. Там, в глубине, должно быть все радиоактивно. Несколько озер кипят и парят, словно кто-то нагревает их изнутри.
      Мы все, вооружившись до зубов и разбившись на отряды, бродили по планете. Скучное занятие. Целыми днями, как ненормальный, напрасно бегаешь в этом пекле. Все, что мы обнаружили, были два смешных, полностью сросшихся друг с другом, похожих на бычков, существа с плоскими головами. Они с трудом могли двигаться.
      Био сказал, что это какое-то уродство. Он дал им понюхать эфир и стал разделять их. Наконец, это ему удалось. Он был очень горд своим успехом.
      Когда они очнулись от наркоза, они осмотрелись и издали какой-то странный звук. Потом вскочили и, как по команде, бросились в кипящую воду озера. Похоже было, что они хотели утопиться.
      Био бегал неплохо. Но мы дали им некоторое время повариться, прежде чем выловили их. У нас получилась великолепная трапеза после опостылевших консервов!
      Потом мы нашли несколько ветхих зданий и защитное устройство, которое действовало безупречно. Вероятно, оно работало автоматически. Живого здесь не было больше ничего. Кто же захочет жить в таком мрачном месте?
 
       Пер. с нем. В. Полуэктова

ПРОШЛОЕ И БУДУЩЕЕ

      В потоке времени человек различает прошлое, настоящее и будущее. Это отличает время от пространства, все точки которого находятся только в настоящем. Современная’ физика связала время и пространство. Описываемые этой наукой процессы происходят в пространственно-временном континууме, в котором нет никакого выделенного настоящего. Все, что было, есть и будет существует одновременно…
      Я сижу в кресле пилота и в то же самое время бегу под стеной дома голитов. Закрываю люк, бросая последний взгляд на толпу собравшихся людей — среди них мелькает бледное личико Мод — и одновременно в отчаянии зову врача, когда незадолго перед посадкой я прихватил космическую лихорадку. Я вижу, как голиты приближаются к кораблю и выходят из агрессивного состояния, поскольку признали нас существами безопасными, и одновременно слышу, как Дисек говорит мне прерывающимся голосом, что скорость расширения пространства в последние дни набрала такое ускорение, которое делает сомнительным наше возвращение на Землю.
      Все взаимопроникает друг в друга, создавая полный хаос. Важное смешивается с второстепенным, радость с грустью, прошлое с будущим. Только через некоторое время мне удается сосредоточиться на одном конкретном моменте и дать себе отчет о том, что происходит.
      Слова Дисека, вызывают у меня страх. Боюсь я не за себя. Я думаю о Мод, которая так ужасно далеко и которая ждет меня. Мы проверяем вычисления Дисека и убеждаемся, что он не ошибся. Мы должны стартовать сию же минуту, но несмотря на все усилия, сомнительно, сможем ли мы преодолеть все увеличивающееся пространство. Нас ожидают по крайней мере два года неуверенности. Два года наши чувства будут висеть между отчаянием и надеждой. Два года, каждая минута которых для меня будет заполнена страхом, что я уже никогда не увижу Мод.
      Я вернулся к голитам. Для них не существует разницы между прошлым и будущим. Все, что происходит, для них настоящее. Но голиты не захотели вступать с нами в контакт, наши вопросы к ним остались без ответа. Я вспоминаю библиотеку, которую нам разрешили осмотреть без помех. Для голитов она представляет только музейную ценность. Но мне она помогла найти выход из создавшегося положения. Ничего не боюсь, только той неизвестности, которую несет будущее. В то время, как мои товарищи готовятся к старту, я ищу книги, посвященные проблеме времени. Через полчаса я нахожу то, что искал. В течение следующего часа мне удается соорудить устройство, которое позволит нам устранить ограниченность нашего восприятия времени и откроет перед нами прошлое и будущее. Без колебания я поворачиваю рычаг включения…
      Я сижу в кресле пилота. Не знаю, что это: начало или конец нашего полета, который длился три года. В конце концов, что такое три года? Просто разница в системе координат. В то же самое время я держу в объятиях Мод. Когда я чувствую ее рядом с собой, мне становится безразлично: прощание это или встреча. Я. держу в объятиях молодую девушку, которую, не чувствуя мороза, поцеловал впервые однажды в зимний вечер. Может быть, это постаревшая женщина, которую я вновь обрел спустя три года. Все в настоящем — счастье, и годы одиночества, и закат моей жизни. В вечном настоящем нет места надежде. Есть только уверенность. А ведь только надежда придает смысл нашей жизни…
 
       Пер. с нем. В. Полуэктова

СПАСЕНИЕ

      Они были чужими, и не могли отличить одного человека от другого. Старая дама умела плавать, но не умела водить машину. Ее счастье.
      Я уже немолода. У меня взрослые сыновья, мой муж давно умер. На своей ферме я развожу кур.
      Никогда бы не подумала, что мое скромное умение плавать спасет мне жизнь.
      Все началось зимой этого года. Элвис всегда был порядочным мальчиком, работящим, никогда не отказывался мне помочь. За девушками не бегал. Вдруг, как-то вечером, его охватило странное беспокойство. Он рассеянно просмотрел газету и выбежал из дома. Вернулся он поздно ночью.
      Элвису двадцать лет, и он имеет право делать все, что захочет. Но мать не может не беспокоить резкая перемена в поведении сына: я заметила, что он был угнетен и рассеян. Я спросила его, что с ним происходит. В ответ он только пожал плечами. Еще и сегодня он мало что может припомнить. Он считает, что в конце концов, когда его освободили, ему сделали внушение, чтобы он все забыл.
      Естественно, его состояние меня не радовало. Однажды я решила немного последить за ним и выяснила, что он пошел к машине — у нас есть большой крайслер — и выехал на главную улицу. Вскоре он привез несколько сосудов, напоминающих бидоны из-под молока, а затем отправился куда-то в ночь.
      Он никогда не отвечал на мои вопросы и не позволял задерживать себя дома. Когда я заперла дверь на ключ, он попросту выломал ее. Тогда я впервые подумала, что с ним творится что-то недоброе.
      На следующий день я подмешала ему в кофе сильнодействующее снотворное — он пьет кофе каждый вечер. Я намеревалась сама отправиться на главную улицу и присмотреться к таинственным «бидонам».
      Элвис заснул прямо за столом. Когда пришло положенное время, со мной произошло нечто странное. Я хотела идти пешком, так как никогда не умела водить машину. Сейчас вдруг меня потянуло в машину, я уверенно завела ее, включила передачу и нажала на газ. Я ехала быстро и уверенно, хотя была уже ночь, а я не только плохо вижу, особенно в темноте, но и ко всему прочему забыла очки.
      У меня было чувство, что кто-то овладел моей волей. Как какой-то управляемый механизм, я выехала на главную улицу… Поехала медленнее. В какой-то момент я увидела на обочине цилиндрические предметы, покрытые волосами, высотой чуть больше двух футов. За асфальт они цеплялись при помощи присосок в нижней части тела. Несмотря на отвращение, я вышла из машины, подошла к ним, влекомая неизвестной силой, и помогла им забраться в машину на заднее сиденье.
      Теперь я утратила даже жалкие остатки своей воли.
      — Вперед! — это был бессловесный приказ, который я восприняла как внутренний волевой импульс и поехала.
      — Направление — море! — Я повернула около базара Вагнера.
      — Быстрей!
      Я прибавила скорость. Указатели расстояния выскакивали из темноты, как упыри, море было справа.
      — Быстрей! — Мы ехали так быстро, что в другое время я побоялась бы даже сидеть рядом с опытным водителем на такой скорости: 70, 80 миль в час. Когда я езжу с Элвисом, я всегда прошу его: не так быстро, дорогой. Теперь же я не боялась.
      Шоссе бежало под колеса. Мы проехали большую скалу, а потом ограждение над крутым берегом. Машина, казалось, взлетала то вверх, то вниз. Мы проскочили перед перекрестком поворот на Нью-Константин. Скорость уже перевалила за сотню миль в час. Ужасно! О торможении не могло быть и речи. Тут-то машина и не вписалась в поворот, ограждение треснуло, как спичка. Еще мгновение, и мы оказались в воде.
      Я никогда не думала, что автомобиль тонет так быстро. Вода просачивалась во все дыры. В первую секунду я не могла понять, где верх, а где низ. Пока в машине было немного воздуха, я могла дышать. На ощупь отыскав ручку, я дернула ее. Дверца распахнулась, и океан хлынул внутрь. Меня выбросило наружу. Как хорошо, что я умею плавать! А они этого не умели.
      С тех пор мы снова живем спокойно. Я выбралась на берег целой и относительно невредимой. Плавать меня научил старый Эдисертон. Вот только машину я так и не научилась водить. Мой отец всегда говорил: это не для девушки!
      Как он был прав.
 
       Пер. с нем. В. Полуэктова

ПРЕПАРАТ № 261

      Операционная техника непрерывно развивается. Место скальпеля занимают электроды, вибраторы, луч лазера. Микрохирургия переживает свой расцвет. Мельчайшие, видимые только под микроскопом сосуды, нервы, клетки — все это разрезается, перекраивается и заново сшивается. Врачи начинают приступать к наиболее трудной задаче, которая уже давно стояла перед ними, — микрохирургии мозга.
      Ему показалось, что зазвучал какой-то музыкальный инструмент. На него обрушилась целая симфония звуков. Шумы, лязги, отзвуки ударов молота о наковальню, шипение, журчание и звон, клекот и свист — вся эта вызывающая мучительную боль какофония нарастала, постепенно достигая границ слышимости. Но через минуту все кончилось. Исчезло шипение, умолкли аккорды, и только еще несколько мгновений были слышны какие-то глухие удары, бормотание и хрипы. Они тоже постепенно становились тише и, наконец, пропали.
      Вдруг его залил яркий, ослепительный свет. Плясали желтые солнца, кружились голубые звезды, разноцветные кляксы плыли со всех сторон, смешиваясь и снова разделяясь. Сочетания красок с каждым разом были все более удивительными. Неожиданно как будто кто-то разъединил контакты, выключая часть цветов, краснота исчезла, фиолетовый цвет перешел в голубой, оранжевый — в желтый, бронза стала зеленью. Так же внезапно исчезли все оттенки желтизны. Мир стал голубым. Сияющая ясность этой сплошной голубизны, невообразимой чистоты и глубины, постепенно приобрела фиолетовый оттенок и стала переходить в чернильную тьму.
      Наступила ночь, исчезли все ощущения, и замерло мышление.
      Проснувшись, он попробовал открыть глаза. Не удалось. Попробовал ощупать то, что окружало его, но не ощутил рук. Их не было. Он ничего не видел, не слышал, ни к чему не мог прикоснуться, не мог понюхать, попробовать. Его существование доказывало лишь то, что к нему начали возвращаться отдельные воспоминания. Он с усилием старался припомнить кое-какие события и тонул в потоке мыслей и воспоминаний. Через мгновение рассудок брал верх, и тогда он с удивлением и не без боязни задавал себе вопрос — что с ним происходит? В эти мгновения он мыслил с такой ясностью, что отбрасывал всякое подозрение о том, что это ему снится. Он с легкостью спрягал латинские глаголы и решал математические задачи.
      Рассуждения профессора приближались к концу. Он говорил:
      — Как вы знаете, сердце кролика и человеческую кожу можно сохранить в жизнеспособном состоянии в течение многих лет, держа их в питательной среде. Нам в нашем институте удалось пойти дальше в этом направлении… Препарат, который я сейчас покажу вам — это человеческий мозг. Прошу препарат ь 261. Он повернулся к одному из ассистентов.
      Тот покинул зал и через минуту возвратился, толкая перед собой маленькую тележку, на которой находился сосуд величиной с небольшой аквариум. В сосуде отсвечивала красным какая-то жидкость. В. ней плавал человеческий мозг, отдаленно напоминающий белый гималайский гриб. От движения тележки он подрагивал, как будто хотел всплыть на поверхность питательной среды. В некоторых местах из него торчали провода.
      — Семь часов назад этот мозг еще находился в черепе человека, — продолжал ученый. — Подключаемые зонды служат для измерения функциональных токов мозга. Прошу присмотреться к показаниям контрольных приборов. Как вы видите, они показывают, что этот мозг еще живет и мыслит. Нас интересует вопрос, как долго мы сможем поддерживать его жизнедеятельность. Я кончил.
      Раздались аплодисменты. Слушатели встали со своих мест. Через несколько минут в зале воцарилась тишина.
      В свободное течение мыслей вторглось что-то непонятное и через мгновение превратилось в глухую боль. Желание прояснить ситуацию, в которой он оказался, стало еще более жгучим. Напряжение воли было почти невыносимым.
      Но он не мог ответить ни на один вопрос из тех, которые ставил перед собой: «Кто я? Что со мной творится? Почему исчез внешний мир?»
      Неожиданно появилось определенное ощущение чего-то невероятного, ужасающего, превосходящего любое воображение…
      С ним что-то случилось, но что — он не мог объяснить. Что-то исчезло, отключилось в нем и расплылось в небытии. Он немог этого понять, но принял сам факт исчезновения как катастрофу.
      Постепенно им стало овладевать опустошение.
 
       Пер. с нем. В. Полуэктова

ПАВЛИНЫ

      Электрический ток течет, если два объекта, между которыми существует электрическое напряжение, соединены проводниками между собой и — землей. Этот ток может совершить какую-либо работу.
      — Пожалуйста, прогоните этих птиц! Прогоните их прочь!
      — Почему?
      — Я расскажу вам это, но сначала прогоните их! Я не могу их видеть…
      Ну, наконец-то!
      — Ах, да, эта история… Если это можно…
      Вы знаете, что в свое время я служил на Касии — маленькой планетке в созвездии Кассиопеи, в районе… впрочем, это не играет никакой роли.
      Кассия была весьма приятным мирком. Во время учебы я побывал на некоторых астероидах, и я скажу вам: это настоящий ад! Непрерывно бегаешь в мешающем движениям снаряжении среди силикатных обломков при невыносимой температуре — необходима безупречная регуляция, когда солнце опаливает вам живот, а кожа на спине вот-вот обморозится.
      Но я хотел рассказать не об этом.
      На Кассии есть атмосфера, а климат теплый, как на Ривьере. Там есть растения, пусть даже с белыми листьями, и зеленые у них только стебли. Некоторые из них заряжены электричеством, и когда идешь гулять, получаешь чувствительные удары. Но как там ходить, гулять! Там нет такого дня, как у нас — только сумерки или ночь. Солнце там находится сравнительно далеко. Там, где мы останавливались, мы пользовались электрическим светом.
      У меня не было почти никаких дел — я лишь вел дневник и наблюдал за парой цефеидов, обслуживающих передатчик, и все. Я подолгу сидел в саду и читал детективы. Что мне еще было делать? Каждый день, если я только двигался не больше обычного, ко мне из сумерек приходили они. Они пробирались через кусты, раздвигая их головами, смотрели, всегда беспокойно двигаясь. Они часто поднимали клювы, издавая клохчущие звуки — большие четырехногие птицы с венчиками курчавых волос вокруг тощих шей, похожие на павлинов, и головы у них были такие же, как у павлинов.
      Инструкция запрещала всякий контакт с неизвестными существами. Я ее не нарушал. Я только любовался их сверкающим оперением, наблюдал, как они постепенно привыкают ко мне, иногда даже гладил их. Так я здоровался с ними, как со старыми друзьями. Иногда я бросал им пару кусочков хлеба — они клевали, но не ели. Я вообще не видел, чтобы они что-нибудь ели, и ломал голову над тем, откуда они берут энергию. Сегодня-то мне хорошо это известно…
      Однажды вечером я читал в саду. Вокруг меня шевелилась всякая мелкая живность… Итак, однажды вечером лампа моя погасла. Я встал, чтобы заменить ее, вывернул и при этом коснулся оголенного провода. Рука моя будто приклеилась к нему. Я почувствовал, как ток буквально побежал по моему телу в землю, все во мне судорожно сжалось…
      Это ощущение было ужасным, но далеко не самым страшным.
      Самым страшным были птицы. Казалось, они посходили с ума. Они ринулись на меня, стали долбить своими острыми клювами мою кожу. Их клохтание перешло в яростный вой. Из темноты выбегали новые и новые чудовища. Вокруг меня образовалась мешанина из трепещущих крыльев, скачущих тел, острых когтей, долбящих клювов, крики, стоны, вопли…
      Я отбивался, как сумасшедший — перья летели во все стороны. Внезапно мне удалось оторваться от провода, напряжение упало до нуля. Птицы отстали от меня. Я сидел на земле и пытался прийти в себя. Мне потребовалось несколько минут, чтобы доползти до станции и вызвать врача. Раны мои пришлось долго заклеивать: мое тело было изодрано ударами клювов этих невероятных зверей, питающихся электрическим током.
      Надеюсь, теперь вы представляете, как я ненавижу павлинов!
 
       Пер. с нем. В. Полуэктова

РЕШЕНИЕ

      Город достиг высшей степени автоматизации. Программа диктовала ему задания, и он был способен оптимально приспособляться к ним. Программа предусматривала все мыслимые ситуации. Но теперь возникла ситуация, которую конструкторы считали невозможной. Тем не менее город существовал, и управляющий центр должен был отреагировать на это.
      Динамик сообщил:
      — Сила ветра 3,2. Направление 260°±6. Температура на поверхности почвы +16 °C.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37