Чертова гора

Даже если им удастся, приложив максимум стараний, не попасться никому на глаза, нужно быть готовыми к погоне. Вот здесь-то им пригодилась бы помощь Волкмейера. Он мог оставаться у ниши, чтобы задержать преследователей.

Но как связаться с Эриком, передать ему весточку, дать знать о своих намерениях или узнать о его? Майк перебирал в уме все свои возможности. Да, он шел на колоссальный риск. Он задумал пробраться на вражескую территорию, не обладая сколько-нибудь достоверными сведениями о противнике, не имея ни малейшего представления о мощи врага, о его оружии. В довершение ко всему его так просто вычислить как чужака! Он идет, в сущности, один против тысяч. Абсолютно один.

Эрик обязательно попытался бы дать о себе знать. И тут Майк вспомнил о цветке подсолнуха, что был засунут за собачий ошейник; и на свитере тоже был вышит подсолнух…

Не было ли это своего рода сообщением? Но от кого? Весточка от Каваси или от кого-либо иного? Не просто дружески настроенного, но и имеющего возможность переходить сюда с Обратной Стороны. От кого-то, кому был нужен карандаш, но он не знал, как заточить его.

Майку и прежде частенько приходилось оказываться в опасных местах. Он путешествовал по западным районам Китая, где не было житья от бандитов, в других же местах на него самого взирали с подозрением и опаской. Хотя Майк занимался лишь изучением тайн древности, но окружающие почему-то начинали подозревать в нем тайного агента правительства, шпиона, действующего в интересах той или иной группировки. Тогда его жизнь подвергалась опасности.

Не раз ему приходилось попадать в серьезные переделки, и со временем он сумел постичь множество приемов самозащиты. Майка не покидало предчувствие, что на сей раз все эти познания сослужат ему добрую службу.

Он проверил пистолет, затем нож, засунув его за голенище ботинка. Еще один нож он сунул под рубашку, расположив его за спиной, у самой шеи.

Мысль о цветке подсолнуха вновь вернулась к Майку. Эти подсолнухи разительно отличались от тех, что ему приходилось видеть на Среднем Западе, — там их огромные цветки достигали величины большой тарелки. Эти были дикорастущими, с небольшими цветками, которые покрывали весь стебель. Очевидно, для того, кто забирал у Эрика карандаши, а затем принес ему свитер, это растение имело какое-то особое значение.

Из собранных веток Раглан наконец развел костер — совсем небольшой, чтобы сварить кофе и почувствовать себя чуть уютнее.

Но куда запропастился Волкмейер? Безусловно, у старого ранчеро могли найтись неотложные дела, перед тем как отлучиться на несколько дней. Господи, Майку никогда и в голову не могло прийти, что этот старый ковбой и завзятый старатель, которого он знал прежде, сможет когда-либо по-настоящему разбогатеть. Но почему бы и нет? Волкмейер оборотистый, настойчивый человек, у которого могли быть свои амбиции. Хотя, насколько Майк мог припомнить, он никогда не высказывался об этом вслух. Подобно многим другим, живущим на Западе, он в свое время увлекся золотоискательством. В каньоне реки Сан-Хуан никогда не водилось золота в тех количествах, что заслуживают внимания. В разное время, правда, здесь было основано несколько приисков, но все эти предприятия неизменно прогорали из-за малого размера золотых крупинок. Волкмейеру в конце концов повезло, и он наткнулся на золотую жилу.

Шеф лежал у самою порога полуразвалившейся постройки. Осторожно перешагнув через пса, Майк Раглан вышел в ночь. Вокруг было темно и очень тихо.

В воздухе веяло свежестью. Ждать осталось недолго. Если Таззок принесет ему плащ, то можно и отправляться. Но все же он еще раз навестит Иден Фостер. В конце концов, он ведь сам поставил ей это условие — сорок восемь часов. А вдруг ей удастся добиться чего-нибудь?

Он взглянул в сторону Ничейной горы, зловещие очертания которой темнели юго-западнее того места, где он находился. Чтобы отсюда добраться до Ямы, придется идти строго на запад, ну, может быть, взять чуть-чуть севернее. Неожиданно он ощутил чье-то легкое прикосновение к своему колену.

Это был Шеф, Майк опустил руку и потрепал пса за ухом.

— Когда я уйду, ты останешься здесь, — сказал он вслух. — Если я не вернусь, тебе нужно будет разыскать Галлафера. Он неплохой человек и, наверное, не станет тебя обижать.

Вообще-то, если хорошо подумать, Шеф, наверное, был единственным на всем белом свете живым существом, которое будет скучать по нему, — Шеф, ну и еще, может быть, его агент. Получилось так, что за время своих странствий по миру, за то время, что ушло на раздумья, на издание книг, он так и не завел себе друзей. Знакомые — да, они были. Были приятели, встретиться с которыми уже, наверное, никогда не суждено. Но друзей не было. Как и семьи, если уж на то пошло. Он был сам по себе, человек-одиночка.

— Знаешь, Шеф, когда все будет позади, мы с тобой заживем совсем по-другому. Обоснуемся где-нибудь, остепенимся, обзаведемся друзьями. — Он потрепал пса по жесткой холке.

Ведь раньше совсем не было времени, оправдывался Майк перед самим собой, а чтобы иметь друзей, нужно где-то осесть, пустить корни. Много лет назад, по молодости, еще работая в газете, он будто был готов к этому. Но тогда ничего не вышло. Он остался для всех чужаком. Он не вписывался в общую картину. Все житейские разговоры обычно вертелись вокруг воспоминаний о школьных и студенческих годах или же были связаны с каким-то определенным городком. Здесь ему тоже не было места.

— Честно сказать, Шеф, — тихо проговорил Майк, — если я даже не вернусь, то особо жалеть об этом никто не станет.

Он вернулся в хижину и остановился, осматривая ближнюю комнату, где на столе пылились чертежи. у них с Эриком было много общего. Хотя у него, видимо, кое-что все же изменилось. Ведь Эрик, написав о побеге, вел речь о «нас». Кто-то вернется сюда вместе с ним. Он вдруг подумал, что ему куда проще было бы справиться с тем, что ожидает его на Обратной Стороне, если бы ему удалось побольше узнать о вере и верованиях своих противников. В нашем мире, где каждое религиозное течение представляет собой свод этических норм и правил определяющих эталон поведения, ориентироваться легче. Чтобы найти с людьми общий язык, необходимо иметь представление о том, что служит для них образцом для подражания. А там? Он знал пока лишь, что там все должны повиноваться Руке и Властителям Шибальбы, на страже интересов которых стоят Варанели.

На небе всходила луна, и в каньонах залегли глубокие тени. Луна отражалась в реке, и ее отраженное сияние устремлялось обратно к небу. Майк подбросил дров в свой костер и прислушался, но ночь по-прежнему была тиха.

Итак, Рука. Кто он такой, этот Рука? Гений? Невежда? Или параноик? Иден Фостер здесь является его представителем. Одинока ли она? Кто командует его головорезами?

И вообще, что надо этому их Руке? Более совершенную систему, с помощью которой можно будет эффективнее шпионить за собственными людьми? Несомненно. Но чем все-таки вооружены его люди?

Ясно, они ограничены в возможностях передвижения, не только не допускалось никакого намека на разногласия, не существовало даже почвы для их возникновения. Но хоть кому-то из его людей должно же быть все-таки известно о существовании последователей Того-Кто-Обладал-Волшебством, о таких, как Каваси.

Майку нравилось сидеть, прислонившись спиной к каменной стене. Здесь у него была возможность почувствовать себя в безопасности. И все-таки ему было не по себе, его не оставляло беспокойство.

Куда запропастился Волкмейер? И где Галлафер? Вдруг у него по спине побежали мурашки. Что-то… что-то двигалось там, в темноте.

Майк замер в ожидании, нервы напряглись до предела. Он не слышал гула мотора, не видел отраженного света фар автомобиля. Положив руку на рукоятку пистолета, он обрел большую уверенность. Он ждал, продолжая прислушиваться.

И снова услышал это.

Что-то было здесь, совсем рядом, и оно подбиралось все ближе.

Было слышно, как где-то неподалеку от кивы упал и полетел вниз, с треском стукаясь о валуны, маленький камешек. Затем еще один.

Ну конечно же, он мог и не услышать, как подъехала машина. Ведь не заметил же он, как Галлафер подобрался к нему в прошлый раз.

Галлафер и еще Волкмейер — вот его союзники. Он чувствовал себя плохо. Насколько действенной может оказаться их помощь? Да и верят ли они ему, в конце концов? Или просто потешаются над ним?

Чернеющие на фоне ночного неба острые башни скал, столовые горы с плоскими вершинами — все теперь было залито серебристым лунным светом. Чуть к югу отсюда находилось местечко, называемое Олхето, что в переводе означало «Лунная Заводь». Как точно подобрано индейцами это название!

Ночь выдалась прохладной. Майк поежился. От холода ли? Или потому, что нечто притаилось за стенами хижины? Что скрывалось там, в темноте, откуда изредка доносились какие-то звуки? Те самые существа? Волосатые? Не поговорить ли снова с Таззоком? Он вслушается в его голос, попробует скопировать его походку, возьмет плащ, подпояшется поясом, как Таззок, и если повезет, то сможет пробраться в Чертоги Архивов, а потом и туда, где томится в неволе Эрик.

Он войдет в тот, другой мир и найдет Эрика, а когда они вместе благополучно возвратятся обратно, то взорвут эту киву к чертовой матери или же найдут другой способ закрыть ее. Это нужно сделать непременно — Майк чувствовал, что в том, другом мире, на Обратной Стороне, не все ладно, как в кривом зеркале перекошено до неузнаваемости.

Он снова подумал о Таззоке, о том, с каким упоением тот рассказывал о потайных дверях и об участи попавших в подобные ловушки. Говорил ли он об этом от большого ума? Или в нем просто говорила злоба?

Майк расстелил спальный мешок, но не стал забираться внутрь, он просто лег поверх него, накрывшись курткой. Спальный мешок удобен, но из него не выберешься быстро. А этой ночью такая необходимость может возникнуть.

Тени за порогом как будто движутся… Или это ему лишь кажется?

Он встал и подбросил дров в огонь, а затем снова улегся, положив себе под руку электрический фонарик и пистолет.

Очень хотелось спать, но скорее всего выспаться ему не удастся и на этот раз. В темноте что-то шевелилось. А может, это всего-навсего отсвет дрожащих языков пламени?

Глава 26

Понадеявшись на Шефа, он наконец уснул Несколько раз пес принимался глухо порыкивать, но Майк Раглан не слышал этого, он спал.

Проснулся он, когда за окном забрезжил холодный рассвет. Сквозь тоненькие завитки дыма, все еще поднимавшиеся от костра, виднелась далекая, окутанная сизой дымкой громада горы Навахо.

Он лежал, закинув руки за голову, отдыхая. Самые последние минуты перед подъемом всегда казались ему и самыми приятными. Глядя вдаль, он мысленно анализировал ситуацию и обдумывал, что предпринять сегодня.

Сегодня он вернется в Тамаррон, съездит в город и переговорит со своим знакомым банкиром. Если ему не суждено вернуться из этого путешествия, пусть его финансовые дела будут оставлены в полном порядке.

В мотеле надо бы проверить, нет ли ему каких-либо сообщений. На обратном пути он навестит Иден Фостер. Время еще не вышло, но для себя Майк уже решил, что дольше ждать не будет.

И Эрик и Каваси знали, где его можно разыскать в Тамарроне. Это же известно и его недругам, если их можно так назвать.

Он встал, вытряхнул из ботинок песок и мелкие камешки и снова обулся. Утро выдалось на редкость тихим. Река словно замерла — ни единого всплеска. Впрочем, лодки почти никогда и не заплывали так далеко, а речные пароходики обычно торопливо пробегали мимо. Переводя взгляд на Ничейную гору, он увидел, что ее вершина залита солнечным светом, в то время как у подножия все еще лежали глубокие тени. Вид зловещий, но в то же время величественный.

Он потянулся, чувствуя себя довольно бодро. Сегодня ему гораздо лучше. Надо собрать все свои силы, смекалку, выносливость, чтобы противостоять тому, что ожидает его впереди. У подножия красной скалы, той самой, которую Эрик хотел превратить в одну из стен своего дома, росли дикие цветы. Среди них Майк заметил несколько подсолнухов. Сорвав один из желтых цветков, он вернулся в хижину и подошел к столу с разложенными на нем чертежами Эрика. Положив цветок на видное место, он написал на чистой страничке альбома для эскизов: «Эрику и мне понадобится твоя помощь. Это может случиться в любой момент».

Он действовал наугад. Тот, кто использовал цветок подсолнуха как эмблему, приходил сюда с Обратной Стороны. Причем был настроен дружелюбно. Он мог знать, где сейчас Эрик, возможно, мог даже связаться с ним. В любом случае Майк ничего не теряет.

Дорога до Тамаррона казалась бесконечно долгой. По пути он ненадолго задержался сначала в мотеле, а затем в кафе.

Никаких сообщений. И никаких признаков Галлафера либо Волкмейера.

Тогда Майк попросил официантку, чтобы, если все же объявится Галлафер, передала ему, что Майк Раглан уехал в Тамаррон и вернется завтра.

Дорога все так же пустынна. Первым делом он остановился возле офиса управляющего, чтобы забрать корреспонденцию, а затем проехал к своему коттеджу. Стоял дивный солнечный день, отдыхающие в ярких костюмах играли в гольф, и этот урок игры в гольф показался ему самым примечательным в мире.

Войдя в дом, он тут же оглядел комнату. Вроде бы все на месте: все вещи разложены в том же порядке, в каком он оставил их, уезжая. На просмотр корреспонденции ушло несколько минут. Чек за недавно опубликованную статью, весточка от знакомого, сообщавшего о древних развалинах, недавно обнаруженных в Колумбии, письмо о мумиях, найденных в Чили и как будто датируемых пятью тысячелетиями раньше любой из египетских мумий. Несколько счетов и коротенькое письмо от девушки, с которой он познакомился в Рио, теперь она интересовалась, когда он собирается снова вернуться в Бразилию.

Майк, надев свежую рубашку, стоял у окна. Снег, на котором он видел следы, уже давно растаял. Последний снег в этом году — всего за несколько дней все вокруг так изменилось. Конечно, он находился на тысячу футов выше той горы, где стояла хижина. Это были горы Сан-Хуан, а там — полупустыня.

Когда-то резервация индейцев-навахо простиралась как раз к югу от этих мест, занимая довольно обширную территорию, превосходившую по площади вместе взятые Бельгию и Нидерланды.

Отвернувшись от окна, Майк снова огляделся. Его настоящий мир… Уютное место для нормальной жизни, мир вполне реальный, населенный обычными людьми, которые живут в свое удовольствие — работают, отдыхают, воспитывают детей, любят женщин. А что ждет его?

Майку не хотелось думать об этом. Он скоро столкнется с чем-то неподвластным простому человеческому пониманию, темным и неведомым. И не исключено, что вернуться назад ему уже будет не суждено. А вдруг он откроет одну из тех дверей, что навечно захлопнется у него за спиной, подобно мышеловке? Он останется в темноте. За толстыми каменными стенами, а на полу склепа будут разбросаны кости его незадачливых предшественников.

Он не должен идти туда. Ведь он может сесть в самолет и отправиться в Нью-Йорк или хотя бы в Лос-Анджелес. А Эрик пусть сам о себе позаботится.

Но, набрасывая на плечи пальто, Майк Раглан уже знал: внутренний спор закончен. Он встал на этот путь. По собственной ли воле, или рискованное решение было следствием прожитых лет — кто знает?

Да и в конце концов, есть ли у человека выбор? Разве не все мы подчинены неким жизненным предначертаниям? Какой выбор можно сделать при решении дилеммы: убежать или вступить в бой? Сунув в карман записную книжку, он вышел на улицу к припаркованному тут же автомобилю. И вдруг почувствовал голод. Это было вполне реальное ощущение — проблема, с которой человеку постоянно приходится сталкиваться.

Вырулив на шоссе, Майк проехал место, где когда-то, несколько лет назад, увидел ласку с сусликом в зубах.

Интересно, кто он сам в данный момент? Ласка или суслик? Хищник или жертва?

«Какого черта? — мысленно твердил он. — Они захватили Эрика, сожгли кафе, пытались добраться и до меня. И если уж они сами нарываются на неприятности, то получат сполна».

Фокусы… Когда-то он работал фокусником, но только пригодится ли это ему сейчас? Не исключено, что здесь они могут оказаться намного искуснее его. Ведь с техникой иллюзионистов знакомы очень многие, в том числе целители — колдуны из Центральной Африки или из джунглей Бразилии.

Расположившись за одним из столиков в «Сан-Хуан-Рум» и сделав заказ, Майк обвел взглядом зал. Ресторан был заполнен по крайней мере на две трети, и в целом все эти нарядно одетые люди производили вполне благоприятное впечатление.

Неожиданно из-за соседнего столика поднялся высокий, грузный старик. Подошел к нему.

Старик был одет добротно, но несколько небрежно — в западном стиле. Бросалась в глаза его взъерошенная шевелюра и приветливая улыбка.

— Мистер Раглан? Разрешите составить вам компанию?

— Пожалуйста.

Заказав себе кофе, старик внимательно посмотрел на Раглана:

— Очень хотел поговорить с вами, Раглан. Ведь у нас есть общие знакомые. Например, Галлафер.

— Галлафер хороший человек.

— Не спорю. Он превосходный человек. — Сделав небольшую паузу, старик обвел взглядом зал. — Так вот… Меня зовут Вестон. Артемус Вестон. Когда-то я служил в банке, было время… Но вот уже несколько лет, как я оставил службу. Вообще-то я в жизни много чем занимался… В молодости был погонщиком, перегонял стада. Считать тоже умел неплохо, и мой босс это заметил. Тогда он взял меня к себе в контору вести записи в книгах. Я занимался этим несколько лет. Потом босс решил основать собственный банк и взял меня к себе. После его смерти банк перешел ко мне. Тогда же я уладил все имущественные вопросы.

Вестон снова ненадолго замолчал.

— Вы, наверное, сейчас думаете: к чему я это все рассказываю? Но всему свое время, просто выслушайте меня до конца. Люди, подобные мне, не очень-то разговорчивы. Мы по большей части слушаем, мотаем на ус. Слушаем для того, чтобы слышать, но кое-какие соображения у меня имеются. Знаете, это как-то само собой получается. Вообще-то я человек не шибко ученый, но кое в чем все же разбираюсь. В банке босс определил мне заниматься ссудами. Я неплохо справлялся со своими обязанностями, а заодно еще и занимался принадлежавшей банку собственностью. Только поймите меня правильно. Это был маленький банк в крохотном западном городишке, и то количество сделок, какое мы проворачивали там за месяц, настоящий городской банк совершает, наверное, в один день. И для того чтобы не вылететь в трубу и не пойти по миру, мы должны были твердо знать, что представляют собой люди. Те, с которыми мы вели дела. Мы должны были знать о них все. Платят ли они по счетам? Проводят ли время за работой или же бездельничают? Из какой они семьи? Находится ли кто-либо у них на иждивении? Имеется ли у них на ранчо вода? Хороши ли выгоны для скота? Иногда нам становились известны даже такие подробности, о которых клиенты сами никогда не осмелились бы рассказать. Так вот… Несколько дней назад я говорил с Галлафером. Он хорошо о вас отзывается. И еще моя внучка, та, что теперь живет далеко на Востоке, зачитывается вашими книгами. Она без ума от вас. А Галлафер говорит, что будто бы у вас где-то здесь пропал друг…

— Да, это так.

— Что ж, тут суровые края, немудрено и заблудиться. — Старик с задумчивым видом отхлебнул из своей чашки. — Заблудиться, конечно, немудрено, но вот исчезнуть без следа не так уж и просто. Здесь очень засушливые места. Пустыня сохраняет все, что попадает туда. Высушивает, но сохраняет. Труп? Он не сгниет, не станет разлагаться. Так что если человек умирает в пустыне, то обычно его там и находят. Теперь понимаете, что тут за места? Бескрайние просторы. Люблю этот край. Так целую вечность и не вылезал бы из седла. Только я уже не езжу верхом. Поздно уж мне ломать свои старые кости, а оступиться тут может даже самый добрый конь. Дикий край. И необычный. Только каждый из нас — и вы и я — видит его по-своему. А вот навахо — те знали его иначе. И хопи тоже. И пиуты. Когда я работал погонщиком, их много бродило в здешних местах, и соседство с некоторыми из них было далеко не из приятных. Например, эта шайка, что прибилась к Поузи. Эти ребята могли увести лошадь прямо у тебя из-под задницы. Подметки на ходу срезали. Но некоторые места они обходили стороной за версту. А если иной раз там и появлялись, то вели себя очень осторожно. — Старик подождал, когда официант снова наполнит его чашку. — Вам, наверное, не терпится узнать, к чему это я клоню?

— Нет, отчего же. Вы очень занимательно рассказываете.

Вестон усмехнулся:

— Что же это я, старый дурак! Разболтался… Я и не собирался надоедать вам своими разговорами. Совсем не собирался. Но только Галлафер хорошо о вас говорил. Вот я и беспокоюсь. Я вдоль и поперек изъездил эти края — сначала как простой ковбой, а потом уж стал разъезжать по банковским делам. Часто выезжал просто так, чтобы развеяться. Но кое-где я предпочитал вовсе не показываться.

Старик в очередной раз замолчал. Раглан терпеливо ждал; его уже разбирало любопытство.

— В большинстве случаев нам необходимо было убедиться в том, что клиенту можно давать ссуду. И многие к нам обращались. Многие, но только не Волкмейер.

Раглан вздрогнул от неожиданности и пристально посмотрел на рассказчика. Старик снова обводил взглядом зал.

— Волкмейер был погонщиком скота, время от времени то там, то здесь ему удавалось заклеймить несколько голов и для себя. Не припомню, чтобы он держал племенное стадо, но только он все равно зарегистрировал собственное тавро, прикупил еще с десяток голов. В основном у него были кастрированные молодые бычки. Хорошее получилось стадо. Хотя я никогда бы не подумал, что из этого выйдет толк. Но, оказывается, и в таких стадах поголовье может увеличиваться. Особенно если умеешь прилично управляться с лассо, понимаете? Сначала у Волкмейера было стадо, наверное, голов в двести не больше. А потом он уезжает в Орегон и покупает еще несколько голов.

— Он всегда был человеком предприимчивым, — осторожно заметил Раглан. — А что касается лассо, то нам-то с вами прекрасно известно, что именно так начинали многие крупные ранчеро. Ведь в те времена скотина часто отбивалась от стада и бродила по округе. Поэтому многие этим занимались, то есть отлавливали заблудившихся животных.

— Да, верно. Знаете, сколько поучительных историй я мог бы вам рассказать? Собственными глазами видел, как быстро росли некоторые стада. Точно каждая телка приносила в год по четыре-пять телят. Одно время я ездил вместе с Волкмейером, поэтому неплохо знал его. Скользкий он тип. Бывало, слова из него не вытянешь. Он какое-то время и золотишком промышлял, как, наверное, и все мы.

— Я однажды вытащил его из-под завала.

— И об этом я тоже слышал… Вообще, в то время дела у Волкмейера шли даже лучше, чем просто хорошо. Вот тогда-то я и узнал, что он начинает обзаводиться недвижимостью. Купил ранчо. Расплатился за него наличными. Затем подал заявку на покупку пастбищ, примыкавших к той земле, которой он уже владел. Это было, наверное, годом позже, и владельцы той земли спешили, как побыстрее от нее избавиться. В смысле — хотели побыстрее ее продать. Там что-то было связано с завещанием. На то ранчо претендовали несколько покупателей, и тогда мы просто объявили, что достанется оно тому, кто первым заплатит за него наличными. Хозяином ранчо стал Волкмейер.

— Он расплатился наличными? — спросил Раглан.

— В общем да. Он явился в банк, опередив всех остальных претендентов, и заплатил золотом.

Старик неожиданно замолчал. Заведение постепенно пустело. Посетители покидали ресторан, отправляясь на прогулку в горы или даже в Дюранго. Майк неторопливо заканчивал трапезу. В голове у него вертелась одна и та же мысль. Вестон пытался предупредить его о чем-то. Но о чем?

В те годы внесение платы золотом не считалось событием из ряда вон выходящим. Здесь было принято устраивать тайники, прятать золотые монеты, пока не набиралась кругленькая сумма. Зачастую при совершении сделок золото служило единственным платежным средством. Оно и неудивительно — в округе было множество рудников.

— Я тоже слышал, что дела у него идут неплохо, — заговорил наконец Раглан. — Правда, когда он приехал, чтобы повидать меня, он мне показался не очень-то преуспевающим человеком. Я даже хотел предложить старому ковбою кое-какую работенку. А Волкмейер, оказывается, разбогател…

— Он ужасно спешил. Хотел во что бы то ни стало заполучить ту землю, вот и расплатился золотом. Вытряхивал его прямо из седельных вьюков.

— Ну и что?

— Да уж очень странно… Слитки были необычные. Круглой формы. Такие кругляшки — потолще в середине и сужающиеся ближе к краям.

Майк Раглан похолодел. Он сидел неподвижно, глядя на видневшиеся за окном горы, поросшие лесом. В голове звучал голос другого старика, того, с которым судьба свела его во Флагстаффе много лет назад: «Чистейшее золото высочайшей пробы, сынок. Такие кружочки. Размером с блюдце… «

Глава 27

Майк Раглан взглянул на Артемуса Вестона, сидевшего напротив. Старик больше походил на ковбоя, нежели на банкира, но в городках западных штатов такое случалось сплошь и рядом.

— И давно вы ушли из банка?

Вестон кивнул, даже не взглянув в сторону Майка. Он сидел, устремив неподвижный взгляд на противоположную стену — возможно, его одолевали внезапно нахлынувшие воспоминания.

— Мне уже недолго осталось, — проговорил он, взглянув наконец на Раглана. — Слишком много лет осталось за плечами, да и здоровье уже не то, что прежде. Вот я и подумал, что ты, молодой, должен знать об этом.

— Вы считаете, что это так важно?

— Ты скорее всего и сам все понимаешь. Или, по крайней мере, догадываешься. Тогда единственный раз в жизни я видел такие слитки. Но ведь если ты всю жизнь прожил на одном месте, то от слухов-то все равно никуда не денешься… Волкмейер очень быстро, внезапно разбогател. Может быть, конечно, он нашел клад…

Старик вынул из кармана сигару и откусил кончик.

— Занимаясь банковским делом, человек, даже если он в прошлом был погонщиком, как, например, я, прежде всего думает о деньгах. Потому что имеет дело с деньгами. С деньгами и с людьми. Здесь, на Западе, не принято задавать много вопросов, но никто не может запретить человеку думать. И вот я тоже время от времени раздумывал — откуда могло взяться то золото. В те времена никаких налогов еще и в помине не было. Человек не обязан был отчитываться, откуда появились его деньги. Но Волкмейер разбогател слишком уж быстро. И продолжал время от времени вкладывать деньги в недвижимость. Я еще тогда подумал, что одно из двух: или он нашел клад, или же кого-то, кто исправно ему за что-то платит.

Вестон поднялся из-за стола.

— Ладно, довольно. Что-то я заболтался… Мне дома уж давно пора быть. Теперь я быстро устаю, не то что раньше. Зато в былые времена я мог скакать верхом сорок часов кряду и проделывал это множество раз.

Старик пристально взглянул на Раглана:

— У меня было много друзей среди индейцев. Еще в молодости я выучился языку навахо. Иногда их старейшины обращались ко мне за ссудой. И никогда не подводили меня. Всегда платили в срок. Было время, когда мы просто сидели и разговаривали, и от них я услышал такие истории, от которых волосы дыбом встают. Будь осторожнее, парень. Ты сам не знаешь, куда собираешься броситься очертя голову.

Разглан смотрел вслед удалявшемуся старику. Вероятно, Артемус Вестон был не на шутку встревожен, если решил выбраться в ресторан, чтобы повидаться с ним.

Волкмейер… И точно такое же золото нашел старый ковбой из Флагстаффа. Как оно попало к Волкмейеру? На чьей стороне он был?

Волкмейер — человек суровый, крутого нрава и, как теперь выяснилось, очень богатый. Кто он — союзник или враг? А что, если враг? Что, если человек, которого он выбрал себе в союзники, — предатель и ему нельзя доверять?

Однако пора было нанести визит Иден Фостер, а затем начинать действовать. Ей, возможно, удалось каким-то образом поспособствовать освобождению Эрика. Хотя Раглан сильно в этом сомневался. Судя по тому немногому, что ему уже удалось выяснить, Рука был всемогущ.

Он уже привстал, собираясь выйти из-за стола, но тотчас плюхнулся обратно на стул. Властители Шибальбы! И как только он не вспомнил об этом раньше? Несколько лет назад, когда Майк занимался исследованием обнаруженного в Центральной Америке «Трона Ягуара», ему выпала редкая возможность прочитать «Попол-Ву», священную книгу племени майя, и, если ему не изменяет память, в книге упоминались также Властители Шибальбы!

К столику подошел официант:

— Вы собираетесь уходить?

— Пока нет… Принесите мне еще чашку кофе.

Он вытащил блокнот и принялся записывать то, что ему удалось вспомнить…

Шибальба… подземный мир, населенный людьми зла, врагами рода человеческого, место, где царят страх и ужас.

У индейцев-какчикелей бытовало поверье, что Шибальба — это таинственный мир, средоточие величия и могущества. Но возможно, давным-давно, сотни лет назад, два мира все же общались друг с другом.

Одна мысль неизбежно порождала другую, и Майк торопливо записывал решительно все, что припоминалось, записывал в надежде на то, что какое-нибудь слово вызовет новые ассоциации, наведет на новые мысли. Он часто прибегал к подобному методу, и это всегда помогало. Он проработал еще с полчаса, неустанно записывая, напрягая память. Так значит, связь между племенами майя и анасази не сводилась лишь к одной торговле? Возможно. Когда речь заходит об исчезнувших народах, приходится всегда употреблять это слово — «возможно». Чтобы дать более определенный ответ, надо выдвигать различные версии и строить догадки, затем тщательно проанализировать все имеющиеся данные, зачастую лишь доказывая ошибочность своих теоретических построений. Подчас на теорию влияют и господствующие в обществе настроения. Во времена всеобщей борьбы за мир считалось неуместным говорить об анасази как о воинственном племени.