Некроскоп (№3) - Источник

Майор нахмурился, развернулся на месте и пошел. Через плечо он бросил:

— В данный момент я не могу вам дать никакой информации, директор. Однако, когда у меня будут факты и когда они уложатся в осмысленное целое, будьте уверены, что вы узнаете об этом одним из первых. — Приостановившись, он обернулся. — Но вы, дорогой товарищ, не единственный человек, который заботится о вопросах безопасности, и я тоже внес по этому поводу определенные рекомендации. Вы пока думаете лишь о вторжении противной стороны, но мое воображение идет дальше. Через несколько дней вы сможете более полно оценить значение моих слов, когда прибудет десантно-штурмовой отряд, который будет находиться под моим командованием!

Раньше, чем Лучов успел задать еще один вопрос, майор прошел через массивную дверь и исчез из виду...

* * *

В своем жилом помещении Агурский пристально разглядывал себя в зеркале, висевшем на стене в ванной комнате. Он смотрел на себя и с трудом верил своим глазам. Похоже, никто ничего не замечал, но ведь на него никто никогда не обращал особого внимания. Сам Агурский знал себя очень хорошо и понимал, что сейчас видит в зеркале нечто большее, чем сумма того, из чего он состоял. Лично он.

Его первой реакцией на начавшие проявляться изменения было недоверие к зеркалу — недоверие, которое быстро превратилось в сильную неприязнь. Конечно, смехотворно, когда взрослый человек так относится к зеркалу. Ему вообще стали не нравиться все зеркала, видимо, потому, что они напоминали ему о некоторых несомненных изменениях, о которых ему страшно хотелось бы позабыть.

Изменения эти были... сверхъестественными! Раньше он не поверил бы в возможность такого.

Это зеркало он сам расположил на стене таким образом, чтобы лицо его находилось точно по центру поверхности. Но теперь ему приходилось слегка присаживаться для того, чтобы добиться того же эффекта. Он подрос на два, а то и более дюйма. В принципе этот факт должен был бы радовать его, всегда считавшего себя чуть ли не карликом, но вместо этого он ужасал его. Дело в том, что он попросту ощущал способность своего тела вытягиваться! И если этот вампирический рост продолжится... Кто-нибудь обратит на это внимание.

Волосы его тоже претерпели определенные метаморфозы. Грязно-серый цвет у корней стал меняться на более темный. А венчик волос постепенно продвигался к центру головы, так что лысина постоянно уменьшалась. Этого тоже никто не заметил, но рано или поздно кто-то должен обратить внимание и на это. В общем-то, он уже выглядел — и чувствовал себя — на несколько лет моложе. Он чувствовал себя готовым... практически на все. Тем не менее, некоторое время ему еще придется продолжать разыгрывать роль того самого старого Василия. Пожилого, опустившегося, никому не нужного и всеми презираемого Василия...

Продолжая разглядывать себя, Агурский с удивлением почувствовал, как в его горле зарождается рык. Он возникал в грудной клетке мягким мурлыканьем и, поднимаясь к глотке, вырастал до тембра глухого рычания. Губы оттянулись назад, обнажив зубы — его крепкие, белые звериные зубы с клыками, складывавшимися в прикус, которого он никогда в жизни не видел — и он уже совсем по-звериному рыкнул! Однако сразу оборвал рык, взяв себя в руки. На секунду он ощутил в себе неслыханную силу; понимая, откуда берется эта сила, он понимал и то, что обязан контролировать ее. До тех пор, пока это будет возможным.

К сожалению, в Печорском Проекте существовал дурной обычай сжигать существа, которые были подобны Василию Агурскому.

Наконец-то он снял свои очки с толстенными стеклами. Старые линзы в них были уже заменены и выброшены. На их место он вставил диски из плоского стекла, самостоятельно вырезав их в мастерской: “смотровые стекла для моих инструментов” — так он там объяснил это. Теперь у него не было никакой нужды в очках, потому что зрение его улучшилось в совершенно невероятной степени — в общем-то, он свободно видел даже в полной темноте!

Но в связи с глазами вскоре должно было появиться еще кое-что, и он не представлял, каким образом сможет это кое-что замаскировать. Контактные линзы? К тому времени, как он их закажет и получит свой заказ, скорее всего, будет уже слишком поздно. С одной стороны, это пугало его, но с другой... это было захватывающее чувство!

Он медленно протянул руку к шнуру выключателя и, резко нажал на него Щелк! — и свет погас.

Однако в зеркале появилось два небольших огонька. Агурский не мог удержаться от странной улыбки, скорее, от волчьего оскала, появившегося на отражавшемся в зеркале лице. Он улыбался, а зрачки его глаз горели, как маленькие кадила, из которых поднимались адские пары серы...

Глава 20

Гарри и “друзья”. Вторые врата

Гарри проспал чуть ли не целые сутки, и в конце концов ему начали сниться сны. Не сознавая, что спит, он был уверен, что всегда пребывал в этом, лишенном света и времени промежуточном состоянии, прислушиваясь к доносящимся откуда-то издалека призывам:

«Гарри! Гарри! Ты спишь, Гарри Киф, но твои мертвые бодрствуют! Они упросили меня... меня, которого до сих пор избегали, как чумы! И я согласился поговорить с тобой. Однако когда я добрался до тебя, то нашел лишь спящее сознание. Только путаные воспоминания, сновидения и хитроумные загадки. Картины бытия вне бытия! Странная вещь — твое спящее сознание, Гарри, и общение с ним не доставляет особого удовольствия. Да встрепенись же! Свои услуги тебе предлагает Фаэтор Ференци...»

Фаэтор? Гарри в один миг проснулся и резко сел в постели. Холодный пот заливал его лоб, руки дрожали. Да, это был какой-то кошмар: ему снилось, будто к нему обращается Фаэтор Ференци. Человеку не следует видеть во сне таких людей, как Фаэтор, даже если такой человек мертв и не может более причинить вреда. Подобный сон является очень уж дурным знаком. Но...

"Сон?” — в ориентированном на бесконечность Мёбиуса сознании Гарри вновь прозвучал этот далекий липкий голос: “Кошмар? Слабая у тебя фантазия, Гарри!”. И это древнее, принадлежащее то ли мертвому, то ли живому хихиканье Фаэтора неприятно зазвенело во всех уголках еще не вполне пришедшего в себя сознания Гарри. Но к этому времени он уже полностью проснулся и понимал, что речь идет о реальности, а не о кошмаре. Это было чисто его делом, делом, которым и должен заниматься некроскоп. Теперь, когда он сознавал, что все происходит в реальности, оно уже не пугало его. Руки у него перестали дрожать, и он осмотрелся. Шторы были опущены, но лучики света отбрасывали тусклые полоски на стену, противоположную окну. Электрические часы, стоявшие у изголовья, показывали три часа дня.

— Фаэтор? — спросил Гарри. — В последний раз я беседовал с тобой в твоей старой норе под молдавскими Альпами. Что-нибудь в этом отношении изменилось? Во всяком случае, я все еще перед тобой в долгу, так что, если есть что-нибудь...

— Как? — мрачное хихиканье собеседника теперь звучало оскорбительно и насмешливо. — Что-нибудь такое, что ты мог бы сделать для меня? Ну и черный же у тебя юмор, Гарри! Нет, ты для меня ничего не можешь сделать, но, возможно, кое-что могу сделать для тебя я. Ты не слышал, что я тебе говорил? Ты действительно так крепко спал? Я сказал, что большая группа мертвых упросила меня помочь тебе и я согласился на это — если, разумеется, смогу.

— Что? Мертвые разговаривали с тобой? — Гарри изумленно покачал головой. — Должно быть, им действительно что-то очень нужно.

— Ага, только не для себя, Гарри, а для тебя! Они поговорили со мной относительно твоей просьбы и попросили моей помощи. Нужно сказать, что они проявили гораздо больше мудрости, чем ты. Ведь кто может знать о тайном источнике вампиризма больше, чем сам бывший Вамфир, а?

Гарри мысленно ахнул. Источник вампиризма! Место, из которого все они появляются! Место, через которое они проходят из того мира, в котором зародились, в наш мир — так, как теперь они стали проходить и через Врата в Печорске!

— И ты действительно знаешь этот тайный источник? — Гарри не мог скрыть волнения, отражавшегося как в его голосе, так и в его мыслях. — Ты и сам появился оттуда?

— Я сам? Обитал ли я когда-нибудь в мире, упоминаемом в легендах о вампирах? Ах, нет, Гарри, но там жил мой дедушка.

— Твой дедушка? Ты знаешь, где он покоится, где захоронены его останки?

— Захоронены? Останки старого Белоса Феропзиса? Увы, Гарри, нет. Римляне распяли и сожгли его за сотню лет до вашего Христа. То же касается моего отца: последнее, что я слышал о нем, так это то, что он пропал в Черном море, где-то в районе устья Дуная, в 547 году. Он был наемником у остготов, которые враждовали с Юстинианом, и, конечно, нанялся к проигравшей стороне. Ах, мы, Вамфири, в свое время были горячим народом! Можно было заработать на жизнь, если у тебя хватало на это смелости.

— Так как же ты можешь помочь мне? — Гарри был удивлен. — Похоже, твое поколение и поколение твоего дедушки разделяет примерно тысяча лет. Что бы он ни знал о своем происхождении, об этом “источнике”, который связывает наш мир с иным, эти знания умерли вместе с ним.

— Но существуют легенды, Гарри! Существуют воспоминания и истории, которыми старый Белое делился со своим сыном Вальдемаром и которыми тот, в свою очередь, поделился со мной. Они свежи в моей памяти так, словно я слушал их только вчера. Я сохранил их, потому что они были единственной историей, — историей вампиров, — которую я хотел бы знать. В те времена, я был все еще предан своему отцу. Если бы Тибор, это неблагодарное существо, провел со мной годы ученья, то я передал бы эти легенды ему. Но он, конечно, этого не сделал. А если ты желаешь узнать обо всем этом, — о том, что, по всей видимости, даст тебе детали, необходимые для завершения твоих поисков, — приходи в известное тебе место и поговори со мной, как некогда мы с тобой говорили.

Голос Фаэтора теперь был совсем слабо различим, убитый во время бомбардировки в годы второй мировой войны, сгоревший до пепла, — единственного, что осталось от него в земле, на которой когда-то стоял его дом в Плоешти. Через такой промежуток времени беседа на расстоянии тысяч миль, должно быть, потребовала от него незаурядных усилий. С другой стороны, Гарри хорошо знал о хитроумной природе этого вампира — всех вампиров. Насколько ему было известно, они редко делали что-либо, что не приносило бы им прямой выгоды. С другой стороны, опять же, Фаэтор и в прошлом вел себя неортодоксально. Гарри никогда не мог доверять ему, испытывать к нему симпатию, но по-своему уважал его.

— Никакого подвоха? — спросил он.

— Подвоха? Я давно мертв, Гарри. "От меня не осталось ничего, кроме голоса. И то, только ты можешь слышать его — и, конечно, мертвые, если, естественно, пожелают слушать. Даже мой голос слабеет с годами. Но... — Гарри почувствовал, как его собеседник пожимает плечами, — поступай, как знаешь. Я всего лишь уважил просьбу мертвых.

Такой исход дела Гарри не устраивал.

— Я приду, — сообщил он собеседнику. — Но я испытываю не только жажду знаний, но и просто жажду и голод! Дай мне часок, и я появлюсь.

— Я дам тебе столько времени, сколько тебе угодно. У меня его в достатке, — ответил Фаэтор. — А ты помнишь дорогу? — его голос уже погружался в какие-то глубины.

— О да, я достаточно хорошо ее помню!

— Тогда я буду ждать тебя. А потом, быть может, уважаемое Великое Большинство сочтет возможным оставить меня в покое...

* * *

Гарри умылся, позавтракал и связался с отделом. Пересказав Дарси Кларку события последнего времени, он сообщил о своих планах. Кларк предложил, как обычно, “быть поосторожней”, и Гарри был готов отправляться в путь.

Он вошел в бесконечность Мёбиуса и вышел из нее в Плоешти.

* * *

Дом Фаэтора на окраине города представлял собой один из нескольких выжженных изнутри остовов, лежащих в грудах поросшего травой щебня, — каменные трупы на пустынной равнине. Здесь было темно, поскольку по среднеевропейскому времени было 18.50, но для Гарри хватало света, чтобы подыскать себе местечко на рухнувшей стене. Ему припомнилось то же самое ощущение: присутствие Фаэтора накладывало на окрестности как бы огромную тень, хотя сам он медленно превращался в прах. На западе, на самом горизонте, за Карпатами, в том направлении, где был его родной дом, были еще видны несколько полосок света.

Вокруг царило запустение, и зимняя погода еще больше усиливала это впечатление. Гарри поежился, но только потому, что холод стал постепенно проникать под одежду. Летом, должно быть, это место обладало своеобразной дикой красотой: воронки от бомб должны зарастать цветами и кустами ежевики, а скелеты стен, наверное, покрывает плющ. Невозможно было уйти от ощущения непоправимых разрушений. Развалины, видимо, служили напоминанием о прошлом, и, скорее всего, поэтому румыны и не стали заселять это место.

— Во всяком случае, это одна из причин, — согласился с ним Фаэтор. — Но мне всегда хотелось верить в то, что основной причиной был я сам. Я не хочу, чтобы люди здесь заново отстраивались. С тех пор, как Тибор разрушил мой старинный дом, у меня их было несколько, но этот оказался последним. Здесь я, так сказать, проживаю. Так что теперь, когда люди начинают здесь что-нибудь вынюхивать, я чую их шаги...

— Ты как бы нависаешь над всем этим местом. Здесь чувствуется твое влияние, твоя аура.

— Вот и ты это заметил.

Гарри передернул плечами, но опять всего лишь от холода.

— Так как насчет твоих легенд, Фаэтор? — спросил он. — Мне не хотелось бы подгонять тебя, но я ни разу не беседовал ни с кем из твоих соплеменников на простом и ясном языке! А время не терпит. Возможно, ставкой являются жизни.

— “Ставкой”? Ты неудачно подбираешь слова. Ты имеешь в виду человеческие жизни? В том, ином мире? Так с ними всегда дело обстояло именно так!

— Я имею в виду жизни людей, близких мне. Видишь ли, я полагаю, что эти люди нашли какой-то путь в тот, родной для тебя мир. И некоторые из этих людей очень-, очень близки мне.

Он почувствовал, как Фаэтор кивнул.

— Примерно так мне и сообщили... э-э-э... естественно, мертвые. Очень хорошо. Сейчас будут легенды...

— Подожди, — попросил его Гарри. — Для начала скажи мне, зачем все это нужно тебе? Да, я помню, как ты сказал мне, что в этом нет никакой ловушки, но я все-таки не могу представить себе, чтобы ты помогал мне по доброте сердечной.

На этот раз Фаэтор уже не захихикал, а рассмеялся, причем весьма неприятным смехом.

— Да, неплохо ты нас знаешь, Гарри Киф! Прекрасно, я признаюсь тебе, в чем дело.

Мой дедушка — Белое — был изгнан из своего замка и из своего мира, был лишен своего наследства другими Вамфири. Он стал слишком сильным. Они очень боялись его и, когда им представилась возможность, обманом завлекли его в ловушку и вышвырнули из своего мира. Его земли и имущество были расхищены, а сам он оказался здесь, в этом мире. Не он первый, не он последний, и если не произойдет никаких серьезных изменений, то такие, как он, будут продолжать появляться здесь. И хотя я никогда не видел Белоса, который умер до того, как Вольдемар передал мне свое яйцо, я все-таки твердо знаю, что если бы с ним не обошлись столь жестоко, то сейчас я был бы одним из Вамфири и жил бы там, где мне положено жить — в родном для меня мире! Изгнав его, они не только расхитили его наследство, но лишили его и Вальдемара, и меня. Именно по этой причине, несмотря на все прошедшие годы, я желаю отомстить за Белоса.

— Ты собираешься помочь мне найти дорогу в тот мир из чувства мести? — нахмурился Гарри. — Я не собираюсь кого-то там разыскивать ради тебя, Фаэтор. Насколько я понимаю, мне нужно будет найти людей, спасти их и бежать с ними. Я не пробуду там так долго, чтобы у меня появилась возможность свести твои старые счеты.

— Правда? То есть ты настолько хорошо знаешь место, которое еще не нашел? — в словах Фаэтора звучала явная насмешка. — Значит, пробраться туда, спасти близких или еще кого-то — и убраться обратно? Все очень простенько.

— Да, примерно в таком духе, — теперь, правда, Гарри был уже менее уверен в себе. Фаэтор вновь пожал плечами.

— Что ж... Возможно, все так и будет. Но мне это представляется совсем иначе. В конце концов, ты — Гарри Киф! Известно, что, используя свои специфические способности, ты боролся в этом мире с вампирами. Ты разделался с моим сыном-предателем Тибором, с Борисом Драгошани, с Юлианом Бодеску... Список впечатляющий. Мне кажется, что, когда ты войдешь в тот мир, некоторые события последуют почти неизбежно. Я уверен, что ты являешься катализатором, который изменит, а возможно, даже уничтожит существовавший до этих пор баланс сил. Но все, чего я прошу у тебя, — это следующее.

Если действительно настанет такое время и кто-нибудь спросит тебя “Кто ты?”, ответь ему, что тебя послал Белое. Тебя не слишком затруднит такая просьба?

— Нет, об этом мы договорились, — согласился Гарри. — А теперь расскажи мне то, что знаешь сам. Для начала про Печорск.

— Как? Впервые слышу. Гарри наскоро дал объяснения.

— Очень может быть, что там находится путь в мой мир или из него, — ответил Фаэтор, — но это никак не старый маршрут. Слушай внимательно: это то, что старый Белое рассказывал моему отцу, а тот рассказал мне. Вамфири послали его в Адские Края через сияющую белую дверь в форме сферы. Да, точно через такую же сферу, как та, в Печорске. Но Печорск находится на Верхнем Урале, а Белое появился в этом мире очень далеко оттуда.

— Так где же появился Белое?

— “Появился” — не совсем подходящее слово. Скорее, он “опустился”. Попав внутрь этой сферы, он упал. Он чувствовал, что куда-то проваливается, видимо, в Ад! Выглядело это так, будто он скользил внутри какой-то гигантской белой светящейся шахты, стены которой отстояли так далеко, что он их не видел. Он падал, но с небольшой скоростью — так, во всяком случае, ему казалось. И, должно быть, ему правильно казалось, потому что, появившись в этом мире, он все еще продолжал падать! Он выпал из этой сферы — из Врат, ведущих в ваш мир.

— Где? — Гарри не терпелось.

— Под землей!

— Как в Печорске?

— Не как в Печорске. Сфера, из которой он выпал, была закреплена в потолке огромной горизонтальной скважины, над карнизом из какого-то пористого камня. По дну этой скважины текла черная бурлящая река. Белое не знал, где она начиналась и где заканчивалась. В потолке была закреплена сфера и виднелись огромные дыры — по всей видимости, такие же, как в этом Печорске. Сама протяженность этой скважины или пещеры была невелика. Там, где река вытекала из пещеры во тьму, расстояние между потолком и поверхностью воды уменьшалось до нескольких дюймов. Карниз же давал возможность пройтись на десяток шагов взад-вперед, а потом он резко сужался, постепенно переходя в блестящую поверхность стены пещеры. В общем, выхода не было. А вернее, был, но только для тех, у кого хватало для этого смелости.

— Подземное путешествие по реке! — воскликнул Гарри.

— Вот именно. Оно могло растянуться на многие мили. Вот такая судьба досталась Белосу...

До него здесь были и другие, причем некоторые из них так здесь и остались. Он нашел их высохшие останки — существ, которых он называл трогами и Странниками, которые предпочли сидеть здесь и медленно умирать, но не связываться с неизвестностью. Однако не тот характер был у Белоса.

— Он прыгнул в реку? — заинтересованно спросил Гарри.

Фаэтор пожал плечами.

— А что еще он мог сделать? Для начала, конечно, он попытался войти обратно в сферу, но она не принимала его. Когда он поднимал руки, чтобы сунуть их в светящуюся оболочку, руки выталкивало обратно. Врата в Адские Края были открыты для него лишь в одну сторону. Однако ему было не по нутру сидеть здесь и потихоньку превращаться в камень. Отправляться нужно было немедленно, пока он еще был полон сил.

Так вот, Гарри, я думаю, ты слышал, будто вампиры боятся проточной воды?

— Слышал, разумеется, — сказал Гарри. — Я крупнейший в мире специалист по вампирам! Во всяком случае, из ныне живущих. Ты хочешь сказать мне, что этот миф основан на существовании подземной реки, страх перед которой Вамфири должны перебороть для того, чтобы появиться на поверхности этого мира, так? Тибор объяснял это по-иному.

Фаэтор вздохнул.

— Как я уже говорил, Тибор вообще ничего не знал, уж это он, по крайней мере, имел возможность узнать от меня. Но, ничего не зная, он, видимо, изобрел собственные объяснения. Как ты заметил, лживые.

— Я отношу эту характеристику ко всем вам, — напомнил ему Гарри. — Но ты отвлекся. Давай вернемся к сути дела.

— Прекрасно. Эта подземная река и является основой данного мифа. Всякий вампир, Гарри, состоит из плоти, крови и костей. Погрузи его под воду на достаточно долгое время — и он погибнет. А теперь я продолжу.

Белое прыгнул в эту реку, и его понесло течением. Иногда его голова находилась над водой, но бывали и такие моменты, когда просвет над головой исчезал и ему волей-неволей приходилось погружаться под воду. Прошло много времени до того, как потолок начал становиться выше и появился естественный свет, видневшийся где-то, куда текла эта река. Потом оказалось, что река впадает в какую-то заводь, примыкающую к болотистой речке. Но это, как я сказал, происходило уже на поверхности земли. Истощенный, несколько побитый, отчаянно выкашливающий воду, старый Белое в конце концов оказался в этом мире!

— Да? — Гарри едва сдерживался.

— Сейчас ты ахнешь — в ста семидесяти милях от того самого места, на котором ты сейчас стоишь. И Гарри действительно ахнул.

— А где в точности? — спросил он.

— Возле Радуевича. На берегах Данубы или, возможно, ты лучше знаешь эту реку под названием Дунай. Там ты и найдешь место своих надежд. Там находится источник этой легенды. Ты отправишься туда сейчас, немедленно?

— Сейчас? Нет, — Гарри отрицательно покачал головой. — Сегодня вечером я займусь составлением плана, а отправлюсь туда завтра, — стоя во тьме, он тяжело вздохнул.

— Ну, свалился груз с твоих плеч, Гарри?

— Пожалуй... А может быть, навалился еще больший груз.

— Я свою часть договора выполнил.

— А я выполню свою, если подвернется такая возможность. А пока искренне благодарю тебя.

— Ага, и эту мертвую команду. Кстати. Знаешь, Гарри, о тебе тоже уже распространяется легенда. Ну что ж, давай прощаться...

Гарри похлопал себя ладонями, разминая затекшие суставы и пытаясь согреться. А потом он сказал:

— До свидания, Фаэтор, — и, как всегда, бесконечность Мёбиуса с готовностью приняла его...

* * *

Самым простым для Гарри оказалась подготовка и разработка планов. Вернувшись в штаб-квартиру отдела, он сообщил Дарси Кларку обо всем, что ему удалось разузнать, и пока ему подбирали необходимое снаряжение, он более детально разъяснил главе отдела экстрасенсорики то, что уже было им рассказано.

Когда он закончил, Кларк сказал:

— Давай теперь все по порядку. Ты отправляешься в Румынию, на Дунай, в окрестностях Радуевича, и оттуда поднимаешься вверх по течению подземной реки, так?

— Так.

— Пробравшись вверх по течению, ты предполагаешь найти где-то такие же Врата, как в Печорске, с той разницей, что возле них никто не будет в тебя стрелять?

— Возможно, там и окажутся люди, — сказал Гарри, — возможно, группа людей, но они не будут стрелять в меня. Они не смогут сделать этого. Если я хорошо разбираюсь в своей специальности, они с радостью приветствуют меня. Может быть, они даже поделятся со мной ценной информацией.

Кларк, взглянув на него, подумал: “О Господи, этот человек чертовски бесчеловечен!”. Вслух же он тихонько произнес:

— То есть мертвые люди?

— Да, трупы. Может, даже не трупы, а просто воспоминания каких-то людей.

Теперь Кларк содрогнулся, и это было явно заметно. Он припомнил дело Бодеску, когда ему лично, собственными глазами пришлось увидеть, какой невероятной властью над мертвыми обладает Гарри. Или, может быть, катким уважением к нему они проникнуты. Строго говоря, в тот раз призвал мертвых не сам Гарри, а его сын — Гарри-младший, пребывавший еще во младенчестве. Но Гарри, когда возникала нужда, тоже умел это делать.

Наконец Кларк заставил себя успокоиться и продолжил:

— И обнаружив эти Врата, ты воспользуешься ими, чтобы отправиться... куда? В другой мир? В тот, где находятся твоя жена и твой сын и, предположительно, Джаз Симмонс?

Гарри кивнул.

— И Зек Фонер, а может, и еще один или два человека Если они до сих пор живы, а ты знаешь, что я верю в это, то у меня, как мне хочется думать, окажутся там друзья, но, наверное, будут и враги. По крайней мере — один: боевик из КГБ по имени Карл Вотский.

— Но, предполагая, что все сложится удачно, тебе придется побеседовать с Брендой и Гарри-младшим, чтобы выяснить, желает ли кто-нибудь из них вернуться с тобой?

— Примерно так, хотя я до сих пор не знаю, есть ли оттуда путь обратно. Не забывай, мне неизвестно о том, чтобы что-либо, принадлежащее нашему миру, вернулось оттуда, и мне известно, что все, появившееся из того мира, не вернулось обратно в свой мир! Осмысленно ли это? Во всяком случае, другого выхода я не вижу.

— Короче говоря, ты рискуешь своей жизнью.

— Ты хочешь, чтобы я это сделал, или нет?

— Да, хочу. По-своему я не менее любопытен, чем ты. И кроме того, я хотел бы увидеть, как закроется этот Печорск. Даже если они сами не производят этих чудовищ, комплекс все равно остается бомбой замедленного действия.

Гарри кивнул.

— Я отношусь к этому точно так же, но Виктор Лучов дал слово, что из Печорска не ускользнет ни одно существо. Для меня этого вполне достаточно.

Кларк фыркнул.

— Гарри, твоего слова мне всегда вполне достаточно, но я всего лишь маленький винтик в большой машине. Не думаю, что кто-нибудь собирается предпринять какие-то превентивные акции против Печорска. А уж тем более сейчас, в этом новом климате “политического взаимопонимания”. Но если оттуда все-таки что-нибудь вылетит... — он беспомощно развел руками.

— Я знаю, тогда ты окажешься не у дел, — ответил Гарри.

И вновь Кларк фыркнул.

— Точнее, я ничего не смогу поделать! — ответил он.

— Что ж, это еще одно основание отправляться туда, — Гарри, казалось, относился к происходящему почти фаталистически. — Нужно выяснить, можем ли мы как-то изменить существующее положение дел, которое, полагаю, легче изменить как раз находясь там.

Оба они некоторое время молчали, а потом Кларк сказал:

— Гарри, остаток снаряжения для тебя еще некоторое время будут подбирать, но это делается. Сейчас уже очень поздно, и мне давно было бы пора спать. Я вздремну пару часиков, а утром буду здесь, чтобы проводить тебя. Перед тем, как я пойду, могу я еще чем-нибудь помочь тебе? И чем ты будешь заниматься остаток ночи?

Гарри пожал плечами.

— О, я не устал, — ответил он, — но немного попозже все-таки постараюсь соснуть. Я понимаю, что это глупо, но почему-то хочется подниматься по этой подземной речке в дневное время. Я хочу сказать, что мог бы отправиться в ночь, но не горю таким желанием.

— Глупо? А в чем же здесь глупость?

— Потому что под землей совершенно безразлично — день наверху или ночь. Там постоянно стоит непроглядная тьма. Мне просто будет приятнее сознавать, что наверху есть дневной свет. Но в любом случае раньше, чем я что-то предприму, мне придется еще раз поговорить с Мёбиусом.

Не найдя нужных слов, Кларк просто покачал головой. Гарри всегда так действовал на него.

— Знаешь, — наконец сказал он, — мы с тобой являемся частицами одного и того же мира, но когда ты вот так естественно и деловито говоришь о покойниках, о своих способностях, о бесконечности Мёбиуса, да и много еще о чем... Когда ты вот так говоришь: “Я собираюсь потолковать с Мёбиусом”... Господи Иисусе, я начинаю воспринимать тебя как какого-то пришельца! Или, скажем, я чувствую себя просто маленьким ребенком. Я хочу сказать, что мне известно, на что ты способен, и я сам был свидетелем этого, и все же иногда я начинаю сомневаться, в здравом ли уме я нахожусь.

Гарри искренне и открыто улыбнулся.

— А еще возглавляешь отдел! — сказал он. — Может быть, Дарси, ты выбрал себе неподходящую работу?

Он дождался, когда Кларк выйдет, и отправился на встречу с Мёбиусом...

* * *

В Лейпциге была половина одиннадцатого, и кладбище уже заперли на ночь. Но Гарри, конечно, появился там, войдя не в ворота, а в дверь. Появился, чтобы встретиться с человеком, который как раз и научил его открывать такие двери.

— Гарри, мальчик мой, как я рад, что ты появился, — сказал Мёбиус. — Я здесь немножко поразмышлял об этой твоей предполагаемой параллельной Вселенной.

— Она становится все менее предполагаемой, — ответил ему Гарри. — Предполагаемой теперь остается лишь ее природа. — И он быстро сообщил покойному математику последние новости.

— Просто захватывающе! — воскликнул Мёбиус. — И это подтверждает мои соображения по данной теме.

— А меня, должен признать, все это только вводит в замешательство, — признался Гарри. — Появился, так сказать, свет в конце туннеля, но... Я хочу сказать, что если по эту сторону существует пара Врат, то почему на той стороне лишь одни Врата?

— Лишь одни? А почему ты так считаешь?

— Фаэтор говорил о светящейся белой двери в форме сферы. 06 одной двери. Если бы их было две, то разве старый Белое не упомянул бы о таком факте?

— Ну, упомянул он о нем или нет, но двери две, уверяю тебя, — Мёбиус говорил убежденно. — Две на этой стороне и две на той. Я могу пояснить этот принцип очень просто, не вдаваясь в детали математического аппарата доказательств.

— Я весь обратился в слух.

— Хорошо, — Мёбиус приступил к делу. — Давай рассматривать эти Врата, сосредоточившись на их основных характеристиках.