Система Ада

      - Стоять, - прошептал он и положил руку с пистолетом ей на плечо.
      Шестым чувством он догадался, как нужно выживать, выцарапывать у смерти секунду за секундой. Не поддаваться эмоциям, не бояться. Страшнее уже ничего не будет. Он так решил и успокоился. Думать только о патронах. Целиться. Стрелять без промаха.
      Только в первый момент показалось, что монстр совсем рядом. У нормальных людей было целых три метра и две секунды форы.
      Миша уговаривал свою правую руку у Кати на плече не дрожать. Через другое плечо он светил фонарем. Плавно нажал указательным пальцем.
      Существо не успело прыгнуть, иначе опрокинуло бы их в любом случае. Пуля разорвала кожистую оболочку на глазнице, и житель преисподней увидел рудиментом зрения единственную вспышку света в своей жизни. Человеческая женщина оглохла от выстрела.
      - Можно идти? - жалобно спросила Катя, точно дожидалась зеленого сигнала светофора.
      - Можно.
      Она не услышала ни своего вопроса, ни Мишино-го ответа, надолго оглохнув от выстрела. Но пошла вперед.
      Следующее препятствие на пути уже обрадовало. Раскинув лямки, точно ползущий по песку живой маленький солдатик, лежал спасительный вещевой мешок. Горловина его, хоть и незавязанная, оставалась затянутой на веревочку. Продолжая наблюдать за темнотой, Миша, не глядя, сунул руку в мешок. Пеленки, банки, бутылки, второй фонарь были на месте, ничего не рассыпалось.
      Через несколько тяжких вдохов и выдохов двое желающих спастись и спасти третьего уже находились под отверстием колодца, начинавшимся над их головой почти в трех метрах. Не достать рукой, даже не допрыгнуть. Как хотелось увидеть последнее достижение этой дикой цивилизации, где люди хотя бы носили одежду и имели глаза, - бадью и веревку. Можно было только догадываться, что они тут были совсем недавно, и всеми силами загонять в угол предательскую мысль, что именно через это отверстие люди только что попали в Соленую пещеру. Что они не заблудились.
      Михаил посветил вверх. Метрах в десяти над ними, если не изменяло зрение, на конце каменной трубы луч фонаря уперся в дно бадьи. Все подъемные канаты также остались наверху. Час от часу не легче. Легче всего было поорать в это круглое неширокое отверстие. Он на секунду выключил фонарь, снова посмотрел вверх. Оттуда никакого света не пробивалось. Значит, те, кто спустил их сюда, ушли. Результаты жестокого эксперимента с выживанием вооруженных людей в Соленой пещере не интересовали даже экспериментаторов Зотова и Володю.
      Ну хорошо хоть сверху пока не было опасности. Посветив еще раз вниз по песчаной куче и убедившись, что пока к ним никто не приближается, Шмидт сунул пистолет в карман штанов и отдал фонарь Кате.
      - Смотри пока по сторонам. Я сейчас. Спасительное хладнокровие подсказывало, что нужно делать, о чем нужно позаботиться, чтобы опять выиграть. Миша присел на корточки и сначала нашарил в вещмешке нож - короткий кинжальчик с костяной ручкой. Потом размотал бухту веревки и отрезал от нее небольшой кусок. К середине его привязал , второй фонарь и связал концы. Это чтобы не уронить ценнейший источник света. Повесив это сооружение Кате на шею, он сделал то же самое со своим фонарем.
      У девушки уже затекла от веса нетяжелого ребенка . левая рука, но она не замечала этого. Она старательно разглядывала ближайшие подступы к ним. Боязливо стрельнула лучом вверх, в колодец.
      - Мишка, а как мы туда заберемся? Ни веревки, ни...
      - Кать, я обещал, что выведу нас из этой чертовой пещеры? Вот я и придумываю. Только не возражай. Доверься мне.
      - Хорошо.
      Он привязал к широкой веревочной петле пистолет, надел себе на шею вслед за фонарем, а потом так же на животе укрепил вещевой мешок.
      - Сажай сюда Ванечку, - указал он на раскрытое отверстие мешка.
      -Но...
      - Сажай, говорю!
      Если бы горловина колодца открывалась в потолке в удалении от стены, нечего было бы и думать пытаться туда забраться. Но на счастье совсем рядом подступала острая грань каменной стены, покрытая белым кристаллическим налетом, - видимо, солью. Оставался шанс как-то по ней вскарабкаться. В начале колодезной трубы Миша заметил небольшой выступ, на который можно было встать ногой. Выше хороших выступов не наблюдалось. Выше мог взобраться разве что опытный скалолаз, и то при большом желании. Но сейчас желания больше, чем у этих двух пленников, не было ни у кого во всей вселенной.
      Напуганные выстрелами безглазые еще давали им время решиться туда лезть. Но это время истекало. Очередной луч вниз запечатлел две фигуры, явно направлявшиеся к вершине песчаной горы. Миша показал Кате, куда следует наступать, за что цепляться.
      - А дальше? - Она растерянно посмотрела наверх, светя фонариком.
      - А там, если не увидишь за что цепляться, разворачивайся животом кверху, упирайся плечами в одну стенку, а ногами в другую и так ползи. Упираешься ногами - подтягиваешь задницу, снова упираешься... Давай, я тебя подсажу.
      -А ты?
      - А я точно так же. Следом за тобой.
      - Я не смогу, Мишка.
      - Сможешь, черт тебя... Давай! Они уже идут сюда. Он подсадил ее, и Катя, постанывая и кряхтя, взобралась-таки в отверстие. Карабкаясь по вертикальному гребню до отверстия, Миша был вынужден с силой прижимать к скале младенца. Ребенок орал, протестовал. Его крик царапал сердце матери, царапал сердце тащащего его мужчины, а они царапали себе руки, плечи, колени, мучили младенца, но ползли и ползли вверх, ради своего священного спасения.
      Катя смогла встать одной ногой на выступ в начале колодца, смогла, упираясь левой рукой в противоположную стенку, выпрямиться почти в полный рост и посветить наверх.
      - Здесь все гладко, - раздался ее голос.
      - Разворачивайся и ползи враспорку, - прокряхтел Михаил. - Быстрее, я не могу держаться. Место мне!
      Это было невероятно тяжело - двигаться вверх только за счет плеч и ног. Бесполезные сейчас руки, такие умелые, такие замечательные органы человека, только бестолково шарили по стене, точно стыдясь своей бесполезности. Катя продвигалась вверх по сантиметру, по миллиметру. Никогда не лазавшая даже по деревьям, стиснув зубы, она ползла, скребла спиной по камню. Иного выхода не было.
      Ноги сразу задрожали от невероятного напряжения, и Катя с ужасом понимала, что не сможет теперь их расслабить ни на секунду, иначе просто упадет. Она проклинала земное тяготение, проклинала собственное пополневшее столь любимое тело, но ползла и ползла.
      - Катя, - прогудел снизу Михаил, - не вздумай упасть, - он чуть отдышался, - мы под тобой.
      - Заткнись... дурак.
      Теперь шла смертельная борьба уже не с фантастическими монстрами Соленой пещеры, а с самими законами физики и собственной усталостью.
      Секунда отдыха... посветить наверх - много ли осталось... Ох, как еще много. Катя постепенно как-то развернулась в колодце. Теперь ее ноги были у Шмидта над головой.
      - Ми... - успела она предупредить его. Нога не выдержала и сорвалась. Услышав страшное шуршание над головой, он вслепую подставил руку и поймал ее за пятку. Она с благодарностью выпила эту секунду отдыха и снова напряглась.
      - Давай, Катюш, давай... Еще чуть-чуть.
      Даже неразумный младенец, кажется, понимал, что происходит. От него требовалось только не шевелиться, не дергаться и молчать. И он молчал. Только. шумно сопел, будто помогая влекущему его кверху человеку.
      Еще сантиметр, еще... Михаил почувствовал, что . ободрал о шершавую стенку левую руку, поддерживая Катю, и ссадину немедленно начало жечь. Этого еще не хватало. Наверное, проклятая соль проклятой Соленой пещеры. Может быть, там и хороший воздух. Но легендарный рай подземных жителей на поверку оказывался еще худшей дрянью, чем их ад.
      Еще сантиметр, еще... Давно слышавшийся снизу смутный гул усилился. Остановившись, Шмидт включил фонарь, изогнулся сильнее, вывернув голову и посветил на дно. Рельеф дна почему-то изменился: вместо серого песка появились какие-то желтоватые шары. И дно стало намного ближе.
      Он не сразу сообразил, что это лысые головы слепцов. Невнятное бормотание оказалось их неразборчивой тихой речью. Иногда они задирали свои жуткие человеческие рожи и скалили зубы. Сверху от ползущих на жителей преисподней сыпалась пыль, каменная соленая крошка. Но им не грозило, что соринка попадет в глаз.
      Что они задумали, сволочи? Неужели и тут будут преследовать?
      Еще сантиметр... еще... Внизу раздался громкий крик.
      - Что там? - выдохнула Катя.
      - Ползи, девочка... ползи, - выдохнул Миша.
      И она ползла. Он снова остановился, изогнувшись посветил на дно.
      И увидел блеснувшие глаза. Кто еще там? Пуков? Нет, чья-то незнакомая бородатая рожа. На Зотова похож. Мерещится уже проклятый.
      Еще сантиметр... еще... Катя посветила наверх. До благословенного края колодца оставалось уже немного.
      Он спиной почувствовал шевеление под собой. Новая остановка. Новое включение фонаря. Да! Там эти монстры выстраивали пирамиду. Потому что желтоватые шары стали ближе. Миша видел длинные голые руки, цепляющиеся уже за мельчайшие неровности колодезной трубы. Зрячий и бородатый кричал угрожающе: "Ва-ва-ва!" Уж эти термиты тут пролезут. Почему они раньше не лезли? Неужели опять виноват Шмидт, осмелившийся отстреливаться?
      - Катя, не пугайся, - прохрипел он. - Я буду стрелять вниз. Ползи, девочка моя... Я за тобой.
      Он вклинился в две стенки, уперся изо всех сил и опустил руку с пистолетом, подсвечивая себе. Промахнуться было почти невозможно, но он все-таки прицелился. До ближайшей голой макушки было уже метра четыре.
      Отдача чуть не опрокинула Шмидта с ребенком вниз. Но он удержался. Зато там тяжелое мертвое тело обрушило всю акробатическую систему.
      То-то Зотов обрадуется, когда Шмидт выдержит этот экзамен и придет его убивать. Катя еще посветила вверх и увидела, что уже может дотянуться до края рукой. Она была готова заплакать. Из последних сил она бросила свое тело вперед и уцепилась пальцами за край колодца. Наверху в гроте было по-прежнему темно.
      - Миша, - простонала она, - я уже у края... Не могу подтянуться.
      - Сейчас я... сейчас. Становись мне на голову... Встала.
      Соль жгла его руку, шею, кожу за шиворотом. Пот жег глаза. Теперь он еще и поддерживал свою женщину.
      - Давай!
      Натуга отозвалась у нее в животе болью схваток. Катя даже зубами пыталась уцепиться за равнодушный камень. Перекинула локоть... Уперлась... Подтянулась... Навалилась животом... И рухнула на пол показавшегося родным темного грота.
      Лишь три вдоха и выдоха она позволила себе отдохнуть. Перегнулась вниз, посветила фонарем. Раскинувший руки, ноги, распятый в трубе Миша не шевелился. Катя протянула руку, не достала.
      - Давай мешок.
      Он тупо смотрел на нее, уже не в силах говорить. Тогда она догадалась. Сняла фонарь, отвязала от него веревку и опустила ее. Веревка пощекотала его лицо и вывела из ступора. Оставаясь враспорку, он уцепился за веревку. Катя потащила...
      Через долгие секунды у края оказался и Шмидт. Из последних сил он освободил лямки вещмешка, и Катя приняла ребенка. А потом и Миша рухнул, перевалившись через край, на пол грота, словно второй раз родившийся.
      ГЛАВА 15
      После такого невероятного напряжения организм потребовал сна и включил этот режим вне зависимости от всяких опасностей, исходящих снизу, сверху, со всех сторон. У бедных мужчины и женщины не было здесь очевидных друзей, но врагов - сколько угодно. Наверное, был еще кто-то, кому зачем-то надо было, чтобы они куда-то непременно дошли. Он дал бы им за это очень большую награду. Правда, им очень хотелось одного - добраться до настоящего дома, который они имели прежде безо всяких заслуг, обыкновенной квартиры, где на стены наклеены веселенькие обои, а в окна пробивается настоящий дневной свет.
      Во сне ласковая домашняя кошка забралась на кровать и принялась вылизывать шершавым целительным языком кровоточащую ссадину на левой руке. Жгучая боль от соли проходила. Кошка твердо обещала, что до свадьбы все заживет.
      Ребенок решил, что получаса для отдыха вполне достаточно и подал голос. Ему хотелось есть, пить, переодеться, да и подозрительный шум из колодца требовал обратить на него внимание.
      Миша проснулся, пошевелился. Фонарь оставался включенным. С руки неслышно вспорхнул маленький местный вампир - летучая мышь.
      - Что орешь, сволочь? - ласково спросил Шмидт подающий голос вещевой мешок.
      Он ощупал степень мокроты дитяти, растолкал Катю и, оттянув в сторону подвешенную на веревках тяжелую бадью, посветил в колодец. Там снова строилась голотелая пирамида. Монстрам вдруг стало тесно в Соленой пещере. Миша снял все еще висевший на шее пистолет и прицелился, чтобы выстрелить. И вдруг понял, что не может этого сделать. И не потому, что патронов было мерено. Просто внизу он защищал свою, Катину и ребенка жизни, а отсюда убивать чудовищ было бы безопасным развлечением.
      Голые живые безглазые монстры были людьми, пусть мутировавшими, пусть свирепыми каннибалами, но его простая, бессмертная, по некоторым сведениям, душа и так была слишком отягощена чужой кровью. С такою не выбраться на божий свет, а только безвестно погибнуть в этой сверхмогиле под Восточно-Европейской равниной.
      - Пошли, Кать. Эти чудища опять сюда лезут.
      - Куда пошли? У меня ноги не ходят.
      - Ну потерпи, маленькая. Надо идти. Не дожидаться же их здесь. Мне всех не перестрелять, их слишком много. Дойдем до освещенных штреков, отыщем какой-нибудь глухой гротик и там передохнем. У нас же с собой есть еда. Я умираю от голода. И Ванечку надо переодеть.
      С трудом переставляя каменные ноги, держась друг за друга, несчастные люди с орущим ребенком на руках, грязные, в белесой соленой пыли, влачились вверх по спиральному темному коридору.
      Элитный часовой в турецком спортивном костюме и с автоматом был очень удивлен звуками, доносившимися из штрека, ведущего к колодцу. Никто никогда оттуда без сопровождения охраны не появлялся, тем более с грудным младенцем.
      - Эй, вы кто? - наставил он на них дуло.
      - Никто, - Миша выключил фонарь, потому что они вышли в освещенный штрек. - Мы с того света.
      - Стой, стой, бля, - парень выставил ладонь. - Вы эти, что ли, которых Иван Васильевич...
      - Эти.
      - А ну, давай назад.
      - Ты погоди, дурак. Там монстры полезли вверх через колодец.
      - Что?! Опять?
      Михаил утешил себя - несмотря на то что ему удалось произвести впечатление на этот мир, за всё время - полгода? год? - пребывания тут, ему удалось узнать о нем очень мало. Но лучше бы не знать вовсе.
      Соленая пещера - мифический рай для жителей Системы Ада, реальный ад для жителей Системы Рая. Просто жуть, где едят людей. Какая-то Чечня подземного человеческого термитника.
      Парень с автоматом не на шутку перепугался сообщению об активности безглазых.
      - Эй, стойте тут. Я сейчас, - он рванулся в одну сторону, потом развернулся в другую. - Нет, там не работает, зараза, - сообщил он себе и грозно кивнул беглецам: - Здесь стоять. Иначе...
      И куда-то убежал. Миша и Катя немедленно продолжили свой маршрут.
      Через несколько поворотов пещера подарила им за все мучения уютный и незаметный гротик, где можно было отдохнуть. От широкой освещенной развилки туда наверх вели несколько полузасыпанных ступенек. Миша заложил узкий лаз камнями, оставив малозаметное отверстие, куда проникало немного света из штрека. Свет же горящей внутри свечи был снаружи почти не виден.
      Катя кормила ребенка грудью, удивляясь, как после всех передряг у нее не пропало молоко. Миша сушил над свечкой те мокрые пеленки, которые были еще не'слишком грязными, смотрел на эту налитую тяжелую грудь, удивляясь, что у него еще возникает мужское желание.
      Удовлетворенный, ничего в своей жизни, кроме темных нор еще не видевший, перепеленутый Ванечка уснул на вещмешке. Катя с Мишей поужинали, а может, и позавтракали, тушенкой, галетами, апельсинами. Он уговорил ее выпить немного водки. Они обнялись, чтобы наконец-то после такой долгой разлуки заняться любовью, и немедленно уснули, лишь почувствовав тепло друг друга.
      Утомленный бесконечной и бессмысленной борьбой, колючими, как пули, мыслями о самосохранении за счет чужих жизней, мозг хотел бы видеть во сне залитые солнцем березовые рощи, глубокое голубое небо с кинематографом облаков, снующих по нему ласточек и крошечный серебристый самолетик, на котором бы улетал без возврата освобожденный от вечного заточения Гагарин. Но видел спящий Шмидт не это, а освещенные подслеповатыми лампочками постылые мрачные коридоры, по которым нужно было идти и идти во все нарастающем отчаянии, потому что это было осуждение на вечные блуждания, потому что, куда бы ты ни повернул, каждый раз было неверно, каждый раз все дальше и дальше от выхода, которого и вовсе не существовало.
      И за каждым поворотом таился враг - порождение свихнувшейся тьмы. В призрачного врага нужно было с яростным криком стрелять из призрачного оружия, а потом идти по колено в крови. Реальная бурая кровь свертывалась в порошок, который засасывал, который был против шагов, ему тоже хотелось покоя.
      А Катя стонала во сне и не могла даже перевернуться с боку на бок. Мышцы живота, спины, ног ныли от невероятной тяжести. Ее сдавливало со всех сторон, и она молила неведомого бога о смерти. Шершавое каменное влагалище Земли выдавливало ее всеми своими тектоническими силами, чтобы родить на свет, но ничего не получалось даже у Земли, и некому было ей вспомоществовать.
      Никто не мог их разоблачить. Никто не мог расслышать их стонов, криков, лопотания проснувшегося младенца. В подземном лабиринте шла новая вспышка постоянной войны. По освещенным штрекам бегали перепуганные элитные охранники с автоматами.
      Эти бесшабашные спасшиеся уголовники были смелыми ребятами, но и они должны были чего-нибудь бояться. Поэтому смертельно боялись безглазых монстров.
      Жители Соленой пещеры появились чуть не у порога обиталища Зотова. Двое автоматчиков уже были утащены в темные штреки, одного по ошибке пристрелили свои же. Зотов был вынужден вызвать адмирала Двуногого и приказал ему бросить во внеплановый бой сразу четыре экипажа. Регулярным частям удалось загнать монстров обратно в колодец, куда каждый впередсмотрящий с детства мечтал попасть и продолжал мечтать даже после схватки с монстрами.
      В тесном гротике стало более душно, но зато теплее. Мишу сильнее напрягала не доносившаяся извне стрельба, а установившаяся вслед за нею тишина. Но никаких прочесываний, зачисток после стычки не было.
      И тогда настала пора ознакомиться с той ценнейшей находкой, которую Катя уже давно таскала на своем теле и не расставалась с нею даже при родах. Она как могла оберегала карту, но та все-таки местами попортилась от пота. Ни свеча, ни два фонаря, даже поднесенные вплотную, не позволяли разглядеть некоторые детали и понять условные обозначения, никак и нигде не расшифрованные.
      Это было похоже на изощренное издевательство. Выйти по карте из лабиринта легко. Только сначала надо понять, где ты находишься. Только вне кольцевого туннеля на червячках путей, ведущих к Мочилам и к Метростроевскому, были проставлены понятные значки - кружки с точкой внутри, кротовые жопы. Но внутри кольца их не было.
      Идти и спрашивать дорогу у кого бы то ни было им не хотелось. Та неизвестной степени справедливости кара, по которой Миша и Катя влипли в эту подземную историю, была индивидуальной. И спасение, ниспосланное им неизвестно за что, тоже должно быть индивидуальным.
      Внутри кольца на карте довольно часто встречались заштрихованные пятнышки. Можно было предположить, что это обитаемые гроты. Правда, оставалось непонятно, где зотовские расположения, а где дудковские. Составителю карты было все равно. Подземные реки Лета, Копит и Ахеронт в Системе Ада и Стикс вне ее образовывали собой прерывистую сеть. Картограф нарисовал их лишь в тех местах, где воду можно было увидеть и потрогать. А там, где они скрывались, сплошь скрытые горной породой, их как бы и не существовало.
      - Где же мы, бляха-муха? - досадливо прорычал Михаил, отколупывая с развернутого листа каплю парафина со свечи.
      - Может, здесь? - ткнула пальчиком Катя.
      - Почему здесь?
      - А вот какой-то ход вроде спирали. Это к Соленой пещере, должно быть.
      - Ну а вот еще один и вот.
      - Миш, так мы никогда не выйдем. У меня предчувствие, что мы в этом месте. Давай пойдем здесь, потом здесь и тут вот выйдем в кольцевой туннель.
      - Хорошо... Но как тут долго идти по тому глицерину.
      - Ах, мой милый, - улыбнулась Катя, - из колодца на одних плечах выползли, а уж глицерин...
      - Героиня ты моя, - поцеловал ее Миша. - Только некому наши рекорды зафиксировать.
      Они прикинули, что еды у них с собой не так уж и много, поэтому следовало не только экономить, но и идти побыстрее. Свечка одна-единственная. По три батарейки к каждому фонарю, запасных нет. Только-только дойти до выхода. А уж там...
      Что там? Хорошо бы было лето в разгаре, зеленая травка, согревающее и обсушивающее солнышко. Уж там, наверху, еды, детского кефирчика и памперсов навалом. Уж там у выхода, возле передового села Мочилы, наверняка стоит военный духовой оркестр для встречи героев, девицы в кокошниках отгоняют мух с хлеба-соли, а губернатор Московской или Тульской области каждые две минуты проверяет боковой карман пиджака - не потерял ли он конверт с денежной премией господину Шмидту и госпоже Зотовой. И, разумеется, репортеры газет, телевидения, камеры и воздушные шарики. Любопытные пытаются хоть что-нибудь разглядеть из-за широких спин губернаторской охраны.
      Беглецы, выбрав направление, чуть ли не с километр двигались по несколько раз поворачивавшему освещенному штреку, не встретив ни одного человека. Через каждые два поворота они останавливались, сверялись с картой. Кажется, это был в действительности, как Миша с Катей и предполагали, незаселенный периферийный участок Системы Ада. Схема позволяла срезать путь за счет неосвещенных штреков, где они включали один фонарь. Второй берегли.
      И только в сердце закралось радостное подозрение, что удастся дойти без опасных препятствий, хватит уже, кажется, - как впереди, близ выхода в очередной светлый туннель, кто-то оглушительно чихнул.
      - Обойдем? - шепнула Катя, покрепче прижимая к себе спящего ребенка, чтобы не подал голос.
      - Боюсь, большой крюк, - ответил Миша и приготовил проверенную надежную "беретту".
      В пистолет была вставлена новая полная обойма. В старой оставалось еще четыре патрона.
      Часовой услышал их и осветил фонарем. Два луча схлестнулись.
      - Стой! Кто идет?
      - Иди! Кто стоит? - озадачил его Миша встречным вопросом.
      Повисло несколько секунд тишины. Часовой догадался, что нужно спросить пароль.
      - Грудью.
      - Проложим, - не задумываясь, ответил Шмидт. Он уже так наблатыкался в революционных песнях, которых никогда особенно и не знал. Генетическая память. Но нужно было еще выяснить, чей это часовой.
      - Кзотова будь готов! - наугад произнес Михаил.
      - Всегда готов!
      Слава богу, свои, если можно так выразиться.
      - Доложить обстановку с зотовским энтузиазмом, - скомандовал Шмидт.
      - Не надоело тебе? - шепотом проворчала Катя.
      - На вверенном мне участке передовой охраны все тихо и светло... бодро начал часовой, но потом, как следует разглядев мужчину и женщину, вышедших на свет, что-то засомневался. - А вы кто такие тут на передовой?
      Он был родом из профессиональных часовых-автоматчиков, ему было позволительно кого-нибудь подозревать по долгу службы и выражаться человеческим языком.
      - Обязан знать, скотина! - рявкнул Шмидт, вспомнив о погибшем в нем артисте. - Из какого экипажа?
      - Второй экипаж охраны, товарищ...
      - Товарищ капитан особого отдела Шмидт. А это сама товарищ капитан Зотова, член ЗСРП с тысяча восемьсот девяносто девятого года.
      - Слушаюсь, товарищ капитан! - Часовой вытянулся в сутулую струнку.
      Катя улыбнулась, укачивая младенца, пробудившегося от этого рявканья.
      - Где дудковские империалисты? - продолжил Михаил.
      - На ближайших участках дудковских империалистов и агрессоров нет. Линия фронта там.
      Автоматчик сделал рукой слишком широкий жест, обозначающий линию фронта с трех сторон. Да и была ли она сейчас, эта чертова линия фронта, после смерти Дудко? Дурацкая линия смертельного противостояния. Штрек, в котором шла эта беседа, был ничуть не ценнее других, за которые шли, а может, и до сих пор идут кровопролитные сражения.
      - Часовой... Как тебя?
      - Часовой впередсмотрящий Мовчан.
      - Мы выполняем ответственнейшее задание лично товарища Зотова по доставке младенца. Ты должен сохранять полное молчание о том, что нас видел и в какую сторону мы пошли.
      - Есть хранить крепкое зотовское молчание. Они пошли дальше. Свернули в темный штрек. Еще несколько поворотов, проходов, хранивших вечную, непроницаемую тьму, обрадовали Мишу.
      - Верно идем, Катюш, верно. Дикие сплошь места начались.
      - Ну, раз верно, давай передохнем, - вздохнула молодая мама. - Детеныш, кажется, описался.
      Пока Катя обслуживала юного Зотова, Миша покуривал при свече. Потом он заметил, что свеча быстро прогорает, задул ее и стал подсвечивать Кате фонариком. В какой-то момент ребенку что-то не понравилось, а может, просто осточертела пещерная жизнь. Он захныкал. Шмидт выругался про себя. Пока они не пересекли кольцевой коридор, ни о какой безопасности тут не стоило и задумываться. Но Ванечка не умел хранить режим молчания.
      Они не услышали осторожно приблизившегося к ним человека и были пригвождены к месту лучом фонаря на каске и одновременно взяты на прицел автомата ППШ.
      - А ну, пароль, - просипел простуженный голос.
      - Да пошел ты, - тихо ответил Шмидт, вставая и прикрывая Катю от, возможно, опасного освещения.
      - Ну? - напрягся подошедший.
      - Ну, кзотова будь готов. Я не знаю, какой сегодня пароль. Я капитан Шмидт с ответственным...
      - Ха-ха-ха, - с сиплым торжеством победителя рассмеялся этот человек. Ошиблись, господа агрессоры, супостаты зотовские. Решили дудковские вольные нивы потоптать?
      Миша посветил в лицо незнакомцу и с трудом обнаружил в нем знакомца. Это был Равиль Кашафутдинов. Встреча одноклассников в экстремальных условиях. Равиль здорово постарел, а главное - был ранен в глаз или вовсе его лишился. Лицо перечеркивала повязка из ткани веселенькой расцветки.
      - Равиль!
      - А ну, задуть лучинушку, басурмане проклятые. Тут я командую.
      Шмидт погасил свой фонарь. Катя взяла перепеленутого ребенка на руки и выглянула из-за плеча своего мужчины.
      - Рав, ты не узнаешь нас? - спросила Катя.
      -Равиль, я Миша, это Ка...
      - Узнаю, что вы зотки поганые. Эх, любо дело Дудко, не ведено вас нонеча в плен брать. Зараз же говорите, с каким заданием проникли на нашу родную землю, и пошмаляю вас к зотовской матери.
      - Хорошо, Равиль, я зараз тебе скажу наше задание.
      - Откуда знаете мое боевое имя? Разведка сработала?
      - С пятого класса знаю, Кашафутдинов, идиот ты несчастный.
      - Доезжачий Кашафутдинов, - поправил Равиль.
      - Равка, ну ты что? - чуть не заплакала Катя. - Мы же вместе сюда пришли в пещеру, год назад, наверное. Вспомни: Васька Рябченко еще был, Сашка Савельев... Ты забыл, Равчик, миленький.
      - Так и не скажете задания? - настаивал одноклассник, поднимая оружие. - Именем товарища Дудко...
      - Да сдох твой Дудко давно'! - выкрикнула Катя. - Нет его. Что ты делаешь...
      - Задание!
      - Скажем, скажем, - остановил его Михаил. - Вот у нас какое задание. Мы с Катей и ее ребенком - посмотри, у нее сын тут уже родился - имеем боевое задание никого больше не трогать, никому вреда не причинять, а просто выйти из этой пещеры наружу, на вольный воздух. И уехать в Москву. Равиль, вспомни, ты ведь в Москве живешь. Никакой ты, на хер, не до-езжачий Кашафутдинов, а бывший студент Пищевого института Кашафутдинов. У тебя мама есть в Москве, папа, брат, девушка.
      - Брешете, басурмане. Пропаганду разводите. Ну я вас сейчас...
      - Погоди, Равиль! - закричал Шмидт, на всякий случай передавая Кате выключенный фонарь и засовывая правую руку в карман, где лежало оружие. Погоди. Ну ты что - совсем свихнулся, что ли? Пошли с нами. У нас карта есть. Понимаешь? Карта. Карта этой чертовой пещеры. Мы выберемся. Я уверен. Неужели ты не хочешь увидеть солнце?
      - Нет никакого солнца, басурмане зотовские. Брешете вы... - усмехнулся Равиль и нажал на спусковой крючок.
      В старинном механизме для убийства что-то щелкнуло. Осечка.
      Луч с каски дернулся вниз - почему не сработало? Снова поднялся прямо. Теперь и пружина там внутри оттянулась правильно и боек ударил точно по капсюлю. Но за эту секунду Шмидт успел выхватить из кармана пистолет, взвести его, поднять правую руку, а в следующие полсекунды - резко дернуть за плечо Катерину, увлекая ее в падение.
      ППШ и "беретта" выстрелили одновременно. Только очередь из автомата просвистела над головами спасающихся, а первая же пуля из пистолета случайно угодила точно в лампочку осветительной каски. Куда попали вторая и третья, сказать было невозможно. Наступила привычная кромешная тьма.
      Но не тишина. Во тьме истошно заливался перепуганный ребенок. Миша лежал и слышал рядом Катино дыхание.
      - Ты цела?
      -Да.
      - Дай фонарь.
      Она на ощупь передала ему фонарь. Он выждал еще немного и произнес как можно спокойнее:
      - Равка, козел, кончай палить. Молчание.
      - Равиль, ты слышишь меня?
      Молчание.
      Он включил фонарь. Равиль лежал лицом кверху. Веселенькая повязка поперек лица стала совсем красненькой. Под головой одноклассника растеклась лужа крови. Равиль был мертв.
      Две жертвы жестокой судьбы, Екатерина и Михаил, сидели возле мертвого тела долго, очень долго. Вся их выстраданная затея с побегом грозила сорваться, часового доезжачего могли хватиться, могли явиться сменить. У пещеры оставалась тысяча способов оставить их себе. Им нужно было идти. Но они сидели, тупо светя перед собой фонарем, сажая батарейки.