Танцовщица грез

      Биллс стегнул хлыстом по кожаному сапогу и ответил скучным голосом:
      – Не понимаю, какое это имеет ко мне отношение, мистер Дейд?
      – Да, вы, несомненно, правы. К вам лично это не имеет прямого касательства. Ибо в том, чтобы урожай хлопка на плантации миссис Вернер погиб, заинтересован только я.
      Билл посмотрел на Дейда сразу же сузившимися глазами. Затем вытащил из кармана сигару и закурил.
      – Все же это не имеет ко мне никакого отношения, – повторил он, затянувшись.
      – Имеет, если бы вы смогли обеспечить гибель урожая хлопка на этой плантации. Уверен, что вы знаете, как это сделать! Обещаю вам самое щедрое вознаграждение.
      – Мне платит миссис Вернер. – Но она заплатит вам только после того, как будет собран и продан урожай хлопка, не так ли? Биллс пожал плечами:
      – В этом нет ничего необычного, сударь. Подобные условия считаются нормой.
      – Но я заплачу вам гораздо раньше и несравненно больше!
      – Я предан миссис Вернер.
      – Преданы? Не прикидывайтесь простаком, мой друг. Кто сейчас ценит преданность? То есть, конечно, ценят. При покупке. Преданность продается и покупается, как все на свете. Надо только предложить хорошую цену.
      – Может быть, для кого-нибудь это и так, но не для меня.
      Биллс развернул лошадь и приготовился отъехать в глубь поля. Но Дейд задержал его:
      – Восхитительно, сударь, просто восхитительно! Но подождите секундочку, мистер Биллс. Я прошу вас все-таки не отвергать сразу мое предложение, а хорошенько его обдумать. А потом уж решить, заслуживает оно вашего внимания или нет.
      Натаниэль несколько мгновений рассматривал Жюля, а затем сказал с ехидной усмешкой:
      – Интересно, как отнесется к этому мадам Вернер, если я ей все расскажу?
      – Ах вот оно что! Позвольте заметить, что рассказывать не в ваших интересах, мистер Биллс. Меня вы в ее глазах никак не уроните. Ибо мнение миссис Вернер о моей персоне и так не слишком высоко. Кроме того, я во всех случаях стану отрицать, что делал вам подобное предложение. Возможно, она мне не поверит. Но так или иначе, в ее душе поселится сомнение в вас, мистер Биллс. Ведь существует мнение, что ни к одному человеку, зарекомендовавшему себя безукоризненно честным, не посмеют обратиться с гнусным предложением. Поэтому я еще раз предлагаю вам хорошенько подумать.
      Дейд тронул поводья, и его коляска покатилась дальше. Он чувствовал взгляд Биллса на своей спине, но не счел нужным обернуться. А про себя довольно улыбался…

* * *

      Натаниэль, сидя в седле и машинально постегивая себя хлыстом по бедру, еще долго смотрел вслед коляске Дейда, пока она не исчезла за деревьями видневшейся неподалеку рощи. Предложение Жюля не вызвало в нем ни негодования, ни обиды. В других обстоятельствах Натаниэль счел бы его вполне приемлемым. Поскольку не привык считаться с нормами морали, пробивая себе дорогу в жизни. Он всегда был устремлен на достижение той цели, которую в данный момент считал главной.
      Но в сложившейся ситуации Биллс не мог принять предложение Дейда, ибо была причина, заставлявшая его забыть о деньгах. Этой причиной оказалась миссис Вернер. Хотя Анна была несколькими годами старше Натаниэля, ее красота и темперамент неудержимо влекли к себе сурового надсмотрщика. Он влюбился в нее с их первой встречи, когда пришел наниматься на работу. Именно из-за Анны Биллс и согласился стать надсмотрщиком в Малверне.
      Это для него было нелегко. В первую очередь из-за работавших на полях чернокожих. Когда Натаниэль узнал, что все они давно получили свободу, то первым его желанием было немедленно уйти. За свою жизнь он прошел большую школу на многих плантациях и с самого начала усвоил для себя главный принцип: давать свободу негру – не только глупо, но и опасно, поскольку в любой момент он может восстать против хозяина. Будучи рабом, негр редко осмеливается поднять руку на белого человека. Но, вкусив свободы и узнав себе цену, он часто становится очень агрессивным.
      И все же охватившее Натаниэля желание обладать Анной пересилило все остальное. Он согласился работать на плантации, чтобы выждать удобный момент для дальнейших шагов. В том, что такой момент непременно наступит, Биллс не сомневался. Правда, три с лишним недели назад его немного смутило появление неожиданного соперника. Им оказался Кортни Уэйн. Но Натаниэль постарался убедить себя в том, что Анна просто играет с этим уильямсбергским хлыщом в ожидании настоящего мужчины. Затем он увидел ее в объятиях Уэйна на берегу ручья, после чего его надежды резко уменьшились. Но когда визиты Кортни в Малверн прекратились, Натаниэль сделал вывод, что тот получил от ворот поворот.
      Сейчас, глядя вслед удалявшейся коляске Жюля Дейда, Биллс решил, что пришло время действовать. Его охватило нетерпение. Он резко повернул коня и поскакал к дому хозяйки, впервые за Время своей работы в Малверне оставив трудившихся на поле работников без присмотра.
      В своих комнатах во флигеле Натаниэль приказал приготовить себе ванну и выходной костюм. С наслаждением обмывшись теплой водой, он оделся и пошел на половину хозяйки. На предупреждение Мари, что госпожа работает в своем кабинете, Биллс ответил, что сам доложит о себе. После чего подошел к двери кабинета и постучал…
 
      Анна сидела за столом, углубившись в конторские книги. Разозлив Дейда, она опасалась любых козней с его стороны и решила проверить свои финансовые дела. Они оказались не в лучшем состоянии. После выплаты первой части долга Уэйну остальные деньги, занятые у Дейда, таяли, подобно весеннему снегу. Их съедали и неотложные расходы по выращиванию хлопка и повседневные домашние хлопоты. Правда, основную часть провизии Анна покупала в кредит. Но это не давало значительной экономии. Кроме того, за кредит все равно надо было рано или поздно платить. Вся надежда была на ожидаемый урожай. По тому, как обстояли дела на плантации, можно было надеяться, что через месяц, самое большее – через полтора весь урожай хлопка будет собран и продан и тогда можно будет не только заплатить основные долги, но и погасить кредит.
      Стук в дверь прервал размышления Анны.
      – Войдите, – негромко отозвалась она. Дверь открылась, и в кабинет уверенным шагом вошел Натаниэль Биллс. Поскольку Анна в последнее время только и думала о возможных несчастьях и неприятностях, готовых обрушиться на ее голову, то сразу же встревоженно спросила:
      – Что случилось, Натаниэль?
      Биллс снял шляпу, подошел к столу и остановился. Вид у него был несколько взволнованный.
      – Ничего не случилось, мадам, – ответил он, теребя поля шляпы. Потом отступил на шаг и положил на стул хлыст.
      Анна с облегчением вздохнула:
      – Я просто никак не могу прийти в себя после визита этого человека, что приезжал в коляске. Мне все время кажется, что с ним в наш дом пришло какое-то страшное несчастье. – И она неестественно рассмеялась.
      – Вы имеете в виду Жюля Дейда?
      – Откуда вам известно это имя?
      – Мы встретились на поле вдоль дороги, он остановил коляску и представился, после чего мы немного поговорили.
      – О чем?
      – Мистер Дейд упорно выспрашивал меня, какой урожай хлопка ожидается на плантации.
      Анна почувствовала, что надсмотрщик говорит не все. Но решила не принуждать его.
      – Вы что-то хотели еще сказать, Натаниэль? Он подошел совсем близко к столу и сказал, глядя в окно:
      – Я работаю у вас несколько месяцев, мадам. Довольны ли вы мной?
      – Да, Натаниэль. Я просто не знаю, что бы без вас делала.
      Натаниэль переступил с ноги на ногу и странно посмотрел на Анну. Она смутилась и поспешила спросить:
      – Речь идет о деньгах, Натаниэль? Вы знаете, что сейчас я в довольно стесненном положении. Но для вас постараюсь наскрести что-нибудь в счет аванса.
      – Нет, нет! Деньги здесь ни при чем! – неожиданно резко ответил Биллс. – Анна, вы, конечно, знаете, как действуете на мужчин? Как трудно быть рядом с вами и не попытаться обнять и поцеловать вас?
      Анна ошарашенно посмотрела на надсмотрщика. В первый момент она даже не поняла, что тот сказал. Но скоро до нее дошел смысл слов Биллса, и теперь уже она отвела глаза и некоторое время смотрела в окно.
      В последнее время по ночам она несколько раз просыпалась от нестерпимого желания. Истосковавшееся по любви тело требовало своего… И в эти минуты в ее спутанных, сонных мыслях возникал образ Натаниэля – сильного и красивого. Пусть он моложе ее. Это в конце концов не так уж важно. Женщины в годах нередко укладывают к себе в постель молодых людей…
      Но, вставая по утрам, Анна даже не вспоминала о ночных видениях. А все ее романтичные мысли кружились вокруг Кортни Уэйна…
      – Вы красивая и здоровая женщина, Анна, – продолжал между тем Натаниэль. – Вы уже давно вдовствуете. Со времени смерти супруга, насколько мне известно, у вас не было ни одного мужчины. Вы одиноки в постели. И хотите видеть в ней меня. Я это знаю, как и вы сами, только не желаете в этом признаться!
      – Сударь, вы забылись! – в негодовании воскликнула Анна. – Уж не хотите ли сказать, что читаете мои мысли?!
      – Я слишком хорошо знаю женщин, чтобы не научиться определять их желания по самым неприметным признакам. И уверен, что вы только об этом и думаете!
      Натаниэль сделал еще шаг вперед, крепко схватил Анну за плечи и привлек к себе. Все произошло так быстро, что она не успела оказать сопротивления. Губы Биллса прижались к ее рту. Анна вдруг почувствовала его крепнущую мужскую плоть. К своему ужасу, она поняла, что начинает слабеть. А что, если?.. Ведь можно легко уступить мужскому напору, ответить на чувственный порыв этого животного. И тем самым временно потушить пламя неутоленного желания… Но нет! Отдаться малознакомому мужчине без капли любви к нему! Это было бы страшной, непростительной ошибкой!
      Она принялась отчаянно сопротивляться. Его руки грубо обнимали ее, прижимая к себе. А губы осыпали поцелуями ее лицо.
      Анна чувствовала, что у нее нет сил бороться с этим взбесившимся зверем. Но она все же пыталась, понимая, что еще немного, и он возьмет ее силой.
      – Довольно, Натаниэль! Прекратите, слышите?! – крикнула она.
      Ответом было какое-то жеребячье ржание и страстное сопение. Последним, отчаянным усилием она подняла ногу и что было сил ударила Натаниэля в пах. Он вскрикнул, отскочил на шаг и согнулся от нестерпимой боли. Анна отдышалась и холодно произнесла:
      – Извините, Натаниэль, я сильно ударила вас. Но вы вели себя по-скотски.
      Биллс медленно выпрямился. Его лицо побледнело, на лбу выступил пот. Лицо искажала страдальческая гримаса. Он с трудом поднял глаза на Анну и проговорил задыхаясь:
      – Значит, я вел себя по-скотски? А как вели себя вы там, под деревьями, на берегу ручья…
      Натаниэль не успел докончить фразы, так как кабинет огласился звонкой пощечиной. Щека Биллса тут же побагровела. Не помня себя от ярости, он схватил со стула хлыст и поднял его над головой Анны. Защищаясь рукой от удара, она отступила к стене и неожиданно для себя спокойно сказала:
      – Натаниэль, если вы посмеете меня ударить тем, что держите в руке, то сегодня же вылетите с плантации. И я не заплачу вам ни цента. Если же прекратите разыгрывать этот мерзкий спектакль и удалитесь к себе, я согласна забыть о происшедшем и оставить все, как было. Надеюсь, вы меня поняли?
      Биллс несколько секунд стоял перед ней с поднятым хлыстом. На его лице отражалась борьба чувств. Наконец он опустил хлыст и глубоко вздохнул.
      – Я ценю вас как хорошего надсмотрщика, – продолжала Анна прежним ледяным тоном. – Но и только. Не скрою, вы мне нужны. Но только как служащий, а отнюдь не как мужчина. Так что продолжайте работать, и давайте забудем об этом неприятном эпизоде. Все ясно?
      – Ясно, миссис Вернер, – бесцветным голосом ответил Натаниэль.
      Он повернулся и пошел к двери. Анна проводила его взглядом и с облегчением глубоко вздохнула. Она еще не до конца решила, не совершает ли ошибки, оставляя Биллса на плантации. Может быть, надо сразу же уволить его? Но это грозило бы непоправимой бедой! Ведь без него плантация придет в упадок еще до сбора урожая. Сама она не сможет все как следует организовать. Это совершенно ясно. И новый урожай хлопка не принесет того дохода, на который она рассчитывает. Долги останутся невыплаченными, и Малверн окажется в руках Жюля Дейда, от которого наивно было бы ждать снисхождения или жалости. Нет, она уволит этого скота Натаниэля только после того, как выплатит все долги и кредиты!
 
      Как было заведено, Кортни должен был приехать в Малверн на следующий день. Естественно, Анна с самого утра ждала его и время от времени смотрела на небо. Поначалу погода была прекрасной. Светило солнце и ничто не предвещало каких-либо неприятностей. Однако после полудня откуда-то наползли тучи и хлынул ливень. Анна долго и уныло наблюдала эти шутки погоды и в конце концов решила, что Уэйн вряд ли решится приехать.
      И все же в то время, когда Уэйн обычно подкатывал в своем экипаже к ее дому, Анна стояла у окна и с надеждой смотрела в конец аллеи, вопреки всякой логике ожидая появления знакомой коляски. Ливень к тому времени несколько утих, за посевы хлопчатника можно было не опасаться. Но о верховой прогулке нечего было и мечтать.
      Прошло около часа. И вдруг Анна, к своему удивлению, увидела в конце аллеи коляску Уэйна. Ее сердце тут же бешено заколотилось, а пульс участился чуть ли не вдвое. Она отошла от окна и спряталась за гардины, не желая показать гостю, с каким нетерпением его ждала. Заглянувшая в этот момент в комнату Мари прыснула в ладонь и задернула шторы. Анна заметила этот жест и чуть покраснела. Она уже знала о сплетнях, которые ходили по Малверну о ней и Кортни Уэйне. Но бороться с ними не могла.
      Анна склонилась над столом, пытаясь рассмотреть записи в конторских книгах. Но буквы и цифры расплывались в ее глазах. В этот момент снова раздался стук в дверь, и возникшая на пороге Мари с ехидной улыбкой объявила:
      – Мистер Кортни Уэйн просит его принять.
      – Пригласите его в гостиную, Мари, и предложите коньяку или хересу. Я сейчас выйду.
      Анна оглядела себя в зеркале и осталась довольна. Утром она надела амазонку для верховой езды. Но когда погода окончательно испортилась и стало ясно, что прогулка не состоится, переоделась в легкое платье без кринолина, которое очень ей шло.
      Кортни встал и пошел ей навстречу.
      – Добрый день, Анна. Погода сегодня пакостная, и, видимо, нашу верховую прогулку придется отменить.
      – Да, к сожалению. Как видите, я уже сменила амазонку на домашнее платье.
      – Вы в нем прекрасно выглядите.
      – Спасибо.
      – Утром светило солнце. Потом хлынул дождь. И я даже подумал было сегодня не приезжать. Но, как видите, не удержался.
      – И правильно сделали. Я бы скучала без вас. – А я без вас.
      – Это правда, Корт?
      – Клянусь!
      Анна подошла вплотную к Уэйну и посмотрела ему в глаза. Желание, внезапно возникшее во время столкновения с Натаниэлем, вспыхнуло с новой силой.
      – Корт, дорогой! – прошептала она, прижимаясь к нему.
      Уэйн ответил нежным, неожиданно робким поцелуем. Но Анне этого было мало. Ее кровь бурлила, сердце оглушительно стучало. Она обняла Кортни и положила голову ему на грудь.
      – Анна! – прошептал он. – Я могу потерять самообладание.
      – Случившееся на берегу ручья больше не повторится, Корт. Обещаю вам!
      Она взяла его за руку и повела к себе в кабинет. Подниматься в спальню Анна не хотела: на втором этаже слуги заканчивали утреннюю уборку. И если бы их увидели вдвоем на пороге спальни, сплетни тут же разнеслись бы по Малверну. А в кабинете стоял широкий мягкий диван, который вполне мог стать ложем любви…
      Анна закрыла дверь и вновь обняла Кортни:
      – Тот день для меня был тоже нелегким. Я долго думала о происшедшем и сожалела о нашей размолвке.
      – Анна, вы и вправду сожалели об этом?
      – Да. И очень! После этого признания вы будете вправе считать меня распутницей.
      – Если так, то в мире нет распутницы, равной вам по красоте и очарованию!
      Их губы слились. Еще утром, снимая амазонку, Анна освободилась и от корсета. И сейчас она испытывала непередаваемое блаженство, ощущая на своей спине сквозь тонкую ткань платья тепло рук Уэйна. Потом они принялись нежно ласкать ее грудь.
      На мгновение освободившись от объятий Кортни, Анна повернулась к нему спиной и дрожащими пальцами принялась расстегивать пуговицы платья. Скинув одежду и оставшись в одной рубашке, она подошла к окну и задернула шторы, оставив лишь узенькую полосу вдоль рамы. Потом повернулась к Уэйну и стянула через голову рубашку.
      – Как ты прекрасна, Анна! – воскликнул успевший раздеться донага Уэйн, любуясь ее телом. – Я мечтал об этой минуте с первой нашей встречи. С того самого дня, когда ты впервые приехала ко мне в Уильямсберг.
      Кортни поднял Анну на руки и, покрывая жадными поцелуями ее тело, понес к дивану. Они легли рядом. Анна была готова тут же отдаться ему. Но Кортни медлил. Осторожно лаская ее, он покрывал нежными поцелуями шею Анны, ее грудь, живот и бедра… Покойный Майкл, а до него и бостонский любовник Анны Джошуа Хоукс тоже умели быть ласковыми и нежными. Но уже через несколько мгновений становились требовательными и даже грубыми. Кортни Уэйн был не менее страстным, но вместе с тем очень нежным и внимательным. Казалось, он более озабочен тем, чтобы доставить наслаждение, нежели получить его.
      Но сейчас Анне хотелось всецело отдаться страсти и испытать неземное наслаждение.
      – Милая Анна! – шептал Кортни, обдавая горячим дыханием ее лицо.
      Невыразимое блаженство и восторг охватили Анну, когда она почувствовала в себе его возбужденную плоть. Их тела слились воедино. Страстные стоны вырывались из груди Анны. Их губы соединились, не в силах разомкнуться. В минуту экстаза из груди Кортни вырвался победный клич. Задрожав, он повернулся на спину и долго не мог отдышаться. Потом расслабился и положил голову на плечо Анны. И только теперь она подумала о том, что не услышала от Кортни признания в любви. Анна уже поняла, что Уэйн не принадлежит к мужчинам, которые легко связывают себя обязательствами. В своих чувствах она тоже была не вполне уверена. Но твердо знала, что человек, державший ее в объятиях, ей очень дорог. Назвать это любовью Анна пока не решалась. Но чувствовала, что может полюбить, безумно полюбить Кортни Уэйна.
      Она погладила его по голове и улыбнулась:
      – Вы знаете, о чем я сейчас думаю, Корт?
      – О чем, дорогая?
      – О том, что ливень за окнами разразился очень кстати! Мы не получили бы такого наслаждения от прогулки верхом.
      Кортни посмотрел на Анну, и они рассмеялись.

* * *

      У окна кабинета Анны под проливным дождем стоял Натаниэль Биллс. Через оставшуюся не задернутой шторой полоску окна он видел все происходившее в комнате. Его переполняла бессильная ярость. Итак, миссис Вернер не про него? Выходит, так! А она лгала: этот Кортни Уэйн – ее любовник!
      Ничего! Она еще пожалеет об этом! Натаниэль скрежетал зубами, вспоминая вчерашний день и сцену между ним и Анной в том же самом кабинете. Он чувствовал себя оскорбленным и униженным. Нет! Придет день, когда эта женщина будет унижаться перед ним, он дождется этого. И только потом уедет отсюда!
      Его взгляд неотрывно следил за парой, предававшейся страсти на кабинетном диване. А рука машинально стегала хлыстом по сапогу. Биллс невольно воображал, что эти удары сыплются на нежную спину его нынешней хозяйки…

Глава 9

      В последующие несколько недель Мишель сделала удивительное открытие. Хотя она по-прежнему была крайне недовольна своими успехами в студии, но танцевала все лучше и лучше. И это заметила не только она, но и другие. Даже сам Арно Димпьер с похвалой отозвался о новой ученице, хотя и не удержался от нескольких критических замечаний, правда, тут же оговорившись, что все вполне исправимо, а в целом Мишель очень много и хорошо работает. Впрочем, так оно и было. Девушка трудилась изо всех сил, дабы доказать Арно, что она способная и перспективная ученица и заслуживает со стороны балетмейстера пристального внимания и поддержки.
      В дни, по естественным причинам свободные от занятий, Мишель тоже была занята. Андрэ и мадам Дюбуа решили показать ей весь Париж. Поэтому с утра к дому подкатывал экипаж, кучеру которого было приказано везти молодую особу туда, куда она пожелает.
      Обычно Мишель сопровождал Андрэ. Для начала они побывали в Лувре. И хотя он уже перестал быть резиденцией французских королей, впечатление от его посещения было незабываемо. Потом Андрэ показал своей спутнице сад Тюильри и Собор Парижской Богоматери. Само собой разумеется, что они проехали по всем площадям Парижа, гуляли по бульварам и посетили Латинский квартал. Не остались в стороне исторические памятники и роскошные гостиницы. В один из погожих дней Мишель и Андрэ съездили в Версаль, где теперь пребывали король и его двор.
      Одним словом, все свободное время Мишель было занято, и она почти забыла о своем намерении поговорить с Андрэ о его прошлом. Забыла, но в редкие свободные минуты задумывалась над словами Альбиона Вильерса о том, что Андрэ не такой, как остальные мужчины. Несмотря на то что разговор с Андрэ не сулил ничего приятного, Мишель для собственного успокоения твердо решила докопаться до истины. Однако Андрэ не выказывал никакого желания говорить на эту тему. Поэтому Мишель не настаивала и отложила объяснение до более благоприятных времен. К тому же ее голова была занята мыслями об Арно Димпьере.
      И все же разговор с Альбионом пролил свет на нечто такое, о чем Мишель прежде даже не подозревала. Правда, она и раньше замечала, что некоторые мужчины и молодые люди, вроде Андрэ и мулата «Кафе о Лэ», отличались от большинства других представителей своего пола чрезмерной женственностью манер и поведения. Но тогда Мишель объясняла это их жеманностью. Теперь же она стала внимательнее присматриваться к обоим. И очень скоро убедилась, что отношения между ними очень напоминали любовь между мужчиной и женщиной. Это ее удивило и шокировало. Не в последнюю очередь потому, что Мишель никак не могла понять механику такого рода отношений. И главное, что побуждает их к этому?
      Сама Мишель никак не могла разобраться в своих чувствах к Арно. Она бы с удовольствием посоветовалась с кем-нибудь, но не хотела делиться сокровенным. Все это немало огорчало девушку. Ибо она привыкла полагаться на собственные суждения, которые до сих пор ее не подводили.
      Но вот однажды ее желания неожиданно исполнились. Арно Димпьер заговорил с ней во время обеденного перерыва. И сказал слова, которые Мишель мечтала услышать. Она разговаривала о чем-то с Луи и не заметила, как сзади подошел балетмейстер. Обернувшись и увидев Арно, Мишель вздрогнула и почувствовала, что у нее сердце уходит в пятки. Она не сомневалась, что сейчас услышит очередное замечание по поводу своих погрешностей в танце. Но вместо этого Арно, сохраняя олимпийское спокойствие, достаточно громко, чтобы все слышали, сказал:
      – Мишель, я очень внимательно наблюдал за вами и убедился, что вы уже можете занять место в кордебалете. Готовьтесь к следующему спектаклю.
      Сказав это, Димпьер отошел, а Мишель осталась стоять, потеряв дар речи. Луи громко рассмеялся:
      – Посмотри на себя в зеркало! Ты будто рыба, которую только что вытащили из воды! Закрой рот и улыбнись! Ну ладно, не сердись. Поздравляю тебя! Это событие надо будет отметить. Я сбегаю вниз и принесу вина. Мы пригласим остальных и выпьем по этому поводу. Согласна?
      Мишель утвердительно кивнула головой, хотя большого желания праздновать неожиданно свалившееся на нее счастье у нее не было. По какой-то неведомой причине она не чувствовала бурной радости после слов Арно, которых с таким нетерпением ждала. Почему? Этого Мишель не могла объяснить даже себе. Ведь она столько работала, отдавая балету все силы, чтобы дождаться этого дня. И вот он настал, но не принес ожидаемого безбрежного счастья.
      И все же Мишель почувствовала немалое удовлетворение от того, что вся труппа окружила ее в центре зала и принялась громко поздравлять. В общем хоре участвовали даже Дениз Декок и Ролан. Хотя их голоса звучали несколько фальшиво и холодно. Казалось, они говорили добрые слова против собственной воли. Другие же, как показалось Мишель, были вполне искренни. И она наконец почувствовала себя полноправным членом труппы.
      После полудня время прошло быстро. Мишель постепенно начала понимать всю значимость происшедшего, и ее душа наконец исполнилась радости.
      После репетиции она подумала, что надо было бы поблагодарить Арно Димпьера за все, что он для нее сделал. Ведь это будет лишь дань вежливости. Разве не так? Экипаж мадам Дюбуа может немного подождать внизу. В случае чего она скажет кучеру, что репетиция затянулась.
      Как только Мишель приняла решение, ее сердце запрыгало от волнения. Хотя, конечно, Арно воспримет ее поступок как простую благодарность.
      Когда все ушли, Мишель присела на скамью и стала медленно снимать балетные туфли, поглядывая на сидевшего в углу за столиком Димпьера. Затем встала и, с трудом превозмогая страх, медленно подошла к балетмейстеру. Он по-прежнему сидел, склонившись над какими-то бумагами, и, казалось не обращал внимания на свою юную ученицу. Но Мишель все же подумала, что Арно просто делает вид, что не замечает ее.
      Боясь совершить непростительную ошибку, Мишель повернулась, чтобы уйти. Но тут Арно оторвался от бумаг и посмотрел на нее. В его темных глазах отразилось недовольство и даже раздражение. Мишель почувствовала, что ее сердце вот-вот остановится.
      – Мишель, вы хотите что-то мне сказать? – спросил он.
      Девушка кивнула головой, чувствуя, как запылали ее щеки, а язык отказывался повиноваться.
      – Я… я хотела… хотела поблагодарить вас… За все…
      Ее голос дрожал, а руки беспомощно мяли невесть откуда взявшийся носовой платок. Она смотрела на Арно и думала, почему он сразу стал холодным и неприветливым. Ведь всего полчаса назад в классе он был совершенно иным. И по отношению к ней держался иначе. Не он ли только что сказал ей те долгожданные слова?
      Димпьер долго смотрел на девушку. Постепенно его черты смягчились, и на лице появилась слабая улыбка.
      – Это излишне, Мишель. Вы – прилежная ученица, много работали и по праву заслужили то, о чем я вам только что сказал. То есть постоянное место в моей труппе.
      – Спасибо, – сказала она, переминаясь с ноги на ногу. И вдруг ее чувства сами собой вырвались наружу: – Почему вы в последнее время избегаете меня? После приема у мадам Дюбуа я думала, что… Ну, я решила, что мы стали друзьями!
      Лицо Мишель стало пунцовым. Что он подумает о ней после этой неприкрытой мольбы о… О чем же? Боже, какой ужас! Что она наделала! Ведь для того чтобы поблагодарить Арно, достаточно было послать ему записку. Господи, за какую идиотку он ее принимает!
      Тем не менее она продолжала выжидающе смотреть ему в глаза. А они с каждой секундой становились мягче и добрее. Наконец Димпьер встал из-за столика и подошел к Мишель.
      – Дорогая, – сказал он почти нежно. – Я, право, не думал… Не хотел… Не смел полагать, что…
      И он улыбнулся. Потом осторожно заключил лицо Мишель в теплые ладони своих сильных рук и внимательно посмотрел ей в глаза.
      – Я ваш друг, Мишель. Именно поэтому и стараюсь вас избегать. Было бы очень легко… Даже слишком легко… Мишель, я буду с вами предельно откровенным. Мне нельзя завязывать какие-либо особые отношения со своими ученицами. Как балетмейстер, я заинтересован в постоянном совершенствовании моей труппы. Мне хотелось бы сделать ее лучшей не только во Франции, но и во всем мире. Поэтому я должен поступаться личными интересами. В прошлом я работал со многими труппами. И не раз видел, что происходило, если руководитель позволял себе романтические отношения с кем-либо из балерин. Зачастую это означало трагедию для самой танцовщицы после неизбежного конца романа. Кроме того, в труппе воцарялась нездоровая атмосфера. И в большинстве случаев провинившийся руководитель труппы был вынужден уйти. Признаться, я уже нарушил эту заповедь на вечере мадам Дюбуа, позволив себе довольно тесно общаться с вами. Правда, надеюсь, что к каким-либо неприятным последствиям это не приведет. Простите меня! – Димпьер остановился, помолчал и сказал с неожиданно умоляющими нотками в голосе: – Мишель, за все, чего вы достигли, благодарите только себя! Поверьте!
      Мишель чувствовала на своем лице теплые ладони Арно. И в душе горячо благодарила его за эту нежность. Не отдавая себе отчета в том, что делает, она прижалась к нему всем телом. Тут же ладони Димпьера еще крепче сдавили ее виски, а из его груди вырвался тихий стон. Их губы слились, и Мишель почувствовала неизведанную доселе сладость. На мгновение Арно оттолкнул девушку. Но тут же снова приник к ее губам.
      – О, дорогая, милая Мишель! – шептал он ей на ухо. – Как я ждал этой минуты!
      Их губы снова слились. Поцелуй становился все более страстным и требовательным. В порыве прежде не испытанного наслаждения тело Мишель невольно прижалось к стану Арно. Она почувствовала через одежду, как он возбужден. На мгновение Мишель охватило чувство страха, но тут же уступило место непреодолимому желанию, сжигавшему, казалось, все ее тело.
      Дыхание Димпьера участилось, как в лихорадке. Мишель слышала биение его сердца. А ладони Арно гладили ее тело, постепенно спускаясь вниз. Мишель чувствовала, что ее дыхание стало прерывистым, а сердце отчаянно заколотилось. Она не знала, что должно произойти, но безумно этого желала.
      Даже сквозь одежду Арно Мишель чувствовала, как горит его тело. Этот огонь воспламенял и ее. Димпьер поднял девушку на руки, перенес в раздевалку и положил на раскладную кровать, стоявшую в углу на случай неожиданного недомогания кого-либо из танцовщиков. И снова приник к ее губам. Мишель даже не заметила, как он сорвал с нее легкий хитон и мгновенно скинул с себя всю одежду.
      В голове Мишель все смешалось, когда Арно прижался к ее телу. Мгновенная боль пронизала ее нутро, но очень скоро прошла, уступив место никогда еще не испытанному наслаждению. Его тело двигалось сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее. Она точно повторяла все его движения, ощущая приближение чего-то неведомого, пугающего и вместе с тем желанного. Наконец внутри у Мишель что-то, казалось, оборвалось. Она чувствовала себя невесомой, почти бесплотной…