Автодидактика

Я возвращаюсь к первой посылке автодидактики: все нужно делать самому! Аристотель когда-то прямо сказал: человек делает судьбу сам, он может выбрать судьбу правильно -заметьте, интереснейшая мысль - и неправильно. От того, что я выбираю неправильно, естественно, и зависит то количество мучений и страданий, через которые мне придется пройти. И выбор совершается не где-то в Дельфах, возле пропасти, из которой возносятся серные испарения к небесам, где сидят боги и, якобы, все решают. Нет, они не все решают, они предоставляют право выбора тебе, человек! И ты можешь выбрать, и всегда, как правило, из трех возможных. Потому и в сказках сказывается: налево, направо, прямо. И мы всегда должны выбирать, сами выбирать, ориентируясь на свой актуализированный интерес. Только этот критерий обосновывает правильность выбора судьбы.
      Запоминать не надо, гласит пятое правило, но любое восприятие должно быть максимально полным. То есть установка на якобы незапоминание, на то, что я должен учить, не уча на внешнем уровне, и только внутри, где-то глубоко, у меня должен быть запрятан очень большой серьез - эта установка тотальна. У человека, который принадлежит вечности, такая двойственность должна быть легальной. Такая двойственность должна принадлежать каждому, кто учится, пусть каждый ученик попробует так работать, и он увидит, насколько это плодотворно, потому что ты уже свободен, ты гораздо большее можешь осуществить на просторах духовности.
      Следующее: не добиваться сразу полного усвоения и совершенного знания. Это правило удивительно распространено у нас, но только без частицы "не". Мы добиваемся сразу как раз чего? -полного усвоения. Я думаю, что не найдется ни одного здравомыслящего человека, который бы сказал, что в его жизни была хоть одна удача в этой области. Вдумайтесь в мою фразу. Я не видел живого нормального земного - пришельцев я, правда, тоже не видел, я только представлял богов, которые это, наверное, могут сделать, - человека, который, не зная последующего звена, создал бы для себя совершенную модель звена предыдущего. Другими словами, никогда никому не удавалось добиться полного и совершенного знания фрагмента, предшествующего чему-то дальнейшему, если он этого дальнейшего не знает. То есть абсурдно требовать от себя полного и совершенного знания, прежде чем ты раз пять не вернулся к этому фрагменту после того, как пошел немножко, шагов на пять-десять, вперед, а еще лучше, когда прошел все в общем и возвращаешься к этому в третий, десятый раз. Следовательно, любой предмет нужно изучать так, как мы с вами начали: вчера мы прошли всю автодидактику. Мы сделали круг, а теперь всю жизнь будем его расшифровывать.
      Правило седьмое - их всего восемь - стремиться к самонаблюдению. Раньше я всегда как-то стеснялся, когда советовал заниматься самонаблюдением. Да ну, все время обращать на себя внимание! Я лучше в щелочку посмотрю, вуайером побуду. Но так, конечно, поверхностные люди обычно реагировали. Множество ребят, особенно в девятом-десятом классе, страшно хотят стать психологами. Почему? Да потому что желание самонаблюдать естественно, и именно желание разобраться в себе более всего поначалу притягивает в психологии. Человек хочет знать, что он есть на самом деле, каков механизм его переживаний, что представляет собой его внутренний мир, как лучше строить свои отношения с другими людьми? Стремиться к самонаблюдению - это значит не бороться с собой, а развивать себя, развивать, естественно, всяческие приемы, свои личные, стараться все время быть, как говорят французы, a la tenue, в курсе дел.
      Приемов самонаблюдения разработано очень много. Самые лучшие, пожалуй, как раз у мистиков, особенно восточных. Поэтому, в первую очередь, нужно читать различные мистические книжки, особенно технологического характера, которые позволят вам очень быстро интроспективизироваться. Но очень важно не забывать о собственной субъективной логике, чтобы смысл понятия никогда не застывал - при следующем воспроизведении он обязательно должен оказаться другим, потому что семантика вечно ускользает. Семантика, значение любого слова в мире всегда не окончательны - это одно из самых важных теоретических утверждений в нашей автодидактической области. То есть мы, если говорить об искреннем понимании, понимая что-то, всегда понимаем по-другому. Но до искреннего понимания мы-то часто и не доползаем, хотя иногда два сантиметра остается, и пользуемся устойчивыми формулами на уровне обыденного сознания: "Так велели в ЦК". Все. Не ведено думать. А должно быть ведено никакими не ЦК, ни анархо-синдикалистскими, ни коммунистическими, ни даже демократическими. Должно быть ведено Господом Богом, Который в нас. А технологическая манифестация этой Божьей воли - да простит меня Господь Бог, что я как бы технологизирую этот процесс, - проявляется в актуализированном интересе. Вот откуда берется чистота намерений и все остальное. А когда это Богом благословлено, то вы чувствуете, как астральное покровительство проявляется во всех ваших делах: что бы вы ни делали, все у вас начинает получаться. Заметьте, когда-то говорили так: "Приступаю к работе, но по-мо-лясь". Заметили - это же не только настрой, это катарсис, осуществленный перед работой, настраивающий человека на намерение чистое, непротивочеловеческое, потому что человек - порождение чудесной чистой космической красоты. Бога, и он, естественно, тоже может на какое-то мгновение прикасаться к этому высшему в мастерстве. Поэтому опять получается, что самый большой грех - не становиться.
      Вот что стоит за этим тезисом - "Самонаблюдение". Потом у нас будет целая тема, посвященная этому вопросу, и мы поподробней разберем эту проблему. Но первое правило, которое мы прежде всего должны внушить нашим детям и себе: наблюдай, смотри, что в тебе творится. Потому что детские сказки, которые мы переживаем, интересуют нас и с другой стороны: почему мне страшно, почему я плачу, что Красная Шапочка делает то-то, а Волк то-то? Вспомним себя, когда мы были маленькими, мы мучились, особенно если были пытливыми, от того, что не знали имен, не знали субстантивов, имен существительных, не знали того нарицательного материала, который для нас никогда не должен быть нарицательным, потому что каждая деталь - это проявление бытия, и имена должны быть только собственные. Все живо, все трепещет, все органично. Поэтому такая система собственных имен прежде всего должна быть у нас в круге концентрации внимания.
      Последнее, восьмое правило формулируется следующим образом: усвоение предыдущего материала - необязательное условие для перехода к последующему, достаточность понимания. Я думаю, что особых объяснений тут не требуется, мы уже гoвoрили о фрагментарности и, соответственно, о бессмысленности добиваться сразу полного усвоения материала и совершенного знания. Следовательно, неусвоение материала не должно быть тормозом для перехода к последующему, особенно когда речь идет о первом круге.
      А теперь, перед тем, как перейти к теме "Культура движений речевого аппарата", посвятим несколько слов переосмыслению слова "работа". Мы привыкли считать настоящей работой то, что дается с трудом. Тяжелая работа, по нашему обыденному представлению, и является работой, а все остальное -это какая-то синекура, это что-то такое, что нельзя назвать серьезной работой. Я не говорю о конкретных примерах из биографий, допустим, художников или певцов: когда последние, приезжая на родину, обыкновенно в свое село, на вопрос, где они работают, отвечали, что поют в опере, а им серьезно возражали, что их, мол, спрашивали, не где они поют, а где они работают. Вот в таком положении и я сейчас оказываюсь с вами. Я говорю о пении, о поэзии, о музыке, о творчестве как о сплошной деятельности, которая тебя наполняет, и волнении, которое дает зримый результат, -и стараюсь избегать слова "работа". Я могу давать этому процессу какие угодно названия, не употребляя слово "работа", но пока я все-таки не назову это работой, не переосмыслив это слово вместе с вами, мы, пожалуй, не найдем общего языка. Конечно, "fatigue " французское (и по-английски есть такое же, почти что аналогично произносимое слово) -"тяжелый изнурительный труд" мы не должны считать основой нашего образования. Но творчество, как известно, все равно есть работа - работа тотальная, напряженная, ежемгновенная, круглосуточная.
      Ту работу, которая нам предназначена, вверена как человеческая работа по исполнению, воплощению себя, конечно же, тоже можно превратить в творчество. И эту работу человек должен исполнять, естественно, как игровую. Что я имею в виду? Можно по-разному играть на рояле, можно по-разному играть в футбол, можно делать различные движения, которые, естественно, будут представлять собой систему игровых, потому что есть цель, есть правила, есть движения, значит, в какой-то степени, есть игра. Это очень сокращенная схема, я ею не буду заниматься, она совершенно ясна, потому что все мы, в принципе, наверное, умные люди, и понимаем, что все, где есть правила, где есть цель, достижение, обязательно носит игровой характер. Но это может быть не очень серьезным, развлекательным дивертисментом, а может быть чем-то таким, что напомнит "Пассакалью" Генделя, готический храм, "Notre-Dame de Paris" - "Собор Парижской богоматери" Виктора Гюго, и возникнет трагедия, возникнет какой-то особый, специфический оттенок игры, который, конечно же, связан с появлением внутри священной серьезности. Я бы очень советовал вам прочесть книгу Йохана Хейзинги, замечательного нидерландского историка, мыслителя, писателя, которая так и называется:
      "Homo ludens", "Человек играющий". Его концепция состоит в том, что все есть игра, но человеческая игра - это, конечно же, игра со священной серьезностью. Заметьте: священной серьезностью. И никогда, пожалуйста, не надо в автодидактике забывать о том, что эта священная серьезность невероятно важна в работе - в нашем понимании этого термина, - то есть при обучении. От этого именно и приобретается тембр храмовости в наших занятиях, ведь в храме естественно манифестируется веками разработанная игра, даже более того - игры, summa summarum игр, то, что накоплено, а потом переработано, и еще раз накоплено, и переработано вновь; все вместе это представляет собой грандиозное действо, которое каким-то образом как бы соответствует внутренней систематике чего-то космического. А космическое это тоже громадное действие. Гармония миров, по Кеплеру (такая же, как у Пифагора система обертонов и унтертонов), точно так же устроена, если можно говорить о ней, как об устроенной (вы, наверное, согласитесь, что можно), потому что Устроитель, Великий Архитектор - Природа, Бог, все ипостаси назовем ~ вложил общую систематику в окружающий мир: ведь в вурфах роста ребенка те же соотношения, что и в числах Фибоначчи. А это связано, конечно, с каким-то своеобразным священным чином всех событий, которые мы делаем именно так, с серьезностью. Но серьезность, понятно по определению, которое мы с вами уже давно выяснили, может только тогда быть истинной, когда она парадоксально настраивается игрово. Эта мысль должна быть обязательно усвоена, хотя она не так уж и проста. Дело в том, что, говоря об игре как о системе движений, например, на стадионе, на зеленом поле, мы можем говорить о двойном отношении: отношении профессионального футболиста, допустим Марадоны или Пеле, к футболу и отношении к футболу у растущего организма, у мальчика, который хочет бегать, который развивается. У него есть императив, идущий от его витальности, а у Пеле императив иной, у Пеле - творческий императив, я позволю за него расписаться, потому что Пеле - Моцарт футбола, а это совсем другое, там есть священный серьез, там есть храмовость.
      А теперь перейдем непосредственно к культуре движений, но сначала мышц руки, например. С чего начинается движение, мы знаем - с пред-икта, со слабой доли. А с чего же начинается пред-икт, то есть предударное движение, то, которое приготавливает результирующую часть движения? Естественно, с мыслей, естественно, с того, что кошка перед прыжком, допустим, или лев, или человек, находящийся на вышке для прыжков в воду, проделывают вступительное движение сначала про себя. Понаблюдайте за кошкой, как это когда-то делал Жюль Ренар, замечательнейший наблюдатель, один из самых наблюдательных французских писателей, - вы увидите как кошка делает какое-то внутреннее движение, прежде чем прыгнуть, и еще не прыгнув, уже исполняет прыжок целиком. Да и мы все, если действительно по-настоящему исполняем некое действие, сначала исполняем его про себя. Это просебяшное" исполнение движений нужно рассмотреть сейчас под увеличительным стеклом новых, еще пока непривычных нам, воззрений. И давайте изучать, когда нам лучше, когда хуже, когда удобней, когда менее удобно, рассматривая все случаи и начиная заниматься культурой движений именно в этом аспекте. Что такое культура в данном случае? Это, конечно, тот набор осознанных приемов, которые у нас есть относительно предмета. И вот потому-то мы и должны сейчас, поняв эти исходные вещи, заняться самым простым. Теперь, пожалуй, можно перейти от уже видимого нам, свободно доступного мира внешних движений к движениям, которые полуспрятаны, но которые детям, кстати, частично хотя бы, доступны как внешние. Это движения речевого аппарата.
      У вас есть таблица. Вы видите здесь рисунки так называемого речевого аппарата. Что на них изображено? Здесь изображены изготовки, то есть пред-иктовые стадии, начальные фазы движений самых трудных звуков, которые существуют в этих трех языках. Буквой "F" обозначен французский, буквой "D" - Deutsche Sprache, немецкий, и буквой "Е" - английский. Но прежде я напомню вам о законе фокусировки, посвятив для начала несколько слов тому, о чем очень полезно подумать людям, желающим освоить культуру движений речевого аппарата, чтобы, пользуясь ею, заниматься гораздо лучше и математикой, и философией, и всем другим, но, в первую очередь, нам нужно убедиться в том, что этот системный подход поможет заниматься иностранными языками, причем до такой степени, что я смогу, наконец, воспитать себя как деятеля - я имею в виду грамматикальное использование этого слова, - как человека, который при помощи воспитания движений речевого аппарата придет к мастерству, к навыкам. Причем к навыкам, не равнозначным тем результатам, которые желает получить человек, пользуясь, в основном, только слухом и очень мало следя за движением. Результаты у нас окажутся наверняка лучше, потому что мы будем тренировать непосредственно движение.
      Когда мы правильно говорим на каком-то языке, то в нашем организме, в нашем мозгу осуществляются определенные напряжения, характерные именно для этого языка. Эти напряжения, психические и ментальные, транслируются на речевой аппарат, и речевой аппарат соответственно отражает их в работе мышц. Таким образом, мы можем смело говорить о существовании некой воображаемой геометрической точки в полости рта или даже за его пределами, вы в этом сейчас убедитесь, в которую направлены все векторы напряжений мышц, векторы напряжений психических, ментальных и так далее. Но для нас сейчас важны напряжения именно мышечные. Почему? По Фрейду, мы уже говорили об этом, психическое напряжение вытесняется при помощи осознания движения. Поэтому звук мы ставим не как звук (аудиция, слушание будет интересовать нас через секунду, через сотую долю секунды, но после, а сначала человеку должно поинтересоваться, что же за движение при помощи своего речевого аппарата он будет совершать), а как заведомо точное движение, которое неточно нельзя сделать, ибо от правильности движения зависит наша свобода, наше освобождение от психической зажатости, ведь мы не говорим на иностранных языках потому, что не уверены в правильности звукодвижения, и эта подсознательная, но абсолютная вместе с тем уверенность становится преградой на пути к Шекспиру, например, не дает накопить достаточное количество лексических единиц, мешает мыслить, наконец.
      Итак, с чего начинается движение? С изготовки. Чтобы начать двигаться, я уже говорил об этом, нужно сначала начать падать. Изготовкой шага будет падение. Потом я подставляю ногу, осуществляя собственно шаг, и вступаю в результирующую фазу, или результацию. Следом за ней идет релаксация: я расслабляю ту часть мышц, которая перед этим работала. То же самое нужно осуществлять с речевым аппаратом, имея такую систему движений, которая может совершенствоваться нами сознательно.
      Возьмем для начала очень трудный звук, который лингвисты называют щелевой межзубный [T] и который, заметьте, очень многие школьники произносят, делая движение в обратную сторону. Описания технологии произнесения этого звука в наших учебниках, к сожалению, акцентируют внимание на фазе результации, и иллюстрации в них, как правило, изображают именно ее. Поэтому смотрите внимательно на изготовки, ориентируясь на точки, которые должны фиксироваться нашим сознанием в момент образования движения.
      Итак, высовываем язык, прижимая его к верхним зубам (изготовка), затем втягиваем, для тренировки можно сначала беззвучно, не включая абсолютно голос, просто глядя (результация), и расслабляем (релаксация). Таким образом получается очень простое движение: высунуть язык, прижать к верхним зубам, погладить верхние зубы, расслабить. Голос, естественно, при необходимости включается в фазе результации.
      Скажите, пожалуйста, какой ученик, какого класса не может сделать это движение? Нет такого ученика, не существует и быть не может в природе. Потому что каждый может прижать язык к верхним зубам и создать изготовку, ощутив, как эта изготовка помогает проговорить звук, то есть сделать движение, которое осуществит произнесение. А этой фазы как раз и нет в учебниках. И когда сейчас мы начнем таким образом разбирать самые сложные звуки французского, английского, немецкого языков, вы увидите, как на ваших глазах произойдет чудо. При применении закона фокусировки мы сможем перенастраиваться с одного языка на другой, с одного звукодвижения в одном языке - на 2, 5, 10 других языков. И вы получите магическую таблицу, которую сочините сами, от которой станет весело на душе и которая поможет тренироваться не по 5 часов в сутки, а по 25, вставая на час раньше.
      Итак, [T], а если я добавлю голос, будет [D]. Этот звук имеет два варианта - глухой и звонкий, как"п" - "б", "ф" - "в", "к" - "г", "с"-"э" в русском. Тут я уже включаю аудицию и начинаю тренироваться, и у меня получается, потому что я знаю: надо на ми-крончик высунуть язык, прижать к верхним зубам, с задержкой погладив их, втянуть обратно. Все. И не будет этого знаменитого: [ze 'teibI], ибо мы уже знаем, как это движение осуществляется, и мы хотим повторять - заметьте, а желание повтора у ученика -это мечта педагога. И если у меня есть желание повторять, я знаю, что у меня будет результат, потому что я совершенствуюсь.
      Результат, я думаю, сегодня же начнет достигаться многими из вас. А сейчас мы разберем звук, который вы осуществите с точки зрения результации, с изготовкой мы постараемся справиться вместе. 'Это звук уникальный, на мой взгляд, звук, с которого начинается слово "мама" в большинстве, пожалуй, языков мира, почти во всех, которые мне известны, кроме грузинского и еще некоторых, - [m]. Итак, какая здесь изготовка? Изготовка - сомкнутые губы. А теперь я предлагаю почтенному обществу сказать [m] на английском языке. Слабо, как говорят в России?! Слабо! А почему слабо, да потому что вы не додумались использовать закон фокусировки! [m] - это по-английски. По-арабски [m]* (* - произносится с перефокусировкой) окажется другим. Если по-русски - [m]*. Если по-французски - [m]*. Если по-украински - [m]*. И совершенно разные артикуляции! Совершенно разные гримасы! Вот это и есть труд, когда мысль работает и ты знаешь, что ты двигаешь и зачем двигаешь. Когда вы научитесь перенастраивать изготовки, если есть аналогичный звук в другом языке, - научитесь работать. А теперь смотрите, я объясню вам, как с помощью манков можно перефокусироваться на все три языка, потому что манки это подспорье для хорошей практики (а практика - вещь уже, простите, социальная, политическая), которая сегодня же, наверное, начнется, потому что слишком уж хочется овладеть тремя языками на таком уровне, чтобы читать свободно (а чего там?!), и никогда - абсолютно свободно, потому что я не знаю ни одного человека, который бы свободно читал по-русски. И еще одно. Помните, я говорил, что языки - модель автодидактики? Точно так же можно работать и в философии, но только мысли будут, конечно, немножко сложнее.
      А теперь мы начнем заниматься манками, начнем путь по овладению тремя языками сразу, и вы, надеюсь, убедитесь в бессмысленности занятий одним языком в отдельности. Итак, для начала, манок английского языка, пото1йу что все хотят заниматься бартерными сделками. Подойдите к своему ребенку и скажите ему: "Слушай, дорогой мой, вот эта кукла, она провинилась, ты помнишь, она вчера за водой ходила?" - "Как? Ходила?! У, какая! Я же ей не разрешил!" - "Так давай ей сейчас скажем: "Я тебе дам!" Скажи: "У, я т-т-т-тебе дам, ты чего за водой ходила?!" Это и есть манок для английского языка: "Я т-т-т-тебе дам!" Но только с угрозой в голосе. Смотрите:: "Я т-т-т-тебе дам"! - даже придыхание появилось. Это для детишек. А теперь для взрослых.
      Кто не знает монолога Гамлета по-английски? Так и есть, манок действительно уже все знают. Как там: "Топи или не топи"? Так?! "То be or not to be?" "Быть или не быть?" При этом надо помнить, что мы сосредотачиваемся в точке, которая расположена в области губ и верхних передних зубов. Мы психически настраиваемся на эту часть речевого аппарата, сосредотачиваемся и говорим: "То be or not to be?" [tu / bi: o: /not tu/bi:]. (В пассажном исполнении частица "to" теряет ударность и произносится редуцированно: [tF/bi:]. Прим. ред.)
      ) Некоторые при этом добавляют: "together" [tF/geDF]. Очень оригинально, не правда ли, но весьма характерно для английского в плане фокусировки звуков. Заметили, как хочется повторять? Потому что вы уже занимаетесь конкретной работой, а конкретная работа поддается тому надзору, который очень нам интересен, надзору за совершенствованием навыка маленького уменьица, которое приводит потом к мастерству. Их много надо, таких маленьких умений, маленьких навыков, чтобы было большое мастерство, которое не ограничено никогда, которое ведет в бесконечность. Это иррациональная вещь -совершенствование, ограничивающееся только воспроизведением наших клеток раз в семь лет, которое можно повторить всего лишь около пятидесяти раз, то есть мы можем прожить физически всего лишь лет триста пятьдесят. Пока так считают. Но, пожалуй, мы ушли от темы.
      Какой манок в немецком языке? А ну-ка, вспомните, как говорят немцы? Помните, "О, какой чутной гуский нагот" - фарингальный посыл. Есть один город, который вы прекрасно знаете, но название его произносите совершенно не по-немецки, впрочем, конечно, не только это, я понимаю, но если немец назовет его, вы не сразу поймете, о каком городе идет речь. Это Дрезден. А немцы говорят [/dre:sdFn]. Вот это-то мы с вами и поставим, думая о том, что все наше напряжение сконцентрировано в области зева, как будто сейчас ангина начнется, произнося слово с оглушением [d] почти до [t]: [/tre:stFn].
      Примечание редактора: /Но здесь нужно обратить внимание еще на одну тонкость - для русского фонетического слуха немецкий [е:] будет напоминать больше русский "и", чем "е", потому что средняя спинка языка при произнесении [е:] поднимается к верхнему небу гораздо выше, чем в русском. То же самое можно сказать о немецких [о:] и [u:] - мы воспримем [о:] скорее как русский "у", чем как русский "о", потому что при произнесении немецкого [о:] спинка языка поднимается к верхнему небу гораздо выше, чем для русского "о "/.
      А теперь я расскажу вам о третьем манке, который вызовет к жизни или, вернее, поможет осознать фокусировку французского языка. Вы знаете, где он, этот фокус находится? Там, где находится так называемый "третий глаз". Но для того, чтобы мы хорошо могли эту фокусировку натренировать, я вернусь в 1812 год, потому что французский манок имеет очень интересную историческую гносеологию. Когда-то отступающие французы, очень страдая зимой 1812-1813 года от холода, голода и падежа лошадей, подходили к нашим крестьянам и, указывая на мертвую лошадь, говорили: "Mon cher ami, cheval..." Естественно, крестьянин, который в России обычно плохо говорил по-французски, понимал, что "шваль" - это дохлая лошадь, хотя это просто лошадь, а "Mon cher ami" "мой милый друг" - как "шаромыжник", хотя на самом деле француз говорил крестьянину: "Мой милый друг, лошадь пала, дай чего-нибудь поесть, может, можно погреться? Одолжи лошадь..." "У, опять шаромыжники идут", - ворчал крестьянин и, бывало, протягивал несчастному французу кусок хлеба.
      Так вот, попробуем произнести "Mon cher ami" с думанием напряженным, со сконцентрированной мыслью о том, что всю свою энергию, ту самую ментальную, мы направляем в "третий глаз", и произносим манок не в нос, а в место чуть повыше переносицы: "mon cher ami" [mP Ser a/mi].
      Потом, осваивая различные звукодвижения, мы постепенно придем ко все более отточенным взаимоотношениям между фокусировками, к возможности заменить одну фокусировку другой, научимся переключать систему движений речевого аппарата с одного языка на другой, просто меняя фокусировку. Например, давайте вспомним фокусировки в русском и украинском языках. В русском языке - центральная фокусировка, мы ищем точку фокуса, опуская из вершины неба перпендикуляр, середина которого будет геометрическим местом центра рта. Ощущение сфокусированности вызывается при помощи манка: "Эй, ты!" Тот, кто наблюдателен, уловит сразу, тот, кто менее, пусть повторяет, стараясь точно представить точку посредине перпендикуляра: "Эй, ты.'" И тот, кстати, кто говорит с акцентом, сразу определит, что ему нужно делать, настраиваясь после каждого слова, как скрипка, чтобы исправить свою речь, "потому шо у нас говорят на нижние зубы". Нижнезубная - это южнорусская или же украинская настройка: "Пiду додому". Фокусировка - на основании нижних передних зубов.
      Кстати, точно такая же фокусировка, с небольшой коррекцией в некоторых случаях, но, грубо говоря, точно такая же все-таки, в итальянском языке: "Nell mezzo dell'camin di nostra vita..." Здесь есть некоторые, видите, интонационные особенности, но это относится, скорее, к области гештальтных движений, хотя она связана, безусловно, и с областью движений мышечных. Так что в итальянском и украинском языках одинаковый не только вокальный посыл, почему и принято считать эти два языка наиболее певучими, а посыл чисто как бы фонетический или фонематический.
      Теперь достаточно, по-моему, вы уже знаете для того, чтобы, разучивая сегодня манки, иметь представление о произнесении всех общих звуков (общих, естественно, номинально, номенклатурно) в этих четырех-пяти языках. Правда, вместе с итальянски-это будет шесть. Итак, вы можете сказать сейчас [m] на английском языке? Как это сделать? Вы сначала скажите: "То be" и после этого - [m]. Точка фокусировки у передних верхних зубов: [tu/bi:] -[m]. А теперь, кто смелый, сможет произнести манок на немецком языке? "Dresden" [/dre:sdFn]-[m]. Фокусировка предложит вам напряжения, и вы просто пронаблюдаете за ними. Это и есть конкретная работа над звукодвижениями, потом вы начнете заниматься соединением звукодвижений, а это возможно через неделю, через полторы у наиболее восприимчивых, а может, и завтра. Потренировавшись в соединении звукодвижений в слово-движения, вы придете к какому-то оптимальному числу слово-движений и вам захочется овладеть пассажной техникой. "You may to take a horse to the water, but can not make him drink", - вам пассаж захочется произнести, какие-то движения покрупнее сделать, соединяя маленькие, которые уже отработались. Вот это и есть работа селекционера, работа садовода, выращивающего навык, работа осмысленная, достойная человека, который знает, что он делает и наслаждается от того, что у него получается.
      Значит, чем заниматься вам уже ясно. Нужно заниматься, прежде всего, тренировкой фокусировки, тренировкой как бы своей ментальной сферы, потому что движение начинается здесь, а не на языке, потому что сначала мы совершаем его во внутреннем мире. И потом, когда вы сможете перенастраивать словодвижения по изготовкам, потому что уже знаете ход мысли, увидите, как все будет словно перемещаться во рту. Теперь можно извлечь ваши знания о результирующей фазе движения, - которые, естественно, отнюдь не помешают, а они всегда есть в учебниках. Чувствуете, как в руках оживает удивительный инструмент изучения тех самых учебников, ведь правила, благодаря тому, что они существуют еще и в примерах, легко усваиваются через пассажные движения, которые можно повторять бесчисленное множество раз, помня о том, что в автодидактике совершаются исключительно творческие повторы, то есть повтор никогда не должен быть одинаковым (вы понимаете теперь общий ход мысли во время работы в любой области автодидактики?), механическим, мы работаем только над движением, и если у меня сгибается пальчик, я -гений. Все! Сейчас прибегу и буду работать! Как проклятый - день и ночь! Но интересно! Ой, как интересно! У меня очень много работы, потому что писать сонеты или учить иврит- это то же самое. Потому что наблюдение за самым прекрасным, за рождением Афродиты из пены движений - это здорово, это креативность наша, вот та, о которой мы мечтаем в школе. А она начинается с элементарного, она начинается с маленького навыка, которому я научился, но который в старых методиках завален рухлядью так, что к нему и не пробраться. А иначе как объяснить, почему вы сразу не могли произнести [m] по-английски, хотя почти все худо-бедно говорят на этом языке, а различие в произношении русского и английского [m] не вызывает сомнений? В чем тут загвоздка? Да в том, что мы знаем сложные вещи, а в простых барахтаемся, как слепые котята.
      Вы понимаете, в моей иронии есть элемент желчности, но это я любя и скорбя, потому что тот, кто опять сегодня будет трепыхаться и терять драгоценных двадцать минут жизни перед сном и не делать того, что я вам советовал, тот опять будет начинать "с понедельника", "с выходного", или же, того хуже, - со своего отпуска, а все, которые сегодня пойдут вперед, через полгода, через два года будут владеть таким материалом, который им и не снится сегодня, они даже предположить не могут, что через год будут заниматься, к примеру, китайским языком.