Налётчики

      НЕСВЯТЫЕ ДЕЛА ПОПА ВОСТОРГОВА
      (1918)
      После октябрьских событий 17-го года положение в стране по-прежнему оставалось крайне тяжелым. Промышленность бездействовала, сельское хозяйство пришло в полный упадок. С фронта вернулись солдаты, бывшие крестьяне, которые, вкусив дармового табаку, пороха и почувствовав силу устного и печатного слова, оставив себе винтовку, уже не хотели снимать шинель и двигаться домой, в деревню, и браться за плуг. Воздух вольницы опьянил, подталкивал к деятельности. Но к какой? Одни пошли в политику, другие нищенствовали, третьи, потыркавшись и не найдя места в городе, решили заняться более прибыльным ремеслом- выходили на большую дорогу.
      Преступность, почувствовав слабость власти, набирала силу, распространяясь по всей стране, как ржавчина по железу. И самое печальное, что, наряду с активизацией известных банд и разного рода головорезов, оживились люди, от уголовной деятельности очень далекие.
      В начале июня 1918 года в Москве сотрудниками ВЧК была арестована шайка, которая занималась перепродажей краденого, спекуляцией, укрывала бандитов. Конечно, в этом событии не было ничего необычного. Разных банд, орудовавших в то время в Москве, было никак не меньше сотни. Но эта новообразованная шайка состояла исключительно из лиц... духовного звания: священников и попов, и среди них находился миссионер-священник Восторгов. Событие было из ряда вон выходящее.
      О миссионере-священнике Восторгове говорили разное, но прежде всего отмечалось, что главная сфера его деятельности не проповедь, не взывание к добру и прощению, а коммерция - приобретение и перепродажа краденого. Помимо слухов, до сотрудников ВЧК доходила также и информация более конкретного содержания: Восторгов мошенник, осуществляет сделки с недвижимостью, которой не владеет. И уже есть потерпевшие.
      ВЧК приняла решение арестовать его и произвести обыск в его квартире.
      Надо сказать, что чекисты, явившись на квартиру Восторгова, были в немалой степени удивлены, застав там целую компанию священников, бражничавших за большим обеденным столом, где, кроме яств, лежали золотые кресты, ожерелья, брошки, ордена. В квартире Восторгова находился епископ Ефрем, тот самый, что за черносотенную агитацию в свое время был арестован Забайкальским Советом и выслан в Петербург в распоряжение Чрезвычайной комиссии. Он покаялся, обещал, что будет лояльным к новой власти. Комиссия освободила епископа, взяв с него честное слово, что он не будет заниматься политикой. Рядом с ним сидели священник Карнеев, редактор черносотенного журнала "Церковность", бывший присяжный поверенный Крутицкий и купец 1-й гильдии Погарев. Люди более чем состоятельные.
      На вопрос о том, по какому случаю застолье, Восторгов, изрядно захмелевший, ответил, что они отмечают удачную продажу миссионерского дома на Неглинном проспекте (позже выяснилось, что сделка была незаконной). Отец Восторгов предложил чекистам по этому праздничному случаю разделить с ними трапезу. По его словам, он сумел обмануть одного выжигу и тем самым сделал революции свой подарок.
      Но чекисты знали, что, продав миссионерский дом ранее некоему Когану, оформив все бумаги и получив с него деньги, Восторгов пытался продать этот дом вторично, но уже Погареву, тому самому, что присутствовал на пирушке.
      Однако чекисты предъявили ордер на арест. Подошли понятые, и начался обыск. В результате у Восторгова было найдено 2 револьвера, несколько патронов, а Карнеев, воспользовавшись сумятицей, попытался спрятать свой револьвер в ведре. На месте составили протокол обыска и добились у Восторгова некоторых признательных показаний. Выяснилось, что последний торговал золотыми наперсными крестами, имея от этого солидный доход. Чекисты узнали также, что священники намеревались отослать деньги Николаю Второму, находившемуся в то время в Тобольске.
      Начатые расследования не могли не вызвать интереса московской публики, которая обсуждала неправедные дела протоиерея в основном в церквах.
      МЧК, воспользовавшись этим обстоятельством, направила своих агентов на церковые службы, дабы выяснить настроение людей. А настроения были самые ранообразные: большинство верующих поносило Советскую власть и защищало священников, считая их не способными на богопротивные деяния.
      Ситуация складывалась не слишком хорошая: волнения могли вылиться в стихийные шествия с требованиями освободить протоиерея и арестованных с ним лиц.
      И вот тогда было опубликовано обращение к жителям Москвы. В нем, в частности, говорилось:
      "Ныне ВЧК по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией на основании полученных данных установила нового "деятеля" по контрреволюционной работе, епископа Павла (Уссурийского).
      Эти данные вполне подтверждаются и поступившим в ВЧК заявлением от группы граждан Москвы, в котором указывалось на черносотенную деятельность названного иерарха, главным образом в качестве руководителя "братства союза ревнителей и проповедников православия".
      Главным вдохновителем деятельности этого сообщества были Восторгов и протоиерей Медведев (ныне арестован в связи с восторговской историей).
      В упомянутом выше заявлении группы граждан сообщается об имевшем место 2 июня чрезвычайном собрании "братства". На этом собрании епископ Павел, будучи в полном архиерейском облачении и сообщив "скорбную весть" об аресте "прежних руководителей", приступил к служению молебна об арестованных, начиная с епископа Ефрема и протоиерея Восторгова. По окончании молебна "владыка", не снимая архиерейского облачения, произнес речь против революции и Советской власти, в которой говорил, что аресты привели в расстройство деятельность "братства", и предложил немедленно приступить к выборам новых руководителей "союза".
      Выборы были предрешены, и в руководители прошли: сам епископ Павел и некто С.П.Давыдов".
      Не дремали и черносотенцы. Для них наступил тот благоприятный момент, когда можно было, собрав силы, открыто выступить против Советской власти. Уже начался сбор средств на поддержку Восторгова, епископа Ефрема, епархиального миссионера Варжанского. Проводилась усиленная агитация среди религиозно настроенных людей. На квартирах, в частных домах, расположенных на территории церкви, собирались люди, звучали грозные выкрики. Уголовное дело могло превратиться в политическое. ВЧК и МЧК вновь выступили с обращением к жителям Москвы:
      "Агитаторы стараются внушить населению, что арест Восторгова и других есть акт гонения на православную церковь и духовенство.
      По этому поводу ВЧК заявляет:
      - Арест Восторгова, Варжанского и других был вызван исключительно их спекулятивной, мошеннической сделкой по продаже миссионерского дома. Мы арестовали их как уголовных преступников и рассматриваем это дело как чисто уголовное.
      Дело по продаже дома рассматривается уголовным отделом комиссии.
      Все сведения о деятельности этих лиц будут опубликованы.
      29 июня дело протоиерея Восторгова и его компании было закончено следствием.
      Президиум ВЧК признал установленной преступную спекуляцию духовно-черносотенной компании по продаже дома миссионерского общества и постановил передать дело в Ревтрибунал для гласного судебного разбирательства.
      Вынося подобные постановления, президиум ВЧК исходил из того соображения, что преступления высших лиц православного духовенства должны стать достоянием гласности, чтобы сами верующие могли иметь беспристрастное суждение о степени соответствия их пастырей своему пастырскому делу".
      Так шайка священнослужителей под руководством протоиерея Восторгова, не успев нанести большого ущерба власти, прекратила свое существование, вызвав лишь волнение среди москвичей.
      ГРАФЧИК И БАБИЧ
      (1918)
      Быстрому уничтожению банды вооруженных грабителей, возглавляемой Федором Прокофьевым по кличке Графчик и Михаилом Бабичем, орудовавшей в районе Екатерининского парка и Пименовской улицы, послужило убийство сотрудника Московского уголовного розыска Матвеева. Неопытный милиционер слишком доверился одной своей знакомой, связанной с Графчиком, надеясь через нее узнать местонахождение банды, и за это поплатился жизнью. Но все по порядку.
      Банда организовалась, как всегда это случалась, из остатков разгромленных или распавшихся шаек. В ней было примерно тридцать человек. Люди разные, но с общим опытом грабительской и воровской "работы". Графчик поставил перед своими подельниками задачу - организовать налеты на склады и кооперативы. Особых амбиций, как другие главари, он, правда, не испытывал. Его прельщал товар, который среди жителей Москвы и особенно Подмосковья пользовался огромным спросом - в основном носильные вещи.
      Графчик и Бабич в недалеком прошлом совершили налет, который эхом отозвался по всей Москве: они сумели ограбить управление Главкожи и вынесли товара на сумму 800 тысяч рублей. Славно же они после этого погуляли, но деньги быстро кончились. Тогда обратили внимание на отделение рабочего кооператива, что на Немецкой улице (ныне улица Баумана).
      Графчик и Бабич погнали шавок проследить. Вскоре те сообщили, что особых денег нет, зато есть ходовой товар, сладкий - сахар. Главари не стали гнушаться, решили брать. Главарям сообщили, что склад охраняет всего один пожилой человек. Поздно вечером, когда стемнело, обезвредив сторожа (его связали, сунули кляп в рот), они всем скопом навалились на дверь, та не выдержала, отскочила, и они вошли внутрь помещения. Мешки обнаружили быстро - они были складированы в одном месте. Осталось их вынести.
      И вынесли. Опять поднавалились, бегали как муравьи - туда-сюда. И за несколько минут склад лишился 350 пудов сахара.
      Понятно, что на плечах даже тридцати кряжистых мужичков такую тяжесть по городу не пронесешь. Нужен транспорт. Какой? Гужевой. Подводы. Остается только гадать, как целый караван груженых подвод мог спокойно проехать по всей Москве.
      Эта кража вызвала среди столичных муровцев настоящий переполох. Пять с половиной тонн сахара - это в самом деле не фунт изюма. Если со складов спокойно вывозятся такие объемы, то получается, что ночная Москва перешла на воровской режим. Надо принимать срочные меры.
      Молодому сотруднику МЧК Матвееву было поручено срочно установить местонахождение главаря банды Прокофьева-Графчика.
      Матвеев первым делом отправился к своей давней знакомой Марии Слепян, проживавшей в доме № 8 по Васильевской улице. По оперативным данным проходило, что смазливая девушка давно связана с воровским миром, подторговывает краденым, была в свое время сожительницей известного карманного вора Фатова, а сейчас зачастила к Графчику. Были ли у нее с главарем банды дела амурные или просто деловые, сказать трудно, но главное, она знала его адрес.
      Встреча произошла вечером на Васильевской улице, и Мария после краткой беседы пригласила Матвеева к себе на рюмку чая и обсудить все вопросы. Она была улыбчива, доброжелательна, и Матвеев купился. Ему показалось, что он напал на след. Поняв, что Мария готова с ним поделиться информацией, он предложил ей выпить. Они выпили. Но вот беда: в доме не было закуски, и Мария сказала, что отлучится на минутку за продуктами. Матвеев не возражал. Все складывалось как нельзя лучше, и он уже предвкушал, как доложит руководству об успешно проведенной операции. Главное, заполучить адрес Графчика.
      Мария ушла, а Матвеев беспечно продолжал сидеть у стола. Он не подошел к окну, не посмотрел, куда она ушла, не проверил двери. А их в комнате было две. Одна вела в общий коридор, а вторая - на черную лестницу. Ему не пришло в голову, что Мария - ушлая девчонка, своих не сдаст, слишком дорогую цену ей пришлось бы за это заплатить. Его подвела неопытность.
      Через пять минут после ухода Марии в дверь, расположенную за спиной Матвеева, бесшумно вошли трое - Прокофьев, Бабич и Ефимов. Они спокойно подошли сзади к оперативнику, схватили его за руки и обезоружили. Затем, накинув на шею веревочную петлю, стали его душить. Потом отпустили. От него требовали сказать, кто его послал, нет ли наблюдения за домом. Матвеев, плохо соображая, в ответ только отрицательно мотал головой. Допрос продолжался недолго. Недовольные бандиты затянули петлю.
      Тем временем вернулась Мария и сообщила, что вокруг тихо и спокойно. Бандиты спеленали тело, вынесли его во двор, привязали тяжелый камень и бросили в колодезную яму глубиной 15 аршин.
      Об убийстве Матвеева в МЧК стало известно уже на следующее утро. Оперативная группа, выехав по адресу, обнаружила пустую квартиру, которую снимала Мария Слепян, и еще одну, которая принадлежала Графчику. Приступили к опросу жителей. И те сказали, что в их доме действительно проживали какие-то темные личности. Да, они слышали приглушенные звуки борьбы, исходившие из комнаты Слепян, но значения им не придали. Начали искать. Обследовали подвалы, чердаки. Никаких следов Матвеева. А вскоре местные жители обратили внимание оперативников на колодец.
      Похоронили Матвеева с воинскими почестями. А работа по поиску Графчика и Бабича усилилась.
      Через несколько дней муровцам удалось установить точный адрес Графчика. Но когда отряд оперативников приехал на задержание, бандит и его напарники оказали ожесточенное сопротивление. Началась перестрелка. Тем не менее практически всех членов банды схватили. После допросов Графчика, Бабича и Ефремова удалось воссоздать картину убийства Матвеева. Все преступники позднее по решению суда были расстреляны.
      ГРИШКА АДВОКАТ ИЗ ХАМОВНИКОВ
      (1919)
      В начале 20-х годов в Москве была также известна банда в количестве двадцати человек, организованная вором-рецидивистом Григорием Плещинским, больше известным по кличке Гришка Адвокат, и его напарником, также вором-рецидивистом, Степаном Евстафьевым по кличке Стека. Обреталась банда в отдаленном районе Москвы, в Хамовниках.
      Следует сказать, что отдаленные районы Москвы не случайно становились местами появления различных шаек и банд. Во-первых, в них традиционно селились голытьба, а также пришлые и рабочий люд. Во-вторых, в них сохранялись нравы "Растеряевой улицы", по выходным играла гармоника, в кабаках пили и сквернословили, женщины стирали и развешивали белье, а мальчишки были предоставлены сами себе, бегали по пыльным мостовым, пускали змеев. И в-третьих, на окраины редко заглядывала полиция. Поэтому там, где почти не было городовых, порядки наводились местными заправилами, а точнее, бандитами. Те места были удобны для преступников, которые орудовали в своем районе и чужаков к себе не пускали. Удобны они были еще и потому, что можно было всегда совершить набег на центр, а потом укрыться у себя дома, где стены родные и жулики тебя знают, никто не выдаст.
      В Хамовниках издавна находились мануфактурные производства, к ним лепились невысокие жилые строения в два, максимум в три этажа. Чуть дальше располагались дома, сложенные из бревен, по сути, избы со своим огороженным двором, подвалом, амбаром, огородом, все это создавало прекрасные условия для тайных сборов, для хранения краденого, для временной отсидки.
      Адвокат и Стека вначале орудовали у себя в районе. Начинали вдвоем. Для их действий были характерны нападения на отдельных прохожих и грабежи квартир. Вначале залезали в карман, вытаскивали что плохо лежало, позднее пошли на квартиры, применяя ножи, ломики для вскрытия дверей. Отмычками обзавелись позднее, когда на рынках купили себе по револьверу. Там же приобрели через знакомых и бомбы. Правда, долго мучились: а действуют ли они? Как их проверишь?
      И продолжали совершать налеты на квартиры. К слову, в то время замки на большинстве дверей в квартиры не отличались особой изобретательностью. Некоторые при сноровке можно было открыть обычным изогнутым гвоздем. Английские замки только входили в обиход и имелись далеко не у каждого.
      Налеты на квартиры приносили неплохой доход, и Адвокат со Стекой неплохо жили. Награбленное добро сплавляли на Хитровом рынке или на Сухаревке, где у них со временем появилось немало сообщников и друзей, там же получали полезные сведения. Слава налетчиков росла. Впоследствии к ним присоединились и другие воры и грабители. Банда разрасталась, достигнув примерно двадцати человек, в Хамовниках ей стало тесно, парни потихоньку начали совершать вылазки в другие районы города, а потом отважились и на центр. И стали планировать налеты: выяснять, где можно взять кассу, как к ней подойти, чем вооружиться, как уходить от погони.
      Самым крупным ограблением считается нападение на кассу Главсахара. Особых подробностей хроники того времени для нас не сохранили, но известно, что бандиты знали день и час, когда в кассе окажется солидная сумма, и, достав оружие, предложили кассиру отдать им деньги, пообещав, что они его не тронут. Кассир отказался. И тогда в него выстрелили. Забрали всю сумму и уехали. Но кассир не умер. Он был только ранен и, когда приехала милиция, дал показания и описал внешность налетчиков.
      Организованная по горячим следам погоня ничего не дала. Конечно, их продолжали искать, милиционеры побывали в разных районах Москвы, заглядывали и в Хамовники. Но кто выдаст своих?
      В начале своей "вещевой" деятельности Адвокат многие вещи сплавлял на Хитровом рынке или на Сухаревке. Но это было не очень выгодно. Надо было набрать кучу приличного барахла, чтобы за него получить хорошие деньги. К тому же на рынках проводились облавы. И светиться там не было никакого резона. Даже газета "Известия" от 18 сентября 1919 года писала о том, что почти "все товары, за исключением продовольственных, появляющиеся на Сухаревке, - незаконного происхождения. Все это краденое и всякими неправдами полученное из наших учреждений. МЧК ведет энергичную борьбу с сухаревской спекуляцией, но не путем облав, как раньше, вызывающих панику, а систематическим выбиранием так называемых сухаревских оптовиков... В результате двухнедельной операции МЧК задержала на Сухаревке 437 человек".
      Короче, там становилось опасно появляться. И Адвокат понял, что рынок - это для мелких, для тех, кто не способен на большее, а настоящую, богатую добычу можно сорвать лишь в кассе учреждения, когда там есть деньги. Главное, получить информацию. Такой налет при удачном раскладе давал ощутимую прибыль. Так, например, выждав некоторое время после нападения на кассу Главсахара, Адвокат узнал, что деньги появились в правлении пивоваренного завода Корнева-Горшкова. И снова стали готовить вооруженный налет. И снова удача. Они сумели взять в кассе девятьсот тысяч рублей. Милиционеры и на этот раз появились тогда, когда банда уже была в безопасном месте.
      Следует сказать, что в самой банде порядки были суровые. Адвокат не особенно жаловал своих помощников, большую часть добычи забирал себе. Так, собственно, поступали все главари. Рядовые члены банды, кроме трех-четырех приближенных, были только исполнителями. Но тем не менее эти шавки порой показывали острые зубы. Они иногда протестовали, могли и отколоться. Возникали стычки, вплоть до перестрелки. Так и в банде Адвоката после очередного удачного налета и дележа денег началась свара. Восстали рядовые участники налета. Они посчитали себя обделенными, требовали большей доли. Адвокат взял слово и пояснил всем, что главарь банды он, и он определяет степень участия каждого, и он воздает каждому по его заслугам. А если кто не согласен, может убираться. Но при этом пусть пеняет на себя. На этот раз все обошлось без кровопролития. Хотя недовольство росло.
      И вот после следующего ограбления - артельщика водокачки, когда бандиты взяли четыреста тысяч рублей, - на их след напала милиция. Завязалась перестрелка; один из участников ограбления по кличке Мишка Жид был убит. Адвокат, Стека и еще десяток человек сумели уйти. Но на "блатхате" состоялась, как теперь говорят, разборка. И все из-за дележа денег. Ссора вспыхнула моментально. Один из бандитов, по фамилии Канунников, по кличке Рожки-Ножки, потребовал увеличить его долю. Адвокат, понимая, что это уже прецедент и, если он не решит проблему тотчас же, авторитет его пошатнется и банда может расколоться, не церемонясь, грязно ругаясь, застрелил своего напарника. Канунников упал, обливаясь кровью. Спор сразу утих. Для всех это был урок. Больше таких разговоров не возникало. Адвокат снова взял бразды правления в свои руки и призвал всех искать кассы с деньгами.
      И начались повальные ограбления. У кассирши Марковой вырвали сумку с деньгами. В ней оказалось 150 тысяч рублей. Для тридцати человек - капля в море, тем более что львиную долю взял Адвокат. И снова Адвокат и его подручные совершают нападение на фабрику по производству патоки братьев Алексеевых. Улов всего 80 тысяч рублей. Это вызывает раздражение у членов банды, денег всем не хватает, и рядовые остаются, по сути, ни с чем.
      Теперь на очередной сходке было решено совершить налет на управление Виндаво-Рыбинской железной дороги, где, как считалось, скапливалось много денег, которые свозят из железнодорожных касс. Адвокат и его напарники действовали как настоящие налетчики - они ворвались в помещение, приказали всем лечь на пол, обрезали телефонные провода, у дверей оставили "на шухере" двух своих парней. Но дело не сладилось. Кто-то из служащих управления неожиданно открыл стрельбу. К нему присоединился еще один. Бандитам пришлось, отстреливаясь, спешно ретироваться. Напоследок, убегая, они бросили в подъезд бомбу. Ту самую, что купили на рынке. Взрывом были убиты трое прохожих.
      Затем на очереди оказалось 9-е почтовое отделение, где бандиты надеялись поживиться денежными переводами. И опять осечка - возникла стрельба, пришлось уходить. Тогда нацелились на двух артельщиков с артиллерийских складов, что находились за Крестовской заставой. У этих деловых людей всегда водились деньги. Наметили день и час, когда артельщики в сопровождении охраны перевозили деньги. Во время налета завязалась перестрелка, в результате которой одного милиционера убили и ранили шофера, сопровождавшего артельщика. Денег взяли прилично, но вот при дележе Адвокат снова забрал себе большую часть, оставив даже своих ближайших друзей ни с чем.
      Возмутился один из активных участников налета - Александр Грума. Адвокат его слушал, кивал, делал вид, что понимает его, вроде как соглашался, а потом, не говоря ни слова, вытащил револьвер и застрелил его. Шум сразу прекратился. Однако после этого случая банда, по сути, распалась. От Адвоката стали уходить. А тут еще милиция активизировали свои поиски. Именно в этот период сотрудникам Московского уголовного розыска удалось выследить и схватить многих членов распавшейся банды. Самого Адвоката убили в перестрелке, и банда из Хамовников прекратила свое существование.
      ХРЯЩИК-НАСИЛЬНИК
      (1919-1920)
      Банду Хрящика можно отнести к той категории грабителей, которые специализировались на налетах на квартиры, тем самым резко сужали диапазон своих действий и сравнительно быстро попадали в сферу внимания правоохранительных органов. Банда просуществовала недолго, всего несколько месяцев, с зимы 1919 года и до весны 1920-го. Она занималась в основном вооруженными налетами на квартиры граждан. Преступники брали все, что попадало им под руку. Знали, это найдет сбыт на Хитровке или Сухаревке.
      Началось все с того, что в конце 1919 года за Бутырской заставой на Дмитровском шоссе, а также в селах Останкино и Свиблово один за другим были совершены крайне дерзкие налеты на дома граждан, занимавшихся огородничеством. Бандиты нагло врывались в жилища и, угрожая револьверами, выносили носильные вещи, ценности, продукты. Так была ограблена квартира Иванова, затем Воробьева, позже Артамонова и Комарова. Причем в квартире последних домочадцев связали, а молодую дочь Артамонова изнасиловали, так же как и дочь Комарова. Бандиты, не в пример другим, не носили ни масок, ни повязок, они не скрывали своих лиц.
      Прибывшая на место преступления милиция составила опись украденных вещей и получила описание внешности нападавших. Это было уже немало. По всем приметам выходило, что в Москве появилась новая банда, действующая в одном районе и специализирующаяся на вооруженных квартирных ограблениях людей, занимавшихся огородничеством. Узнали сыщики также, что предводителем у них был некий человек, лет тридцати, которого бандиты между собой называли Хрящик. Проверили по картотеке и установили, что эту кличку носит известный бандит - Николай Константинов. И тотчас всем городским отделениям милиции был разослан циркуляр о его поимке.
      Кроме того, милиция обратилась к жителям северо-восточных районов столицы, где чаще всего орудовала банда, с просьбой проявить бдительность, не открывать входные двери незнакомым людям, в свои дома чужих не пускать. Однако цепь трагических событий увеличивалась. Вот их печальный список:
      за короткий срок были обчищены квартиры огородников: Шибаева, Подкопаева, Пышкина, Купцова, Балдина, Баранова, Литавина, Мурашева, Потемкина, всего свыше двенадцати человек. Налет на жилище Баранова сопровождался насилием над его дочерью. Мурашев и Потемкин пытались сопротивляться, их убили на глазах семьи.
      Эксперты сделали вывод, что действует банда, предводителем которой является Хрящик,- совпадали способ налета, время, описание внешности главаря и его соратников.
      Усилия милиции увенчались успехом: удалось найти адрес "блатхаты", где Хрящик и его компания готовились к очередным нападениям. Вначале за ним следили агенты наружного наблюдения, вели его до самого дома, а когда Хрящик вошел в квартиру, куда подошли еще несколько человек, в операцию включились оперативники. Взяли всю банду.
      ЛАТЫШИ-ИНОСТРАНЦЫ
      (1920)
      Москва всегда была городом многонациональным. Проведенная в 1926 году перепись населения показала, что в столице живет свыше 1700тысяч русских, свыше 130 тысяч евреев, свыше 17 тысяч татар, 10 тысяч латышей, более 8 тысяч немцев, 6 тысяч армян.
      И совсем не случайно, что в те, 20-е годы основные банды тоже были многонациональными. Редко попадались преступные группы, организованные исключительно по этническому признаку. К их числу относится банда латышей в количестве 13 человек. Руководили ею Александр Соло по кличке Донатыч и Меднис по кличке Кнабе (по-немецки - ребенок).
      Есть предположение, что банда образовалась из тех самых латышских стрелков, которые в 1918 году из Петрограда приехали в Москву для охраны Кремля, но позже стали дезертирами, скрывались под вымышленными именами. Как бы там ни было, но в Москве появилась банда, состоявшая исключительно из латышей, которая совершала набеги на государственные учреждения.
      Ее главари - Донатыч и Кнабе - обустроились в самом центре Москвы: оба любили комфорт, не могли отказать себе в удовольствии утром выпить чашечку кофия, и чтобы прислуга была одета прилично, и чтобы все вокруг было красиво. При этом центр давал и другие преимущества. В нем гораздо легче было затеряться, в нем можно было жить, не привлекая излишнего внимания. Кто подумает, что прилично одетый господин, говорящий к тому же с легким акцентом, на самом деле матерый бандит и налетчик? Первое впечатление иностранец, который в послереволюционной Москве занимается коммерцией. Или нэпман.
      Следует сказать, что в те годы в милиции еще не существовало фототеки в ее сегодняшнем виде. Пользовались в основном центральной картотекой, оставшейся в наследство от Московской сыскной полиции. И внешний вид преступников давался либо по старому описанию, либо со слов потерпевших.
      Правда, о необходимости фотографирования преступников, снятия с них отпечатков пальцев заговорили еще в 1918 году. Но многого сделать не успели. Слишком дорогой была техника, не было специалистов. Поэтому только спустя три года, уже в 1921 году, когда новая экономическая политика стала давать свои первые плоды, по Московскому уголовному розыску был отдан приказ № 18 об обязательном фотографировании трупов и мест происшествий и о заведении учета преступников по кличкам. А спустя год, в 1922 году, на базе кабинета судебных экспертиз был создан научно-технический отдел, которому поручалось проводить криминалистические экспертизы.
      Так что в те времена, о которых идет речь, преступникам, можно сказать, жилось вольготно, в лицо их знали только сами потерпевшие.
      Несмотря на респектабельный вид, Донатыч и Кнабе были профессиональными налетчиками, жиганами, умело действовали ножом-финкой, револьвером, винтовкой, легко управлялись с набором воровских инструментов.
      У них были налажены обширные связи на разных рынках, и прежде всего на Хитровом и Сухаревке, где они и сбывали краденое. Будучи по натуре педантами и стараясь себя обезопасить, оба налетчика жили попеременно в разных квартирах. И в каждой оборудовали тайники, куда закладывали оружие и наиболее ценные вещицы. Чаще всего делали в стенах ниши, замуровывая все, что казалось им достойным.
      Оба грабителя специализировались на государственных учреждениях. Собственно, ничего особенного в их "методике" не было. Высматривали подходящий склад, узнавали, что в нем имеется, кто охраняет, когда происходит смена сторожей. И нападали. Чаще всего ночью. Старались действовать без шума, но оружие показывали при любом случае. Чтобы сторожа молчали.
      Наиболее известные налеты они организовали летом. Так, 21 июля 1920 года в поле их зрения попала закройная мастерская Центросоюза, в которой, как им донесли, хранились разного рода ткани, нитки и прочая фурнитура, самый ходовой товар. Были задействованы все тринадцать человек из банды. Как водится, связали сторожей, открыли ворота. И вынесли 173 гросса ниток и 3 воза прочей мануфактуры. Благо подводы с лошадьми были наготове. Конечно, наутро к ограбленному складу прибыли милиционеры, начались поиски похитителей, сторожа давали показания. Но ничего конкретного установить не удалось. Кроме одного: между собой воры говорили на незнакомом для сторожей языке. Иностранцы? Стали спрашивать на рынках, у скупщиков. Кое-какие ниточки появились.
      Однако это шумное ограбление руководство Центросоюза ничему не научило. Склад по-прежнему охраняли те же сторожа, только на воротах висели новые навесные замки. И подручные донесли Донатычу и Кнабе: может быть, стоит повторить? Был, конечно, определенный риск, но жадность пересилила. И повторили. В принципе все происходило, как и в первый раз. Только теперь вынесли добра побольше - 190 гросса ниток и 4000 аршин мануфактуры, разную фурнитуру.