Вечная любовь (Бессмертие любви)

— Это потому, что рассчитывает увидеть, что я допущу какую-либо ошибку, какой-нибудь промах, что даст ему ключ к решению проблемы, над которой он так усердно ломает голову.

Дилан пожал плечами.

— Может, и так. Но ты такая симпатичная, кузина, а он, прежде всего — мужчина. Не исключено, что его повышенный к тебе интерес объясняется именно тем, что ты — женщина.

— Ха! — выдохнула она, с грохотом закрыв дверцу шкафчика. — Его интересуют исключительно обстоятельства смерти Гилберта, а больше ничего ему не интересно.

— Увидим. Но предупреждаю, что если только он посмеет прижать тебя в уголке, то очень дорого за это заплатит. Рис был против того, чтобы ты выходила за Гилберта, но ты была так помешана на идее поддержания мира, что не остановилась даже перед замужеством. Чем это кончилось, тебе прекрасно известно.

— Не волнуйся, Дилан. Одного нормандца мне хватило с лихвой. Я обещаю, что второго нормандца у меня не будет.

Он поднял бровь.

— Уточни, кого второго не будет: супруга или нормандца? — переспросил он.

Поскольку между ними почти не было секретов, Дилан знал, насколько отвратительна была ей любовная гимнастика. Именно потому он и решил переспросить.

— Ни супруга, ни нормандца, — ответила она. — А теперь возвращайся в залу, пока нас не хватились.

Он дружески приобнял ее за плечи.

— Я так и скажу Рису, что ты не хочешь уходить отсюда. Он не слишком-то обрадуется, но, уверен, смирится с твоим решением. На какое-то время, конечно.

— Спасибо тебе, Дилан, — сказала она едва слышно и тоже обняла его. Она любила Дилана больше других родственников. Может, потому, что между ними была небольшая разница в возрасте — лишь на два года он был старше ее. — Я была уверена, что ты поймешь меня. — Она отстранилась. — Передай отцу, что я непременно найду способ сообщать, что тут происходит. Мы с тобой сейчас расстанемся, и ради нашей безопасности лучше, если мы будем держаться подальше друг от друга. И как бы ни складывались обстоятельства, как только ты уйдешь отсюда, ни под каким предлогом более не возвращайся. Ни ты, ни остальные. Слышишь меня? Пока Пэкстон де Бомон находится тут, оставайтесь все как можно дальше от замка. Так для всех нас будет лучше.

— Мы на том берегу реки. Но можешь быть уверена, что за тобой будем приглядывать. — Он поцеловал ее в щеку. — Прощай же, Алана. Всего тебе доброго.

— Счастливо тебе вернуться домой, Дилан, — сказала ему вслед Алана. Как только он закрыл за собой дверь, вполне искренние слезы наполнили ее глаза. Ей было жаль, что он ушел.

Так где же она?

Пэкстон еще раз осмотрел залу. Он не мог сказать, когда именно Алана выскользнула за дверь, но у Пэк-стона было такое чувство, что ее давно здесь нет. Он уже собирался было встать со своего места и отправиться на поиски, как вдруг увидел Алану, которая появилась со стороны кухни с кувшином в руках.

Пэкстон внимательно наблюдал за ней. Он был зачарован ее изящными движениями, когда она, грациозно перемещаясь вдоль стола, наполняла кубки молоком. Алана была сейчас невероятно красивой.

Особенно восхищало его, как она держит голову, раздумывая над чем-то, как оживают и складываются в очаровательную улыбку ее губы, как светится ее лицо, если Алана приятно удивлена, и как темнеют, становятся гневными ее глаза, когда она сердится… Ну и, конечно же, ее слезы — он никак не мог позабыть ее слез! — все это заставляло его сердце учащенно биться.

Черт побери! Он хотел эту женщину. Более того, он был бы даже не против жениться на ней. Если бы он только мог избавиться от терзавших сомнений!

— Мне казалось, ты собирался пойти посмотреть, как там дела у сэра Годдарда? — сказал Грэхам. — Передумал?

— Нет. Вовсе я не передумал. Именно сейчас и пойду. — Пэкстон поднялся из-за стола. — Присмотри за леди Аланой, сделай для меня такое одолжение, ладно? Я не слишком ей доверяю.

— Конечно, о чем речь, — ответил Грэхам. — Более того, я с удовольствием исполню твою просьбу. Ведь как бы там ни было, она чрезвычайно красива.

Пэкстон подался чуть вперед, наклонился к самому уху Грэхама.

— Именно так считал и сэр Гилберт. Сейчас он покоится в могиле. Советую тебе не выражать слишком бурный восторг по поводу ее внешности, а то у тебя появится возможность лечь рядом с Гилбертом.

Не дожидаясь ответа, Пэкстон пересек залу, вышел и двинулся в направлении гарнизона, где находился сэр Годдард.

Войдя, он очутился сразу в цейхгаузе, откуда были вынесены все лишние вещи. Проклятья и стоны раненого рыцаря не давали уснуть никому в гарнизоне. У Пэкстона желваки заходили на щеках, как только он увидел, что Годдард уже успел изрядно выпить.

— Слушай, неужели же так трудно остаться трезвым хотя бы одну ночь? — спросил он, сразу же пройдя к столу, за которым сидел пьяный рыцарь.

Утерев влажные губы тыльной стороной ладони, сэр Годдард поднял на Пэкстона покрасневшие глаза.

— Это единственный способ забыться…— Он показал на повязки, закрывавшие изрядную часть его груди. — Вино уменьшает боль.

Сэр Годдард потянулся было к графину, однако Пэкстон быстрым движением перехватил его руку, не дав снова наполнить кубок.

— Ну, а каков же был предлог для пьянки раньше, до того, как это произошло с тобой? Или тогда ты тоже пытался что-нибудь забыть?

— А вы как думали! — рявкнул рыцарь, сбросив руку Пэкстона со своего запястья. — Этот чертов замок и все люди тут — более чем веская причина, чтобы мужчина принялся искать успокоение в вине. Только так и можно укрепить душевные силы.

Когда рука Годдарда готова была схватить ручку графина, Пэкстон выхватил сосуд с вином.

— Сперва мы должны поговорить, — сказал он, твердо удерживая графин. — После можешь напиться до потери сознания, если тебе так хочется.

Кинув в сторону Пэкстона гневный взгляд, Год-дард спросил:

— Что вам нужно? О чем поговорить? — И на всякий случай посмотрел в свой кубок, не осталось ли чего на дне.

— Поговорить нужно о леди Алане, — заявил Пэкстон, усаживаясь на свободный стул.

— А, об этой сучке, — процедил сэр Годцард, уставившись через стол на Пэкстона. — И что же вы хотите узнать о ней?

Пэкстона прямо-таки передернуло от слов, которыми Годдард наградил Алану.

— Я знаю, что именно ты о ней думаешь, так что можешь попридержать свой яд. Ответь только на мой вопрос. И постарайся, чтобы твой ответ звучал как подобает рыцарю.

Сэр Годдард хмыкнул:

— Как вам будет угодно. Не мешкайте, спрашивайте, чтобы я мог поскорее выпить.

— Помогал ли кто-нибудь леди Алане на берегу реки в тот самый день, когда погиб Гилберт? Где тело Гилберта было обнаружено? Кто именно принес эту весть? И вообще, расскажи, как все это произошло.

Сэр Годдард криво ухмыльнулся.

— Никто ей не помогал. Уже стемнело, когда она, спотыкаясь, притащилась в замок. Она была очень испугана. Спросила, где ее супруг. «Где Гилберт? Найдите мне его. Он очень мне нужен», — притворно захныкал рыцарь, подражая ее тонкому голосу. — Именно тогда мы и почувствовали, что тут что-то не так. Потому как никто не видел сэра Гилберта и его жену с раннего утра того дня, когда они куда-то отправились через боковую калитку.

Именно так мы ей и ответили, и вот именно тогда она принялась бубнить что-то невразумительное о том, что, дескать, упала в воду, что мы все должны пойти и отыскать Гилберта, потому как она, мол, предполагает, что он вполне мог прыгнуть в реку следом за ней.

Взяв по факелу в руку, мы отправились группой к тому месту, где, по ее словам, все это и произошло. Мы не сумели обнаружить никаких следов сэра Гилберта… Даже переправились на ту сторону реки и обыскали противоположный берег. Пошел дождь, и нам пришлось прекратить поиски. А нашли его мы уже на следующее утро, примерно в миле ниже по течению.

Теперь пришла очередь Пзкстона ухмыльнуться.

— Если течение было таким сильным, как же вам удалось переправиться через реку?

— Запросто. Воспользовались мостиком.

— Мостиком?! Где именно?

— Его теперь больше нет. Я убрал его. А так он висел примерно в полумиле от места, где обнаружили тело Гилберта. На том месте, где мостик висел, еще и теперь с деревьев свисают концы каната.

— Зачем же ты уничтожил мостик?

— По нему родственники этой женщины приходили сюда, когда вздумается. И в любую минуту могли уйти. И я решил, что чем труднее будет для них пересекать реку, тем спокойнее всем нам.

Пэкстон побарабанил пальцами по столешнице.

— В тот самый день, когда я прибыл сюда, ты утверждал, что ее люди могут покидать замок в любое время, когда им заблагорассудится. Теперь ты говоришь совершенно противоположное. Так все же, как было на самом деле: удерживал ты этих людей силой или нет?

Сэр Годдард был несколько удивлен.

— Удерживал ли я их?!

— Ну да. Ведь мостик — ты его специально уничтожил, по твоим же собственным словам, чтобы они не шлялись туда-сюда, когда вздумается.

— Я говорю вовсе не о ее людях, которые тут, в крепости. Я имел в виду тех, что живут за рекой.

Пэкстон заинтересовался:

— А ее родственники разве живут за рекой?

— Да. Они те еще разбойники, доставляют куда больше хлопот, чем все ее люди, что живут в замке. Никому из них ни в чем нельзя доверять, — решительно заявил сэр Годдард, — но тем, что живут за рекой, веры меньше, чем всем этим. Именно поэтому мне и пришлось уничтожить мостик. Хотя это, конечно, не препятствует их переправе через реку, но сейчас им это сделать труднее.

— Стало быть, когда ты сказал, что ее люди атаковали тебя, ты имел в виду тех, что живут за рекой, так?

— Конечно. Кого же еще, по-вашему, я мог иметь в виду?

— Поскольку до этого нашего разговора я и понятия не имел, что у нее есть родственники за рекой, я думал, что ты просто имел в виду уэльсцев. — В действительности же Пэкстон помнил, что Алана подбросила ему это объяснение. — Ты сумел бы узнать нападавших?

— Нет. У них на лицах были краски. Так по традиции все они делают, собираясь биться. Однако не сомневаюсь, что это были ее родственники. Без сомнения, они шли за нами по пятам… Преследовали, пока не представилась удобная возможность для нападения.

Мы как раз были в долине, как вдруг послышался шум: удары барабанов, звуки труб, крики. В секунду нас окружили со всех сторон, принялись забрасывать дротиками. Стрелы и копья градом сыпались на нас. У нас даже не было возможности что-либо предпринять.

При этих воспоминаниях рыцаря передернуло. Он потянулся к графину. Пэкстон даже не пытался остановить его.

— И где же эти ее родственнички проживают? — поинтересовался он, наблюдая, как вино льется в кубок сэру Годдарду.

— Милях в четырех-пяти к западу от реки.

— Ты был там?

— Нет, — сказал рыцарь после того, как выпил и вытер губы. — Слышал, что они живут именно в тех краях. — Он ловко допил остатки вина из кубка и опять потянулся к графину. — Сэр Гилберт, Господь да упокоит его душу, был там и рассказывал потом мне.

Пэкстон пришел сюда в поисках ответов. Он получил то, что хотел. Но пока он расспрашивал с пристрастием сэра Годдарда, каждый новый ответ рыцаря вызывал у Пэкстона все новые и новые вопросы. И весь этот клубок вопросов мог распутать только один человек.

— Ладно, оставляю тебя наедине с твоим вином, — — сказал он, поднимаясь из-за стола.

Едва только он возвратился в залу, как принялся взглядом отыскивать Алану. Не увидев ее, он подошел к сэру Грэхаму.

— Где она? — спросил он, подойдя вплотную. Подняв голову, Грэхам взглянул со своего места на Пэкстона, и на лбу, между бровями, образовалась глубокая вертикальная морщина.

— Добрый вечер, — ответил он, сглаживая резкость Пэкстона.

— В данную минуту мне не до любезностей. Ответь мне: куда она ушла?

— Поднялась по лестнице в свою спальню. Полагаю, отправилась спать.

Последних слов Грэхама Пэкстон уже не слышал. Он уже бежал по ступеням лестницы, которая вела в галерею.

Он даже не потрудился сперва постучать, предупредив тем самым о своем появлении. Отодвинув задвижку, он прошел в комнату.

То, что он увидел, заставило его вспыхнуть: Алана выходила из ванны.

Глава 5

Ей пришло в голову, что с тех пор, как появился и начал здесь распоряжаться Пэкстон, ее неприятности только лишь множатся. У нее не было слов, на появление мужчины в ее спальне она могла ответить лишь гробовым молчанием.

Неужели у этого человека и вправду нет ни капли порядочности?

Очевидно, что так. В противном случае он хотя бы постучался в дверь.

Сверля его взглядом, она плотно прижимала к себе льняное банное полотенце, пытаясь прикрыть грудь и бедра. По спине у нее пробежал холодок. И не потому, что воздух в комнате был прохладным, хотя окно было открыто и действительно было довольно свежо. Нет! Этот холодок был вызван неотрывным, испепеляющим взглядом Пэкстона.

Сердце ее стало биться чаще, когда она увидела, как взгляд Пэкстона скользит по ее фигуре с головы до пят. Никогда ни единый мужчина, включая Гилберта, не смотрел на нее с такой страстью.

Протестующие слова наконец пришли на память, однако уста Аланы по-прежнему безмолвствовали. Щеки ее пылали огнем негодования и смущения, да и все лицо горело.

Наконец Алана смогла произнести:

— Как смеете вы врываться сюда?! Убирайтесь из моей спальни сию же минуту. И дверь закройте поплотнее.

К крайнему ее возмущению, он стоял не двигаясь. Затем на его лице появилась улыбка, и на щеках образовались ямочки.

— Ну, а если я все-таки не выйду, что тогда вы намерены предпринять, а? — поинтересовался он. — Силой выдворите меня?

Он рассмеялся, и в его смехе явно слышались язвительность и безнравственность. Алана лишь еще крепче прижала к себе полотенце.

— Насколько я могу судить, миледи находится сейчас не в самом выгодном положении, — продолжал он. — И если вы попытаетесь меня отсюда вытолкнуть, то в результате борьбы эта тряпица может и вовсе упасть на пол.

И мое любопытство окажется удовлетворено, и от моих глаз ничто не будет закрывать все то, чего мне так хочется увидеть. С другой же стороны, ваше смущение тогда лишь возрастет, потому как откроются все ваши секреты… то есть почти все.

Ну и, предполагая, что может произойти, я бы посоветовал вам не делать резких движений и оставаться на месте. Верьте, так будет лучше. И куда безопаснее, особенно для вас.

Глаза Пэкстона сделались темно-синими, как летнее небо в полночь. Алана была вынуждена признать, что в его словах была правда. Ее подмывало получше завернуться в полотенце, однако останавливал страх перед тем, что полотенце может и вовсе соскочить, открыв еще большую часть тела. Теперь и плечи ее пылали. Алана все же решила не двигаться, оставаясь там, где была.

— Надеюсь, вы можете объяснить, почему столь бесцеремонно ворвались ко мне, — спросила она, пытаясь скрыть волнение. — Как-то оправдать ваш поступок.

— Я хочу знать, почему вы лгали мне столько времени.

Алана перестала дышать. Неужели он сумел каким-то образом вызнать истинные обстоятельства смерти Гилберта?

Эта мысль повергла ее в ужас. «Сохраняй выдержку», — приказал ей внутренний голос. Пересиливая панический страх, Алана переспросила:

— Л-лгала вам?! О ч-чем это вы, я не понимаю?

— Я говорю о ваших родственниках, о том, как вы сразу принялись опровергать слова сэра Годдарда, сказавшего, что именно они напали на его людей и перебили всех рыцарей.

Алана против воли теснее прижала к себе влажное полотенце, — едва ли не единственную сейчас свою защиту. Хороша защита…

Она внимательно посмотрела в лицо Пэкстона. Сэр Годцард, стало быть, рассказал Пзкстону про Риса и кузенов, о чем Алана сознательно умалчивала.

— Но ведь вы сами утверждали, что рыцарей, выехавших из замка, никто не преследовал, — напомнила она, делая вид, что не понимает, о чем это Пэкстон ведет речь. — Или тогда говорили одно, а теперь другое?

— Отчего же. Я говорил и говорю, что из замка рыцарей действительно никто не преследовал. Но вы убедили меня, будто сэр Годдард имел в виду, что на него напали вообще какие-то уэльсцы. Я же не знал тогда, что за рекой живут ваши родственники. Вы ведь не сочли нужным рассказать мне о них, так, Алана? А почему? Потому что вы пытались выгородить их? Значит, это именно они напали на людей сэра Годдарда и устроили резню?

Алана прикусила губу. Что ей на это ответить? Ведь и Дилан пусть и не напрямую, но дал ей понять, что именно они уничтожили тех рыцарей. Сколько лжи!.. Одна ложь наслаивается на другую, и скопилось уже столько, что Алана не знала, сумеет ли она выбраться из-под этой груды.

— Вы что-то слишком уж долго раздумываете над ответом, Алана, — сказал Пэкстон.

С этими словами он двинулся в ее сторону.

— Стойте на месте! — произнесла Алана, прижав еще сильнее полотенце. К ее крайнему удивлению, он и не подумал подчиниться.

— Всякая секунда промедления с ответом, — сказал он, — приближает меня на один шаг к вам. Один… Два… Три… Четыре… Пять…

Не зная, что сказать, Алана стояла и смотрела на него. Казалось, что слова застряли у нее в горле. А Пэкстон уже преодолел половину расстояния, разделявшего их.

— Стойте! — крикнула она.

Он остановился и склонил голову.

— Что-то я не слышу никакого ответа. — И опять стал приближаться. — Шесть… Семь… Восемь…

Алана машинально отступила на шаг.

— Как я могу ответить, если я не знаю, что отвечать? — воскликнула она, моля Бога, чтобы Пэкстон не подходил к ней. — Я ведь много недель не виделась и не разговаривала с Рисом.

— Что это еще за Рис такой? — спросил Пэкстон.

Высокий и сильный, он буквально подавлял ее волю. Сердце Аланы отчаянно билось, и в животе происходило что-то странное. О, Боже… И почему этот человек не уберется отсюда?!

— Брат моей матери, — выдохнула она, чувствуя, что сейчас упадет без сознания. — Пожалуйста, не приближайтесь.

Он остановился на расстоянии вытянутой руки. Легко дотянувшись, взял Алану за подбородок.

— Ответьте на мой вопрос, и я не буду более смущать вас своим присутствием.

От этого прикосновения Алана чуть было не выпустила полотенце. Колени ее дрожали. Будучи уверенной, что еще немного — и у нее подогнутся ноги, Алана не понимала, как она все еще твердо стояла на ногах.

— Я н-не знаю, к-кто напал на сэра Годдарда, — повторила она, рассчитывая, что Пэкстон поверит ей на слово и уйдет. — Что же касается родственников, то у меня их великое множество. Некоторые даже проживают в Сванси. Другие живут к западу от Хар-лека. Очень много моих родственников на севере, в Конвэе. Вы что же, полагаете, что в любое время дня и ночи я обязана знать, где каждый из них и чем именно он занят?!

— Меня не интересуют все остальные. А только лишь те, что за рекой. А еще меня интересуете вы лично.

Алана обратила внимание на то, что при последних словах тембр голоса Пэкстона сделался более низким. У нее дыхание перехватило, когда он отпустил подбородок и тыльной стороной ладони очень медленно провел вверх по ее щеке.

— Теперь я понимаю, почему Гилберт был без ума от вас. У вас кожа такая мягкая и нежная, прямо как у младенца. — Его рука коснулась волос Аланы. — Подобно самому хорошему шелку, — прошептал он, запуская пальцы в ее локоны.

Зачарованная его словами, его нежными прикосновениями, Алана стояла не двигаясь, не спуская с Пэкстона глаз. Зрачки его заметно расширились и казались крупицами оникса в обрамлении небесной глубокой синевы.

Он положил руку на правое плечо Аланы. Несколько секунд пальцы Пэкстона чуть касались плеча, затем рука его оказалась на спине Аланы.

— Вы так восхитительно хороши, — произнес он, большим пальцем другой руки чуть касаясь линии ее губ.

Его поцелуй был горячим и ненасытным, однако, к большому сожалению Аланы, слишком коротким. Оторвавшись, Пэкстон внимательно посмотрел на женщину.

— Как же так, столь сладкие уста все время лгут? Вы великолепно завлекаете мужчину, вы способны довести до чего угодно, даже до смерти. Не это ли случилось с Гилбертом?

Одурманенная его сладкоголосыми речами и его мужественной красотой, Алана едва не поддалась на его уловки, чуть было не ответила поцелуем. Сейчас она мысленно порадовалась тому, что еще не потеряла разум окончательно.

Прищурившись, она посмотрела на Пэкстона.

— Все произошло, как я и говорила вам, а до того — сообщала Генриху: Гилберт погиб, пытаясь спасти меня. Вот вы считаете, что я пытаюсь обмануть вас. Давайте подумаем вместе. Вы уверяете, что были дружны с Гилбертом, однако же, позволили себе вломиться в его бывшую спальню, не потрудившись даже постучаться. Вы позволили себе приблизиться к его безутешной вдове, которая не одета. Отказываетесь покинуть комнату, когда она вас об этом просит. Затем вы пытаетесь соблазнить ее, в то же время, продолжая называть ее лгуньей. Так кто же после всего этого обманщик?! Вы демонстрируете свое пренебрежение и к памяти Гилберта, и лично ко мне, его вдове.

Я уже ответила на ваш вопрос. Если не верите моим словам, отправляйтесь за реку, спросите у моих родственников, причастны они к нападению на сэра Годдарда или нет. Хотя вынуждена вас предупредить: их там более трех сотен человек, тогда как у вас всего-то около семидесяти солдат. Если ввяжетесь в бой, вам несдобровать. Не трогайте их — и у вас не будет хлопот. Окончательный выбор — за вами.

А теперь уйдите из моей спальни и оставьте меня в покое. По крайней мере, человек, называющий себя другом Гилберта, обязан предоставить мне такую малость — покой.

Она гневно выкрикнула последние слова. Пэкстон внимательно наблюдал за ней. Затем, к радости Аланы, он повернулся и вышел из комнаты.

Все еще судорожно сжимая полотенце, Алана прижала кончики пальцев к губам, оставаясь неподвижной и тупо глядя на закрывающуюся дверь. В животе еще горел огонь, и сердце не вполне успокоилось. Вкус поцелуя Пэкстона ещё чувствовался на губах.

Явно завысив численность своих родственников, живших за рекой, она пыталась гарантировать безопасность как самого Риса, так и приблизительно сотни остальных, из которых едва ли не половину составляли дети.

Ее ложь возымела свое действие, как Алана и рассчитывала.

Но какой ценой?

Вновь припомнив его поцелуй и свое сильное желание ответить Пэкстону, Алана чувствовала себя так, как если бы в чем-то предала себя.

Оказавшись в узком коридоре, Пэкстон прислонился спиной к стене. До двери Аланы было рукой подать.

Он сейчас удивлялся своему безрассудству, тому, как в один момент вся галантность вдруг слетела с него. Никогда прежде не позволял он себе столь бесстыдным образом обращаться с женщиной, тем более с супругой собственного друга.

После некоторого размышления он все же решил, что никогда не вел себя подобным образом, ибо никогда ранее не оказывался в такой ситуации. Обычно слабый пол увивался за ним, но никак не наоборот. И все же ни разу прежде не бывало, чтобы он нос к носу сталкивался с дамой, только что принявшей ванну.

Он сейчас даже тихо застонал, припомнив, как по ее бедрам медленно стекали капли воды. Его так и подмывало ловить каждую каплю губами, одновременно чувствуя вкус ее роскошной кожи.

Да, и это банное полотенце…

Он вспомнил, как льнула мокрая ткань к соблазнительной груди, отчетливо выявляя ее форму, как бесстыдно торчали упругие соски, упиравшиеся в ткань полотенца.

Да, и потом эти ее бедра…

Хотя Алана как могла пыталась скрыть их от его взгляда, Пэкстону довелось-таки лицезреть прекрасную округлость форм. Ему было даровано урвать взглядом фрагмент ноги выше колена, упругие икры, прекрасные колени, маленькие ступни.

Далее Пэкстон подумал о ее наиболее сокровенных местах. Как просто было бы сорвать с Аланы полотенце, раскрыв таким образом все ее тело.

Это было весьма заманчиво. И следует признать чудом, что он сумел удержать себя. Пэкстон понимал, что он не испытывал бы сейчас такой мучительной неудовлетворенности, и плоть его не пылала бы столь нестерпимым огнем.

Но как бы там ни было, Пэкстон был буквально заворожен ее красотой, — только так мог он объяснить себе, почему именно отважился коснуться этой женщины, даже поцеловать ее.

Сейчас он пытался понять, что же произошло в действительности.

Он желал Алану, он хотел своим мощным телом накрыть ее, сильно раздвинуть ее ноги и оказаться одним целым с этой женщиной, так чтобы наградой было полное физическое удовлетворение. Что ж, он ведь и вправду мог получить ее. Все, что требовалось, — так это позвать священника и предъявить Алане указ Генриха.

«Советую поумерить свой пыл, иначе и тебе лежать рядом с ним…»

Именно эти слова сказал не так давно Пэкстон сэру Грэхаму, подразумевая участь Гилберта. Эти слова сейчас крутились у него в памяти, звучали, казалось, все громче и громче, отчего он даже почувствовал легкое головокружение.

Его желание вскоре улеглось, и, оттолкнувшись от стены, Пэкстон двинулся по коридору, спустился по лестнице и оказался в зале.

Алана, без сомнения, была прекрасной женщиной, но и вероломной, о чем также не следовало забывать. Придя к такому заключению, Пэкстон решил быть с ней всегда начеку.

Алана взялась за край бочонка, стоявшего тут же рядом, как вдруг вспомнила поцелуй Пэкстона, и на нее накатила жаркая волна. Алана испытала такое сильное потрясение, что едва не задохнулась.

С прошлого вечера и вплоть до сегодняшнего дня она не могла выбросить из головы эти воспоминания. Не могла перестать думать о нем.

Черт бы его побрал, такую бурю он раскрутил в ее душе!

Рассерженная на себя за то, что позволила ему проявить власть над собой, Алана оттолкнула от себя пустой бочонок и принялась подсчитывать сложенные в углу кладовки запасы провизии.

Она и пришла-то в кладовку, чтобы избавиться от мыслей о Пэкстоне и занять голову чем-нибудь другим.

Пересчитывая провизию снова и снова и всякий раз получая новые результаты, она поняла, что чем-либо полезным едва ли сейчас сможет заняться. Опустив плечи, она уселась на один из мешков.

Да что же с ней такое?!

Ладно бы никогда прежде ни один мужчина не целовал ее… Гилберт, особенно в самом начале их совместной жизни, целовал ее очень часто. Но поцелуи его делались все более и более редкими. Плотское удовольствие — вот единственное, что Гилберту было нужно.

Алана от омерзения передернула плечами.

Едва вспомнив про Гилберта, она ощутила противный кислый вкус во рту. Со временем муж стал вызывать у нее сильнейшее отвращение. У нее вызывала отвращение сама мысль о том, что он может коснуться ее тела.

Занятие любовью — как же это было омерзительно!

Она состроила гримасу.

Но если она искренне так думала о подобного рода вещах, почему же в таком случае из головы у нее не выходил Пэкстон и она представляла, как они сплетаются в жарком объятии, как Пэкстон сильно входит в нее, а она жадно принимает всякий его выпад, хорошо чувствуя напряженный его член?..

Алана почувствовала, как вновь в ней разгорается пламя, едва только она вообразила себе картинку из своих ночных снов. Лицо ее пылало, было трудно дышать, потому что воображенное казалось таким реальным, как если было бы на самом деле.

Нет, так не должно быть…

Представлять себя и Пэкстона любовниками — попусту тратить время. Ведь он был нормандцем, врагом ее народа. Дилан, о котором Мэдок сказал, что тот благополучно переправился через реку назначенным утром, Дилан предупредил, что если только Пэкстон попробует прижать ее, то об этом ему очень горько придется пожалеть. Ну так хотелось ли ей, чтобы из-за нее погиб еще один человек?

Пусть он назвал ее лживой женщиной, давая понять, что считает Алану убийцей мужа. Но тут он был прав. Пэкстон не доверяет ей, и Алана понимала, что ей нужно держаться подальше от него.

«О, горе горькое…» — подумала она, поднимаясь на ноги. Эту глупость нужно прекратить…

Решительно настроенная заняться чем-нибудь полезным, она вновь вернулась к мешкам с провизией и принялась их пересчитывать.

Дверь за ее спиной открылась.

Полагая, что это пришел Мэдок, она обернулась, чтобы попросить его о некоторой помощи. Однако лицо Аланы тотчас же вытянулось, когда она увидела, кто именно вошел в кладовку.

— Ну и ну, лопни мои глаза, если это не маленькая сука-убийца собственной персоной! — рявкнул сэр Годдард, и в глазах его полыхнул мстительный злобный огонь.

Глава 6

От страха по спине Аланы пробежали мурашки, — едва только она осознала, какая опасность ей грозит.

Она понимала, до какой степени сэр Годдард ненавидит ее и вообще всех уэльсцев. И ненависть эта особенно усилилась после смерти Гилберта. Когда же дюжина рыцарей на глазах сэра Годдарда также оказалась перебита уэльсцами, ненависть его еще больше усилилась. Он жаждал отмщения, а блеск его глаз явно свидетельствовал, что сэр Годдард не остановится ни перед чем и отомстит Алане.

Ее первая мысль была — закричать. В любой другой день Алана именно так бы и поступила, и на ее крик сбежались бы люди со всего замка.

Однако сегодня никого не было в замке: одни работали во дворе, другие вообще находились за пределами крепостной стены, где под надзором Пэкстона старательно возводили каменную стену.

Поняв таким образом, что рассчитывать она может только на себя, Алана принялась осторожно пятиться, пока не уперлась в мешки с заготовленным мясом. Глаза ее лихорадочно осматривали кладовку, отыскивая какое-нибудь подходящее оружие.

Был у нее, правда, нож с небольшим лезвием на поясе, однако Алана понимала, что против такого крупного и сильного мужчины маленький нож не поможет. Что крошечный нож против той ненависти, которая двигала сейчас Годдардом!

Что ж, она, конечно, могла несколько раз ударить своим ножичком, могла раз-другой поцарапать Годдарда, прежде чем он вырвет нож из ее рук. Таким образом этого человека не остановить.