Федька-Зуек — Пират Ее Величества

Но еще выше этого наслаждения было — наслаждение знать неведомое другим. Бессмертные слова пророка Исайи он понимал буквально! (Сейчас можно их прочесть на мозаичном полу центрального холла штаб-квартиры ЦРУ США в Лэнгли, штат Вирджиния: «И вы познаете Истину, и Истина сделает вас свободными».) С одною только малосущественной поправкой: могущество, а с ним свободу дает не Истина с большой буквы, в философском смысле, а с малой, в житейском смысле.

Сейчас он создал организацию для получения знаний. Эти знания приносили его стране ощутимую пользу. Заговоры рушились потому, что «Сикрет Интеллидженс Сервис» знала о них. Покушения не удавались — потому, что «С. И. С.» знала о них. Мятежи подавлялись в зародыше (следовательно — быстро и малой кровью) потому, что «С. И. С.» знала о них. Дорогостоящие агенты разоблачались по той же причине. Вообще, не сильно преувеличивая, можно было б сказать: Англия потому только и смогла бороться с величайшей, богатейшей и сильнейшей страной христианского мира, не терпя в этой борьбе поражения с самого начала, что ее секретная служба знала больше и узнавала раньше испанской.

В случае открытой войны в действие вступила бы секретная агентура на континенте и даже за пределами Европы. И уж тогда!.. Но увы, открытой войны не было и в обозримом будущем не предвиделось. Уж на что свирепый удар по солнечному сплетению получил Филипп Второй, когда молодой Фрэнсис Дрейк захватил «Золотой караван» на Панамском перешейке, — а и то стерпел! Не стал лезть на рожон. Да его и можно понять. Англия усиливалась с каждым днем. Не напали десять лет назад, когда мы были неизмеримо слабее, — пеняйте на себя…

4

После «удара в солнечное сплетение» Дрейк почти готов был смиренно принять опалу, как поджигатель войны и провокатор. «Ну да, этого я добивался — и добился! — с тайной гордостью думал он. — Это моя война! И мы ее, в конечном счете, выиграем!» Но он оказался вовсе не готов к тому, что произошло в действительности. Испанцы сглотнули обиду и списали убытки. Даже посол Испании не сделал общепринятого заявления о сумме ущерба. Так что и повода для опалы не было. Ее Величество милостиво изволила принять подарки Дрейка. Но повелела в Вест-Индию покуда не плавать. Отношения с Испанией вроде бы наладились, покуда он плавал, так Не надо дразнить врага…

Дрейк понял — и отошел в тень, покуда «партия мира» сэра Вильяма Сесила… простите, ныне уж лорда Берли! — в силе. Он распустил свои экипажи и зажил мирной жизнью. Приобрел в Плимуте дом и стал судовладельцем. Три фрегата купил он, имена их были: «Ридьютейбл», «Трайэмф» и «Виктэри» (по-русски соответственно: «Грозный», «Победоносный» и просто «Победа»). Обсуждал с почтенными купцами возможности вложения средств в мирную и доходную Ост-Индскую или Левантинскую торговлю, или даже в торговлю с Россией. А почему бы и нет? Для начала выслать в Россию Тэда на разведку, а потом уж…

В итоге ни в какую из более десятка мирных торговых компаний Англии он не вступил — даже в наиболее близкую ему по духу и старейшую из всех — «Компанию купцов-авантюристов».

А принял он предложение тезки своего, мистера Фрэнсиса Уолсингема, — и отправился на фрегате «Сокол», переданном ему в управление на время операций, в южную Ирландию. Там, базируясь в приморском местечке Квинстаун (ирландцы называли его Коб), препятствовал сношениям ирландских мятежников с Испанией и католической Бретанью, лишь шестьдесят два года назад окончательно вошедшей в состав Французского королевства и помнящей о былой независимости…

В это же время главнокомандующим войсками, воюющими против ирландских мятежников, был назначен Уолтер Деверэ, первый граф Эссекс. Он получил задачу: усмирить мятежников и пресечь их связи с Шотландией. Высадился он в Ольстере, на севере мятежного острова, можно сказать, одновременно с появлением Дрейка на юге Ирландии. В случае победы граф-главнокомандующий получал of короны… узаконение всех владений, какие ему «удастся сделать своими в ходе кампании» — но не путем захвата, что было бы нетрудно, а… «путем заключения полюбовных трактатов об уступке владений»! Ежели — вдруг — кто из ирландской знати таковые заключить пожелает! Ее Величество очень любила раздавать такого рода милости, поощрения и награды, казне и гроша не стоящие.

Эссекс предложил Дрейку прибыть со всеми своими кораблями в Ольстер, на север острова, и возглавить все английские военно-морские силы в Ирландии. Дрейк счел, что принесет всему протестантскому делу много больше пользы воюя, нежели патрулируя, и принял предложение.

Так он впервые встретился с мистером Томасом Доути — секретарем графа-главнокомандующего.

Томас Доути был молод, но уже известен — своей набожностью, вкрадчивыми, мягкими (для того бурного века довольно диковинными и редкостными даже!) манерами и начитанностью. Он равно блестяще говорил и читал по-латыни и по-древнегречески и мог читать даже по-древнееврейски. Но при этом историки единодушно свидетельствуют, что гуманист Доути, участвуя в переговорах между своим патроном и главным фаворитом Ее Величества Робертом Дедли, графом Лейстером, интригами своими весьма способствовал соперничеству и растущему недоброжелательству между обоими вельможами. Позднее он приложил руку и к перерастанию соперничества в открытую вражду.

Гуманист, эрудит, человек «нового покроя», мистер Доути всем поведением своим подтверждал правоту тогдашней (из Рима папского пришедшей!) поговорочки: «Итальянизованный англичанин — дьяволу любимый сын!» Будучи дворянином, хотя и нетитулованным, Доути использовал давнюю слабость Дрейка к «благородного происхождения» людям. Они стали приятелями…

5

Ирландские моря в ту пору кишели пиратами. Дрейк вступил в борьбу с ними — беспощадную и непрестанную, руководствуясь принципом: «Со злодеями — по-злодейски!» Его соратники были потрясены, репутации «пирата с небывало чутким сердцем» был нанесен жесточайший удар — но пиратство заметно пошло на убыль. В ирландских морях Дрейк вероломно нападал, нарушая собственноручно подписанные договоры; он подписывал договоры с пиратами лишь для того, чтобы усыпить их бдительность и получше подготовиться к нападению; сжигал корабли и прослывшие (скорее всего, заслуженно) пиратскими гнездами прибрежные деревни, брал и казнил заложников…

На помощь взбунтовавшимся против англичан ирландцам прибыло две сотни шотландцев, которых здесь прозвали «красноногими» (по цвету обмоток). Эти горцы причиняли множество хлопот англичанам. Они прятались вблизи гарнизонов оккупантов, стойко перенося холод, ветер и дождь, — и наносили по ночам, в непогоду, жестокие молниеносные удары; они истребляли мародеров и просто отставших от части солдат противника; их пытались выманить на открытое место, даже с помощью ирландских перебежчиков, знающих места эти наизусть. Ничего не получалось. Граф Эссекс был в бешенстве.

Дрейк предложил нанести «красноногим» ответный удар — но не по самой их неуловимой роте, а по их родине — лежащему к северо-востоку от Ирландии острову Рафлин.

— Операцией будет командовать генерал Джек Норрис. Мое дело, в сущности, кучерское: доставить войска да высадить их на острове, — извиняющимся тоном, не глядя в глаза, сказал Дрейк Тому Муни, и сюда последовавшему за Фрэнсисом.

— Фрэнсис, опомнись! Вовсе это не твое дело! Ты подумай о том, кто на том несчастном острове остался? Старики, женщины, дети да инвалиды!

— Поздно, Томми. Есть приказ графа-главнокомандующего! — невесело сказал Дрейк. — А тебе ведь известно, что на острове приказы графа Эссекса подлежат исполнению наравне с монаршими.

Старый моряк покачал головою и безрадостно сказал:

— Я пойду с тобой. Но мне это не нравится. Совсем не нравится, Фрэнсис!

…В военном отношении захват острова оказался делом легким — возможно, даже слишком легким. Горстка «красноногих» («гарнизон» острова, составленный из больных да увечных воинов, — тех, кого не взяли в Ирландию), бывших на острове, сдалась после первого залпа англичан, ни сделавши сама ни выстрела. Но Норрис — угрюмый вояка с ежиком жестких седых волос — дал своим людям волю убивать. А его отряд, как оказалось, состоял из добровольцев, из которых у одного «красноногие» убили друга, у другого — брата, у третьего — увели любимую лошадь, у четвертого — невесту обесчестили… И эти добровольцы набросились на шотландцев — как признавал Дрейк, когда позднее рассказывал Мэри об этой операции, — «как кровавые псы, спущенные с цепи». Обшарили весь выметенный штормами остров и перебили до единого всех, кого отыскали: около шестидесяти детей, женщин и стариков…

— Стыд! — хрипел старик Муни. — Позорная победа. Ну зачем ты позволил втравить себя в такое дело?

А и вправду, зачем? Норриса шотландцы и доныне именуют «Черным Джоном» — и вовсе не за цвет волос, брюнетом он как раз не был…

Ответ на этот вопрос можно дать, хоть он и не так прост. От природы Фрэнсис Дрейк был добросердечен. В испанских владениях в Новом Свете или вообще за пределами христианского мира мягкосердечие пирата было немаловажным подспорьем в деле. Испанские солдаты, дерущиеся с симаррунами, их в плен не берущими, ожесточенно, Дрейку сдавались порою без выстрела — ибо они были уверены, что этот-то ненормальный, добренький пират сохранит им жизнь. Обывателей сложновато было собрать в ряды городского ополчения, и уж вовсе непосильной задачей было принудить это ополчение воевать, если противником был знаменитый добрый пират Дрейк. Все знали, что он их семьи не тронет и никому из своей команды тронуть не позволит.

Совсем иное дело — в Ирландии. Тут он не с господами, не с угнетателями боролся, а с народом. И нужны ему были в Ирландии не добыча (что возьмешь с неоднократно уже ограбленного, нищего народа?), не слава, а… А хорошие отзывы высокого начальства! Добиваться этих отзывов Дрейк готов был, даже перешагивая через себя.

Задуманное новое, великое, главное плавание требовало благоволения Ее Величества (лично! Да, вот так! Размах задумываемого предприятия требовал поддержки на самом-самом высоком уровне) и расположения графа Лейстера, и лорда Берли, если удастся, и многих еще влиятельнейших людей. Иначе было это предприятие просто не осуществимо. А никто другой в Англии, как считал Дрейк, не возьмется свершить это.

Вот ради этого, великого, главного дела своей жизни Фрэнсис согласен был даже замараться, репутацией временно пожертвовать. Ему было, не забудьте, тридцать четыре года, и он не сомневался, что успеет поправить все…

Что ж, своего он добился: когда осенью 1575 года Дрейк отплывал в Лондон, он вез с собой официальное письмо графа-главнокомандующего к государственному секретарю с рекомендациями использовать опыт и знания, таланты и умения «подателя сего», неоднократно им доказанные в деле, для борьбы против Испании. Судя по его службе в Ирландии, он сможет причинить больший урон, чем кто бы то ни было другой в Английском королевстве.

6

Ко времени возвращения Дрейка из Ирландии политическая ситуация в Англии существенно изменилась — и притом как раз в выгодную для него сторону. Отношения с Испанией настолько обострились, что Уолсингем — несколько даже неожиданно для себя — получил практически единодушную поддержку, когда завел речь о неизбежности войны и необходимости чрезвычайных расходов на подготовку к ней. Правда, палата общин, вопреки настоятельным рекомендациям правительства, не утвердила субсидии в необходимых размерах, урезав их в два с четвертью раза. Но это уже было не так важно. Общественное мнение в Англии заметно склонялось в сторону военной партии.

На партию Уолсингема поработали и козни иезуитов, и бесконечные заговоры в пользу Марии Стюарт, которых ведомство Уолсингема разоблачило, как поговаривали лондонские острословы, «на два более, чем их было в природе!», и неудачи нидерландских союзников Англии… Даже лорд-казначей, новоиспеченный лорд Берли, теперь остерегался открыто выступать против военной партии…

Открытию военных действий, не таясь, сопротивлялись только именитые купцы из Сити — точнее, те из них, которые участвовали или, по крайней мере, «имели интересы» в торговле с Испанией. Но в январе 1576 года в испанском порту был захвачен английский торговый корабль. Груз был конфискован, а команда брошена в застенки инквизиции. И принадлежало то судно не какому-нибудь малоизвестному купчику, нет! Судовладельцем был Томас Осборн, один из богатейших людей Англии, заместитель главы лондонской купеческой корпорации, первый вице-президент столичной биржи. Тут уж возмутилось все купечество — что же получается? Никто не застрахован от инквизиции? А мистер Уолсингем дал сэру Томасу Грэшему, главе купеческого сословия королевства, полные заверения в том, что ни один человек на борту захваченного испанцами корабля не выполнял никакого задания секретной службы.

Считая уж теперь-то (наконец!) скорую войну с Испанией неизбежной, Уолсингем предложил Ее Величеству отправить серьезную морскую экспедицию для ударов по наиболее чувствительным местам испанской державы. Королева не возражала… При условии, что у Уолсингема в запасе имеется подходящая кандидатура на пост главы экспедиции. Уолсингем, ни минуты не колеблясь, сказал, что есть: таким человеком является прибывший из Ирландии пару месяцев назад мистер Фрэнсис Дрейк.

— Я его помню! — живо отозвалась Ее Величество. — Да, он вполне подойдет.

…Как это обычно делалось в той стране, в том веке, для финансирования экспедиции был создан «синдикат» (если уж быть точным — это было «товарищество с ограниченной ответственностью», ибо паи, хотя и использовались вместе, как единая сумма, не сливались, и возможные убытки каждый пайщик покрывал только в пределах вложенного пая) в составе, поначалу таком: мистер Ф. Уолсингем, граф Р. Лейстер, капитан лейб-гвардии Кр. Хеттон, лорд-адмирал Дж. Винтер, братья Хоукинзы и сам Дрейк.

Подготовка к экспедиции началась в феврале того же, семьдесят шестого, года. Первый год заняла невидимая сторона этой многосложной работы: изучение карты, обработка вариантов маршрута, уточнение списков запасов, потребных в плавании, которое не один год продлится…

Тогда же была начата — и это было немаловажной частью плана — продуманная разработка широких мероприятий по дезинформации. «Испанцы не могут не прослышать о подготовке экспедиции такого размаха. Отлично. Они услышат столько, что головы вспухнут и полопаются!» — без улыбки, зловеще полыхая глазами из глубоких прямоугольных глазниц, сказал Уолсингем. И началось…

Дезинформация была многослойной и запускалась неодновременно. Источники утечки информации отбирал лично глава «Сикрет Интеллидженс Сервис», с точно рассчитанной разницей в степени достоверности.

Так, одну из стартовых версий разбалтывала по кабакам уборщица из штаб-квартиры лорда-адмирала.

Вторая версия пошла по тем кругам, куда еле-еле доходили смутные, искаженные отзвуки первой версии. Ее — уже в светских гостиных — пускал в обращение непостижимо томный красивый молодой человек, по легенде младший сын лорда Бичема: проигрался и вынужден был, после скандала в семье, поступить на службу. На самом-то деле парень был клерком из конторы братьев Хоукинзов и был сыном герцога и гувернантки-француженки. Парень клял «дурацкие законы Англии», обрекшие его на нищету, — и был, не без хлопот, завербован испанским резидентом в Лондоне. Брал он за свою информацию исключительно дорого, да еще всячески поносил при встречах «испанских мракобесов»! Так что можно было верить… Третью версию разработали сами испанцы по намекам, подготовленным в ведомстве Уолсингема и «неосторожно» оброненным командующим лейб-гвардией, блистательным сэром Кристофером Хеттоном в приемной Ее Величества, в присутствии нового испанского посла, слабого глазами, но великолепно слышащего дона Бернардино де Мендоса. А де Мендоса, бывший до Лондона послом в Париже, слыл в Эскориале серьезным аналитиком — и версию из разрозненных намеков сэра Кристофера он успел выстроить еще в карете, по дороге с приема. И наутро ее уж зашифровали и с нарочным отправили в Мадрид…

Ну и так далее, и тому подобное… Впрочем, следовать за подручными мистера Уолсингема хотя и увлекательно, — боюсь, что это отняло бы слишком много места и вынудило нас познакомиться со слишком большим количеством лиц, ни малейшего отношения не имеющих к судьбам Тэдди Зуйоффа и Фрэнсиса Дрейка…

7

Весной 1576 года Уолсингем вызвал Дрейка, крутанул глобус — и спросил, где, по его мнению, удар по испанской империи будет наиболее ощутимым, наиболее болезненным для испанцев. Дрейк показал на владения Испании в Новом Свете…

А через неделю его вызвали в королевский дворец. На высочайшую аудиенцию. И там Ее Величество саморучно внесла крупную сумму денег, свой пай в дело! Елизавета Английская — и наличными внесла! Вещь неслыханная, расскажи о которой — никто из знающих Ее Величество не поверит ни за что. Впрочем, рассказывать было не велено. Особенно лорду-казначею. Тому, кто язык распустит о высочайшем участии в финансировании экспедиции, королева обещала отсечение головы. Ни больше — ни меньше.

Особо следовало беречь от правды об экспедиции две пары ушей. Тут уравнены были испанский посол и лорд Берли. Потому что лорд-казначей, хотя и перестал выступать публично против военной партии, взглядов не переменил и по-прежнему готов на все, лишь бы только избежать любых осложнений в отношениях с Испанией. Не зря Бернардино де Мендоса, человек неглупый, в первом же письме из Лондона своему королю писал: «…Во время моих разговоров с королевой я обнаружил, что она очень восстановлена против Вашего Католического Величества. Наиболее влиятельные из ее министров — Лейстер, Уолсингем и Сесл (так в подлиннике — К. о. Б.) — отдалились от нас. Правда, последний, хотя и действует сейчас в согласии с ними, уклоняется от этой линии во многих случаях…. Но он не желает порвать с Лейстером или Уолсингемом, ибо они имеют сильную поддержку…. Это вынуждает друзей Вашего Католического Величества в Англии сообразовываться с обстоятельствами и ощутимо затрудняет их действия».

Королева подозревала своего мудрого канцлера еще и в том, что он тайно поддерживает Марию Стюарт…

Дезинформация о готовящейся экспедиции Дрейка накатывалась на общество волнами, в которых беспомощно барахтались, а то и тонули, испанские агенты и дипломаты. Причем, стихийно следуя изобретенным веками позднее правилам этого дела, соратники Уолсингема вываливали людям на головы не ушаты заведомой, неразбавленной лжи, а тогда опытному, следящему за развитием событий в Англии разведчику не столь уж трудно было бы разобраться, чем его потчуют, не-ет!

В ведомстве Уолсингема правду разбавляли «липой», причем в разных случаях пропорция этого разбавления многократно менялась. Это и сбивало с толку…

Когда дошел черед до набора команд, нанятым впервые сообщено было — о, разумеется, под строжайшим секретом! С запрещением разглашать даже женам! — что экспедиция направляется в Александрию. Цель — разграбить крупнейший порт Египта и тем продемонстрировать сокрушительную мощь английского флота и склонить египетского губернатора — пашу, или как там его, — к восстанию против турецкого султана. Если восстание увенчается успехом, англичане станут лучшими друзьями возрожденного Египта — и получат за это разнообразные льготы и привилегии… Чушь, разумеется, — но заключал же французский король Франциск Первый в начале сего века союзный договор с турками!

Тем же, кто уже проверен в деле, кто плавал с Дрейком и ничем, как Боб Пайк, себя не запятнал, излагалась вовсе уж иная версия (кажущаяся куда более правдоподобной — особенно тем, кто сам видел или хотя бы слышал о делах Дрейка в Ирландии): Дрейк собирается на трех-шести небольших кораблях выйти из Плимута, обогнуть с запада Ирландию — чтобы запутать следы — и причалить к берегам западной Шотландии. И выкрасть шотландского принца Джеймса, вывезти его тайно в Англию… А это еще зачем?

Н-ну, предположим, для перевоспитания принца. Мать-католичка, небось, заложила основы такого отношения к религии, что если этого не свершить — через десяток лет Шотландия будет управляться королем, симпатизирующим папистам. Англия же тогда рискует оказаться зажатой в клещи… При этом замыслено все годы перевоспитания Джеймса Стюарта в истинно протестантском духе не позволять ему даже кратких свиданий с матерью! Что? Непонятно, к чему еще и эта жестокость? Считаете, что она излишня? Поскольку мать и сын — оба будут пленниками в Англии? А вы не забыли, что первая красавица Европы, Мария Стюарт обладает загадочной, должно быть, от диавола, властью над мужчинами? Все перевоспитание может пойти насмарку, если они хоть на миг свидятся!

При этом туманно намекалось на то, что охрана шотландского принца будет поручена тем же лицам, кто его похитит…

Этой версии вплоть до самого своего ареста придерживался и тогдашний посол Испании в Лондоне, дон Гуэро де Спес. А арестован он был 19 октября 1577 года. За то, что по уши вляпался в очередной заговор с целью ликвидировать Елизавету и возвести на опустевший английский трон Марию Стюарт! Ах, если б ему кто намекнул, что во главе этого заговора (или, точнее, «заговора», в кавычках), стояли Уолсингем, граф Лейстер и целая куча чинов ведомства государственного секретаря!

Мистер Фрэнсис Уолсингем мечтал создать когда-нибудь такой грандиозный заговор, чтобы в него втянулись все-все, без различия оттенков, силы оппозиции, и тайные приверженцы католицизма из северных графств, и отцы-иезуиты, и испанская агентура, и платные агенты короля Франции, и бескорыстные поклонники шотландской королевы, и… Ну, словом — все! И всем врагам разом, по одному сверхделу, отсечь головы! После чего сократить втрое штаты секретной службы и начать спокойно писать мемуары. Но увы…

Международная обстановка была накалена до точки самовозгорания. Граф Лейстер занимался укомплектованием, снаряжением и обучением войск, предназначенных для высадки в Нидерландах, в помощь Вильгельму Молчаливому. «Черный Джон» — генерал Норрис (помните по Ирландии?) — уже набрал отряд отборных волонтеров, чтобы сражаться в Нидерландах, но не под английским, а под нидерландским полосатым стягом…

Оксенхэм, как вы уже знаете, пытался постричь испанских баранов на Тихом океане. Это была частная экспедиция, финансируемая дельцами Сити. А Мартин Фробищер, другой известный моряк, модник с тяжелым характером, в эти дни отыскивал в водах канадской Арктики северо-западный проход в Тихий океан и собирал (тоннами!) образцы показавшихся ему золотоносными пород. Испанской агентуре было за кем следить в те бурные дни.

Но мы уже целые годы не встречались с главным героем этой книги, А что он-то поделывал? Федор наш? Сейчас узнаете…

Глава 19

Без заглавия

(Для многих — самая скучная. Для немногих. — самая интересная. К счастью — очень короткая)

1

Впрочем, чтобы многое было понятнее, я должен, прежде чем начну рассказ о жизни в эти годы Федьки-зуйка, рассказать вкратце кое о чем еще. Итак…

Как же вышло, что самая богатая, несравнимо даже ни с какой иной страной мира, самая большая страна мира, тоже несравнимая ни с великой Римской империей, ни даже с Британской империей периода максимального расширения, Испания стала постоянно нуждающейся в деньгах, малоплатежеспособной страной? Ведь Филипп Второй однажды вынужден был даже объявить… государственное банкротство!

Как же вышло, что могучая сверхдержава начала приходить в упадок сразу же после своего рождения?

Ну да, она красовалась еще века — как стоит порой века до кончающей с ним бури напрочь выгнивший изнутри тысячелетний дуб: внутри — мертвая пустота дупла, в котором уже и не преет ничего, сухо, а снаружи — еще ветки какие-то зеленеют, могучий ствол стоит… Великан несокрушимый!

Так вот, Испания как единое целое воссоздалась в том же году, когда Колумб открыл Америку под испанским флагом. До этого поворотного для пиренейских стран года на испанской земле теснились, часто воюя друг с другом и постоянно — со слабеющими мусульманскими эмиратами, королевство Кастилия, королевство Арагон, королевство Наварра, королевство Мальорка — не считая проглоченных одно за другим двумя первыми — королевства Галисия, королевства Леон и Астурия, я уж не считаю выкроенных из отвоеванных у «мавров» земель королевства Валенсии и Мурсии, Хаэна и прочих, сразу включавшихся в состав Кастилии и Арагона… После этого года вновь возникла единая, могучая Испания.

Так вот, само могущество молодой сверхдержавы парадоксальнейшим образом способствовало ее преждевременному старению и упадку. А злейшие враги Испании всячески оттягивали окончательное крушение Испанской империи, не щадя при этом даже своей жизни. Как это так? А вот так! Сейчас увидите.

Завоевав полмира (ну, вообразите, если воображения хватит, государство без телефона и телеграфа, без теплоходов и самолетов, без копировально-множительной техники и без фотографии, без официозных газет и ТВ, и при этом включающее нынешние Кубу и штат Техас, Аргентину и Филиппины, Бельгию и Сицилию, Голландию и Венесуэлу, штат Калифорнию и по куску современных Франции, Туниса, Ливии и… и… и много чего еще!), Испании пришлось выделить для управления этими владениями десятки тысяч чиновников и солдат. Страна пустела — а колонии требовали еще и еще людей! Охрана растянутых на десятки тысяч миль коммуникаций стала немыслимой. Центральное управление задыхалось от недостатка информации и принимало решения наугад, на основе, в лучшем случае, давно устаревших сведений. И, конечно, если бы решения центра исполнялись точно и в срок, Испанская империя рухнула бы уже в семнадцатом веке!

Но во владениях тысячи административных должностей занимали люди неподходящие, неподготовленные, а то и вовсе неграмотные, единственными достоинствами которых являлись принадлежность к испанской нации и готовность служить короне, пренебрегши более доходными, но рискованными делами. Такие управители попросту не способны были понять смысл коронных предписаний и потому не исполняли их. Самые умные из местных администраторов, по крайней мере, понимали, что нерасчетливо рубить сук, на котором сидишь, и резать куриц, несущих золотые яйца. Такие берегли вверенные территории и участки управления от полного разорения.

Разумеется, не везде было так плохо: где-то случайно попал на место умный человек, где-то — опытный администратор из метрополии. Где-то слишком уж ленивый администратор передоверил управление индейским вождям, требуя только законных налогов да сверх того в свой карман кое-чего. И так вот, не благодаря, а вопреки заботам центра, империя кое-как сопротивлялась давлению молодых государств — Англии, Голландии, Турции, откусывающих тут кусочек, там кусочек от жадно проглоченного в первой половине шестнадцатого века, да так и не переваренного, не освоенного достояния Испании. А среди ее владений то тут, то там встречались громадные, богатые ресурсами территории, где никогда не ступала нога испанца!

Поэтому Елизавета Английская, утверждая права своих ретивых подданных на грабеж испанских владений, выдвинула принцип: «Принадлежит государству лишь то, чем оно фактически владеет!» А ее «приватиры» высаживались в испанских владениях и околачивались там порой месяцами, не видя ни единого испанца!

2

Все мы в школе бегло проходили малопонятную историю с «революцией цен» на исходе средневековья в Европе. Что же это было? А вот что. В испанских владениях к 1550 году добывалось ежегодно больше золота и больше серебра, чем во всех остальных странах христианского мира, вместе взятых — от Эфиопии до Шотландии, от России до Наварры!

Все это золото и серебро обрушилось на испанский рынок. Цены вздулись во много раз. Следом стала расти стоимость жизни, оклады чиновников, взятки, зарплата мастеровых. Испанские товары стали небывало дорогими, несопоставимо с такими же товарами производства других стран. В самой Испании импортные товары вдруг стали дешевле отечественных! Зачатки капиталистической промышленности в стране, заметные к концу предшествующего, пятнадцатого, века, рухнули из-за неконкурентоспособности. Надвигался национальный крах.

И здесь Испанию, неожиданно для себя, спасли ее злейшие враги!

Пираты отбирали у Испании значительные суммы денег и слитки драгоценных металлов. Попадая на рынки тех стран, откуда вышли в море пираты, эти ценности действовали, как и положено: шире предложение товара — ниже цены на него. А снижение цены на золото равно повышению цены всех других товаров.

И получилось, что пираты распространяли «революцию цен» на другие страны, смягчая тем ее ужасные последствия для Испании! И тем оттягивали крах своего заклятого врага!

Разумеется, ни та, ни другая сторона не осознавали, что они на самом деле делают друг для друга. И испанские власти искренне и даже остервенело воевали с пиратами. А пираты, не считаясь с риском для жизни, лезли, подобно Дрейку, в самое пекло ради добычи…

Попутно пират Фрэнсис Дрейк ввез в Европу картошку, а пират Уолтер Рэли — табак. Безыменный французский пират познакомил христианский мир с ванилью (до пиратов ваниль ходила по Европе полвека — но в вещмешках испанской пехоты: ее этим храбрецам в виде замены денег порою выдавали! И кроме испанцев, никто ее и не нюхал!).

Существенен и вклад пиратов в летопись открытия мира. В шестнадцатом веке пираты основывали города в Бразилии (Форт-Колиньи и Сент-Августин, оба французские), в семнадцатом веке на Ямайке (Порт-Ройял, английский) и Нью-Провиденс на Багамах (тоже английский). Они описали значительные куски побережий Северной Америки (Дрейк), Огненной Земли (Кэвендиш), Северо-Западной Австралии (Дампир) и так далее. Известны многие виды растений, впервые научно описанных пиратом-ботаником Уильямом Дампиром, пираты, оставившие записки о плаваниях, впервые описали многие племена Нового Света, от Канады до Океании…

Но все ж таки наиважнейшее, что они сделали, — растянули на века агонию Испанской империи. А если бы Испания рухнула под невыносимым бременем «революции цен» раньше? Что бы было тогда?

Высоко взлетать в туманные выси фантазий не будем, но на уровне современной политологии просчитывается примерно следующее.