Жиголо, или 100 мужчин для безупречной блондинки

Было ей никак не меньше шестидесяти лет. Некогда хорошенькая миниатюрная статуэточка, с годами она превратилась в гибрид Долли Партон и Барбары Картленд. Обесцвеченные волосы, подкрепленные десятком пышных шиньонов, буйно кудрявились. Контактные линзы неестественно ярко голубели из-под трехслойных накладных ресниц – особенно вульгарно они смотрелись на фоне фальшивого горчичного загара. Дина обожала обтягивающие кофточки колора «а-ля леопард» и короткие юбчонки. Впрочем, фигура-то у нее была довольно ладненькая.

Дина считала, что все эти яркие шмотки ее молодят. И Арсений был атрибутом, который ее, безусловно, молодил. Она часто обращалась в агентство «КАСТ», но не всегда заказывала Арсения (за что ей огромное спасибо), предпочитая разнообразие. Однако она неизменно выбирала кавалеров не старше двадцати пяти лет.

Вчера разменявшая седьмой десяток Диночка в очередной раз справляла свое сорокапятилетие. Гостей было немного – Арсений, ее бывший муж-олигарх, несколько молодящихся кошелок и тощий, гастритного вида журналист из какого-то светского издания.

Чего они только не вытворяли! Дина то и дело пускалась в пляс вместе с пьяными кошелками. Журналист гнусаво рассуждал о кубизме, а потом наблевал в миску с салатом. Олигарх недобро посматривал на Арсения и время от времени тихо говорил в мобильный телефон: «Яйца ему отрезать надо… яйца!»

Кончилось все тем, что Диночка басовито крикнула:

– А не сбацать ли мне стриптиз? – После чего резво вскочила на стол, сшибла каблукастой туфлей огромное блюдо с фирменным тортом и продемонстрировала шокированным посетителям ресторана черную от загара несвежую грудь. После этого из ресторана их выгнали.

Дина долго возмущалась, а потом внезапно вспомнила, что на Воробьевых горах почти еженощно проходят заезды нелегальных уличных гонщиков – стритрейсеров.

– Я всегда хотела попробовать! – визжала она. – У меня «БМВ», я всех обгоню!

– Дорогая, ты пьяна в зюзю, – рассудительно гудел олигарх, пытаясь образумить свихнувшуюся мадам. – Разобьешься. Поехали лучше в казино, куплю тебе фишек, и все просадишь.

– Фу, какая скукота, – наморщила перепачканный пудрой носик Дина. – Кто же играет в рулетку в Москве? Нет уж, тогда выпьем шампанского, а потом все поедем ко мне! Может быть, нам замутить чудненькую групповушку?

Арсений не знал, что напугало его больше – перспектива выпить шампанского после текилы или предполагаемый «коллективный амур» с вдрызг пьяной Диной, толстым апатичным олигархом и возбужденно повизгивающими кошелками.

Все кончилось распитием шампанского, купленного в круглосуточном супермаркете. Пили по очереди из горлышка, как студенты. Так захотелось Диночке. Ну а потом именинницу благополучно вырвало прямо на ступеньки Ленинской библиотеки. И Арсений облегченно вздохнул: кажется, ночь кончилась.

И вот теперь ему надо срочно бороться с последствиями Диночкиного легкомыслия. У нее последствий, наверное, еще больше. Арсений даже развеселился немного, представив себе, как похмельная именинница со съехавшей набок прической огромными глотками пьет капустный рассол и боится в зеркало на себя взглянуть, потому что точно знает, что загульная ночь прибавила ей, как минимум, двадцать лишних лет.

Арсений босыми ногами прошлепал на кухню. Холодильник был девственно пуст. А желудок тем временем требовал свое. Замечательный у него был организм, сговорчивый. Даже после алкогольного отравления Арсению хотелось есть. Эх, сейчас бы навернуть яичницу с помидорами! Или Карининого фирменного пирога!

А ведь придется одеваться и топать в супермаркет. А потом готовить себе завтрак – самому. Можно, конечно, заказать еду в ресторане, но вдруг машина с курьером встанет в пробку? Арсений больше не мог ждать.

Зазвонил телефон.

– Алло! – собственный голос показался ему чужим.

– Арсюша.

Он сразу узнавал Карину, еще до того, как она начинала говорить. Она еще только воздух в грудь набирала перед тем, как произнести первое слово, а он уже знал, что это она.

– Кара.

– Тебе нездоровится?

– Нет, что ты! – Он постарался сделать голос веселым, но, честно говоря, получилось неважно. – Просто поздно лег.

– Я тебе скажу, что надо делать. Обязательно прими ванну. Не холодный душ, как принято считать, а теплую ванну. Лимонный сок, желательно свежевыжатый. И три таблетки аспирина.

Она даже не спросила о. том, где он был, и Арсений расслабился. Этим ему нравилась Карина. Взрослая женщина. Она прекрасно знала, чем он зарабатывает на жизнь, и, наверное, в глубине души ревновала. Но никогда не давала ему это понять. Этим она выгодно отличалась от тех, с кем он пробовал заводить отношения до этого. Карина.

– Тогда мне казалось, что она меня любит, – вздохнул Арсений.

– Но она, наверное, и правда любила тебя.

– Потом я понял, что все было гораздо проще. Я думал, что она тонко играет, чтобы меня не задеть. Специально не задает лишних вопросов, чтобы нечаянно меня не обидеть.

– А на самом деле?

– А на самом деле ей просто было все равно. Только я это понял не сразу.

– А вот я пока, честно говоря, ничего не понимаю.

– Подожди, сейчас дойду до самого интересного.

– Продолжай.

– Если ты имеешь в виду мои отношения с Кариной, то на этом все и закончилось, – нервно хохотнул Арсений, затягиваясь отвратительно воняющей сигарой.

Терпеть не могу, когда мужчина курит сигары. А все они, как назло, считают это неким атрибутом мужественности. Когда-то у меня даже была футболка с надписью: «Я скорее вылижу пепельницу, чем поцелую курильщика». Но на этот раз я простила ему даже острую табачную вонь. Я видела, что Арсению не по себе.

– Вы больше не встречались?

– Я ей звонил. Но она поменяла номер мобильного. Дома у нее либо автоответчик, либо какая-то невежливая грымза сообщает, что Кариночка спит, занята или еще черт знает что!

– Не кипятись, – успокаивающе похлопала я его по руке.

– Легко сказать! Интересно, что бы чувствовала на моем месте ты. Я ведь почти в нее влюбился!

– Почти?

Он помолчал. А потом вдруг весело заулыбался:

– Ты права. Почти не считается. Иногда мне вообще кажется, что я на это не способен. Ну что я могу поделать, если мне не везет?! Сначала Вероника, потом эта Карина…

Я верила ему и не верила. Никогда бы не подумала, что у мужчин такие же проблемы. И никогда бы не поверила, что такому красивому человеку вообще может хоть в чем-то не везти.

– Может быть, все дело в тебе? Ты просто выбираешь не тех, кого нужно?

– Ты сама-то понимаешь, Маш, о чем говоришь? – хмыкнул он. – Никого я не выбираю. Все происходит само собой. Вчера ты этого человека не знал, а сегодня – бац! – начинаешь ждать целыми днями его звонка и смотришь с глупой улыбкой на его фотографию.

Я промолчала – ну что я могла ему возразить?

– Больше мы не виделись… Зато в моей жизни произошло другое, весьма любопытное событие…

Марк Коннорс любил хороший коньяк, черную икру, поданную на горячей картофелине, тихий джаз и длинные истории. Рассказываемые им самим же какому-нибудь внимательному слушателю. Например, Арсению.

– Знаешь, как я ее любил? – вдохновенно вещал он, прерываясь на то, чтобы покатать на языке медово-прозрачную терпкую коньячную капельку. – Я ее… как это у вас называется по-русски… Я ее боготворил! Мне нравилось исполнять ее прихоти. А какие у нее были прихоти, ты не представляешь, Арсений! Однажды она увидела в каком-то журнале фотографию южноафриканской бабочки редкой породы. Она бредила этой бабочкой несколько дней!

– Зачем ей понадобилась бабочка? – фыркнул Арсений.

– Потому что ничего красивее той бабочки она никогда в жизни не видела. Она сама мне это сказала. В тот же день я связался с одним южноафриканским заповедником. Перевел туда деньги, и через несколько суток бабочка была у меня. Вернее, у нее. Ты знаешь, как перевозят бабочек?

– Нет.

– Их помещают в специальный контейнер с пониженной температурой. Бабочка от холода засыпает. А потом, перед тем как открыть, контейнер немного подогревают. Это очень дорого. Зато моя милая была в восторге.

«Представляю, что за пресыщенная стерва была твоя милая, – отрешенно подумал Арсений. – Стерва, для которой из Южной Африки привозят замороженных бабочек».

Арсений сидел напротив Марка и тоже пил коньяк. Коньяк он не любил, предпочитал виски или вино. Американца он слушал вполуха.

«Я ведь тоже в какой-то степени замороженная бабочка, – подумал Арсений, и мысль эта показалась ему романтичной. – Только мой контейнер разморозить значительно сложнее».

– …порошок из толченого пениса динго.

– Что?

– Ты меня не слушаешь, дарлинг? Я рассказываю о своем любовнике, который увлекался вуду.

– Слушаю, извини, просто немного отвлекся.

– У тебя какие-то проблемы? – всполошился старик. – Я могу помочь, дарлинг?

– Нет… Хороший коньяк.

Марк зачарованно смотрел на красивого, слишком красивого мужчину с холодным взглядом, сидящего перед ним. Что же такое в нем есть, отчего каждый раз, когда он смотрит на Арсения, у него повышается кровяное давление? Неужели все замешано лишь на физическом влечении? Не может быть. Не мальчик он уже, шестьдесят пять стукнуло. Совсем не время для буйства гормонов.

Хотя началось все именно с секса. Марк прекрасно помнит тот вечер, когда он впервые увидел Арсения. Это случилось на показе мод, куда пригласил его Петр Бойко. У Марка было ВИП-приглашение, он сидел в самом первом ряду и отчаянно скучал. Он не очень-то любил показы мод. Вид томно дефилирующих туда-сюда манекенщиц в каких-то безумных нарядах вызывал у него лишь легкую зевоту. Конечно, ни одна Парижская неделя высокой моды без Марка Коннорса не обходилась, но Московскую неделю прет-а-порте вполне можно было и проигнорировать.

Арсений появился на подиуме одним из последних. Марк посмотрел на него, и у него дыхание перехватило. Такой человеческий экземпляр надо было поместить в музей. Арсений демонстрировал джинсы, которые туго облегали его небольшой крепкий зад. Голый загорелый торс блестел от масла.

– Я хочу с ним познакомиться, – шепнул Марк своему секретарю.

Это было пять лет назад. В то время у него было много одноразовых мальчиков и девочек. В основном – модели. Но снобом Марк Коннорс не был никогда – он знакомился с понравившимися ему девушками и на улице, и в ночных клубах, и даже в метро, которым он иногда пользовался.

Арсений сразу же согласился посетить шикарный номер Марка в «Метрополе». Кто бы сомневался! Правда, как выяснилось впоследствии, он оказался настолько наивным, что поверил в сказку о пробах в Голливуде.

Только потом Марк понял, что это было вполне в характере Арсения. Он был и наивным, и циничным одновременно. Сначала Марк думал, что Арсений вцепится в него обеими руками, – все любовники и любовницы старались ему угодить, надеясь подольше остаться под крылом богатого старика. Но Арсений принимал ухаживания, деньги, а впоследствии и любовь с одинаковой снисходительностью. Нетипичное поведение возбуждало. Марк видел, что Арсений не пытается играть с ним в сложные психологические игры – ему и в самом деле на приязнь миллионера наплевать. Ему вовсе не улыбалось стать просто мальчиком на содержании. Он хотел играть по-крупному, хотя имел весьма смутное представление о том, что такое крупная игра. За ним так интересно было наблюдать. Отвращение и жадность, романтический порыв и знание прозы жизни – это был гремучий коктейль.

– Почему ты молчишь? – спросил Арсений. – На меня обиделся, что ли?

– Нет. Просто любуюсь тобой, дарлинг, – честно ответил Марк.

– А, ясно.

Опять эта снисходительная усмешка. Кривая улыбка одним уголком губы.

– Дарлинг… Я не знаю даже, с чего начать. Но если бы ты был женщиной, то сейчас я бы предложил тебе выйти за меня замуж.

– Я не женщина, – серьезно сказал Арсений. – Мне ты такого предложить не можешь.

– Почему бы тебе не бросить работу? Тебе нравится твоя работа? – Марк старался не показать, что за нарочито небрежным вопросом стоит обжигающая ревность. Но его голос дрогнул.

– Мне не нравится моя работа. Но бросать я ее не буду.

– Почему, дарлинг?

– Потому что мне нравится чувствовать себя независимым.

– Со мной ты будешь чувствовать себя независимым! – вырвалось у Марка. Он тут же пожалел о своих словах. Что же это получается? Он, четырежды разведенный человек, пользующийся бешеным успехом как у женщин, так и у мужчин, уговаривает, почти умоляет какого-то сопливого мальчишку! Но остановиться Марк уже не мог. – Дарлинг, послушай, что я придумал. Ты бросишь работу и переедешь ко мне. За это я положу на твой счет в банке… сколько скажешь. Еще я могу переписать на тебя какую-нибудь свою недвижимость. Подумай, дарлинг, это очень выгодное предложение. – Марк говорил торопливо, в тот момент он был противен сам себе, но все же решил пойти до конца. – Конечно, мы не сможем видеться каждый день. У тебя будут выходные. Два, а хочешь и три в неделю. Мне давно пора остепениться.

– Женись, – с усмешкой посоветовал Арсений. – Любая девчонка рада будет.

– Знаю! Но люблю-то я тебя! – в отчаянии воскликнул он.

Что за новости, нахмурился Арсений. Он, конечно, знал, что мерзкий старикашка питает к нему определенную слабость. Что у него ножки тонкие подгибаются, когда Арсений рядом. Губы слюнявые дрожат, когда Арсений к нему прикасается. Но все же заявление про любовь – это серьезно. Такими словами не разбрасываются. Если бы «люблю» прозвучало из уст лупоглазой школьницы, он бы еще расслабился. Но такой тертый калач, как Марк Коннорс…

– Почему ты молчишь, дарлинг?

– Потому что я не готов такое услышать, Марк. – Он старался, чтобы голос звучал мягко.

– Ты уверен?

– Да, – серьезно кивнул Арсений и, подумав, добавил: – Извини.

– Может быть, все-таки стоит попробовать? Ты мог бы переехать ко мне на несколько недель…

– Марк, у меня очень много работы. Мне нравится разнообразная работа. Я не могу жить несколько недель у тебя. Давай не будем больше об этом говорить, хорошо?

– О кей! – нарочито весело воскликнул американец. – Тогда пойдем в комнату, дарлинг. У меня новое постельное белье от «Портхолл». Тебе понравится.

А когда Арсений оделся и ушел, Марк еще долго сидел на кровати, согревая в ладонях коньячный фужер. Черные шелковые простыни пахли духами «Миракль» – Арсений их любил. Обычно после его ухода Марк целый день был в приподнятом настроении. Но сегодня ему беспричинно взгрустнулось, несмотря на то что Арсений был с ним непривычно нежен. Обычно он только снисходительно принимал жаркие ласки, а сегодня превзошел себя. Как подменили его. Наверное, это была нежность расставания, которая по своей сути вовсе и не нежность, а жалость.

Марк Коннорс терпеть не мог, когда его жалели. «Я должен что-то сделать! – подумал он. – Что он о себе возомнил? Я всегда добивался того, чего хотел. Поэтому и добился многого. Нельзя допускать, чтобы конкретные желания превращались в несбыточные мечты… Не так-то много у меня желаний. Я его прижму! У него просто не будет другого выхода!»

Он снял телефонную трубку и набрал номер Петра Бойко.

…Она возвращалась домой на автобусе. Водителя Зоя отпустила, рассчитывая остаться на ночь у подруги, а кто знал, что так получится? Конечно, она вполне могла позволить себе такси. Но почему-то, когда она вдруг очутилась на освещенной фонарем автобусной остановке, ей не захотелось отсюда уходить.

Когда она в последний раз возвращалась домой на автобусе? Да сто лет назад – когда еще была совсем молоденькой и полной глупого оптимизма!

Ее одиночество нарушил выросший словно из-под земли сизоносый алкаш.

– Девушка, выпить не желаете? – интимным полушепотом предложил он.

– Не желаю, – разлепила губы Зоя.

– А почему? – удивился алкаш. Она не ответила.

Он выжидательно постоял над Зоей пару минут, а потом, пожав плечами, снисходительно поставил незамысловатый диагноз:

– Ну и дура.

«Действительно, дура», – без всяких эмоций подумала она. По-другому и не скажешь. Дурища с многолетним стажем, идиотизм которой давно приобрел болезненный характер. Если она вздумает обнародовать эту чудовищную историю, никто ведь ей не поверит. Выразительно покрутят пальцем у виска. И скажут – ну, эта вертихвостка еще и не такое придумает, слушайте ее больше!

Все считают Зою легкомысленной. Потому что именно так она себя и ведет. Не живет, а порхает. Меняет любовников, как ежедневные прокладки. Танцует, смеется, шумит. Потому что так легче. Потому что только так никто не поймет, что на самом деле Зоя давно стала заложницей одного-единственного комплекса. Уже двадцать пять лет Зоя – любовница любовницы собственного мужа. Голова закружится, пока осознаешь, а она живет в этом спутанном клубке уже четверть века. С тех пор, как она застала в постели своего супруга Карину. Карину, лучшую подругу. Карину, палочку-выручалочку. Которая благородно согласилась посидеть с маленьким, пока Зоя наведет марафет в парикмахерской.

После родов Зоя немного подурнела, а ей хотелось снова выглядеть невестой. Каждую субботу она оставляла малыша на попечение заботливой Карины, а сама отправлялась на Новый Арбат, в «Чародейку». Укладка кудряшками – так Зое очень шло. С кудряшками этими она казалась себе самой сошедшей со свадебной фотографии. Зоя не для себя старалась, для мужа. Муж как-то намекнул, что она раздалась. Потом, конечно, обратил бестактность в шутку, но заноза осталась. Она села на кефирную диету и записалась на аэробику. На аэробику ходить было лень – она и так сильно уставала с маленьким. А вот в салон красоты – это пожалуйста! Домой Зоя возвращалась посвежевшая и похорошевшая. Получала сочный поцелуй от мужа и комплимент от Карины.

А в тот день она вернулась пораньше. Ее приняли без очереди, и Зоя освободилась не в три, как обычно, а уже в полдень. Она зашла в кулинарию при ресторане «Прага», купила пирожных – «корзиночек» и «картошек». К дому подходила в приподнятом настроении, предвкушая поцелуй, комплимент и чаепитие. Конечно, пирожные ей совсем не полезны, она ведь твердо решила худеть. Но очень сложно отказаться от соблазна, да и потом, она и так худеть начнет, прямо с завтрашнего дня.

Дверь открыла своим ключом. В прихожей небрежно валялись ярко-красные туфли Карины на огромной шпильке. Зоя вздохнула – Карине всегда удавалось обзавестись эксклюзивной обновкой. Она ведь актрисой была, а на «Мосфильме» и в Доме кино в то время целые подпольные универмаги работали. Зоя (дура!) туфельки аккуратно подровняла и пристроила рядом свои стоптанные, подкрашенные гуталином баретки.

Сначала прошла в кухню, поставила чайник.

На кухонном столе лежал… лифчик. Кружевной бледно-розовый лифчик небольшого размера. Сначала мелькнула шальная мысль – а вдруг муж решил сделать ей подарок? Достал где-то невероятно красивое кружевное белье, которого у Зои не было никогда. Мысль мелькнула и ушла – пышная грудь Зои ни за что не поместилась бы в эти изящные кружева. А значит…

Она тихонько вошла в комнату. Остановилась на пороге, потрясенная. Нет, не сам факт измены удивил Зою и не то, что муж изменил ей с единственной подругой. В принципе именно это она и готова была увидеть, неспроста же Каринкин лифчик валялся на кухонном столе. Но что они вытворяли! Польский порножурнал, который ее супруг как-то раздобыл по большому блату и который они, краснея и хихикая, иногда проглядывали на ночь, отдыхает. А Зоя-то считала, что супруг не слишком любит секс. Она даже радовалась этому обстоятельству, поскольку и сама не ставила постель во главу угла. А тут…

Бледные длинные (и худые, худые!) ноги Карины были широко расставлены и заброшены на его плечи. Ее ухоженные руки с длинными, остро выпиленными ногтями (у Зои вот после родов ногти не росли, слоились) слепо блуждали по его усыпанной трогательными прыщиками спине. Его поджарые бедра ходуном ходили, а Карина извивалась и кричала, как одуревшая от гормонов кошка, срочно требующая кота.

Самое противное то, что выглядело все это красиво. Собственная сексуальная жизнь вдруг показалась Зое скучной и тусклой. С ней он так себя никогда не вел. Даже в самом начале, когда они только познакомились. Он просто гладил ее по щеке и спрашивал – можно, малыш? И Зоя отвечала, что можно. Тогда он осторожно снимал с нее ночную рубашку, Зоя слегка расставляла ноги, муж ложился на нее. Через несколько минут все заканчивалось, он целовал ее в щеку и отворачивался к стене.

Странно… Почему? Неужели потому, что Карина худая? Что Карина – многообещающая актриса? Что она хорошо одевается и хорошо кокетничает? Но это же полный бред!

– Еще! Давай, милый! Еще, еще, не останавливайся, – голосила Карина. Ее глаза были открыты.

Зоя подумала, что неприлично стоять вот так, в дверях. Что надо бы выйти из квартиры, позвонить в дверь, дождаться, пока они суетливо оденутся, позволить им сделать вид, будто не было ничего. А потом уже решить, что делать дальше.

Но в этот момент их глаза встретились. Муж так ничего и не заметил, а Карина вдруг повернула голову и увидела Зою. Ее сильно накрашенные глаза округлились, рот глупо распахнулся, в тот момент она вовсе не была красавицей. Теперь Зоя, вспоминая увиденное, понимает, что Карина была похожа на глупую куклу из секс-шопа – уродливую силиконовую куклу с похотливо разинутым резиновым ртом и надписью «Я тебя проглочу!» на яркой коробке.

Зоя тихо вышла из комнаты. Оделась, бесшумно закрыла за собой дверь. Потопталась несколько минут в подъезде. Подумала – а может быть, мне совсем уйти? Забрать маленького, собрать чемодан и отчалить, например, к маме? Но, представив картину возвращения блудной дочери, Зоя тоскливо поморщилась. Мама не отстанет от нее, полезет с расспросами, а потом будет миллион лет обсуждать эту ситуацию с охочими до сплетен подругами. Да и жить-то на что?

И Зоя позвонила в дверь.

Дверь открыл муж. Он поцеловал ее, и от него тонко пахло сладкими духами «Дольче вита». А Карина, аккуратно причесанная, в застегнутом на все пуговицы платье, как всегда, сказала:

– Зойка! Ты выглядишь просто великолепно!

Карина сама пригласила ее поговорить. Зоя-то хотела замять эту историю. Просто перестала ей звонить. Муж еще имел наглость поинтересоваться:

– А куда пропала Кариночка? Почему она больше не приходит?

Зоя мрачно ответила:

– У нее слишком много работы.

– Она где-то снимается?

– Ага. В эротической комедии.

– Что? – захлопал глазами супруг. – Это шутка?

– Да, – серьезно ответила Зоя.

Развивать тему он почему-то не стал.

Карина однажды позвонила и как ни в чем не бывало пригласила Зою в гости. Она что-то щебетала о новых брюках-бананах, которые ей удалось приобрести и на которые Зойке ну просто необходимо взглянуть, о новом актере-статисте, который пришел в фильм («блондинчик с зелеными глазами, представляешь?»), еще о чем-то. Зоя ее перебила:

– Кара, что тебе от меня надо?

– Поговорить, – мгновенно стала серьезной Карина.

– О чем нам разговаривать?

– Сама знаешь о чем. Приезжай, Зойка… Я так по тебе скучаю.

И Зоя (дура, дура, дура в третьей степени!), как будто ничего не случилось, поехала в знакомую захламленную квартирку в небольшом подмосковном городе. Карина тогда еще с родителями жила.

Неизвестно почему ей вздумалось нарядиться. Не хотелось ударить в грязь лицом перед этой самодовольной красавицей. Зоя напялила свое лучшее платье (не беда, что оно стало ей тесновато). Накрасила глаза, ресницы покрыла тушью в три слоя.

– Как ты хорошо выглядишь! – ахнула Карина, которая в своей порванной на груди и заляпанной яйцом пижаме выглядела в сто раз лучше.

– Спасибо, – сдержанно поблагодарила Зоя.

– Идем на кухню, я шарлотку испекла. Специально для тебя, с корицей.

– Ты же знаешь, что я на диете.

– Да брось! Один раз можно!

В кухне уютно пахло яблоками и тестом. Карина хорошо пекла. И Зоя позволила ей положить на блюдечко ароматный кусок пирога.

– Зоя, я знаю, что ты обо мне думаешь… – несмело начала Карина, когда пирог был уничтожен в полном молчании. – И ты, конечно, права…

– Я не о тебе должна плохо думать, – буркнула Зоя, – а о нем.

– Понимаешь, я сама не знаю, как так получилось… Это было какое-то наваждение…

– Хочешь сказать, это было всего один раз?

– Да, конечно! – округлила ненакрашенные глаза Карина.

Почему некоторым так везет? Почему им достаются километровые ресницы, как у диснеевского Бемби? Никакой косметики не надо. А остальные по утрам полчаса проводят перед зеркалом, пытаясь добиться эффекта отсутствия косметики и тревожно сравнивая глаза – не получился ли один из них больше другого?

– Просто мы сидели с ним, пили чай. Ребенок спал. Он мне рассказывал о работе, что-то жутко скучное. И я… Зоя, мне так хотелось его перебить. Он был таким красивым и так занудно рассказывал, что скулы от скуки сводило… И я его поцеловала.

– А он? – зачарованно спросила Зоя.

– А что он? Он же мужик. А они сопротивляться не умеют, – хмыкнула Карина. – Вот…

Зоя недоверчиво смотрела на нее. Карина рассказывала что-то еще. Она была очень красивая, хотя явно только что из постели. У нее была гладкая кожа особенного фарфорового оттенка – такой цвет лица бывает только у совсем молоденьких девушек, а Карина к двадцати четырем годам умудрилась сохранить свежесть пятнадцатилетней. У нее были сочные полные губы, темные, как у брюнетки. И притом Карина была натуральной блондинкой, почти скандинавский вариант.

Зоя попробовала посмотреть на нее глазами мужа. Бесспорно, перед такой устоять сложно.

И произошло необъяснимое – Зоя подалась вперед и ткнулась полураскрытым ртом в губы Карины. Замерла на секунду, уверенная в том, что экс-подруга обзовет ее извращенкой и велит убираться прочь. Но Карина притихла и даже не подумала отстраниться. И тогда Зоя языком раздвинула ее податливые губы. Карина целовалась совсем не так, как целуются мужчины. Зоя закрыла глаза, у нее закружилась голова. Так ее не целовал никто.

Потом Карина признается, что у нее это было не в первый раз.

– Помнишь Беллу Семеновну? – заговорщицки спросила Карина. – Ту, что вела у нас семинар по постановке дыхания?

– И что?

Зоя прекрасно помнила молодую и красивую преподавательницу, чем-то напоминающую голливудскую актрису Грейс Келли. Холодная блондинка с острыми скулами и безразличным взглядом. В нее были влюблены почти все первокурсники. Белла Семеновна носила короткие юбки и обтягивающие самовязаные свитера на голое тело.

– Однажды я отвозила ей домой конспекты. Она пригасила меня на чай. Потом сказала, что я самая красивая девочка на курсе. Потом сказала, что я сутулюсь. Потом сделала мне массаж шеи.

– А потом? – зачарованно спросила Зоя. – Вы целовались?

– Не только.

– Как?

– Я с ней переспала, – нарочито спокойно сказала Карина. Наверное, ей хотелось произвести на подругу впечатление своей светскостью и искушенностью. И у нее получилось – Зоя была более чем шокирована.

– Какая ты смелая… И как? Как это было?

– А вот так, – рассмеялась Карина. Смех у нее был красивый и заразительный, как у всех самовлюбленных актрис. – Сначала она расстегнула мне блузку.

Наманикюренные пальчики Карины потянулись к застежкам Зоиного платья. Зоя потрясенно молчала. Ей одновременно хотелось брезгливо оттолкнуть эти пахнущие кремом и медом руки и прижаться к ним щекой.

– Потом она попросила меня снять лифчик. Она сказала, что это не страшно. Что это просто массаж… Сними лифчик, Зоинька.

Зоя, как зомби, закинула руки за спину и расстегнула крючок. Она носила неказистый хлопчатобумажный лифчик отечественного производства.

– У тебя красивая грудь, – понизила голос Карина. – Я всегда мечтала иметь такую большую грудь. – Тонкие пальчики щекотно потеребили Зоин сосок. – А потом мы разделись и пошли в спальню. Белла подарила мне свой пеньюар. Ей привезли из Германии, кружевной. Пойдем покажу. Могу даже дать померить.

Карина взяла ее за руку. Зоя, как в глубоком гипнозе, последовала за ней.

Зое никогда не нравился секс. Может быть, ей просто не везло с мужчинами. Ее супруг, похоже, даже не подозревал о том, что женщины тоже кончают.

Их «ночные свидания» были однообразными. Нельзя сказать, чтобы ей было противно. Она мужа любила, и ей было несложно полежать несколько минут, вслушиваясь в его напряженное пыхтение. Потом он всегда спрашивал – ну как, малыш, тебе понравилось? А она говорила – очень! И целовала его в вялые губы.

Но секс с Кариной – это было так непохоже на супружеские пятиминутки. Сначала Зоя стеснялась, но Карина заставила ее закрыть глаза и расслабиться.

– Я просто сделаю тебе массаж, вот и все. Холеные прохладные ладошки Карины нежно прикасались к ее спине, шее, спускались на грудь, потом ниже, на живот и бедра. Каринина рука неспешно поглаживала внутреннюю сторону ее бедер, и Зоины ноги с готовностью распахивались навстречу неторопливым опытным пальцам. Это было волшебно – впервые Зоя не стеснялась своего тела, не думала о том, под каким углом ее бедра смотрятся менее толстыми, не втягивала живот. А кого стесняться? Карина ведь сто раз видела ее полуголой, к тому же она прекрасно осведомлена обо всех Зойкиных комплексах.

Она перестала контролировать время. Сколько она провела в Карининой постели – час, несколько минут, весь день? Она словно попала в другое измерение. Кожа Карины пахла сладко и была такой мягкой, ее руки были, казалось, везде, у нее было, как у индийского бога, много рук.

– Тебе понравилось? – прошептала Карина. Зоя открыла глаза.

– Да.

– Теперь ты.

Карина откинулась на подушку. Она тоже успела раздеться. Зоя поймала себя на том, что впервые рассматривает безупречную фигуру подруги без зависти. Никакой зависти, только гордость обладания.

– Ну же, – нетерпеливо поторопила Карина. – Давай.

– Что?

– Глупая, иди сюда, – рассмеялась она, подталкивая голову разомлевшей Зои вниз. – Целуй меня.

И Зоя послушно целовала ее плоский, едва тронутый загаром живот, чутко вздрагивающий под ее губами, соленые от пота бедра и мускусную устричную мякоть между ногами. В отличие от самой Зои, Карина не стеснялась выражать свои эмоции, она то коротко вскрикивала, то едва слышно стонала, то нежно гладила Зою по волосам, то порывисто прижимала ее лицо к своему животу.