Жиголо, или 100 мужчин для безупречной блондинки

Руслан ждал меня на бортике. У него оказалось с собой широкое махровое полотенце – непонятно, где он умудрился прятать его весь вечер, не в штанах же? Уходить мне не хотелось. «Ничего, девочка, мы еще сюда не раз придем, если захочешь», – прошептал он, низко наклонившись к моему лицу. Я сделала вид, что не поняла намека, улыбнулась и отстранилась.

Ничего не выйдет, с легкой грустью думала я. Больше такого не повторится. Ведь через три дня должен был приехать ты, Толя. И никогда мы сюда не вернемся. Может быть, это и к лучшему. Чудо не должно быть всегда под рукою, иначе оно превратится в рутину.

Руслан, разумеется, вызвался проводить меня до гостиницы. По дороге он уговорил меня свернуть в один из сумрачных, душно пахнущих цветущим жасмином переулков. «Здесь живет один мой друг. Он фарцовщик, и я кое-что хочу для тебя купить». – «Среди ночи? Руслан, мне ничего не надо». – «Это просто на память. Я же не хочу, чтобы ты забыла этот вечер». – «Я никогда его не забуду».

И все же он настоял на своем. Фарцовщик жил в ладном каменном домике. Руслан тихонько стукнул в окно. Я отошла в сторону, мне было неудобно и даже немного страшно. Вскоре в окне показалось чье-то бледное заспанное лицо. Руслана в дом не пригласили, он о чем-то тихонечко переговаривался с сонным фарцовщиком через открытую форточку.

Наконец он вернулся: «Держи, девочка. Это тебе. Дай руку». – «Руслан, ты вовсе не должен…» – «Замолчи». Он ловко надел на мой палец прохладное металлическое кольцо. Я взглянула на него в свете фонаря и ахнула – да это же золото! Золото и небольшой прямоугольный камень посередине. «Надеюсь, это не бриллиант?» – «И не надейся. Конечно, нет». (Это был бриллиант, но узнала я об этом несколькими годами позже, в Москве. Помнишь, Толя, как мы были шокированы, когда нам открылась истинная стоимость кольца?) «Это слишком дорогой подарок». – «Для меня – нет».

В гостиницу мы вернулись на рассвете. Возле парадного подъезда я позволила себя поцеловать. Я впервые целовалась с усатым мужчиной. У тебя никогда не было усов, Толя. Это казалось мне необычным. Усы Руслана были нежными на ощупь и приятно щекотали щеки и нос, а потом, когда он осмелел, шею и декольте. Когда его холеные руки принялись умело расстегивать миниатюрные пуговички моего нарядного, еще не высохшего после свидания с дельфинами сарафана, я опомнилась. «Я замужем, – прошептала я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. Это было нелегко, потому что от нахлынувшей сладкой слабости подгибались колени. – Мой муж приедет сюда через три дня». – «Три дня это много. За три дня можно мир перевернуть».

Я не пожелала переворачивать мир. Я не хотела, чтобы благоустроенный, налаженный мир шатко ходил под ногами, точно палуба корабля, отчаянно цепляющегося за штормовые волны.

Я сказала ему: «Спокойной ночи…» Больше я никогда усатого Руслана не видела…

Глава 10

Мы сидели с Арсением на летней веранде ресторана «Гоа». Мне здесь нравится: стильный лаундж, приятные десерты, чай «белая клубника» – причудливый чайный цветок распускается прямо в пиале.

– Понимаешь, в тот момент я его возненавидел, – говорил Арсений, опрокидывая уже третью порцию коньяку. Почему-то он, безупречно обученный правилам этикета, предпочитал пить коньяк, как водку, – одним глотком.

– Но Марк ни в чем не виноват. – На самом деле мне не столько хотелось оправдать незнакомого мне Марка, сколько поддразнить Арсения и вызвать его на откровенность. Хотя я и не ожидала, что он мне все это расскажет. Мне, малознакомой девушке.

– Не виноват, понимаю. Он просто был одним из них. И я хотел быть одним из них.

– Так в чем проблема? Ты молодой, красивый, богатый.

– Это тебе так кажется. Какой я, на фиг, богатый? Ну тачка у меня хорошая есть, ну шмотки, вот и все. Я живу в съемной квартире. И все, что у меня есть, зарабатывается не так легко. А они так непринужденно этим распоряжаются, словно во всем этом и вовсе нет никакой ценности.

– Ты не прав. Есть в тебе что-то. Нечто, что дороже денег. К тебе люди тянутся. Ты можешь играть ими, как марионетками.

– И на кой мне сдались эти марионетки?

– Одной из таких марионеток и стала Карина Дрозд?

– Да что ты все о ней? – поморщился Арсений. – Может быть, мне вообще неприятно разговаривать об этой суке.

– Что-то ты пока ничего такого про нее не рассказал. Наоборот, получается, что она противоречит своему экранному образу. На экране – сексапилочка, а в жизни – скромная.

– Знала бы ты эту скромную, – хмыкнул он.

– Расскажи о ней. Какая она?

– Красивая. – Он просигнализировал официанту, и тот притащил очередной коньяк.

Я забеспокоилась: сейчас он напьется, и каким образом я буду транспортировать его домой? Но Арсений пьяным не выглядел, несмотря на то, что количество пустых фужеров на нашем столике росло в геометрической прогрессии. Он заметил, наверное, как тревожно я уставилась на официанта, услужливо поинтересовавшегося: «Повторить?»

– Маш, не волнуйся, не напьюсь я. Я умею пить, я же профессионал. Иногда тебя заказывают для того, чтобы в твоей компании напиться. И мне приходилось пить, но я не имел права пьянеть.

– Почему?

– Потому что если я начну блевать в гостях у клиента, то на карьере можно поставить жирный крест.

– Ладно, ты, кажется, начал говорить о Карине Дрозд.

– Да.

– Ты сказал, что она была красивая.

– Красивая. И неглупая. С одной стороны. А с другой – полная дура. Знаешь, я ведь не сразу понял, что она на меня запала.

– Почему? Она так грамотно это скрывала?

– Да не скрывала она ничего! Просто мне, глядя на нее, ничего такого в голову не приходило, вот и все. Ну, приятная женщина, с которой я приятно провел вечер. И я очень удивился, когда она заказала меня во второй раз.

Он удивился, когда она заказала его во второй раз. Карина оформила заказ по всем правилам, через агентство. Несмотря на то что он оставил ей свою визитную карточку – с некоторыми клиентами Арсений предпочитал работать напрямую; он знал, что добрая половина его гонорара оседает в карманах корыстолюбивого Бойко.

И почему она так поступила? Не хотела с ним разговаривать? Тогда отчего же заказала именно его?

Бойко предупредил, что речь идет о какой-то домашней вечеринке – чтобы он особенно не разряжался. Это его обрадовало – Арсений терпеть не мог костюмы и фраки, особенно летом.

Темно-синие джинсы, белая рубашка с воротником-стойкой, ковбойский кожаный ремень – стильно, удобно и сексуально. Мачо. Казанова. Дамские слезки.

На этот раз он немного опоздал – ох уж эти вечные пробки на Ленинградке! Когда он подъехал наконец к ее коттеджу, то сразу понял, что его здесь нервозно ждут. На втором этаже волной метнулась штора – значит, его высматривали в окно. Только бы кинозвезда не устроила скандал. Только скандала ему сейчас и не хватало.

Он ждал, что Карина сразу откроет дверь, – она же явно видела в окно, что он подъехал. Но никто не спешил ему навстречу – Арсению пришлось ждать несколько минут, прежде чем дверь распахнулась и перед ним предстала нарядная хозяйка. «Неужели и эта практикует подобные светские методы унижения личности?» – усмехнувшись, подумал он. Ну, конечно, а он что хотел? Она все-таки звезда, пусть и показалась ему вполне адекватной. Но, может быть, в прошлый раз у нее просто было хорошее настроение? Черт их знает, этих кинозвезд – никогда не поймешь, что у них на уме!

Но Карина улыбнулась ему так тепло и приветливо, что он растерялся. Она явно была ему рада – но почему же тогда не открыла сразу дверь?

– Проходите! – Она отступила в сторону, пропуская его внутрь.

– Я немного опоздал, простите. Жуткие пробки. Мы, наверное, опаздываем?

– Ерунда. Может быть, чаю или кофе?

– Не стоит беспокоиться. Если мы опаздываем, лучше поехать сразу. Или вечеринка будет у вас?

– Понимаете, Арсений… Да вы проходите, проходите в гостиную. – Она смутилась, но это не показалось ему подозрительным. – Я пыталась дозвониться до вас и до Петра…

– Странно, мобильный всегда при мне, и он работает.

– Может быть, что-то с моим телефоном?.. Неважно. Понимаете, вечеринку отменили.

Если он и разозлился, то только в первый момент. Неужели этой клуше сложно было поднять телефонную трубку и предупредить заранее?! Врет она все, никому она не звонила. Петр всегда на связи, да и он, Арсений, от мобильника не отходил. Потом он подумал, что все сложилось не так уж и плохо. Непредусмотренный выходной – это как призовая игра в компьютерной баталии. Он сможет сходить в кино на третьего «Терминатора», спокойно поужинать в «Якитории», может быть, даже зарулить в какой-нибудь ночной клуб.

– Ничего страшного! Боюсь, что аванс вам не вернут. Но мне платить ничего не надо.

– Арсений, – она нервно сглотнула, – о деньгах не волнуйтесь, все равно я вам заплачу. Для меня это необременительно, и потом, я же вас подвела…

– Такие накладки случаются.

Он вдруг заметил, что Карина одета нарядно, не по-домашнему. На ней было сдержанно-зеленое платье мини. Ноги у этой Дрозд были что надо! Стройные, никакого целлюлита или выступающих вен! Такие ноги вполне могли принадлежать и двадцатилетней фотомодели. Интересно, это ей от природы так повезло? Вряд ли, скорее всего, всю жизнь мучается, бедная. Диеты, гимнастика, может быть, даже липосакция. Он был прекрасно осведомлен о таких вот женских штучках.

Миниатюрные уши Карины украшали изящные изумрудные серьги, ее красивые лисьи глаза были ярко накрашены, веки присыпаны золотистыми блестками. Почему же она не переоделась, если знала давно, что вечеринку отменили?

– Арсений, проходите. – Она взяла его под руку и буквально втолкнула в гостиную. – Дело в том, что эта вечеринка должна была проходить в моем доме. Я готовилась, а потом выяснилось, что мои гости не смогут прийти.

«Что, все сразу? – удивился Арсений. – Что-то ты, красавица, темнишь!»

– А я пирог испекла, сама, представляете? – суетилась звезда, указывая ему на кресло. – Так что придется вам попробовать. О деньгах не беспокойтесь.

– А я и не беспокоюсь. – Он уселся, понимая, что другого выхода нет.

«А может быть, дамочка просто решила меня соблазнить? – подумал он, но тотчас же оставил эту мысль. – Что за бред? Если бы она хотела секса, то так бы об этом и сказала. Что она, красна девица, что ли? Да и я – не романтический герой…»

Он приметил на журнальном столике фотографию в красивой резной рамке – улыбающаяся Карина, молодая совсем, а рядом с ней какой-то толстый мужик и два совершенно одинаковых ребенка. Мужик, видимо, был ее мужем. Арсений удивился – что она могла в нем найти? Совершенно невзрачный тип. Арсений мысленно окрестил его «пузаном».

– Это ваши дети? Они близнецы?

– Да. Костя и Катя. Но сейчас им уже по восемнадцать лет, они живут в Москве, во ВГИКе учатся.

«Где ж им еще учиться с такой мамашей», – не без некоторого смутного раздражения подумал Арсений, который всегда терпеть не мог блатных, тех, кому все прелести жизни доставались просто так, ни за что. Таких он сразу находил в любой толпе.

Их легко распознать по сытому взгляду и ленивым манерам.

– А рядом с вами кто? Муж?

– Да. Но недавно мы расстались. – Ее голос все-таки дрогнул, из чего Арсений сделал вывод, что под нейтральным словом «расстались» подразумевается уход пузатого мужика с фотографии к другой женщине. Странно, что она так переживает. У нее должно быть много поклонников. Может, из-за этого он и ушел.

– Извините.

– Ничего страшного. Мне уже все равно. Вы какое вино предпочитаете?

– Красное сухое. Я его обычно разбавляю минералкой.

– Надо же, я тоже! Меня в Австрии подруга научила. Это хорошо, у меня как раз есть замечательное греческое вино.

Она ловко вонзила штопор в бутылку. Он дернулся было помочь, но Карина работала «на автомате», и у него закралась мысль – а не спивается ли потихоньку наша брошенная пузаном кинозвезда? Уж больно лихо у нее получается вскрывать бутылки! Наконец вино было разлито по красивым хрустальным фужерам, на кофейном столике появился шоколадный пирог с цукатами, а сама Карина уселась в глубокое кресло напротив него. При этом ее юбка немного сбилась вверх, и он поневоле еще раз залюбовался безупречными ногами – на его месте так поступил бы любой мужчина. Карина, перехватив его взгляд, торопливо одернула юбку – наверное, это был машинальный жест, потому что, спохватившись, она оставила ускользающий подол в покое и улыбнулась.

«Смешная она, – подумал Арсений. – Строит из себя этакую фамм фаталь. А на самом деле ей бы блины для мужа печь да над детишками крыльями хлопать».

– Вы сегодня так хорошо выглядите, Карина, – сказал он, для того чтобы сказать хоть что-то, потому что пауза неприлично затянулась. Он видел, что ей тоже неловко, и удивлялся, зачем она его все-таки позвала. Хотя иногда ему попадались клиентки, которые любили поплакаться на обидную женскую долю. Неужели она из таких? Непохоже.

– Спасибо. Не очень-то я часто наряжаюсь.

– Странно. Мне казалось, у актрис вся жизнь на виду.

– Не вся. В последнее время я все больше сидела дома, – улыбнулась Карина. – Мы с моим мужем… бывшим мужем почти каждый месяц выбирались куда-нибудь на выходные. Париж, Венеция, Мадрид. Там меня никто не знает, я могла хоть голой на улицу выйти.

– Сомневаюсь. – Он красноречиво взглянул на ее ноги, и опять ее холеная рука метнулась, чтобы одернуть подол, но замерла на полпути. Странная женщина! – Дальше одного квартала с вашей фигурой вы бы не прошли.

– Спасибо. Но я была не одна. Анатолий меня бы защитил.

– Вы по нему скучаете? – Он понял, что пора приступить к сеансу психотерапии.

– Вряд ли. Сначала – да, и очень сильно. А сейчас… Понимаете, я к нему просто привыкла. Почти тридцать лет вместе – это срок. Страсть уходит, и любовь, наверное, уходит. Но остается привычка.

Хотя сейчас мне кажется, что лучше жить одной, – спохватившись, добавила она.

Арсений ей не поверил, но решил тактично промолчать. Почему-то ему было неловко в обществе этой застенчивой красавицы, которая в матери ему годилась по возрасту, но выглядела почти как ровесница – в приглушенном свете. Черт, как хорошо он знал это лицо! Он видел это лицо улыбающимся, плачущим; он видел, как она целуется и дерется, как она поет, танцует и занимается любовью, конечно, в откровенных сценах Карина не снималась никогда. Так что, скорее, он видел на экране, как она намекает на то, что собирается заняться любовью, но все же это было что-то. И как не похожа была та смелая экранная красавица на зажатую домохозяйку, которая сидела напротив него, демонстрируя длиннющие ноги. Не похожа, несмотря на то что у них было одно лицо! Что-то здесь не так… Так просто не бывает. Не может человек с энергетикой секс-бомбы быть таким вот простым и незатейливо-скромным. А может быть, ему, Арсению, просто в каждой женщине мерещится стерва? Обжегшись на молоке, он дует на воду?

Или это она, Карина, пытается ввести его в заблуждение удачно подобранной маской? Там, в ресторане, на презентации сериала, он ведь спросил у нее – какую маску носите вы, Карина? Он не мог не заметить, как она напряглась. А почему? Неужели потому, что ей просто польстило его внимание? Едва ли, у нее, наверное, таких, как он… больше, чем она в состоянии переварить.

– Одна я могу делать что хочу, – продолжала она тем временем расписывать самой себе преимущества жизни без пузана. – Он всегда вставал рано, а я люблю понежиться в постели. И потом, у него аллергия на краски и растворители, а я рисую.

– Вы рисуете? – удивился он.

– Не совсем, я неправильно выразилась… Я делаю кукольные домики. С детства. Хотя таланта у меня, наверное, нет, но руку здорово набила. Хотите покажу?

– Домики?

– Ну да. Я их почти никому не показываю. Пойдемте наверх.

Внимание Карины было ему приятно. Черт его знает почему – то ли она немного ему все-таки нравилась, то ли оттого, что она была звездой. А если звезда обратила на него внимание, значит, и сам он чего-то стоит!

Он прошел за ней на второй этаж. Отметил, что во всех комнатах – хирургическая чистота. Ни пылинки, ни лишней бумажки. То ли дело у него, Арсения! Дорогие интерьеры и черт ногу сломит!

Она открыла перед ним дверь просторной кладовки и включила свет. Арсений потрясенно огляделся по сторонам. Это была необычная комната – «домик для домиков». Кроме кукольных домиков, больших, маленьких, белых, разноцветных, здесь ничего не было. Некоторые из них выглядели как произведения искусства. Например, особнячок из плотного белоснежного картона, напоминающий макет Большого театра. Колонны, балкончики. На одном из балконов скучала чуть выцветшая бумажная барышня в нарядном кружевном платье.

– Это я. – Карина перехватила его взгляд.

– В смысле?

– Это я стою на балконе. Я сделала фигурку самой себя… Знаете, когда-то за мной ухаживал очень богатый человек. Чего он только мне не сулил! В том числе пообещал белоснежный дом с колоннами. Дело было в семидесятых, тогда это казалось невозможной, недопустимой роскошью.

– А вы?

– А что я? Я была замужем, – скупо улыбнулась Карина. – А с тем богачом я познакомилась в Ялте.

– Вы отдыхали одна? Без мужа?

– Можно сказать и так. Толя должен был догнать меня через несколько дней. Три дня я была на юге совсем одна. Вот однажды и познакомилась с тем человеком… Конечно, ничего у нас с ним не было, – неизвестно зачем добавила она. Как будто бы он спрашивал, как будто бы собирался ревновать.

– Наверное, у вас полно поклонников?

– Есть, конечно. Не жалуюсь. Некоторые запоминаются особенно ярко. Знаете, однажды за мной ухаживал иностранец. Я познакомилась с ним на показе мод. Он так на меня смотрел… Я на всю жизнь запомню этот взгляд.

Странная женщина, подумал Арсений. Так не бывает. На всю жизнь запомнить взгляд человека, с которым у тебя никогда даже не было романа. Неужели она действительно такая? Или все-таки врет? А может быть, скучает по пузану и пытается казаться успешной?

Он присел на корточки перед домиком. Кончиком пальца осторожно дотронулся до женской фигурки на балконе. Карина – Карина живая – вздрогнула, словно это ее он потрогал, а не ее бумажного двойника.

Какое странное хобби. Милое хобби. Кукольные домики.

Интересно, а что делает Вероника, чтобы отвлечься от мрачных мыслей? Может быть, у нее есть тоже какой-то потайной запасной выход?

Да нет, вряд ли. Когда Вероника находится в дурном расположении духа, она просто идет по магазинам и тратит деньги. Покупает себе новые шмотки.

– Меня тоже однажды бросила девушка, которую я считал любимой, – вырвалось у Арсения.

– Почему это «тоже»? – как-то сразу подобралась она.

И он понял, что сморозил бестактность – она нарочно перевела разговор с покинувшего ее пузатого супруга на безобидные кукольные домики, а он взял и напомнил ей об изменнике. Если, конечно, все было именно так, как он себе вообразил.

– Вы намекаете на моего мужа?… Наверное, уже сплетни ходят.

– Какие сплетни? Вы же сами мне все рассказали.

– Ладно. Знаете, Арсений, мне уже гораздо лучше. Сначала действительно было тяжело, а теперь я привыкла. И мне кажется, что без Толи здесь даже уютнее… Расскажите о своей девушке.

«Это что, вечер воспоминаний?» – раздраженно подумал он.

– А что о ней рассказывать. Вероника ее звали. Обычная девушка.

– Неправда. Вы не могли полюбить обычную. У нее были очень красивые руки. Она нервно мяла длинными ухоженными пальцами бумажную салфетку. И он невольно ею залюбовался.

– Почему?

– Потому что вы необычный, – тихо сказала она…

…«Что за черт! Что происходит?» – размышлял Арсений, выйдя от Карины. Или ему все только показалось? Бред, бред. Киноактриса с безупречной репутацией, которая в матери ему годится, смотрит на него влажно из-под приопущенных ресниц.

Женщина с безупречной репутацией и взглядом алчной до удовольствий шлюхи! Что это значит? Стоит ли ему сделать шаг навстречу? Вряд ли, скорее всего, это ее оскорбит. И потом, если бы она захотела, то сама бы могла сказать все начистоту. В конце концов, он платный любовник, и ей об этом прекрасно известно.

Влечение. Арсению нравились неразгаданные женщины, такие, о которых можно было бы напридумывать для самого себя самых невероятных историй. В детстве он был влюблен в некую Марину Семашкину, девчонку с самой дурной репутацией во всей школе. Семашкина была красива порочной красотой гулящей кошки. О ней полагалось говорить приглушенно и многозначительно – а ты пробовал, мол, Семашкину? А вот мы с Семашкиной как-то раз в раздевалке… Всем его одноклассникам порочная рыжая Марина снилась. Но на самом деле никто из них Семашкину не «пробовал», потому что общалась она преимущественно с десятиклассниками, а на такую мелочь, как Арсений, и вовсе не смотрела.

Ох уж это обаяние порока! И Вероника тоже как раз такой и была. О ней ходили сплетни, и ей это нравилось. И за ее спиной перешептывались: «А ты слышала, что у нее любовник – темнокожий миллионер?», «А ты знаешь, что она увлекается уринотерапией?», «Ты в курсе, что она сделала пятнадцать абортов?» И ему тоже, как ни странно, это нравилось – потому что, если о тебе сплетничают, значит, ты – личность. О серых мышках разговаривать никому не интересно.

А вот о Карине Дрозд сплетничали мало. Журналисты ее любили. Восемь журнальных обложек только за последние полгода – это что-то значит. И везде она была этакой конфетно-безупречной дамочкой. Идеальная жена, любящая мать, заботливая хозяйка. Леди Совершенство. Непорочная изготовительница дурацких кукольных домиков. И никак не вписывался в этот идеальный образ ее взгляд – жадный и горячий. Взгляд алчной шлюхи – вот что это был за взгляд. А уж Арсений-то разбирался в этом, как никто другой.

«Она меня хотела», – подумал он. Какой же он дурак. Это ясно, как дважды два. Она хотела его, поэтому и позвала. И не было никакой дурацкой вечеринки. Вечеринка – это просто неловкий предлог. Она стеснялась позвонить в агентство и объяснить, что ей нужен секс. Может быть, не привыкла покупать мужиков, а может быть, трясется над своей репутацией.

Эта мысль обожгла его, точно укус ядовитой медузы.

«Какой же я идиот! – подумал Арсений. – Это же надо было так опростоволоситься!»

И вторая мысль: «Я должен туда вернуться! Вернуться и получить свое. Или дать ей то, что она хочет… Ничего в этом такого нет. Ведь мы оба одного и того же хотим!»

Да, сомнений быть не может. Ее взгляд… Так когда-то смотрела на него Вероника… Вероника… Личико ангела и хватка бойцового пса. Где она теперь? И сейчас, отойдя от мира моды, Арсений ревностно следил за событиями, происходящими в модельном бизнесе. Он знал имена всех знаменитых русских манекенщиц, и Вероника среди этих имен не фигурировала. Может быть, выгодно вышла замуж и живет где-нибудь на французском побережье? Носит «Версаче», ест своих любимых гадов морских, которых он когда-то не мог ей покупать, потому что стоили они слишком дорого, – она любила все самое дорогое!

В любом случае, если бы не она, Арсений ни за что не повстречался бы с Марком Коннорсом во второй раз. Наверное, он ее любил. Хотя, если бы сейчас кто-то ему об этом сказал, Арсений принялся бы горячо отрицать.

Он был успешным, она была никем. Второсортная вешалка, перебивающаяся на мелких показах. Что она только ни делала, чтобы выглядеть не хуже тех холеных стерв, одной из которых она хотела стать. Например, она купила где-то несколько десятков поддельных этикеток известных марок – Шанель, Кокай, Мисс Сиксти. И методично пришивала их на футболки и платья, купленные в оптовом секторе Черкизовского рынка.

– Зачем ты это делаешь? – дразнил ее Арсений. – Думаешь, от этого изменится качество тряпок?

– Если делаю, значит, так надо, – сквозь зубы отвечала она. Вероника терпеть не могла, когда ее высмеивали, – ее чувство собственной значимости было явно гипертрофированно.

– Кто увидит этикетки?

– Кому надо – увидят!

Ему хотелось верить, что она имеет в виду других манекенщиц – в гримерных все шмотки на виду; цепким профессиональным взглядом модельки оценивают стоимость гардероба соперниц. Но вообще-то Арсений насчет Вероники не особенно обольщался – он понимал, что, если ей представится возможность получить работу в обмен на, как она сама выражалась, «трах» – она уж своего не упустит. Не станет задумываться о нравственности или верности.

Сам он ей не изменял. Хотя возможностей было море. Какие только девушки не вились вокруг него! Манекенщицы, стильные томные визажистки, хорошенькие журналистки. Была даже одна девушка-охранник. Некая Нюра, закончившая школу телохранителей и приставленная к какой-то известной манекенщице мужем-бандитом. Сексапильная была эта Нюра, но Арсений ее побаивался. Сам-то он был не спортивен, хотя и имел весьма мужественный вид. А Нюра от пола раз тридцать, не меньше, отжималась. Вешалки придумали ей прозвище – «конь с яйцами».

В общем, женщин вокруг было много, но все же Вероника была для него лучшей. Он и сам не мог объяснить себе почему. Может быть, это была связь на каком-то биохимическом уровне? Она ведь ни его, ни любовь его (если это все-таки была любовь) ни в грош не ставила. Сначала еще старалась: готовила какие-то ужасные пахнущие гарью варева, будила его сексом – он просыпался и видел ее голову между своих ног, золотые спутанные волосы раскиданы по смуглым ляжкам. Но Вероника быстро просекла, что он увяз в ней по уши и в любом случае никуда не денется. Сначала она перестала готовить – чему он, если честно, был даже рад. Потом перестала ночевать дома.

– У моей подружки день рождения, – лениво объясняла она, подкрашивая перед зеркалом губы.

– А я не могу с тобой пойти?

– Там будут одни девчонки.

И уходила, а возвращалась под утро, если возвращалась вообще. И помады на ее губах по возвращении не было.

А потом она и вовсе объявила:

– Ты знаешь, я вообще-то не очень люблю секс.

– Как это? – опешил он, потому что Вероника к тому времени успела зарекомендовать себя девушкой горячей.

– Вот так. Я тебя люблю, но секс для меня – это второстепенное. Мне достаточно быть рядом с тобой.

Сентиментальное «быть рядом с тобой» в данном случае означало «позволять тебе оплачивать мою квартиру» и «с завидной регулярностью подсовывать тебе мои счета».

Другой бы, наверное, на его месте пожал плечами и живо собрал чемодан. А вот Арсений остался. Но с тех пор повелось так, что Вероника все чаще спала отдельно. Конечно, иногда она милостиво подпускала его к своему телу. И тогда минуты близости казались ему слаще.

Она была потрясающей женщиной – этого у нее не отнимешь. Эти волосы, мягкие, светлые, рассыпающиеся в руках. Этот запах – душно-сладкие духи, слишком дамские духи, которые сначала его раздражали, а потом от их навязчивого аромата ему мгновенно становились узки штаны, даже если этот запах излучала какая-нибудь задолбанная жизнью тетка в метро. Даже если он просто нюхал флакон. Все равно это был запах Вероники.

Даже странно, что ей не повезло. Странно, что те, кто отвергал ее на кастингах, не чувствовали этот магнетизм. Впрочем, однажды она своего почти добилась.

Вероника понравилась топ-менеджеру британской парфюмерной компании – тот просматривал альбомы девушек из агентства «КАСТ» в поисках лица для рекламной кампании новых кремов. И выбрал четырех девушек, в том числе и Веронику. Целую неделю она ходила счастливая, как невеста. Она даже вернулась в «супружескую» кровать.

– Ты не представляешь! – радостно щебетала она, когда он, уставший, расслабленный, наконец выпускал ее из рук. – Это такой шанс! Будет и телеролик, и плакаты. И в Москве, и в Лондоне.

– Что у них в Лондоне, своих моделей нет, что ли? – с сомнением говорил Арсений. Нет, ему не хотелось ее дразнить, просто в последнее время Вероника слишком много внимания уделяла этому кастингу. Он не хотел бы, чтобы она в итоге почувствовала себя разочарованной и обманутой. Приятно, конечно, когда на тебя обратили внимание, но все же четыре претендентки – это серьезная конкуренция. А Вероника вела себя так, словно контракт уже у нее в кармане.

– Сейчас бум на русские лица! – азартно спорила она. – По-моему, я ему понравилась! Все остальные и в подметки мне не годятся.

И вот наступил наконец решающий день. Четверых счастливиц пригласили в офис представительства компании. Из Лондона приехали два топ-менеджера и знаменитый андерграундный режиссер – планировалось, что он будет снимать рекламный ролик. Вероника всем понравилась. Ей было сказано, что она cute, sexy и beautiful. Но – не star, а значит, в рекламном ролике будет блистать другая.

– Дорогая, у вас замечательное лицо и красивая фигура, – через переводчика сказал ей режиссер. – Беда в том, что ваш тип не в моде. Вы никогда не добьетесь успеха с такими губами, поверьте мне.

– А что у меня с губами? – прошептала Вероника, сдерживая слезы. Ей не хотелось плакать на глазах у удачливых соперниц. Потом отплачется – запрется в кабинке туалета и наревется вволю, размазывая косметику по хорошенькому лицу.

– Их нет! – взвизгнул режиссер. – Как?

– Когда у модели нет груди, это простительно. Но если у нее нет губ – это же катастрофа! Губы должны быть мясистыми! А-ля Наоми Кэмпбелл!

– Но она негритянка.

– Вот-вот. Негритянскими должны быть губы, а у вас бледные ниточки, как у чопорной девы.

Тут уж Вероника не выдержала и разрыдалась. К радости своих изображающих теплое сочувствие подруг.

Офис парфюмерной компании она покинула ни с чем. Впрочем, один из топ-менеджеров пожалел разревевшуюся красавицу и подарил ей футболку с логотипом фирмы.

Другая бы на ее месте вытерла слезы, выпила вина, уснула и постаралась о публичном унижении забыть. Другая – но не Вероника. Слезы она, конечно, вытерла, только после этого отправилась не глушить грусть алкоголем, а искать подходящего хирурга, который за умеренные деньги и без особого риска взялся бы привести ее лицо к мировым стандартам. Слишком уж много времени и сил потратила она на модельный бизнес, чтобы сдаться просто так. Если им нужны негритянские губы, они их получат.