Созданные для Рая

      Помедлив еще несколько секунд, он нажал кнопку базового канала. Капитан трижды повторил свой вызов, пока ему не ответил молодой недовольный голос : ,, Ну что у вас там ? " Очевидно, он оторвал штабного офицера от очень важного дела - звездных войн на компьютере или просмотра свежей порнокассеты. ,, Пятый, - спокойно сказал Степ, - прошли сорок первый километр, вертушки нет."
      - Ждите, будет.
      - Нам ждать на месте, или продолжать движение ?
      Голос штабного офицера сорвался на визг :
      - Продолжайте движение !
      После разговора с базой на душе у Степа остался неприятный осадок. И дело было даже не в том, что при случае тот офицер замолвит за него словечко. Разговаривая со штабом, капитан не выключил связь с взводными. Наверное, его подвела привычка заботиться о своей репутации самого крутого ротного командира. В общем Ник сам не понял чего хотел : то ли выпендриться перед своими офицерами, то ли показать им, какая-же в штабе сидит сволочь.
      А получилось, что Пак вроде подставил его, а он все так и понял. Надо бы объяснить Паку, что это не так, и от неприятного разговора все равно было не уйти. Но не сейчас, не по связи. На первой же остановке он скажет Паку, он найдет нужные слова. Чтобы выразиться коротко и просто, возможно немного сухо, но достаточно понятно, что он Пака ни в чем не обвиняет.
      Пак - отличный офицер, честный и смелый. Такой не сделает карьеры, в крайнем случае здесь. Кроме того, он - прекрасный стрелок. В свои двадцать два Пак был лучшим стрелком в батальоне, после него, Степа, конечно.
      Иногда Нику казалось, что в этом возрасте сам он стрелял чуточку хуже. Определить точнее не представлялось возможным. Сменилось вооружение, пришли новые прицельные системы, и теперь для снайперской стрельбы уже не требовалось ни особых способностей, ни упорных тренировок .
      Ник помнил тот день, десять лет назад, когда он впервые взял в руки новую штурмовую винтовку и одел боевой шлем. Это был новый стрелковый комплекс, сродни тем, что давно применялись в военной авиации.
      Боевой шлем позволял прицеливаться с увеличением вплоть до двадцатикратного. Метка на его экране показывала именно то место, в которое должна попасть пуля, с учетом всех поправок. Если же линия стрельбы оказывалась вне зоны прицеливания, то на экране загоралась стрелка с указанием градуса отклонения винтовочного ствола.
      Ник сразу понял, что его славе лучшего стрелка пришел конец. В его искусстве уже не было особой необходимости. Теперь, после небольшой тренировки, очень заурядный стрелок мог устойчиво поражать малоподвижные цели на расстоянии до полукилометра.
      Стал излишним тренаж по быстрой замене магазинов. Винтовка могла запитываться лентой и, кроме приставных магазинов, комплектовалась ранцевым на триста патронов с гибким лентоводом. Это оружие считалось высшим достижением ханурийской конструкторской мысли. Но некоторые поговаривали, что оно - лишь упрощенная копия коммерческого образца, захваченного ханурийскими спецназовцами за пять лет до этого у мятежников Истана.
      Конвой дошел до сорок второго километра, но пока оставалось только гадать, вылетел вертолет или нет. В крайнем случае, Степ не имел желания лишний раз связываться со штабом. Он вызвал по рации командира второго взвода: ,, Эд, пару передних машин - в середину колонны. " Тотчас два броневика выехали из строя и, обгоняя бензовозы, рванули вперед.
      Капитан Степ давно считал войну очень паршивой штукой. Раньше, когда приходилось ездить верхом на старых броневиках, было совсем плохо. Потом на вооружение поступили специальные машины сопровождения с двухслойной броней и кондиционерами, но появилась новая напасть. Все переговоры и вся стрельба записывались автоматически. Записывался так же и весь обзор при движении командирской машины. Времена, когда ход боя можно было как угодно переврать в отчете, безнадежно прошли. Теперь, прокручивая запись, штабные крысы могли вдоволь потешиться над тем, как безграмотен командир взвода в своем первом бою, и как бывает глуп контуженый командир роты.
      Обещанный вертолет появился только на сорок девятом километре. Но он все-же появился, а это подтвердило, что забота штаба о безопасности колонны - отнюдь не пустой звук.
      Короткими очередями ударил по ближнему склону пулемет на головной машине. Это проверка. Наводчик заметил какое-то изменение с прошлого рейса и проверяет местность. Около дороги бывает полно всякой чертовщины. Ее притаскивают по ночам местные пацаны. Как правило, это что-то напоминающее, изготовившегося к стрельбе, чуть замаскированного гранатометчика. На сей раз особого сходства вероятно нет, иначе бы заработала пушка.
      Первые пятнадцать лет войны силы сопровождения изрядно помучались на дорогах Тагирии. Бронетранспортеры были прекрасной мишенью для гранатометчиков и едущие внутри них часто оказывались в жареном виде. Тех, кто ехали на броне, мятежники иногда ,,сдували" одной пулеметной очередью. Десант, успевший спешиться, обычно оказывался в никудышном положении, неся большие и бесполезные потери от снайперского огня.
      Танк был неуязвим для ручных гранатометов, но на дороге его место на трейлере. Сопровождение колонн, едущими по дороге танками, выводило из строя как сами дороги, так и ходовую часть танков. Наконец конструкторская мысль породила специальную машину сопровождения. Колесный броневик с экипажем из двух человек имел мощное вооружение и бронирование. Отказ от десантного отделения позволил ограничиться самыми минимальными габаритами.
      В чистом, безоблачном небе вертолет нарезал круги в экономичном режиме, но представлялось очевидным, что никакая бережливость не позволит ему проводить колонну до опорного пункта.
      Пятидесятый километр - начало подъема на перевал Баланди - главного препятствия первого этапа пути. Перевал был в общем-то незначительный.
      Для порожняка он не представлял особого препятствия, но для груженых бензовозов двадцать два километра, хоть и небольшого подъема, грозили затянуться часа на два.
      ,, Эх, разогнаться бы перед подъемом ! " - тоскливо подумал Ник. Но горячий воздух плохо охлаждал моторы грузовиков, не позволяя использовать их на полную мощность. Там, где по-холодку машины свободно шли на седьмой передаче, водители уже включили четвертую, стараясь хоть как-то продолжить движение.
      Пятидесятый километр - контрольная точка. Как положено, Степ вышел на связь с базой. ,, Прошли пол сотни ", - доложился он. Но его доклад не вызвал у руководства положительных эмоций.
      ,, Почему так медленно ? Куда плететесь ? Вы что, член хоронить везете ? " - распалялся штабной офицер, вспомнив и мать Степа, и его ныне покойную бабку. Не дожидаясь ответа, он добавил кучу других вопросов и ряд версий, объясняющих медленный темп движения колонны. Доминирующей среди них была теория о наполненных дерьмом штанах обделавшегося Степа, которые тот якобы боялся растрясти. Израсходовав весь запас оскорблений, он заорал : ,, Отвечайте, Степ ! " Но едва тот начал говорить, крикнул : ,, Молчать ! " - и пустил свое красноречие по второму кругу, попутно припомнив Нику полный перечень смертных грехов, которые он вроде бы совершил. Добавив под конец кучу самых свирепых и в основном неосуществимых угроз, штабной ублюдок выключил связь.
      Температура воздуха подошла к тридцати восьми градусам. Останавливаться и студить моторы при такой жаре было почти бесполезно и не могло вписаться ни в какой график. Один из передних бензовозов замешкался в начале подъема, и грузовики сбились в кучу, почти наехав друг на друга. Колонна медленно поползла вверх, и оставалось только помолиться, чтобы вода не закипела в моторах грузовиков. А если одному из водителей случиться потерять сознание, то, чтобы он лучше свалился под обрыв, чем, зацепившись за гору, устроил на дороге затор...
      Восемнадцать лет назад, когда Степ начинал свою службу, все представлялось простым и понятным. Эта война была нужным делом - актом помощи дружественному народу. Потом жизнь сложилась так, что ему пришлось много раз спросить себя : ,, Зачем ты здесь, Ник ? " Но постепенно, чтобы не раскололась голова, он отучил себя от этого вопроса. Заодно, Степ отучил себя думать вообще... Так было гораздо проще...
      Война оказалась хорошим и нужным делом только для тех, на плечах у которых сияли генеральские звезды. Развелось таких, пожалуй, даже с избытком, и неспроста в народе ходила поговорка: ,,Плюнь в толпу - в генерала попадешь." Для них война стала даром господа. Им она давала тройное жалованье и последующие льготы, без малейшего риска и бытовых неудобств.
      Впервые Степ прибыл сюда много лет назад, чтобы помочь местным жителям избежать порабощения и устранить мелкие недостатки общественного устройства. Конечно, если хорошо подумать, то на Ханурии тоже имелись некоторые недостатки, и в процессе жизни их не становилось меньше. Только вести с ними борьбу народ почему-то не брался, а руководители ограничивались благими пожеланиями. Вероятно надеясь, что все когда-то, чудесным образом, наладится само собой, хануряне отправлялись геройствовать на другие планеты. Пожалуй, это оказалось гораздо безопасней. Здесь Ник воевал уже десятый год и все еще был жив, а на Ханурии, против ее правительства и учреждений, не продержался бы больше трех часов.
      Гл . 4
      На войне, как на войне. Есть друзья и есть враги. Друзей надо защищать, а врагов- убивать. Политика и стратегия разрабатывалась в высоких штабах, в виде утонченных и благородных замыслов. До взводного командира все это доходило в виде простой арифметики : чем больше врагов уничтожишь - тем лучше. Но вскоре выяснилось, что между друзьями и врагами - очень тонкая, почти неразличимая грань, и убивать приходилось всех подряд.
      А главные генералы при этом с презрением рассуждали о том, что благородство стратегических замыслов разбивается о природную тупость младших офицеров пехоты.
      С высоких трибун часто говорились красивые слова о помощи братскому народу, которую хануряне оказывают из родственных чувств и лучших побуждений. Делая заумные речи более понятными, пропагандисты низшего звена объясняли, что мы пришли к ним потому, что лучше и умнее их, и убиваем их не просто так, а потому, что они - чурки. ,, Чурки ведь, им же не больно ", как сказал, выпив лишнего, один идиот в майорских погонах.
      Да, конечно, офицерам неплохо платили, но большинство из них спускали накопленное за два года в первую неделю отпуска. Но зарплата, даже очень высокая, не могла оправдать убийств. На помощь приходила обильная выпивка. Выпивка, наркота и вездесущий плакат : ,, У нас есть присяга, у нас есть приказ. "
      Приказы действительно имелись в изобилии. Уж чего-чего, а приказов всегда хватало. Часто забывали подвозить воду, горючее, продукты и боеприпасы. Дать приказ - не забывали никогда. Иногда давали сразу несколько, самых разных, и почти одновременно.
      Да, конечно, они - просто солдаты и выполнить приказ - их единственная забота. Что бы они не делали, они просто выполняли приказ, и это казалось оправданием, хотя и не всегда достаточным. За девять лет службы, проведенных на Тагирии, Ник привык убивать. Сопереживание чужой боли, страданиям и смерти давно ушло, даже уже забылось. Ник был отличным стрелком, поражавшим своих сослуживцев исключительной меткостью, классным профессионалом, прекрасно знавшим и по возможности честно выполнявшим свою работу. Какой-нибудь гражданский слизняк, вникнув в смысл его службы, в благородном запале назвал бы его палачом и убийцей, но армейская терминология скромно ограничивалась словом ,,стрелок".
      В свое время почти все ханурийские мужчины приняли присягу: кто в военном училище, кто в армейской учебке. Да и куда бы они делись ? Отмазаться от армии стоило больших денег, очень больших. Обычная рабочая семья не смела даже думать о такой сумме. Конечно, находились умники, которые, будучи призванными в армию, отказывались принимать присягу и брать в руки оружие. Но таких сажали на бензовозы, до тех пор, пока дурь не выйдет из их голов, либо находили другое, столь же эффективное и недорогое ,, лекарство".
      Некоторые сомнения имелись и у Степа, но в отличии от многих других он принял присягу совершенно добровольно. По молодой наивности Ник считал, что в основном присягает светлым идеалам добра и справедливости, но лишь потом, спустя годы, понял, что присягнул банде наглых ,,барбосов". Наверное, они стояли где-то рядом со справедливостью, и он их просто не заметил, но потом ему пришлось воплощать в жизнь их понятия о добре...
      Министерство информации с гордостью говорило об армии Ханурии, как о самой боеспособной в галактике. Главной причиной слабости вооруженных сил Галактического Союза, по мнению пропаганды, являлось то, что их солдаты набирались по найму и служили за большие деньги. На Ханурии военная служба провозглашалась священным долгом, поэтому платить солдатам жалованье считалось бестактностью, опошляющей их бескорыстное благородство.
      Естественно, предполагалось, что воин, выполняющий священный долг, стоит в бою троих наемников. Чтобы реализовать это на практике, жизнь солдат организовали так, чтобы единственной их заботой было отдать ее за Родину и сделать это как можно скорей. Речи о важности священного долга звучали настолько убедительно, что Степ временами даже побаивался, не вспомнили бы при этом об офицерах, лишив их жалованья, отдельных столовых и переселив из гостиниц в солдатские казармы.
      Один отставной генерал, выступая по телевидению, сказал, что Ханурия со всех сторон окружена врагами, которые давно точат свои гнилые зубы на ее святую свободу, поэтому планете необходима огромная армия. Каждый молодой ханурянин был обязан два года жизни отдать вооруженным силам.
      Армию называли школой жизни. Здесь юноши должны были накрепко усвоить, что главное право - право сильного, а главный закон - слово старшего. Уяснить это на всю оставшуюся жизнь, чтобы потом, на гражданке, им не пришло в голову взбрыкнуть, столкнувшись с несправедливостью и беззаконием.
      Колонна упорно ползла вверх, но скорость упала уже до минимума. Не останавливаться, только не останавливаться, иначе им не одолеть этот проклятый подъем! Когда-то Ник верил, что можно сломить сопротивление даже полчищ мятежников, а теперь ничтожный перевальчик стал представляться ему непреодолимым препятствием.
      Кондиционеры уже не справлялись с полуденной жарой, и температура в машине начала неуклонно расти. Не хватало только того, чтобы таги поддали жару. ,,Наводчикам - все внимание на склоны ! Бронежилетов не снимать ! "рявкнул Степ, включив общую связь.
      Голые желтые склоны с давно засохшей травой и редкими кустиками пустынной колючки. Здесь тоже бывают дожди, в среднем - один раз в год. Очередной прошел полгода назад и до следующего примерно столько-же. Через полгода, хотя и ненадолго, зазеленеет трава, зацветут цветы. Потом все снова уснет, до следующей весны.
      Проклятая планета! Бедная и растительностью, и водой, и полезными ископаемыми. Ни газа, ни нефти, ни урана. Только песок да пыль, пыль да песок и жестокое солнце, такое-же злое, как сами мятежники. Мелкий песок проникал повсюду. Частично от него спасали только воздушные фильтры, да и те приходилось постоянно чистить или менять. И почему было не оказать братскую помощь более подходящей для жизни планете ? Зеленой планете Нари, например. Там всего хватало, да и народ, разбалованный легкой жизнью, должен был оказаться гораздо податливей.
      Может так бы и произошло, но двадцать пять лет назад у Ханурии для этого не хватало десантных средств. Иначе говоря, расстояние оказалось слишком большим. По этой причине возникла необходимость создания промежуточной позиции в непосредственной близости от цели, на которой можно было сосредоточить необходимые силы перед решающим броском.
      Вероятно поэтому, сооружение главных баз производилось около тридцатых параллелей - в излишней близости к экватору. Не столько в интересах ограниченного контингента, сколько для облегчения старта перегруженного космофлота. С тех пор в районе космопорта стоят множество недостроенных ангаров, казарм и складов, как напоминание о великих планах и больших надеждах.
      Таги не любили экваториальных областей, поэтому главные базы оказались немного в стороне от наиболее густонаселенных мест и районов активных боевых действий.
      Планета Нари - нейтральное государство. Оно не входит в Галактический Союз и не подлежит защите его вооруженных сил. Двадцать пять лет назад, так же как на Тагирии, местная армия составляла ничтожный процент населения. Но поскольку население Нари в несколько раз больше, производить высадку силами в пределах возможностей десантного парка признали нецелесообразным. Вероятно, в штабах возникло опасение, что десантные силы будут выбиты недовольными в период между навигациями. Теперь, после того как Нари двадцать пять лет отдала программе вооружения, промежуточная база уже вряд ли могла помочь успешной высадке, и бесконечная война превратилась в бесконечную глупость. Руководство, естественно, давно было в курсе, но красивый миф о непобедимости армии мешал ей признать свою неудачу. Кроме того, очень уж много средств вложили в войну и много людей потеряли в ней, поэтому никто не хотел взять на себя ответственность признать это бессмысленным.
      Планета Нари не вступила в Галактический Союз. Около половины ее жителей были выходцами с Тагирии и имели на ней свои корни. Правительство Нари постоянно потакало частным лицам и общественным объединениям, пытавшимся помочь оружием мятежникам Тагирии. Устав Союза налагал в этой области жесткие ограничения на своих участников и делал невозможным оказание подобной поддержки.
      По преданию, на Тагирии никто не собирался жить. Космический ковчег с переселенцами шел к Нари, но задолго до цели начал разрушаться его главный двигатель. Времени до взрыва оставалось совсем немного, и люди высадились на ближайшую поверхность с пригодной для дыхания атмосферой.
      Суровая, почти лишенная влаги и растительности, планета сделала жизнь переселенцев очень тяжелой. И неспроста к ней прилепилось такое жесткое название - Тагирия. Вероятно, название планеты и дало имя ее населению.
      Это были простые и суровые люди. Основой их жизни стал тяжелый изнурительный труд. Их мужчины не умели плакать. У ханурийских докторов с ними часто возникали проблемы, потому что на вопрос : ,, Больно? " - они неизменно отвечали : ,, Нет."
      На одной из пьянок полковой замполит так и сказал о тагах: ,,Чурки, не - ци - ли - ви - зованное зверье ", - перед тем, как уронил голову, вниз лицом, на кучу объедков между пустыми стаканами.
      Такие пьянки руководство полка устраивало для своих офицеров один раз в месяц, на их же деньги естественно. Хмель развязывал языки и притуплял бдительность. Полковое начальство, как более закаленное в употреблении спиртного, в процессе застолья узнавало многие сугубо личные мысли более неопытных собутыльников.
      Это дружеское общение начальников с подчиненными воспринималось последними, в основном, как породнение душ. Но Степ знал цену таким уловкам. Уклониться от пьянок не представлялось возможным. Тогда у руководства возникло бы подозрение в том, что он человек неискренний, и, возможно, даже враждебный. А там и до ,, Геройского задания " было недалеко. Чтобы казаться простым парнем, приходилось пить наравне со всеми. Обычно, пьянка бывала довольно продолжительной, с семнадцати часов до полуночи. Нику оставался единственный выход - потихоньку отлучаться в туалет для промывания желудка. Если кто-то и замечал, что Степа иногда рвет, то этому не предавали значения, так как случалось с многими и относилось на слабость здоровья. Но за столом он представлялся достаточно пьяным.
      Уже много лет Ник следовал одному правилу - никогда не напиваться до пьяна. У него просто не имелось такой возможности. Если Ник перебирал лишку, у него начиналась депрессия, и чем больше он выпивал, тем сильнее портилось настроение. Капитан завидовал тем, кому выпивка приносила облегчение. Когда он напивался, жизнь представала перед ним такой, как она есть - один к одному. В его мозгу рушились стены, которые он долго и старательно строил. Стены из маленьких кирпичиков - из фраз: Этого не было! Я этого не видел!! Я вообще там не был !!! Рушилась его маленькая спасительная ложь, но Нику казалось, что рушится целый мир, и он гибнет под обломками.
      В такие моменты капитан испытывал сильное желание - пустить себе пулю в сердце. Не в голову, а именно в сердце, чтобы хоть на мгновение физическая боль заглушила душевную. До сих пор Ник не мог понять, что же останавливало его в такие минуты. Вероятно, причиной являлась постоянная близость оружия, дававшая возможность сделать ЭТО в любую секунду, и не было нужды торопиться.
      До конца подъема оставалось уже не много. Колонна все же доползла до семидесятого километра - контрольной точки для доклада. Они безнадежно отставали от графика, и, выслушав Ника, штабная крыса пришла в бешенство, излив при этом, в очередной раз, весь запас своего красноречия. Оставалось только гадать, умеет ли он что-нибудь еще, или в этом все его таланты. Хотя, возможно, он уже овладел волшебным искусством - так проникновенно лизнуть вышестоящую задницу, чтоб аж до души достало... Это совершенно необходимо для успешной штабной карьеры. Если, к тому же, он будет регулярно стучать на своих товарищей, а интуиция подскажет ему не зарываться и не строчить доносов на начальство, продвижение по службе для него обеспечено.
      Но штабной офицер конечно знал, что если колонна не дойдет до одиннадцатой базы, а Степа не окажется в живых, то, как на оперативного руководителя, всех собак свешают непосредственно на него.
      Пришло время принять срочные меры, и он их принял, вызвав в пункт связи командиров полка и автомобильного батальона.
      Еще не поздно было повернуть назад, либо, плюнув на график, ограничиться половиной дневного перегона. Это бы оказалось, вероятно, умнее всего, так как если им и удастся этот подъем, дело шло к тому, что до темноты колонне не одолеть двухсот километров. Но военная машина, развращенная борьбой с слабовооруженным противником, не привыкла поворачивать обратно, хотя, в принципе, этот маневр был ей известен из военной науки.
      Первым, как положено, выступил старший по званию - командир Степа. Полковник Нарбу делал свою карьеру не на штабном паркете. Он отлично понимал, что Нику тошно и без этого разговора, но, следуя традиции, метал громы и молнии. Нарбу напомнил капитану о том, что, как командир колонны, он отвечает головой за каждую цистерну. Преувеличение оказалось очевидным. В колонне ехало двадцать цистерн, и невозможно одну и ту же голову оторвать столько раз. Тем более, это было не совсем законно... А если вспомнить, сколько и где он чего потерял, особенно бензовозов, то голов ему, пожалуй, не хватило бы даже сотни.
      Полковник Нарбу был неглупый мужик и отлично понимал неуместность накачки. Он просто следовал руководящему принципу : если не можешь или не хочешь помочь - скажи вдохновляющую речь. Среди руководителей было принято считать, что поток оскорблений и угроз вызывает у подчиненных двойное, или даже тройное служебное рвение.
      Один из мудрецов древности сказал, что в жизни все имеет свой смысл, но Ник постепенно пришел к выводу, что глупо искать смысл во всем. Однажды ему даже попадалось научное обоснование упомянутой теории одного из великих психологов. Но на деле это выглядело, как плохая морская практика, введенная неумелым капитаном на новом корабле, в результате которой, даже корабельные крысы, охваченные вирусом всеобщей бестолковщины, не успевали вовремя покинуть обреченный трюм.
      Полковник уложился всего в пять минут. Потом, на большой разборке, в оправдание своей немногословности Нарбу скажет, что рядом ждал очереди на связь полный энтузиазма командир автомобильного батальона, и он побоялся, что в процессе ожидания тот потеряет свой запал. По выступлению комбата стало ясно, что запала у него вполне бы хватило на двух полковников, и он истово верит в вышеизложенную теорию. Было бы прекрасно, если бы этот пустопорожний словесный гром охладил перегретые моторы хоть на пол градуса.
      Степ уже давно привык слушать дурную болтовню, и буря руководящих эмоций действовала на него не сильнее легкого сквозняка, но лейтенанта Арчера это могло вывести из строя на целую неделю. ,, Ну что-ж, - подумал Степ, - этим вечером на одиннадцатой базе придется отпаивать его водкой, чтобы привести в рабочее состояние." Хорошо, что солдаты не слышали тех выступлений и не узнали, какие дерьмовые у них командиры.
      До конца подъема оставалось чуть более километра, но и скорость упала до уровня не воспринимаемого автомобильным спидометром. Уже пришла пора посчитать, что кончиться раньше: время подъема или горючее у прикрывающего вертолета.
      Низкая скорость делала их позицию совершенно дохлой. Малая высота машины сопровождения являлась и достоинством, и недостатком. В нее было трудно попасть, но цистерна бензовоза оказалась гораздо выше ее прицельных и обзорных объективов. Гранатометчик, пользуясь неровностями местности, мог стрелять по бензовозам, оставаясь невидимым для охраны. С учетом особенностей баллистики, он мог вести огонь, ориентируясь при наводке только на горловины цистерн или концы поднятых над кабинами выхлопных труб. Но таги, вероятно, не ждали такого подарка от судьбы, иначе наверняка-бы уже запалили на дороге пару хороших костерков.
      ,, Перевал пройден ! '' - доложил Пак. Голова колонны уже пошла на спуск, а хвост никак не мог преодолеть подъем. ,, Пак, - сказал Степ, - до моей команды спускаться со скоростью подъема.'' ,, Знаю, командир ", ответил лейтенант.
      ,, Не знаю командир, а да, сэр ", - сухо поправил его Степ.
      Да, конечно, Пак знал, но капитан считал напоминание совершенно необходимым. Зачастую, гораздо более благополучный подъем настолько выматывал нервы, что выехавшие наверх сразу включали прямую передачу и уходили в отрыв. Если командир не учитывал этой возможности, к моменту его выезда на перевал колонна успевала растянуться километров на десять. Случалось и больше, если никто из середины конвоя не одергивал головные машины.
      Пыль наконец улеглась, обеспечив прекрасную видимость по всем направлениям. Посмотрев на колонну, капитан ясно увидел, как из двигателя третьего сзади бензовоза вырвалось маленькое облачко пара. ,, Арч, ты видел, Арч ? - спросил Степ лейтенанта Арчера. Тот что-то промычал в ответ, но стало ясно, что это не первый выхлоп.
      - Арч, он вытянет ?
      - Не думаю, от силы - еще сотни три.
      - Сейчас ты обгонишь шесть машин, остановишься на левой стороне и размотаешь трос. Но перед этим скомандуешь ,, паровозу ", чтобы он выехал из колонны и подошел к буксиру. Вперед !
      Аварийный тягач выкатился из строя и, пустив из труб две густых черных струи, быстро пошел на обгон. Арч сделал все точно. Точно и быстро. Перегревшаяся машина выехала на левую сторону, и пока прошла сотню метров, лейтенант с водителем уже размотали трос. Когда бензовоз остановился, двигатель и кабина окутались клубами пара. ,, Черт побери, только этого и не хватало ! " - подумал Степ. Лейтенант заскочил на место водителя, и тягач тронулся с первой попытки, заняв место сразу за последним бензовозом.
      Маневр прошел как по нотам. Колонна потеряла на нем всего метров семьдесят, о чем свидетельствовала брешь между семнадцатым и девятнадцатым грузовиками. Еще минуты три придется потерять наверху - долить воду в радиатор и смотать трос. ,, Арч, бензовоз под уклон ", - уточнил капитан. Перегревшийся двигатель мог выпендриться при заводке, тогда грузовик пришось бы завести накатом, раскатив его под гору. Пока экипаж аварийного тягача готовился к отходу, водитель перегретой машины залил в радиатор весь свой запас воды.
      ,, Вниз на седьмой, вперед ! " - скомандовал Степ. Если тормозить, то лучше двигателем. Конечно, восьмая передача позволяла развить большую скорость, но на седьмой лучше остынут моторы. Да и гнать пока было рано спуск хоть и не крутой, но неровный, и прямая передача требовала частого применения тормозов. Да и пятьдесят - вполне приличная скорость. Конечно, можно бы было ехать немного поосторожней, но таги редко устраивали засады на пологих спусках.
      Колонна начала растягиваться, но Степ не торопился придерживать ее голову. Дорога шла между пологих холмов, и следующие восемьдесят километров мало подходили для устройства засад. Полной гарантии конечно не было, но, следуя по пути наименьшего риска, представлялось логичным пренебречь опасностью здесь, чем затемно пересекать горную гряду в сорока километрах от одиннадцатой базы.
      С проходом перевала отступил страх. ,, Да, конечно, - размечтался Степ, - я выберусь отсюда, вернусь живым и здоровым на родную Ханурию. Я оставлю эту войну, и, конечно не сразу, но года через два-три война тоже оставит меня. Женюсь на молоденькой девушке. Пусть она будет попроще, чем Лу, но без ее послужного списка, и подарит мне ребенка, а еще лучше - двух : мальчика и девочку." Да, так и будет, обязательно будет, в том далеком и тихом, возможно немного придуманном мире.
      За время службы на его банковском счету накопилась приличная сумма. Ее вполне хватит на хорошую трехкомнатную квартирку, пусть и не в очень престижном районе, и еще останется на приличную легковушку, хоть и немного подержанную.
      ,, Когда я вернусь, да, когда я вернусь, устроюсь на работу водителем тяжелого грузовика, и вместе с армейской пенсией этого вполне хватит на жизнь. Если не удастся на грузовик, так хоть на асфальтоукладчик или бульдозер. Мои дети никогда не будут ходить в рваной обуви, а жена не превратиться к тридцати годам в злобную истеричную старуху, как это часто случается в рабочих кварталах.''
      Он будет работать один; у него не будет друзей; свободное время он будет проводить в семье. А пока дети подрастут, глядишь и случиться оно, это долгожданное чудо - отпрыски нынешних министров и депутатов вырастут хоть немного людьми, прекратят бесконечные войны и дадут жить простому народу.
      В повседневной жизни чудеса случались довольно часто, а это давало надежду каждому... Примером заурядного чуда обычно бывало то, что заворовавшегося чиновника, или генерала, вместо того чтобы посадить в тюрьму, отправляли на повышение. Возможно, таким образом Высшие Силы разминались перед тем, как сделать нечто полезное.