Созданные для Рая

      Олицетворение Святости наставлял проституток по расписанию. Им было не в кайф даром ложиться под свинью, но и уклониться от графика у них не имелось возможности. Главный Хранитель Нравственности располагал определенной властью, и ссориться с ним представлялось бессмысленным. Оставалось помолиться, чтобы он не уснул сразу после исповеди...
      Тем временем, воспитательный генерал, исчерпав самый пространный и убедительный вариант пробуждения бдительности, перешел к своей любимой теме - самой первопричине появления контингента на Тагирии.
      Это была та самая правда, которую вовсе не обязательно знать всем подряд, а лишь наиболее достойным доверия людям. Суть ее заключалась в том, что огромный флот Галактического Союза, под завязку набитый самыми отпетыми негодяями: убийцами, насильниками и грабителями, уже приближался к Тагирии, когда им навстречу вылетел отряд ханурийских крейсеров. Узнав об этом, трусливые злодеи обделались со страху и произвели такой крутой разворот, что половина из них стала инвалидами от перегрузок. Долгое время после этого Галактический Союз не имел боеспособной армии. Множество мелких подробностей придавали рассказу исключительную правдивость.
      ,, Интересно, - подумал Степ, - а ведь двадцать пять лет назад эта правда выглядела совсем по-другому. Убийцы и насильники никуда не вылетали. Они только садились в корабли, собираясь поработить Тагирию, но, узнав о высадке ханурийского десанта, испугались и отменили вылет. И если сказать точнее, это были вовсе не отборные негодяи, а обычные армейские части. И во что превратится история лет через десять - пятнадцать ? Наверное, злодеи со страху заложат такой крутой вираж, что все подохнут от перегрузок, а неуправляемые корабли врежутся во вражескую планету где-то недалеко от места старта. При этом генерал обязательно проронит слезу по поводу бесчисленных жертв среди мирного населения, которое, промучавшись всю жизнь под игом псевдодемократии, приняло ужасную смерть в пламени взрывающихся ракет. И кто сказал, что у лжи короткие ноги ? Таким ногам могла бы позавидовать сама Лу ! И с каждым годом они становились все длиннее и красивее ".
      За свою жизнь Степ слышал множество аналогичных рассказов. Рассказчик обычно очень информированный человек, зачастую видел свою аудиторию первый раз в жизни или был с ней едва знаком. Но это не мешало ему начинать ,,посвящение в тайну" со слов : ,, Правда сурова, и не каждому по силам нести груз ее знания, но Вам, как особо стойким, можно доверить любые секреты ".
      Вообще-то, в жизни правда говорилась не часто, но где-то в столице, в потайном месте, неутомимо бил источник истины. Хлебнув из него, служители родника доверительно делились сведениями с лучшими из лучших.
      Когда они начинали говорить, то посвящали слушателей в такие тайны, что, открыв рты, те переставали даже дышать. После такой лекции особо доверенные торопились поделиться секретами с своими друзьями и знакомыми, естественно, при этом, приврав кое-что и от себя. Из таких легенд и складывался народный эпос - простая правда трудового народа Ханурии. Чья-то умная голова постоянно заботилась о том, чтобы подобной информацией оказалось охвачено все население.
      Конечно, газеты и телевидение тоже не отличались особой правдивостью, но им все же приходилось держать себя в определенных рамках.
      Получение информации из внешних источников оказалось предельно ограничено. Житель Ханурии, не боявшийся, что кто-нибудь из домашних донесет об этом госбезопасности, мог попытаться прослушать чужие радиоголоса. Но их диапазоны так забивались помехами, что было трудно разобрать даже слово. Так министерство информации заботилось о том, чтобы всякие отбросы не отравляли жизнь его подопечным своей грязной клеветой.
      Святой отец все не появялся, вероятно худшие опасения оправдались. Командир полка уже долго поглядывал на часы, наконец, нервы его не выдержали, и он отослал с поручением одного из штабных офицеров.
      Генеральская болтовня благотворно подействовала на собравшихся. Несмотря на солидный возраст, Консивер продолжал радовать солдат своим беззаветным и самозабвенным враньем. Все они были молоды и никто из них не знал первоначальной трактовки давних событий.
      От гордости за свою принадлежность к великой армии и прошлым победам заметно повеселели хмурые солдатские лица. Степу тоже пришлось изобразить на своей физиономии смесь гордости и счастья. Представлялось рискованным стоять с кислым лицом среди всеобщего просветления. Тогда у начальства, в его отношении, могли возникнуть самые худшие подозрения.
      Только хмурых бензовозчиков ничто не могло развеселить. На бензовозы сажали по большой провинности, на определенный срок - три или шесть месяцев. Больше, чем на шесть не сажали, так как это уже походило на смертный приговор. Случалось, что за несколько рейсов удавалось не потерять ни одного бензовоза, хотя тридцатитонная цистерна была очень хорошей мишенью. Но иногда, за один рейс мятежники поджигали до десятка машин.
      В этот раз колонне предстояло преодолеть три перегона - шестьсот километров, которые отделяли их от тринадцатой базы. В среднем, за такой рейс, потери составляли две целых, три десятых бензовоза и одну целую, семь десятых водителя на каждые двадцать машин. Среднестатистически это означало, что одной целой, семи десятым бензовозчикам не пережить ближайшие три дня. Потери среди водителей могли быть немного меньше, но им строго предписывалось уводить с дороги подожженые машины.
      Из всех эскортных командиров Степ пользовался особым уважением у бензовозчиков, и не только потому, что при нем возрастал шанс остаться в живых. Под его руководством колонна обычно выходила с базы по холодку, еще до рассвета. Хотя после долгих дебатов на броневиках все же установили кондиционеры, бронированные кабины бензовозов продолжали по-старинке охлаждаться встречным потоком воздуха через люки на крыше. На большой скорости это срабатывало, но зачастую ,,охлаждающий поток" представлял из себя вялотекущую смесь пыли и горячего воздуха, поэтому водители особенно ценили утреннюю прохладу. В это утро ожидания на ранний выезд не оправдались, и на их скучных лицах легко читалось дополнительное разочарование. За границей контрольной зоны отряд ждали неизвестность и пустыня, погубившая многих, некогда мечтавших о счастливом финале.
      Услышав мотор приближающегося джипа, генерал плавно перешел к концовке своего выступления. Он напомнил присутствующим о традиционном превосходстве лучшего в галактике отечественного супероружия и ханурийского солдата, основанного на твердом фундаменте его беззаветного героизма, осознанной правоты своего дела и верного служения идеалам высокого гуманизма, свободы и демократии. Он чуть не сказал ,, собственного дела ", но вовремя поправился. Генерал точно рассчитал концовку по времени и, пока вылезший из джипа святой отец поправлял бороду, провозгласил: ,, Да воссияет над миром свет и слава Ханурии ! "
      Их преосвяществом был мужчина средних лет, с маленькими свинными глазками на толстой, заросшей волосами морде и большим, выпирающим из просторной рясы, животом. Он начал свою речь с традиционной проповеди нищеты и смирения. Как всегда с притчи о том, что нужно собирать сокровища не земные, но небесные, и том, что легче слону пройти в игольное ушко, чем богатому войти в царство божие. Покончив с проповедью смирения, святой отец напомнил аудитории, что хануряне - народ богоносец, избранный Господом нести миру пример не развратной сытости толстого, набитого брюха, но светлый образец святого служения Создателю. В его словах солдаты Ханурии предстали, как апостолы света, одетые в доспехи истины и несущие варварам сияние живоносного креста.
      ,, Вообще-то, - подумал Ник, - насчет развратности сытого брюха... это бы больше подошло метрополии... здесь, на Тагирии, солдат кормят в основном досыта..." Несмотря на то, что снабжение контингента продуктами осуществляла компания, принадлежащая родственникам президента, от положенного по норме усиленного пайка кое-что оставалось, и солдатам в принципе хватало.
      Речь преосвященства вначале текла тихо и плавно, но под воздействием винных паров святой отец разгорячился, и его понесло. Он подробно остановился на отрицательной характеристике местного населения, щедро пересыпая тагов и их подлые качества самой отборной матерщиной. Почувствовав недовысказанность, святой отец предал проклятиям их поганую религию, злостное неприятие Святой Благомудрой Веры и господа бога Бваны. На основании сказанного, он легко пришел к выводу, что таги - вообще не люди. Батюшка уже забыл о сути напутствия и, распаляясь все больше, вовсю благословлял солдат на большую зачистку.
      ,, Нет, - подумал Ник, - шутите, святой отец, таги - люди, не гуманоиды, а именно люди. Люди, и это признано Галактической Конвенцией. Мало того, у нас с ними общие предки. Да и какая тут к черту братская помощь, если таги нам вообще не родня ? " Но глупо говорить об этом преосвященству, как на трезвую, так и на пьяную голову. Умение слушать особенно важно для младшего офицера. Хотя Ник не смог изобразить восхищения на своем лице, то и особого сарказма на нем вроде не отразилось.
      В этот день, как обычно, они выезжали с заряженным оружием, но не собирались никого убивать. Это был обычный мирный рейс. Только потом, после очередной заправки, закрутятся гусеницы танков, винты боевых вертолетов, и армия продолжит свою надоевшую обыденную работу. В этот день они не собирались никого убивать, но по сути их службы для напутствия больше бы подошел не святой отец, а служитель альтернативного направления. Конечно, помощник дьявола мог благословить их прямо в ад, но, возможно, это уже выполнил слуга господа, только более приятными и красивыми словами.
      Заканчивая очередную фразу : ,, и разодрать их вонючие задницы ! " святой отец трижды запнулся на слове разодрать и, наконец заметив, что язык перестает его слушаться, поспешил завершить речь : ,, Да бла - бла благословит Вас... господь ! "
      ,,Ну и слава Всевышнему - подумал Ник, - а то сколько бы он еще молол языком !" По тону и содержанию напутствия, со стороны Степа представлялся уместным ответный выкрик : ,, Мы разобьем их собачьи головы ! " Но капитан поостерегся, так как начальство могло подумать, что он тоже пьян, а до выхода колонны это считалось совершенно недопустимым. Степ с тоской посмотрел на восходящее солнце. Теперь его очередь. Сейчас он будет ставить боевую задачу, отняв у себя и людей еще около пяти минут.
      Отцы - командиры часто снисходительно улыбались, слушая, как Ник говорил с солдатами. В его речах содержалось всего процентов двадцать ругательств, тогда как нормой для ротного было пятьдесят-семьдесят процентов матерщины. Применялась она для лучшей выразительности и убедительности, причем такая характеристика подчиненных, как ,, бляди сраные " оказалась, пожалуй, одним из самых благопристойных эпитетов. Подчас она звучала даже ласково, если ротный был пьян до соплей и по-пьяни лез в отцы к своим солдатам. Где-то там, бесконечно давно, в своей гражданской жизни, командиры наверняка знали слова и поприличней, но растеряли их все на пути к великим победам. Однажды, послушав Ника, полковник Нарбу сказал : ,, Ну, ты выражаешься прямо, как святой отец ".
      Дорога номер один - обычный маршрут первой роты, и солдаты наизусть помнили каждое слово, из тех, что он собирался сказать. Они помнили все камни у дороги за те двести километров, которые им предстояло преодолеть в этот день. Спокойным, неторопливым тоном Степ объяснял : кому и где ехать, куда и как смотреть, на что обратить внимание в первую, вторую и третью очередь. Капитан говорил, надеясь, что его спокойствие передастся солдатам, стараясь внушить им, что это самый обычный рейс, и никакой особой опасности в нем нет.
      Солдаты - расходный материал, как патроны в обойме, и он их израсходует, одного за другим, если в пути возникнет такая необходимость. Но патроны должны сработать безотказно, не отсырев от долгого ожидания смерти.
      В это утро Степ проводил инструктаж чуть более спокойно и нудно, чем обычно. Глядя на солдат, он видел, как отступает страх и светлеют их озабоченные лица. Обычный рейс, беспокоиться не о чем. С ними лучший из командиров рот, хотя он зануда и хрыч. Если по дороге что-нибудь случиться, он не потеряет головы и проведет бой с минимальными потерями, или вообще обойдется без них.
      И каждый верил, что если им встретится засада, то убьют не его, а кого-нибудь другого. Наткнувшись взглядом на чуть посеревшее лицо лейтенанта Пака, Ник понял, что переигрывает, но менять тон было поздно. Да, пожалуй, и ни к чему, ведь для остальных все вроде шло ,, на ура ". ,, Умник косоглазый, - с досадой подумал Степ, - ну что-ж, даже сам господь Бвана не смог всем угодить. Трудно представить, а ведь есть целые планеты, населенные косоглазыми ".
      Иногда Ника самого тошнило от того, что он говорил. В этот день, как обычно, ему пришлось сказать солдатам об оказанной им ,,высокой чести" и ,,особом доверии", которое они должны обязательно оправдать.
      Время подходило к девяти тридцати. Задержки при выходе с базы случались и раньше, но, по неписаному правилу, если не удавалось отправить колонну до девяти, выезд отменялся. На это имелись веские основания. Бывали случаи, когда колонны выходили около десяти, но ни одна из них не добралась засветло до одиннадцатой базы. Капитан с надеждой оглянулся на командира полка, но тот смотрел мимо него, на выжженный солнцем холм. Да, конечно, отменить выход, означало нанести тяжелое оскорбление высоким гостям. Степ прекрасно понимал своего командира и окажись на его месте, вероятно поступил бы точно также. Нарбу еще мечтал стать генералом и был буквально за шаг до этого. В таком положении никак нельзя обижать высокопоставленных болтунов.
      Степ тоже мечтал о том, чтобы хоть перед ,,дембелем" стать майором. Он уже восемь лет носил капитанские погоны, но надежда получить майорские звездочки еще не угасла в нем полностью. Майорские звездочки и хотя бы одну из высших наград солдатской доблести - Звезду Героя, например. Так случалось в красивых мечтах, а в действительности можно было рассчитывать лишь на ,, Геройское задание ". Это, когда надоевшего офицера отправляли на верную смерть вместе с его подразделением. Но Степ давно не ,, высовывался ", а его старые грехи хоть и не дают ему пробиться наверх, в принципе вроде забыты. В всяком случае, с тех пор его командиры сменились уже несколько раз. Ник научился изображать к ним уважение и считал, что новым вроде не к лицу платить за обиды старых.
      ,, По машинам ! " - резко и весело крикнул Степ, и заметно посвежевшие солдаты быстро заняли свои места. Начальство продолжало торчать на месте, видно желая довести ритуал проводов до конца. Это вызывало определенную нервозность, так как не имелось уверенности, что все моторы заведутся со стартера и не придется таскать бензовозы на буксире.
      Конечно, очень хотелось надеяться на помощь господа, но и его, вероятно, уже стошнило от святого отца. Да и по адресу ли обращалось их преосвященство... Пришлось помолиться самому, мысленно прочитав свою, самодельную молитву : ,, О царь тьмы, о кровавые духи злобы, возникающие из пустых граненых стаканов ! Помогите завестись с первой попытки, не дайте обделаться перед начальством ! " Нечистая сила мгновенно доказала свою реальность и благосклонность к Степу. ,, Ну что-ж, - подумал он, - если сильно не надоедать сатане своими просьбами, то хоть небольшая поддержка нам обеспечена."
      Естественно, этот рейс не был ,, Геройским заданием ", но задержка с выездом ставила капитана в очень трудное положение. Попади в такую ситуацию обычный гражданский человек, он с непривычки решил бы, что его крупно подставили и испытал при этом жуткий стресс. Для Степа это была заурядная штатная ситуация. Он уже давно привык к тому, что главная задача младшего офицера - умно выполнить глупый приказ.
      Большинство молодых командиров не выдерживало такого испытания и пускало дурь вниз, принуждая своих подчиненных к решению аналогичных проблем. Потом, пробиваясь наверх, они до конца службы так и продолжали придерживаться этого стиля, быстро забывая поговорку о том, что майор - это поглупевший капитан. Но Ник привык принимать удар на себя и не издевался над солдатами, сколь велико бы не было искушение. Зная жизнь в других ротах, они думали, что командир любит их, и отвечали ему тем же. Но выводы парней оказались ошибочны. Степ уже давно никого не любил, тем более - солдат. Да и как любить то, что можно потерять в любой момент. Просто потерять, а то и отправить на верную смерть. Степ не любил солдат, приучив себя видеть в них не людей, а пушечное мясо. Иначе, он давно бы сошел с ума. Да и любить их было не за что, ведь на службу брали не лучших, а всех подряд, точнее тех, кто не смог отвертеться. Парней взяли в армию принудительно, и они постоянно старались увильнуть от выполнения своих обязанностей. А особенно, Ник не любил их вонючую казарму.
      Пробейся он на штабную должность или в командиры батальона, то давно бы начхал на них. Но Ник командовал ротой. Ему часто приходилось воевать бок о бок со своими солдатами, и представлялось неумным портить с ними отношения. Конечно, выстрел в спину ротному командиру казался почти невозможным, просто забитые пацаны не смогли бы защищать его столько лет.
      Но сказать, что Степу опротивело решительно все, тоже было нельзя. Он любил свой номер в гостинице для старших офицеров, ему нравилось проводить время с Лу, и каким-то чудом в нем сохранилась его детская любовь к оружию. Еще Ник любил иногда помечтать о том, как, получив звание майора, он вернется на Ханурию живым и здоровым. Несмотря на свои тридцать девять, капитан был в прекрасной физической форме. За девять лет службы в районе боевых действий он не получил ни одного тяжелого ранения и в основном сохранил свое здоровье. Это позволяло ему надеяться на хорошие перспективы своей гражданской жизни.
      Уроки рукопашного боя не прошли для Степа впустую. Он научился расслаблять мышцы лица, и на нем не осталось четкого отпечатка от его работы. Той несмываемой печати, которая остается до конца жизни на лицах людей его профессии. То же умение позволяло избегать появления на лице сетки глубоких морщин. Поэтому Степ выглядел, как минимум, на пять лет моложе своего возраста, и, пожалуй, даже немного добродушно. Только глаза, эти холодные глаза, они были гораздо старше его, только в них и отражалась его прошлая жизнь. Но Ник верил, что, когда уволится из армии, он сможет забыть войну. Душа отогреется в мирной жизни, а тогда, пусть не сразу, начнут теплеть и его глаза.
      Гл . 3
      Согласно поставленной задаче, первый взвод - взвод Пака, занял место в голове колонны. Машина Степа, как обычно, заняла третью позицию от хвоста конвоя, в боевом порядке второго взвода. Испорченное настроение вело капитана к невеселым мыслям : ,,Хорошо, если двадцать бензовозов займут на дороге только километр, а не растянутся на полтора-два."
      Отроги гор создают множество ,, мертвых зон " для обзора и стрельбы охранения. Двум взводам будет трудно прикрыть растянутую по дороге колонну, особенно ее середину. Машины из середины колонны чаще всего становились добычей гранатометчиков. Бывали случаи, когда один мятежник, прикрываемый отрогами гор, поджигал пару цистерн, а пока подъезжал броневик, успевал спрятаться в какую-нибудь нору. Можно поставить два броневика в середину, но ставить в основном нечего, да и особой необходимости не предвиделось. Сверху будет прикрывать боевой вертолет, вот он-то как раз и стоит целого взвода.
      Боевые вертолеты - надежда и опора сил сопровождения. Первое время они причиняли огромный вред мятежникам. Наводимые по данным спутников, вертолеты настигали отряды противника на марше и уничтожали их из скорострельных пушек. Расстреливали на дистанциях, при которых пули мятежников не могли даже поцарапать вертолетную броню.
      Пока таги не узнали график движения спутников, пилоты успели получить кучу орденов, став героями без малейшего риска. Хотя пора орденов для них в основном прошла, в отсутствие эффективных зенитных средств вертолетам по-прежнему почти ничего не угрожало.
      Один бензовоз везет тридцать тонн горючего. В данной ситуации представлялось логичным добавить для охраны десяток броневиков и пару вертолетов, чем потерять хотя бы одну цистерну. Не возьмись штабные крысы рьяно выполнять директиву Главной Задницы об экономии горючего, вероятно так бы и произошло. Наверное, генерал просто забыл отдать отдельное распоряжение о следовании колонн. Но, впрочем, кого интересует мнение младшего офицера. Оно раздражает тех, кто рангом выше ; тех, кто выше двумя - приводит в бешенство.
      Решение было принято где-то на уровне начальника главного штаба или самого Зам. по тылу - недостижимой для Степа высоте.
      Опасность представлялась вполне реальной, вовсе не порожденной расстроенной психикой старого капитана. Последнее время мятежники заметно активизировали свои действия на магистралях. Два месяца назад они применили новое оружие - спрятанный около дороги гранатомет с телеглазом. Установленный за двести - триста метров от шоссе, напротив ухабистого участка или подъема, где машинам приходилось сбрасывать скорость, он оставался незамеченным головным дозором. Неподвижная система не позволяла точно прицеливаться в движущиеся объекты, а то вместо бензовозов мятежники могли бы заняться броневиками сопровождения...
      Во всем оказались виноваты растяпы из подразделения Внешней Обороны. Привыкшие к легкой жизни, пол года назад они пропустили транспорт, который сел на одной из контролируемых мятежниками территорий. С другой стороны, их можно было понять. Семь транспортов с зеленой планеты, которые пытались прорваться до него, стали легкой добычей стационарных излучателей. После того, как разделались с пятым, перестали поднимать космические истребители, а после шестого - даже переводить их в первую готовность. Но восьмой, получив, согласно Конвенции, предупредительный импульс, начал закладывать виражи с пятнадцатикратным ускорением, сменив прямой курс на асимметричную двухплоскостную змейку. Корабль был явно беспилотным, ни один человек не в состоянии выдержать таких перегрузок.
      Хотя компьютеры наведения временами вроде-бы справлялись, привода излучателей не успевали за маневрами корабля. Тогда-то и появилось предположение, что предыдущие семь оказались пустышками - для усыпления бдительности. Когда, через час после приземления, авиация нашла восьмой корабль, он тоже был пуст. Около него не обнаружили никаких следов, поэтому возникли предположения, что транспорт успели разгрузить в другом месте и отогнать подальше на остатках горючего.
      Конечно, в отчете, который пошел ,, наверх ", об этом корабле сообщили, как о прорвавшемся муляже, но что именно пришло мятежникам пока оставалось загадкой. Одно можно сказать определенно, это не детские рождественские подарки. Если корабль был набит игрушками наподобие телеглаза, то скоро дороги могут стать непроходимыми для бензовозов. Но сейчас им и возить-то нечего. Годовой запас горючего полностью ликвидирован. Конечно, около завода еще лежит месячный запас угля, но насколько придется его растянуть пока неизвестно.
      О сроках восстановления шахты и изготовления уничтоженного при взрыве оборудования никто не давал определенных прогнозов. Но все, кто высказывались по этому вопросу, сходились во мнении, что тагам, даже мирным, не место в забоях. Взгляды насчет дальнейшей судьбы работавших на шахте людей в основном разделились. Одна часть командиров считала, что шахтеров надо расстрелять после окончания ремонта, другая предлагала не откладывать и сделать это прямо сейчас.
      Ревя дизелями, колонна вышла из западных ворот и, набирая скорость, двинулась по дороге номер один. Тем, кто еще провожал ее взглядами, могло показаться, что никто не в состоянии остановить этот грозный стальной поток... Сама дорога дрожала от тяжелой уверенности - от мощи моторов, многих тонн брони и сверхпрочной стали. Оставляя за собой густой дымный шлейф, колонна шла, как олицетворение силы, и лишь в душе ее командира тихо играла печальная музыка... Скоро исчезнут из вида форты наружного пояса, и вся эта мощь превратиться в жалкую цепочку целей на фоне огромной унылой картины, выполненной в блеклых тонах.
      Степ вызвал по связи командира бензовозчиков : ,, Бочки газу, газу и газу ! Газу до пола !! ", - добавив, в придачу, пару теплых фраз уже с тремя восклицательными знаками.
      Тридцать лет назад ханурийские дорожники безвозмездно построили эту и многие другие магистрали, в помощь братскому народу дружественной Тагирии. Когда-то здесь лежал прекрасный асфальт, но дорогу уже давно разбили танки, а колесная техника только довершала разгром. Одно время магистраль пытались ремонтировать, и первые двадцать километров можно было проехать довольно быстро, а колонне приходилось спешить.
      На двести километров, которые по хорошему асфальту бензовозы могли преодолеть за два с половиной часа, по графику давалось десять, и это считалось почти пределом. Ухабы, подъемы и полуденная жара сильно замедляли движение, поэтому средняя скорость колонн на дороге номер один не превышала двадцати километров в час.
      Но и на других магистралях скорость, как правило, оказывалась не выше. Армейская лексика не знала ругательства, которое бы не применялось водителями при описании дорог Тагирии, и на это имелись веские основания.
      Двадцать лет прошло с тех пор, как мятежники начали великую минную войну. В нее оказались втянуты полчища саперов и бесчисленные своры поисковых собак. Через три года их усилия стали малоэффективны. Это произошло после того, как мятежники начали посыпать дороги смесью из пыли металла и взрывчатки. Миноискатели и собаки часто оказывались бесполезны, так как на некоторых участках признаки минирования приняли сплошной характер. Два года единственным средством против мин оставался танковый трал. Он и привел в негодность асфальтовое покрытие дорог, упростив донельзя работу диверсантов.
      На горизонте замаячило полное поражение в минной войне. Тогда положение спасла техническая новинка - колесный трал. Это была сверхпрочная машина робот, ведущая впереди себя тяжелый двухосный колесный каток. Она выдерживала взрыв противотанковой мины под любым из своих колес и прямой удар тандемного кумулятивного боеприпаса тяжелой противотанковой ракеты. Трал двигался впереди колонны, проверяя дорогу. Саперы, едущие за ним в броневике, корректировали курс и следили за исправностью его систем.
      Квалификация бензовозчиков не позволяла выдерживать минимальные интервалы на большой скорости, но пока с этим еще можно было мириться. Сначала им предстояло преодолеть первый подъем. Потом, на спуске, двигатели получат передышку, хотя-бы короткую. Первый подъем начинался с четвертого километра. Он начинался плавно, почти незаметно, с одного градуса, и, постепенно увеличиваясь, продолжался до двадцатого, затем спуск и опять подъем.
      Пока все шло нормально. Хотя двигатели залитых доверху бензовозов порядком поизношены, они держали почти шестьдесят километров в час на прямой передаче. На руководящий треп ушло слишком много времени, и теперь Степ ломал голову над тем, как отыграть каких-нибудь полчаса.
      Температура воздуха продолжала расти, и задача, которую поставил перед собой Ник, стала представляться ему все менее осуществимой. На семнадцатом километре в наушниках прозвучал вызов командира бензовозчиков : ,, Капитан, у четверых - сотня, переходим на седьмую ". ,, Понятно, Арч ", - ответил Степ.
      Первый подъем Ник привык проезжать по холодку, и бензовозы свободно шли на восьмой передаче. Сейчас, за три километра до конца подъема, у четверых двигателя уже нагрелись до ста градусов, и теперь, хотя водители добавят оборотов, скорость колонны обязательно упадет. Неплохо, если удастся вытянуть на седьмой, переход на шестую вызвал бы дополнительную потерю времени. До перевала еще пятьдесят пять километров, и если дело пойдет так дальше, то пока колонна дойдет до него, солнце достигнет зенита.
      Обычно Степ поспевал к перевалу в девять тридцать и преодолевал его без всяких хлопот, но в жару он мог стать довольно трудным препятствием. Хорошо, если водители бензовозов не начнут от перегрева отключаться один за другим, какая уж тут будет езда...
      Внезапно душу Ника пронзила непонятная острая тоска. Ему вдруг захотелось, чтобы Лу не пошла вечером искать денежного клиента, а устроилась у окна и стала вязать что-то маленькое. Чтобы она просидела допоздна, с надеждой вглядываясь во тьму, стараясь отыскать глазами огоньки фар возвращающейся с полдороги колонны.
      ,, А о чем это я ? " - подумал Ник, - Лу ведь не может рожать". Да, она так и сказала ему. Она сказала ему это... на третью ночь. ,, Жаль, что я не могу рожать, Ник "- сказала она.
      Степ хотел оборвать разговор, как обычно, когда приходилось осаживать проституток до того, как они успевали пустить пьяные слезы. Но он промолчал, вспомнив об их странном договоре, да и Лу была не особо пьяна.
      И надо ли особо расстраиваться ? Ведь имей они такую возможность, то кого бы произвели на свет ? Проституток и убийц, убийц и проституток, а такого добра и так уже наделано под завязку.
      ,, Уж не влюбился ли ты, Ник ? " - мысленно спросил он себя. Это оказалось бы, пожалуй, уж слишком забавно - крутой капитан пехоты, влюбившийся в гарнизонную проститутку. Он улыбнулся, вспомнив смешной случай, произошедший с ним две недели назад на одной из дальних баз. Нику пришлось задержаться там на три дня и, скуки ради, он снял на ночь местную повариху. Взглянув утром на лежащую рядом женщину, Ник удивился, увидев Лу. Он уже открыл рот, чтобы спросить : ,, Лу, откуда ты взялась ? " Но черты ее лица, да и цвет волос, стали постепенно меняться, и через несколько секунд она превратилась в его вчерашнюю партнершу...
      Колонна одолела первый подъем, и на спуске моторы получили передышку. Но с каждым новым подъемом скорость падала, и вместе со скоростью ухудшалось настроение. Под лучами солнца накалялась броня, и скоро кондиционеры перестанут справляться с жарой. Тридцать пятый километр был пределом по дальности для артиллерийского прикрытия, а они вышли уже на сорок первый, но небо оставалось чистым. Пришла пора связаться с базой, но Ник тянул время. Предстоящий разговор мог оказаться очень неприятным. В ушах зазвучал голос Пака : ,, Командир, сороковой прошли, а вертушки нет. Не пора ли вызвать базу ? " ,, Спасибо, Пак ", - бесцветным голосом ответил Степ.