Темная лощина

      Сделав себе чашечку кофе, я ждал, пока она медленно остывала на кухонном столе... Почему я не выбрал в жизни занятие поспокойнее: садоводство, например, или ловлю омаров?
      Выпив кофе и немного придя в себя, я позвонил Эллису Ховарду в офис. Понятно, что и в отсутствие своих подчиненных Эллис не переставал думать об этом деле. Через некоторое время он подошел к телефону. Возможно, он как раз мучался над вопросом о причастности Биггса.
      — Ты рано встаешь, — были первые слова Эллиса, взявшего трубку.
      Я слышал, как он вздохнул и уселся на скрипнувший под ним стул.
      — Тоже могу сказать и о тебе. Думаю, ты спал не крепче и не дольше моего.
      — Да. Словно в постель насыпали толченого стекла. Ты в курсе, что вчера в городе появился Тони Сэлли?
      — Плохие новости разносятся быстро. «Особенно если они принимают вид электрошока, которым тычут тебе в челюсть», — подумал я.
      — А с утра его уже как ветром сдуло.
      — Жаль! Я-то думал, что он, как приедет, сразу откроет здесь цветочную лавку.
      На другом конце провода трубку аккуратно прикрыли ладонью: кому-то отдавались какие-то распоряжения, слышалось шуршание бумаг.
      — Что ты хочешь, Берд?
      — Хотел узнать, есть ли какие-либо сдвиги в деле Риты Фэррис и Билли Перде. Или в деле того сыщика инкогнито.
      Эллис грустно хмыкнул:
      — По первым двум — никаких сдвигов, но по третьему есть нечто интересное. Его машина зарегистрирована на имя некоего Лео Восса, адвоката из Бостона. — Он сделал паузу.
      Я немного помолчал, пока до меня не дошло, что инициативным лицом разговора был я.
      — Ну и? — выговорил я наконец.
      — И... Лео Восс умер в начале этой недели.
      — Черт! Умерший адвокат. Дело запутывается еще больше.
      — Мы не теряем надежды, — сказал Эллис.
      — Он сам упал, или его подтолкнули?
      — Интересный вопрос. Его секретарша нашла его мертвым и позвонила в полицию. Он, как полагалось, сидел за своим рабочим столом в рубашке с галстуком, перед ним стояла открытая бутылка воды. С первого взгляда — обычный сердечный приступ. Секретарша сообщила, что в последние два дня он плохо себя чувствовал. Думал, что у него грипп. Но криминальная экспертиза зафиксировала разложение нервных окончаний в конечностях. У него еще начали выпадать волосы, возможно, тоже в течение последних двух дней. Тест, которому подвергли образец волос показал наличие в них талия. Знаешь, что такое талий?
      — Ага. Мой дедушка пользовался им для борьбы с крысами, пока его продажу не запретили...
      Талий, насколько мне было известно, металл, похожий на ртуть, только еще более ядовитый. Его соли растворимы в воде и практически безвкусны, при приеме внутрь дают симптомы, похожие на признаки гриппа, менингита или энцефалита. Смертельная доза сульфата талия составляет около восьмисот миллиграммов и убивает в течение двадцати четырех — сорока часов.
      — ...А чем именно занимался Лео Восс? — решил уточнить я.
      — Все вполне чисто. Хотя, возможно, он что-то и скрывал. У него дом в Бэкон-Хилле, дача в Виниярде, немного денег в банке. Ему, видимо, некому покупать шубы...
      «Дорин, — подумал я. — Вот если бы Эллис мог себе это позволить, он разослал бы ее фотографии во все местные церкви в качестве предупреждения тем, кто собирается жениться».
      — ...Они все еще проверяют его, но, похоже, он абсолютно чист, — заключил Эллис.
      — А может, и нет.
      — Какой ранний цинизм! А у меня ведь есть кое-что и на тебя. Я слышал, ты разговаривал с Виллефордом.
      — Точно. А в чем проблема?
      — Проблемы могут возникнуть. Он исчез, и я прошелся по местам, где его видели в последний раз. Обнаружил, что ты и там уже побывал. Испытал неприятные ощущения, чего мне и дома хватает.
      Моя рука крепче сжала трубку.
      — В последний раз я видел его за кружкой пива в «Трактире моряка».
      — Не всю же жизнь он там сидел. Так и пиво может выдохнуться. Он намекал, что куда-то собирается нагрянуть?
      — Нет.
      Я вспомнил, как живо интересовался Виллефордом Тони Сэлли, и во рту у меня пересохло.
      — О чем вы с ним говорили?
      Я помолчал, прежде чем ответить.
      — Он работал на Билли Перде. Искал его настоящих родителей.
      — Вот как?
      — Да.
      — Успешно?
      — Вряд ли.
      Эллис сделал паузу. Затем проговорил отчетливо и с нажимом:
      — Не скрывай от меня ничего, Берд. Я этого не люблю.
      — Я и не скрываю.
      Это не было ни ложью, ни правдой. Я ждал, пока Эллис еще о чем-либо спросит, но он оставил эту тему.
      — Поберегись, Берд, — только и сказал он. И повесил трубку.
      Я едва успел убрать со стола и обуться, как услышал, что к дому подъехала машина. Через щель в занавесках убедился, что это золотистый «меркурий». Он припарковался у моего дома. Я взял свой «смит-вессон», завернул его в полотенце и вышел на крыльцо. Ослепленный светом морозного солнечного утра, я услышал хорошо знакомый голос:
      — И когда это ты успел еще и деревья посадить? У меня до прачечной-то доехать времени не хватает...
      Эйнджел стоял ко мне спиной, глядя на деревья, посаженные по периметру моих владений. Он был одет, как всегда, более чем экстравагантно. У его ног стоял пластиковый чемоданчик, побывавший не в одной передряге. Эйнджел перевязал его голубым шнуром, чудом не позволявшим вывалиться содержимому.
      Эйнджел глубоко вдохнул морозный воздух и закашлялся, сплюнув что-то мерзкое себе под ноги.
      — Свежий воздух выгоняет из твоих легких всякую нечистоту, — раздался басовитый голос.
      Из машины вышел Луис, таща за собой чемодан и пару вешалок с костюмами. Из-под его расстегнутого модного черного пальто виднелся безупречный двубортный костюм. Луис был тщательно выбрит, воротничок наглухо застегнутой черной сорочки подпирал шею. В машине оставался еще один металлический кейс: Луис никогда никуда не отправлялся без своих «игрушек».
      — Похоже, это кусок моего легкого, — задумчиво проговорил Эйнджел, подковыривая носком ботинка то, что сам же и сплюнул.
      Я глянул на них обоих, и мне сразу полегчало. И, хотя неизвестно было, зачем они приехали, я был очень рад их видеть. Луис взглянул на меня и удовлетворенно кивнул: он всегда так делал, когда ему что-то нравилось.
      — Знаешь, Эйнджел, — высказался я, — ты загрязняешь природу одним своим видом.
      Тот развел руками в жесте, который означал его очарованность окружающим.
      — Деревья! — констатировал он, обводя вокруг себя руками и улыбаясь. — Я не видел столько деревьев с тех пор, как вышел из скаутского возраста.
      — Даже не хочу знать, когда это произошло, — ответил я.
      Эйнджел поднял свой чемоданчик:
      — Негодяй! А я только собрался приколоть на лацкан значок юного исследователя.
      — Разве тебе за то, что ты исследовал, еще и значки давали? — ухмыльнулся Луис. — За подобный значок в Джорджии можно и в тюрьму угодить.
      — Забавно, — огрызнулся Эйнджел. — Это все сказки, что геям недоступно то, что можно мачо.
      — Как и то, что все гомосексуалисты стильно одеваются и тщательно ухаживают за своей кожей.
      — Ну, ко мне-то это точно не относится.
      Мне приятно было осознавать, что некоторые вещи на свете никогда не меняются.
      — А как у тебя делишки? — спросил Эйнджел, подходя к дому. — И спрячь свою «пушку»: мы все равно остаемся здесь, нравится тебе это или нет. Кстати, ты дерьмово выглядишь.
      — Хороший костюм, — заметил я Луису, когда тот направился вслед за Эйнджел.
      — Спасибо. Нет людей без вкуса, есть люди без денег.
      Я с минуту постоял на крыльце, думая о том, как глупо было держать в руках оружие, завернутое в кухонное полотенце. Потом понял, что они все решили еще задолго до того, как приехали в Мэн, и отправился за ними в дом.
      Я показал им свободную спальню, где всю мебель составляли матрас на полу и старый сундук.
      — Боже, — проговорил Эйнджел, — это прямо «Ханой Хилтон» какой-то.
      — Ты собираешься разбирать вещи или нет? — спросил Луис.
      — Я не могу здесь спать, — заключил Эйнджел. — Если мной задумают полакомиться крысы, то этим гадам даже на кровать карабкаться не придется.
      Спустя пару минут я снова услышал его голос:
      — Этот, пожалуй, мне больше подойдет.
      Последовал звук, неопровержимо свидетельствовавший о перетаскивании чего-то из моей спальни. Луис искоса взглянул на меня.
      — Похоже, «пушка» все-таки понадобится, — произнес он и отправился помогать Эйнджелу.
      Когда наконец я выдворил их из своей спальни, что стоило мне кровати, заказанной и доставленной из магазина Крафта на Горхам-роуд, мы сели втроем на кухне. Я ждал, что они расскажут мне, почему прибыли сюда. Начался дождь со снегом.
      — Мы же твои ангелы-хранители, — сказал Эйнджел.
      — И почему это не придает мне чувства защищенности? — ехидно спросил я.
      — А может, мы просто оказались в нужное время в нужном месте. У вас ведь здесь не соскучишься. Тут тебе и Тони Сэлли, и местные головорезы, и убитые азиаты. Крутое место! — невозмутимо продолжал Эйнджел.
      — И что тебе известно? — поинтересовался я.
      — Кое-что известно. Например, ты тут уже всех изрядно достал. Что это у тебя с лицом?
      — Парень с заячьей губой пытался улучшить мое образование с помощью электрошока, а потом поправил мне пробор своим ботинком.
      — Это Мифлин, — пояснил Луис. — С ним в паре работает другой парень, которому, похоже, однажды надели на голову железный сейф. Потом он его потерял.
      — Точно. Только он меня не бил.
      — Это он от тупости: рефлекторная дуга от головы до ноги туго работает. Они его так, для внушительности за собой таскают. Его зовут Берендт. Тупой шкаф. Чистюля Тони был с ними?
      Луис говорил и одновременно развлекался подкидыванием вверх моего кухонного ножа, который в полете вращался в воздухе; каждый раз Луис ловко ловил его за рукоятку. Фокус производил сильное впечатление. В цирке за исполнение такого номера он собрал бы немало денег.
      — Он остановился в «Редженси», и меня к нему приволокли.
      — Ну и как? — Луис провел ладонью по нижней стороне столешницы, после чего тщательно изучил свои пальцы.
      — Все бы ничего, если бы не удары по голове и электрошок.
      — Черт! Нельзя было его упускать. Следовало бы и ему дать попробовать электрошока... А стол-то грязноват.
      — Еще одно слово критики о моем доме, и спать будете на улице.
      — Возможно, там и чище, и даже теплее, — пробубнил Луис. — Слушай, а ведь в этом деле куча денег ушла не по адресу.
      — Да уж.
      — Где они, думаешь, могут быть?
      — Есть у меня одно соображение. Они могут быть у парня по имени Билли Перде.
      — Я тоже это слышал.
      — Из источников Тони Сэлли?
      — От стукачей. Они говорят, что этот Билли так всем печенки проел, что скоро в его честь целое кладбище назовут...
      Я рассказал им, как погибли Рита и Дональд. И заметил, как Эйнджел и Луис переглянулись, а это могло означать многое.
      — Так Билли Перде убрал людей Тони? — заинтересованно спросил Эйнджел.
      — По меньшей мере двоих. Полиция и Тони думают, что это он взял деньги.
      Луис встал и, подойдя к раковине, начал тщательно отмывать руки.
      — У Тони неприятности, — сообщил он, не отходя от раковины. — Какое-то дело на Уолл-стрит.
      Я слышал историю о том, что на Уолл-стрит переехали итальянцы, учредили там компании, наняли брокеров, привлекли инвесторов. Там они смогут сделать кучу денег, если будут играть грамотно.
      — Тони и так неприятностей хватает, а тут еще этот парень, Билли, деньки которого сочтены, — продолжал Луис.
      — Насколько это все серьезно?
      — Ты слышал о том, что такое ПЕРЛ? — ответил вопросом на вопрос Луис, закончив мытье рук.
      — Перлы — это то, что находят в устрицах, — беззаботно ответил я.
      — Ну ты и темнота! Точно никогда свои деньги никуда не вкладывал. ПЕРЛ — это Поручительство единой рейтинговой лиги. Такая ценная бумага, которую можно купить в банке. Выглядит вполне внушительно, а на самом деле — штука довольно рисковая. Вкладываешь кучу денег, а продать потом можешь непонятно за сколько, в зависимости от баланса купли-продажи валют. Но если точно все просчитать, то можно и неплохой куш сорвать.
      Меня всегда удивляла способность Луиса моментально разобраться в том, что его вдруг заинтересовало.
      — Так вот, Тони посчитал это дельце выгодным, и многие в Бостоне ему поверили. Тони тратит кучу денег на свою внешность, пропускает деньги через венчурные компании и оффшорные банки, пока не находит нормальные варианты вложений. Он вычищает у всех наличные, все доходы через него проходят. Иногда он вкладывает и чужие деньги, а проценты потом оставляет себе. Все на это закрывают глаза, пока он не заходит слишком далеко от жадности...
      — Дай-ка, я угадаю, — перебил я. — Тони стал слишком жадным?
      Луис кивнул.
      — Тони устал быть шестеркой, он хочет стать шефом. А для этого нужно много денег, больше, чем у него есть. Итак, он беседует с брокером, который и понятия не имеет, кто такой Тони. Бедняга видит лишь хорошо одетого парня, который хочет куда-то вложить свои деньги. Брокер уговаривает его купить эти ПЕРЛ, просчитывая разницу курсов азиатской валюты и доллара с евро. Тони покупает таковые на полмиллиона долларов. Разумеется, не на свои. Чистюля рассчитывает получить в срок кучу наличных, а тут...
      — Что произошло?
      — Ты что, газет не читаешь? Йена упала, многие банки разорились, вся экономика Южной Азии нестабильна. За сорок восемь часов цена бумаг Тони упала до девяносто пяти процентов. Его жизнь на волоске. Тони посылает своих громил отыскать продавца, который радуется тому, как он провел толстосумов. Брокер сам себе подписал смертный приговор. Парня здорово искромсали. — Луис снова взял нож и пару раз подбросил его. — Итак, Тони, находясь в погоне за наличными, которые ему надо вернуть, слышит от своего стукача в Торонто об истории старика камбоджийца. Он живет на юге Гамильтона, никого не трогает. Кажется, старик в свое время хозяйничал в «Тьюл Сенже», в Пномпене. Он был на стороне красных кхмеров...
      Я слышал о «Тьюл Сенже». Некогда это была привилегированная школа в столице Камбоджи. Когда к власти пришли красные кхмеры и Камбоджа стала Кампучией, ее превратили в концентрационный лагерь, место пыток. Начальником лагеря был некий товарищ Дюк, применявший цепи, наручники, ядовитых рептилий и отравленную воду, чтобы пытать и мучить до смерти заключенных — около шестнадцати тысяч, включая и путешественников с Запада, подплывших слишком близко к берегам Кампучии.
      — ...Похоже, у старика имелись друзья в Таиланде, и он отмыл кучу денег, полученных от продажи героина, — продолжал рассказывать Луис. — Когда пришли вьетнамцы, он исчез. А потом появился в Торонто. Его дочь была студенткой колледжа в Бостоне. Тони выследил и похитил ее, потребовав от старика за ее возвращение большую сумму денег, надеясь ими расплатиться по своим долгам. Старик не мог пойти к копам из-за своего прошлого. Тони дал старику семьдесят два часа на то, чтобы подумать, хотя его дочь уже тогда была мертва. Старик достал деньги, послал своих людей на встречу, и... Бамс! Все разлетелось к чертовой матери.
      Это объясняло присутствие при осмотре квартиры Риты Фэррис детектива из Торонто, Элдриха. Я сказал о нем Луису, и тот многозначительно приподнял палец:
      — Еще кое-что. Одновременно с убийствами дом старика в Гамильтоне сожгли дотла. В доме находились сам старик, все остальные члены его семьи и охрана — всего семь человек. Тони хотел остаться чистым. Он же у нас Чистюля Тони.
      — Итак, Тони сделал всю черную работу, а Билли забрал его деньги, — изложил я свои мысли вслух. — А теперь скажи мне, Луис, что означают ваша с Эйнджелом «стрельба глазами»? Вы так многозначительно переглядываетесь.
      Приятели на самом деле еще раз многозначительно переглянулись, когда Луис закончил рассказ. Скорее всего, нечто довольно неприятное осталось недосказанным.
      Луис наблюдал за каплями дождя, стекавшими по стеклу.
      — У тебя значительно больше проблем, чем ты думаешь. Помимо разборок с Тони и с законом, — проговорил он тихо. Его лицо сделалось серьезным.
      Лицо обычно беззаботного Эйнджела тоже посуровело.
      — Насколько все плохо?
      — Думаю, хуже уже не бывает. Ты слышал о неких Абеле и Стритче?
      — Нет. А чем они занимаются? Скажите, не тяните время.
      — Убирают людей.
      — При всем моем уважении, это не придает им среди всей этой компании статус выдающихся.
      — Им это еще и нравится...
      Следующие полчаса Луис рассказывал мне о похождениях Абеля и Стритча, на совести которых были многочисленные поджоги, убийства, отравления газом, пытки, сексуальные домогательства, ожидаемые и неожиданные визиты. Они ломали кости и проливали кровь, пытали током и обездвиживали. Они путешествовали в своем трейлере по всему свету: по Азии и Южной Африке, по Южной и Центральной Америке. Появлялись всюду, где у людей имелись враги, настоящие или воображаемые. Убивали и терроризировали.
      Луис описал в ярких красках случай в Чили. Там одну семью подозревали в укрывательстве беглых индейцев. За ними следили агенты национальной разведки Пиночета. В семье было три сына, все — чуть старше двадцати. Их связали и приволокли в офис. Женщин тоже притащили посмотреть на то, как будут мучить этих троих. Все молча чего-то ждали. Потом из темного угла появилась фигура — бледный, лысый, квадратный человек с мертвыми глазами. Другой остался стоять в тени, был виден лишь огонек его сигареты.
      В правой руке лысый держал утюг мощностью в пятьсот ватт, раскаленный до двухсот-трехсот градусов. Он подошел к младшему сыну, содрал с него рубашку и поставил утюг ему на грудь. Утюг зашипел, прожигая ткани, запахло паленым мясом. Парень бился в конвульсиях, мертвые же глаза садиста, наоборот, постепенно оживали: он в экстазе наблюдал за агонией жертвы. Потом подошел ближе и расстегнул брюки парня. Извращенец крепко сжимал член жертвы, испытывая все большее сексуальное удовлетворение по мере того, как человек корчился и умирал.
      Женщины рассказали на допросе то немногое, что им было известно. Другие мужчины умерли быстро: маньяк уже удовлетворил свои садистские наклонности.
      Теперь эти два киллера, по слухам, двинулись на север, по направлению к Мэну.
      — Зачем они здесь? — выговорил я наконец, испытав настоящий шок.
      — Хотят денег, — объяснил Луис. — У этих маньяков много врагов. Даже если они в своем деле и хороши, заказчики не позволят им долго быть в курсе своих дел и сами попробуют их убрать. Чем дольше киллеры работают, тем большее число людей охотится за ними. Эти двое убивают уже в течение нескольких десятилетий. И их дни сочтены. Деньги помогли бы им спокойно уйти на покой, отодвинуть смыкающиеся вокруг них сети, исчезнуть, наконец. У меня такое чувство, что они охотятся именно за тобой. Поэтому-то мы здесь.
      — Как они выглядят? — спросил я, питая мысленно самые жуткие подозрения.
      — В том-то и проблема, что об Абеле, к примеру, известно мало. Ничего, кроме высокого роста и седых волос. Но вот Стритч, садист... Этот парень обладает с редкостно мерзкой внешностью: маленький, лысый, с огромным противным ртом.
      Я сразу подумал о гоблиноподобном человеке, подошедшем ко мне недавно на улице. Потом вспомнил о повторном его появлении и дурацких разговорах о Боге, рассуждения о матери и ребенке, мягкие намеки вкупе с угрозами.
      — Я его видел.
      Луис прикрыл рот ладонью. Никогда раньше я не наблюдал его настолько сосредоточенным, явно размышлявшим по поводу смертельной опасности, нависшей над всеми нами... Я мысленно представлял себе тьму, расползающуюся от старого склада, убийцу, поднимающегося на цыпочки, улыбающегося своим огромным уродливым ртом.
      Луис был не из тех, кого легко напугать. Я рассказал ему подробно и о встрече на улице, и о разговоре в ресторане. Высказал и свои соображения об адвокате по имени Лео Восс.
      — Думаю, что Восс послужил связующим звеном, через него кто-то нанял Абеля и Стритча, — предположил Луис. — Если он мертв, значит, они убили его. И концы в воду. Если Стритч здесь, то с ним и Абель. Они по одиночке не работают... А позже он больше не показывался?
      — Нет. У меня такое чувство, что он специально обозначил свое присутствие.
      — Нанял отморозка поездить на «кадиллаке» убитого, — вступил в разговор Эйнджел. — Да и еще и такого нашел, который обязательно обратит на себя внимание.
      — И отвлечет этим внимание от чего-то еще.
      — Он наблюдает, — пояснил Луис. — И его партнер тоже наблюдает откуда-то за тобой. Они ждут, что ты наведешь их на след Билли Перде... — Он задумался. — А женщину и ребенка мучали?
      Я покачал головой:
      — Женщину задушили. Никаких других повреждений или следов сексуальных домогательств. Мальчик погиб просто потому, что под руку подвернулся. Есть одна неясная деталь: убийца зачем-то зашил рот женщине черными нитками, после того как убил ее.
      — Бессмыслица какая-то, — проговорил Эйнджел.
      — Бессмыслица, если думать, что это дело рук Абеля или Стритча, — согласился Луис. — Они бы, скорее, переломали женщине все пальцы и издевались бы над мальчиком, чтобы узнать у Риты хоть что-нибудь о деньгах. На их работу это не похоже.
      — Как и на работу Тони Сэлли, — добавил Эйнджел.
      — Полиция думает, что убийца — Билли Перде. Возможно, это так. Но у него не было причин зашивать рот своей жене, — высказал свое мнение я.
      Мы долго молчали. Каждый взвешивал и обдумывал про себя все, что ему было известно. Мы все, вероятно, пришли к единому выводу, который озвучил Луис:
      — Это кто-то еще.
      На улице шел сильный дождь, он стучал по крыше и стеклам. Я внезапно почувствовал холод на плече. Или же это было воспоминанием о ночном прикосновении? Дождь снова говорил мне что-то на своем языке.
      Пару часов спустя подъехал грузовик с заказанной мебелью. Мы занесли кровать в свободную комнату, добавили туда пару ковриков. Теперь все выглядело вполне по-домашнему. Ведь у нас у всех и домов-то толком никогда не было.
      Мы привели себя в порядок и поехали в Портленд. Миновали бело-голубые рождественские огни и наряженные елки на площади Конгресса и на еще более крупной Монументальной площади. Припарковавшись, мы стали спускаться вниз по Йорк-стрит. Пока вместе решали, где будем ужинать, Эйнджел и Луис купили пива.
      — У вас здесь есть суши-бар? — спросил Луис.
      — Я не ем морепродуктов, — ответил я.
      — Ты не ешь морепродуктов?! Так какого черта ты живешь на побережье? Здесь же омары сами, можно сказать, на вилку лезут, — возмутился Луис.
      — Ты же знаешь, я просто не ем морепродукты, и все, — ответил я терпеливо.
      — Это уже похоже на какую-то фобию, парень.
      Эйнджел, стоя рядом, ухмылялся.
      — Извини, — объяснил я, — но у меня предвзятое отношение ко всем существам, имеющим больше четырех ног или же не имеющим их вообще. А ты, наверное, съедаешь омара целиком, со всеми потрохами?
      — Омаров, крабовый соус...
      — Да это вовсе не соус, Луис, это отвар из его пищеварительной системы.
      — Но в суши-баре сегодня, возможно, и крабов-то не подают, — махнул рукой Луис, сдаваясь.
      Эйнджел допил свое пиво:
      — Я полностью согласен с Бердом. Последний раз в Лос-Анджелесе нас в суши-баре такой дрянью накормили! Лучше бы мы в вонючий «Макдональдс» пошли и гамбургеров бы там натрескались. А так ведь и сдохнуть недолго...
      В итоге мы пошли в ресторан Дэвида на Монументальной площади. Так случилось, что через три столика от нас сидели федералы Сэмсон и Дойл — те, кого я тогда встретил у входа в квартиру Риты Фэррис. С ними был коп из Торонто, Элдрих. Они взглянули на нас заинтересованно, но не дружелюбно — и снова принялись за еду.
      — Твои друзья? — съязвил Эйнджел.
      — Мальчики-федералы со своим кузеном с северных границ.
      — Да, у федералов нет причин любить тебя, Берд. У них вообще нет причин любить кого-либо.
      Принесли нашу еду: Луису — рыбу, мне с Эйнджелом — отбивные. Мы ели молча. Федералы с Элдрихом покинули ресторан, когда наша трапеза была в самом разгаре. У меня возникла уверенность, что мы с ними вскоре еще столкнемся. После ухода их Луис тщательно протер рот салфеткой и залпом допил пиво.
      — У тебя есть план поиска Билли Перде? — обратился он ко мне.
      Я пожал плечами:
      — Удалось поспрашивать тут кое-кого. Но Билли как сквозь землю провалился. Может, он пока здесь, а может, уже на север подался. Если Билли действительно в беде, то будет искать поддержки у тех, кто сочувствует ему, а таких людей чертовски мало. На озере Маусхэд живет его приемный отец. Возможно, он что-то слышал или знает о Билли...
      Я рассказал им о своем разговоре в баре с Виллефордом и о внезапном исчезновении последнего.
      — ...Собираюсь также съездить к Шерри Ленсинг. Может, она добавит что-нибудь к рассказу Виллефорда.
      — Похоже, кто-то разжег твое любопытство, — заметил Эйнджел.
      — Да, но...
      — Что?
      Я не хотел рассказывать им о том, что испытал минувшей ночью, несмотря на полное к ним доверие. Ведь это могло быть истолковано как признак сумасшествия. Вместе с тем я был в долгу перед Ритой и ее сыном. Да и многие, по всей вероятности, хотели вовлечь меня или невольно вовлекали в это дело, нравилось им это или нет. Но разве не так всегда происходит?
      — Да! — твердо повторил я. Достал из бумажника счет за перевозку мебели и демонстративно помахал им перед носом у Эйнджела. — Вот это — разве не способ?
      Он улыбнулся:
      — Всегда относись ко всему так же, и мы тебя никогда не покинем.
      — Даже не мечтай об этом, Эйнджел, — предупредил я. — И возьми этот счет. Это самое меньшее из того, что можно сделать.

Глава 10

      На следующее утро я проснулся рано и постарался привести себя в порядок перед поездкой в Бангор. Приятели продолжали спать. Я решил направиться к Дубовому Холму, намереваясь остановиться на набережной, чтобы запастись наличными, перед тем как отправиться на север. Но когда я тронулся, то поехал вниз по Старой окружной дороге на Блэк-Пойнт, мимо небольшой кулинарии, пока не выбрался на Ферри-роуд. Слева от меня протянулась площадка для гольфа, справа мелькали летние загородные дома, а впереди была та самая парковка, где погибли в перестрелке люди... Дождь смыл следы, но обрывки ленты, огораживающей место преступления, по-прежнему развевались на ветру, порывами налетавшем с моря.
      Пока я стоял там, вглядываясь в пейзаж перед собой, сзади подкатил автомобиль: патрульная машина с полицейским, скоре всего, резервистом из Скарборо — таковых призвали, чтобы отгонять зевак и туристов, создававших ажиотаж с тех пор, как начались убийства.
      — У вас все в порядке? — спросил полицейский, выходя из машины.
      — Да. Так, смотрю. Я живу повыше, на Весенней улице.
      Он смерил меня взглядом и кивнул.
      — Теперь я вас узнал. Извините, сэр, но после того, что случилось, нам приходится быть настороже.
      Я собрался уходить, но, похоже, ему хотелось поговорить. Он был молод, явно моложе меня — мягкие серьезные глаза, волосы светло-соломенного цвета.
      — Странное дело, — заметил он. — Обычно здесь все довольно-таки мирно.
      — Вы из здешних?
      Он покачал головой:
      — Нет, сэр. Из Флинта, штат Мичиган. Я переехал на восток относительно недавно. Начал здесь с чистого листа. Самый удачный шаг в моей жизни.
      — Да... Ну, это место не всегда было таким мирным. Мои предки жили здесь с середины семнадцатого столетия: переселились сюда спустя двадцать лет после основания Скарборо, в 1632 или 1633 году. Тогда вся эта местность называлась Блэк-Пойнт. Поселение дважды опустошалось набегами индейцев. В 1677 году ванабаки пару раз нападали на английский форт. Сорок солдат-англичан и дюжина их сторонников-индейцев из миссионерской протестантской деревни в Натике, под Бостоном, погибли только во время второго нападения. Всего в десяти минутах езды от того места, где мы сейчас стоим; был пруд Избиения: там в 1713 году во время нападения индейцев нашли свою смерть Ричард Хануэлл и с ним еще девятнадцать человек...
      Сейчас, глядя на это местечко, с его загородными домами и яхт-клубом, заповедником птиц и вежливыми полицейскими, трудно представить, что когда-то оно было местом жестоких схваток. Здесь под землей — кровь, пласт за пластом, как отметины на скале, погрузившейся в море сотни миллионов лет назад. Иногда я чувствую, что в некоторых местах прямо-таки витают воспоминания: у домов, у городов, у гор — у всего есть свои призраки прошлого; иногда эти места действуют подобно магниту: притягивают несчастья, жестокость, словно магнит железо. Согласно поверьям, если где-то когда-то пролилась кровь, весьма вероятно, что она прольется там снова. И в общем-то нет ничего странного в том, что восемь человек умерли здесь такой жуткой смертью.
      Вернувшись домой, я поджарил несколько английских оладий, сварил кофе и быстренько позавтракал на кухне, пока Луис и Эйнджел принимали душ и одевались.
      Накануне вечером мы решили, что Луис останется дома. Может быть, он осмотрится в Портленде, поищет какие-нибудь знаки, говорящие о присутствии в городе Абеля и Стритча. Ну, а в случае, если что-то произойдет, он позвонит мне на мобильный и сообщит.
      Портленд находится в ста двадцати пяти милях к северу от Бангора, если ехать по шоссе И-95. Пока мы ехали, Эйнджел нетерпеливо перебирал мою коллекцию кассет; прослушивал по одной-две песни — и отбрасывал кассеты на заднее сидение. The Gourds out of Austin, Jim White, Doc Watson — все они оказались в одной куче, и машина стала похожа на ночной музыкальный магазинчик. Я поставил кассету, и мягкие печальные аккорды «I will drive slowly...» заполнили машину.
      — Что это такое? — спросил Эйнджел.
      — Альтернативное кантри, — ответил я.
      — Это когда твой грузовик заводится, жена возвращается, и собака воскресает из мертвых! — заржал он.
      — Слышал бы тебя Вилли Нельсон, он бы тебе всыпал.
      — Тот самый Вилли Нельсон, которого однажды собственная жена связала простыней и отколотила ручкой швабры? Могу поспорить, что уделаю его, если он только попробует ко мне пристать...