Американская звезда

Она была очень трепетна и нервна. Он начал ее целовать. Она пыталась оттолкнуть его, но слегка.

– Расслабься, – упрашивал он ее, твердо зная, что наконец-то она в его власти. – Ну, должно же у тебя быть в жизни что-то приятное, – добавил он, крепко ее целуя.

Но в тот момент, когда он хотел приступить к дальнейшему, раздался громкий стук в дверь. Энни воспользовалась возможностью и вывернулась из его объятий, с виноватым видом вскочив с кушетки.

– Да наплюй, – сказал он, – это кто-то просто ищет уборку.

– Нет, лучше взгляни, кто это, – попросила она, обрадовавшись чьему-то вмешательству.

– Иисусе, и как раз в тот момент, когда мы так удобно устроились, а? – сказал он, подошел к двери и распахнул ее.

На пороге стояла Девилль с чемоданом в руке.

– Привет, мой сладкий, – сказала она. – Вот я и приехала.

44

Пиа хотела, чтобы Лорен пожила у нее, но Нейчур настаивала, что Лорен будет удобнее дома у нее. Лорен было совершенно безразлично, куда ехать. Она упаковала вещи и покорно переехала в огромную, всю в белом цвете, квартиру Нейчур.

Нейчур была в восторге. Она отвела Лорен в спальню для гостей и гордо возгласила:

– Здесь всегда останавливается моя мамаша. Тебе понравится. Здорово уютно.

Лорен подумала, что это хорошее место, чтобы спрятаться. Может быть, остаться здесь навсегда? Кому он нужен, этот реальный мир?

Нейчур, как всегда криком, велела своему секретарю отменить ее дела на остаток недели.

– Ты не должна так поступать; – возразила Лорен. – У тебя съемки в «Вог» и встреча с Антонио для «Харперс». И обо всем твердо договорено.

– Черт возьми, я могу делать все, что захочу, – ответила сварливо Нейчур, – я не какая-нибудь рабочая машина. Я понимаю, что тебе сейчас приходится переживать, откровенно говоря, со мною тоже однажды такое случилось.

– А что?

– Конечно, я тогда была молода и невинна, ха-ха! – Нейчур бросилась на кровать с намерением всласть поболтать. – Был один молодчик, я с ним встречалась еще до того, как стала фотомоделью, – просто потрясный! Я тогда работала в парикмахерском салоне, и этот тип все время ко мне шастал. И таким хорошим казался. А сексуальный был – ой-ой! Ну, как бы то ни было, он меня обманул, совсем как тебя. Бежал с моей лучшей подругой и женился на ней. Держу пари, теперь, наверное, жалеет, ведь она просто толстая старая корова, а я знаменитость… ну, что-то в этом роде. Я так ему и не простила.

– А я не подозревала, – пробормотала сочувственно Лорен.

– Ну а какого черта мне все это афишировать, правда? А после меня открыли, и я уехала в Нью-Йорк. И я никогда к себе домой не возвращаюсь. Конечно, моя мамаша от этого не в восторге, но мне такая жизнь подходит. Это здорово – удрать от семьи. А твоя где?

– У меня никого нет, – ответила Лорен, заговорив об этом впервые за все время. – Мои родители оба умерли.

– О, извини, миленькая.

– Ничего, все в порядке. Нейчур вскочила:

– Ну, ладно. Вот послушай, ты можешь оставаться у меня сколько захочешь.

Она так и сделала. Две недели она скрывалась от мира в спальне для гостей. Свернувшись под одеялом, день и ночь смотрела телевизор, пока однажды не приехала Пиа. Пройдя сразу в спальню, она сказала:

– Ладно, хватит. Пора возвращаться на работу. Сэмм говорит, что дело стоит.

Она покачала головой:

– Нет, слишком много дурных воспоминаний.

– Не насилуй ее, – сказала Нейчур, входя в комнату.

– Но оттого, что она будет здесь лежать, ничего не делая, легче ей не станет, – ответила резко Пиа, ей не понравилось вмешательство Нейчур.

Тогда заговорила Лорен, ведь в конце концов они спорили из-за нее:

– Пиа правильно говорит. Надо искать новую квартиру и новую работу.

Работу не так-то легко найти, – предупредила Пиа. – Если ты достаточно умна, ты вернешься к Сэмм.

– Ой, я придумала! – крикнула Нейчур, вмешиваясь, как это было ей свойственно. – Я, черт возьми, придумала.

– Что? – спросила Лорен.

– Ты будешь работать на меня. Ты будешь моим новым секретарем. И это в сто раз интереснее, чем сидеть в конторе у этого проклятого телефона и все время отвечать на звонки.

– Не знаю, – ответила Лорен неуверенно. Но Нейчур уже завелась:

– И тебе не надо будет съезжать отсюда. Так приятно жить с тобой все время, будет с кем поговорить, когда приходишь домой.

– Да, это очень интересно, – вмешалась Пиа. – Но не делай этого, Лорен. Ты будешь на службе двадцать четыре часа в сутки.

– Ну и что! – ответила Нейчур, сверкнув синими глазищами.

Лорен пожала плечами:

– Почему же нет? Пиа вздохнула:

– Ты об этом пожалеешь.

Нет, черт возьми, никогда, – отрезала Нейчур. На том и порешили.

Иногда Лорен казалось, что она лучше и придумать не могла, иногда же считала, что это самое неудачное в ее жизни решение. Работа на Нейчур заполняла дни целиком, а жить с ней в одной квартире означало не знать покоя и ночью.

Если работая на Сэмм она думала, что не остается времени для личной жизни, то уж теперь тем более его не было, хотя и скучно тоже не было никогда.

Нейчур жила веселой жизнью. Как личный секретарь, Ло-рен должна была делать все: и брать вещи из химчистки, и поливать комнатные цветы. Вскоре она передала горничной те обязанности, которые не хотела исполнять, и сосредоточилась на том, чтобы сделать жизнь Нейчур как можно более организованной, что было нелегко, потому что по натуре Нейчур была беспорядочна, как цыганка, и годами могла жить в настоящем хаосе.

– Нет, ты просто волшебница, – сказала однажды Нейчур. – Ну как же я справлюсь вообще без тебя?

– Да уж, мне достается, – ответила Лорен сухо, думая, что ее жребий – быть для других людей совершенно незаменимой помощницей.

Нейчур питала честолюбивые намерения относительно артистической карьеры.

– Вечно моделью быть нельзя, – поверяла она Лорен свои сомнения. – Надо хватать все возможности, что могут подвернуться.

– Но тебе двадцать два, – заметила Лорен, – что за спешка?

– Но я недолго буду так выглядеть, как сейчас. Как только начнут появляться морщины и тело одрябнет, все будет кончено.

– Ты сумасшедшая, – ответила Лорен, – ты еще двадцать лет будешь выглядеть великолепно!

Нейчур покачала головой:

– Двадцать лет? Шутишь, наверное! Сзади наступают все эти шестнадцатилетние девчонки, они дышат мне в затылок и хотят на мое место. Быть фотомоделью очень непросто.

И Лорен понимала, да, это трудное дело сниматься для рекламы, и самые удачливые очень тяжко трудились, чтобы быть на высоте. Нейчур никогда не позволяла себе набрать хоть один лишний фунт. Каждый день – независимо от того, как рано ей пришлось утром подняться, – она занималась гимнастикой целый час, напрягая все силы.

В город после кругосветного турне вернулся Эмерсон Берн. Нейчур прочла об этом в «Нью-Йорк пост» и сразу же придумала новую затею. Она просила Лорен позвонить ему домой.

– Скажи, что я хочу дать обед в его честь.

– Когда?

В любой удобный ему вечер. Раз он бросил эту глупую корову Селину, у меня появился шанс.

Лорен позвонила и разговаривала с его личным секретарем, который весьма невежливо сообщил, что календарь светских обязанностей мистера Берна забит до отказа.

Она выждала день, опять позвонила и сказала, что это Кэндис Берген. На этот раз ее соединили сразу.

Эмерсон Берн говорил точь-в-точь с тем же акцентом, что Нейчур, и с теми же интонациями, и столь же крикливо.

– Алло?

– Эмерсон Берн? – спросила для верности Лорен.

– Кэнди Берген?

– Нет, это Лорен Робертс, секретарь Нейчур. Она хотела бы пригласить вас на обед на следующей неделе.

Он явно был разочарован:

– А я думал это Кэнди Берген!

– Ваш секретарь, наверное, перепутал звонки.

– О'кей… обед с Нейчур. Внес его в список.

– Когда?

– Во вторник, в восемь вечера. Но только, если она сама умеет готовить.

Лорен подавила смешок. Представить Нейчур на кухне – надо иметь очень бойкое воображение. – Есть ли у вас особые пожелания?

– Да, передайте ей, что я хочу ростбиф, йоркширский пудинг и жареный картофель.

Когда Лорен сообщила об этой просьбе Нейчур, та запаниковала:

– О Господи, я чертовски не умею готовить. А ты?

– Не беспокойся, мы наймем повара.

– К черту, никакого повара, – взвыла Нейчур, – у обеда должен быть домашний вкус. Вот что, найди поваренные курсы и немного туда походи. А потом я притворюсь, что это все сделала я. А? Каково придумано?

Лорен засмеялась:

– Ну, это дело другое.

Она срочно записалась на кулинарные курсы и быстро выучилась готовить ростбиф и йоркширский пудинг.

В день свидания Нейчур и Эмерсона она приготовила еду, дала строжайшие инструкции, как все сервировать, и удалилась в свою спальню, в глубине квартиры.

В три часа ночи она проснулась и тихо вышла из комнаты, чтобы погасить свет в гостиной, и обнаружила, что Нейчур и

Эмерсон, крепко обнявшись, голые спят на белой медвежьей шкуре.

Мгновение она стояла очень тихо и смотрела на них. Потом, почувствовав всю нескромность своего поведения, поспешила к себе, заперла дверь и попыталась заснуть.

Но это было невозможно.

И она поняла, что настало время уезжать. Нечего ей прятаться от жизни за спиной Нейчур. Надо начинать жить заново.

45

В утро предстоящей поездки в Тижуану Ник проснулся в семь часов. Вообще он рано не вставал, но сегодня нервы были так напряжены, что спать не хотелось.

Рядом тихо лежала Девилль, с ее бледно-рыжими волосами и чудесным белым телом. Он не звал ее, но она все равно приехала, и, так как очутилась у него прямо на пороге, он позволил ей войти. Он попытался все объяснить Энни, которая сделала вид, что это ей безразлично, схватила сумку и выбежала из его квартиры со скоростью ракеты. Он не знал, рассердилась она или нет. Наверное, да. Это свойственно всем женщинам – они принимают чересчур близко к сердцу такие вещи.

Дня на два он с головой ушел в секс. Ему было так хорошо, как может быть только в таких беззаконных отношениях – с Девилль особенно, потому что она знала все, что ему нравится, действовала так, чтобы он почувствовал себя счастливейшим человеком.

– Если хочешь, я сниму себе квартиру, – предложила она не слишком серьезно.

– Хорошая мысль, – ответил он, тоже не воспринимая ее предложение всерьез, и они опять пошли в постель.

Но теперь они уже провели вместе пять дней, и он понимал, что ей пора уходить, – только ему не очень хотелось самому заговаривать об этом.

«Завтра скажу, – подумал он. – Дам ей пятьдесят долларов и деликатно выставлю ее за дверь, скажу, что из-за карьеры нам сейчас не очень хорошо жить вместе».

«Какой карьеры?»

Карьеры, которую он решил сделать после того, как Джой Байрон посмотрит, как он играет, и найдет ему агента, который, в свою очередь, подыщет ему где-нибудь место профессионального актера.

Уверенность в себе, главное – надо верить в себя, а у него этого хватало под завязку.

В восемь он пробежался по пляжу, съел полезный для здоровья завтрак из зерен пшеницы и бананов и психологически подготовился к первому телефонному звонку. Он позвонил Энни.

– Эй, послушай, – сказал он, – ты помнишь, что я должен приготовить какую-нибудь сценку из пьесы для Джой Байрон?

– Да? – сказала она тоном «какого черта ты звонишь?».

– Ты обещала мне помочь. Но на этой неделе у меня было мало времени.

– Могу представить, – перебила она.

– Я нашел сцену, которую мне хотелось бы сыграть. Я подумал, нельзя ли завтра заскочить к тебе и пройти ее?

– Завтра я работаю, – сказала она сдержанно.

– Но мне очень надо пройти ее, прежде чем я покажу ее Джой, – он старался ее убедить.

– «Мисс Байрон», – поправила она, – ее никто не зовет Джой.

– Но ты почитаешь со мной, правда, Энни?

– А разве я тебе обещала?

Время включить обаяние, но по телефону это не так-то просто, лучше получается при личном контакте.

– Ты что, очень злишься на меня?

– А почему я должна злиться?

– Ну, не знаю, – и после короткой паузы он добавил: – Ну, а что касается Девилль, то, что она приехала, так это моя старая приятельница из Чикаго, она прилетела сюда, но ей негде было остановиться. И скоро она переедет – при этом он взглянул на Девилль, которая все еще спала в его постели. Девилль никуда пока не собиралась переезжать.

Повисло неловкое молчание, наконец, Энни сказала:

– Я вчера случайно увидела Синдру, она хотела, чтобы ты ей позвонил.

– Я как раз собирался.

– А чего ты ждешь, ведь она твоя сестра.

– Я ей завтра позвоню. Сегодня я еду в Мехико.

– Мехико?

– Да, надо там взять пассажира, какую-то школьницу из пансиона.

– Пансиона в Мехико? Там разве они есть?

– Ты думаешь, я разыгрываю тебя?

– Да с тобой никогда не знаешь, когда ты правду говоришь, а когда все это выдумки.

Он не стал развивать тему и спросил:

– Так… я смогу увидеться с тобой завтра?

Вновь последовало долгое молчание, и наконец она сказала:

– Ладно, наверное, увидимся. Приезжай в пять, пойдем вместе на занятия.

– Буду, – сказал он и повесил трубку.

После того как он добудет две штуки, он скажет Мэнни «прощай». Одной такой поездки достаточно. Скоро у него появится возможность играть и этим зарабатывать, и ему не надо будет заниматься всяким дерьмом.

Мэнни велел купить ему форменную одежду шофера такси. Он неохотно повиновался. Иисусе! Ничего на свете нет хуже, как носить униформу и чувствовать себя чьим-то лакеем.

Форменная одежда висела у него в кладовке. Он взял ее, осмотрел, отложил в сторону и опять пошел в постель. Девилль простонала во сне, когда он улегся рядом, желая дать ей знать, что не спит. Завтра он, честное слово, скажет ей, чтобы уехала. Поэтому сегодня надо как следует использовать последнюю возможность.

– Твой брат мне все-таки позвонил, – сказала Энни, втирая масло для загара.

– И что он поделывает? – спросила Синдра, повернувшись в своем шезлонге у бассейна. – Я ему все время звоню – его никогда нет дома.

– Наверное, потому, что из Чикаго к нему приехала приятельница.

Синдра привстала:

– Какая приятельница?

– Ну, такая высокая видная девица с длинными волосами, рыжая.

– Ревнуешь?

– Кто, я?

– Да ладно, Энни, я знаю, что он тебе нравится.

– Ну… допустим, я думала, что между нами могут возникнуть отношения, но это было до того, как я узнала, что он не только невостребованный актер, но, по совместительству, и Дон Жуан.

Синдра понимающе кивнула головой:

– Ник всегда был такой. Когда он учился в средней школе, он мог любую девушку уложить.

– Ты должна была предупредить меня.

– Но я не думала, что ты собираешься с ним вступить в отношения.

– Но ведь ты дала ему мой телефон.

– У меня было такое ощущение, что вы можете поладить.

– Ну знаешь, мне меньше всего на свете нужен парень, которому все время не терпится.

Синдра засмеялась.

– О'кей, о'кей, ваш намек понят. – Тут она увидела, что из квартиры выходит Рис. На нем были яркие индийские шорты, а с шеи свисало несколько тяжелых позолоченных цепочек.

Энни лениво махнула рукой в знак приветствия:

– Привет, Рис, начинаешь новый трудовой день?

– Но и ты вроде не надсаживаешь на работе задницу, – огрызнулся Рис, бросая на нее скверный взгляд, прежде чем опуститься в свой шезлонг рядом с Синдрой.

– Рис сейчас трудится над загаром, – вмешалась Синдра.

– Ты совсем напрасно что-либо ей объясняешь.

– Но я не объясняю.

Энни вскочила, чтобы уйти, прежде чем они опять начнут ссориться. Последнее время из их квартиры нередко раздавалась громкая ругань.

– А как насчет твоей пластинки, которую ты должна была записать? – спросила она, чтобы переменить тему разговора.

– Ну, такие вещи быстро не делаются, – сказала Синдра. Энни встала и потянулась:

– Наверное. Ну что ж, до встречи, друзья.

Луиджи сделал вид, что не замечает Ника, когда тот приехал за машиной. Ник тоже сделал вид, что не замечает его, и пошел прямо к Мэнни в кабинет.

– А тебе форма идет, – шутливо заметил Мэнни, осмотрев его с ног до головы. – Теперь слушай внимательно и запоминай все точно. Ты переезжаешь границу, подхватываешь у гостиницы Шугу и сразу же возвращаешься в Лос-Анджелес. Если тебя останавливают на границе, ты ничего знать не знаешь. Тебя наняли, чтобы ты заехал за школьницей. – Он затянулся сигарой. – А кто тебя нанял?

– Принс Лимос, – быстро ответил Ник, входя в роль.

– Вот так-то. Ни единого слова о «Великолепных лимузинах». Адрес, который я дал, при тебе?

– Да, все в порядке.

– Луиджи сменил номера на машине? – Да.

– Ну что ж, ты готов.

«Да, пока меня еще не словили».

Что он привезет обратно? Он надеялся, что не наркотики.

Но кого же он обманывает, себя? Конечно, это наркотики. Что может быть другое?

Подъезжая к Сан-Диего, он включил «Роллинг Стоунз» и гонял запись без остановки, доехав в рекордно короткий срок. Он прибыл раньше времени, поэтому припарковал машину в подземном гараже и сел смотреть фильм с Бертом Рейнолдсом, чтобы убить время. После этого помчался во весь дух в Ти-жуану.

Опять припарковался, теперь у гостиницы, и вошел в вестибюль, выглядывая Шугу.

Но ее не было. Черт возьми! Мэнни сказал, что она будет стоять прямо здесь.

Он уже хотел подойти к администратору, как вдруг некто нырнул ему за спину и потрогал за рукав. Это была Шуга, но двенадцати лет, не больше. Ни следа косметики, волосы заплетены в косички, на голове школьная кепка. И вообще в полной школьной форме, причем напоминает злого мальчишку.

– Ты что, ослеп? – прошипела она, скривив капризный рот. – Я уже стою здесь целую вечность,

Он даже сразу не отреагировал, настолько удивительно было превращение.

– Бери этот проклятый чемодан, – скомандовала она, выходя наружу.

Он последовал за ней, таща чемодан, который, казалось, весил целую тонну. Может быть, его надо было открыть, прежде чем они поедут через границу, и проверить содержимое. Кто его знает, может, в чемодане, черт возьми, мертвое тело, он для этого достаточно тяжел.

Шуга уже стояла у лимузина и нетерпеливо постукивала ногой.

Ник открыл багажник, погрузил туда чемодан и сел за руль.

– Выноси отсюда свою задницу и поскорее, – пропищала Шуга, прыгая на сиденье. – Ненавижу эти поездки, каждый раз в штанах мокро.

– А ты часто ездишь сюда? – спросил он, выезжая на шоссе.

– Чересчур часто, – ответила она, жуя резинку. Некоторое время они ехали молча, но он уже больше не мог сдерживаться:

– А что в чемодане?

– А что, Мэнни разрешил тебе задавать вопросы? – огрызнулась она. – Ты должен просто везти меня, и все. Ты делаешь деньги на этом, так какое тебе дело?

Он сбавил скорость, потому что на улицах было полно народу. Теперь уж он нервничал по-настоящему. Две тысячи это хорошо, но они не стоят того, чтобы так рисковать из-за них.

«Да, две тысячи долларов – это много, – продолжал он рассуждать. – Чтобы заработать такую кучу денег, надо несколько месяцев работать для «Великолепных лимузинов», особенно если возишь таких скупердяев, как Эванс». Хотя сейчас, когда он мчался к границе, он просто мечтал вместо этого везти в аэропорт или из аэропорта мистера Эванса.

Шуге «Роллинг Стоунз» не понравились.

– Убери это дерьмо, – ? захныкала она. – Ненавижу Мика Джеггера.

Но он не видел причины, почему надо подобострастно исполнять все ее приказания.

– А тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, чтобы ты заткнулась?

– О, – сказала она язвительно. – Это ты собираешься затыкать мне рот? Имеешь полную возможность.

– На сколько Мэнни тебя старше?

– Занимайся своим дурацким делом и помалкивай.

– А почему ты вышла за него?

– Иди знаешь куда подальше…

Вот весь разговор с обаятельной особой.

У границы стояла длинная вереница машин. Темнело, и с каждой минутой он нервничал все больше.

Шуга сидела позади, жуя резинку и абсолютно спокойная.

Сейчас он уже думал, что в чемодане кокаин. И его посадят за решетку на пятьдесят лет, если поймают. Нет, никогда больше. Это конец.

Когда к ним подошел полицейский, он уже весь обливался потом. Полицейский наклонился и взглянул в окошко.

– Есть ли фрукты, овощи или растения? – спросил он, всматриваясь в пассажирский отсек.

– Нет, везу только малолетнюю правонарушительницу, доставляю ее родителям, – сказал любезно Ник. Иисусе, а голос у него действительно совершенно спокойный!

– О'кей, – сказал полицейский, отходя.

«О'кей? Это значит, что они могут ехать дальше?» Наверное, да. Он поднял стекло и помчался прочь.

– Быстрее, – понукала Шуга сзади.

– Мне надо остановиться пописать.

– Нет! – заорала она. – Убирайся подальше от этой чертовой границы.

Подъезжая к Сан-Диего, он был уже вне себя от радости. Все обошлось так легко. Да это пустяки! Иисусе Христе, да он дважды за один день мог бы совершать такие поездки, если бы надо было. Он посмотрел в заднее зеркало. Шуга деловито снимала свои школьные одежды, втискиваясь в узкую юбку и тесно облегающий свитер.

– Эй, – сказал он. – Теперь-то можешь мне сказать, что в чемодане?

– Двести пятьдесят тысяч долларов, – сказала она небрежно. – Хочешь, Ник, возьмем их и сбежим вместе, а?

– Ты за кого меня принимаешь? Она поправила юбку:

– А что я такого сказала?

– Так это не наркотики?

– Неужели ты думаешь, что я имею хоть какое-то отношение к наркотикам? – негодующе фыркнула она. – Все, что мне надо, так это парня, который может. Мэнни, конечно, устроит погоню за нами, но ведь у нас будут деньги, правда? И мы сможем хорошо спрятаться.

Двести пятьдесят тысяч долларов! Вот это да! А что, если обмануть ее и потом слинять?

С минуту он обдумывал такой вариант. Но только минуту. У него не было желания всю оставшуюся жизнь спасаться от Мэнни Манфреда.

– Ну? – спросила с вызовом Шуга. – Ты-то можешь, или как?

Эта шлюшка испытывает его на верность, чтобы потом донести Мэнни.

– Не пора ли тебе заткнуться? – сказал он в ответ.

– Трус, – пробормотала она. – Я правду говорю, чтобы ты знал.

Но он так и никогда и не узнал, всерьез она его соблазняла или просто разыгрывала, потому что, как только они доехали до гаража, она выскочила из машины и исчезла.

Луиджи открыл багажник, вынул чемодан и понес к Мэнни в кабинет.

– Когда мне заплатят? – спросил Ник, следуя за ним.

– Не торопись. Ведь никто не уезжает, – ответил Луиджи.

«Я сделал ошибку. Мне надо было сначала получить с них деньги. Теперь они, наверное, надуют меня».

– Я ездил, я рисковал и хочу получить свои деньги.

– Несколько позже, – бросил Луиджи через плечо.

Он так и шел за ним всю дорогу до кабинета. Около двери Луиджи поставил чемодан на пол.

– Я хочу получить деньги, – опять сказал Ник.

– Да, Ник, конечно, – сказал Мэнни, достал толстую пачку долларов и вынул несколько стодолларовых бумажек. – Вот, пожалуйста, ты хорошо справился с делом.

Но Ник толстяку не доверял. Стоя перед столом, он сосчитал купюры.

– Но здесь только тысяча, – сказал он.

– Верно, – ответил Мэнни и взял пригоршню кешью. – Тысяча за первую поездку и две, когда съездишь во второй раз.

– Нет. Мы же договорились – две тысячи за эту.

– Знаешь, что я сделаю, – сказал величественно Мэнни, грызя орешки. – Разделю разницу. Сейчас заплачу тысячу пятьсот, а две с половиной – в следующий раз. Пойдет?

Ник разозлился:

– Черт возьми, за кого вы меня принимаете? Голос Мэнни посуровел:

– За дрянного, беспутного парня, которому посчастливилось найти хорошую работу.

– Я хочу получить свои две тысячи, Мэнни, иначе вы пожалеете.

Крошечные глазки Мэнни обдали его холодом:

– Это я пожалею? Это ты мне угрожаешь?

– Я знаю, что было в чемодане.

– Каким это образом?

Шуга, конечно, дрянь, но он не станет ее закладывать.

– Я получу свои две?

Мэнни залился визгливым смехом.

– Нет, ты настоящий парень. Кью Джи правду сказал. – Он отсчитал еще десять бумажек и подал Нику. – Ты всегда сможешь на меня работать.

«Да больно мне надо!»

Схватив деньги, он вышел.

– До завтра, – крикнул ему вслед Луиджи. – Опять приезжает мистер Эванс. В десять вечера. В аэропорт. Не опоздай.

«К черту мистера Эванса».

«К черту, «Великолепные лимузины»

У него есть две тысячи – и больше он сюда ни ногой.

46

– Но ты не уедешь, – закричала Нейчур.

– Я должна, – ответила Лорен.

– Но почему? – спросила Нейчур сердито. Она так привыкла, что все делается, как хочется ей, что просто не понимала слова «нет».

Ее роман с Эмерсоном Берном был в полном разгаре. Их отношения назвать мирными было нельзя – еще и поэтому Лорен решила уехать. Громкие скандалы стали притчей во языцех. Еще хуже, однако, были их страстные примирения.

Она попыталась объяснить это как можно деликатнее:

– Понимаешь, у меня такое чувство, словно я прячусь за твоей спиной, а пора опять выезжать на дорогу жизни.

Нейчур надулась.

– Но ведь нам так весело, разве нет?

– Да, но этого для меня недостаточно.

Нейчур неохотно, однако, признала свое поражение.

– Что же ты будешь делать? Опять работать на Сэмм? Лорен покачала головой:

– Я думаю начать собственное дело, наподобие… ну, знаешь, я буду «Пятницей», но в женском облике.

– «Пятницей»? Это что же такое? – спросила Нейчур, разражаясь смехом.

– Ну, человеком, который делает все, как для Робинзона Крузо. Я буду оказывать услуги, и люди будут платить мне за каждый час. Я даже для тебя смогу иногда работать.

– Ну, это хорошо.

– Конечно. Я уже говорила с Пией, и она собирается уходить от Сэмм.

Нейчур скептически подняла брови:

– Пиа уходит? У Сэмм будет родимчик.

Лорен не собиралась обо всем рассказывать Нейчур, но она уже не могла остановиться:

– Мы говорили о том, как все назвать вместе. Мы назовем нашу компанию «Безграничная помощь».

Нейчур кивнула:

– Звучит хорошо, но надеюсь, что я всегда смогу тебя вызвать.

Лорен усмехнулась:

– Плати мне почасовую, и я в твоем полном распоряжении.

«Безграничная помощь» сразу же завоевала успех. Слухи о ней быстро распространились, и вскоре у Лорен и Пии не было отбоя от клиентов. Их стало так много, что через три месяца они наняли еще двух помощниц. Это было лихорадочное существование. Сегодня Лорен поливала растения в двухэтажном особняке на Парк-авеню, на следующий вечер организовывала фантастический полуночный обед для тридцати клиентов на самом верху «Эмпайр Стейт Билдинг»!

Пиа познакомилась с человеком, в которого сразу же без памяти влюбилась. Его звали Хауэрд Либерти, он был служащим фирмы «Либерти и Чарлз» – одного из наиболее прет стижных рекламных агентств Нью-Йорка. Хауэрд был низеньким, с волосами песочного цвета и приятным характером. Он сразу же понравился Лорен.

– Это хорошо, потому что мы подумываем пожениться, – восторженно призналась Пиа.

Связь Нейчур и Эмерсона Берна все продолжалась, и в том же безумном духе. Иногда он тоже звонил в «Безграничную помощь», но Лорен всегда так устраивала, чтобы с ним занималась Пиа. Она чувствовала себя с ним неловко.

Нередко кто-нибудь пытался завязать с ней знакомство, хотя было известно, что у нее нет желания вступать с кем-нибудь в близкие отношения. Она воздвигла стену вокруг себя и намерена в крепости отсиживаться. Всю свою энергию она отдавала делу, которое обещало стать процветающим.

– Ты что, собираешься всю жизнь прожить в целомудрии? – спросила Нейчур.

– Для того чтобы чувствовать себя счастливой, мне не обязательно ложиться с кем-нибудь в постель, – ответила она спокойно. – Я создаю дело.

– Да, ты действительно странная, – отвечала Нейчур, покачивая головой. – Я без секса, ну, никак не смогла бы.

«Подумаешь, удивила!»

Пиа и Хауэрд назначили день свадьбы.

– Надеюсь, это не значит, что ты выйдешь из дела, – спросила Лорен.

– Никоим образом, – твердо ответила Пиа. – Я совершенно не собираюсь сидеть дома и нянчить детей.

– Ну и хорошо, – с облегчением заметила Лорен.

Однажды в понедельник Нейчур позвонила в шесть утра. Еще не вполне проснувшись, Лорен протянула руку к трубке.

– Это я, – кричала Нейчур, – я в Вегасе и чертовски счастлива, ты меня слышишь?

– Счастлива?

– Я вышла замуж! Мы с Эмерсоном наконец-то поженились.

– Ой, нет! – пробормотала Лорен.

– Что ты этим «ой, нет» хочешь сказать? Ты можешь флаги вывесить в нашу честь! Я, черт возьми, теперь миссис Эмер-сон Берн, вот так-то!

Худшей пары Лорен представить не могла. Оба они слишком неуемны и порывисты, они же убьют друг друга. Она с трудом села на постели.

– Зачем вы это сделали?

– Вот это мило! – ответила Нейчур. – Ты первая, кому я позвонила, и в ответ слышу чертовское неодобрение. Да мы любим друг друга, Лорен, любим!

– А пресса уже знает?

– Еще нет.