Американская звезда

Дома у нее был Брэд, он сидел на ее кушетке, положив ноги на ее стол, и смотрел ее телевизор.

– Я же сказала, что не хочу видеться с тобой, – сказала она, снимая плащ.

– Ты это несерьезно, – ответил он.

– Отдай мне ключи, – ответила она, выключая телевизор.

Он нахмурился:

– Что это с тобой последнее время?

– Брэд, ты же знаешь, что между нами не должны быть такие отношения, мы двоюродные брат и сестра. И надо с этим кончать.

– Никак нет, беби. – И он совершенно безмятежно откинулся назад.

От того, как он сказал «беби», ее чуть не вырвало. Она определенно знала, что он спит не только с ней.

– Пожалуйста, – сказала она, – я хочу кончить наши отношения.

Он протянул к ней руки:

– Поди ко мне.

– Нет, Брэд.

– Ты что, разыгрываешь сегодня недотрогу? – Он не хотел уходить, и она не могла заставить его.

– А что, если я расскажу твоим родителям? – пригрозила она.

– Ты этого не сделаешь.

– Нет, я способна на это.

– Они будут обвинять тебя.

– А думаешь, это имеет для меня значение? Они никогда не хотели, чтобы я жила с вами.

Он поразмыслил над ее угрозой. Да, она действительно способна.

– Да что с тобой? Или у тебя сейчас месячные? – спросил он, снова включая телевизор. Она приняла решение и разработала план. Если он вот так захочет оставаться и впредь, уйдет она.

Через неделю, когда в конторе была рождественская вечеринка, пьяный мистер Ларден схватил ее в своем кабинете и прижал к столу.

Она прекрасно знала, как надо поступать с мужчинами, которые хотят силком заставить ее сделать то, чего она делать не хочет. Она схватила нож для распечатывания писем и саданула им в руку боссу. Мистер Ларден завопил от изумления и боли:

– Вы что, с ума сошли?

– Попытайтесь смириться с тем, что я в своем уме, – сказала она, прорываясь к двери.

– Вы уволены, – сказал он.

– Вот и хорошо.

К Рождеству она уже продумала план отъезда до мельчайших деталей. В праздник она пошла к Марго и Уиллу на ленч. Теперь, когда она жила отдельно и они не должны были ее содержать, они были с ней очень любезны. Брэд пришел с девушкой Дженни. И они целый день смеялись и нежничали.

– Наверное, они обручатся, – сказала ей Марго по секрету, когда они были на кухне.

– Это хорошо, – ответила Лорен. Если он пригласил девушку, чтобы Лорен возревновала, этот номер не удался.

За обедом она заметила, как Брэд сунул руку под стол и стал гладить бедро Дженни.

– Знаешь, – сказала Марго, поворачиваясь к Лорен, явно не подозревающая о проделках сына, – ты тоже можешь совершенно спокойно приходить к нам со своим возлюбленным. Ты с кем-нибудь встречаешься?

Лорен покачала головой:

– Нет.

– Ну, такая хорошенькая девушка, как ты, – сказал весело Уилл, – должна иметь десятки поклонников.

– Но она, наверное, их прячет от нас, – сказал Брэд, заговорщически улыбнувшись и растягивая пальцами резинку на трусиках подружки, которая уже взмокла от желания.

Лорен вздохнула. С ним было хорошо в постели, и он это знал. Он был опытен и играл с ней, словно на фортепиано, зная, какую клавишу нажать, чтобы она ему отвечала.

Когда позднее, вечером того же дня, Брэд отделался от Дженни, то без всякого предупреждения нагрянул к ней. Она позволила ему лечь с ней в последний раз, только он не дога-

дывался, что этот раз – последний, пребывая в заблуждении, что она будет готова всегда, когда бы он ни захотел.

Как только он ушел, она сразу же стала под душ и смыла с себя его объятия. Затем уложила вещи и на следующее утро рано вызвала такси, доехала до автобусной станции и взяла билет на экспресс «Серая гончая», отправляющийся в Нью-Йорк.

Она не оставила адреса, по которому ей можно писать. Что касается ее лично, она была намерена навсегда распрощаться с прошлым. Достаточно она горевала.

Лорен Робертс была полна решимости начать новую жизнь.

35

Произошло еще кое-что, и Ник убедился, что надо трогать, и не в последнюю очередь его убедил инцидент с Кармело Роузом, низеньким, смуглым, седоватым мужчиной лет пятидесяти с лишним, с крючковатым носом и хриплым, зловещим голосом. О нем в Чикаго говорили, что он неукротимый мужчина. Время от времени он посещал ресторан Кью Джи в компании сразу нескольких очень юных девушек-подростков и всегда, казалось, высматривал, кого бы еще подцепить.

Но в тот, особенный, вечер он приехал только с одной женщиной – высокой, рыжей, явно к сорока, с большой грудью и кислым выражением лица.

– Дьявол, – сказал, волнуясь, Кью Джи. – Ведь эта шлюха – его жена.

– Ну и что? – спросил Ник. – В чем дело?

– Ты лучше позаботься о том, чтобы никто не проговорился, что он здесь околачивается с другими юбками, потому что, если его жена узнает об этом, она оторвет ему тощую задницу и забросит на Кубу. Она просто дикая кошка.

– Слишком уж вы волнуетесь, – спокойно ответил Пик. – Я сам позабочусь о мистере Кармело.

А почему бы и нет? Известно, что Кармело Роуз дает на чай по сотне долларов.

Подойдя к нему поближе и рассмотрев пару внимательнее, он подумал, что женщину он видел где-то раньше. На ней было черное платье для коктейлей, с глубочайшим вырезом, и он не мог отвести глаз от столь щедро демонстрируемого богатства.

Кармело засек его взгляд и посмотрел своими лягушачьими глазами очень пристально. Взгляд ясно говорил: «Смотреть – смотри, но трогать не дозволяется».

– Что вам угодно, мистер Роуз? – спросил Ник. Кармело заказал бутылку шампанского.

– Я только что узнал, что сегодня у нее день рождения, – сказал взволнованно Кью Джи, проскочив к Нику за стойку бара. – Пусть Лен принесет торт.

– А чем занимается его жена? – спросил Ник.

– Чем занимается? Какого черта ты спрашиваешь об этом, известно что, ухаживает за ним.

– Тогда почему же он вечно таскается с другими женщинами?

Кью Джи такие вопросы не нравились.

– Нам об этом ничего не известно, понял? Отнеси ему бутылку самого лучшего и с моими поздравлениями.

– А сами вы почему не хотите?

– Потому что я боюсь его до чертиков. Ясно? Только искоса взглянешь на его старуху, как с ним родимчик случается.

– Да, понятно. У меня такое чувство, что я уже где-то

видел ее.

– Иисусе, Ник, тебе что, своих шлюх не хватает? И все, равно, эта для тебя слишком стара.

– Да мне и неинтересно. Я просто хочу вспомнить, где я ее видел.

Но Кью Джи затряс головой:

– Забудь об этом.

Ник взял бутылку шампанского, отнес ее и сообщил, что это подарок Кью Джи.

– По случаю дня рождения миссис Роуз и так далее, – сказал он, улыбаясь.

Кармело заворчал.

– Спасибо, миленький, – ответила миссис Роуз. Показалось ему или она действительно ему подмигнула?

Он опять бросил мимолетный взгляд на ее впечатляющую грудь и вдруг вспомнил. Это была та женщина, машину которой он заправлял в Босвелле несколько лет назад. Та самая, в свитере и с явной склонностью лечь. Ну разве возможно забыть эти груди!

– А как поживает ваша сестра? – спросил он, наливая ей бокал шампанского.

Она облизнула языком передние зубы и метнула нервный взгляд на Кармело.

– А? – спросила она, словно не понимая, о чем речь. Кармело весь обратился в слух:

– А тебе что известно о ее сестре?

– Она ведь живет в Босвелле, верно? Я там тоже одно время жил.

По-видимому, все, что он сказал, не произвело на нее никакого впечатления. Она вроде и не понимала, о чем это речь.

– Ну, я же два раза подливал вам бензинчик. Вы приезжали навестить вашу сестру, помните?

Кармело подозрительно взглянул на нее:

– Ты знаешь этого парня?

– Нет, я определенно его не знаю, – сердито ответила она, и при этом на пальцах у нее сверкнули три бриллиантовых кольца.

– А он определенно тебя помнит!

– Меня все помнят, – возразила она.

– Да ладно, послушайте, все это неважно, – быстро ввернул Ник, почувствовав что-то неладное. – Я, наверное, ошибся, – добавил он и подлил Кармело еще шампанского, прежде чем уйти.

Через пять минут, когда он был в кладовой, туда вошел Кармело и с размаху ногой захлопнул дверь. Ник и слова не успел вымолвить, а Кармело вынул револьвер и ткнул им Нику в живот.

Ноги у него стали ватными, он их совсем не ощущал.

– Иисусе! Что, черт возьми, вы делаете? – пробормотал он в панике, и вся его жизнь в одно мгновение промелькнула перед его мысленным взором.

– Ты знаешь, что я делаю, – зарычал Кармело, ударив его револьвером под ребро. – Вот ты что делал с моей женой?

Горло у Ника пересохло, и он едва мог выговорить:

– Я заправлял ее автомобиль, больше ничего.

– Заправлял автомобиль, а? Неужели? Ник обливался холодным потом.

– Это все. Я был тогда почти ребенком, клянусь вам. – Иисусе. Он сейчас просто обмочиться.

Кармело еще больше ткнул ему в живот:

– Поклянись погромче, паршивый панк. Становись на колени, черт тебя забери.

– Но это правда, Бог видит, это правда!

– Поворачивайся к стенке и становись на колени, дерьмушник!

Может быть, Кармело и выстрелил бы, а может, нет. Нику об этом так и не довелось узнать, потому что в этот самый момент Кью Джи открыл дверь и быстро вошел.

– Все в порядке? – спросил он спокойно, словно ни в чем не бывало и он ничего не подозревает, хотя все уже понял.

Кармело неохотно спрятал револьвер:

– Да, да, конечно. Мы с парнем просто поговорили.

И все окончилось благополучно. Кризис преодолен. Но теперь Ник убедился, что настал решающий момент и он должен отсюда убираться.

Через два дня он вошел в кабинет Кью Джи.

– Я ухожу, – сказал он.

– Ты что?

– Вы меня слышали.

– Ну, конечно, я тебя слышал, но я ушам своим не верю.

– Я достаточно долго прожил в Чикаго. Кью Джи вспыхнул.

– Да, достаточно долго, чтобы выучить все, что я знаю. В этом, что ли, дело? Теперь ты хочешь открыть свой ресторан? Надо было мне об этом раньше догадаться. – Он встал и сердито зашагал по комнате. – Я тебя с улицы взял, хорошо с тобой обращался, а ты мне вонзаешь нож прямо в сердце.

– Нет, все это не так, – сказал Ник. – Я планирую уехать в Калифорнию.

Кью Джи потер свои потемневшие от никотина пальцы:

– Зачем?

– Попытать счастья.

– Я тебе уже предоставил шанс. Неужели этого мало?

– Мне всегда хотелось попасть на сцену, играть. И если я сейчас не попробую, то уже никогда не смогу.

Кью Джи фыркнул, выражая таким образом свое отвращение:

– А, ерунда. Ты уже вошел в ресторанное дело, и у тебя оно получается, это твое.

– Когда я обживусь там, я вам позвоню, сообщу, как и что поделываю.

– А на кой это мне? Для меня важно, чтобы ты здесь оставался. Ты мой управляющий, ты обо всем заботишься. И как насчет благодарности мне?

– Но когда я нанимался на работу, я не говорил вам, что нанимаюсь пожизненно, – объяснил Ник, надеясь, что Кью Джи его, наконец, поймет.

– Иисусе, – Кью Джи выкатил глаза. – Никому больше не поверю.

– Я останусь, пока вы не найдете мне замену. Но Кью Джи все кипятился:

– Мне больше никого не надо. Не беспокойся, неблагодарный ты потаскун. Тащи отсюда свою задницу, увидишь, что я нисколько не пожалею.

Но Ник знал, что это не так.

– Как насчет того, чтобы я остался еще на две недели? – предложил он.

– Делай как хочешь, – отрезал Кью Джи. Позднее его перехватила Эрна.

– Говорят, ты собрался в Голливуд? – сказала она в восторге от новости.

– Да, собираюсь дать деру.

Она с хитрой усмешкой толкнула его в бок:

– Хочешь, я с тобой поеду?

– Э… не думаю, что Лену это понравится. Она хихикнула.

– Да, ты, наверное, прав, – сказала она, поправляя все время соскальзывающую бретельку от лифчика. – У меня однажды была возможность туда уехать. Я могла бы стать знаменитой старлеткой, – и с многозначительным видом подмигнула. – Конечно, за это я должна была спать со старым толстым продюсером, поэтому я осталась здесь, вышла замуж за Лена, и теперь посмотри-ка на меня.

– Но ведь ты счастлива, правда?

– Ну, я замужем за Леном, но особых причин для экстаза нет.

– Но он кажется славным парнем.

– Но он не Кью Джи.

Таким образом Эрна подтвердила его подозрения: она явно была неравнодушна к брату.

Когда о его предполагаемом отъезде узнала Девилль, она впала в ярость: зачем он ей об этом сам не сказал. Обычно она уходила из клуба раньше, чем он, но именно в этот вечер она задержалась и села за столик одного из посетителей, чего никогда не делала.

Ник понял, что грядут неприятности. Будь он поумнее, улепетнул бы, вообще никому не сказав.

Когда время шло к закрытию, Девилль, бросив посетителя, ушла с Ником, повиснув на его руке. Она была пьяна и зла – не слишком удачное сочетание.

– А я что-то знаю, Ники, – провякала она ему на ухо – ей хорошо было известно, как ему не нравится, когда его называют «Ники».

– Что? – сказал он, втискивая ее непослушное тело в такси.

– Что ты сукин сын, вот ты кто, – и закивала головой в подтверждение своих слов. – Да, ты сукин сын.

– Ну, послушай, я собирался тебе обо всем сказать, – ответил он, – но сначала мне надо было известить об этом Кью Джи. Это мой долг.

– Это твой долг, – передразнила она, – а мне ты ничего не должен?

Он поднял брови:

– А ты полагаешь, что я твой должник?

– Ублюдок, – заорала она.

Шофер утомленно взглянул в заднее зеркало.

– Проклятый ублюдок, – сказала Девилль и откинулась назад, попытавшись влепить ему затрещину. – Мы жили вместе, неужели это ничего для тебя не значит?

Такси свернуло к обочине, и шофер повернулся к ним.

– Неприятностей мне не требуется, – сказал он. – Убирайтесь. Оба.

– Да все в порядке, мужик, – ответил Ник, цепко схватив Девилль за руку. – Неприятностей не будет. Поезжайте.

– Одна парочка недавно подралась у меня в машине и повредила ее, – угрюмо проворчал шофер.

– Я сказал, поезжайте, – повторил Ник. – Я позабочусь о вашем добре.

Все еще бормоча что-то под нос, шофер поехал дальше. Девилль начала плакать. Он еще мог вынести ее гнев, но слезы всегда его донимали.

– Эй, – сказал он, стараясь ее утешить, – ведь я только на месяц или два уезжаю.

– Врешь! – воскликнула она, почти лежа на нем, отчего тушь с ресниц стекала прямо на его один-единственный выходной пиджак.

– Ну, тогда я, может быть, вызову тебя.

– А вот теперь ты действительно врешь, – сказала она, рыдая.

При всем при том Девилль была не дура и знала, что все кончено.

Как только они добрались до дому, она стала упаковывать свои вещи в чемодан, уже осушив слезы.

– Я думала, что ты другой, не такой, как все, – крикнула она ему. – Но оказалось, нет. Ты такой же, как остальные, эгоистичный, думаешь только о себе и дорожишь только своими драгоценными причиндалами.

Ей было к лицу сердиться, и так или иначе, но кончили они в постели. Девилль очень старалась, она думала, что если она покажет ему все, на что способна, то, может быть, он заберет ее с собой. И это было очень впечатляюще. В четыре утра соседи уже не могли больше выносить стонов и вскрикиваний и вызвали полицию. И все разрешилось истерическим смехом.

Утром они расстались. Девилль была трезва и сдержанна и умудрилась каким-то образом вести себя с чувством собст-венного достоинства.

Расставшись, он иногда почти скучал по ней, но только почти.

– Ты мешок с дерьмом, вот кто ты, знаешь? Никакой преданности. – Кью Джи завелся и уже не мог остановиться.

– Оставь парня в покое, – сказала Эрна, приходя Нику на помощь.

Кью Джи сердито взглянул на сестру:

– А я просил тебя вмешиваться? – Нет но…

– Я к нему относился, как к сыну, – перебил ее Кью Джи. – Растил его, наставлял, ты же знаешь.

– Растил и наставлял для чего? – спросила отрывисто Эрна. – Чтобы он всю жизнь торчал в ресторанном деле, как мы? Вольно надо!

И снова они говорили о нем так, словно его при этом не было.

Лен тоже встрял в разговор.

– Он вернется, – сказал он, мудро кивнув головой. – В Калифорнии слишком жаркий климат.

Что не очень то убедило Кью Джи.

– Ты думаешь? – спросил он с сомнением.

Но в последний вечер его пребывания в Чикаго Кью Джи смягчился и закатил большую прощальную вечеринку после того, как бар закрылся.

Ник тогда в первый раз засомневался в правильности принятого решения. Все так дружески были настроены, так тепло к нему относились. Официанты, стриптизерши, Эрна, Лен, даже Кью Джи. Ведь это в каком-то смысле слова была теперь его семья.

Девилль выступала, и какое же это было шоу! Она так извивалась и так скрипела зубами от страсти, что могла бы совратить даже священника. Но, может быть, она хотела ему доказать, как много он теряет. Он это знал, но ничего не мог с собой поделать.

Кью Джи похлопывал его по плечу.

– Знаешь, Ник, – сказал он, – если ты когда-нибудь вернешься, то всегда для тебя найдется место. Оно будет тебя ждать. А этого я еще не говорил никогда никому из тех, кто на меня работал. Так что считай, что тебе оказывают честь.

– Да я так и считаю, – ответил Ник.

– И, между прочим, – продолжал Кью Джи, – когда ты доберешься до Лос-Анджелеса, я хочу, чтобы ты повидался с моим прежним партнером.

– А кто это такой?

– Один парень, известный когда-то как Мэнни Грозный, но теперь он в полной дружбе с законом. И зови его мистером Манфредом и не вздумай упоминать о его прозвище, а то он взбесится.

– А чем он занимается?

– Прокатом автомобилей. Почтенный человек. Совсем как я.

Ник рассмеялся:

– Кто это вам сказал, что вы почтенный человек?

– Очень, конечно, забавно, – и Кью Джи разгладил воображаемую складку на полосатых брюках, которые никак не подходили к ярко-красному пиджаку и зеленому галстуку в горошек.

– А вы уверены, что с этим парнем все в порядке? – спросил Ник и подумал, что Кью Джи сегодня похож на официанта в борделе.

– Зачем же я стану тебе врать?

– Да, конечно.

– Сходи с ним повидаться, Ник. Он может дать тебе работу. Надо будет сказать только, что я прошу погасить его прежний должок. Так и скажешь, Кью Джи просит вернуть, и он тебя сразу поймет.

– А может быть, вам сначала ему написать?

– Мы с ним не разговариваем.

– Так почему же он захочет?

– Верь мне, – сказал Кью Джи, что-то нацарапав на бумажке и подавая ее Нику. – Вот номер его телефона. Делай, как я сказал, и позвони ему сразу же, как приедешь.

– Спасибо, – сказал Ник и сунул бумажку в карман. Это, конечно, лучше, чем приехать в Лос-Анджелес без ничего.

Эрна его обняла, обдав стойким, вязким ароматом своих духов.

– Не забывай нас, слышишь?

– Да разве я смогу тебя когда-нибудь забыть? – сказал он, улыбнувшись.

Она застенчиво хихикнула:

– Ну, для этого не так уж много шансов.

Лен, как всегда, оказался стойким: они пожали друг другу руки.

– Ты вернешься, – сказал Лен со всезнающим видом.

– Может быть, когда-нибудь.

И вот теперь он действительно жалел, что отчаливает. Он же понятия не имел, что такое Лос-Анджелес. Там у него ни друзей, ни работы, только Синдра, но он даже не предупредил ее, что едет, вообразив, что сделает тем самым большой сюрприз.

Утром Кью Джи отсутствовал.

– Он не любит прощаться, – объяснила Эрна, пока они с Леном везли его в аэропорт. – Мы хотели тебя отправить Стильно, – сказала она, многозначительно ему подмигнув.

Припарковаться они не могли, поэтому высадили его у подъездной дорожки. Он схватил из багажника саквояж и стоял на тротуаре и махал им на прощание, когда они отъезжали и своем старом «шевроле», выкрашенном в два тона, с подре-монтированным передним бампером.

Когда они уехали, он почувствовал себя совсем одиноким. I [о это продолжалось всего мгновение.

Потом он подхватил саквояж, повернулся и целеустремленно направился в бюро регистрации пассажиров.

36

«Серая гончая» доставила Лорен в Нью-Йорк к полудню. Она помахала водителю на прощание, подняла чемодан и так и стояла посреди толчеи на автобусной станции.

К ней подошел какой-то человек, у которого словно не было шеи. От него несло дешевым кремом «После бритья», длинные сальные волосы свисали вдоль щек, в углу рта с потрескавшимися губами торчала сигарета.

– Привет, красотка, ищешь где бы остановиться?

Но она была не какой-нибудь наивной деревенской дурочкой, только что приехавшей в Нью-Йорк, и легкой добычей для любого проходимца.

– У меня есть место, благодарю вас, – ответила она, наградив его ледяным взглядом.

– Да я просто спросил. К сожалению, больше ничего не могу сделать для такой хорошенькой цыпочки.

Она поспешила прочь, и только для того, чтобы через несколько метров к ней пристал темнокожий, в грязном белом костюме, который заскользил за ней.

– Хочешь быть манекенщицей? – Спросил он, кривя рот. Она шла молча.

– Так ты не хочешь быть манекенщицей и зарабатывать много зелененьких? – спросил он, поравнявшись с ней.

Она не ответила.

– А на меня не хочешь?

Она остановилась, взглянула на него в упор и очень громко сказала:

– Отстань, или я позову полицейского, понял?

За автобусной станцией она увидела остановку такси и велела отвезти ее в отель «Барбизон для женщин».

– Вы там по скольку раз в день этим занимаетесь? – спросил шофер, нажав изо всех сил на акселератор. Сорвавшись с места, он пролетел всего в нескольких дюймах от других такси.

– Достаточно, – ответила она, глядя в окошко на грязные тротуары, толпы спешащих людей и рычащий транспорт.

Она была как во сне. Наконец-то она в Нью-Йорке, и свободна, и никому ничего не должна, только самой себе.

Комнату в «Барбизоне» она заказала еще в Филадельфии. Там же она накупила нью-йоркских газет и обвела кружком несколько предложений о работе, тогда же договорившись по телефону о встречах.

Обосновавшись в номере и разложив вещи, она решила прогуляться на Пятой авеню. О да, все было совершенно так, как в «Завтраке у Тиффани». Та же широкая улица, те же дорогие магазины. Вот она дошла до самого «Тиффани» и стала рассматривать витрины, как туристка. Она подавила смешок – теперь единственное, что ей не хватает, так это кота, и все будет в полном порядке!

На следующее утро она проснулась рано. Стояла осень, и погода была ветреная. Она тщательно оделась – простое темно-синее платье, туфли на низком каблуке, нитка жемчуга, оставшаяся от матери. Сверху надела плащ с поясом и капюшоном. Густые каштановые волосы зачесала гладко назад и сверху закрепила их обручем. Косметики самая малость. Чем проще, тем лучше, подумала она. Но ничто не могло скрыть того, что в двадцать один год Лорен неподдельная красавица с ее совершенным овалом лица, необыкновенным, каким-то черепаховым цветом глаз и ослепительной улыбкой.

Прежде чем приступить к делу, она открыла счет в банке и положила на него свои сбережения – четыре тысячи долларов. А затем отправилась на первое назначенное деловое свидание.

Оно состоялось в юридической фирме, расположенной в импозантном здании из стекла и хрома на Парк-авеню. Здесь ее расспрашивала привлекательная черная женщина, которая задала несколько психологических вопросов и попросила заполнить личный аналитический листок. После этого она должна была перейти в другую комнату и представить образец своей машинописи.

Женщина в это время следила по часам.

– Отлично! – воскликнула она. – Где вас найти?

Ее следующее интервью состоялось в финансовой фирме на Лексингтон-авеню. Это здание было не такое красивое, хотя и расположено поблизости от «Блумингдейла», а она много слышала об этом «Блумингдейле». Ее расспрашивал младший партнер фирмы. Он держался дружественно, совсем не задавался. Пробежав ее рекомендации, он дважды спросил, не может ли она приступить к работе на следующей неделе, и она сказала, что уведомит его.

Третье интервью должно было состояться в модном салоне на Мэдисон-авеню, который назывался «Сэммс». Они дали объявление, что им требуется делопроизводитель. Лорен не знала, что это такое, но работать в модном салоне с манекенщицами, должно быть, интересно и весело, а ей очень не помешало бы в жизни немного веселья.

Замотанная девица в пурпурном комбинезоне сказала, что она ошиблась и лучше прийти на следующий день, потому что сегодня никого нет, с кем можно поговорить о работе.

– Но я не могу откладывать до завтра, – сказала Лорен. – Мне назначено прийти сегодня. У меня есть еще два предложения, и я должна сделать выбор.

Девушка поглядела на нее, как на сумасшедшую.

– Тогда вообще не приходите, – сказала она, – берите что-нибудь из того, что вам предложили.

– Но я хочу иметь большой выбор, – ответила Лорен. – Почему никто не может принять меня сегодня?

– Потому что все они на больших съемках для «Флэш косметикс». Этой причины для вас достаточно?

Она спустилась, нашла телефонную будку, справочник и нашла телефон «Флэш косметикс».

– Вы не можете сказать, где сейчас проходят съемки? – спросила она. – Это Лорен из «Сэммс».

– Сейчас, одну минутку, – ответил голос на другом конце провода. Минуты через две ей сообщили: – В фотостудии на Шестьдесят четвертой улице.

И она пошла туда. Это заняло всего пятнадцать минут. В приемной она сообщила, что у нее есть поручение от «Сэммс», и девушка сказала, что она может пройти.

Она прошла по узкому коридору, который привел в большую, ярко освещенную студию, битком набитую людьми.

Первый, кого она увидела, был низенький, жизнерадостный человек, прыгающий за камерой, а вокруг него стояли зрители. Перед камерой роскошно позировала девушка потрясающей внешности. Лорен такую еще не встречала. Это была очень высокая блондинка с массой кудрявых волос, огромными синими глазами, пухлым ртом, затянутая в глубоко декольтированное, унизанное серебряными цехинами мерцающее платье. Лорен узнала ее: это была Нейчур – сегодняшняя любимица модных журналов.

– Ну, щелкай же, Антонио! – закричала Нейчур. Голос у нее был пронзительный, как у торговки рыбой, и говорила она с простецким лондонским акцентом, таким жестким, что можно было точить ножи. – У меня ляжки замерзли.

– А ты напряги ноги, дорогая, может быть, согреешься, – пробормотала худая рыжая женщина лет сорока, стоящая сбоку.

Лорен топталась на периферии. Нейчур сменила позу. Антонио стал снимать.

– Bellissima дорогая, bellissima(*Прекраснейшая (ит).)! Ты самая фантастическая женщина в мире!

Чем больше он ей льстил, тем больше это нравилось Нейчур. Она принимала эффектные позы и красовалась вовсю, нисколько не стесняясь камеры; ее блестящие от помады губы вздрагивали, синие глаза загадочно сияли.

Антонио отснял несколько метров пленки, прежде чем объявить перерыв.

Все зааплодировали. Нейчур откинула голову назад и рассмеялась, словно повредившийся в уме попугай.

– Мои чертовы ноги болят до смерти, – проорала она, падая на стул. Косметичка и парикмахер ринулись вперед, чтобы исполнить ее малейшее пожелание.

– Извините, – и Лорен подергала одного из ассистентов оператора за рукав. – Вы не можете показать, кто здесь от «Сэммс»?

– А вон там, – и он ткнул пальцем в сторону рыжей.

Лорен нерешительно приблизилась. Женщина была увлечена процессом прикуривания длинной тонкой сигареты.

– Э… извините, – сказала она. – Меня зовут Лорен Робертс. На сегодня мне назначена встреча с кем-то из «Сэммс», но девушка в офисе сказала, что все здесь.

Женщина затянулась, уставилась на нее и сказала:

– Слишком низка, толста и нетерпелива.

Лорен нахмурилась. В ней было пять футов семь дюймов, и еще никто не называл ее низкорослой, а что касается того, что она толста, – да никоим образом! Эта женщина поистине смотрит на людей очень своеобразно.

– Прошу прощения? – спросила она, вспыхнув.

– Из тебя ничего не получится, дорогая. У тебя нет повадки.

– Чего из меня не получится?

– Манекенщицы. Разве ты не хочешь ею стать? Разве не все девушки желают быть манекенщицами? Хотя, надо сказать, это trcs(*Очень (фран.)) оригинально, что ты последовала за мной в студию.

Но Лорен не собиралась сдаваться:

– Я никуда за вами не следовала. И еще никто за всю мою жизнь не называл меня толстой.

– Для обычного человека вы совсем не толсты, но для будущей модели в вас чрезмерно много плоти.

– Мне была назначена встреча, – сказала Лорен. – Кто-то собирался расспросить меня и решить, подхожу ли я для должности делопроизводителя. Я пришла в вашу контору, и мне сказали, что со мной никто не может увидеться, потому что никого нет.

– И поэтому вы решили прийти сюда?

Лорен не могла отвести глаза от кроваво-красных, с дюйм длиной, ногтей этой женщины. «Мама бы сказала, когтей».

– Да.

– Значит, ваша голова работает отлично. Вы печатать умеете?

– Я же посылала свою характеристику.

– Печатать умеете? – спросила нетерпеливо женщина. «Не заводись, Робертс, будь спокойна».

– Да, я умею печатать.

– А отвечать на телефонные звонки? Она не могла удержаться от сарказма:

– О, у вас, как видно, очень ответственная работа. Женщина осталась невозмутима: