Повелители теней (№1) - Повелители теней

Жар наполнял его голову, пот стекал по подбородку, заливал руки. Потом, когда призрак все-таки приблизился, Семя с треском открылось и выбросило облачко белых паутинок не толще волоса. Бледное облако двинулось на преследователя Таврика, окутало его туманом, выпуская длинные усики, обвивающиеся вокруг его рук и ног.

Призрак снова замер, окутанный белыми волосками, которые продолжали оплетать его тело, образуя в каменном теле трещинки и разломы. Он начал сопротивляться им, двигаясь на Таврика, который, отступая назад, вынужден был наблюдать за пугающим зрелищем. Белые усики становились все толще, превращаясь в корни, зарывающиеся в камень. Куски камня упали на гладкий мраморный пол, рассыпаясь в прах.

Призрак издал хриплый крик отчаяния и метнулся к стене, разбив высокое зеркало. Левая часть его тела, от плеча до бедра, вдруг разом осела на пол. Он пошел по коридору, качаясь и хватаясь за стену, разбил еще несколько зеркал, свернул несколько статуэток, продолжая исполнять симфонию разрушения.

Потом стенающий монстр упал и развалился на части. Поддерживаемые белой сетью корешков, куски его каменной плоти выпадали на пол один за другим. Таврик ощутил, как связывающая его сила отступила, его голове сразу стало легко. Белые корешки теперь обвивали статую мальчика с соколом, потом они начали таять и исчезли.

«Достаточно. Прочь из этого места. Продолжим путь наверх».

От этого голоса его череп завибрировал, и он обхватил голову руками. Он не знал точно, тот ли это голос, что обращался к нему в башне Седжинда, но он совершенно не считался с ним. Необходимо бороться с его давлением и сохранять контроль над собой.

Впереди в коридоре раздались шаги, и, обернувшись, Таврик увидел человека в коричневом плаще, вошедшего за захлопнувшуюся за его спиной дверь. Прижав к боку Семя, Таврик побежал по коридору, нашел проход и попал по нему в темный и узкий переход. На одной его стороне находилась анфилада грязных комнат с пыльными столами, но Таврик мчался туда, где была дверь, а за ней — вытянутая высокая комната. Одну ее стену полностью занимал шкаф с книгами и пергаментами. Содержимое нескольких полок было вытряхнуто из них и сложено кучей на полу. В библиотеке имелось три окна, но все они были забраны темными стеклами, единственным источником света служила свеча, стоявшая на железном столике, залитом воском. Человек в плаще сидел за столиком рядом со свечой, он обернулся, когда вошел Таврик. Он прокрыл лицо дрожащей рукой с растопыренными пальцами:

— Нет, прошу… не подходи ближе…

Таврик остановился и посмотрел на него, чувствуя, как каменеют от предчувствия мышцы живота. Складки плаща полностью закрывали голову человека.

— Ради тебя самого, — продолжал человек хорошо поставленным, но хриплым голосом. — У меня желтая гниль…

Таврик проникся к нему сочувствием, но из любопытства не уходил.

— Зачем ты здесь? — спросил Таврик. — Ты из людей Ясгура?

— Нет, не из них. Слуги держат меня здесь, чтобы я присматривал за библиотекой, в которую теперь боятся заходить. Когда-то я был ученым в этом городе, но мои изыскания не довели меня до добра. — В его голосе слышалась горечь. — Но ты не из этих мест, ты говоришь как человек из Южного Катриза, возможно, Патрейна…

«Он опасен, я уничтожу его».

— Нет! — закричал он, стараясь не выпустить Семя. И отскочил от больного ученого. Свободной рукой Таврик вытер пот с лица, стараясь не замечать жар, растекающийся по его членам. — Прости меня, — произнес он. — Та вещь, которую я несу с собой, имеет собственную волю и цели, которые я не могу постичь, но я нуждаюсь в ее защите, а она нуждается во мне… — Он грустно рассмеялся. — По крайней мере, так кажется. Единственное, в чем я уверен, что мои друзья заключены где-то наверху. Я должен найти туда дорогу и помочь им.

Голова в капюшоне кивнула.

— Незримый, Неизвестный уже в седле, и мы его везем, — произнес ученый, словно что-то цитируя, потом указал в дальний конец библиотеки. — За той дверью первый поворот налево, там будет винтовая лестница для слуг. Такие лестницы обычно соединяют несколько этажей.

— Большое спасибо. — Таврик слегка поклонился.

«Дурак».

Ничего не ответив на это, он поудобнее перехватил Семя и поспешил к двери.

Ученый посмотрел ему вслед и некоторое время посидел неподвижно, потом встал и начал снимать с себя одежды. Он отбросил в сторону плащ, оказавшись в длинной накидке поверх рубахи и килта. Лицо его было старым и бородатым, со впавшими щеками, морщинами и косматыми бровями. И все в нем, вплоть до кончиков пальцев, языка и зубов, было сделано из серого холодного камня, все, кроме глаз, горевших изумрудным огнем и тоской.

Призрак подошел к ближайшему окну, осторожно отодвинул задвижку и распахнул его. Он оторвался от пола и через миг уже кружился над Высоким Шпилем. Он завис над дырой, оставленной одним из заклинаний Слуг, и скользнул в темную Тронную Залу. На стенах горело несколько факелов, свет шел еще от паутины сил Источника, удерживающей небольшую группу пленных магов. Даже при таком неверном освещении можно было понять, в какие руины обратился зал. Но полагающийся этикет соблюдался: по обеим сторонам от трона стояло два десятка серых призраков, а сидящий на троне разглядывал пришедшего с нескрываемым презрением.

— Ну?

Призрак остановился у ступеней, ведущих к трону, и склонил голову:

— Ваше величество, еще один из нас обратился в прах.

Сжатый кулак ударил о подлокотник трона.

— Кто этот человек? Девчонка говорит, что это какой-то купец из Юларии…

— Прошу прощения, ваше величество, это просто мальчик, но у него есть Семя.

— Ты его видел?

— Я даже говорил с ним.

— И ты здесь. Но кажется, Семенем ты не завладел, Аргатиль. Как это возможно?

Аргатиль, бывший Архимаг и советник короля, выпрямился и в упор посмотрел на своего обвинителя:

— Сир, этот мальчик ваш сын. Ваш ребенок от герцогини Патрейнской.

Корреган, двадцать седьмой правитель Катримантинской Империи, уставился на Архимага зеленым взглядом:

— Ты уверен? Да, вижу, что так. Значит, ребенок Иллиан был жив все это время… Ладно, мы должны приготовить Семя и ждать нашего повелителя, он скоро будет. — Он указал на ту пару призраков, которые схватили Алель. — Вы двое, замените этого сентиментального дурака и ступайте за моим сыном. Заманите его сюда или убейте, если сможете, но принесите Семя…

Его свинцово-серое лицо исказила усмешка.

— С другой стороны, возможно, я смогу сам. Есть некоторые вещи, которые должен делать отец.

По гребню хребта двигались лошади и их всадники, искавшие какое-нибудь укрытие от мелкого моросящего дождя. Факелы шипели в сыром воздухе; поспешно разведенные костры, на которых могонцы варили свои напитки из корней и семян, чадили и трещали. Посреди суетящегося войска располагались руины форта. Один из толстостенных углов постройки сохранился, его камни поблескивали от дождя, растущие на нем кусты и травы свешивали свои ветви и стебли до самой земли.

Бернак перешагнул через остатки внешней стены и увидел уже пришедших Трэлора и Гразаана, с ними было несколько Слуг. Они толпились у сохранившегося угла форта, чертя что-то на земле и складывая камни, и не обратили внимания на приход Бернака.

— Приветствую тебя, генерал! — произнес Трэлор.

— Братья! — пробормотал в ответ Бернак, направляясь к паре темных фигур.

Гразаан по-прежнему оставался пожилым седым человеком, а Трэлор — высоким красивым юношей. Оба были одеты для битвы: Гразаан в тяжелые доспехи наемника, а Трэлор — в доспехи, похожие на морские раковины. Но цвет у этих раковин был кроваво-красный, казалось, что это просвечивает его собственная кровь. Трэлор улыбался, плотоядно поглядывая на Бернака.

— Похоже, планы Черного Жреца расходятся с твоими, брат.

— А равно и с нашими, — мрачно подхватил Гразаан. — Но это даже пустяки по сравнению с его беспечностью и самонадеянностью.

Бернак медленно кивнул:

— Ясгур.

— Точно. Он постоянно переоценивает свои возможности, ставя нас под удар.

— Его самонадеянность разрушает все, чего мы уже добились, — заявил Трэлор. — Насколько мы знаем, Семя Матери не может больше оставаться в Беш-Дароке. Если он промахнется и на этот раз, нам придется искать другие пути.

— Вроде Горлы и Кешады? — спросил Бернак. — Долго и медленно…

— Зато верно, — перебил Гразаан. — Тогда наша власть над этими землями станет полной и неодолимой.

Бернак неуверенно пожал плечами:

— Нужно убедить в этом нашего сокрытого от глаз брата. А что делать с Истрегулом?

— Посмотрим сперва, как пройдет его последняя попытка, — ответил Трэлор, глядя куда-то за спину Бернака. — Ладно, хватит, он идет.

Дождь совсем разошелся, ветер рвал одежды на Истрегуле и его Слугах, подходящих к развалинам форта, у каждого из них было по деревянному посоху в руке. Черный Жрец осмотрел выложенные Слугами линии и только потом поклонился другим Повелителям Теней. В этот миг из ниоткуда выступила вперед радужная оболочка Сокрытого. Злоба исказила черты Истрегула, к немалому удовольствию Бернака.

Черный Жрец сдержал свою ярость и уставился в небо. Крошечные капельки дождя кружились над ним, но, как заметил Бернак, ни одна не коснулась его лица, бороды или волос.

«Он предаст вас, — заявил знакомый мрачный голос у него в голове. — Уничтожьте его, пока можете».

«Помолчи», — ответил он.

— Пора настала, — начал Истрегул.

— Опять… — пробурчал Сокрытый.

— Прошлое ждет, будущее ждет, даже небеса ждут возвращения Повелителя Сумерек. Горы обратятся в храмы, моря выйдут из берегов, солнце станет светить ярче, когда Принц Сумрака ступит на землю…

Бернак ощутил дрожь при этих словах и зарождающуюся в мозгу черную злобу.

— Луна станет нашим флагом, тени породят тени, все королевства станут одним. — Сверкая глазами, он поднял посох и обернулся к своим Слугам, говоря: — Начинайте!

Образовав полукруг, Слуги прижали концы своих посохов к линиям выложенного ими на земле и стенах узора. Все они забормотали какие-то слова, рисунок тотчас же засветился зеленым. Дождь и жар образовали туманную дымку, от горящих символов повалил пар.

— Братья! — произнес Истрегул. — Одолжите мне вашу силу.

Не было никакой проблемы в том, чтобы добраться до силы. Источник всегда был здесь, для Бернака обращаться к нему было так же просто и естественно, как дышать. Передача же силы Истрегулу требовала сосредоточенности, необходимо было задать направление. Какая-то его часть пристально следила за Черным Жрецом, ища признаки предательства.

Сейчас Истрегул казался выше, его присутствие давило на всех. Окруженный подвижной аурой, он стоял, глядя на узор, сжимая рукой посох и взмахивая его горячим концом. Подняв свободную руку, он проговорил несколько хриплых слогов, простых, грубых звуков, и резко махнул рукой вниз. Воздух завибрировал, и поросшая мхами стена начала таять, уступая место Тронному Залу Дворца Беш-Дарока. Земля с начертанными на ней символами превратилась в полированный мраморный пол, на котором тоже горели знаки, возле них стояли серые призраки. Хрупкая женская фигурка сидела на ступенях, ведущих к трону, на нее пристально глядел зеленоглазый страж.

Бернак вместе со всеми остальными следил за действиями Истрегула. Их недоверие казалось почти осязаемым, но Истрегул выглядел совершенно искренним в своих действиях и полностью поглощенным ритуалом. Ничего подозрительного. Потом Истрегул повернул голову, медленно, едва заметно; Бернак увидел обращенный на него косой взгляд и злобную ухмылку.

— Слуги! — внезапно воскликнул Сокрытый. — Они же…

Прежде чем Бернак смог сообразить, Черный Жрец, Слуги и вообще все исчезло в яркой вспышке света. Мощный удар потряс землю, неведомая сила подхватила Бернака и опрокинула его назад. Инстинкт и злоба открыли для него Источник, он замедлил свое падение и встал на ноги. Облако густого пара начало рассеиваться, за ним не оказалось ничего, кроме обломков стены, перевернутой земли и пучков обгорелой травы. Истрегул и Слуги исчезли.

— Грязный трюк! — сказал Гразаан. — Куда он отправился?

— Во дворец, разумеется, — пояснил Сокрытый. — Где Семя, там будет и сила.

Вдруг Трэлор закричал, его прекрасное лицо исказил гнев и тревога.

— Он нападает на мой город… с ночными охотниками! — И он исчез. В следующий миг Гразаан, не вдаваясь в объяснения, проделал то же самое.

Наступила гробовая тишина, потом Бернак различил звук, доносящийся из темноты над хребтом, звук нарастал. Его раздирала ненависть к Жрецу и необходимость что-то предпринять.

— Его последователи атакуют нас, — сухо рассмеялся Сокрытый. — Он не хочет оставлять у себя за спиной никого.

— Как он уверен в себе, — отозвался Бернак. — Завидую ему.

— Уверенность! Это всего лишь маска, скрывающая глупость, эта уверенность и погубит его. — Голос собеседника Бернака был полон презрения. — Но я еще не покончил с ним.

— Ты что, собираешься во дворец? — воскликнул Бернак. — Я с тобой…

— Я уже там, а ты останься здесь и спаси хоть что-нибудь, — ответил Сокрытый. — Потерпи немного, я доставлю его тебе.

И он тоже ушел.

Бернак смотрел в ночь, нащупывая и осязая.

«Обакс… Обакс… приведи войска на хребет…»

«Господин, мы пробиваемся к вам, но Слуги-шаманы Черного Жреца упорствуют».

«Когда вы будете?»

«Секунду, господин, есть новости от лазутчиков… они говорят, что Ясгур скачет из Беш-Дарока с императорскими повстанцами. Нам отправить людей напасть на него?»

«Пошли треть, этого будет достаточно, а остальных веди сюда».

Обакс молча согласился, и его присутствие, вкус и запах его личности исчезли из мыслей Бернака, что-то иное пробивалось из-под дальних пластов его сознания и вторгалось в его собственный мир.

Мрачный и злобный смех.

Некоторое время Алель видела перед собой призрачную дверь в стене Тронного Зала и высокого человека, стоящего за ней вместе с другими. Потом последовала вспышка света, дверь исчезла, и высокий человек шагнул в зал, за ним потянулись другие люди.

Он остановился перед ней и посмотрел сверху вниз. Она чувствовала себя подавленной его огромной широкоплечей фигурой, почти что уничтоженной. Но Алель не позволила себе струсить и посмотрела прямо в его черные жаждущие, как пустыня, глаза.

— Сколько здесь чистоты и невинности, — произнес человек, которого она знала как Истрегула, Черного Жреца. — Но даже если бы ее дух был черен и низок, это ничего бы не изменило. Ее кровь — ключ, открывающий двери к господству над всем. А теперь мне нужен замок…

— Я тебя знаю!

Серая фигура выступила вперед, тот призрак, что пришел без Семени. Алель охватила жалость.

— Кто ты такой?

— Тот, кто прекрасно тебя знает!

— Ах да, ты Аргатиль, — презрительно бросил Истрегул. — Ты знаешь, где мое Семя?

— Я знаю тебя, я видел твое лицо, отраженное в тысяче мечей, в каплях пролитой на землю крови, в дыме, поднимающемся над руинами городов и деревень, в камнях пересохших рек, в почве полей сражений…

— Ты не знаешь меня, старик, — перебил Истрегул тяжким басом.

Но Аргатиль продолжал:

— Я слышал, как ты захлебывался от радости при виде чужой боли. Я видел твою руку в древних развалинах…

— Ты никогда не видел меня! — зарычал Жрец.

— Я вижу тебя сейчас даже под той маской, которую ты нацепил…

Завопив что-то невнятное, Истрегул швырнул в призрак Архимага пригоршню зеленого огня. Алель успела заметить на его лице умиротворенную улыбку, после чего его каменная фигура с треском развалилась. Она вздрогнула от испуга и облегчения и закрыла голову руками, защищаясь от падающих со всех сторон осколков.

Черный Жрец стоял, глядя на обломки привидения, в его глазах светилось нечто похожее на страх. Его губы двигались, продолжая прерванный диалог, но ни звука не было слышно. Зная, что она находится рядом с безумцем, Алель заозиралась по сторонам:

— Так ты прикончил моего старого дурака. Прекрасно.

Она посмотрела наверх, и у нее перехватило дыхание. Вернулся призрачный Император Корреган, он вел потрясенного несопротивляющегося Таврика, прижимающего к груди Семя. Император пролетел над Алель, поставил Таврика рядом с ней, потом опустился на пол и медленно поклонился Жрецу. Истрегул взял себя в руки и улыбнулся при виде выказываемого ему почтения.

— Твоя верность будет вознаграждена, — произнес он. — Когда я начну править всем, мне понадобится множество помощников, множество наместников…

— Дай мне тело, — прервал Корреган. — Дай нам настоящую плоть, кожу и кости, как было обещано. А потом мы сделаем все, что ты пожелаешь.

Алель взглянула на сидящего рядом с ней обескураженного Таврика.

— Что произошло? — спросила она. — Как ты себя чувствуешь?

— Оно не остановило его, — забормотал он. — Он подошел ко мне, а Семя… ничего не сделало… я… — Он схватил ее руку, глаза его расширились. — Этот… эта штука не может быть моим отцом! Он не может…

— Обещание будет выполнено, — говорил Истрегул. — Но сначала кровь должна пролиться на Семя, открыв путь. Потом…

— Потом ничего не будет, — произнес голос. — Потому что ты станешь ничем, а он станет всем.

Черный Жрец вздрогнул и развернулся. Все повернулись вместе с ним к сидящему на троне человеку в доспехах. Его доспехи были золотистыми, почти янтарными, по всей поверхности они были украшены сложным орнаментом из змей и ящериц. Огромный шлем-маска был покрыт теми же узорами.

— А, мой безликий брат, — с облегчением выдохнул Истрегул. — Безликий, безымянный и бесхребетный…

— Ты его марионетка, Истрегул. Ты думаешь, что преследуешь собственные цели, но это он начертил для тебя путь, по которому ты идешь, весь, до последнего шага. Это его путь, он даст ему силу, о которой так мечтаешь ты.

— Подобные речи говорят лишь о твоей недальновидности, брат, — заявил Истрегул. — Уйди из дворца, пока можешь.

Человек на троне, в котором Алель подозревала еще одного Повелителя Сумерек, негромко рассмеялся:

— Ты ведь слышишь его, правда? Шепчущего черные мысли целыми днями и ночами, что-то обещающего, что-то требующего. Он всегда здесь, всегда ждет. — Он поднял руку в латной перчатке. — Я знаю, что ты слышишь его, потому что я тоже его слышу, и ты, так же как и я, не дашь ему ничего.

— Уходи. Я не стану больше повторять.

— Да, жизнь не настолько плоха, чтобы ты добровольно с ней расстался… ради него. Разве не так?

— Твои доспехи все в царапинах, брат. Давай я отполирую их для тебя.

Он описал перед собой полукруг посохом, выпуская на волю сгусток энергии. Его слуги сделали то же самое, выпустив столько светящихся копий, пик и сетей, что они заполнили собой весь зал. Вихрь из сияния и языков пламени заходил вокруг трона, но он не причинил вреда сидящему на нем. Тот встал и вскинул руки в театральном жесте. От всего его тела в разные стороны понеслись искры, доставшиеся всем нападавшим на него. Некоторые сразу упали, другие лишились рук и ног или были ранены. Один из них, огромный лучник, только что выпускавший стрелу за стрелой, застыл в движении и с грохотом обрушился на пол.

Алель скорчилась на полу, спасаясь от магической атаки, и едва не вскрикнула, когда Таврик взял ее за руку.

— Смотри, они уходят…

Сидящие по всему залу маги оказались вдруг одни, без своих серых стражей, они наступали на призраков, гоня их к главным дверям. Таврик указал на арку за троном. Алель кивнула, и они начали пробираться туда. Они успели пройти две трети пути, когда Таврик вдруг охнул и упал на бок.

— Таврик, что с тобой? — взволнованно воскликнула Алель.

— Не пускает… — выдохнул он. — Оно хочет… — Слова поглотили судорожные всхлипывания задыхающегося человека, он лежал, прижимая Семя локтем.

— Нет, так просто вы не уйдете! — раздался грубый голос.

Обернувшись, Алель увидела парящую на фоне сражения тень призрачного императора. Он приближался. Она тотчас же посмотрела на металлическую руку Таврика, вспомнив, как использовала ее, высвобождая собственную дикую силу. Потом она увидела Семя, машинально схватила его и обернулась лицом к приближающейся опасности.

А опасность надвигалась как шторм. Она почти ощущала ее вкус, жар и белое свечение, но ничего не видела. Призрак был уже совсем рядом, Алель старалась сосредоточиться на нем, направить на него силу, но тут со стороны трона вылетело сияющее копье, попавшее императору в бок. Он распался на куски.

Распался со звуком, похожим на звон тысячи молотков, ударивших по тысяче наковален. Большие и маленькие куски полетели во все стороны, Алель зажмурилась, чувствуя острые осколки на лице и шее, плечах и руках.

Потом все кончилось, она посмотрела вниз, на свои руки, прижимающие тяжелое Семя Матери к груди, увидела отпечаток Семени на коже и кровь там, где ее ладони прижимались к прохладной шершавой поверхности…

— Теперь начнется моя месть.

Ей понадобилось время, чтобы понять, что этот грохочущий голос выходит из ее собственного горла.

Из другого конца комнаты донесся яростный вопль:

— Нет! Сила моя!

Истрегул мчался на нее, Алель ощутила, как ее поднимает над полом серебряное сияние, которое через миг стало черным. Ее тело окатывали волны жара и холода, все вены и артерии пульсировали, гоня вместо крови радужное свечение. Это было пугающе, но прекрасно.

«Не бойся, дитя. Тебе не причинят вреда…»

Она ощутила, как поднимается все выше, ей казалось, что она парит на мягком облаке. Посмотрев вниз, она увидела сияние, окружающее гигантские ноги и громадные руки. «Неужели я в теле бога?»

Истрегул бежал по залу. Огромное тело, принявшее в себя Алель, вытянуло руку и подняло его вверх. Серебряную кисть тут же окружили черные и зеленые сполохи.

«Я могу уничтожить эту часть тебя, предатель, но это не утешит моего горя. Нет, я отправлю тебя назад, к твоим братьям, а когда вы станете одним целым и воплотитесь, тогда я приду за тобой».

— Никогда! — завыл Истрегул. — Меня никогда не уничтожат!

«ЗАМОЛЧИ!»

Чудовищная рука, сотканная из серебряного тумана, качнулась в сторону, отбросив Черного Жреца, который перелетел через весь зал и исчез в дыре в стене. Тогда божество переключило свое внимание на оставшегося Повелителя Теней, стоявшего у трона, и в два шага оказалось рядом с ним. Призраки бежали, забыв о битве; Алель заметила скорчившегося у ступеней трона Таврика, глядящего на нее неподвижным изумленным взглядом.

Повелитель Теней начал медленно подниматься в воздух.

«Дай-ка мне взглянуть, из чего ты сделан».

Доспехи и шлем растаяли, явив мускулистого человека в обычной одежде, его лицо кривилось от ярости. Алель глядела, не веря своим глазам, до нее донесся отчаянный отрицающий крик Таврика.

Потому что это был Кодель, военачальник Детей Охотника.

ГЛАВА 30

Струями горькой Ненависти полит,

На почве Злых Потерь

Взрастает Мести виноград.

Гандал. Судьба Глеораса, гл. 4

Мазарет скакал галопом впереди пяти сотен всадников по широкому грязному полю навстречу встающему впереди лесу. На дальнем краю поля что-то происходило, но не было времени выяснять, что именно. Мазарет чувствовал в воздухе запах дыма, и, когда они были уже у самого леса, он увидел впереди горящие деревья и услышал звон оружия.

На фермах и в лачугах вокруг старого форта, на гребне хребта, велась начатая после заката солнца стихийная война: смертельные погони, личные дуэли, вспышки магии, нападения и засады. Но в данный момент существовал только один бой, в котором хотел участвовать Мазарет.

Двигаясь на север, они выехали на старый тракт и поехали по нему через лес на запад. Несколько птиц сорвались с ветвей; привязанный к плетню у одинокой лесной хижины пес яростно облаял их. Мазарет приказал колонне замедлить ход, поскольку первые ряды уже подошли к кромке леса и видели, что происходит.

Метрах в трехстах от них Ясгур и его люди пытались укрыться под кустами и под всем, что только могло сойти за укрытие. Деревья пылали гигантскими факелами, освещая желтым светом яростно мечущихся могонцев, приканчивающих раненых солдат копьями, ножами, камнями и стрелами.

Сражение никем не было выиграно. На всем пространстве, которое мог охватить взгляд, лежали тела людей и коней, все было залито кровью, валялись обломки повозок. Чем ближе к холмам, тем выше становились курганы из мертвых тел, — погибших было великое множество с обеих сторон.

Несколько тяжких мгновений Мазарет просто сидел и смотрел на жуткое зрелище. При таком освещении сложно было подсчитать, сколько здесь воинов, но он решил, что не меньше двух тысяч могонцев, разбитых на группы и нападающих без всякого общего плана. У Ясгура было всего несколько сотен, выстроенных в ряды и прикрытых щитами, но их просто смело прибывающими отовсюду волнами врагов.

Перед ним был трудный выбор. Можно было вернуться в сочащийся злобной магией город. А можно повести людей вперед, отчаянно прорваться через окружение, надеясь, что у них с Ясгуром достанет сил пробиться потом к хребту.

Он мрачно усмехнулся — никакого выбора на самом деле нет.

Мазарет выхватил из ножен меч, повертел им над головой и выкрикнул боевой клич погибшей Империи: «Древо и Корона!» Его воины подхватили клич, выезжая из леса и несясь по грязному полю. Земля была перепахана тысячами ног и копыт, залита дождем и кровью. У холма засуетились несколько сотен могонцев, не ожидавших такой атаки. К тому времени, как их рога затрубили тревогу, повстанцы проделали уже половину пути. На них выехала группа могонцев, небольшой отряд, но капитаны Мазарета уже построили своих людей в широкий клин во главе с самим Командующим.

У некоторых из могонцев, видимо, мелькнула мысль, что эта встреча может оказаться роковой для них, и они потихоньку отъезжали в стороны. Но большинство было смелее или глупее. Мазарет вдруг заметил, что несется прямо на огромного бородача с боевым топором. Мазарет наклонился в седле, увернулся от удара, потом взмахнул мечом, и рука и топор упали на землю, залитые кровью.

А он уже спускался по склону холма к двойному ряду щитов, которые расходились в стороны, чтобы впустить внутрь своих позиций подкрепление. Некоторые могонцы попытались воспользоваться движением, но капитаны Мазарета были начеку, могонцев тут же отбросили. Они остановились в сравнительной безопасности под прикрытием щитов, а Ясгур уже спешил навстречу.

— Ваша доблесть не знает границ, господин Командующий, — произнес Ясгур. — Как и моя благодарность. Что с армией?

Мазарет уже слишком устал, чтобы скрыть свою печаль. Он только покачал головой. Армия была уже на полпути к хребту, когда на них напали два противоборствующих отряда могонцев. Но оба они решили, что перед ними подкрепление, идущее на подмогу вражескому клану, и напали с двух сторон. Через миг из темноты выехал еще один отряд могонцев и разделил правый фланг. Стройные ряды были смяты, настало время кровавой резни.

Мазарет командовал как раз правым флангом и арьергардом; когда он понял всю серьезность ситуации, он тут же собрал оставшихся в живых и с ними начал пробиваться на север. Позже он выяснил, что Ясгур сделал то же самое, за исключением того, что он продолжал двигаться к хребту, затем только, чтобы наткнуться на еще большие силы врага. О ядре армии, состоявшем в основном из тяжелой кавалерии, не было известно ничего.

— Но у нас все еще около тысячи воинов, — подытожил Мазарет. — И у нашего войска есть выучка, дисциплина и цель.

— Да, — согласился Ясгур. — Они не устоят против нас двоих. — Он посмотрел на темную громаду горного хребта и вспышки зеленого огня, которые кто-то невидимый оставил на западном склоне. — Мы можем двинуться на юг, сминая этих нападающих, а потом…

— Во имя Древа! — воскликнул Мазарет. — Что это?

Светящееся нечто, похожее по форме на человека, пролетело над их головами к гребню хребта и направилось прямо к развалинам форта. Последовала вспышка, потом все руины залило таинственным мерцающим светом.

— Похоже, что это прилетело из города, — задумчиво произнес Мазарет.

— Что бы это ни было, друг мой, мы не можем здесь оставаться. — Ясгур хлопнул Мазарета по плечу. — Подготовь своих людей, пока я отдам распоряжения своим. По моему сигналу мы прорвем ряды этих всадников и помчимся на наших врагов. И пусть боги улыбнутся, глядя на нас!

По почти пустому Тронному Залу гулял ледяной ветер. С верхней галереи светили факелы, на полу в центре стояла масляная лампа, освещавшая чудесным образом сохранившийся после всего, что произошло, зал. Но ничто не могло сравниться со светящейся серебряной фигурой, стоящей рядом с троном.

Со своего места Бардоу наблюдал за движениями Матери-Земли, пока она вымещала свою ярость на остатках врагов, загоняя их внутрь себя. Время от времени какая-нибудь каменная фигура, лишенная своей духовной субстанции, рушилась на пол, увеличивая груду обломков и песка вокруг трона. Но мага беспокоила Алель, живая Алель, он помнил, что происходило в древних преданиях, описывающих посещения смертных богами. В этих историях всегда говорилось о светящемся теле, умножающем силы смертного, и о печальном конце, если присутствие слишком затягивалось.

Он поискал взглядом Медвина. Когда все маги начали разбегаться, пользуясь склокой между двумя Повелителями Теней, Медвин решил остаться, несмотря на вывихнутую лодыжку и рану в плече. Теперь он сидел неподалеку от главных дверей на куске камня и смотрел на Таврика, представляющего собой воплощенное отчаяние. Бардоу задержал взгляд на его металлической руке, думая, насколько далеко простирались планы Коделя.

Он криво улыбнулся самому себе. «Подумать только, один из Повелителей был среди нас. Чтобы разглядеть это, простых глаз мало. Как жаль, что не удастся расспросить самого Коделя».