Повелители теней (№1) - Повелители теней

Улицы походили на сумрачные узкие ущелья, их полумрак нарушал только свет из окон, или из открытых дверей конюшен, или от горящего в стене какой-либо таверны факела. Повсюду воняло нечистотами, Мазарет старался держаться подальше от сточных канав, шагая по главной улице. Он искал гостиницу под названием «Луна и Наковальня», где его ждала встреча с агентами Ордена Матери. Следуя указаниям двух прохожих, он оказался стоящим перед низкой дверью, над которой висела вывеска с изображением молодого месяца и наковальни.

В небольшом переулке за гостиницей нашлась конюшня, куда он отвел своего коня. Перекинув седельные сумки через плечо, Мазарет вошел в заднюю дверь и пошел по длинному коридору, ведущему в кабак. Шум и запах пива разом навалились на него, когда он протиснулся к прилавку. Он обменялся репликами с хозяином, перекрикивал толпу, заплатил за конюшню, за комнату на ночь и за кувшин темного пива, потом прошел в угол и уселся у разбитого окна, неторопливо попивая свой портер.

Пока он пил, разглядывая толпу, вскоре понял, что самый большой шум производит группа солдат с их девочками, сидящая возле двери. Какие бы шутки ни отпускали наемники, их подружки тут же принимались громко хохотать, а все разговоры вокруг разом прекращались. Некоторые качали головами и бросали убийственные взгляды на профессиональных головорезов, потом отворачивались и возвращались к прерванным беседам. В комнате царила атмосфера злобы, как показалось Мазарету, вечной и бескомпромиссной. Если солдаты не уйдут, то еще до ночи разгорится драка.

Когда Мазарет в очередной раз поднял кружку, чтобы сделать глоток, проходящий мимо его стола человек остановился и подобрал что-то с пола. Потом он протянул Мазарету раскрытую ладонь:

— Это случайно не ваше, господин?

На ладони лежала монетка, старый рохарканский пенни с изображением головы вола. Мазарет ничем не выдал себя — вол был паролем, о котором он просил Бардоу написать в Уметру.

— А, ну да, спасибо.

— Не стоит, — ответил человек, переходя на шепот. — У задней двери. Но сперва допей пиво. — Он ушел.

Пиво, сдобренное какими-то специями, чтобы забить кислый вкус, показалось ему бесконечным. Наконец Мазарет осушил кувшин, оставив его на столе, взвалил на плечо сумки и пошел той же дорогой, которой пришел сюда. Он постоял на пороге задней двери, пока из тьмы переулка не возникла фигура и не подошла к тусклой лампе, горящей у конюшни. Это был тот же самый человек, только теперь не делал вид, что едва стоит на ногах от выпитого.

— Сюда, — произнес он, идя вперед по переулку.

Мазарет огляделся. Конюха нигде не было, и он поспешил за незнакомцем, который распахнул ветхую дверь смежного с гостиницей дома. Мазарет вошел вслед за ним в душное темное помещение, пахнущее плесенью и освещенное единственной свечкой, стоящей на шкафу. Его провожатый оттуда-то достал масляную лампу, зажег ее от свечи и пошел по пустому дому, по узким коридорам, по анфиладам маленьких комнаток и, наконец, вверх, по винтовой лестнице. Наверху он отодвинул пыльную, изъеденную молью занавеску, прикрывающую вход в большую комнату. Там тоже было почти темно, Мазарет смог различить лишь скамьи, поставленные полукругом рядом с небольшим возвышением у стены. На стене когда-то висели ковры или гобелены, но теперь там остались только следы от крюков и пятна.

Сбоку от возвышения стояли несколько человек, некоторые держали в руках фонари, отбрасывающие бледно-желтые пятна света. Двое отделились от группы и подошли. Один оказался человеком хрупкого сложения, на нем было что-то похожее на одежду работника, второй, напротив, был высок и крепок, в прекрасных дорогих одеждах, в руке он сжимал большую, но тонкую книгу.

Некоторое время они стояли, молча разглядывая пришедших. Затем тот, что был выше, раскрыл книгу на заложенной странице и стал старательно вглядываться в лист.

— Это он? — поинтересовался его хрупкий спутник, доставая из-за пояса кинжал.

Внимательный взгляд скользил со страницы на лицо Мазарета и обратно. Мазарет различил звук нескольких пар обуви, шаркающих об пол за его спиной, он постарался не обращать на них внимания и расслабиться. Через некоторое время хорошо одетый человек кивнул и закрыл книгу.

— Волосы длиннее и совсем седые, — объявил он. — Лицо худее. Но это точно он.

— Полагаю, все это означает, что я просто постарел, — пояснил Мазарет.

— Это было бы невежливо, — сказал второй, убирая кинжал на место. — Я Джерейн, господин, предводитель этих бунтарей. Это, — он положил руку на плечо человека с книгой, — Хаволл…

Хаволл вежливо поклонился.

— Тот, кто привел вас, — Каммер. — Каммер коротко кивнул, лицо его ничего не отражало. — Приносим извинения за все эти церемонии, но вчера в город прибыли могонские шаманы и взбудоражили весь город. Мы не выходим на улицы даже ночью. Мы вынуждены были отослать подальше отсюда одного нашего человека, юношу, у которого есть слабый намек на Низшую Силу, иначе эти могонские ищейки выследили бы его. — Он умолк, глядя на Мазарета. — Мой господин, в письме из Редута говорилось что-то о том, что наш союз с Детьми Охотника распался.

Мазарет кивнул:

— Капитан Волин и его советники решили, что наши пути расходятся, и переубедить их оказалось невозможно.

— Это все сильно осложняет.

— Но не делает невозможным, — ответил Мазарет. Он положил руку на плечо Джерейна и отвел его к задней стене комнаты. — А теперь расскажите мне об этих шаманах. Это они устроили милейшее представление за воротами?

— Это был Ахаж, он из клана Беграйика, такой же грубый, как и все дикари, но умудрился влюбиться в женщину из города и забрал ее в свой лагерь, в северной части города. Ее брат публично заявил об этом, Ахаж был готов четвертовать его, но женщина умолила его простить ее брата. Ахаж простил. — Джерейн коротко хмыкнул, останавливаясь у возвышения. — Через несколько дней появились шаманы, расспросили его о таком беспримерном проявлении милосердия и решили, что подобная мягкотелость должна быть наказана. Последствия вы видели. — Он посмотрел на своих людей. — Как мы расстроились!..

Остальные негромко засмеялись приглушенным смехом, в котором звучала жажда мести. Мазарет лишь слабо улыбнулся:

— Насколько опасны эти шаманы, Джерейн? У меня к вам важное задание, и я хотел бы знать обо всех возможных препятствиях.

— А в чем суть вашего задания?

— Я хочу, чтобы вы нашли одного человека и захватили его, не причинив при этом вреда, а потом я вывезу его из города и увезу на север.

— И где искать этого человека? — спросил Джерейн.

— Где-то в Уметре есть площадь с двумя фонтанами, так?

— Старая Императорская площадь, — ответил Каммер. — Это за купеческой слободой, рядом с Таснийским каналом.

Мазарет посмотрел в ничего не выражающее лицо человека:

— А что может означать фраза «овечий домик»? Это вам о чем-нибудь говорит?

Каммер, нахмурясь, задумался, потом взглянул на Джерейна:

— Должно быть, Билар, мануфактурщик.

— Интересно, — Джерейн повернулся к Мазарету, — вообще-то этот дом — убежище Детей Охотника.

— Это осложняет дело? — напряженно поинтересовался Мазарет.

Джерейн усмехнулся:

— Нет, нисколько. Так получилось, что наше собственное убежище стоит прямо напротив дома Билара, через канал.

— Невероятно.

— Полагаю, что такие удивительные совпадения — попытки Матери извиниться за имеющиеся в жизни мелкие неприятности. — Все засмеялись, и на этот раз Мазарет присоединился к ним.

Дорога к убежищу шла по темным переулкам, по слабо освещенным задним дворам, по подвалам и узким лазам, заваленным мусором. Мазарет почувствовал запах канала задолго до того, как увидел его и успел взглянуть на чернильно-черные воды, зажатые между плотно стоящими домами, прежде чем Джерейн и остальные провели его по узкой лестнице, каким-то образом прикрепленной к стене мастерской. Дверь наверху вела на чердак, загаженный птицами. Часть крыши прогнила и провалилась внутрь, их шагам аккомпанировал шорох существ, селившихся под обломками крыши. Заговорщики прошли через чердак и вышли в другую дверь на настоящую кошачью тропу. Мазарет старался не думать о возможном скоростном спуске, слушая, как ветхие доски поскрипывают под ногами.

Пройдя по доскам, они оказались на чердаке большого каменного дома. Стены там были обиты деревом, на невероятно толстом ковре стояли стол и шесть стульев. Двое людей Джерейна зажгли от своих фонарей лампы на полу, а Джерейн подошел к единственному окну, закрытому ставнями, и начал вглядываться сквозь щели, держа у глаз какой-то предмет. Мазарет подошел к нему и разглядел в щелочку заднюю стену шестиэтажного дома. Многие окна были закрыты ставнями, лишь из нескольких пробивался свет.

— Это мануфактура, — пояснил Джерейн. Он протянул ему предмет, через который рассматривал дом. — Хочешь попробовать? Видел когда-нибудь такое?

Мазарет нахмурил брови. Предмет представлял собой кожаный цилиндр, в который с двух сторон были вставлены стекла. Взяв его в руки, он понял, что на самом деле он состоит из двух кожаных цилиндров, один был чуть уже и вставлен во второй.

— Приближает предметы, — догадался Мазарет, приставляя цилиндр к правому глазу. — Я слышал о таких вещах, но ни разу не видел.

Джерейн показал ему, как вращать цилиндры, выдвигая или задвигая меньший, и неясная громада здания вдруг предстала пред Мазаретом во всех деталях. Мазарет выругался и опустил прибор, потом засмеялся и снова приставил его к глазу. Здание в ночи представляло собой просто темную массу за исключением тех окон, из которых пробивался свет. Мазарет внимательно рассмотрел каждое, но не увидел цветов на окне, о которых упоминал Бардоу. Он обнаружил только крупную женщину, стирающую на заднем дворе, и девочку-служанку, шьющую у окна в пятом этаже.

Мазарет вздохнул и вернул цилиндр. Джерейн вопросительно посмотрел на него, пожал плечами и сам начал разглядывать здание.

— Так что же мы ищем? — пробормотал он.

Мазарет хотел было рассказать ему о путешествии Бардоу, но подумал, что это может прозвучать слишком неправдоподобно. К тому же он понял, что окно с цветами может оказаться и на фасаде здания, его может закрывать лепнина, или цветов просто не видно в темноте.

— Хм… она прехорошенькая, — произнес Джерейн. Не могу сказать, что мне знакома. Наверное, она… — умолк и присвистнул. — Ну и дела!

Он улыбнулся, выпрямляясь, и передал цилиндр Мазарету, который быстро настроил его и снова посмотрел на окно в пятом этаже. Девушка отложила шитье и разговаривала теперь с человеком, одетым как городской торговец. Это был Волин.

Второе потрясение ожидало Мазарета, когда девушка, расстроенная чем-то, поднялась и отошла от окна, открыв белую вазу с несколькими желтыми цветами. Он опустил цилиндр и отдал его Джерейну.

— Кто там? — спросил один из людей Джерейна.

— Не кто иной, как доблестный капитан Волин, — пояснил тот.

На чердаке удивленно заохали и зашумели.

«Девушка, — горько подумалось Мазарету. — Наследник Дома Тор-Каварилл девушка».

— Это она, мой господин? — Джерейн проницательно посмотрел на него. — Именно ее вы собираетесь похитить и вам ужасно не хочется этого делать, да?

Мазарет пропустил завершение фразы мимо ушей.

— Да, именно ее я должен увезти в Крусивель. — Его слова показались ему самому безумными.

— Когда это нужно сделать?

— Этой ночью. Волин, возможно, собирается забрать ее с собой, значит, мы должны опередить его. — Мазарет выдержал пристальный взгляд Джерейна. — Мы идем прямо сейчас.

ГЛАВА 17

Жажда мести рождает руины,

Сны обращаются в явь

В призрачном свете

Бессонных ночей тирана…

Кабалос. Под башнями, акт 2

Караван барж медленно двигался по каналу к запертым воротам Уметры, его вели четыре крепких мускулистых человека. Три баржи были нагружены мешками с зерном, овощами и фруктами — последним урожаем с унавоженных полей Северо-Восточной Кейаны. Все три судна были накрыты одним огромным куском парусины, защищающим груз от осадков. В сумраке ночи караван казался огромным змееподобным чудовищем, а лампы на головном горели как жуткие глаза.

Таврик, Кодель и Оружейник сидели в небольшой круглой шлюпке, привязанной к толстому тросу, соединяющему вторую и третью баржи. Свисающие концы парусины скрывали их от взглядов посторонних, сами они наблюдали за происходящим снаружи через отверстия, проделанные в парусине кинжалом. Кодель с Оружейником закрепили веревку на носу и на корме, чтобы шлюпку не слишком сильно раскачивало идущей от баржи волной.

Таврик с трудом различал предметы в царящей с другой стороны покрова тьме и все время боролся с тошнотой, вызванной ароматами перезревших плодов и возмутительным запахом тухлой рыбы, поднимающимся со дна их суденышка. Оружейник нанял его утром на неприметной пристани, в нескольких милях от северного моста; прошла уже добрая пара часов с начала путешествия, и Таврик подозревал, что они сейчас где-то в центре города. Он принюхивался, надеясь различить какие-нибудь другие запахи, помимо гнилой капусты и тухлой рыбы.

Ход баржи замедлился, и до Таврика донеслись голоса: их капитан обменивался приветствиями и шутками с охранниками, потом ворота открыли, и они снова тронулись в путь. Через дыру в парусине Таврику было видно вымощенную булыжником высокую набережную канала, кое-где освещенную факелами, свисающими со стен домов. Стенки канала, выложенные каменными блоками, покрывал темный мох и длинные водоросли, плесень охватывала их своими белыми щупальцами.

Кодель пошептался о чем-то с Оружейником, потом наклонился к Таврику.

— Скоро баржи зайдут в одну из частных верфей, — сказал он. — Будь готов оттолкнуться по моему сигналу.

Таврик кивнул, глядя, как двое мужчин аккуратно приподнимают парусину. Потом Оружейник отвязал веревку от каната, до них снова донесся голос капитана, и баржи замедлили ход. Кодель посмотрел назад, на дорожку, идущую по набережной, потом вверх, потом махнул рукой спутникам, чтобы они толкали. Их шлюпку отнесло назад, волной прибило к ступеням набережной, и они оказались закрыты каменным выступом от наблюдения с верфи.

Они привязали лодку к ржавому кольцу и стали подниматься вверх по ступеням. Таврик услышал множество приглушенных голосов, выкрикивающих что-то на другой стороне канала. На самом верху лестницы Кодель немного постоял, оглядываясь вокруг.

— Бунтовщики, — сказал он. — Оружейник, побудь здесь с мальчиком, а я найду Волина и решу, что мы будем делать дальше.

— Как скажешь, Кодель.

— Спрячьтесь здесь, в нише. Если возникнет угроза, принимай решение сам. — Он взглянул на Таврика. — У тебя есть меч. Но ты станешь использовать его только с разрешения Оружейника. Пока что держи его в ножнах и поступай, как скажут. Все понятно?

— Да, господин, — ответил Таврик взволнованно.

Кодель посмотрел на него, потом улыбнулся:

— Я говорю тебе это все только из-за боязни за тебя. Твоя безопасность превыше всего, а когда мы покончим здесь с делами, мы сразу же уедем.

Он коротко кивнул Оружейнику, потом развернулся и исчез в темноте.

Таврик с Оружейником подошли к нише, нашли пару брошенных ящиков и уже собирались сесть, когда Таврик вдруг заметил вспышку желтого света, появившуюся за домом на противоположном берегу канала.

— Огонь, — пояснил Оружейник. — Какой-то дом или лавка горит. Но бунт долго не продлится. Могонцы тут же будут в городе, и все кончится. Именно поэтому нам следует сидеть здесь как ни в чем не бывало и просто смотреть.

Закутавшись поплотнее в плащ, Таврик сел на ящик, пытаясь представить, что происходит на другом берегу канала.

На последнем этаже никого не было. Толстые свечи в нишах освещали узкий коридор, по которому крались Мазарет и Хаволл, старательно обходя шаткие половицы и внимательно обследуя комнату за комнатой. Но они никого не обнаружили, только несколько перевернутых стульев, какое-то шитье, разбросанное на скамейках и столах, а в одной из комнат — большой незаконченный ковер, натянутый на раму, по всему полу валялись обрывки цветных нитей.

В комнаты, выходящие на площадь, доносились злые голоса из собравшейся внизу толпы. Слух о начавшихся беспорядках пришел тогда, когда Мазарет с Джерейном и его людьми уже добрались до заброшенных верхних этажей соседней с домом мануфактурщика мастерской. Джерейн выслушал гонца, рассказавшего, как драка в пивной выплеснулась на улицу и захватила купеческую слободу, перерастая в бунт.

— Большая часть этих собак наемников сейчас в бедняцком квартале сражается с такими же негодяями, — завершил свой рассказ гонец, с трудом переводя дыхание. — Туда же бегут подмастерья. Ходят разговоры о том, чтобы поджечь таможню.

— А что Вауш? — спросил Джерейн. — Чем он занят?

Вауш командовал наемниками.

— Никто его не видел, но ходят слухи, что он удрал почти с половиной своих людей и сейчас они скрываются где-то в городе. — Гонец закашлялся. — Могонские ищейки сидят у себя в башне.

Джерейн кивнул, потом начал отдавать приказы. Он хотел спуститься со своими людьми на площадь и попытаться образумить подмастерьев, пока Хаволл провожает Мазарета и Каммера через чердак.

Мазарет задержался на пороге комнаты и потянул носом воздух. Пахло дымом.

— Эти идиоты подожгли склад с дровами, — пояснил Хаволл из коридора. — Могонцы непременно заметят огонь из своего лагеря.

— Если Вауш попросит у Беграйика помощи, как скоро они будут на площади?

Хаволл пожал плечами:

— Меньше чем через четверть часа. — Казалось, он принимает какое-то решение. — Мой господин, что если вы пойдете вниз по черной лестнице, а я посмотрю, нет ли охранников на парадной?

Мазарет удивленно поднял бровь:

— Мне почему-то кажется, что мое мнение здесь не очень много значит.

— Нет, на самом деле это не так, — бодро ответил Хаволл, исчезая в лестничном пролете. Мазарет покачал головой и пошел в другую сторону.

Оказавшись на четвертом этаже, он заставил себя действовать еще спокойнее и расчетливее, несмотря на волнение, связанное с надеждой на то, что девушка еще здесь, и боязнью, что она действительно здесь. Открытие того, что наследник Дома Тор-Каварилл оказался женщиной, глубоко поразило его и взвалило на сердце дополнительный груз забот. Мазарету делалось дурно при мысли, что он должен убить юную девицу только из-за того, что она родилась в этом семействе, но он не отступался от этой идеи, несмотря на охватившее душу смятение.

Мазарет прислушался, потом осмотрел три комнаты в глубине здания и неслышно приближался к четвертой, но замер, услышав молодой женский голос, что-то напевающий. Он тут же взял себя в руки, широко распахнул дверь и шагнул внутрь. Девушка оказалась в дальнем углу комнаты, она сжимала в руках челнок ткацкого станка, и на ее лице была написана решимость.

— Я знаю, зачем вы здесь! — заявила она.

Девушка была стройной и тонкой, почти хрупкой, ее узкое правильное лицо обрамляли прямые золотистые волосы. На вид ей было не больше шестнадцати, но выдержка и самообладание были гораздо старше ее. Взгляд светлых неподвижных глаз оставался печален.

Она попыталась ударить Мазарета челноком, когда тот двинулся к ней, но он легко вырвал челнок из ее руки. Она вздрогнула, но не от страха, и посмотрела ему прямо в глаза, на какой-то миг ему показалось, что на него смотрит Сувьель, ее печальный и отчаявшийся взгляд пронзал его насквозь.

Мазарет знал, что не сможет. Все его мысли о долге испарились от этого проявления силы духа. Он раскрыл рот, чтобы сказать что-нибудь ободряющее, что могло бы успокоить ее, но тут послышался звук шагов.

В дверях появился Хаволл, с трудом переводящий дыхание, одной рукой он держался за косяк двери.

— Главный вход охраняется, но бунтари уже лезут в окна. Идя обратно, я встретил Каммера, он говорит, что видел кого-то из людей Вауша, они лезут по лестнице смежного дома, так что он отправился искать другой выход. — Он бросил взгляд на девушку и поклонился. — Госпожа…

— Хаволл, у нас нет времени знакомиться, — произнес Мазарет. — Если ситуация столь серьезна, как ты говоришь, мы должны уходить. — Он протянул руку девушке. — Идем с нами. Я даю тебе слово, что никто не причинит тебе вреда…

Послышались звук удара и крик, Мазарет обернулся и увидел Волина, стоявшего над катающимся по полу и стонущим Хаволлом. В одной руке он держал дубину, в другой небольшой арбалет, нацеленный на Мазарета.

— В этом я сильно сомневаюсь! — Волин яростно уставился на Мазарета. — Брось меч. Прекрасно. Алель, дитя мое, мы должны идти. Иди ко мне, быстро!

Мазарет бессильно смотрел, как девушка перебегает на другую сторону комнаты и встает за спину капитана.

— Повернись! — приказал Волин Мазарету, направляя арбалет ему в лицо. — Будь любезен.

Мазарет сделал так, как было приказано, подавив желание рвануться в сторону от направленной ему в голову стрелы. Он услышал, как Волин подошел ближе и произнес:

— Я дарю тебе твою жизнь. Если мы встретимся снова, я заберу свой подарок.

Мазарет не слушал слова капитана, он ловил звук его движений, скрип кожаных башмаков, негромкое позвякивание меча и звук летящего по воздуху тяжелого предмета. Он подался вперед, стараясь пригнуться, но дубина и не целилась ему в голову. Вместо этого он получил сильный удар в плечо, отбросивший его к стене у окна. Он рухнул на пол. Плечо болело, к горлу подкатывала тошнота, он сделал над собой усилие, чтобы не потерять сознание.

Он слышал, как Волин что-то пробормотал, потом до него донесся звук удаляющихся шагов. Он осторожно потрогал плечо и убедился, что кость цела, несмотря на ужасающую боль, пронизывающую теперь всю руку. Он подошел к Хаволлу, лежащему в дверном проеме, его тело уже начало остывать. Мазарет подобрал с пола свой меч, потер ноющий левый висок и вышел из комнаты, собираясь преследовать ушедших.

В первый раз Арогал Волин ощутил прикосновение судьбы в возрасте двадцати трех лет, когда служил сержантом в Седьмом эшелоне Рохарки, размещенном в Седжинде. Как-то летом город навестил Император. Волин патрулировал доки, когда вдруг заметил какой-то темный силуэт, поднимающийся в облаке брызг из воды прямо перед ним. Императора продолжали приветствовать, гремели фанфары, и Волин сначала растерялся. Потом первое изумление прошло, и он увидел, как человек-силуэт поднимает лук и прицеливается в самого Императора, стоящего на трапе.

Волин действовал без промедления, он выхватил из-за пояса кинжал и запустил в убийцу. Кинжал впился тому прямо в шею, стрела выпала и утонула в волнах. И уже после того, как прошло волнение, он выслушал массу поздравлений и благодарностей, принял знаки внимания от отцов города, его продолжал преследовать ужас того мгновения, когда он ощутил, что все, абсолютно все находится сейчас в его руках.

Второй раз судьба проявила себя в черные дни после гибели Императора, на плато Аренджи. Южные провинции еще не сдались, но падение их и остатков армии под ударами могонцев и их союзников-магов было лишь вопросом времени. Арогал Волин находился тогда в Аднагоре, он был совершенно обессилен трехдневным переездом из Баспурской долины, где войска Рохарки были разгромлены могонцами и живым крылатым ужасом, вызванным на подмогу Слугами Сумерек. Он в отчаянии рвался на восток, обратно в Кабриган, в столицу, к своей семье, но нашел там только своего брата Керона, уже одной ногой в могиле.

Тогда, в той комнате, он узнал, что женщина, на которой женился два года назад его брат, была прямой наследницей Кулабрика Тор-Каварилла, так же как и дочь брата, Алель. Собрав последние силы, Керон показал брату несколько пожелтевших пергаментов, которые подтверждали сказанное им, и умолял его помочь жене и ребенку. Наследники Дома Тор-Галантей мужского пола были убиты, Керон был уверен, что только ветвь Тор-Кавариллов сможет восстановить законное правление Империей. Несмотря на то что его мозг был затуманен горем, Волин осознал, что это судьба, и поклялся защищать жену брата и Адель и делать все, чтобы осуществилось то, во что верил его брат.

И все сначала шло как надо: союз с рыцарями Древа, растущие связи, планы восстания. И вот когда все уже готово было свершиться, внезапно появился этот бастард Коррегана, сын герцогини Патрейнской. То, что Волин поддержал Таврика, было необходимо для конспирации, чтобы никто из союза не догадался. Но теперь, когда Таврик окажется в его руках, он будет волен поступить так, чтобы чаяния Детей наконец осуществились. Когда восстание начнется, рыцари обязаны будут оказать помощь, а если юноша погибнет… Что ж, во время войны постоянно происходят трагедии.

Эти и подобные им мысли теснились в его голове, пока он уводил девушку, держа ее за руку, сначала через заднюю дверь дома, потом через темный двор. Его охватывал ужас, когда он вспоминал, насколько близок был к тому, чтобы потерять самую ценную персону в Катримантине. Мазарет не мог желать ничего, кроме убийства, и, если бы он помедлил еще несколько секунд, Алель была бы мертва, а будущее принадлежало бы этому калеке.

«Вся жизнь есть борьба со злом», — горько подумал Арогал Волин.

В воздухе пахло гарью, он слышал крики и вопли, доносящиеся с площади, и звон мечей со стороны покинутого ими дома. Волин почувствовал негодование и раздражение на тех, кто уничтожил самое надежное и безопасное укрытие Детей. Идиоты горожане и оплачиваемые негодяи Вауша устроили все это, изгоняя его из Уметры, но выгоду от происшедшего получит Мазарет и его союзники.

— Смелее, Алель! — обратился он к девушке. — Как только мы перейдем канал, будем в безопасности, с друзьями.

В тусклом свете фонарей он не мог ничего прочесть на ее лице, но то, что она едва держалась за его руку и едва тащилась за ним, явно выказывало ее отвращение к происходящему. Волин подавил поднимающееся раздражение и ничем не выдал его, пока вел ее в самый дальний угол двора. Там в заборе болталась пара досок, и Волин разглядел в щель стоящего с другой стороны забора человека Джерейна. Он сделал знак Алель, чтобы она сохраняла тишину и спокойствие, а сам встал сбоку от дыры и издал шипящий звук. Через миг в заборе появились голова и плечи часового, и Волин нанес могучий удар ему в горло. Человек захрипел и вывалился в дыру до пояса, другая его половина осталась за забором.

— Быстрее! — скомандовал Волин девушке, подталкивая ее к дыре. Потом он оттащил тело в темный угол двора и тоже пролез в дыру.

На улице Волин остановился и огляделся, всматриваясь особенно пристально в пешеходный мост и дорожку на противоположном берегу канала. Все казалось спокойным и безопасным. Он кивнул Алель:

— Идем, друзья ждут нас.

Но она не двигалась, просто стояла вполоборота к нему, опустив голову. Он снова почувствовал, как в нем вскипает раздражение, и сделал усилие, чтобы его голос звучал по-прежнему ровно:

— Алель, сейчас время играет против нас, а скорость — наш единственный союзник. Нам необходимо идти, а не то наши противники…

— А что, если я не хочу идти, дядя? Что, если я не хочу становиться великой королевой? Почему никому не приходило в голову спросить меня, чего я хочу?

В ее голосе была страсть и сила, которых он никогда раньше не слышал, и, хотя его разозлили эти слова, часть его существа восхитилась.

— То, что мы хотим, и то, что мы должны, не всегда совпадает, — ответил он негромко. — Ты знаешь, кто были твои предки, чья кровь течет в твоих жилах, какая судьба уготовлена тебе и твоим…

— Да, знаю, потому что моя мать и ты сказали мне. — Она посмотрела на канал, ее длинные волосы выделялись в темноте светлым пятном. — Вы оба думаете, что все знаете обо мне, — сказала она горько. — Это не так. Есть вещи, которые принадлежат только мне. Вещи, которые не могут стать игрушкой судьбы!

Волин уставился на свою племянницу с холодной яростью в глазах. Она посмотрела на него и отступила назад на несколько шагов.

— Судьбы? Что ты знаешь о судьбе? Ты думаешь, что это какая-то могучая сила, которая двигает нас, словно фигуры на шахматной доске, или кукловод, дергающий за тысячи ниточек? — Он отрицательно помотал головой. — Нет, нет и нет! Судьба похожа на пушинку, горчичное семечко славы, летящее над землей: она может коснуться этой жизни или той, полететь туда или сюда, как сорванный сухой листок. Когда она приближается к нам, мы должны быть готовы поймать ее, схватить изо всех сил, подчинить своей воле и пойти по пути славы… — Его голос потеплел. — Когда такой момент наступает, необходимо быть решительным, некоторые вещи, ценные для тебя вещи, необходимо отринуть, чтобы росту семечка судьбы ничего не мешало. Я хочу, чтобы ты поняла это…

Она не изменила своей позы, но теперь в ней чувствовалась неуверенность. Волин вздохнул, раскинул руки и шагнул к ней:

— Но может быть, ты и права. Я старею, иногда я забываю, что когда-то тоже был молод и только-только вступал в жизнь. — Он мягко, но решительно взял ее за плечо и развернул к себе. — Я хочу сказать тебе только одно.

— Что, дядя?

— Прости меня, — сказал он и кулаком свободной руки ударил ее в челюсть как раз так, чтобы оглушить. Девушка начала падать, он подхватил ее на руки и перебросил через плечо, потом ступил на мост.

Напуганные шумом, с крыши соседнего здания, хлопая крыльями, сорвались несколько птиц и исчезли в сумраке ночи. Волин со своей ношей почти перешел мост, когда услышал мягко ступающие шаги у себя за спиной. Он развернулся, держа свободной рукой арбалет, и замер, глядя на направленный ему в лицо кончик меча.

— Осторожно опусти девушку на землю! — приказал Икарно Мазарет, его седые волосы развевались на ветру, глаза холодно блестели.

Велин выполнил приказ, положив Алель так, чтобы ее голова не ударилась о доски моста. Она застонала, открывая глаза. Волин напрягся и, по-прежнему глядя на племянницу, сделал шаг в сторону Мазарета, потом выбросил вперед локоть, отбивая им меч. С торжествующим ревом он изо всех сил ударил кулаком другой руки. Мазарет уклонился от удара, схватил Волина за плечо и толкнул его к перилам моста. Волин ударился о деревянные перила, они хрустнули под его весом, он несколько секунд повисел в воздухе и рухнул в ледяные воды канала.