Летучий Голландец

Рослый негр впился в них глазами, особенно в Гилбрина.

Физически Таррика был крупным человеком, и когда он наклонился к ним, казалось, он их подавляет.

— В этом варианте воспитанные гости сначала звонят.

— Воспитанные хозяева предлагают гостям выпить, — тут же отозвался светловолосый шутник с огоньком в глазах.

— Ну, если это помогает делу… — Хамман Таррика взглянул на бар. Дверцы отворились, демонстрируя батарею бутылок. Он снова обернулся к гостям.

— Что вам налить?

— Вот эта выглядит неплохо. — Гилбрин указал на бутылку виски, стоящую справа.

— А мне воды, пожалуйста, — добавила Майя, раздраженно взглянув на своего спутника. Она подумала, что не стоит злить того, кто может оказаться им нужен.

— Правильный выбор, девушка. Я и сам ее обычно пью, а запас держу для гостей, которые меньше заботятся о здоровье таких, как ваш друг.

— Чуть-чуть виски — неплохо для души поэта, друг мой филистимлянин.

— Это если виски не станет единственной целью такого поэта, клоун.

Таррика спрятал на секунду руки за спину и тут же их вынул, держа в каждой по бокалу с напитком.

— Полагаю, это ваш, милая дама.

— Майя, господин Таррика. Я — Майя де Фортунато. — Забирая у него воду, она следила за его реакцией. Большинство Странников знали, кем был ее отец.

— Примите мое сочувствие, — вот и все, что сказал негр относительно ее имени. — Зовите меня Хамман.

Он передал Гилбрину виски без дальнейших комментариев, затем выпрямился. Пошарив сзади, Хамман Таррика достал еще один бокал с водой.

— А кое-кто меня называет клоуном и циркачом. — Гилбрин сделал глоток и улыбнулся. — Прекрасное виски.

Состоятельный беглец уселся.

— Теперь, когда вы выпили, может, скажете, что вы здесь делаете? Я вас не приглашал и у нас нет настоящего контакта. Если вам для начала нужны деньги, я могу помочь, в разумных пределах, но я вовсе не филантроп. Я хочу насладиться этим миром, пока он не рухнул.

— Вы, конечно, знаете, это будет уже скоро, — сказал Гилбрин, опуская свой бокал.

— Да как же я могу не знать? Кончается век. Во всех ушедших мирах следующее столетие никогда не завершалось.

Так что не приходится надеяться, что сейчас будет иначе. По моим оценкам, осталось десять-пятнадцать лет, двадцать — это уже крайний срок.

Бродяга подался вперед и скрестил ноги. Майя не могла не заметить, какой контраст составляла его одежда с интерьером дома. Она всегда знала, что Гилбрину нравится вносить смуту в то, что его окружает. Сейчас он подвинулся так, что его нога, висящая в воздухе, оказалась прямо под взглядом хозяина. Хамман Таррика не мог не видеть яркого ботинка, но вида не подал.

— Может, ты захочешь изменить расчеты, Хамман. — Гилбрин снова отхлебнул, голос его стал мрачным. — Полагаю, у нас есть не более шести месяцев, а скорее всего несколько недель.

Бокал почти выскользнул из руки негра.

— Что ты имеешь в виду?

— Ездил куда-нибудь по делам в последнее время?

— Да нет. Дела требуют моего присутствия в городе. Однако у меня запланирована одна поездка на следующей неделе. Собираюсь лететь в Нью-Йорк.

Гилбрин взглянул на Майю.

— Интересно будет посмотреть, как далеко он улетит. С самолетом эти штучки труднее.

— Ты думаешь, он может улететь?

— Возможно, но маловероятно. Слишком очевидный путь для побега. Ему не дадут.

— О чем вы говорите, маяк Карима? Объясните.

Бродяга с охотой переложил информацию на плечи хозяину, чему Майя была очень рада, самой ей очень не хотелось сообщать такие ужасные новости.

Бродяга рассказывал об их приключениях, а на лице Хаммана Таррики раздражение сменилось недоверием и наконец смирением. Он так и не дотронулся до своего питья, в отличие от Гилбрина, которому виски пришлось доливать дважды. Теперь-то чувства обоих мужчин были едины.

Даже Гилбрина трясло к моменту, когда он закончил рассказ.

— Сын Мрака… — прошептал Таррика после долгого молчания. — Я не сомневаюсь в твоих словах, шутник, тем более здесь Майя. Я-то надеялся на больший срок, но, конечно, мне просто этого хотелось. Вы были правы, не заявляя о себе, когда шли сюда. Даже сейчас его охотники могут быть поблизости, и они, конечно, почуют нас, если мы слишком откроемся.

— Хамман, — прервала его Майя, пытаясь удержать их всех от трясины отчаяния, — вы знали Макфи лучше любого из нас. Он работал над проблемой сути наших Странствий, пытался понять, почему мы переходим из одного варианта Земли в другой и этому не видно конца. Он ничего вам не говорил?

— Говорил он много, но что здесь просто фантазии, сказать не могу. Может, вы и не знали, но мой друг Макфи не всегда делился своими знаниями. Он знал о Странствиях такое, о чем я могу только догадываться, основываясь на том, чего он мне не говорил. Думаю, он знал намного больше, чем показывал. Полагаю, Макфи либо открыл, либо знал, как это все началось.

— И он ничего не сказал? — Видно было, что Бродяга не очень-то верит. — Жизнь всех висит на волоске, а он ничего не сказал.

Таррика покачал головой.

— Я вижу, вы его совсем не знали. Он все держал при себе, пока не разберется до конца. Конечно, иногда он бросал какой-нибудь намек, просто чтобы мы видели, у него есть прогресс, но никогда ничего существенного, из чего можно извлечь пользу. — Он опять покачал головой. — А считалось, что я — его ближайший сподвижник.

— Значит, мы пришли сюда впустую, — разочарованно сказала Майя, — совсем впустую.

— Может, так, а может, и нет, — поднявшись, гигант медленно прошел к окну. Гилбрин хотел проследовать за ним, но Майя, сдерживая его, положила руку ему на локоть.

— Отсюда видно озеро, — продолжал Таррика, глядя в окно, — квартира обошлась мне больше чем в полмиллиона долларов, но думаю, она того стоит. Это компенсация за несколько последних жизней. — Он содрогнулся. — Но я заслужил иметь ее подольше. Мы все заслужили.

— Если Сын Мрака здесь, то у нас и выбора-то нет, — заметил Гилбрин, не обращая внимания на хмурый взгляд Майи. — А даже если и нет, то здесь его Рошаль, иначе кто бы поставил такую ловушку?

— Но не все указывает, что близко Конец, — обернулся негр. — Еще никто не видел ангела смерти.

Они оба знали, что он говорит не о Властелине Теней, хотя этот титул тоже можно добавить ко всем тем, что у него Уже есть. Был еще один предвестник, виновник их бесконечной судьбы — так думали многие.

Во многих земных мирах его называли Летучим Голландцем. Обычно Странники не звали его этим именем, понимая, что он — нечто большее, чем легенда. Чаще его величали так, как сейчас сделал Таррика, а другое распространенное имя, Майе оно нравилось больше, было Лодочник. Оно напоминало ей о мрачных персонажах греческих мифов во многих мирах. Для Майи Лодочник был Хароном, перевозившим души умерших в подземный мир.

Если так и было, то у этого Харона работы хватало. Ему приходилось перевозить целые миры душ, и большинство беглецов полагало, что он с охотой добавляет каждый мир к своему списку. Они верили, что именно он в ответе за Апокалипсис, но Майя сомневалась.

— Тот факт, что Сын Мрака еще не показывался, может означать, шутник, что у нас больше времени, чем ты думаешь. Макфи говорил об этом очень определенно, и, думаю, он прав.

Руки Хаммана Таррики исчезли у него за спиной, а когда снова появились, то стакана в них уже не было. В левой руке он держал визитную карточку.

— Мне надо кое-что обдумать. Когда мне станет ясно, что делать, мы встретимся. Подозреваю вам нужно место, чтобы где-то остановиться. Я тут на обилие написал адрес.

Гилбрин протянул ладонь, и они с Майей стали читать адрес.

— Мы могли бы остаться здесь, господин Таррика. У вас столько места, зачем оно вам? — Светловолосый гость разглядывал лицевую сторону карточки. — Гляди-ка, предприниматель: экспорт, импорт и еще что-то.

Снова игнорируя потуги своего так называемого гостя на легкость в обращении, негр спокойно ответил:

— Для размышлений мне требуется уединение. К тому же сегодня у меня назначена встреча.

— У тебя свидание? — Бродяга ухмыльнулся.

— Гил! — Тон Майи был спокойным, но она поняла, что спутник заметил раздражение в ее глазах. Таррике она сказала:

— Мы вам очень признательны, Хамман, Но вы уверены, что сейчас мы не можем больше ничего сделать?

Он все еще стоял у окна, было видно, что решение его неизменно.

— Хотелось бы мне, чтобы Макфи рассказал больше. Теперь же я могу лишь сказать, надо следить за знамениями.

Ищите корабль, летящий в ночном небе. Следите, не появится ли его проклятый капитан или что-нибудь, указывающее на его прибытие.

Хамман Таррика улыбнулся, но в улыбке этой была горькая насмешка и над своим собственным шикарным стилем жизни и над стилем жизни всех других беглецов.

— И пожалуйста, не забывайте об охотниках и призрачных принцах.

Майя поняла, хоть он этого и не сказал, что им предлагается уйти. Она поднялась и потянула из кресла недовольного Гилбрина. Таррика проводил их до дверей.

— Послушайте меня, вы оба, — сказал Таррика. — Я очень серьезно отношусь к тому, что было сегодня сказано. Так следует относиться и вам. — Он произнес последние слова с нажимом, в упор глядя на Гилбрина. — Будьте осторожны, оба. Я не заметил охотников, но они могут быть где угодно. Адрес, который я вам дал, это адрес отеля неподалеку. Они всегда оставляют один номер для моих нужд. Просто назовите мое имя.

— Замечательно, что они делают это для вас, — заметил Бродяга, не оробев от прежнего взгляда Таррики.

— В бизнесе иногда нужны такие вещи, ну и кое-какое влияние помогает, — ответил тот. Очевидно, под «влиянием» он подразумевал свои способности.

Дверь за спиной Гилбрина и Майи открылась. Бродяга сразу ступил за порог, а Майю Таррика удержал за плечо.

— Будь особенно осторожна. Чуть не забыл вам сказать, что кое-кто из наших почуял, что ваш отец неподалеку. Сам я не чувствую его присутствия, но Август де Фортунато вполне может оказаться рядом, а я и не замечу. У него есть дар.

— Спасибо, что сказали.

— Через день-два я войду с вами обоими в контакт. У меня есть несколько помощников, с которыми мне надо связаться. Не все они из этого времени. На это, видимо, уйдет весь завтрашний день.

Контакты сквозь время требовали напряжения. Хоть жизни всех Странников протекали, в каком-то смысле, одновременно, независимо от того, в каком столетии они родились, их связь друг с другом то усиливалась, то ослаблялась из-за множества факторов. Сама Майя редко пыталась усилить такие связи, каждая попытка стоила ей слишком больших усилий.

— Спасибо, Хамман. Удачи вам.

Он захлопнул дверь сразу, как только она вышла. Гилбрин стоял, прислонившись к стене в нескольких метрах от нее. Руки в карманах, на лице — обычная хитрая ухмылка.

— Ну что, двинулись?

— Ты, по-моему, уже двинулся.

Он хлопнул себя по груди, как будто пораженный ее колкостью.

— Бог мой, сегодня я это слышу лишь в первый раз.

Майя прошествовала мимо. Гилбрин хмыкнул и прошел за ней.

Они вернулись к своему «доджу» и быстро покинули здание. Пока они не выбрались на улицу, никто не заговорил. К этому времени остались лишь отблески света.

— Поразительно пустая трата времени, — заметил Бродяга.

— Что ты имеешь в виду?

Визит был коротким, но Майе показалось, что они хотя бы начали составлять план. К Хамману Таррике она испытывала доверие.

— Он такой же молчун, как, по его словам, был Макфи.

Я не говорю, что он ничего не сделает, но, дорогая, не удивляйся, если нам достанутся только объедки. — Гилбрин улыбнулся Майе. — Я только говорю, что мы и сами должны искать выход.

— И что мы должны делать?

— Ну, сначала, я полагаю, надо поймать господина Таррику на слове и воспользоваться ночлегом, который он предложил. Я весь день был за рулем, Майя, весь измочален. И поесть нужно что-нибудь, так сказать, вдогонку его виски.

В надвигающейся темноте она не могла разглядеть его лица, но знала, если Гилбрин признавался, что устал, значит, он очень устал. Этот рыжий малый рядом с ней обычно любит демонстрировать, что в состоянии делать больше, чем по силам другим. Его комичная внешность скрывала твердого и верного долгу человека, всегда старавшегося сделать для друзей все, что мог.

«Может, за это я его когда-то и любила».

Майя откинулась на сиденье и стала смотреть в окно.

Наивна ее вера в Таррику или нет, но она соглашалась с Гилбрином, что следует воспользоваться предложенным убежищем. Она и сама чувствовала себя измотанной, ей пришлось не только разбудить в себе свою истинную личность, но еще и менять внешность на более соответствующую ее настоящему виду. Довольно утомительное занятие.

Она моргнула. На секунду ей показалось, что какая-то странная фигура скрылась за углом. Она оглянулась, стараясь в последний момент разглядеть, что там было, но его то ли проглотила наступающая тень, то ли вообще там не было.

— В чем дело, дорогая?

— Показалось, что я заметила, не обращай внимания. Я тоже устала. Не может быть, чтобы…

Гилбрин на мгновение помрачнел, затем снова обратил все внимание на дорогу. Сначала Майя наблюдала за ним, но затем ее взгляд возвратился к окну. Она надеялась, что отель уже близко, теперь она чувствовала, что этот день опустошил ее сильней, чем казалось раньше.

Она размышляла о том, что ей показалось, будто она видела человека с головой птицы.

***

Оно возникало, как едва ощутимый черный цвет, сияющий в пустом офисе здания не более чем в двух кварталах от башни, куда раньше направился Голландец. Одни лишь Рошали знали о его существовании, и лишь они понимали причину его появления.

В мир входил хозяин.

В пустом офисе находилось с дюжину охотников различных форм и размеров. Они сидели на корточках, висели, восседали на жердочках, в позе покорности стояли на коленях.

Все они были черны, и у всех — полосатые глаза без зрачков.

И хотя временами в их облике появлялось что-то человеческое, они и отдаленно не походили на свои будущие жертвы и еще меньше напоминали каких-либо других живых существ.

Многие шипели, предвкушая неистовство погони. Охотники жили, чтобы служить хозяину. Другой цели они не знали. Лови того, кто нужен хозяину, и тащи его к нему. Что он потом с ними делал, они не знали и не интересовались. Знали только, что если они доставят добычу, то награда будет велика.

— Сын Мрака, — шипел один.

— Сын Мрака, — вторили ему другие.

— Властелин Теней.

— Властелин Теней.

— Призрачный Принц.

— Призрак.

Порыв ветра, взявшийся ниоткуда, пронесся по помещению, заставляя умолкнуть нечеловеческую аудиторию.

В самом центре появилась темная сфера, она вращалась все быстрее и быстрее, увеличиваясь с каждой секундой. Все твари теперь молчали, неотрывно глядя своими странными глазами на разрастающийся шар. Ни единый звук, ни единое движение не потревожили торжественность момента. Рошали не только почитали своего хозяина, но и страшно боялись его.

Все быстрее вращалась сфера, и чем быстрее она вращалась, тем быстрее росла. Из крохотного шарика она превратилась в нечто, превосходящее размерами любую из темных тварей. Она раздувалась, заполняя все больше места и заставляя ближайших охотников убраться подальше, чтоб не попасть в вихрь ее вращения.

Затем, больше не расширяясь, сфера содрогнулась и рассыпалась на пылинки, разлетевшиеся по комнате. Там, где они пролетали, оставался белый след. Следы расширялись, покрывая самые дальние уголки. Корчась от страха, Рошали все же не убегали, когда эта белизна текла мимо них.

В центре, там где была сфера, стоял Сын Мрака. Высокий, темный, несмотря на излучаемую белизну, он медленно обвел взором помещение и своих подданных. С головы до ног Сын Мрака более всего напоминал негатив фотографии человека. Его стан, казалось, был окутан саваном черного тумана, постоянно клубящегося вокруг него. Даже Рошали, хорошо его знавшие, не могли точно сказать, во что одет Сын мрака и одет ли он вообще.

На лице его можно было разглядеть лишь одну черту, самую впечатляющую в сравнении с его темной, как из черного дерева, фигурой. Единственный глаз, правый глаз Сына Мрака, смотрел на перепуганных охотников. В темноте глаз казался светлее, чем комната. Это был человеческий глаз, но такой бесцветный, что кто угодно, кроме его собственных слуг, усомнился бы в том, что Сын Мрака — живое существо.

— Я явился в мир! — объявил он голосом, который шел непонятно откуда, но не с того места, где он стоял. Эхо подхватило слова. — Пусть мир возрадуется.

В ответ подданные стали испускать разнообразные звуки, пытаясь продемонстрировать Сыну Мрака свою радость по этому поводу.

Тот величественным кивком выразил одобрение и сказал собранию:

— Я сяду.

Один из сидящих на корточках охотников суетливо прополз на коленях и занял позицию позади господина. Тварь изменила форму, расплющив и расширив свое туловище. Садясь, Сын Мрака даже не оглянулся, уверенный в своих слугах, ибо те знали, что ожидает виновного в ошибке.

Окутанный танцующими тенями хозяин охотников стал вершить суд.

— Покажите мне эту Землю.

Вперед вышел один из Рошалей, слегка напоминающий богомола. Светлый глаз уперся в глаза полосатые. Рошаль окаменел.

— Париж, Бейджинг, Каир, Дели, Санкт-Петербург, Манчестер, Мехико, — бормотал Властелин Теней.

Он перечислял город за городом, пока не назвал крупные населенные пункты во всех уголках этого варианта земного мира. В каждом из них были охотники, и, следовательно, везде Сын Мрака имел свои глаза. Буквально за минуту он узнал планету лучше, чем большинство ее обитателей.

Узнал он также и то, какая из его ловушек выглядит наиболее многообещающей.

Лишь только господин прервал зрительный контакт, Рошаль торопливо отбежал в сторону. Сын Мрака оглядел черные создания, так нелепо выпирающие из созданной им белизны. Он указал на круглого коротышку, и Рошаль немедленно выскочил вперед.

Время с точки зрения истории этого мира значило для Сына Мрака очень немного, но неверно было бы считать, что время не было для него драгоценной собственностью. В отличие от беглецов он не имел точного способа, чтобы определить, как и когда будет разрушен данный вариант. Он входил на каждую Землю в определенном столетии и действовал оттуда, но назад сквозь время проникнуть не мог, не то что его жертвы. И именно поэтому они были ему нужны.

Хотя сами они не ведали, когда произойдет катастрофа, в них было нечто, готовившее каждого из них к прыжку в следующий вариант. Используя эти непроизвольные способности, а он никогда не считал их природными, но привнесенными, он смог бы мостить свой собственный путь. Прыжок всегда должен быть точно рассчитан во времени. На первых порах его спасала скорее удача, чем знания. И только когда он встретил этих эмигрантов — беглецов, он понял, как можно избежать опасности.

Разумеется, беглецы, называвшие себя Странниками, не могли радоваться этому его открытию. Через них, с помощью их способности прыгать из мира в мир он сумел рассчитывать свои собственные уходы. Это означало жертвовать — жизнью того Странника, которого он в этот момент использовал. Незначительная жертва, если учесть, что она позволяла Сыну Мрака скрыться до того, как станет слишком поздно.

«Но однажды я перестану убегать, — думал он, и думал не впервые. — Однажды я снова получу свое царство».

— Каковы успехи? — прошептал он охотнику.

Глазами этой твари Сын Мрака мог наблюдать. Охотники, которых он засылал в каждый новый мир перед своим прыжком туда, были его собственным продолжением — наследство, оставшееся от чудес, сотворенных им в своем мире до того, как он разорвался на части и начался этот его бесконечный полет. Он всегда посылал их целыми группами. Как раз перед тем как покинуть последний умирающий мир, он отправлял двенадцать таких групп, надеясь, что они рассеются повсеместно.

Две из этих шаек так и не добрались до новой Земли.

Сын Мрака не слишком огорчился по этому поводу, он ожидал, что при каждом скачке будут потери. Одних Рошалей легко заменить другими. Но сам-то он был один-единственный. Об этом он заставлял своих подданных помнить весьма крепко.

Из выживших групп все, кроме одной, пребывали в благополучии. А что случилось с этой одной — неизвестно.

— Откройся мне.

Успехов у охотников было немного. Странники в этот раз были рассеяны шире, чем обычно, многие оказались в столетиях, до которых он не мог дотянуться. Тем не менее были и перспективные разработки, и не одна. Чикаго с этой точки зрения выглядел весьма многообещающим, однако и у Бейджинга есть свои достоинства.

Чикаго привлекал его сильнее, чем любой другой город в прошлом. Здесь ему практически не нужны были Рошали-проводники, город просто взывал к нему почтить его своим присутствием.

Почему так происходило? Сын Мрака отпустил охотника, не узнав от него ничего существенного. Все было так, как должно, всегда все было так, как должно. Почему же он подумал, что в этот раз что-то может пойти иначе?

Затем, с видимым колебанием, вперед выполз Рошаль, которого еще не вызывали. В глазах чудища был страх, они все знали, что значит рассердить своего господина.

Легким кивком Властелин Теней позволил суетящейся твари приблизиться. Она придвинулась, оказавшись перед хозяином, и вытянула голову, чтобы Сын Мрака мог читать в ее глазах.

Там мелькнула лишь тень образа, но для Сына Мрака это была целая книга.

Одного из его охотников уничтожили, но другой не знал как. Беглецы иногда убивали его подданных, но тот Рошаль, что почувствовал эту смерть, считал, что здесь была иная битва.

Это работа другого существа, не беглецов. Этот же хищник и раньше убивал охотников. Стоящий перед ним Рошаль верил, что все это правда, и, все обдумав, Призрачный Принц согласился, что так и есть.

«Возможно ли?..» — шептала тень, забыв о стоящем перед ним Рошале. Тот быстренько убрался в сторону, довольный, что его пощадили.

Вторжение в его собственную сферу обеспокоило Сына Мрака. Сначала он пришел в бешенство, поражаясь, что за дурак дерзнул вломиться в святая святых его владений, затем решил, что это может быть один вполне определенный дурак. Охотники не рискнули бы рассердить своего господина, и на этой Земле никто еще не ведал о его славном пришествии.

— Войди, Август де Фортунато.

В белизне возникла маленькая жилистая фигура, обратившаяся в мальчишку лет одиннадцати. Сын Мрака взглянул на посетителя и усмехнулся. Август ответил мрачным взглядом, но сначала ничего не сказал. Он прошел мимо Рошалей, демонстративно игнорируя их, как бесчувственные предметы. Несмотря на внешнюю молодость, де Фортунато двигался как человек, уверенный в себе и полагающий, что, когда битва закончится, он окажется среди тех, кто будет пожинать плоды победы.

Остановившись перед Сыном Мрака, он небрежно поклонился и произнес:

— Приветствую тебя. Властелин Теней.

— Прекрасно выглядишь, Август де Фортунато. Должно быть, тебе здесь хорошо, походка у тебя легкая, лицо — молодое.

Хмуро взглянув, де Фортунато ответил:

— В этот раз я просто раньше проснулся, в этом все дело.

И решил оставить такую внешность по разным причинам.

Считай, тебе повезло, что я так решил. Иначе ты бы упустил некоторые возможности, не говоря уж о том, что мог нажить проблемы.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Властелин Теней, забывая о насмешках.

— Сначала мне надо сесть.

Ленивым движением Властелин Теней указал на одного из охотников. Тварь согнулась и двинулась к де Фортунато, но медленно. Тот подождал, пока Рошаль примет нужное положение, и сел.

— Спасибо. И второе условие перед тем, как я все расскажу, — пощадить одну жизнь.

— Еще одну, кроме твоей собственной в данный момент? — Единственный белый глаз Призрачного Принца прожигал душу Августа де Фортунато.

— Да, еще одну, — отвечал черноволосый юнец без признаков страха. — Мне нужна жизнь моей дочери, Майи.

— Твоей дочери? Должно быть, я ошибся. Должно быть, у тебя все же есть сердце.

— Нет, — улыбнулся де Фортунато. — Просто я хочу с ней сам разобраться. Я обыскал город. Здесь полно других для твоей машины. Вскрывать ее тебе нет нужды.

Тень снова ухмыльнулась:

— Тогда твоя просьба удовлетворяется; — Затем он добавил более мрачным тоном. — Но на этом моя доброта кончается. Теперь ты расскажешь все, что знаешь.

Мальчишка составил ладони домиком и откинулся назад.

— Конечно, Властелин Теней. Конечно. Но прежде позволь тебе задать один вопрос. Ты — кладезь знаний, но что ты знаешь о легендах?

— Легендах?

— Легендах, легендах. Например, о так называемом Летучем Голландце?

Сын Мрака подался вперед, тени вокруг него заметались как будто в сильном возбуждении. Он не произнес ни слова, но каждое движение его требовало, чтобы де Фортунато немедленно приступил к делу.

Тогда, чуть взволнованно, де Фортунато выпалил:

— Тот, кто тебе действительно нужен, наконец здесь.

5. Охотники и дичь

Что бы он ни ощутил вблизи башни, к моменту, когда он добрался до вершины, оно уже исчезло, однако Голландец остался там на всю ночь, глядя на город и размышляя ни о чем. В этом спокойствии он ближе всего приближался к состоянию сна, больше ему было не дано, и он наслаждался каждой минутой.

Однако он вовсе не предавался безделью. Хоть мысли его и разбредались, но разбредались они с определенной целью, отыскивая признаки того, что порядок в его нынешнем мире готов соскользнуть в хаос. Уже не раз проклятый путник что-то чувствовал, но что бы это ни было, прятаться оно умело.

Когда первые лучи света поднялись над горизонтом, Голландец открыл глаза. Он их только что закрыл, и то затем, чтобы поразмыслить над теми скудными данными, которое он получил. Результат не приблизил его к ответу ни на один вопрос, но теперь ему по крайней мере было ясно, что существовали и другие люди, как в самом городе, так и вокруг него. Их больше, чем обычно. В основном это беглецы-эмигранты. Некоторых идентифицировать невозможно. Трудно даже сказать, где эти последние обосновались, единственное, что он мог сказать точно, они находились в самом городе.

Фило по-прежнему не появлялся, что было слегка необычно, но Голландец верил, что первый помощник найдет его. Попугаю это всегда удавалось. Однако, чтобы не сидеть и не ждать, он решил спуститься и вновь продолжить свой путь по городу. В глубине своего существа он чувствовал, что сегодня должно произойти нечто важное, и вероятность этого возрастет, если он сам будет на виду.

— Может, я просто надеюсь, что… — пробормотал он.

Уже давно Голландец бросил попытки не говорить сам с собой. Даже в окружении миллионов душ его собственное чувство одиночества оставалось очень сильным. Каждый раз, причаливая в новом порту назначения, он убеждался, что стремление говорить с собой нарастало. Даже общество Фило не могло его остановить.

С башни он спустился очень быстро, в основном благодаря тому, что лифт находился под его прямым контролем.

Охранник в холле не заметил, как он прошел, не заметил он И открывшейся входной двери, выпустившей таинственную фигуру.

Как только Голландец вышел, он почувствовал восхитительный запах. Еда. Занятый с момента прибытия, он еще не думал о еде. Пусть она и не особенно нужна телу, но разум и душа ее требовали. В пище заключалась порция самой жизни, порция, которую на минуту мог получить Голландец. Город только просыпался, на улице еще не было толпы, и ничто не удерживало его, пока он переходил улицу в направлении соблазнительного запаха. Заведения питания на этой Земле очень отличались от того, что он знал, когда еще только взрослел, но после стольких миров все они теперь казались ему более или менее одинаковыми. Его заботили только блюда, которые там подавались.

Он зашел в маленькое заведение, где кроме столов было несколько металлических табуреток вдоль стойки. Женщина в мятом белом халате наливала воду одному из двух сидящих мужчин.

Услышав, как хлопнула дверь, она подняла глаза, но тут же их опустила.

Подойдя к стойке, Голландец пожирал глазами еду на тарелке одного из посетителей. Простое блюдо, но для него настоящий праздник.

Официантка хотела пройти мимо. Он легко положил руку в перчатке ей на кисть.

Она вздрогнула:

— Простите, я вас не заметила.

— Мне то же самое, что и ему, — сказал он, указывая на тарелку соседа.

— Яичницу с тостами? Вам апельсиновый сок или кофе?

— Да.

Секунду она смотрела на него, как будто увидев что-то еще, кроме обычного клиента, потом улыбнулась и кивнула.

— И то и другое. О'кей. Мне нужно еще кое-что сделать, и тогда я отнесу ваш заказ прямо на кухню повару.

Голландец отпустил ее руку и сел через две табуретки от ближайшего соседа. Входили новые люди, но никто не сел ближе чем за два места до таинственной фигуры.

Через несколько минут официантка принесла еду. Голландец вдохнул, жадно вбирая запах, затем пару минут просто созерцал содержимое тарелки.

— Что-то не так? — подходя, спросила официантка.

Беседа все еще давалась ему с трудом. Он не привык говорить с кем-нибудь, кроме андроида.

— Вовсе нет. Прекрасно пахнет.

— Обязательно передам повару. Не часто он слышит такое. — И, быстро ему улыбнувшись, она переключилась на вновь прибывших.

Ее улыбка не меньше, чем еда, подняла Голландцу настроение. Он следил, как она уходила, вовсе не интересуясь ею, но вспоминая, как он интересовался другими женщинами, особенно одной. С губ его сорвалось имя, которое, он думал, что забыл.

— Мария.

Высокое, черноволосое и самое прекрасное создание, коснувшееся когда-либо его жизни. Она давным-давно мертва, напомнил он себе. Ее Вселенная, его Вселенная больше не существует.

Не предаваясь долее болезненным воспоминаниям, Голландец занялся едой. Она была чудесной. Что угодно оказалось бы чудесным, если так долго не есть вообще ничего.

Короткий миг, и вот он уже доедает последний кусочек тоста, допивает последние капли сока, принесенного официанткой. К этому времени ресторан заполнили люди, многие требовали принять заказ. Их суетливость Голландца позабавила. Они вели себя так, как будто их повседневная работа имела непреходящую ценность для всей вселенной.