Летучий Голландец

— Берегись, — закричал де Фортунато.

Но он напрасно старался. Сын Мрака среагировал лишь на мгновение позже аниматрона. Гилбрин заглянул через плечо своего спасителя и увидел новую группу смертоносных отростков, бросившихся к ним. Он ответил изо всех оставшихся в нем слабых сил. С облегчением он увидел, что тени вдруг метнулись к потолку. Разумеется, передышка оказалась временной, но Фило уже поднимал его на ноги.

Гилбрин собирался побежать вслед за аниматроном, но Фило удивил его, перебросив через плечо и потащив на себе.

Едва ли Гилбрин мог спорить, и не только из-за своих ран, но и потому, что потерял ориентировку, когда шла деформация реальности.

— Задрай люки, парень. Мы двинемся через окно.

— Но оно слишком маленькое.

Фило прыгнул. Гилбрин ждал неизбежного столкновения. В окно мог проскочить только один, и то пришлось бы выползать. С чего это Фило решил, что сможет вытащить их обоих.

Стекло разлетелось. На мгновение Гилбрин почувствовал сопротивление тонкой металлической сетки, потом они как-то оказались снаружи.

Даже в темноте Гилбрин различал перемены, вызванные деформацией, а теперь он понимал, почему попугай был так уверен. Приют Хаммана Таррики выглядел, как рисунок Сальвадора Дали. Стены изгибались внутрь и наружу, крыша прогнулась, а окно, то, что от него теперь осталось, было в десять раз больше, чем прежде. Неудивительно, что Фило решился из него выпрыгнуть.

Что-то черное прыгнуло на них, когда они приземлились, но Фило сделал движение — и Рошаль врезался в изгородь.

Из парадной двери дома возникла зловещая фигура Сына Мрака. Деформации все распространялись, превращая его в нечто паукообразное. Его бледный глаз стал таким широким, что доставал до челюсти. Вся сцена будто явилась из кошмара.

— Держись, — скомандовал Фило.

Вдруг оказалось, что они летят, нет, не летят, — скорее прыгают на крышу машины, а потом через забор. Рошаль около автомобиля попытался схватить Фило за ногу, но был слишком нерасторопен, слишком поражен происходящей деформацией. Гилбрин вздохнул с облегчением, хоть и содрогнулся от их жесткого приземления.

Людей вокруг не было. Гилбрин не знал, попрятались ли они по домам от страха или это Сын Мрака скрыл от них происходящее. Он лишь понимал, что не может ждать помощи от смертных, и желал, чтобы они держались подальше и не пострадали. В других вариантах и в другие времена множество смертных погибло из-за капризов Властелина Теней.

И в этом мире наверняка пострадало немало людей.

Сразу вслед за Сыном Мрака двигался Август де Фортунато. Если бы его собственное положение не было почти таким же, Гилбрин рассмеялся бы, увидев, как вынужден передвигаться ренегат. Он выглядел, как сбежавший персонаж мультфильма. Разумеется, и Гилбрин был не лучше. Хорошо, что механический человек достаточно силен, чтобы нести его, не теряя скорости. Бродяга сомневался, что смог бы двигаться быстрее, чем сейчас двигался отец Майи.

Из тени выпрыгнули два сбитых с толку Рошаля. Оба двигались медленно, но один находился достаточно близко, чтобы, несмотря на очевидную потерю ориентации, сделать подножку аниматрону. Фило потерял равновесие и повалился на тротуар, а Гилбрин упал назад.

И в этот момент мир снова стабилизировался.

— Карим! — выдохнул Бродяга.

Какое удовольствие снова смотреть на свое тело и видеть нормальные руки и ноги, даже если у этих ног притаился вдруг обновившийся Рошаль! Гилбрин воспользовался вернувшимся чувством реальности, чтобы посчитаться с угрожающим им Рошалем. Он ослабил опору фонарного столба.

Все еще адаптируясь к возвратившемуся нормальному состоянию, тварь не заметила столб, пока он не начал падать.

Разрываясь между желанием отскочить и приказом хозяина, Рошаль действовал слишком медленно. Наконец он все же отпустил ногу Фило и попятился, но было уже слишком поздно.

Лампа попала ему в бок. Плафон разлетелся, а все еще не прервавшийся ток теперь шел сквозь горе-бойца.

«Ясно одно, — подумал Гилбрин, затыкая нос, — Рошаль пахнет лучше, если его жарить, тогда не пропадет аромат».

Рядом поднимался Фило. Гилбрин подал ему руку, но больше ничего не успел: у них за спиной возник Сын Мрака.

— Очень нехорошо, когда гости убегают, друзья. А я ведь еще не познакомил вас со своим знаменитым гостеприимством. Не хочу, чтобы вы покинули этот мир, считая, что я не сделал для вас всего возможного.

И снова к ним протянулись туманные щупальца. Десятки щупальцев, и, двигаясь, они расползались. Было ясно, что никому увернуться не удастся.

Фило потянулся к поясу, но сабля исчезла. Его единственный птичий глаз остановился на Гилбрине.

— Нам конец, парень. Единственная надежда: если за нами придет капитан.

Гилбрин взглянул на ночное небо, почти ожидая, что внезапно материализуется призрачный корабль, и Голландец с Майей повернут события вспять. Никаких признаков летающего судна, да и Майю поблизости он не чувствовал. Глупо надеяться. Видимо, и Майя и мореход где-то попались в вечную ловушку, о чем бы там Фило раньше ни говорил. «Кавалерии Джона Уэна не будет. Индейцы нас схватят».

Но это клевета на индейцев. Никто не может быть столь смертоносен, как Сын Мрака.

Тени на них сомкнулись. И Бродяга и его соратник боролись изо всех сил, но на сей раз безуспешно. Властелин Теней уже тащил их к себе. За его спиной ухмылялся Август де Фортунато, радуясь чужому несчастью. Гилбрин хотел бы рассчитаться хотя бы с этим предателем. Изловивший его был ужасен, но слушать при этом насмешки дорогого Августа — это уж слишком!

— Смейся сколько хочешь, Август, — сказал он, — но помни, скоро ты последуешь за нами.

Тут его поглотила тьма, но он успел получить скромное удовольствие, слыша, как внезапно замер смех де Фортунато.

14. Вниз на Землю

Голландец смотрел на Майю. Он чувствовал, что больше ничего не может делать, только смотреть. И не только потому, что она напоминала ему о потерянной Марии — хоть они и были очень похожи, Майя все же слегка отличалась, да порой и не только слегка. Эти различия интриговали и даже вызывали восхищение.

Она расслабляюще действовала на его душу. Он не привык к такому. Он жил в мире непрерывного повторения, один и тот же цикл разрушения происходил снова и снова. Самим своим присутствием Майя де Фортунато разбила этот цикл вдребезги.

С одной стороны, это его беспокоило, но с другой — заставляло почувствовать себя живым, настоящим человеком, а не потерянным во времени призраком.

Как хорошо было бы остаться с ней подольше, решил Голландец. Может быть, они стали бы друзьями, а потом больше чем друзьями.

«Ты все еще мечтатель? После стольких вечностей ты все еще мечтаешь о новой жизни, любви и возрождении. Пора бы поумнеть».

Он видел, что она занята расчетами, пытаясь использовать шанс на спасение наилучшим образом. Контакт с одним из Странников дал ей причину надеяться, а ему причину поражаться. Голландец не ожидал, что у беглецов есть такие способности. Интересно, чем еще она его удивит?

Но какое это имеет значение? Важно лишь помочь ей.

Они все плыли, огибая самые высокие из домов. Голландец был уверен, что его корабль вернулся в двадцатый век, чтобы присутствовать при смерти этой Земли. Это означает, что у них остается совсем мало времени до начала настоящего разрушения, когда поток станет необратимым.

Должно быть, первая ударная волна уже прошла Но их ощутят только самые чувствительные. Остальные до последнего дня не поймут, что происходит, а тогда рухнет все.

Он кивнул и машинально хотел положить ей руку на плечо, чтобы успокоить, но в последний момент одернул себя.

«Ты не должен с ней сближаться».

— Ты готова?

— Да.

— Что ты сейчас будешь делать?

— Ждать, пока он спустится, а пока попробую связаться с Гилом и Хамманом.

Она упомянула имя маленького смешного парня, и Голландец почувствовал укол в сердце. Когда-то она и Гилбрин были очень близки. Они и сейчас близки, это очевидно. Не любовники, но старые друзья. Во всяком случае, он на это надеялся.

"Опять эти запретные мысли. Что я за идиот думать о том, о чем думать нельзя. Забудь ее. Тебе с корабля не уйти.

Твой единственный товарищ навеки — этот корабль, «Отчаяние». О, она не из тех, кто добровольно бросит друга".

Они все спускались. Майя вздохнула.

— Странно. Я их не чувствую. — Она вдруг со страхом посмотрела на Голландца. — Вы думаете, их мог схватить Сын Мрака?

Он не успел ответить, а она уже продолжала:

— Они могут поставить защиту. Наверное, так. Надо попробовать посильнее. Может, если я буду работать на прием, один из них заметит.

Она очень нервничала, да оно и понятно. Ведь им приходилось только надеяться, что «Отчаяние» спустится достаточно низко, к тому же оба не были уверены, что Майе позволят уйти. Ей хватит забот и без тревоги за друзей.

Он смотрел, как она сосредоточивается на контакте со своими товарищами. Сначала казалось, что у нее ничего не выходит, хотя «Отчаяние» плыл прямо над центром громадного мегаполиса. На таком расстоянии связаться с одним или несколькими друзьями для нее не проблема Но драгоценное время испарялось, а никаких признаков успеха не было Голландец, не в состоянии больше справиться со своим порывом, успокаивающе положил руку на ее плечо.

Вдруг его голову заполнил голос.

«Кто это?» — спросил голос.

«Майя де Фортунато», — в приступе радости ответила его спутница. Ее голос тоже отозвался в его голове. Голос спрашивающего, голос мужчины, чем-то напоминал ему те, что так часто его преследовали. Но он звучал так, как будто говорил с дальнего конца длинного тоннеля.

«Майя де Фортунато? Я Мендессон. Прекрасно, фрейлейн, что вы меня нашли».

«Мендессон! — Майя волновалась все больше, и через контакт с ней Голландца тоже охватило это волнение. — Мне нужно послать сообщение».

«Успокойтесь, пожалуйста. Где вы? Вас слышно, как будто, издалека. Вы не в моем времени, но вроде и в моем».

Голландцу не понравилась его манера говорить, но он тут же понял, что это он уловил недовольство Майи. Уже трудно было понять, кто и что чувствует, но он решил, что это и не имеет значения. Никогда в жизни он не чувствовал себя частью пары, даже с…

Ответ Майи не дал ему закончить такую богохульную мысль.

"Не имеет значения, где я, Мендессон. Слушайте меня.

Вы знаете Хаммана Таррику?"

«Знаю. Даже недавно с ним говорил, фрейлейн. И в частности о вас».

«Тогда вы из его группы. — Темноволосая беглянка с облегчением вздохнула. — У меня мало времени. Вы можете вступить с ним в контакт? Я не могу найти его следа».

«Конечно, могу. Вы, кажется из двадцатого столетия? Ваш голос звучит близко, и вдруг далеко. Что происходит?..»

Посмотрев вниз на приближающийся пейзаж, Голландец нахмурился.

— Майя, надо спешить! Я не знаю, спустится ли он ниже и на какой срок.

«Кто это?»

«Не имеет значения. — Бессознательно Майя сжала руку Голландца, преодолевая разочарование от контакта с Мендессоном. — Слушайте! Найдите мне Хаммана или Гилбрина-Бродягу! Побыстрее! Скажите Хамману, что корабль вернулся. Думаю, что я смогу покинуть…»

Голландец почувствовал, как оборвалась связь, такое острое ментальное ощущение, что он отстранился от Майи, разрывая и эту связь.

— Черт возьми! Если бы он все время не прерывал, я бы успела все сказать. Надеюсь, что он передаст, по крайней мере то, что я сказала. Гилбрин и он хоть будут знать, что у меня все хорошо. — Она вдруг взглянула на свою руку, потом на Голландца. — Когда вы до меня дотронулись, я почувствовала перемену. Вы добавили мне сил.

— Я этого не ожидал. — Он боялся, что покраснеет. Смешно, конечно, но он знал: пока она на него так смотрит, этот страх не пройдет.

— Я знаю, что наши такое умеют, но только при большом усилии, и если оба сильны. Все же контакт был устойчивей, чем я ожидала. — Она задумалась. — Мендессон говорил со мной из другого времени и места. Странно, что до него я могу добраться, а до Гила и Хаммана — нет.

— Но ты же говорила, что они могут прятаться специально.

— Хотелось бы верить. — Она снова посмотрела на свою руку. — Когда мы объединились в контакте, я еще кое-что почувствовала. Я почувствовала вас. Что вы такое. Что-то из ваших мыслей, не все. — Он не ответил, но Майя быстро вернулась к мысли о побеге. Она посмотрела вниз. За эти минуты они спустились незначительно. Для Голландца это было знаком, что время подходит.

— Мы останавливаемся?

— Да.

— Значит, надо действовать. — Майя отбросила волосы с лица и огляделась.

— Как вы думаете, имеет значение, с какого места на корабле мы начнем?

Вот и все, она готова в путь. Его снова удивило, как ей удается хотя бы изобразить такое спокойствие. Почему корабль должен позволить сойти пассажирке, которую он только что принял на борт? Сам он такой надежды Майе не подавал. Шансов спастись не было.

Но он все же отвечал на ее вопрос:

— Нет, место не имеет значения.

Майя ему улыбнулась. И он сильнее ощутил вину. Она протянула руки:

— Наверное, шансов будет больше, если мы возьмемся за руки.

Голландец кивнул, беря ее руки в свои. Майя закрыла глаза, но он не мог. Он знал, надо что-то сказать. Он просто должен что-то сказать.

— Майя…

Бешеный ветер, гнавший их раньше, снова вдруг пронесся по палубе «Отчаяния».

Он быстро притянул ее к себе, опасаясь, что ее унесет буря. Тщетная предосторожность! Ветер был так силен, что поднял в воздух обе фигуры. Майя вскрикнула от удивления, и даже Голландец замычал, настолько эта ужасная сила оказалась неожиданной.

Он смог расслышать ее слова лишь потому, что они были так тесно друг к другу прижаты.

— Что происходит?

Ответа Голландец не знал. И пока ветер все дальше и дальше уносил их от корабля, пронося их высоко над улицами Чикаго, он все думал и пришел к выводу, что эта фантасмагория — дело рук «Отчаяния». Почему он так поступил, Голландец не понимал. Тем не менее он знал, что бы ни произошло — этого пожелал призрачный корабль. Их судьба зависела от его переменчивой натуры.

Ветер стих. Они стремительно неслись к земле. Майя пришла в себя и встряхнула головой. Несколько секунд пальцы ее безумно скребли по земле. В ней все еще жило сознание, что сейчас она разобьется. И только когда она ощутила под собой прочную мостовую и взгляд ее сфокусировался на высоких темных зданиях, женщина поняла, что она не просто жива, но и не ранена.

«Это невозможно», — билась в мозгу мысль. Когда ее швырнуло в воздух высоко над городом, она не могла сосредоточиться, чтобы спасти их, и сомневалась, что Голландец оказался в лучшем состоянии.

Голландец! Майя задохнулась и, перекатившись, поискала его глазами. Сначала она его не увидела и ощутила панический страх, но затем в нескольких ярдах от себя заметила небольшой холмик. Он выглядел, как куча одежды, но когда глаза Майи привыкли к темноте, она поняла, что на самом деле это Голландец. Длинная мантия почти совсем скрывала его фигуру.

Майя даже представить не могла, какое почувствует облегчение! С трудом поднявшись, она спотыкаясь пошла к неподвижному телу. Ее облегчение сменилось тревогой, когда она заметила, насколько он неподвижен. Сомнения росли. Неужели это он помог ей пережить падение? А если это так, то не ценой ли собственной жизни?

Но он не может умереть, или может? Голландец сам отмечал, что происходило множество вещей, которые не входили в обычный цикл, к которому он привык.

Корабль, этот ужасный корабль! Он совершал то, чего прежде не делал! А если сюда входит и его неожиданная смерть?

Она положила ему на спину чуткую руку, к ее радости, он шевельнулся Он попытался встать, но без ее помощи, наверное, упал бы. Опираясь на Майю, Голландец медленно поднялся. Лицо его выглядело еще более худым, чем прежде, а кожа были покрыта почти такой же бледностью, какую Майя видела в каюте.

— Вы можете стоять? — спросила она.

Он сделал движение, как будто проверяя. Майя видела, как гордость борется со слабостью. Однако ему все же удалось кое-как устоять на ногах без поддержки, но было ясно, что ему куда хуже, чем ей. И это укрепило ее в мысли, что только благодаря ему она так легко отделалась.

Голландец окинул ее взглядом:

— У тебя все в порядке?

— Да, спасибо.

Голландец покачал головой.

— Майя, я ничего не мог сделать. Ничего, хоть и пытался, ты, мы, здесь, живые и невредимые потому, что этого захотел он, хотя я и не понимаю, зачем он это сделал. Майя тоже была в затруднении.

— Зачем он взял нас на борт? Только чтобы вернуть в то же место? Он рехнулся?

— Мой корабль? Я иногда называю его сумасшедшим, но подозреваю, что он здоровее нас всех.

— Я не шучу. Раз он нас отпустил, значит, есть какое-то дело, какая-то веская причина, чтобы мы здесь оказались. — Он снова покачал головой. — Но что за причина, я понятия не имею.

— А лично мне все равно, что у него за причины.

Призрачный корабль, по мнению Майи, мог делать все, что угодно, лишь бы не вмешивался в ее дела. К несчастью, она была уверена, что отныне ее будущее и будущее судна тесно переплетены.

— Голландец, вы можете найти Фило?

— Нет, это свыше моих сил. Обычно он меня находит.

Это ей показалось интересным. Аниматрон был очень разносторонним созданием, более, чем ему бы положено.

— Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, ваш корабль не уйдет, пока вы и Фило не будете на борту. Думаю, что, в частности, он пришел и за ним. — Когда ее спутник ничего не ответил, а лишь посмотрел на нее долгим взглядом, ее уверенность несколько поколебалась. — Конечно, это только предположение. Вероятно, я не права.

Голландец, казалось, с трудом отвел взор. Он вздохнул и потер глаза.

— Нет, Майя, думаю, ты права, но я полагаю, здесь что-то большее, чем только это. За то небольшое время, что мы вместе, я научился доверять твоим словам. У тебя быстрый ум, когда-то я тоже таким гордился.

— Хотелось бы мне верить. — Она взглянула на ночное небо. «Отчаяния» нигде не было видно, но она искала не только его. Сколько прошло дней? И вообще прошло ли…

Опустив взгляд, она увидела на углу автоматы по продаже газет.

В первом уже ничего не было, но во втором, когда она туда заглянула, еще оставалось несколько экземпляров.

Когда она наконец получила газету, то увидела, что это было число следующего дня после того, как ее похитил корабль. Должно быть, время на борту «Отчаяния» было весьма странной штукой. Кажется, еще можно все исправить.

— Но как? — пробормотала Майя, выпрямляясь. — Что мне делать?

Подошел Голландец и обнял ее, успокаивая, затем вдруг замер и убрал руку. Майю охватила волна разочарования, но она ее подавила, напомнив себе, что ей все еще надо искать Гилбрина и Хаммана. Однако как? Она пробовала это сделать на борту «Отчаяния» и сумела связаться с одним из Странников из другого столетия, но она не ощущала даже и следа своих друзей.

Квартира Хаммана Таррики. Единственное место, откуда она может начать поиск. Пока они были на борту зловещего корабля, Голландец рассказал ей, как он оказался на месте во время нападения Августа и Рошалей. Когда Майя звонила, он был вместе с Гилом и Таррикой. Услышав звонок, Голландец перенес Гила и негра к месту событий.

— Как вы себя чувствуете? — спросила она.

— Лучше. А что ты хочешь?

— Попасть к Хамману Таррике в дом. Вы его помните?

— Да. Ты хочешь отправиться туда сейчас?

Чувствуя себя виноватой, ведь он еще слаб, Майя осмотрелась вокруг.

— Уже поздно, но мы сможем найти такси. Кажется, у меня есть какие-то деньги…

Он поймал ее за руку и повернул к себе лицом.

— Майя, я это сделаю. Время сейчас значит много не только для тебя, для меня — тоже. Этот вариант сейчас содрогается в первых смертных муках, но что-то идет не так.

Мой господин «Отчаяние»…

— Пожалуйста, не называйте его так.

Голландец моргнул:

— Не называть как?

— Пожалуйста не зовите его «мой господин». — Она содрогнулась. — Вы говорите так, как будто принадлежите ему, как будто он диктует вам, как жить, как будто он может делать с вами что угодно.

— А разве не так?

Ответа у Майи не было. Она хотела сказать, что он заслуживает иной судьбы. Он заслуживает ходить среди людей, жить нормальной жизнью, даже умереть нормально. Расстроенная, она вернулась к прежнему разговору.

— Хорошо, если вы считаете, что можете перенести туда нас обоих, я бы с радостью согласилась. Мне надо узнать, что с ними случилось.

Голландец выпрямился и сразу стал выше и сильнее. Внезапно он вновь превратился в таинственный миф из множества легенд. Одним взмахом руки он укрыл Майю своей мантией.

— Не бойся, Майя. Мы найдем всех твоих товарищей.

Мы найдем Гилбрина.

У нее мелькнула мысль, не было ли в его голосе нотки горечи, когда он назвал имя Гила, но прежде, чем Майя успела обдумать такую догадку, его рука сильно прижала ее к себе. Майя почувствовала, что он дрожит всем телом.

Перед ними разверзлась дыра. Она едва отметила ее существование, как спутник повел их внутрь. Майя ощутила, что каждая клеточка ее тела отдается звоном.

И вот они уже стоят в середине роскошной квартиры Хаммана Таррики.

Только вот квартира выглядит не так уж роскошно. Каждая вещица, каждый предмет мебели раскиданы, будто стаей свирепых голодных львов.

Но разумеется, более вероятно, что дом Таррики разрушила свора Рошалей.

Голландец пробормотал, читая ее мысли:

— Здесь все говорит о черных охотниках.

— Конечно, это натворили псы Сына Мрака. — Майя побродила по комнате, пытаясь почувствовать, что здесь произошло. Может быть, Рошали застали их врасплох и увели всех троих? Не похоже. Беспорядок не выглядел результатом борьбы. Скорее он говорил о разочаровании и гневе. Мебель. Живопись, сколько сил потрачено, чтобы уничтожить сокровища Хаммана! Их разнесли на куски, не просто случайно повредили в драке.

— Крови нет. — Голландец дотронулся до дивана, затем на секунду остановился у картины с царапинами от длинных, очень длинных когтей.

— Думаю, это все сделано от злости на неудачу.

— Вы, как и я, считаете, что Рошали не застали никого дома? Наверное, так и было. — Она посмотрела на дверь. — И я думаю, никто из жильцов ничего не видел и не слышал.

Вероятно, к счастью для них самих.

— Что ты собираешься делать теперь?

— Не знаю. — Она приложила ладонь ко лбу, пытаясь размышлять. Стоя неподвижно, она начинала нервничать, поэтому Майя принялась мерить шагами комнату. Пульс у нее участился, а вот стало ли лучше думаться — неясно.

— Они должны были поставить защиту, раз я не могу найти их следа. Хамман не говорил о других квартирах, но я не сомневаюсь, у него должно быть еще хоть одно убежище.

Они бы не пошли в тот отель, где останавливались мы с Гилом, и по той же причине, думаю, ни в какой другой. — Она снова окинула взглядом разгром. — Если бы тут можно было что-то узнать, не могу представить, чтобы Август или Рошали это упустили. Они действуют аккуратно.

Голландец не обращал на нее внимания. Он стал на колени, коснулся разбитой статуэтки, пробежал пальцами по внутренней стороне порванного дивана.

— Ужасная вонь. Твои друзья защитились, хорошо, а вот охотники и не пытались замести следы.

Майя уставилась на него:

— Вы говорите, что можно идти по их следу?

— Да, возможно.

— Но это может привести нас к Сыну Мрака и… — Мысль о том, чтобы столкнуться с Августом в цитадели самого Властелина Теней, была, мало сказать, пугающей. Она считала, что не готова встретиться с Августом даже здесь, не то что там, где он имел все преимущества.

Голландец встал, и его выражение лица испугало Майю.

— Я бы желал встречи с Властелином Теней, Майя, — теперь его лицо смягчилось, как будто он понял, как сейчас выглядит в ее глазах, — но думаю, я могу различать следы. Я могу, чувствовать, как вы это называете, следы присутствия твоих товарищей. Это трудно, но полагаю, что из двух я выберу правильный.

Зазвонил телефон.

В этом покинутом месте звук просто оглушал. Голландец застыл. Майя приблизилась к телефону, отскочила. Всеми фибрами души она чувствовала, что надо немедленно бежать из этого дома. Когда раздался второй звонок, она уже справилась с паникой. Это был переносной телефон того типа, что часами может работать, даже не подключенный. Скорее всего это что-то, связанное с бизнесом Хаммана в смертном мире, или даже какой-то друг. Пусть, себе звонит, так лучше всего, в конце концов он перестанет звонить.

Но он не переставал. Звонил третий, пятый и даже восьмой раз. Когда, по Майиным подсчетам, он звонил в двенадцатый раз, она не могла больше противиться искушению. Она протянула руку и схватила трубку, в последний момент вспомнив, что надо нажать кнопку, чтобы поговорить с тем, кто находится с другой стороны линии. Кто бы это ни был.

— Алло!

— Это резиденция Хаммана Тарреза?

Она вспомнила имя на визитной карточке Хаммана.

— Да, но сейчас его нет.

— Мэм, это детектив Эндрюс из полицейского управления Чикаго. Вы его жена?

— Нет, нет. Просто знакомая. — Мысли ее неслись вскачь.

Почему ему звонят из полиции? — С ним что-нибудь случилось?

— Мы не совсем уверены. У мистера Тарреза есть родственники, с которыми мы могли бы связаться?

Майя забеспокоилась сильнее.

— Детектив, я не знакома с его женой, только с ним. Пожалуйста, скажите, что случилось?

Эндрюс колебался.

— Мне бы следовало подождать, пока что-нибудь прояснится, мисс?..

— Map… Майя де Фортунато. — Она обругала себя за эту оговорку. Вполне возможно, что, несмотря на усилия Гила, памяти о Марии Фортуна осталось достаточно, чтобы кто-нибудь обратился в полицию из-за ее отсутствия. Конечно, мало шансов, что этот детектив вспомнит ее имя, даже если слышал его раньше, но Майя не хотела никаких случайностей. Лучше собственное имя, которое могут узнать только другие Странники.

— Я его друг. Хамман позволил мне пожить в комнате для гостей пару дней, пока я подыскиваю себе жилье.

История, конечно, не самая убедительная, но она хотела объяснить детективу Эндрюсу, почему находится в доме Таррики, раньше, чем у него возникнут подозрения.

— Как давно вы знакомы с мистером Таррезом?

— Не очень давно, детектив. Но мне и правда надо знать, что случилось. Вы меня так встревожили. Что с Хамманом случилось?

— Сожалею, что позвонил, не подготовившись, мисс… э, де Фортунато. Не знаю, как это получилось. Так не положено. Послушайте, если вы подождете две…

С Майи было достаточно.

— Я сейчас же повешу трубку, если вы мне не скажете, что происходит. С Хамманом все в порядке? Где он?

Эндрюс вздохнул:

— Ну хорошо. Но, пожалуйста, сядьте, мисс. С вами кто-нибудь есть?

— Нет. — Она с беспокойством взглянула на Голландца, который до сих пор хранил молчание. Не стоило его вмешивать. — Я одна.

— Тогда, пожалуйста, сядьте.

Майя не послушалась, но ответила:

— Хорошо, я сижу. Говорите.

— Мисс де Фортунато, я в доме на южной стороне. — Он протараторил адрес, а Майя чуть не забыла его запомнить. Она достаточно знала город, чтобы понять, это не очень-то респектабельный район. Что Гил и Хамман там делали? — Здесь человек, сильно раненный. Это может быть мистер Таррез.

— Как он ранен?

— Очень серьезно. Его ужасно избили, мэм. Честно говоря, удивительно, что он еще жив. Послушайте, так сообщать не полагается, но что-то заставило меня позвонить по этому номеру. Очень сожалею, мэм.

— Я понимаю, — отозвалась Майя. — Спасибо, что позвонили, детектив. — Что-то заставило позвонить Хамману домой. Она была почти уверена, что это «что-то» был сам негр. — Как вы думаете, что там произошло?

— Все выглядит так, как будто вломились несколько человек и все здесь разнесли. Естественно, никто из соседей ничего не слышал. — По голосу детектива было ясно его мнение о таких соседях. — Потом кто-то сказал, что видел, как разбилось окно и двое убежали, вот и все. Здесь в последнее время орудуют бандиты, мэм.

«Но не банды Рошалей. Август, должно быть, поставил очень сильную защиту».

— Где Хамман сейчас?

— "Скорая" все еще трудится над ним. — Что-то в голосе подсказывало, что врачи, по его мнению, не делали то, что им следует. — Послушайте, его отвезут в…

Любые неприятности с полицией Чикаго — ничто в сравнении с действиями Сына Мрака.

Майя уже услышала от детектива все, что хотела. Прежде чем он закончил предложение, она закрыла микрофон и протянула трубку Голландцу.

— Вы нашли меня после моего звонка, может, так сделать и с этим?

Он взял у нее телефон и высоко его поднял. Майя услышала, как детектив Эндрюс зовет ее по имени. О нем она будет беспокоиться позже.

«В этом мире может и не наступить никакого „позже“».

Голландец протянул ей руку. Майя ухватилась за нее.

Он подержал телефон еще мгновение, затем положил его на диван.

Перед ними открылась дыра. Вслед за Голландцем она вошла внутрь.

Все оказалось очень легко. На другой стороне дыры было место нападения. Обычно плохо освещенное по ночам, сейчас оно представляло арену бурной деятельности. Отъезжали, очевидно, не потребовавшиеся пожарные машины. Однако вдоль улицы стояло две машины «скорой помощи» и по крайней мере пять полицейских машин и еще три обычных, очевидно, принадлежащих детективам, включая детектива Эндрюса.

Люди ходили туда-сюда, пытаясь разобраться в том, что до конца понять им было не дано. Пара полицейских записывала показания людей. Другие искали следы в палисаднике. Возле одной из машин обычной раскраски полный человек в годах раздраженно швырнул на сиденье нечто, напоминающее сотовый телефон.