Желтофиоли (№1) - Тайны летней ночи

— Вы не хотите его, — мягко заметил Хант.

— Еще как хочу…

Аннабел сонно вздохнула и подложила руку под голову.

— И… и хотя вы были очень добры ко мне, мистер Хант, боюсь, что не позволю вам изменить мои планы.

Он смотрел на нее спокойно и сосредоточенно, словно обдумывая продолжение партии.

— Я тоже не собираюсь менять свои планы, милая.

Аннабел слишком устала, чтобы возражать на столь неприличные нежности. Но она так хотела спать… Его планы… Какие планы?

— Которые заключаются в том, чтобы помешать мне поймать лорда Кендалла, — догадалась она.

— И не только. Они заходят гораздо дальше, — заверил он, едва заметно улыбаясь.

— Нельзя ли подробнее?

— О нет, я не собираюсь открывать подробности своей стратегии. Буду рад воспользоваться любым преимуществом. Следующий ход за вами, мисс Пейтон. Только помните, я слежу в оба глаза.

Аннабел понимала, что столь недвусмысленное предупреждение должно было ее встревожить. Но усталость оказалась сильнее. Руки и ноги отказывались двигаться, и она на несколько секунд закрыла глаза. Хорошо бы отдаться всепоглощающему сну…

Она с трудом подняла отяжелевшие веки и удивилась тому, что фигура Ханта расплывается… Как плохо, что им выпало быть врагами…

Аннабел не сознавала, что произнесла последнюю фразу вслух, пока не услышала мягкий голос:

— Я никогда не был вашим врагом.

— Значит, вы мой друг? — скептически промямлила она, поддаваясь искушению снова закрыть глаза. На этот раз сон принял ее в приветливые объятия так быстро, что она едва успела ощутить, как Хант накидывает ей на плечи плед.

— Нет, милая, — прошептал он. — Я не твой друг…

Она задремала, очнувшись ненадолго, чтобы убедиться, что в комнате больше никого нет. И снова задремала на теплом солнышке. И увидела цветной сон, в котором все чувства обострились, а тело расслабилось, словно погрузившись в теплый океан. Медленно-медленно она входила в сказочный мир…

Она шла по незнакомому дому, сверкающему роскошью дворцу с высокими окнами, в которые струился солнечный свет. Комнаты были пусты: ни гостей, ни слуг, ни единой души. Неизвестно откуда доносилась музыка: грустная неземная мелодия, наполнявшая ее странными желаниями. Наконец она дошла до просторного помещения с мраморными колоннами и без потолка. Открытого небу, слегка затененному плывущими облаками. Паркет был выложен из огромных черно-белых квадратов, напоминавших шахматную доску. На квадратах стояли фигуры в человеческий рост.

Аннабел с любопытством разглядывала каждую, обходя их кругом, чтобы рассмотреть блестящие, скульптурно вылепленные лица. Ей вдруг так захотелось поговорить с кем-то… опереться на теплую человеческую руку…

Она продолжала идти по гигантской шахматной доске, слепо проталкиваясь между неподвижными фигурами… пока не увидела темный силуэт, небрежно прислонившийся к белой мраморной колонне. Сердце забилось сильнее, а шаги, наоборот, замедлились в противовес возбуждению, от которого кровь бросилась в лицо и голова закружилась.

Это Саймон Хант, идущий навстречу с легкой улыбкой на лице. Он поймал ее, прежде чем она успела ретироваться, и, наклонившись, прошептал на ухо:

— А сейчас ты потанцуешь со мной?

— Не могу, — выдохнула она, забившись в его стальных объятиях.

— Можешь, — нежно возразил он, осыпая ее горячими, нежными поцелуями. — Обними меня…

Она извивалась, стараясь вырваться, но он только тихо смеялся и продолжал целовать ее, пока она не обмякла, вялая и сломленная…

— Теперь можно брать королеву, — сообщил он, и в глазах его плясали дьяволята. — Ты в опасности, Аннабел…

Неожиданно он разжал руки, и она повернулась, чтобы бежать, в спешке спотыкаясь о статуи. Он продолжал преследовать ее. Не спеша. Грациозной, тигриной походкой. Тихий смех отдавался в ушах. Она задрожала от страха, но он намеренно затягивал погоню, пока у нее не осталось сил, чтобы бежать. Наконец он легко поймал ее и снова притянул к себе, на свою клетку. Темная голова заслонила небо, когда он накрыл ее своим телом, и музыка утонула в грохоте ее сердца.

— Аннабел, — прошептал он. — Аннабел…

Она проснулась, растерянная и раскрасневшаяся, поняв, что рядом кто-то стоит.

— Аннабел, — снова услышала она, но это был не хрипловатый ласкающий баритон ее сна.

Глава 15

Аннабел подняла глаза и увидела стоявшего над ней лорда Ходжема. Поспешно сев, она постаралась отодвинуться как можно дальше. Так все это наяву! И лорд Хеджем — не воображаемая, а слишком реальная фигура. Онемев от изумления, она сжалась, когда тяжелая рука потеребила кружевную отделку ее корсажа.

— Я слышал о вашей болезни, — начал Ходжем, оглядывая облокотившуюся на подушки девушку. — Очень жаль, что вам пришлось столько перенести. Но похоже, все обошлось. Вы… — он помедлил и облизнул толстые губы, — изысканны, как всегда, хотя, возможно, несколько бледны…

— Как… как вы нашли меня, здесь? — спросила Аннабел. — Это личный салон Марсденов. Никто не давал вам разрешения…

— Я заставил горничную сказать мне, где вы, — самодовольно пояснил Ходжем.

— Убирайтесь, — отрезала Аннабел. — Или я закричу и позову на помощь!

Ходжем презрительно фыркнул:

— Вы не можете позволить себе скандала, дорогая! Ваш интерес к лорду Кендаллу очевиден всем и каждому. И мы оба знаем, что любой намек на бесчестье, связанный с вашим именем, полностью уничтожит все шансы на пристойный брак.

Девушка молчала. Ходжем широко улыбнулся, обнажив желтые кривые зубы.

— Вот так лучше. Моя бедная красавица Аннабел… я знаю, что вернет румянец на эти беленькие щечки.

Сунув руку в карман фрака, он вытащил большую золотую монету и призывно помахал перед ее глазами.

— Маленький сувенир, чтобы выразить всю меру сочувствия вашим испытаниям.

Аннабел негодующе зашипела, но Ходжем наклонился совсем близко, пытаясь сунуть монету ей за корсаж. Она отбила его руку скованным, неловким движением, и хотя все еще была слаба, монета все же вылетела из его пальцев и с глухим стуком упала на ковер.

— Отставьте меня в покое! — сердито крикнула она.

— Наглая сучка! Нечего делать вид, будто ты лучше своей мамаши!

— Грязная свинья…

Проклиная свою немощь, Аннабел принялась безуспешно отбиваться, хотя ее трясло от ужаса.

— Нет, — повторяла она сквозь стиснутые зубы, закрывая лицо руками. — Нет…

Но он уже успел сжать ее запястья, окончательно лишив возможности сопротивляться.

Стук двери заставил его поспешно выпрямиться. Дрожавшая крупной дрожью Аннабел подняла голову и увидела стоявшую на пороге мать с подносом в руках. Филиппа оцепенела от изумления и слегка наклонила поднос. Вилка и нож полетели на пол. Филиппа резко тряхнула головой, словно не в силах поверить, что Ходжем способен на такое.

— Ты посмел приблизиться к моей дочери… — выдавила она и, побагровев от ярости, почти бросила поднос на ближайший столик, после чего выговорила с леденящей яростью: — Моя дочь больна, милорд. Я не позволю подвергать опасности ее здоровье. Вы немедленно пойдете со мной, и мы все обсудим где-нибудь в другом месте.

— Обсуждение — вовсе не то, чего я хочу, — заявил Ходжем.

Аннабел молча наблюдала почти молниеносную смену эмоций на лице матери: омерзение, неприязнь, ненависть, страх и, наконец, обреченность.

— В таком случае немедленно отойдите от моей дочери, — холодно бросила она.

— Нет, — хрипло запротестовала Аннабел, сообразив, что Филиппа намерена куда-то уйти с ним. — Мама, останься со мной.

— Все будет хорошо, — пробормотала Филиппа, глядя не на нее, а на красную физиономию Ходжема. — Я принесла тебе ленч, дорогая. Попытайся поесть…

— Нет.

Не веря глазам, впавшая в отчаяние, Аннабел молча наблюдала, как мать спокойно направляется к выходу. Ходжем последовал за ней.

— Мама, не ходи с ним! — прошептала она.

Но Филиппа будто не слышала.

Аннабел так и не узнала, сколько времени тупо смотрела на дверь. О еде не могло быть и речи… От запаха овощного бульона, распространявшегося в воздухе, к горлу снова подступила тошнота. Она гадала и никак не могла сообразить, как началась эта адская связь. Изнасиловал ли Ходжем мать, или все происходило по взаимному согласию? Ах, разве это сейчас важно? Главное, чем все закончится! Ходжем — настоящее чудовище, а бедная Филиппа пыталась не дать ему погубить их семью.

Измученная и несчастная, пытающаяся не думать о том, что в этот момент происходит между матерью и Ходжемом, Аннабел села, спустила ноги на пол и поморщилась от боли в протестующих мышцах. Голова раскалывалась, комната кружилась перед глазами, и больше всего хотелось оказаться в спальне. Шаркая ногами, как старушка, она добралась до сонетки и потянула за шнур. Прошла, казалось, целая вечность, но никто не появлялся. Должно быть, когда гости разъехались, челяди тоже дали выходной, а у оставшихся горничных было слишком много дел.

Рассеянно приглаживая обвисшие пряди волос, Аннабел пыталась придумать, что теперь делать. Ноги, хоть и дрожат, все же кое-как двигаются. Утром мать помогла ей пройти два коридора от комнаты до салона Марсденов. Теперь, однако, она была вполне уверена, что сама сможет проделать короткое путешествие.

Стараясь не обращать внимания на блестящие искры, плясавшие перед глазами цветными светлячками, Аннабел короткими осторожными шажками покинула комнату. Нужно держаться ближе к стене, на случай если понадобится поддержка. Как странно, что даже самое небольшое напряжение заставляет ее пыхтеть и задыхаться, словно она пробежала несколько миль! Взбешенная собственной слабостью, она с сожалением вспомнила о вылитом за окно отваре. Может, не стоило этого делать…

Главное, ставить одну ногу перед другой. Шаг, еще шаг…

Она медленно брела по первому коридору, пока не добралась до угла, откуда можно было попасть в восточное крыло поместья, где была расположена ее комната. И остановилась, услышав тихие голоса, доносившиеся с противоположного конца.

Ад и проклятие!

Как унизительно предстать перед посторонними в таком состоянии!

Моля Бога, чтобы голоса принадлежали слугам, Аннабел прислонилась к стене. Волосы мгновенно прилипли к вспотевшему лбу.

По коридору прошли двое мужчин, так поглощенных разговором, что, похоже, даже ее не заметили. Аннабел обрадовалась, посчитав, что ей удалось избежать разоблачения.

Но радость оказалась преждевременной. Один из собеседников случайно глянул в ее сторону и, немедленно забыв о своем спутнике, направился к ней.

Значит, ей вечно суждено сталкиваться с Саймоном Хантом в самые неподходящие моменты!

Аннабел вздохнула, оттолкнулась от стены и постаралась выглядеть спокойной и сдержанной.

— Добрый день, мистер Хант.

— Что вы тут делаете? — перебил Хант, шагнув ближе, и, хотя голос звучал раздраженно, лицо сделалось взволнованным. — Почему стоите одна в коридоре?

— Хочу добраться до своей комнаты, — пояснила Аннабел. И вздрогнула, когда он одной рукой обхватил ее за плечи, а другой — за талию. — Мистер Хант, совсем ни к чему…

— Вы слабы, как новорожденный котенок, — резко перебил он. — И отлично понимаете, что в таком состоянии нельзя никуда ходить самостоятельно.

— Но мне некому было помочь, — раздраженно возразила Аннабел. Голова так кружилась, что она бессознательно прислонилась к нему, ища поддержки… Какая надежная мускулистая грудь… а ткань фрака шелковисто-прохладна под ее щекой…

— Где ваша мать? — допытывался Хант, слегка дотронувшись до ее щеки. — Скажите, и я…

— Нет! — встревожилась Аннабел, цепляясь за его рукав.

Господи, не хватало еще, чтобы Хант отправил кого-нибудь на поиски Филиппы, и тогда позора не избежать!

— Не стоит ее звать! — поспешно выдохнула она. — Мне… мне никто не нужен. Я сама могу дойти, если только вы меня отпустите. Не желаю…

— Ладно, — пробормотал Хант, не разжимая рук. — Тише, я не стану ее искать. Тише.

Он вдруг погладил ее по голове медленно, успокаивающими движениями. Аннабел с тихим вздохом обмякла, стараясь отдышаться.

— Саймон, — прошептала она, смутно удивленная, что посмела назвать его по имени, ибо даже в мыслях никогда этого не делала. Облизнув сухие губы, она попыталась еще раз и, к своему удивлению, легко повторила: — Саймон…

— Что, милая?

Она ощутила, как это надежное сильное тело напряглось, хотя прикосновения его ладони по-прежнему оставались ласкающе легкими.

— Пожалуйста… отведите меня в мою комнату.

Хант слегка откинул ее голову, и на губах его заиграла легкая улыбка.

— Милая, только попроси, и я доставлю тебя даже в Тимбукту.

Тут к ним подошел собеседник Ханта, оказавшийся, к величайшей досаде Аннабел, не кем иным, как лордом Уэстклифом.

Граф уставился на нее с холодным неодобрением.

— Мисс Пейтон, — сухо заметил он, — уверяю, что вам не было необходимости идти так далеко без сопровождения. Если вам некому было помочь, следовало вызвать лакея.

— Я позвонила, милорд, — оправдывалась Аннабел, безуспешно пытаясь высвободиться. — И ждала не меньше четверти часа. Только никто не пришел.

— Невозможно, — скептически усмехнулся Уэстклиф. — Мои слуга всегда приходят на вызов.

— Значит, сегодняшний день оказался исключением, — не сдавалась Аннабел. — А может, шнур где-то лопнул. Или ваши слуги…

— Легче, — шепнул Хант, прижимая ее голову к груди. И хотя его лица она не видела, все же расслышала нотки спокойного предостережения в его голосе. — Продолжим эту дискуссию позже, милорд. Сейчас необходимо как можно скорее доставить мисс Пейтон в ее комнату.

— Не слишком мудрая мысль, если хотите знать мое мнение, — объявил граф.

— Рад, что я этого мнения не спрашивал, — учтиво парировал Саймон.

Граф раздраженно вздохнул, и до Аннабел донеслись приглушенные шаги. Хант нагнул голову и, обдавая ее щеку теплым дыханием, спросил:

— Может… может, хотите объяснить, что происходит?

Сердце Аннабел, казалось, перестало биться. Щекам стало горячо. Близость Ханта наполнила ее восторгом и желанием. Она вдруг вспомнила свой сон и мечты, которые он пробудил в ней. Все это было некрасиво, нехорошо, неприлично, но она не могла не наслаждаться его объятиями, даже зная, что из этого ничего не выйдет, кроме временного удовольствия, сопровождаемого вечным бесчестием. Ей как-то удалось покачать головой в ответ на его вопрос, но она продолжала молчать.

— Я так не думаю, — сухо заметил Хант, на секунду отпуская ее, очевидно, чтобы посмотреть, что будет. Аннабел тут же покачнулась и едва не упала.

Оценив положение, Хант немедленно подхватил ее на руки, Аннабел с неразборчивым бормотанием подчинилась и обняла его за шею. Неся ее по коридору, Хант тихо сказал:

— Я, наверное, сумел бы помочь, если объясните, в чем проблема.

Аннабел немного поразмыслила. Единственным следствием ее исповеди, иначе говоря, перечисления всех бед, наверняка станет предложение Ханта стать его содержанкой. И она ненавидела себя за то, что почти была готова поддаться соблазну.

— Почему вы так озабочены моими проблемами? — усмехнулась она.

— По-вашему, я хочу помочь вам из неких низменных мотивов?

— Именно, — мрачно подтвердила она, чем вызвала веселый смешок.

Хант бережно поставил ее на порог комнаты.

— Можете добраться до постели, или уложить вас?

Хотя интонации были шутливыми, Аннабел заподозрила, что при малейшем поощрении он сделает именно это, и поспешно покачала головой:

— Нет, все в порядке, вам не стоит заходить.

И в подтверждение своих слов предупреждающе положила руку ему на грудь. Каким бы слабым ни было прикосновение, этого оказалось достаточно, чтобы остановить его.

— Так и быть. — Хант испытующе уставился на нее. — Я немедленно пришлю горничную поухаживать за вами. Хотя подозреваю, что Уэстклиф уже наводит справки среди прислуги.

— Я действительно звонила, — настаивала Аннабел, смущенная собственным жалобным тоном. — Очевидно, граф мне не верит, но…

— Я вам верю.

Хант с величайшей осторожностью снял ее руку со своей груди и слегка задержал в ладони тонкие пальцы.

— Уэстклиф далеко не такое чудище, каким кажется. Следует получше узнать его.

— Ну, если вы так говорите, — с сомнением обронила Аннабел, со вздохом возвращаясь в душную, полутемную комнату. — Спасибо, мистер Хант.

С беспокойством гадая, когда вернется Филиппа, она посмотрела в сторону кровати, прежде чем снова обернуться к Ханту.

Его пронизывающий взгляд пробудил в ней бурю эмоций, и она скорее почувствовала, чем поняла, сколько вопросов готово сорваться у него с губ. Однако он обронил только три слова:

— Вам следует отдохнуть.

— Последние дни я только и делала, что отдыхала. И схожу с ума от безделья… но при мысли о необходимости что-то сделать мгновенно устаю, — призналась Аннабел, упорно глядя в пол, прежде чем нерешительно осведомиться: — Полагаю, вас не интересует продолжение шахматной партии сегодня вечером?

После короткого молчания Хант издевательски протянул:

— Как, мисс Пейтон! Я ошеломлен! Неужели вам понравилось мое общество?!

Аннабел не могла заставить себя взглянуть на него.

— Я бы водила компанию с самим дьяволом, — пробормотала она, смущенно краснея, — если при этом не придется бесцельно лежать в постели.

Тихо смеясь, он заправил ей за ухо прядь волос.

— Посмотрим, — пробормотал он. — Может, позже я к вам загляну.

И он с коротким поклоном решительно зашагал по коридору.

Слишком поздно Аннабел вспомнила о музыкальном вечере и ужине а-ля фуршет, которые сегодня планировались для гостей. Саймон Хант, конечно, предпочтет развлекаться с гостями внизу, чем вести скучную игру с больной, неухоженной, раздраженной девушкой.

Она съежилась от стыда, жалея, что не может взять назад импульсивное предложение. О какой отчаявшейся и несчастной она, должно быть, ему показалась!

Прижав руку ко лбу, Аннабел поплелась в комнату и рухнула на незастеленную кровать, как подрубленное дерево.

Но уже через пять минут в дверь постучали, и на пороге с виноватым видом появились две горничные.

— Мы пришли прибраться, мисс, — промямлила одна. — Хозяин нас прислал и велел выполнить все, что пожелаете.

— Спасибо, — промолвила Аннабел, надеясь, что лорд Уэстклиф не был слишком суров с девушками. Пришлось перебраться в кресло и оттуда наблюдать вихрь активности, последовавший за приходом девиц. Последние с почти магической скоростью сменили простыни, открыли окно, вытерли пыль и притащили переносную ванну, которую наполнили горячей водой. Одна из горничных помогла Аннабел раздеться, пока вторая доставила стопку полотенец и ведро теплой воды для мытья волос. Аннабел, вздрагивая от удовольствия, ступила в ванну с бортиками из красного дерева.

— Держитесь за меня, мисс, пожалуйста, — попросила младшая, протягивая Аннабел руку. — Похоже, вы еще плохо стоите на ногах.

Аннабел повиновалась и, опершись о мускулистую руку девушки, опустилась в воду.

— Как вас зовут? — спросила она, устраиваясь поудобней.

— Мегги, мисс.

— Мегги, по-моему, я уронила золотой соверен в маленьком салоне наверху. Не поищете его? Пожалуйста.

Девушка озадаченно уставилась на нее, не понимая, с чего это Аннабел вдруг оставила лежать на полу такую драгоценность и что будет, если не удастся ее найти.

— Д-да, мисс, — прошептала она, неловко приседая, и выбежала из комнаты.

Аннабел окунула голову в воду, и вторая горничная принялась намыливать ей волосы.

— Как приятно чувствовать себя чистой, — вздохнула Аннабел, наслаждаясь запахом мыла.

— Моя мама всегда твердит, что больным людям вредно мыться, — с сомнением заметила горничная.

— А я рискну, — отмахнулась Аннабел, откидывая голову.

Горничная обдала чистой водой ее намыленные волосы. Аннабел вытерла глаза и увидела, что Мегги уже успела вернуться.

— Я нашла ее, мисс! — запыхавшись, объявила она, протягивая монету. Вполне возможно, что она раньше вообще не видела соверенов, поскольку обычная горничная в таком хозяйстве получала около восьми шиллингов в месяц.

— Куда ее положить?

— Разделите между собой, — велела Аннабел.

Горничные дружно раскрыли рты.

— О, спасибо, мисс! — воскликнули они в один голос, потрясенные такой щедростью.

Как же она лицемерна! Дарит деньги Ходжема, считая их грязными, хотя сами Пейтоны жили на его счет столько времени! До чего же нечестно!

Аннабел уныло повесила голову, пристыженная такой искренней благодарностью. Приняв ее смущение за признак слабости, девушки поспешили помочь ей выйти из ванны, вытерли волосы и вздрагивающее тело и надели чистую сорочку.

Освеженная, но еще больше уставшая, Аннабел легла в постель на мягкие простыни и задремала, пока горничные выносили ванну. Она почти не слышала, как девушки вышли из комнаты. Проснулась она уже в сумерках и прикрыла глаза руками, когда мать зажгла лампу на столике.

— Мама, — пробормотана она, не в силах сесть, но тут же вспомнила историю с Ходжемом и встрепенулась. — У тебя все хорошо? Он…

— Я не желаю говорить на эту тему, — мягко перебила Филиппа. Даже в неярком освещении были заметны глубокие морщины на лбу и пустой взгляд в пространство. — Но со мной все в порядке, дорогая.

Аннабел коротко кивнула, не находя себе места и сгорая от стыда, и снова попробовала сесть. Спина затекла, словно в нее вставили железную палку, но если не считать затекших мышц, Аннабел чувствовала себя гораздо лучше и впервые за эти дни действительно захотела есть. Встав с постели, она подошла к туалетному столику, подняла щетку и провела ею по волосам.

— Мама, — нерешительно начала она, — мне необходима перемена места. Может, я вернусь в салон, попрошу принести мне ужин и поем там?

Похоже, Филиппа почти не слушала дочь.

— Да, — рассеянно обронила она, — неплохая мысль. Мне пойти с тобой?

— Нет, спасибо, я вполне хорошо себя чувствую, и идти совсем недалеко. Может, тебе тоже хочется побыть одной после… — Аннабел неловко осеклась и отложила щетку. — Я скоро вернусь.

Филиппа, что-то пробормотав, села у камина, и Аннабел поняла, что матери действительно будет лучше остаться одной. Заплетя волосы в длинную косу, тяжело лежавшую на плече, надев простое платье, девушка вышла и тихо прикрыла за собой дверь.

Оказавшись в коридоре, она услышала голоса и смех ужинавших гостей, почти заглушённые музыкой: струнный квартет с аккомпанементом пианино. Остановившись послушать, Аннабел с удивлением поняла, что музыканты играли ту же грустную, чудесную мелодию, которую она слышала во сне. Она закрыла глаза и тихо всхлипнула. Горло сжимало сладкой болью. Музыка наполняла ее желанием, которого она не могла позволить себе чувствовать. Господи, да она просто с ума сходит… это все болезнь. Нужно взять себя в руки!

Открыв глаза, она решительно зашагала по коридору и едва не наткнулась на кого-то.

Сердце упало и куда-то покатилось, стоило ей увидеть Саймона Ханта, как всегда по вечерам, одетого в черный фрак. Широкий рот растянут в ленивой улыбке. Низкий голос послал по ее спине мурашки озноба: — И куда это вы собрались?

Значит, он пришел за ней, несмотря на блестящее общество, собравшееся внизу! Сознавая, что внезапная слабость в ногах не имеет ничего общего с болезнью, Аннабел нервно потеребила кончик косы.

— Поужинать в салоне.

Хант взял ее под руку и повел по коридору, стараясь идти медленнее.

— Вы не хотите поужинать в салоне, — сообщил он.

— Не хочу?

Он покачал головой.

— У меня для вас сюрприз. Пойдемте. Это недалеко. И она с готовностью согласилась…

— Вижу, к вам вернулись силы. Как вы себя чувствуете? — осведомился Хант.

— Гораздо лучше. И немного голодна, — призналась Аннабел, покраснев, поскольку в желудке громко заурчало.

Хант ухмыльнулся и распахнул приоткрытую дверь. Они оказались в небольшой прелестной комнатке с панелями розового дерева, увешанной гобеленами и обставленной мебелью с обивкой из бархата цвета янтаря. Однако самой интересной особенностью комнаты было окно на внутренней стене, выходящее на гостиную двумя этажами ниже. Отсюда прекрасно была слышна музыка, зато гости не могли ничего разглядеть. Аннабел широко раскрытыми глазами смотрела на окружающие чудеса. В довершение всего посреди комнаты стоял стол, уставленный блюдами под серебряными крышками.

— Я целый час ломал голову, пытаясь решить, что вам больше понравится, — вздохнул Хант. — Поэтому попросил повара положить всего понемногу.

Потрясенная, не в состоянии осознать, что мужчина способен пойти на такие жертвы ради ее удовольствия, Аннабел потеряла дар речи. Ей почему-то было совестно смотреть ему в лицо.

— Как мило. Я… я не знала про эту комнату.

— Почти никто не знает. Иногда вдовствующая графиня сидит здесь, когда слишком слаба, чтобы спуститься вниз.

Хант подвинулся ближе и двумя пальцами приподнял ее подбородок.

— Вы поужинаете со мной?

Пульс Аннабел бился так часто, что он наверняка это почувствовал!

— Я без компаньонки, — прошептала она.

Хант улыбнулся и опустил руку.

— Вы в полной безопасности. Вряд ли я смогу соблазнить вас, поскольку вы слишком слабы, чтобы защищаться.

— Вы настоящий джентльмен.

— Я соблазню вас, когда окончательно окрепнете.

Аннабел, стараясь не улыбаться, вскинула брови:

— Вы очень уверены в себе. Может, следовало сказать «попытаюсь соблазнить»?

— «Никогда не пророчь себе неудачу» — как говорит мой отец, — парировал Хант и, обняв ее за талию, подвел к стулу. — Выпьете вина?

— Не стоит, — с сожалением вздохнула Аннабел, опускаясь на мягкое сиденье, — Оно, возможно, сразу ударит мне в голову.

Хант налил вина в бокал и протянул ей, улыбаясь с коварным очарованием, вероятно, присущим самому Люциферу.

— Не волнуйтесь. Если захмелеете, я о вас позабочусь.

Глотнув густого мягкого вина, Аннабел язвительно усмехнулась:

— Интересно, как часто падение дамы начинается с этого великодушного обещания…

— Я в жизни еще не был причиной ничьего падения, — заверил Хант, поднимая крышки с блюд и отставляя в сторону. — Я обычно преследую их уже после пресловутого падения.

— И много таких падших леди у вас в прошлом? — не выдержала Аннабел.

— Достаточно, — кивнул Хант без особого раскаяния или хвастовства, спокойно встречая ее взгляд, — хотя в последнее время вся моя энергия уходит на другое занятие.

— А именно?

— Я строю фабрику по сборке локомотивов, в которую вложил деньги вместе с Уэстклифом.

— Правда? — оживилась Аннабел. — Я еще никогда не ездила на поезде. Каково это?

Хант улыбнулся с совершенно мальчишеским энтузиазмом.

— Быстро. Волнующе. Средняя скорость пассажирского локомотива примерно пятьдесят миль в час, но «Консолидейтид» создала модель экспресс-локомотива на шесть вагонов, который делает до семидесяти.

— Семьдесят миль в час? — ахнула Аннабел, даже не представлявшая, как это можно мчаться с такой скоростью. — Наверное, это очень неудобно для пассажиров?

— Как только поезд достигает запроектированной скорости, вы не будете чувствовать толчков.

— А каковы пассажирские вагоны внутри?

— Не особенно роскошны, — признался Хант, наливая себе вина. — Я рекомендовал бы путешествовать только в чьем-то личном вагоне, особенно кому-тo вроде вас.

— Кому-то вроде меня? — повторила Аннабел, с укоризненной улыбкой. — Если намекаете на мою избалованность, уверяю вас, я вовсе не прихотлива.

— А следовало бы…

Его теплый взгляд скользнул по ее раскрасневшемуся лицу и груди, прежде чем скреститься с ее собственным.

— Немного избалованности вам не помешало бы, — сказал он каким-то странным тоном, на миг лишившим ее разума.

Аннабел глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки. Господи, хоть бы он не коснулся ее! Хоть бы сдержал обещание не соблазнять… Потому что в противном случае… помоги ей Боже…

— «Консолидейтид» — это название вашей компании? — дрожащим голосом поинтересовалась она, пытаясь восстановить нить беседы.

Хант кивнул:

— Британский партнер «Шоу фаундриз».

— Которая принадлежит мистеру Шоу, жениху леди Оливии?

— Совершенно верно. Шоу помогает нам приспособиться к американской системе сборки локомотивов, которая куда эффективнее и продуктивнее английской.

— А я всегда слышала, что британские машины лучшие в мире, — заметила девушка.

— Весьма спорное мнение. Но даже если так, они редко соответствуют стандартам. В Британии не найдется двух одинаковых локомотивов, что значительно снижает темпы производства и затрудняет ремонт. Однако если мы последуем примеру американцев и станем изготовлять одинаковые отливки частей с использованием стандартных моделей и шаблонов, можно собрать двигатель за несколько недель, а не месяцев и ремонтировать их гораздо быстрее.

Аннабел зачарованно слушала. До этой минуты она не встречала мужчину, который так увлеченно рассказывал бы о своей профессии. Она считала, что работа — это не тот предмет, который любит обсуждать сильный пол, словно труд был уделом исключительно низших классов. Если представитель высшего общества был вынужден приобрести профессию, он старался умалчивать об этом позоре и притворяться, что проводит большую часть жизни в безделье. Но Саймон Хант не скрывал увлечения работой, и по каким-то причинам Аннабел находила это странно привлекательным.

По ее настоянию Хант продолжал делиться подробностями своего бизнеса, рассказав о переговорах по приобретению литейной, находившейся пока в собственности железной дороги. Именно эту литейную предполагалось перевести на новую американскую систему. Два из девяти зданий на участке площадью девять акров уже были переделаны в литейную, производящую болты, поршни, стержни и клапаны. Потом все это вместе с частями, привозимыми из «Шоу фаундриз» в Нью-Йорке, собиралось в локомотивы на четыре и шесть вагонов, которые потом продавались по всей Европе.

— Как часто вы приезжаете в литейную? — спросила Аннабел, пробуя фазанью котлету под сливочным соусом.