Затерявшиеся во времени

– Значит, ты думаешь, он псих?

– Не в прямом значении этого слова. Вероятно, выражение «со странностями» было бы ближе к истине. Конечно, эксцентричный. Очень эксцентричный, особенно с точки зрения человека двадцатого века. Не бреется. Не умывается. Наверняка долго постится, но за воротник закладывает. Поглощен чудесами, которые творятся в его собственной башке, до такой степени, что нередко впадает в транс. Иногда оживленно разговаривает сам с собой.

– Теперь я вспоминаю, что, когда мы с тобой встретились впервые, ты показал на церковь и сказал, что убежище Ролли находилось где-то в этих местах.

– Именно так. Правда, наши достоверные сведения о жизни Ролли очень скудны. Ведь записи тех времен, как правило, и не точны, и не полны, а многие документы просто исчезли за эти долгие столетия. В общем, говоря о биографии Ролли, мы с известной уверенностью можем принять тот факт, что он родился где-то около 1300 года вблизи Торонтона в Йоркшире. Происходил он из бедной семьи, но был так смышлен, что некий сэр Томас Невил, архидиакон Дарема, оплатил его обучение в Оксфорде. А ведь и 700 лет назад Оксфорд и Кембридж были самыми известными светильниками науки в Англии. Затем Ролли возвращается домой, но вскоре решает стать отшельником. Говорят, он скроил одеяние отшельника из старого дождевика своего отца и из двух платьев своих сестер – серого и белого. Что же до его характера, то Ролли описывается как очень вспыльчивый юноша, не слишком застенчивый, как бывший монах, способный оскорбить и обругать каждого, кто оскорблял его собственные представления о христианстве. У него была еще одна особенность: он мог писать с бешеной скоростью, заполняя страницу за страницей, и одновременно читать проповеди на совершенно иные темы.

– Ладно, если таково аутентичное изображение Ролли, то оно полностью соответствует внешности и поведению Грязнули Гарри. Когда он умер?

– Одни уверяют, что он умер на Михайлов день[11]1340 года в крошечном местечке Хэмпул к югу отсюда. Но весьма возможно, что это всего лишь выдумка, чтобы придать законченность его биографии.

– Ты хочешь сказать, что он просто исчез?

– Вполне возможно, хотя культ, связанный с его именем, существовал еще много лет. Говорят, что именно здесь происходило немало чудес – исцеления больных, видения, появление ангелов и тому подобное.

– Значит, как я понимаю, нам следует разыскать Грязнулю Гарри – или Роджера Ролли, если таково его настоящее имя, – и выспросить у него, что за чертовщина с нами происходит и когда могут прекратиться эти прыжки во времени?

– Пожалуй, я бы и сам не мог лучше сформулировать нашу цель.

Сэм резко повернулся и увидел Карсвелла, который стоял на берегу почти что рядом с ними.

– Мистер Ролли представляется мне фигурой, с которой невредно было бы познакомиться.

Совершенно очевидно, что Карсвелл подслушал их разговор со своей яхты.

– Не знаю, так ли легко будет это сделать, – холодно произнес Сэм. Он хотел бы иметь с Карсвеллом как можно меньше дела. Хотя этот человек сейчас улыбался и говорил вежливо, но глаза у него были, как всегда, злые, будто он готов излить свою ярость на первого попавшегося под руку.

– Ладно. Тогда нечего зря терять время. Судя по тому, что я видел раньше, каждый раз, как мы совершаем прыжок во времени, люди начинают умирать, причем далеко не самой приятной смертью.

Глаза Карсвелла прямо сверлили лицо Сэма.

– Вы видели ту хорошенькую девушку, которая срослась с деревом?

Сэм кивнул.

Карсвелл дернул головой, будто готовился сказать что-то забавное.

– Эта прелестная девица была моей... племянницей.

Пауза перед словом «племянница» была весьма красноречива.

– Сожалею, – сказал Джад, и в его словах тоже можно было найти двойной смысл.

Карсвелл принял соболезнования кивком.

– Я тоже. Но уж таков мир. Дерьмо выплывает наверх. Ну а теперь не лучше ли нам отправиться на поиски таинственного мистера Ролли?

Глава 23

1

– Погоди! Николь, подожди! Куда ты намылилась?

Николь обернулась и увидела Ли Бартона, который бежал к ней, пересекая автомобильную стоянку. Огромная накидка вампира хлопала у него за спиной подобно черной простыне. Лицо измазано белым макияжем.

– Николь, я так беспокоился о тебе! Я открыл глаза... – Ли запыхался от бега и одновременно пытался пропустить большую пуговицу застежки плаща сквозь слишком узкую для нее петлю. – Когда я открыл глаза, тебя там уже не было. И подумал, что с тобой что-то случилось.

– И в самом деле почти случилось.

Его глаза широко открылись, и он перестал сражаться с пуговицей.

– Что? Что с тобой произошло?

– Подожди, дай я тебе помогу с пуговицей. – Она расстегнула его накидку. – Ты где-нибудь видел Бостока?

– Бостока?

– Он из нашего автобуса. Такой низенький и полный. Сидел с женой на местах, обращенных к задней стенке. И...

– О да, – припоминая, отозвался Ли. – Всегда базарил с женой, верно?

– Он самый.

– А зачем ты его ищешь?

И пока они шли через площадку, Николь рассказала Ли о том, что случилось. Как Босток сначала убил жену, а потом Брайана Пиккеринга, как пытался убить ее самое и как она намерена выследить его.

– Разумно ли это? – спросил Ли. – Он же явно повредился в уме.

– Но мы же не можем позволить ему бродить среди нас! Кто знает, на кого он теперь нападет? И помни, он хочет меня убить. Я же единственный свидетель преступления.

– Бедный Брайан. – Ли печально покачал головой. – Отличный был парень. Ты знаешь, он ведь был профессиональный балерун, пока не стали сдавать колени.

– Ладно... Все равно Босток размозжил ему голову.

– Гнусный подонок!

– Я была бы благодарна за любую помощь при поимке Бостока.

– Конечно, но если он так опасен, то лучше идти искать его с большими силами, а не вдвоем.

– О'кей, давай попробуем собрать группу. В каком состоянии Райан и Сью?

– Сью в порядке. А Райан может только пялиться в пространство и повторять: «Вот еще одна поганая история, в которую вы меня впутали».

– Его единственная реплика? Похоже, и он слегка повредился?

– И он, и еще не меньше десятка других, как ты могла заметить. Ты же видела, в каком они состоянии. Многим действительно крепко досталось.

– Да. – Николь слабо улыбнулась. – Мне кажется, эти путешествия во времени должны сопровождаться предупреждением, что за жизнь участников никто ответственности не несет.

– Ты уверена, что с тобой все в порядке? – Ли легонько коснулся ее руки.

– Я в порядке. А ты возвращайся в амфитеатр и посмотри, кого можно было бы позвать на поиски Бостока. Думаю, он где-нибудь там. – Она указала на опушку леса.

– Лучше пойдем со мной, – ответил Ли, оглядывая полосу деревьев, а потом переводя сочувствующий взгляд на Николь. – Мне не по себе, что ты тут будешь одна, а убийца разгуливает на свободе.

– Не беспокойся. Со мной все будет хорошо. Ты же видишь, я стою на автостоянке. От меня всего в пятидесяти ярдах полно народу. – Она улыбнулась. – Нет ни малейшей опасности.

– О'кей, – сказал Ли с облегчением. – Я вернусь минут через пять. А ты стой здесь, о'кей? Никуда не уйдешь?

«Вот и хорошо, – думала Николь, глядя, как тонкая фигура Ли удаляется от нее. – Вот я и начала формировать свое войско, так что берегитесь, мистер Босток, берегитесь, берегитесь».

2

Прежде чем покинуть лодку, Джад сказал, что ему надо кое-что взять в каюте.

Карсвелл только хмыкнул:

– На вашем месте не стал бы беспокоиться о деньгах и брать их с собой. Не имея представления, какой сейчас год, все же могу предположить, что наши деньги тут не годятся, переход на десятеричную систему еще не проведен. Тут сейчас фунты, шиллинги и пенсы.

– Нет, мне не деньги нужны, а кое-что более важное. – Слова Джада звучали вполне загадочно, чтобы возбудить любопытство Сэма, но спрашивать он ничего не стал.

– Ну и какие впечатления складываются у вас о Соединенном Королевстве, мой американский друг? – спросил Карсвелл.

– В 1999 году оно мне нравилось куда больше.

– Не следует волноваться. Вам ведь потребуется прожить еще две тысячи лет, чтобы увидеть британцев, практикующих каннибализм и прочие малоприятные обычаи.

– Все готовы? – спросил Джад, легко спускаясь со своей лодки на берег. В руках он держал нечто вроде картонного альбома, в который прячут документы и фото. – Тогда предлагаю начать наше путешествие в послевоенный Кастертон.

3

В город «рейндж-ровер» вел Сэм. Карсвелл сидел с ним рядом на переднем пассажирском месте. Джад расположился сзади.

А мир, черт бы его побрал, выглядел сейчас совсем иначе. Совсем, совсем иначе.

Дорога, которая соединяла амфитеатр с главным шоссе, теперь стала проселком. Как пояснил Джад, амфитеатр стал туристской диковинкой только в конце шестидесятых, а поскольку они сейчас находились где-то в сороковых, то с точки зрения аборигенов амфитеатр был просто ямой, куда время от времени забирался какой-нибудь студент, работающий над курсовой по римской Британии.

Сэм очень жалел, что с ними нет Зиты. Ее присутствие почему-то повышало в нем чувство уверенности в себе. Но ей пришлось остаться, чтобы помочь жене Джада заботиться о туристах, получивших ранения при последнем прыжке сквозь время. Некоторые пострадали просто от шока – такова была психологическая реакция на то, что произошло. Но были и странные, гротескные травмы. Вроде человека, у которого птица вросла в голову, или другого, у которого трава проросла сквозь ступни. Последний пострадал не так уж серьезно, но жена Джада попросила их привезти из города какую-нибудь антисептическую мазь.

Сэм вывел машину на главное шоссе. Оно выглядело почти как шоссе 1978 года, даже и от 1999 года не так уж отличалось. Конечно, дорожные знаки были совсем другие. И само шоссе казалось более узким. И на его поверхности то и дело обнаруживались целые кучи конских «яблок».

Джад это тоже отметил:

– Лошади продолжали играть в транспорте значительную роль вплоть до середины пятидесятых. Так что будь осторожнее, вполне возможно, что тут можно натолкнуться на продуктовые фургоны на конной тяге.

Сэм снизил скорость до сорока миль. Он вовсе не хотел добавлять проблем, вогнав свою машину в задницу какой-нибудь лошадке, плетущейся с грузом по шоссе.

Поля по обеим сторонам дороги, как заметил Сэм, стали меньше, зато количество зеленых изгородей значительно возросло. Машины встречались реже. Что касается самих машин, то они выглядели как музейные экспонаты: походили на ящики, казались более высокими, колеса были со спицами, а окраска преимущественно серая или черная. Единственным исключением оказалась спортивная машина кремового цвета, в которой восседал нарядно одетый мужчина с пышными усами и в кожаном летном шлеме.

Карсвелл сказал:

– Полагаю, на нашу машину все начнут пялить глаза. Ярко-голубой «рейндж-ровер» в Британии сороковых годов будет торчать, как говорится, вроде большого пальца.

Сэм кивнул.

– Боюсь, с этим интересом придется смириться. Если кто-нибудь спросит, скажем, что машина экспериментальная, из Штатов. Думаю, на это они купятся, а?

– Стойте... стойте... Остановите машину! – неожиданно закричал Джад с заднего сиденья.

Сэм так резко тормознул, что инерция занесла машину на толстом слое конского навоза, которым было покрыто шоссе в этом месте.

– В чем дело, Джад? Куда ты?

– Вернусь через минуту.

Карсвелл холодно заметил:

– Если он захочет выпрыгивать из машины каждые пять минут, то нам будет лучше отделаться от него. Сэм нахмурился.

– Джад знает, что делает.

– Вот как? А может, у него тоже шарики за ролики зашли? Путешествие во времени, знаете ли, по-моему, не слишком согласуется с психикой большинства людей.

Джад вернулся бегом. Золотой жилет расстегнулся от быстрого бега.

– Видите это? Боюсь, запах не того, но...

– Черт, Джад, откуда такая вонища?

– По-моему, это остатки уже съеденного кем-то завтрака из рыбы и чипсов. Во всяком случае, вонь на это намекает достаточно откровенно, – сухо заметил Карсвелл. – Не кажется ли вам, что этот сувенир мы с чистой душой могли бы оставить здесь?

– Нет, – ответил Джад. – Дело в том, что в былые дни рыба и чипсы «на вынос» заворачивались в старые газеты. И она может дать нам точную дату. Хм-м-м... Кажется, в эти времена уксус был еще более едким... Поглядим... – Джад отделил угол листа от комка чипсов и жирных обрывков рыбьей кожи. От жира газета стала почти прозрачной. – Господи, да она просто мокрая от жира.

– Подумать только, в эти дни никто и слова-то такого, «холестерин» никогда не слыхал, – тем же сухим тоном заметил Карсвелл.

– Так... теперь посмотрим ниже... Ага! Вот она!

– Видишь дату?

– Ага. 14 мая... 19... – Джад напрягал зрение, с трудом разбирая мелкий шрифт. – 1946-й. Итак, 14 мая 1946 года. Среда.

– Газета может оказаться и старой, если в нее заворачивали рыбу с чипсами.

– Ну, не такая уж старая, не больше месяца, на худой конец, – ответил Джад, выбрасывая замасленную газету на дорогу и вытирая руки носовым платком. – Вот как... – сказал он задумчиво. – Лето 1946 года. Значит, война год как кончилась. Все еще существуют продуктовые талоны. Почти во всем мире принимаются жесткие меры, чтобы как-то компенсировать военные потери. – Он захлопнул дверцу, и Сэм повел машину дальше.

– Если Британия 1946 не была страной молочных рек и кисельных берегов, – сказал Карсвелл, – то как вы полагаете, сможем ли мы зайти в аптеку и попросить дать нам задарма антисептическую мазь? Помните, денег у нас нет.

– Это будет нашей главной заботой. – Джад все еще вытирал руки носовым платком. – Возможно, мы найдем местного врача, который...

– Категорически не согласен, – возразил Карсвелл. Он говорил громко и резко, будто выступал на собрании акционеров. – Наша главная цель – найти этого джентльмена, мистера Ролли. Из того, что вы говорили, вытекает, что он может объяснить, что с нами происходит: почему мы дрейфуем во времени и как нам вернуться в 1999 год.

– Конечно, при условии, что он способен это сделать, – отозвался Сэм. – До сих пор он мог только предупредить меня, что надо держаться как можно дальше от амфитеатра при подвижках во времени.

Джад кивнул.

– И откуда нам знать, что он сейчас, в 1946 году, находится в Кастертоне? Насколько нам известно, Ролли – или Грязнуля Гарри, как его кличут, – может с тем же успехом остаться в 1978 году.

Сэм задумался.

– Разве ты не говорил, когда встретился с ним в 1978 году, что был знаком с ним и в 1999-м?

– Верно.

– Значит, он может быть и в 1946-м?

– Не знаю, – ответил Джад, – честно говорю, не знаю.

– Есть лишь один способ узнать это, – решительно вмешался Карсвелл. – Поддайте газу, Сэм, и мы посмотрим, не удастся ли нам отыскать эту таинственную личность.

Сэм взглянул в зеркальце заднего обзора и поймал взгляд Джада. Тот смотрел прямо в затылок Карсвеллу, будто хотел сказать: «Ну, это если вам повезет!» Потом, покачав головой, он занялся своим картонным альбомчиком.

Сэм, продолжая время от времени поглядывать в зеркальце, увидел, что Джад извлек оттуда какие-то старые фотографии. Он внимательно рассматривал их по очереди, обращая особое внимание на те, у которых на обороте были надписи. Сэм не мог различить ни надписей, ни лиц на фотографиях, но он видел, как тщательно всматривается в них Джад – так тщательно, что сразу стало понятно – он видит в них огромную ценность.

– Лучше бы вы следили за лошадьми на дороге, – сказал Карсвелл, вкладывая в эти слова немало сарказма.

Сэм что-то буркнул и перенес внимание на дорогу. Теперь, близко к городу, она стала гораздо более оживленной. Он осторожно объехал запряженный лошадями фургон, на котором было написано: «Ферринджер и сын – зеленщики».

Город стал куда меньше, чем был в 1978 году. Многоэтажные здания почти не попадались. Единственными высокими сооружениями были муниципальная башенка с часами и фабричные трубы. Они торчали как пальцы, сделанные из кирпича. Из них валили клубы черного дыма. Сэм видел, что дымная пелена висит и над всем городом. По-видимому, все домовладельцы здесь пользовались печками и каминами, хотя денек был весьма теплый.

Джад это тоже подметил.

– Грязновато, верно? Я и забыл, какими тусклыми были города до того, как стали пользоваться газовым отоплением и другими бездымными видами топлива.

– Вы холоднокровный народ, – отозвался Сэм. – Топить в теплые дни?

– Следует помнить, что большая часть горожан еще не имеет ни электрических, ни газовых нагревательных приборов и что горячую воду можно получить только одним способом – разжечь под ней огонь. И я готов заключить пари, что очень многие из этих людей готовят себе еду на плитах, в которых горит уголь.

– Предпочитаю 1999 год, – пробурчал Карсвелл, и в голосе его послышалось отвращение.

Внезапно они оказались в потоке велосипедистов в синей военной форме.

– Ага, ребята из Королевских ВВС, – сказал Карсвелл. – Я думаю, где-то тут поблизости должна быть военная база, Джад?

– Да, Кастертоновская база ВВС, расположение 717-го полка. Летали на веллингтоновских бомбардировщиках вплоть до 1950 года. Затем аэродром закрыли, землю распахали. Последний раз, когда я там был, видел лишь несколько акров пшеницы.

– Мой драгоценный родитель тоже был в ВВС, – задумчиво проговорил Карсвелл, который, как и раньше, сидел, выставив локоть в окно и постукивая пальцами по дверной раме. – Хотя я не думаю, чтобы он забрался так далеко на север.

– А где он был?

– Да Бог его знает. Когда он начинал разоряться о тех временах, мы спешили унести ноги из комнаты. Старикан наводил на нас жуткую тоску. Мне известно только, что он был механиком на «Спитфайрах». Вернее всего, Кент или что-то в этом роде. Только подумать... – Он вдруг улыбнулся Сэму. На лице Карсвелла улыбка была не слишком приятным зрелищем – глаза оставались, как всегда, злыми. – Только подумать, что если бы я знал телефон его базы, то мог бы позвонить старому дурню и сказать: «Угадай, кто тут?» – Карсвелл громко захохотал.

Что касается смеха, подумал Сэм, то его тоже приятным не назовешь. Вскоре Карсвелл погрузился в свои думы, рассеянно поглаживая дверную ручку.

Сэм снова занялся дорогой, которая была буквально забита еле ползущим транспортом. Здесь было много фургонов на конной тяге – среди них был даже почтовый. Конский навоз покрывал мостовую – лежал всюду кучами коричнево-зеленоватых «яблок». Запах его проникал даже в кабину машины.

Городские часы показывали несколько минут пятого.

На Хай-стрит лавок было куда больше, чем прежде, причем все они имели узкую специализацию: жестяные товары, скобяные, овощи и фрукты, мясо, рыба, книги, булочные, колониальные товары, мужская одежда (с указанием на военные мундиры), дамские шляпки, прачечные, баня, почта. Все выглядело обветшалым. Вывески деревянные, испорченные погодой, выкрашены в темные тона – тускло зеленый, коричневый, шоколадный. У многих на витринах наклеены объявления: «Здесь принимают купоны», «Изделия из нейлона – первым пришел, первым купишь», «Ребята в синем! Без очереди!»

– Дешевка! – пробасил Карсвелл. – Как же дерьмово все это смотрится!

Джад наклонился к Сэму и сказал:

– Нашу машину заметили.

Сэм поглядел сначала налево, потом направо. Прохожие останавливались, разглядывали машину, некоторые так и оставались с разинутыми ртами. Парочка ребятишек в коротких штанишках (но не в шортах, так как они все же доходили до колен) с криками, размахивая руками, бежала за машиной.

Сэм вдруг услышал глухой стук. Когда он взглянул в боковое зеркало, то увидел человека в синем мундире на велосипеде. Он умудрился прицепиться к автомобилю сзади и хотел прокатиться на буксире. В зубах у него торчала сигарета, и он радостно скалился, довольный своей проделкой.

– Смешной этот старый мир, – сказал Карсвелл. – Просто любопытно, что нам еще покажут? Вам тоже интересно?

Сэм застонал:

– Черт побери, мы, кажется, сейчас столкнемся с нашей первой проблемой.

На середине улицы возвышался полицейский. Он поднял руку и властно уставился на Сэма.

– Что ж, старина, – хмыкнул Карсвелл. – Выбор один – или раздавить констебля, или остановиться.

Сэм остановил машину.

– Выбор может оказаться ошибочным, – говорил между тем Карсвелл.

– Надеюсь, вы окажетесь достаточно красноречивым, чтобы объяснить, почему три странно одетых человека (особенно Джад в своем золотом жилете) разъезжают в удивительной машине, за которую в этом году не уплачен налог и у которой такие странные и непривычные номерные знаки. Удачи вам, старина.

Сэм опустил стекло, а полисмен, медленно приблизившись, тут же просунул голову внутрь и подарил им всем взгляд – долгий и оценивающий.

4

Николь Вагнер стояла прямо на жарком солнце. Там она сразу поняла, что не может оторвать взгляда от глубоких прохладных теней леса. Она была уверена – Босток там.

Вполне возможно, что он стоит сейчас там и следит за мной,подумала она. Потом бросила взгляд на амфитеатр: где же Ли? Предполагалось, что он соберет группу добровольцев, чтобы отправиться на поиски Бостока. Она даже представить себе не могла, что Босток попробует скрыться. Этот коротышка обязательно должен предстать перед судом.

Подожди-ка...

Николь чуть наклонила голову и приставила ладонь к глазам, чтобы солнце не слепило ее.

Она заметила, что в лесу кто-то есть. Кто-то там передвигался, и весьма быстро. Вот и человеческая фигура мелькнула.

«Скорей, скорей, – говорила она себе. – Не Босток ли перебегает там от дерева к дереву, чтобы спрятаться получше?»

Николь снова поглядела на амфитеатр. На стоянке для автомобилей толпились около десятка людей. Большинство ушли либо в отсек туалетов, либо выпрашивали банки с прохладительными напитками у шофера автобуса. В машине был весьма вместительный холодильник. (Господи, да никак он берет с них деньги?)Она еще не видела шоферов, которые не изловчились бы иметь хоть какой-нибудь левый доход. Чаще всего это были незапланированные поездки. Пассажирам предлагалось собрать «дань» для покупки дополнительного горючего. Естественно, деньги в сумме почти недельной зарплаты отправлялись прямехонько в карман шоферу. В отделе снабжения их никто не видывал, даже зоркий взгляд налоговых инспекторов их не успевал засечь.

«Вон он опять появился», – подумала Николь, пристально всматриваясь в лесную опушку. Среди деревьев двигалась какая-то фигура, скорее даже абрис фигуры.

Неужели Босток затевает с ней игру в прятки?

Или вот прямо сейчас он выскочит из леса и начнет душить ее здесь – на краю парковочной площадки?

«Пусть этот болван только попробует, – подумала Николь со злобой. – Хотела бы я посмотреть на это!»

Ему пятьдесят, он жирный, коротконогий. Она его легко обгонит. Она убежит, она будет кричать, будет кричать, что он проклятый убийца, пока не добежит до прочих туристов.

Теперь Николь показалось, что она видит чье-то бледное лицо, выглядывающее из-за ствола дерева.

А может, если она сделает несколько шагов навстречу, это поможет выманить Бостока из леса? Тогда она позволит ему преследовать себя до амфитеатра, где Ли и остальные набросятся на Бостока и схватят его. Что случится дальше, Николь не очень ясно представляла. Вообще-то у нее была мысль отдать его полиции. «А, не важно, – решила она. – Перейду мост, когда доберусь до него».

Бледное лицо было обращено в ее сторону. Но чтобы говорить с уверенностью, было далековато. Одно ясно – кто бы это ни был, он интересуется только ею.

Еще несколько шагов. Вот она уже и на траве.

Лесная опушка была ярдах в пятидесяти от Николь.

Лицо исчезло, будто его обладатель застеснялся.

Еще один шаг вперед.

Игра в прятки кончилась. Человек больше не появлялся.

«Черт! – подумала она. – Кажется, я спугнула Бостока».

Теперь уже больше разозленная, нежели испуганная, Николь решительно зашагала к лесу.

Она поняла, что лес куда больше, чем в был 1978 году. Вся местность теперь была зеленее, лесистее. Всюду зеленые живые изгороди. Да и птичьи голоса звучали громче.

Приближаясь к опушке, Николь замедлила шаг.

– Приди, приди, приди ко мне, – напевала она под нос. А потом громко сказала: – Выходите, мистер Босток, вы же сами так задумали, не правда ли?

С тихим шелестом скользнула какая-то тень, отделившись от ствола дуба, стоявшего почти рядом.

В это мгновение Николь уже решила бежать обратно, и бежать изо всех сил. Но тень удалилась от нее, ушла в тень деревьев, смешалась с ними, как бы растворилась в этом тумане.

– Будь ты проклят, – прошипела Николь. Только теперь она поняла, что преследует этого человека. Она просто не могла поступить иначе. Она действовала импульсивно, она не могла позволить злу уйти безнаказанным, остаться на свободе.

И вот она уже под покровом ветвей.

Николь обернулась. Автомобильная стоянка казалась ей очень далекой. Здесь – в лесу – мир был совершенно иной. Очень спокойный. Очень мрачный. Очень тихий. До ее ушей донесся шелест листьев, шевелившихся под дуновением ветра где-то наверху. Пискнула пичужка.

Испуганная Николь сделала шаг назад. И уперлась в дерево.

Во всяком случае, такова была первая мысль, которая ей пришла в голову.

Но теперь обнаружилось, что ствол мягкий. А затем он дохнул ей в шею и сказал:

– Вот ты и добилась своего. Разве не так, сучка?

Внутри у нее все обратилось в лед.

Ошибиться было нельзя. Голос принадлежал Бостоку.

Глава 24

1

Николь вдруг увидела, как вслед за этими словами с обеих сторон протянулись сильные короткие руки, которые сжали ее в мощных объятиях.

Она никогда бы не поверила, что человек может быть таким могучим. В его объятиях она была не более чем малым ребенком. Он легко вздернул ее вверх, так что ноги ее оторвались от земли. А потом понес, идя то шагом, то переходя на бег. Ее голова болталась вверх и вниз, она пробовала кричать, но Босток так сдавил ей грудную клетку и живот, что она и вздохнуть-то не могла.

В груди возникла острая боль.

«Боже мой, он же сломает мне ребра, если не отпустит немедленно, – в ужасе подумала она. – Он сломает меня, как палку».

Но Николь тут же поняла, что он просто хочет унести ее куда-нибудь в укромное местечко. Подальше от тех, кто сидит сейчас в амфитеатре.

Ее глаза уже вылезали из орбит, деревья наступали на нее, потом оставались позади, а ее несли все глубже и глубже в лес.

Ох, а тут еще эта дикая боль. Николь было плохо, у нее ребра и живот сводила такая боль, что она готова была выть, умолять Бостока остановиться. Она готова была пообещать ему все, что он захочет.

Но он тащил ее все дальше и дальше. Туда, где мог быть уверен, что они одни.

По щекам Николь струились слезы. Зачем, зачем она была такой легкомысленной! Скоро он задушит ее в своих медвежьих объятиях. Николь крепко сжимала веки, чтоб защитить глаза от хлещущих веток, которые секли ее по лицу, когда Босток прорывался сквозь кусты. Лесные тени сгущались, и лишь редкие солнечные лучи прорывались сквозь густую листву, освещая полоску голой земли. Как в тумане Николь различала кроличьи норки. Босток чуть не упал, попав ногой в одну из таких.

Упади! Упади же!молилась она, уже впадая в полное отчаяние. Но он удержал равновесие и продолжал уходить в чащобу. На дорожке валялся дохлый кролик, и Босток одним ударом ноги отшвырнул его в кусты.

– Уж больно ты, мать твою, умна для своего собственного, мать твою, здоровья, – задыхаясь, бормотал Босток. – Чего ты о себе вообразила? А? Что ты, вундербаба, что ли? Ты что – не знала, что ли, что я тебя поджидаю, эдакую тупую корову? А?

Николь трясла головой, ее длинные золотистые волосы прядями падали на лицо, закрывая глаза.

– Чего молчишь? Кошка язык отъела? А?

Каждое свое «а?» он сопровождал дополнительным сокращением могучих бицепсов. Теперь Николь казалось, что она слышит, как хрустят ее позвонки под этим давлением. Сердце было выжато досуха, как губка. Дышать было невозможно. Ум тоже молчал.

– Вот тут будет неплохо, – шептал обезумевший Босток. – А? Неплохо. Даже хорошо. Даже отлично. М-м-м?

Он остановился на маленькой полянке. Николь подняла голову. Череп казался ей слишком тяжелым, шейные мышцы вряд ли смогут удержать такую тяжесть на плечах. Над головой она видела куски голубого неба, обрамленные кружевом веток. На одной ветке сидела белая горлица и ворковала им, будто они были сказочными влюбленными.

– Неплохо, а? Ах ты гребаная сучка! – рычал Босток. Николь чувствовала, как его губы скользят по ее шее. Все равно что быть облизанной коровой. Рот был слюнявый. Когда Босток чуть-чуть разжал руки, дав ей возможность дышать, она ощутила запах его тела – острый, зловонный запах пота.

– Думаю, у нас найдется время немножко покувыркаться, как полагаешь? – Руки Бостока скользнули по ее животу. – Порезвимся маленько, м-м-м?

Внезапно он больно ущипнул ее за живот. От боли Николь содрогнулась.

– Я сказал, что пришло время порезвиться. Слышишь, что я сказал, ты, гребаная корова?

– Да... да... – выдавила она наконец. Страх и одышка довели ее до того, что она была в каком-то тумане, ее тошнило, деревья плясали перед глазами, будто она наглоталась наркоты.

– Отлично. – Босток даже заворковал. – А теперь сними-ка их для меня. – И он похлопал ее по бедру, где тонкие черные шорты прилегали к телу плотно, точно вторая кожа. – Давай снимай, м-м-м?

Николь резко втянула в легкие воздух. Мысли слегка прояснились. Теперь она знала, полностью понимала его намерения. Если ей только удастся дотянуться...