Огненная лилия

— А-а. Это странно, согласен. Но я, правда, хочу поговорить.

— Конечно. Только дай-ка я распрягу мула и отпущу пастись к ручью. Тогда мы сможем спокойно сесть и перекусить. Здесь кое-что приготовлено. Не беспокойся, нам хватит на двоих.

— Уверен, если готовила мать.

Хантер привязал коня в тени и помог Гидеону с мулом.

Мужчины сели на траву, у ручья, в прохладной тени деревьев. Гидеон вытащил корзинку, которую утром приготовила Жо, и начал доставать оттуда завтрак. Вынув каравай хлеба, он разломал его на две части и протянул половину брату. Хантер покачала головой.

— Нет. Я не голоден. Ешь сам.

Брови Гидеона поползли вверх.

— Это же мать пекла.

Он не смог бы припомнить, когда Хантер отказался от испеченного матерью хлеба. Хлеб миссис Тиррел был известен, как лучший хлеб во всей округе.

— Я знаю.

Гидеон, пожав плечами и откусив от своей половины, принялся задумчиво жевать, наблюдая за Хантером.

— Должно быть, тебя заботит что-то очень важное, если ты отказываешься от этакого угощения.

— Угу.

Хантер взглянул на Гидеона, затем снова перевел глаза на ручей. В этот момент, сидя рядом с Гидеоном, он не знал, с чего начать.

Гидеон улыбнулся. Хантер всегда был разговорчивым, но сейчас скорее походил на самого Гидеона, односложно отвечающего на вопросы. Спустя несколько минут Гидеон начал сам:

— Я удивился, что ты приехал сюда. Ты не разговаривал с Мэгги? Она и Рэйд еще не уехали в город?

— Нет. Но я не хотел бы это обсуждать с Мэгги. Понимаешь… — Хантер встал и начал шагать кругами. — Сегодня утром приезжала Линетт повидать Тэсс и малыша.

— А-а… — Теперь Гидеон понял. — Она все еще волнует тебя.

— Да. Конечно. Это все знают, — мрачно ответил Хантер. — Похоже, я не умею ничего скрывать.

Он наклонился, поднял небольшой камешек, а потом со всего размаха швырнул его в воду, так далеко, как только мог.

— Пошло все к черту! Гидеон, я не могу выбросить эту женщину из своего сердца!

Лицо Гидеона выражало понимание и сострадание.

— Клянусь, есть такие женщины. Извини, Хантер, я хотел бы тебе как-то помочь.

— Да нет, я здесь не из-за этого. Помочь мне нельзя. Просто я должен жить с этим. Мы сегодня говорили, правда, сначала поругались, а потом она объяснила, почему вышла замуж за Конвея. Потому что… была беременна от меня.

Наступила тишина. Хантер боялся взглянуть на брата. Он сунул руки в карманы брюк и смотрел вдаль, на противоположный берег.

— Она думала, что я убит, — продолжал он напряженным голосом, осторожно выговаривая каждое слово. — Она сказала, что испугалась, не захотела, чтобы ребенок рос без имени, без отца, а Конвей сделал предложение. Вот она и вышла за него. Но ребенок родился мертвым.

Опять наступила пауза. Лишь через некоторое время Гидеон спросил:

— Ты ей веришь?

Хантера немного трясло, он поежился, почувствовал, как разочарование и боль разрывают его грудь.

— Бог мой, я не знаю, Гидеон! Даже этого не знаю. Когда Линетт рассказывала мне — да, поверил. Это звучало так правдиво. Глядя ей в глаза, невозможно сомневаться. Но сейчас, когда я об этом думаю, то спрашиваю себя… Много лет я считал ее лгуньей. Все, что она говорила мне до войны, было притворством. Она просто воспользовалась мной и бросила. Если я не ошибаюсь, то она с такой легкостью может солгать и на этот раз. Придумать маленькую жалостливую сказочку и вновь заполучить меня в свои сети. Но зачем? Зачем ей это? Зачем выдумывать? Что этим она выигрывает?

Гидеон пожал плечами.

— Не знаю. Может, она хочет возобновить ваши отношения? Может, надоел муж?

— Она ненавидит меня, — Хантер скривил губы. — Ненавидит потому, что я не хотел выслушать ее, когда вернулся в Пайн-Крик. Потому что ушел на войну, даже не побеспокоившись, а вдруг она… О Боже, она права.

Голос его стал совсем тихим и хриплым. Он опустился на траву, не глядя на Гидеона, уперев локти в колени. Вытерев ладонью лицо, он продолжил:

— Ведь знал, что не должен был делать этого той ночью. Я даже подумал: «Если с ней что-нибудь случится, а я завтра ухожу на войну?». Но она была в моих руках такой послушной, а я так сильно хотел ее, что не мог остановиться и целовал снова и снова… Линетт не хотела, чтобы я останавливался, и это случилось. Потом, каждый раз вспоминая обо всем, я только помнил, как хорошо нам было, как сильно я ее любил. Я даже не подозревал, что она может забеременеть. — Он вздохнул и сухо посмотрел на Гидеона. — Знаю, ты скажешь, что твой брат снова натворил дел из-за своей импульсивности и поступил, подчинившись первому порыву.

— Нет, — Гидеон мягко улыбнулся. — Я же тоже мужчина, а не святой. И знаю, что такое хотеть женщину и забыть обо всем.

В памяти встала та ночь, когда Тэсс призналась, что любит его. Только Богу известно, какие чувства Гидеон испытывал, как не мог остановиться и ни о чем не думал.

— Но клянусь, ты бы не ушел на войну, оставляя любимую девушку одну, без всякой защиты. Ты бы не оказался на этой глупой войне, которая все равно ничего не изменила. Ты не заставил бы ее одну переносить все трудности.

— Я был таким идиотом! — Хантер ощутил себя виноватым, ударив кулаком по ладони, резко вскочил на ноги. — Если бы я женился на ней перед тем, как уйти на войну! Задержаться на несколько дней, а потом уехать в Вирджинию! Нужно было жениться. Все считали, что война закончится после первого же сражения. Я не хотел упустить шанса поучаствовать в войне! — Он горько сморщился. — Я надеялся быть дома в конце лета. Тогда у Линетт была бы пышная свадьба, как она хотела, а не поспешное бракосочетание. Я был полон глупой самонадеянности и потерял ощущение реальности.

— Хантер, не терзай себя так! Никто из нас не знал, на сколько затянется эта война и чем закончится. Мы не можем знать наше будущее, никто не может. Не бери вину на себя за то, что не сумел предвидеть, что произойдет. Это равносильно тому, что планировать построить дом в другом месте из-за того, что здесь через десять лет пронесется ураган. Ты сделал то, что считал нужным. Но ты не ясновидец. Почему она не написала тебе? Ты бы мог жениться в армии. Я бы сам сопровождал ее в Вирджинию.

— Что тебе ответить? Линетт была напугана и не знала, что делать. Думаю, к тому времени, когда обнаружилась беременность, мое имя уже стояло в списках убитых. — Хантер вздохнул. — Мне не по себе. Черт, надо было пойти к нашей матери или Мэгги, тогда не пришлось бы выходить замуж за другого. По крайней мере, мой ребенок мог бы остаться жив и носил бы фамилию Тиррелов! Да, наверное, она стеснялась матери, но сказала бы Мэгги. Ты ведь знаешь, Мэгги бы позаботилась обо всем. Или Тэсс. Тэсс считалась ее лучшей подругой.

— Возможно, она действовала поспешно. — Гидеон поднялся и подошел к брату. — Я не оправдываю ее. Черт, я даже не уверен. Вдруг она все выдумала? Но будь снисходителен. Она была тогда совсем молоденькой. Сколько ей было — семнадцать?

— Шестнадцать, — бесцветным голосом автоматически ответил Хантер. — И потом мать Линетт умоляла сделать это. Она все сама и устроила.

— Я понимаю, как молоденькая девчонка может быть напугана и смущена в такой ситуации. Она боялась, наверное, что наша семья не поверит и вышвырнет. Да, и прими мы ее, ребенок все равно считался бы незаконнорожденным. Для женщины завести ребенка, не будучи замужем, очень тяжело. И для ребенка расти без отца не легче.

— Конечно. О Боже, Гидеон, как вспомню об этом! У меня все внутри разрывается. —

Хантер обернулся к брату. Глаза его были темны и полны невыразимого страдания. — У меня была дочь, но я ее потерял, хотя даже ничего о ней не знал. Все эти годы я не имел понятия о рождении ребенка. Как выглядела моя дочка? Если бы я был с Линетт, может и с девочкой все бы обошлось. И Линетт не страдала бы. Вероятно, она плохо ела, нервничала и не заботилась о себе, как следует. Потом поездка в Луизиану. Если бы я находился с ней, она бы рожала здесь. Мать, Мэгги, Тэсс помогли бы. Линетт была бы спокойна и не расстраивалась бы.

Хантер тяжело, судорожно вздохнул.

— Хантер, ты не можешь этого знать наверняка, — Гидеон нахмурился. — Если ты будешь так думать постоянно, то сойдешь с ума. Правильно или неправильно, но это произошло. Что случилось, то случилось. Ты ничего не можешь изменить.

— Понимаю. Но когда я думаю о ребенке… — Он взглянул прямо в глаза брату. — Представляю, как это — держать на руках своего ребенка.

Лицо Гидеона непроизвольно смягчилось. Вспомнив о сыне и сладком чувстве, охватывающем его, когда он брал малыша на руки.

— А что чувствуешь, когда знаешь, — любимая женщина носит под сердцем твоего ребенка.

Губы Гидеона расплылись в улыбке, и на щеках выступил легкий румянец.

— Хантер, думаю, это не то, что…

— Как бы ты почувствовал себя, если бы узнал, что все потерял? Что это не исчезло? Ты даже не предполагал, что это когда-то существовало! Черт, у меня такое чувство, будто меня обокрали! — Хантер зло отвернулся. — Почему она не сказала этого раньше? Неужели так трудно? Разве нельзя было что-либо предпринять?

— Не знаю. Мне кажется, некоторые мужчины были бы счастливы, если бы вообще не узнали подобного.

Хантер бросил на брата презрительный взгляд.

— Линетт достаточно хорошо знала меня, — потом, пожав плечами, он добавил: — Проклятье, она так злилась, что не захотела даже сообщить мне. Видимо, такова ее маленькая месть.

Он направился к ручью, со злостью отшвырнув ногой со своего пути камень, и присел у самой воды.

— Что мне делать, Гидеон?

— А что ты можешь сделать? — спросил Гидеон, глядя на брата потемневшими от сострадания глазами. — Теперь уже ничего нельзя изменить. Ты не оживишь мертвого, не вернешь прошлое. Линетт замужем за другим. Какова бы ни была причина ее замужества, ты ничего не исправишь…

— Я знаю. Мне кажется, что я… должен снова поговорить с ней. Мне нужно что-то предпринять.

— Да, если хочешь страдать и дальше, — ворчливо сказал Гидеон. — Подумай, Хантер. Что это разрешит? Увидишься с Линетт, но это ничего не переменит. Ты думаешь, она простит тебя? Ты надеешься сказать что-то такое, что поправит прошлое?

— Может, я просто узнаю, правду ли она говорит.

— Или потеряешь еще раз голову. Старые чувства вновь вернуться к тебе. Ты этого хочешь?

— Ты же знаешь, что нет. Черт, Гидеон ты всегда перевернешь все с ног на голову.

Легкая улыбка скривила губы Гидеона.

— Что ж, по-моему, уже лучше. По крайней мере, ты приходишь в норму. Начинаешь спорить со мной.

Хантер хмуро посмотрел на него, но потом не сдержался и тоже улыбнулся.

— Ну, хорошо, хорошо. Я знаю, ты все это говоришь для моего же блага.

— Я не хочу снова видеть тебя, связанного по рукам и ногам. Что бы ни случилось в прошлом, теперь Линетт — замужняя женщина. Что бы ты с ней ни имел общего, теперь это принесет тебе только боль.

Хантер вздохнул.

— Да. Уверен, что ты прав, — он кивнул своим мыслям. — Так что же делать? Ехать домой? Делать вид, что ничего не произошло?

— Нет. Ты не сможешь так. Это уже случилось. Ты все равно будешь думать об этом, беспокоиться, жалеть, что все так получилось. Но жизнь продолжается. Ты должен собраться и идти по жизни с этой болью. Тебе придется жить дальше со всеми твоими чувствами.

— Да. Уверен, что ты рассуждаешь верно.

Вдруг лицо Хантера осветила дьявольски очаровательная улыбка, сводившая раньше с ума всех женщин.

— Клянусь, ты никогда не предполагал, что услышишь от меня подобные слова.

— Точно, — Гидеон весело ответил. — Вероятно, с годами ты становишься умнее.

Хантер ухмыльнулся. Он подошел к брату и хлопнул его по плечу.

— Спасибо. Я поехал, а ты мирно заканчивай свой завтрак.

— Ты, действительно, не хочешь остаться и помочь мне разделаться с ним? — Гидеон кивнул в сторону корзинки.

Хантер покачал головой.

— Нет, мне лучше немного побыть одному.

Вскочив на коня, он снова направился к дому. Войдя в прихожую, Хантер поднялся вверх по лестнице. Голоса Тэсс и матери доносились из комнаты Жо. Хантер подошел к открытой двери комнаты Тэсс и Гидеона, заглянул внутрь. Окна закрывали шторы, в спальне было спокойно и уютно. Он на цыпочках прошел через комнату к детской кроватке и заглянул туда.

Сын Гидеона лежал на животе. Он расположился поперек кроватки, и детская головка почти касалась деревянной спинки. Одеяло сползло с него. Хантер смотрел на малыша, на его беленькую кожу, пуговичный носик. Губки, как бутон розы, слегка приоткрылись и время от времени делали сосательные движения, как будто он сосал пустышку. Смешное положение малыша заставило Хантера улыбнуться. Гидеон частенько нежно называл его Лягушонком и, видно, не без основания. Хантер осторожно прикрыл одеяльцем тельце Уилла, но не смог удержаться и провел пальцами по крошечной ручке мальчика. Кожа была самым мягким, что он когда-либо трогал.

Он посмотрел на ребенка в последний раз, потом повернулся и вышел из комнаты. Тихо, как только можно, Хантер спустился с лестницы и выскользнул из дома. Вскочив на Джупа, он развернул его и поскакал прочь.

Глава 9

Розмари осторожно огляделась, стоя в гостиной своей тети. Рядом открыли двери, ведущие в залу. Она нигде не заметила Сэта Маннинга и почувствовала себя вдруг очень одиноко. Всего три дня назад он сказал, что с нетерпением ждет их встречи на вечере у ее тетки, но, может быть, она неправильно все поняла.

Девушка взглянула на стоявшую рядом Линетт. Та бесцельно осматривала комнату, занятая, очевидно, своими мыслями. Всю дорогу она выглядела какой-то отрешенной. В сущности, Линетт вела себя так с того времени. Как вернулась с конной прогулки в обед. Она сказала служанке, что устала и хочет отдохнуть, и весь день провела в спальне, даже не выйдя к ужину. Ее отсутствие вызвало раздражение Бентона, а Розмари испугалась, ведь тогда нельзя будет пойти на вечер к тете без сопровождения мачехи. Бентон не пойдет, он с теткой в прохладных отношениях, кроме того, на вечере не предполагалось никого, кто обычно общался с ним.

После ужина Розмари поднялась к Линетт и робко спросила, как та чувствует себя, и не сможет ли она пойти на вечер. Линетт выглядела усталой, даже больной, но, к облегчению Розмари, мачеха улыбнулась и спросила:

— Скажи-ка мне, ожидается ли посещение этого вечера известным молодым учителем?

Розмари вспыхнула до корней волос и призналась, что он будет.

— Тогда, безусловно, мы должны пойти, — сказала Линетт, улыбаясь и вставая с кресла. Она даже уложила локонами волосы Розмари и настояла, чтобы та одела темно-зеленое шелковое вечернее платье.

Однако было видно, что Линетт сама не своя. Это взволновало Розмари, хотя девушка не понимала, в чем дело.

— Давай сядем вон там, — осторожно предложила Розмари, указывая на два стула у камина.

Линетт кивнула, и они направились через комнату к камину. Мимоходом Линетт выглянула в прихожую и заметила бодрым голосом.

— Кажется, я вижу мистера Маннинга. Сердце Розмари часто забилось, стало трудно дышать.

— Где? — только и смогла произнести она.

— Только что вошел с улицы, — Линетт внимательно посмотрела на падчерицу. — Ты, действительно, серьезно им интересуешься, да?

— Это так заметно? — нос Розмари огорченно сморщился.

— Нет, тому, кто не знает тебя так, как я, это не бросается в глаза, — спокойно солгала Линетт.

— Он такой красивый мужчина. И с ним так интересно разговаривать. Я хотела бы… О, я хотела бы быть такой же красивой, как ты! — горячо прошептала Розмари.

— Но, дорогая, ты такая симпатичная.

Розмари недоверчиво посмотрела на нее, но Линетт твердо добавила:

— Да, это так! И я не удивлюсь, если и мистер Маннинг это заметит. Смотри, он кого-то ищет, уверена, что тебя.

Розмари быстро опустила взгляд, внезапно испугавшись, что он увидит, что она смотрит на него.

— Линетт, пожалуйста, научи, что мне делать? Что мне сказать?

— Я не знаю, — Линетт нахмурилась. — Мне кажется, ему нравится то, о чем ты обычно рассказываешь. Вы ведь разговаривали с ним много раз.

Это была правда. Сэт часто останавливался на пути в школу рядом с маленьким домиком во внутреннем дворе библиотеки. Он знал о книгах столько же, а может и больше, чем Розмари. Они часто интересно обсуждали прочитанное. Но Розмари вынуждена была признаться себе, что ей хотелось чего-то большего, чем обычные беседы о книгах с Маннингом.

Розмари пакачала головой, чувствуя себя абсолютной дурочкой. С какой стати какой-нибудь мужчина захочет что-то иметь с ней, кроме разговоров о книгах? Однажды она слышала, как отец говорил кому-то, что дочь рождена быть старой девой. Розмари знала, что это правда, но все-таки продолжала надеяться на что-то удивительное в жизни.

— Он заметил тебя, — прошептала Линетт. — Идет сюда.

Розмари сняла очки и сунула их в сумочку. По крайней мере, так она хоть чуть-чуть лучше выглядела, или думала, что лучше. Без очков девушка неясно видела отражение в зеркале и не могла судить о своей внешности.

Маннинг остановился рядом с ними.

— Добрый вечер, миссис Конвей. Мисс Конвей.

— Добрый вечер, мистер Маннинг, — мягко поздоровалась Линетт. — Рады видеть вас здесь.

Розмари подняла на него глаза и пробормотала приветствие. Без очков она не видела четко лица Сэта, которое расплывалось и нельзя было понять его выражения. Она даже не была уверена, смотрит ли он на нее в данную минуту.

Теперь она уже пожалела, что сняла очки. Но ничего не поделаешь, ей казалось, что уже поздно достать их и снова надеть.

Сэт непринужденно стоял перед ними, болтая с Линетт. Розмари с усилием напрягала все свои извилины, но не могла придумать, что вставить в их разговор.

Вскоре Линетт поднялась.

— О, кажется, я вижу кузину Марду. Мне нужно с ней поговорить. Прошу извинить меня. Мы не виделись уже несколько недель.

Розмари слегка удивилась, ведь Линетт особо не была близка с кузиной, и, на самом деле, они не общались уже несколько месяцев. Потом до нее дошло: Линетт просто придумала предлог, чтобы оставить ее наедине с Сэтом. От этой мысли она покраснела. Понял ли Сэт трюк Линетт? И что он подумает?

— Твоя мачеха, похоже, очень приятная женщина, — занимая освободившееся место Линетт, заметил Сэт.

— Да, — согласилась Розмари, в первый раз в жизни почувствовав укол ревности к Линетт. Показалось, что Сэт пришел сюда в надежде увидеть Линетт. Многих мужчин привлекала ее красота. Но вдруг Розмари почувствовала угрызения совести за такие мысли. Линетт всегда была с ней ласкова и добра, а сегодня так старалась, чтобы Розмари выглядела красивой.

— Однако должен признаться, — продолжал Сэт, — я очень доволен, что она ушла.

— Вы? — Розмари, округлив от удивления глаза, посмотрела на него. Ей и в голову не приходило, какой хорошенькой она сейчас выглядела. Большие глаза, казалось, обволакивала легкая дымка, на губах застыла милая улыбка.

— Да. Мне представилась возможность побыть с вами наедине.

Розмари смутилась и опустила глаза. Сейчас она смотрела вниз, на свои руки, чувствуя, как приятно слышать такие слова.

— Извините. Я обидел вас?

— Нет, это просто… Понимаете, мне так ужасно неловко на этом…

— На чем? — не понимал учитель.

— Ну… — Розмари неопределенно махнула рукой. — На всем этом. Вечера, светские беседы.

— А я тоже не очень их люблю, — признался Сэт, улыбка осветила его серьезное лицо. — Если начистоту, я бы не пришел сегодня сюда, если бы не надеялся встретить здесь вас. — Он резко замолчал, потом тихо добавил: — Извините. Мне не следовало этого говорить.

— Все хорошо. — Розмари не смела поднять глаза. Неужели это правда, что он говорит? Совсем не верилось.

Наступила короткая, неловкая пауза, потом Сэт спросил:

— Хотите что-нибудь освежающего? Я могу сходить и принести что-нибудь. Или вы можете пойти со мной и выбрать, что вам хочется.

Розмари абсолютно не хотелось пить. Идея пойти куда-нибудь с Сэтом Маннингом, понравилась, поэтому она одобрительно кивнула, вставая. Он подставил ей согнутую в локте руку, и они направились через всю комнату.

Розмари не рассчитала, как близко находился стол, юбкой зацепилась за угол, почти оборачивая его. Сэт вовремя поймал столик и поставил на место, затем снова предложил руку. Розмари вся залилась краской. Кто-то поздоровался с ней. Она ответила улыбкой, не видя, кто же это. Девушка ощущала себя незащищенной без очков и с ужасом ожидала следующего конфуза.

Когда они выходили в прихожую, она почти налетела на стойку для шляп, а быстро отступая назад, натолкнулась на кого-то за своей спиной.

— О-о, извините. Прошу прощения. — Лицо Розмари горело от стыда.

— Хотите выйти? — спросил тихо Сэт, наклоняясь к ее уху.

— Да, пожалуйста, — прошептала она потерянным голосом.

Розмари не могла посмотреть на него. Она растерялась. Настоящая идиотка! Что о ней подумает Сэт?

Он провел ее через прихожую к выходу. Они оказались на улице и, остановившись у веранды, молчали. Розмари была благодарна темноте, которая скрывала пылающие щеки.

— Извините, — пробормотала она, отпуская его руку. Она не смела смотреть ему в глаза. — Вы, должно быть, считаете меня неисправимой дурочкой.

— Вовсе нет, — возразил Сэт. Он взял ее двумя пальцами за подбородок и повернул так, что она вынуждена была посмотреть ему в глаза. Он улыбался, и это немного успокоило девушку.

— Я не знаю, почему вы не надели очки? Вы не думаете, что в них… э-э, вам было бы удобнее?

— Конечно.

Розмари поморщилась и полезла в сумочку за очками.

— Я поступила глупо… Я думала, что буду… ну, что… Я хотела выглядеть лучше, поэтому сняла их.

Она в досаде кусала губы. Теперь Сэт будет считать ее тщеславной, а тщеславие куда более страшный грех в некрасивой женщине, чем в красавице. Да он, вероятно, вообще станет испытывать к ней отвращение.

Девушка достала очки из чехла и надела. Мир снова стал четким. Она взглянула на Сэта. Он был так близко! В его глазах светилась такая теплота, что сердце Розмари, казалось, остановилось.

— Абсолютно закономерно, — смеясь, прокомментировал Сэт. — Какая женщина не хочет выглядеть получше? Или мужчина, если уж на то пошло? Но знаете, я считаю, что и в очках вы выглядите симпатичной.

— Правда?

Розмари удивленно смотрела на него. Сколько раз тетушки, отец и даже любимая мать стонали и сожалели, что она вынуждена носить очки, скрывающие ее глаза. Подобные сетования сыпались постоянно.

— Правда. — Он выглядел серьезным, даже немного напряженным, с лица исчезли все признаки веселья. — Вы красивая женщина.

Розмари онемела и только молча смотрела на него. Он заполнял все видимое пространство. Сэт находился так близко, что она чувствовала тепло его тела и запах туалетного мыла, исходящий от кожи. Ее взгляд задержался на твердых, резко очерченных губах. Захотелось узнать вкус этих губ. Она бессознательно слегка подалась вперед.

Вдруг он наклонился, и его губы прижались к ее губам. Розмари затрепетала и, встав на цыпочки, обхватила руками шею Сэта. Его дыхание обжигало щеку, а руки, словно стальные, обняли, и Маннинг плотно прижал ее к себе. Он целовал горячо и сладко, будоража все ее чувства. Розмари, утонув в волнах никогда не испытываемого раньше удовольствия, доверчиво прильнула к нему.

Его губы казались невероятно мягкими и теплыми, и странное, незнакомое и приятное ощущение охватило все девичье тело, делая его слабым и податливым. Когда он, наконец, оторвался от ее губ, Розмари охватило отчаянье. Но потом он принялся целовать ее подбородок, шею. Девушка дрожала от эмоций, вызываемых этими бархатными прикосновениями. Она запрокинула назад голову, подставляя жадным губам нежную, белую шею. Его рука гладила спину Розмари, но потом начала передвигаться на плечо, и, наконец пальцы коснулись ее мягких округлых грудей. Сэт нежно стал гладить высокий бугорок, где-то внутри, внизу живота, Розмари почувствовала горячие пульсирующие толчки, и у нее вырвался тихий стон удивления и наслаждения.

Сэт вдруг отпрянул, тяжело вдыхая ноздрями прохладный воздух. Его грудь быстро вздымалась и опускалась, щеки горели, а глаза влажно блестели в темноте.

— О Боже!

Розмари невидяще смотрела на него и была слишком ошеломлена потерей его губ, рук на своем теле и этих приятных ощущений, которые пробудились в ней. Поэтому она не могла что-либо произнести или хотя бы сформулировать мысль в уме.

— Извините, — выдохнул он. — Пожалуйста, простите меня. Вы выглядели такой волнующей в лунном свете, что я не сумел сдержаться. Конечно, это невозможно. Вы никогда… Ваш отец никогда не позволит…

«Не позволит чего?» — подумала Розмари, не понимая, но ничего не смогла выговорить. В голове был полный беспорядок.

— Извините, — повторил он. — Было непорядочно с моей стороны воспользоваться ситуацией. Пожалуйста, скажите, что вы простили меня.

— Конечно.

Какие бы волнующие эмоции ни вызывали его слова, но очевидное расстройство Сэта слегка задело ее.

— Спасибо. Боюсь, я не заслужил прощения.

Учитель отошел от нее на пару шагов, проводя ладонью по лицу, и, похоже, вернул себе свою обычную выдержку.

— Думаю, будет лучше, если я сейчас покину вас. Пожалуйста, извинитесь за меня перед своими тетушками.

Он распрощался.

Розмари прислонилась к перилам и закрыла глаза. Ей было немного нехорошо. Она не может вернуться в дом, пока полностью не успокоится. Почему он так целовал, а потом ушел? И что он имел в виду, когда сказал, что ее отец не позволит этого? Девушка была в замешательстве.

Может, он хотел сказать, что отец не позволит ему ухаживать задней, жениться на ней? Естественно, Бентон будет против. Отец считает учителя намного ниже ее по социальному положению. Нет. Но ведь Сэт, наверняка, не имел в виду, что хочет ухаживать! Он такой красивый, такой удивительный, любая женщина будет рада встречаться с ним. Должно быть, он прекратил их объятия, потому что был шокирован ее неистовыми ответными поцелуями. Истинная леди не должна так вести себя.

Розмари покраснела от стыда за свое поведение. Она не знала, как теперь сможет смотреть в глаза Сэту. Она сглотнула слезы, понимая, что сегодня ночью испортила все в их с Сэтом отношениях. Теперь они больше никогда не почувствуют себя свободно в обществе друг друга. Каждый раз, встречаясь, им будет приходить на память, как недостойно она себя вела.

Розмари всхлипнула, но не могла себе позволить разрыдаться прямо здесь, на веранде тетиного дома, как бы плохо ей ни было. Нужно собрать все свои силы и вернуться в зал. Она скажет Линетт, что плохо себя чувствует, и та с удовольствием увезет ее домой. Необходимо уйти отсюда, девушка не могла больше остаться и спокойно беседовать весь вечер с гостями.

Розмари все еще ощущала какое-то теплое дрожание внизу живота. Не забывалось, как ее тело отвечало на поцелуи Сэта, на его прикосновения. Это были самые приятные ощущения, какие ей когда-либо приходилось испытывать. Ведь это, наверняка, не было чем-то постыдным.

Розмари постоянно мучала мысль: испытывал ли Сэт такие же удивительные ощущения? А что, если Сэт, как и она сама, влюбился?

* * *

Линетт была благодарна Розмари за решение уйти с вечера раньше. Ей этого только и хотелось. Разбирательства с Хантером сегодняшним утром абсолютно истощили силы. Сама она не могла предложить Розмарй уйти, зная, как та стремилась попасть на этот вечер.

Всю дорогу домой Розмари не проронила ни слова. Линетт не догадывалась, чем объясняется ее молчание, но у нее не было сил выяснять причину. Наверняка, это может подождать до завтра. Сегодня же ей хотелось только одного — упасть в свою постель и уснуть.

Но когда они вошли в прихожую, из комнаты появился Бентон. Прищурившись, он шаткой походкой двинулся навстречу. Было видно, что в их отсутствие он смертельно напился.

— Линетт! Я хочу поговорить с тобой. Розмари, иди наверх.

— Уже поздно, Бентон, — возразила Линетт, когда Розмари поднялась к себе в комнату. — Мы не можем поговорить завтра?

— Нет. Нет, сейчас! Пройдем в мой кабинет, — настаивал муж.

Бентон повернулся и, шатаясь, двинулся к кабинету.

Линетт подумывала просто убежать к себе наверх и запереть дверь спальни. Но скорее всего в таком состоянии Бентон устроит скандал. Он поймет следом и будет стучать в дверь до тех пор, пока она не откроет. Поэтому, вздохнув, Линетт последовала за ним.

Бентон закрыл за женой дверь и подошел к столу налить себе еще стакан бренди. Сделав глоток, он насмешливо взглянул на Линетт.

— Ты никуда не пойдешь, пока мы все не выясним. Я знаю, где ты сегодня была, моя верная женушка.

Сердце Линетт оборвалось, но, взяв себя в руки, она удивленно подняла брови.

— Ты имеешь в виду мою конную прогулку?

— Я имею в виду свидание с твоим любовником!

— Что? Как ты смеешь!

— Ты не можешь отрицать.

Бентон сделал в ее сторону шаг и споткнулся. Ликер выплеснулся через край стакана на ковер.

— Я знаю, Линетт. Я все о вас знаю. Некто видел тебя с ним сегодня.

Линетт уставилась на мужа.

— Кто мог это видеть? — Глаза ее вдруг расширились. — Ты следил за мной?

— У меня нет времени следить за твоими свиданиями. Я нанял для этого человека.

— Что? — Линетт вышла из себя. — Ты нанял человека следить за мной? — Бентон пожал плечами.

— Конечно. Когда я заметил, как участились твои прогулки, я понял, что здесь что-то не так. Я подозревал, что ты встречаешься со своим любовником.

— Хантер не любовник мне!

— Ты не можешь отрицать, что виделась с ним.

— Я не отрицаю. Я видела его сегодня. Мне нечего скрывать. Мы не организовывали эту встречу. Я ездила повидать ребенка Тэсс. А Хантер случайно оказался в это время в доме Тиррелов.

— Какое совпадение! — с сарказмом произнес Бентон.