Если женщина хочет...

– Это я, – сказал Мэтт. – Я в Бате. Сердце Хоуп подпрыгнуло от рад ости.

– Я знаю, что ты разыскивала меня. Я разговаривал с Дэном, и он сказал, что ты звонила. Я не захотел оставаться у него и Бет­си и снял номер в гостинице. Не знаю, смогу ли я разговаривать с тобой, – г мрачно продолжил он. – Мне нужно время, чтобы во всем разобраться. Передай детям, что я их люблю, ладно? Види­мо, нам придется договариваться о доступе. Сейчас мой мобиль­ник включен, так что, если понадобится, ты сможешь до меня до­звониться. Только не проси меня вернуться, потому что я все равно этого не сделаю.

Радость Хоуп разлетелась на куски. О доступе? Что он мог иметь в виду? Очевидно, доступ к детям, о котором договариваются те, кто разводится. Значит, Мэтт хочет развода?

И тут она впервые ощутила гнев. В этом был весь Мэтт! Он принял решение сам, не дав ей сказать ни слова в свое оправда­ние. Как часто он делал это за время их семейной жизни? Десят­ки – нет, тысячи раз. Мэтт принимал решения, а она слепо вы­полняла их. Все, хватит! Если Мэтт хочет развода, он его получит. Но подаст на развод она сама. Пусть почешется!

Оказавшись в Килнагошелл-хаусе, Вирджиния сняла с себя платье-рубашку из темно-красного шелка, надела вельветовые брюки, свитер и повела Динки на прогулку. Нужно было провет­риться после непривычных для нее трех бокалов вина.

– Напиваться днем неприлично, Динки, – сказала она.

В последнее время Вирджиния все чаще замечала, что беседует со своей любимицей, и это казалось ей признаком безысходного одиночества.

– Не знаю, что бы я без нее делала, – накануне сказала она по телефону Джейми. – Наверно, я кажусь тебе смешной. Нельзя так относиться к какой-то собачонке. Наверно, ты считаешь, что так любить следует только людей.

– Не говори глупостей, – тепло сказал Джейми. – Я рад, что у тебя есть Динки. Каждому из нас кто-то нужен, человек или животное. Только, пожалуйста, не забывай, что у тебя есть все мы.

Вирджиния так углубилась в свои мысли, что заметила маши­ну Кевина лишь тогда, когда она оказалась совсем рядом.

Он вышел из автомобиля и потрепал Динки по голове. Соба­чонка так обрадовалась, что перевернулась на спину и подстави­ла ему брюшко.

– Хорошая девочка, хорошая, – ласково сказал Кевин. «Что ж, – подумала Вирджиния, – человек, который любит собак, не может быть таким уж плохим».

– Я приехал просить прощения, – сказал Кевин, продолжая гладить Динки.

– За что? – спросила Вирджиния, не желая облегчать ему жизнь.

– За то, что привел вас туда, где были Смарты, и позволил Гленис грубить вам.

– Это слишком сильно сказано, – Вирджиния пожала плеча­ми. – Однако меня расстроило то, что вы не заступились за меня. Конечно, старым друзьям тяжело видеть вдову или вдовца с кем-то другим, поэтому я ее понимаю. Но не оправдываю. – Тон Вирд­жинии стал холодным. – А вы позволили ей так обращаться со мной, и это непростительно. Я была просто вашей гостьей, и по­зволять ей думать, что нас связывает что-то большее, было по меньшей мере необдуманно.

Кевин быстро выпрямился.

– Я знаю и прошу за это прощения, – сказал он и взял Вирд­жинию за руку.

Вирджиния медленно убрала руку. Она не хотела быть невеж­ливой, но не считала, что Кевин заслужил право на такой интим­ный жест.

– Пожалуйста, простите меня, – серьезно сказал он. – В свое оправдание могу сказать только одно: я был бы рад, если бы нас что-то связывало. Тогда осуждение Гленис было бы не таким обидным.

Вирджиния величественно выпрямилась. Увидев, как напряг­лось ее лицо, Бартон заторопился.

– Вирджиния, я бы с удовольствием назначил вам свида­ние, – сказал он. – Во-первых, потому, что вы мне очень нрави­тесь, а во-вторых, чтобы вымолить прощение. Что вы скажете, если я приглашу вас к себе на обед вечером в пятницу? Все будет очень мирно и не даст повода для сплетен. В моем предложении нет ничего оскорбительного, уверяю вас! Все будет очень при­лично. К тому же я неплохо готовлю.

Вирджиния впервые улыбнулась.

– Я должна заглянуть в календарь, – сказала она. В дни ее мо­лодости ни одна женщина не соглашалась на свидание, не загля­нув предварительно в календарь. Этого требовал этикет.

– Тогда я позвоню вам завтра! – с жаром сказал Кевин. – Буду ждать с нетерпением.

– Ты маленькая предательница, – сказала Вирджиния Динки по пути домой. Впрочем, это было несправедливо по отношению к собаке, которая явно разбиралась в людях. Она обожала Мэри-Кейт, терпела Тедди-таксиста и ненавидела Барбару. – Что ты думаешь о Кевине? – спросила ее Вирджиния.

Динки радостно завиляла хвостом.

– Что ж, обед так обед, – сказала ее хозяйка.

Перед обедом у Кевина Вирджиния весь вечер думала о Билле. Было трудно представить себе, что после его смерти прошло два года. Он все еще был с ней его присутствие составляло неотъем­лемую часть жизни Вирджинии. И в то же время казалось, что его нет очень давно, потому что за это время многое изменилось. Вернее, изменилась она сама. Ее возвращение к жизни было мед­ленным, болезненным и протекало по принципу «шаг вперед, два шага назад». Но жизнь продолжалась, и Вирджиния училась ей заново, потому что выбора не было.

Она помнила день, когда Лоренс, считая, что поступает пра­вильно, мягко предложил убрать одежду отца. Но Вирджиния не желала и слышать об этом, – Если ты выкинешь его одежду, то выкидывай заодно и ме­ня! – гневно сказала она.

Она привезла весь гардероб Билла в Килнагошелл и развесила его в шкафу, который стоял в спальне для гостей. Но скоро эти вещи утратили его запах. Когда Вирджиния прижимала к себе старый твидовый пиджак мужа, пиджак не пах ничем. Только старым шкафом и тканью, которая больше не касалась сильного, любимого мужского тела.

Укладывая одежду в чемоданы, она плакала. Но решение было правильным. Билл одобрил бы ее, она была в этом уверена. Вирд­жиния была обязана сделать это, как бы больно ей ни было. Ина­че ей следовало бы лечь с ним в одну могилу. В супермаркете она заставляла себя проходить мимо полок с овсянкой, чтобы не быть рабой собственной памяти.

Впрочем, старый джемпер, в котором Билл играл в гольф, все еще лежал в нижнем ящике комода. Она часто вынимала его и прижимала к лицу. Он вызывал воспоминания, от которых на глазах выступали слезы.

Вот и в тот вечер, одевшись, чтобы ехать к Кевину, Вирджиния села на кровать, обхватила джемпер и стала баюкать его, как плю­щевого мишку. Динки, чувствовавшая настроение хозяйки, ле­жала на полу, вытянув лапы, и задумчиво смотрела на нее снизу вверх.

– Думаешь, я сошла с ума? – спросила ее Вирджиния. Потом поцеловала джемпер и снова осторожно положила его в ящик. – Я ненадолго, малышка, – сказала она собачке.

Кевин жил в старом деревенском доме по другую сторону Редлайона. Вирджиния, которая имела немалый опыт в садоводстве, представляла себе щедрую зелень, плетистые розы, обвивающие дверь, большие вазы с растениями по бокам и клумбы с душис­тым табаком. Однако перед домом были только четыре прямо­угольные рабатки гладиолусов, выглядевшие так, словно их раз­били с помощью линейки и угольника. Выглядело это довольно странно.

– Любуетесь цветами? – спросил Кевин, стоявший на крыльце.

– Э-э… да, – солгала Вирджиния. Гладиолусы были единст­венными цветами, которые она не любила.

– Урсула была первоклассным цветоводом. Она сама разбила эти клумбы, а я пытаюсь поддерживать их в первозданном ви­де, – грустно сказал Кевин.

Внутри дом был таким же строгим. Деревянные полы покры­вал узорчатый ковер, на стенах красовались темно-красные обои, создававшие резкий контраст с ковром и бледно-розовым дива­ном. Свободные поверхности были уставлены фотографиями в рамках из белого металла. Все здесь казалось слегка нарочитым, как в голливудской версии викторианского особняка.

Главным украшением комнаты был портрет, висевший над ка­минной полкой. На нем была изображена женщина лет сорока пяти, одетая в синее платье. Она слегка улыбалась, подобно Мо-не Лизе, лицо окружали короткие темные волосы, темные глаза мерцали. Скорее всего, это и была Урсула.

– Я заказал этот портрет на ее пятидесятилетие, – гордо ска­зал Кевин.

– О боже, она не выглядит на пятьдесят, – ответила Вирджи­ния.

Бартон был доволен.

– Урсула.никогда не выглядела на свой возраст. Такие жен­щины навсегда остаются молодыми. Даже перед самым концом она казалась младше, чем была на самом деле. Это замечали все. – В голосе Кевина звучала грусть. Он смотрел на портрет и казался целиком ушедшим в себя.

– Помочь вам на кухне? – бодро спросила Вирджиния.

Кевин сразу взял себя в руки.

– Нет, спасибо, я справлюсь. Надеюсь, вы любите жаркое из ягненка?

– Обожаю, – улыбнулась Вирджиния.

Она с удовольствием тоже пошла бы на кухню и дружески по­болтала с Кевином, пока он будет готовить. Но он явно предпо­читал более официальный стиль общения. Когда Вирджиния по­просила воды, он принес ей стакан в гостиную, где негромко зву­чала грустная фортепьянная пьеса Шопена, и опять ушел.

Вирджиния знала, что ведет себя невежливо, но не смогла про­тивиться соблазну и начала рассматривать фотографии, букваль­но наводнявшие комнату. На большинстве были запечатлены Кевин и Урсула вместе, но попадались и портреты одной Урсулы. Глядя на свадебную фотографию, Вирджиния поняла, что худож­ник польстил натуре. Ее темные глаза были гораздо более узки­ми, а подбородок более тяжелым, чем на портрете. Вирджиния осторожно рассматривала снимок и пыталась понять, смогла ли бы она дружить с этой женщиной. Едва ли можно быть подругой совершенства. Совершенства, дружившего с этой кошмарной Гленис Смарт… Вообще Вирджиния чувствовала себя здесь не слишком уютно. Было ясно, что это дом Урсулы; вернее – ее усы­пальница. Склеп.

Кевин не лгал: он действительно оказался хорошим поваром. Оба ели с удовольствием, болтая о друзьях и знакомых, вспоми­нали забавные истории, связанные с гольфом, и рассказывали друг другу о своей прежней жизни. Вирджиния пыталась как мож­но реже упоминать имя Билла – это было реакцией на поведение Кевина, каждая вторая фраза которого была посвящена Урсуле. Может быть, за ней тоже водится этот грех? Кажется, нет. Пили они мало, и когда дело дошло до кофе, в бутылке еще оставалось как минимум на один бокал.

– Еще вина? – спросил Кевин.

– Нет, спасибо. Я выпила достаточно. К тому же я за рулем, – сказала Вирджиния.

Бартон заткнул бутылку пробкой.

– Пусть стоит до следующего раза, – мрачно сказал он. – Слишком легко поддаться горю и начать пить. Я думаю, этим кончает большинство вдовцов. Когда я сижу здесь наедине со своими воспоминаниями и Шопеном, то понимаю: стоит начать глушить боль вином, как остановиться будет трудно.

Вирджиния посмотрела на него с любопытством.

– Я знаю, это банально, – сказала она, – но не думаете ли вы, что время лечит?

– Нет, не думаю, – ответил шокированный Кевин. – Разве это возможно? Как я могу забыть Урсулу? – Его лицо исказила боль.

– Я имела в виду другое, – мягко возразила Вирджиния. – Можно ли привыкнуть к потере и смириться с ней? После смерти Билла прошло два года, но я не могу забыть его. Билл так долго был для меня всем на свете… Забыть его так же невозможно, как забыть дышать, но… – Вирджиния сделала паузу, пытаясь найти подходящие слова; ей не хотелось обидеть Кевина. – Жизнь про­должается. – Она засмеялась. – Еще одна банальность! Но хо­чешь не хочешь, а приходится что-то менять. Похоже, Урсула лю­била жизнь: она не хотела бы, чтобы вы похоронили себя заживо. – Вы правы. – Лицо Кевина просветлело, как по мановению волшебной палочки. – Она действительно любила жизнь. Я рад, что сумел дать вам представление о ней. Он положил ладонь на руку Вирджинии.

– Думаю, она бы вам понравилась. Вы могли бы стать подру­гами.

– Да, наверно, – согласилась Вирджиния. – А вы стали бы неразлучными друзьями с Биллом и с утра до ночи пропадали бы на стадионе для гольфа. Но, увы, ни Урсулы, ни Билла больше нет. А мы вынуждены что-то менять. Честно говоря, я уехала из нашего старого дома с горя, но это позволило мне начать жизнь заново и не заливаться слезами каждые пять минут. А вы, напри­мер, могли бы сменить обои. Просто для разнообразия.

Он улыбнулся.

– Но я уже менял обои. Старые совсем выцвели. Вирджиния тоже улыбнулась. Значит, ужасное сочетание цве­тов было делом рук Кевина. Возможно, у Урсулы был более изыс­канный вкус.

– Вы не представляете, как трудно было разыскать те же обои!

Их перестали выпускать. У меня ушло на это два месяца.

Он выглядел таким гордым, что Вирджиния промолчала. Да и что она могла сказать? Наверно, вдовы действительно приспо­соблены к жизни лучше вдовцов, которые без жен остаются со­вершенно беспомощными. Как это грустно… Но еще грустнее попытка Кевина воссоздать прошлое, сохранив обои, выбранные Урсулой. Вирджиния была готова держать пари, что он покупает те же вещи, которые покупала Урсула, – от молока до средства для чистки раковин. Конечно, именно она научила Кевина гото­вить чудесного ягненка с мелким жареным картофелем и зелены­ми бобами, слегка смазанными сливочным маслом… Вирджиния вздрогнула: казалось, за ней следит привидение. Спустя несколь­ко минут она украдкой посмотрела на часы. Было без четверти десять – она провела у Кевина достаточно много времени, чтобы уход не показался невежливым.

– Все было очень вкусно, – любезно сказала она.

– Я рад, что вам понравилось. Раз так, придется повторить. – Кевин тепло улыбнулся. – Может быть, мы шокируем местное общество и куда-нибудь выберемся.

Вирджиния сделала вид, будто не поняла намека.

– Едва ли кого-нибудь шокирует, если двое старых друзей по­обедают вместе.

Она не стала предлагать Кевину помочь убрать со стола. Во-первых, он отказался бы; во-вторых, на сегодня она была сыта Урсулой по горло.

– Спасибо, Кевин.

Вирджиния прошла в прихожую, сняла с вешалки жакет и бы­стро накинула его. Помочь ей Кевин не успел.

– На следующей неделе я буду очень занята, – сказала она. – Зато потом мы могли бы сыграть в гольф двое на двое.

– Что ж, если вы заняты, то делать нечего… – пробормотал Кевин.

Вирджиния клюнула его в щеку и рывком открыла входную дверь.

– Счастливо! – весело бросила она и пошла к машине мимо рабаток с омерзительными розовыми гладиолусами.

Сев в машину, она помахала рукой и выехала за ворота. Теперь можно было успокоиться. Ничего себе мирное свидание! Вот те­бе веселая вдова… Конечно, Кевин ухаживал за ней изо всех сил, однако настоящая связь между ними была невозможна. Вирджи­ния чувствовала, что нравится ему, но сердце Кевина принадле­жало только Урсуле. А жаль…

– Билл, милый, надеюсь, ты будешь счастлив на небе с каким-нибудь симпатичным ангелом, – сказала она, выезжая на шос­се. – На земле мне это не удается. Ну что ж… Зато у меня здесь есть подруги, так что обо мне можешь не беспокоиться.

25

В день своего сорокалетия Сэм проснулась на рассвете и спела себе первые такты «С днем рожденья тебя».

– Первый признак сумасшествия, – сказала она своему отра­жению в зеркале ванной, – это разговоры с самой собой. Тебе сорок лет, и ты сошла с ума. С чем тебя и поздравляю!

Она стояла под душем и размышляла, не завести ли кошку для компании. Она любила животных; кроме того, у нее появился бы предлог разговаривать вслух в собственной квартире. Но тогда люди стали бы видеть в ней «женщину с кошкой», что было эвфе­мизмом выражения «одинокая женщина». До сорока еще можно было завести кошку и при этом сойти за веселую незамужнюю даму, любящую животных. После сорока следовало начинать со­бирать волосы в монашеский тугой пучок на затылке, как делала тетя Рут, играть в бридж и ворчать на продавщиц в магазинах.

Нанося косметику, Сэм думала о статистике. В ближайшие тридцать-сорок лет удельный вес одиноких женщин составит тридцать процентов. Сэм считала, что в положении одинокой жен­щины нет ничего плохого. Ей нравилось быть хозяйкой самой себе. Вернее, нравилось до последнего времени. Потому что все одинокие женщины, которых она знала, рано или поздно обзаво­дились парой. Как будто они много лет притворялись счастливы­ми, а теперь сказали: «На самом деле мы лгали. Мы хотим любви и второй пары тапочек у камина». Сэм чувствовала себя так, словно ее предали. Или это было ощущение одиночества? Она боялась искать ответ.

Сэм заглянула в почтовый ящик, но там не было ничего, кроме счета за электричество. Морган не прислал ей даже поздрави­тельную открытку… Ну и что? Не стоит унывать!

Под звуки передававшейся по радио песни «Солнечная про­гулка» Сэм надела розовый кашемировый свитер с круглым во­ротником и длинную белую льняную юбку. Она никогда не ходи­ла в таком виде на работу, но сегодня во что бы то ни стало хотела выглядеть женственной и привлекательной. На завтрак она съела свежие фрукты, вынула из холодильника биойогурт, чтобы позже выпить его в офисе, и уже собиралась выйти из дома, но тут по­звонила Хоуп.

– С днем рождения, Сэм, дорогая! Как бы мне хотелось быть с тобой… Нехорошо встречать сорок лет в одиночку.

Глаза Сэм наполнились слезами.

– Я бы тоже хотела, чтобы ты была рядом, – сказала она, вы­нимая платок из кармана пальто. – А еще лучше было бы, если бы я оказалась у тебя. Но меня ждет праздничный ленч с Джей, – делано веселым тоном добавила она. Обычно так и случалось, од­нако, похоже, на этот раз подруга забыла про дату: все свободное время она теперь проводила с Грегом.

– А что ты будешь делать вечером? – с тревогой спросила Хоуп.

– Я слишком устаю, чтобы куда-то ходить по вечерам, – со­лгала Сэм. т – Попробую восстановить силы с помощью сна… Есть что-нибудь от Мэтта?

– На этой неделе он звонил каждый вечер и разговаривал с детьми, – вздохнула Хоуп. – А со мной общался сквозь зубы и только тогда, когда я подходила к телефону. Он жил в гостинице, но теперь снял квартиру. Судя по тону, он собирается там остать­ся. Милли все время спрашивает, когда он вернется. Это надры­вает мне душу.

Представив себе серьезное маленькое личико племянницы, Сэм поморщилась. Бедная Хоуп! Стыдно впадать в депрессию из-за того, что тебе стукнуло сорок, в то время как сестра стойко несет бремя матери-одиночки.

В кабинете Сэм ждал огромный букет цветов от Хоуп. Казалось, только сестра знала, что суровая и сдержанная мисс Смит обожа­ет самые романтические цветы. Букет Хоуп представлял собой буйство розовых роз «Венделла», часть которых была в полном цвету, а часть представляла собой тугие маленькие бутоны. Окру­жавшая их темная зелень подчеркивала роскошь цветов. Доволь­ная своим первым и пока единственным подарком, Сэм спрятала букет за шкаф, не желая, чтобы его увидели и начали задавать во­просы.

Однако от внимания служащих офиса не укрылось, что мисс Смит доставили розовые розы. Все утро пятый этаж обсуждал, что означает этот букет и кто его прислал.

– Должно быть, любовник, – предположила администратор этажа.

– Женатый любовник, – заметила секретарша отдела рекла­мы, которая разбиралась в таких вещах.

– Она сама их себе прислала, – ядовито сказала Иззи из отде­ла артистов и репертуара.

В одиннадцать часов позвонила Катрина.

– С днем рождения, Сэм! – весело сказала она. – Уже полу­чила подарки?

– Сразу несколько, – ответила Сэм: ей не хотелось, чтобы ее жалели.

– А наш?

– Увы, пока нет.

– Да ну? Хью послал его еще несколько дней назад. Наверно, доставят завтра. Или сегодня, когда ты придешь с работы, – ска­зала Катрина. – Что будешь делать вечером? Наверно, закатишь буйную вечеринку со своими лощеными приятелями из компа­нии?

Сэм подумала, что беременность повлияла на рассудок Катрины. Какие лощеные приятели? У нее есть только одни друзья – однокурсники. По крайней мере, были.

– Да, кое-какие планы есть, – беспечно ответила Сэм. – Се­годня вечером мы собираемся в «Сандерсоне», но меня уже тош­нит от коктейлей «Космополитен».

– Счастливая… – простонала Катрина. – А я не пила уже ты­сячу лет. Думаю, я потеряла бы сознание от одного запаха кок­тейля!

За этим последовала долгая дискуссия о беременности Катри-ны. Она была на восьмом месяце, очень уставала и когда утром приезжала на работу, то хотела только одного: вернуться домой и лечь в постель. Это было совершенно в духе Катрины – работать до последнего дня…

– Катрина, тебе нужно отдыхать, – убеждала ее Сэм. – Пере­стань строить из себя сверхчеловека. Это вредно для ребенка. Почему бы вам с Хью не провести уик-энд в каком-нибудь хоро­шем месте? Ты можешь хоть ненадолго забыть о работе?

– Ты права, – вздохнула Катрина, впервые за все время бесе­ды став самой собой. – Все остальные восхищаются моей актив­ностью и говорят, что я должна продолжать делать то, что делала до сих пор.

– Только в том случае, если у тебя есть для этого силы, – воз­разила Сэм. – А тебе до родов всего несколько недель. Нужно бе­речь себя.

Они попрощались, и Катрина пообещала позвонить Сэм на следующей неделе.

Почти тут же телефон зазвонил вновь. Это была Джей. Она сказала, что не сможет прийти на ленч.

– Мне очень стыдно огорчать тебя в такой день, – пробормо­тала она, – но кое-что случилось…

Что именно, Джей не сказала. По собственному опыту Сэм знала: если у людей есть уважительная причина, они ее называ­ют. А если не называют – значит, это блеф. «Кое-что», скорее всего, было Грегом. Он, очевидно, взял отгул и попросил Джей отменить ленч со скучной подругой, помешанной на карьере.

– Все в порядке, Джей, – холодно ответила она. – Я пони­маю. Позвонишь, когда у тебя найдется время.

Сэм швырнула трубку и уронила голову на руки. Итак, ей ис­полнилось сорок лет, но никто из близких друзей об этом и не вспомнил. А тот, кто вспомнил, был занят более важными дела­ми, чем ленч с именинницей.

В половине первого Сэм вышла из здания и отправилась в универмаг «Харви Николе», собираясь проверить эффективность шопинговой терапии. Она начала исследование с отдела парфю­мерии, где купила гигантский флакон «Шанель № 5» и такой же лосьон для тела. Если никто не собирается дарить ей подарки, она сделает это сама! Следующую остановку она сделала в секции белья, где приобрела два роскошных гарнитура «Ла Перла». По­том прошла в отдел фирменной верхней одежды и всего за двадцать минут купила черный костюм от Ричарда Тайлера, сшитый словно специально для нее, два чудесных свитера от Фенди и по­трясающе сексуальное, переливавшееся всеми цветами радуги платье от Гуччи, выглядевшее так, словно его можно было снять одним рывком. «Рывком, который, очевидно, великолепно осво­ил Морган Бенсон», – мрачно подумала Сэм, выписывая чек. Зачем она купила все эти вещи? Кто будет смотреть на сиреневый лифчик, приподнимающий грудь, и найдется ли такой мужчина, который захочет стащить с нее платье одним рывком?..

Шел уже третий час, когда она вошла в лифт офиса, помахивая дорогими фирменными пакетами универмага «Харви Николе». «Шопинг-терапия помогает, но ненадолго», – сделала вывод Сэм. Она хорошо чувствовала себя во время примерки, однако, стоило отойти от кассы, все становилось по-прежнему. Если не считать изрядно уменьшившегося банковского счета.

Двери лифта уже закрывались, когда к ним подошел Стив Пэр-рис и нажал на кнопку. Двери, соблюдавшие субординацию, по­слушно открылись и впустили его.

Сегодня он был одет непринужденно: белая майка, джинсы, кожаный пиджак… Естественно, все от модных дизайнеров. Жи­листый коротышка Стив (ста шестидесяти восьми сантиметров ростом) был параноиком и ни за что не надел бы вещь без ярлыка знаменитой фирмы. В «Титусе» часто говорили, что, если бы босс был немного выше ростом, он бы лучше относился к своим слу­жащим.

– Привет, Сэм. Прошлись по магазинам? – Темные глазки смерили ее пристальным взглядом. Сэм знала, что Стив может подсчитать дебет и кредит за три секунды. Но когда он так же бы­стро оценивал людей, это производило неприятное впечатление.

– Да, – спокойным деловым тоном ответила она, борясь с желанием сказать: «Нет, просто я люблю ходить по офису с паке­тами».

– Что-нибудь симпатичное?

Сэм захлопала глазами. Это было в высшей степени необычно. Стив всегда говорил только о работе.

– Э-э… да, кое-что.

– Что-нибудь сногсшибательное? – жизнерадостно спросил он. Сэм посмотрела на него с любопытством. Озорство победило осторожность.

– Да. Сексуальное платье, на котором впору писать: «Мин­здрав предупреждает»! – выпалила она и тут же пожалела о своих словах. Но что же делать, если попытка шокировать босса была ее единственным сегодняшним развлечением.

Однако он вовсе не выглядел шокированным.

– Отлично. – Глаза Стива, в обычное время напоминавшие куски льда и загоравшиеся лишь тогда, когда певцы «Титуса» воз­главляли чарты, вспыхнули от удовольствия. – Слушайте, Сэм, вы знаете, что скоро состоится вручение «Лимона»?

Конечно, Сэм это знала. Как каждый в музыкальном бизнесе, у которого была хотя бы одна извилина в мозгу. Такие узкопрофес­сиональные премии были символом высокого статуса и певца, и студии. «Титус» претендовал на победу во всех номинациях. Са­мой большой проблемой Сэм на сегодняшний день было составле­ние списка .сотрудников компании, которые должны были полу­чить чрезвычайно дорогие и дефицитные билеты на церемонию.

– Прилетит кое-кто из американцев. – Стив красноречиво поднял брови. – Так вот, я хотел бы, чтобы вы сидели за моим сто­лом.

Сэм насторожилась. Для сотрудников студии «Эл-Джи-Би-Кей» был отведен собственный стол, и она собиралась сидеть вместе со всеми.

– А потом в «Шиве» пройдет прием в узком кругу. Я был бы рад, если бы вы пошли туда со мной. – Стив многозначительно прикоснулся к ее плечу. – Это для меня очень важно.

Сэм очень давно не лишалась дара речи. Он что, решил приуда­рить за ней? Стив Пэррис, человек, у которого вместо сердца ком­пьютерная распечатка, подбивает под нее клинья? Нет, не может быть…

– Конечно, я буду на церемонии, Стив, – осторожно ответи­ла она. – Разве можно пропустить вручение «Лимона»?

Глаза Стива загорелись.

– Спасибо, Сэм. Это важно. Но, – тут он хмыкнул, – непре­менно наденьте то платье с предупреждением Минздрава. Хочет­ся увидеть его собственными глазами.

Лифт остановился на пятом этаже, и изумленная Сэм вышла.

О черт! Босс действительно приударял за ней. Иначе с какой стати Стив стал бы просить ее надеть сногсшибательное платье? Надо же было так неудачно пошутить!

Сэм шла к своему кабинету, пытаясь придумать, как быть. Во-первых, она не испытывала никакого интереса к Стиву. Во-вто­рых, существовала еще одна, куда более важная причина избегать Стива: служебный роман поставил бы крест на ее карьере. Но ес­ли она оттолкнет босса, он разозлится, и один бог знает, как это скажется на ее положении в «Эл-Джи-Би-Кей». До церемонии вручения «Лимона» остается десять дней. За это время нужно придумать выход, иначе ее ждет катастрофа.

Сэм сумела доработать до конца дня, проводя совещания, от­вечая на звонки и электронную почту, и не подать виду, что она подавлена и встревожена. Уйдя из офиса в семь, она вернулась домой на такси, что было предпоследним аккордом праздника. Последним должна была стать выпитая в одиночку бутылка вина, а затем ванна с лосьоном для тела «Шанель № 5», который будет некому оценить. Единственное утешение одинокой деловой жен­щины в день ее рождения.

Войдя в квартиру, Сэм увидела, что на автоответчике горит цифра «4». Но Сэм успела прослушать только первое сообщение.

– Сэм! – прозвучал взволнованный голос Катрины. – Я по­нимаю, что это очень некстати, но ко мне только что пришла Джей. Она ужасно расстроена. Ты не могла бы подъехать?

Даже если бы Катрина говорила совершенно бесстрастно, Сэм все равно поняла бы, что случилась беда. «Это наверняка связано с Грегом, – решила она, забыв, что весь день злилась на Джей. – Бедная девочка! Должно быть, Грег бросил ее. Это ужасно, пото­му что Джей явно потеряла голову».

Сэм схватила сумочку и вылетела на улицу. Поймать такси в час пик нечего было и думать… И тут она заметила нарядно оде­того Моргана, который садился в свой потрепанный джип. Ма­шина никуда не годилась и была не мыта с Рождества Христова, но в этот миг она показалась Сэм сказочной каретой.

– Морган! – крикнула она. – Сделайте одолжение, подбросьте меня, а? Тут всего десять минут, а такси сейчас не найти!

– Садитесь.

– Что-то случилось с моей подругой Джей, – объяснила Сэм, сказав Моргану, куда ехать. – Ей нужна помощь. Прошу проще­ния, что отвлекла вас, но, видимо, это серьезно. Иначе Катрина не стала бы мне звонить.

– Пустяки, – ответил Морган. – Надеюсь, не произошло ни­чего страшного. Джей – славная девушка.

– Я тоже надеюсь. – Сэм в тревоге закусила губу. – Бедняжке Джей всегда не везло с мужчинами. Неужели Грег бросил ее?..

– Когда я видел Джей и Грега у вас на вечеринке, они были по уши влюблены друг в друга. Может быть, это всего лишь ссора, – постарался утешить ее Морган.

Джип тарахтел по лондонским улицам. Морган сворачивал в переулки, проезжал через какие-то проходные дворы и ровно через девять минут остановился у дома Хью и Катрины. Сэм вы­скочила наружу еще до того, как Бенсон успел поставить машину на ручной тормоз.

– Я у вас в долгу! – на ходу бросила она и побежала по тро­пинке. Ветер трепал ее платиновые волосы.

Дверь открыла спокойная и невозмутимая Катрина.

– Что случилось? Где она? – задыхаясь, выпалила Сэм. – Это все Грег? Он бросил ее, да?

– Поговори с ней сама, – сказала Катрина. – Она в гостиной. Сэм устремилась туда.

– Сюрприз! – хором воскликнули несколько человек, стоя­щие под ярким полотнищем, на котором было крупно написано: «Да здравствует сорокалетие Сэм!» Тут были Хью, Джей, Адам, Грег, Энди, а также Салли и Дэнни, которых она не видела целую вечность. Все смеялись и поднимали бокалы.

Ошеломленная Сэм попятилась и налетела на Моргана, кото­рый стоял сзади и улыбался от уха до уха.

– Надеюсь, я не напугала тебя, – сказала Катрина, крепко обняв Сэм. – Мы не могли придумать ничего лучшего, чтобы за­ставить тебя приехать сюда. Идею подала Джей. Она знала, что именно ты подумаешь.